Текст книги "Тыквенно-пряный парень"

– Лукин же твой парень. Ты должна радоваться, что у его бизнеса появился шанс. Да и вообще, кофейня принадлежит Марии Январовне, а она мне очень нравится. Или ты не веришь, что я смогу?

– Да верю я, верю, – бурчит Ритка, но в ее голосе отчетливо звучит сомнение.

– Дело не в бизнесе и не в Лукине. Я люблю «Магию кофе», и мне интересно попробовать. Все это время я работала там, уверенная, что Мария Январовна управляет ей неправильно. А все вокруг говорили, что я слишком маленькая, что не мне давать советы умным людям, что все мои идеи – для глупых подростков. Нам не нужны соцсети, потому что они привлекают только детей, у которых нет денег. Нам не нужно обновлять меню, потому что люди любят стабильность. Нам не нужно проводить мероприятия, потому что на них ходят только халявщики. Я все это слышала в ответ на свои идеи, а теперь у меня есть шанс их проверить!

Я не хочу говорить Рите, что если у меня получится, то это будет значить не только победу над Лукиным, но и то, что я смогу учиться на каком-нибудь факультете бизнес-процессов. Это станет отличным ответом на вопрос, который нам, одиннадцатиклассникам, задают не реже раза в неделю. Куда собираешься поступать?

– Так что, твой парень не говорил о кофейне? Как вообще она попала к нему?

– Думаешь выведать промышленные секретики, шпионка? – хихикает подруга.

– Расслабься, – устало улыбаюсь я. – Просто интересно, почему он вдруг вернулся.

– Родители погибли, – вдруг отвечает Рита, и с моего лица сходит улыбка. – Полтора года назад, в автокатастрофе. Ему пришлось вернуться к тете.

– Ого. – Я чувствую себя виноватой за то, что злилась на Андрея за возвращение. – Не знала. Ужасно.

– Да, но он вроде бы оправился. Выглядит ничего. Богатый наследник и все такое.

– Рита! – возмущенно восклицаю я. – Никакие деньги не стоят семьи.

Неправильно злиться на подругу за невинную шутку, мы постоянно смеемся, что было бы круто вдруг получить огромное наследство или обнаружить, что мы – наследницы какой-нибудь европейской королевской семьи.

Но это глупые фантазии девчонок, а не реальная трагедия реального человека. Пусть даже такой Луковой Башки, как Андрей.

Сегодня последним уроком алгебра. К этому моменту я едва стою на ногах. Голова раскалывается, глаза закрываются, каждый раз, когда я моргаю, открывать глаза снова и снова кажется пыткой. Я сплю в любой удобный момент, но становится только хуже.

– Что, всю ночь сцеживала яд? – фыркает Лукин, небрежно бросая на парту учебник, который достал из рюкзака.

– Спасала твой бизнес.

– Так мне надо тебе поклониться?

– Было бы неплохо.

– Мечтай.

Сегодня у нас урок подготовки к ЕГЭ, и все время мы решаем варианты. Один за другим, пока не полезут из ушей типовые задачи и примеры. Обычно я люблю заниматься самостоятельно, но сегодня звенящая в классе тишина играет против меня. Лишь изредка Ирина Сергеевна помогает тем, у кого возникают вопросы.

Я знаю, что нельзя так делать. Что надо держаться. Но сил почти нет, и на несколько секунд я кладу голову на руки. Всего на пару секунд, чтобы выдохнуть. Сама не замечаю, как проваливаюсь в такую сладкую манящую темноту.

– Тимошина! Лукин!

Резкий окрик вырывает меня из сна. Сердце бешено колотится, а мозг не сразу осознает, где я и что происходит.

– Молодые люди, мы, по-вашему, на каком уроке?

Мы с Лукиным молчим, ибо прекрасно знаем, что такие вопросы от учителей не требуют ответа.

– На алгебре! Алгебре! Напоминаю, что профильная математика есть в ЕГЭ, и вам предстоит ее сдавать! Какое задание я дала? Альбина?

– Прорешать варианты…

– А ты что делала?

– Извините, Ирина Сергеевна, я просто…

– Работала, я так понимаю. Мы с тобой это уже обсуждали. Хочешь работать – надо было идти в ПТУ. Лукин! Ты думаешь, тебе вечно будут делать скидки на то, что ты новенький? Не покажешь, чем ты там таким в телефоне занят?

Вместо ответа Андрей с вежливой улыбкой убирает телефон во внутренний карман пиджака.

Ирина Сергеевна недовольно поджимает губы, и я понимаю: нам конец.

– Вот что, голубки мои, останетесь после уроков дежурными. Помоете доску, пол, вынесете мусор и польете цветы. А, и разберете шкаф, там куча рабочих тетрадей, их надо рассортировать и выбросить ветхие.

Только страх перед Ириной Сергеевной не дает мне застонать и выругаться. Мечты прийти домой и рухнуть в постель на пару часов, чтобы потом с новыми силами заняться меню, так и остаются мечтами. Теперь придется провести не меньше часа на дежурстве. С Лукиным!

Но самое странное – Риткин взгляд. Обернувшись, она смотрит на нас так холодно, что я невольно ежусь. Кажется, все усилия по вымаливанию прощения пошли прахом, хотя я не до конца понимаю, что сделала.

Наверняка Ритка надеялась, что Андрей проводит ее после школы или где-нибудь выгуляет. Теперь придется идти домой в одиночестве, но я-то здесь при чем? Мы накосячили каждый по отдельности. Не то чтобы мы спали в обнимку или смотрели видео в тик-токе.

В последнее время все идет наперекосяк!

Зато я немного поспала, и хоть все еще чувствую себя разбитой, становится немного легче. Остаток уроков я даже способна воспринимать задания и почти успеваю прорешать все заданные варианты. Оставшиеся вполне можно осилить дома.

Вообще, я планировала заняться работой. Несмотря на выходной, мне прямо не терпится взяться за меню, поискать рецепты и, возможно, потестировать их прямо на месте. Вот только вряд ли я уже успею разобраться и с уроками, и с меню, еще и поспать, чтобы не скатиться в хронический недосып. И, как бы ни хотелось поскорее разобраться с делами, приходится сделать выбор в пользу школы и сна. Некоторые учителя совсем не в восторге от того, что я работаю, хотя я нечасто отпрашиваюсь с уроков: только если сменщик заболевает.

После звонка все радостно расходятся по домам, и только мы с Лукиным молча начинаем убирать класс. И кто придумал, что труд делает из школьника человека? Из меня, например, мытье старого, видавшего виды линолеума делает настоящего зверя. Особенно когда… приносят горстку ластиков и велят оттирать от пола черные полосы, оставленные обувью.

– Что, – фыркает Лукин, наблюдая, как я с унылым видом, сидя на корточках, оттираю особенно вредный след чьего-то ботинка, – никак не можешь придумать, почему в очередной твоей беде виноват я?

– Ну почему, – отвечаю я, – если бы ты не сидел в телефоне, тебя бы не наказали вместе со мной, и я провела бы прекрасный час в тишине и покое. Обязательно было напрашиваться на дежурство? Или пока ты меня караулишь, твой дружок ломает кофемашину?

– Нет. Но мысль определенно интересная. Спасибо за идею, Тыква.

Вместо ответа я усерднее начинаю тереть полосу, представляя, что это голова Лукина и я вожу по ней теркой. Невыносимый, самовлюбленный, наглый. Ненавижу!

Пока я мою пол, Лукин вытирает доску, и делает это с явной ленцой. Лишь потому, что мне не хочется снова спорить, я молчу. Такое ощущение, словно он специально продлевает пытку моим обществом и не стремится вернуться домой. А ведь где-то там наверняка обижается Ритка. Если бы Лукин спросил, я бы посоветовала не совершать непоправимую ошибку и дать ей максимум внимания, на которое он способен. Но меня никто не спрашивает.

Я домываю пол, предчувствуя близость свободы. Остается только шкаф, в котором уже ковыряется Лукин. Я могла бы просто сидеть и ждать, когда он закончит, но если бы хоть на секунду перестала двигаться, то непременно уснула бы. С Андрея станется просто закрыть меня в кабинете и уйти.

Ничего интересного в шкафу нет, только старые методички, развалившиеся учебники, чьи-то тетради.

– Может, тут и свежие варианты ЕГЭ найдутся? – задумчиво говорит Андрей.

– Тебе лишь бы сжульничать.

– Можно подумать, ты бы отказалась от ста баллов.

– Отказалась бы. Какой смысл в ста баллах, если они нечестные? Все равно потом придется учиться.

– Какая ты пресная и безвкусная. Прямо как тыква.

– А ты – скользкий и противный. Как вареный лук. Разварившийся до каши лук в каком-нибудь мерзком молочном супе!

Хотя я так голодна, что, может, и его бы съела. Дома бабушка наверняка приготовила курочку или что-то такое же вкусное. По пути можно купить что-нибудь к чаю, а потом завернуться в плед и поспать.

Лукин отправляется менять воду в ведре, а я тянусь к верхним полкам, чтобы достать хлам с них. Мне не хватает роста, но я зачем-то упорно пытаюсь достать стопку тетрадей и не замечаю момент, когда шкаф начинает опасно покачиваться. А потом уже поздно: с его тяжестью невозможно бороться. Все, что я могу – это отойти, позволив ему упасть, но на пути вдруг оказывается парта. Я больно ударяюсь бедром, а шкаф наваливается сверху. Голову пронзает болью, сверху сыпятся старые учебники и тетради.

– Тебя что, нельзя ни на минуту оставить одну?!

Сейчас я даже рада Лукину. Я больно получила по лбу. Ощупывая пальцами наливающуюся шишку, чувствую что-то теплое и влажное.

– У-у-у. С таким фонарем у тебя, Тыква, нет никаких шансов хоть что-то заработать. Пошли.

– Отстань! – морщусь я.

– Да пошли уже в медпункт. Мне срочно нужен свидетель, что ты сама такая криворукая, а не я решил избавиться от токсичного актива.

– От какого актива?! Да я спасаю твою кофейню!

– Пока ты даже себя от шкафа спасти не можешь.

Медпункт в нашей школе – одно название. Медсестра приходит из районной поликлиники на время занятий, ставит прививки или проверяет волосы после каникул. Пока мы идем, я думаю, что лучше бы мне пойти домой.

– Шкаф?! Так, садись здесь! Надо вызвать «Скорую» и позвонить родителям…

– Не надо! – вырывается у меня. – Не надо «Скорую» и никому звонить. Со мной все хорошо.

– Это называется хорошо? Кто вообще придумал разбирать шкафы?! Что ж за учителя-то такие!

Мне выдают лед и таблетку, но бабушке все же не звонят. Кое-как, стараясь не запачкать блузку, я умываюсь и украдкой кошусь на Лукина, который продолжает стоять в дверях.

– Голова кружится? Болит? Тошнит?

– Нет, все в порядке. Я несильно ударилась.

– Точно? Ты какая-то бледная.

– Как поганка, – фыркает Андрей.

Хочется кинуть в него туфлей, но я заставляю себя стиснуть зубы и промолчать. Нужно, чтобы медсестра отпустила меня домой без лишних вопросов.

– Не нравишься ты мне, Тимошина, – качает она головой. – Надо сделать рентген.

– Да правда не надо! Просто книжка упала сверху и уголком дала мне по лбу. Ну правда, отпустите меня домой. Я устала!

Медсестра колеблется. И в дело вступает Лукин:

– Я ее провожу, Наталья Ивановна, – ослепительно улыбается он.

Когда он успел посмотреть ее имя? Да как он это делает, что его все обожают?!

– Под твою ответственность, Лукин! Давайте, быстро одевайтесь и топайте домой. Сегодня в экраны не пялься и побольше спи. Если будет тошнить, вызывай «Скорую» немедленно!

– Хорошо, – послушно киваю я и, пока медсестра не передумала, заклеиваю ссадину на лбу пластырем.

Надеюсь, бабушка не заметит. Будет волноваться.

– Если вечером ты поедешь в больницу, ей сильно попадет, – говорит Лукин, когда мы выходим со школьного двора.

– Ты что, всерьез собираешься меня провожать?

– Конечно. Ты же слышала? Под мою ответственность.

Я только вздыхаю и мысленно молюсь, чтобы никто не сдал нас Ритке. Подруга не станет разбираться, какие приключения привели меня к совместной дороге с Лукиным, она просто убьет нас и закопает рядышком. А провести вечность рядом с Андреем – самый худший кошмар.

Всю дорогу до дома я обдумываю идею, случайно пришедшую в голову. Старый книжный шкаф натолкнул меня на идею буккроссинга. Чашка кофе и хорошая книга – отличный способ провести время в кофейне. Если привлечь читающую часть города, можно сделать хорошую выручку. Этим летом у нас проходила книжная ярмарка, и народу на нее пришла тьма. Правда, ярмарка была перед учебным годом, так что львиную долю составляли ученики и их родители в поисках нужных учебников. Но сейчас Новый год, и это может сработать.

В абсолютной тишине мы доходим до моего дома. Кто-то повесил на дверь рождественский венок, и мысленно я ставлю галочку повесить такой же на двери кофейни.

– Спасибо, что проводил, – равнодушно говорю я. – Ну и бардак мы там оставили. Ирина Сергеевна будет орать.

– Ей не привыкать.

– Аля! Альбина!

Мы оборачиваемся на голос, и я холодею: именно в этот момент бабушка возвращается из магазина! Сейчас она увидит пластырь, Лукина – и добавит мне вторую шишку для симметрии.

– Алечка, ты чего так поздно? Я думала, ты уже давно дома!

– Дежурство, ба. Сегодня мы дежурные.

Как бывшая учительница, бабушка обладает ценным, но в то же время опасным качеством: она не забывает лиц. И узнает своих учеников даже годы спустя, когда они неизбежно взрослеют. Вот и сейчас она мгновенно узнает в высоком парне Лукина, поджимает губы и смеряет его холодным учительским взглядом.

– Ну и что мы тут делаем?

От такой резкой смены тона Андрей цепенеет и смотрит на бабушку, как кролик на удава. Я не могу удержаться от улыбки.

– Доклад по биологии, – говорю я прежде, чем катастрофа приобретет федеральные масштабы.

– А?

– Доклад задали. Разбили на группы. В нашей группе еще Ритка, но она унеслась на какие-то там танцы или английский, не помню, в общем. Вот решили обсудить по дороге.

Бабушка – опытный дознаватель, ее просто так не проведешь. Но я живу с ней все семнадцать с лишним лет, так что научилась врать – комар носа не подточит.

– А почему это вас поставили в одну группу?

– Потому что Ритка – девушка Лукина. А я ее лучшая подруга. Кто ж нас спрашивал?

– А что, отказаться было нельзя?

– Ты не знаешь Маргариту Раисовну?

Бабушка издает тяжелый вздох. Знает, еще как знает. Маргарита Раисовна – одна из немногих учителей, кто еще помнит, как бабушка работала в школе. От этого ложь становится опаснее, но в то же время – надежнее.

– А если я ей позвоню?

Я равнодушно пожимаю плечами.

– Звони. Только давай так, чтобы она мне не испортила четвертную оценку.

– И мне, – зачем-то влезает Лукин.

Но быстро умолкает под бабушкиным суровым взглядом.

Я начинаю терять терпение. Я ужасно хочу есть и спать и совсем не хочу торчать здесь с Андреем. Бабушка не заметила пластырь, вроде бы поверила в отмазку с докладом, и на этом пора перестать испытывать судьбу. Поэтому я говорю:

– Ладно, сделаешь свою часть – скидывай на почту. И Рите напомни. Все, я пошла, мне еще кучу всего надо сделать.

И следом за бабушкой я иду домой.

В лифте мы молчим, но я чувствую на себе внимательный взгляд. Ба определенно чувствует неладное, но или не может найти весомые аргументы, или не считает нужным вмешиваться. И все же, когда мы раздеваемся в коридоре, у нее вырывается тяжелый вздох:

– Ох, Алька-Алька.

– Что?! – возмущаюсь я, но ба просто уходит на кухню, оставляя меня в недоумении.

Глава 5
Френч-кофе

К следующим выходным все мое окружение ненавидит кофе.

Я заставляю бабушку, Ритку и Кира перепробовать все новое меню. Все рецепты, что я разработала и переработала с учетом пожеланий и доработала с учетом реалий закупок и доступных у поставщиков продуктов. Рафы, латте, мокко, капучино с сиропами, венский кофе, шокочино, фраппе – от названий идет кругом голова.

– Все, я больше не могу. – Ритка сползает по дивану вниз, тяжело дыша. – Аль, ты уничтожила мою любовь к кофе.

– Нет, – держа в зубах карандаш, отвечаю я, – я закончила новое меню. Все! Завтра вводим в ассортимент, и завтра же привезут новые десерты.

А еще я создала официальную группу и телеграм-канал кофейни, напечатала небольшие новогодние открытки с QR кодами соцсетей и запланировала скидки на новое меню. Если это не сработает, все усилия прошедшей недели окажутся тщетны, но я верю в успех.

Кофейня преобразилась. Я пересмотрела тонны эстетик на «Пинтерест», прежде чем решилась потратить деньги на украшения.

Теперь на нашей двери висит рождественский венок, на стойке красуется новогодний букет с сухоцветами. В углу – наряженная елка, каждая веточка которой опутана гирляндой-паутинкой. Я потратила целый выходной, чтобы ее нарядить, зато теперь она как из трендовых роликов – будто усыпана искрящимся снегом. Вдоль стойки гирлянда в виде заснеженных еловых веток, на каждом столике – вазочка с такими же ветками и по мерцающей электросвече. Вдоль окна расставлены банки с гирляндами внутри, фигурка рождественского оленя и – моя гордость, случайно найденная на маркетплейсе, – огромная новогодняя чайная пара. Конечно, мой самодельный декор не дотягивает до картинок новогодних кофеен Москвы, но все равно выглядит очень атмосферно и свежо.

– Ты молодец, – с восхищением говорит Кир. – Уже фоточки полетели по чатам.

– Хорошо бы, – вздыхаю я. – Кофеечку?

Кир морщится, и я начинаю хихикать.

Вот уж от кого не ожидала поддержки, так от него. Рита на удивление стойко держалась нейтралитета и согласилась только выступить кофейным экспертом. Бабушка не одобряла в разы увеличившуюся нагрузку в кофейне, и я старалась ее лишний раз не дергать. А вот помощь и мнение Кира оказались неоценимы. И я, к собственному стыду, вовсю пользуюсь его добротой.

Например, сейчас он собирает стеллаж, купленный за какие-то смешные деньги с рук. Для него у меня уже приготовлены место у двери и новогодний декор.

– Не расскажешь, зачем тебе полки? – спрашивает Кир.

– Так, хочу реализовать кое-какую идею…

– Да ладно тебе, я же не трепло! Не буду я рассказывать Андрюхе твои секретные идеи. Просто интересно.

– Хочу организовать буккроссинг в кофейне. Чтобы в назначенный день все желающие пришли поменяться книгам, отдать ненужные или взять что-то себе. А после оставим полки для книг на постоянной основе. И я надеюсь, что те, кто придет на обмен, не удержатся и что-то купят. На новое меню как раз будут скидки.

– Прикольно, – хмыкает Кир. – А если будут приносить хлам?

– В каком смысле?

– Ну всякие учебники из девяностых, старые развалившиеся книги. Так всегда: народ приносит старье, а ухватить хочет новинки.

– Ты прав. Я об этом не думала. Надо прописать какие-то правила. Спасибо.

– Видишь? – Он поднимает голову от стеллажа. – Я могу быть полезен.

– Кофе? – со смехом спрашиваю я.

Меню действительно интересное. Я лишь надеюсь, что сменщик не откажется от новинок и будет готовить по моим рецептам. Игорь в курсе спора, но он явно не воспринимает меня всерьез. Впрочем, у него нет выбора: новое меню напечатано, реклама запущена, волей-неволей придется готовить то, что попросят. Теперь кофейный ассортимент «Магии кофе» выглядит так:

«I. Неизменная классика

– Эспрессо

– Американо

– Капучино

– Латте

– Флэт уайт

– Классический раф

II. Авторский кофе

– Мандариновый латте

– Ежевично-шоколадный раф

– Остро-пряный флэт уайт

– Орехово-карамельный латте

– Раф «Халва»

– Фраппе – освежающий кофе со льдом

III. Не кофе

– Чай классический

– Чай связанный, в чайнике со свечой

– Матча

– Фруктовый чай с гибискусом

– Травяной чай

– Какао

– Горячий шоколад

IV. Новогоднее предложение

– Тыквенно-пряный капучино

– Хвойный раф

– Венский кофе с марципаном и корицей

– Латте «Глинтвейн»

– Шокочино «Имбирный пряник»

Каждый день на какую-то из позиций меню будет хорошая скидка. Чтобы распробовали новинки и не боялись потратить слишком много на кофе, который не понравится.

Конечно, я докупила сиропов, чтобы делать замены и добавлять в классические варианты на вкус клиентов, включила в меню шоколадные посыпки для кофе со взбитыми сливками и часть стаканчиков заменила на веселые новогодние – для сезонной лимитированной коллекции. Лимитированная коллекция – звучит круто.

Наконец все готово. Меню разложено, витрина вымыта до блеска, новогодняя атмосфера создана. Я дико устала, но подготовила все к выходным, чтобы первые два дня работы в новом формате проконтролировать все лично.

– Ты идешь? – спрашивает Кир. – Я провожу.

И куда только делся ночной кошмар нашей школы? Как на место последнего хулигана пришел обходительный и даже заботливый парень?

Если бы я не была так погружена в работу и мечты о Москве, то непременно бы в него влюбилась. Но я хорошо усвоила: отношения в одиннадцатом классе – плохая затея. После выпускного все разъезжаются кто куда, начинается новая жизнь, и старые влюбленности в нее не вписываются.

Мы медленно бредем к моему дому, наслаждаясь зимней безветренной погодой. Я любуюсь искрящимися снежинками в свете уличных фонарей, Кир – кутается в теплый шарф и зевает.

– Спасибо, что помог, – говорю я, когда мы останавливаемся у подъезда. – Без тебя я бы собирала эту полку вечность! А в бюджете каждая копейка на счету. Вчера заходила Мария Январовна. Ничего не сказала, но так посмотрела… Если я провалюсь, меня не только Лукин оборжет, но и хозяйка застыдит. И будет вычитать из зарплаты до самой пенсии!

– Ты хорошо справляешься.

– Я столько еще не знаю. Мне казалось, управлять кофейней очень легко. Придумываешь себе меню, вешаешь гирлянды, объявляешь акции в соцсетях и пишешь имена клиентов на стаканчиках. А там так много работы! Вывеску поменять нельзя – дизайн-код города не дает. Штендер поставить нельзя – оштрафуют. Урну подвинуть, чтобы не мешала фотографировать витрину, нельзя – стандарты! Ремонт сделать денег нет! Включить песни из рождественских фильмов нельзя – авторские права! Как это вообще можно удержать в голове?

Кир смеется.

– Да, папа тоже ругается. У него свой магазин, там столько вариантов налететь на проблемы. А когда они сдают какие-то отчетности, его вообще лучше не трогать. Но знаешь, я ему о тебе рассказывал, и он сказал, у тебя есть потенциал. И чутье. А это важно. Законы и правила выучишь, а вот чутье не натренируешь, оно либо есть, либо нет.

– Думаешь, придумать новогодний кофе в декабре – это чутье?

– Думаю, что у человека без твоих способностей вообще не будет никаких идей по спасению бизнеса. И что только очень мотивированный человек может взяться спасать бизнес своего врага.

– Лукина? – Я демонстративно фыркаю. – Тоже мне, враг нашелся.

– И все же ты могла его и послать.

– Это он меня послал. А я решила доказать, что напрасно. Если ничего не выйдет, придется искать другую подработку.

– Выйдет, – ободряюще подмигивает Кир. – Иди, отсыпайся перед первым днем новой жизни.

Больше всего на свете мне хочется, чтобы он оказался прав. И завтрашний день действительно стал началом. А не обернулся оглушительным провалом и крахом мечты.

– Извините, мы, к сожалению, не работаем. Сломалась кофемашина. Да, простите, пожалуйста. Есть чай, десерты. Конечно. Будем ждать вас снова. Да, сломалась. Вызвали мастера, ждем. Может, желаете десерт или чай? Конечно, всего доброго. Нет, кофе, к сожалению, нет…

Не так я представляла первый день с новым меню.

Утром я, как всегда, прихожу за час до открытия, чтобы протереть столы, выложить десерты и настроить кофемашину, и вдруг выясняю, что судьба даже не дала теории первой чашки кофе нового шанса. Кофемашина не включается.

Я проверяю кабель – это максимум моих способностей в починке машин, но не вижу ничего необычного. А машина наотрез отказывается работать, и даже индикаторная кнопка не горит.

Приходится сдаться Марии Январовне. Она вызывает мастера и приезжает сама, всем видом показывая, что ожидала чего-то подобного. Кофемашины иногда ломаются, даже за то время, что я здесь работаю, мы вызывали мастера несколько раз. Ничего экстраординарного в поломке нет, но я все равно чувствую себя почему-то виноватой.

Это огромный удар по репутации. В только созданной группе в соцсетях было сто человек активных посетителей, в телеграм-канале – девяносто. Не знаю, сколько из них заглянули с утра в субботу, чтобы оценить новое меню, рекламу которого я везде повесила, но, по ощущениям, поток гостей действительно вырос. Ненадолго, судя по всему. Кто вернется в кофейню, где нет кофе?

– Блок управления полетел, – вздыхает мастер после продолжительного копания во внутренностях кофемашины. – В утиль.

Сердце пропускает удар. У «Магии кофе» нет денег на новую кофемашину. Некоторые поставщики заключают договор на поставку кофе и предоставляют оборудование бесплатно, но есть ли такие в нашем городе и как много времени займет согласование, не имею ни малейшего понятия. Даже несколько дней простоя перед Новым годом, в самую горячую офисную пору, критичны!

Энтузиазм, который подпитывал меня всю неделю, угасает вместе с силами и энергией. Я сижу за стойкой, изредка расстроенным голосом сообщая, что кофе сегодня не будет. За моей спиной Мария Январовна пытается выяснить, есть ли хоть какие-то перспективы ремонта.

Мне не нужно гуглить, сколько стоит кофемашина, я делала это совсем недавно. Мы даже за месяц столько не зарабатываем.

С другой стороны, неужели Мария Январовна не предполагала такой вариант развития событий? Никогда не думала, что может сломаться кофемашина или холодильник? Что срочно придется купить какое-то оборудование. В моем понимании тот, кто владеет бизнесом, держит в уме такие расходы. Но я никогда не владела бизнесом и понятия не имею, как все бывает в реальности.

В очередной раз звонит дверной колокольчик. Надо будет его снять. Кто вообще использует дверной колокольчик в наше время?

– Извините, кофе, к сожалению, временно нет, сломалась…

Я осекаюсь, увидев довольного Лукина. Внутри ворочается что-то тревожное, как будто в ожидании неприятностей. А может, в глубине души я уже знаю, чему так радуется Андрей. Только не хочу верить в то, что он настолько меня ненавидит.

– Что, фея не прилетела, и Золушка оказалась Тыквой?

– Очень остроумно, садись, пять. Кофемашина сломалась. И починить ее, кажется, не получится.

– Хм-м-м… – Он демонстративно хмурится. – Какая жалость. Это что же выходит… ты продула спор?

Сначала я думаю, что мне показалось. Должно было показаться, Лукин ведь не настолько отбитый, чтобы так вредить собственному бизнесу. Но потом я долго смотрю в его глаза, ощущаю торжество, исходящее от ехидной усмешки и самодовольной позы, и окончательно понимаю: нет, мне вовсе не показалось.

– Ты что… Лукин, это ты сломал кофемашину?

– Условия спора разрешают любые методы, помнишь?

– Но… – от шока я не могу подобрать слова. – Это же кофейня Марии Январовны! Твоей тети! Это твой бизнес, ты… как так вообще можно? Мы не сможем работать неделю! А может, закроемся совсем, потому что нереально найти полмиллиона или бесплатную кофемашину перед Новым годом! Ты что, ненормальный? Ты настолько сильно меня ненавидишь, что готов уничтожить бизнес твоей семьи?

Улыбка сходит с лица Лукина, но он не успевает мне ответить. Мария Январовна громко прощается с мастером и подходит к нам.

– Восстановлению не подлежит. Довольна?

Я не до конца понимаю, о чем она, но чувствую, что начальница злится.

– Мы остались без кофемашины. И где в декабре искать новую, я не имею ни малейшего понятия. Альбина, я очень разочарована.

– Но не я же ее сломала…

– А кто, дорогая моя? Кто всю неделю занимался какой-то ерундой и переделывал меню?

– Погодите, Мария Январовна, я готовила обычный кофе. Все мое меню строится на обычном эспрессо. Кофемашина не могла сломаться от того, что я поменяла сиропы и добавила взбитые сливки!

– Зато могла от постоянного дергания туда-сюда! Я уже молчу о том, что твои друзья стали захаживать, как к себе домой, и не платить за кофе. Что ты молчишь? Раньше ты себе такого не позволяла. Я думала, ты ответственнее. Выезд мастера я вычту из твоей зарплаты. А если найти новую кофемашину не получится, то можешь считать, что работы больше нет.

С этими словами она хватает висящую на стуле куртку и уходит. Меня обдает холодом из двери, в кофейню врывается рой снежинок и медленно тает на ближайших столиках. Их стоит протереть, но какой в этом смысл? Сегодня вряд ли кто-то займет столик.

Я украдкой, обернувшись к разобранной кофемашине, смахиваю слезы.

– И что, даже на меня не нажалуешься? – хмыкает Лукин.

– А смысл?

– Ну не знаю. Например, чтобы тетя заставила меня компенсировать кофемашину.

Если и существует мир, в котором у одиннадцатиклассника есть полмиллиона на бизнес, то я определенно не в нем. Так бывает только в кино. Богатый юный наследник, с легкостью разбрасывающийся деньгами, – ну прямо сюжет нового молодежного сериала.

– Не хочу становиться такой, как ты, – говорю я. – И не хочу, чтобы Мария Январовна узнала, какой на самом деле ее любимый племянник.

«Между вами не должно быть обид», – но эту мысль я оставляю при себе. Андрею незачем знать, что Рита рассказала о его родителях.

Наверное, рассказать Марии Январовне было бы проще. Она знает о споре (и считает его детской глупостью), и Андрею вряд ли хватит наглости отпираться. Но кофейня – детище его тети, не столько бизнес, сколько отдушина. Как изменятся их отношения, если она узнает, каков племянник на самом деле?

Рано или поздно это все равно случится, но пусть не из-за меня. Перед Новым годом должны случаться чудеса, а не разочарования.

Все время, что я убираю последствия ремонтного хаоса, Лукин внимательно наблюдает. Когда в кофейню заходит девушка, он пропускает ее к стойке и отходит в другой конец зала.

– Капучино, пожалуйста, – говорит она.

– Прошу прощения, у нас не работает кофемашина. Могу я предложить…

– А что, объявление повесить не судьба? – холодно обрывает девушка. – Я должна догадаться, что у вас что-то там не работает?

От неожиданности я теряюсь и бормочу что-то невнятное:

– Мы только закончили диагностику…

– Девушка-а-а, почему меня вообще должны волновать ваши проблемы? Вам сложно было написать? Вы для чего канал ведете, селфи делать?

– Прошу прощения, – беря себя в руки, говорю я, – кофемашина только что сломалась, мы не успели оповестить гостей. Могу предложить вам чай и широкий ассортимент холодных напитков, а также новые десерты, в том числе новогоднюю коллекцию. В качестве извинения предоставим вам скидку на следующий заказ.

– Я еще раз спрашиваю: почему нет объявления?

– Прошу прощения, сейчас везде напишем.

– Ну так я уже здесь. И что мне делать с вашими проблемами?

– Я вас не понимаю, простите. Я могу предложить вам чай, прохладительные напитки и десерты. Кофе, к сожалению, временно нет.

– Девушка-а-а, вы законы вообще знаете? Это, – она тыкает наманикюренным пальчиком в меню, – публичная оферта. Вы мне обязаны предоставить товар.

Я начинаю закипать. Кажется, я переоценила свое умение работать с людьми. Еще в начале работы Мария Январовна строго предупредила: ни в коем случае не конфликтовать! Даже если с тобой говорят матом, даже если угрожают и оскорбляют, держаться отстраненно и вежливо. Вот только одно дело теория, другое – быть вежливой, когда больше всего на свете хочется не то взорваться, не то зарыдать.

– Я не могу предоставить вам товар. Уверена, что в законе на этот счет есть оговорки.