Текст книги "Супер-женщина (сборник)"

И у Вадима посыпались поездки одна за другой по филиалам, которые он везде наоткрывал. Светочка могла бы выкроить время и полетать с ним за компанию, но не смогла. Потому что, самое главное, – она работала над собственным проектом. Это было ее первое независимое от Вадима соло. И она готовилась его представить на большой конференции, которая была назначена в нашем городе в университете по случаю открытия факультета психологии. Да, результат… У Светочки на первом месте оказался результат, и поэтому она занырнула в работу на два месяца. Но были письма и звонки, «люблю, целую, как я соскучился (-лась)» – все это тоже было. И наконец они снова встретились, но в этот раз, вопреки обыкновению, не в гостинице, а сразу на сцене. Вадим приехал точно к открытию конференции.

3. Вот!

Что творилось в нашем универе – страшно вспоминать. Психолог на психологе сидит и психологом погоняет. А как они друг с другом держатся – можно просто упасть. У них там намечалась небольшая драка: психологи-манипуляторы и классическая школа. Это как белые волшебники и черные. Манипуляторы работали на выборных кампаниях, в сетевых продажах и в рекламе. Их цель – продать, но не совсем честно. А классики искали пути реализации, развития, то есть строили лестницы в небо. И вот они встречаются на фуршете. Но в жизни никто друг другу бокалом в рожу не плеснет. Никто напрямую не скажет: «Вы коза, коллега, дурите мозги своим НЛП». Нет, психологи на все обвинения отвечают с улыбкой: «Да, я согласна, милочка, вы правы, правы, правы». Они соглашаются со всеми наездами, чтобы направить энергию противника против него самого. Этим людям просто так аркан на голову не кинешь. Спросите манипулятора: «А каково же вам, коллега, жить в стране с обманутым электоратом, зная, что вы сами обслуживали этот обман?» А коллега ни в одном глазу. И только извиняется: «Да, виноваты, виноваты, у нас такие ноу-хау, не удержались…» И так до опупения, кто первый в обморок грохнется. Теперь представьте, в честь открытия факультета все эти «волшебники» собрались в один битком набитый зал.

Психологию признали не просто теоретической наукой, но профессией. Дожили! Вот так вот это называлось. Вадим Дыгало был одним из ледоколов, которые рубили эту тьму. Он привез на этот слет целую команду из других городов. Когда он выходил на сцену, его встречали аплодисментами, как Аллу Пугачеву. Света, конечно, была рядом с ним.

Пиджачок у нее был застегнут на все пуговицы. Каблучок не качался игриво, как обычно, когда говорил Вадим. Она приклеила улыбку и застыла, ее вдруг очень сильно разволновало одно знакомое лицо в девятом, кажется, ряду.

Вадим уже расслабил узел на галстуке, уже закинул в зал свои крючки…

– Очень рад всех вас видеть! Тем более у нас такой отличный повод. Коллеги, вы сейчас, сами того не предполагая, подтвердили мой сегодняшний тезис. Есть только две уважительные причины для человеческого общения: производство и эротическая любовь…

Света молчала, не улыбнулась, не спросила удивленно, как было задумано: «Да, только эти причины… А на чаек?»

Вадим сам же себя и спросил:

– А на чаек? А тетя Жанна в гости пригласила? А банкет, в конце концов?.. И как же это все назвать? А вот никак! Пустое времяпровождение.

– Вадим! – крикнула какая-то рыжая из третьего ряда. – На чаек тоже приходите! Губернатор расщедрился, будет шикарный фуршетец…

– До фуршета еще нужно дожить, коллеги! Сейчас поговорим о главном. – Вадим улыбнулся и продиктовал тему своего доклада: – «Наши цели и люди, с которыми мы их достигаем». Проще говоря, по какому принципу мы формируем круг своего общения.

Светочка не слушала, что он говорил, она смотрела в девятый ряд. Девятый разделен с партером небольшим проходом, ступенька поднимается, кресла очень хорошо видно со сцены. Там сидела та самая рязанская академия со всей своей командой. Коллега улыбнулась и отправила Вадиму воздушный поцелуй.

И прямо на сцене Света открутила интересное кино. Кадр первый: Вадим приехал в город рано утром, сейчас пять вечера, они стоят вдвоем на сцене, но секса до сих пор не состоялось. В гостинице он был, оставил вещи и смылся, не заехал, не накинулся, а только отзвонился и сказал, что появилась неожиданная встреча и «обо всем потом, потом, потом»…

Второе – его последняя статья была совсем не в тему их работы: «Психолог за решеткой, или Эффективность терапии в условиях пенитенциарной системы». С чего бы вдруг маэстро потянуло в сизо?

Третье – оговорочка по Фрейду. Пару недель назад он звонил и сказал: «Я в Рязани», но тут же поправился: «В Москве! Конечно же, в Москве!» Проговорился? К сожалению, маэстро не проговаривается, маэстро оговаривается умышленно.

Ну и… четвертое. Вадим все время смотрит в девятый ряд, на новую плоть. А у нее, между прочим, челюсть бульдожья…

Пришлось вставать и улыбаться. И пиджачишко вывернуть, сорвать с себя. Красная блузка вспыхнула, и наконец все заметили, что рядом с Вадимом на сцене есть кое-кто еще.

– Кругов общения семь, – говорил Вадим.

– Как семь кругов ада. – Светочка подошла к нему ближе.

Он повернулся к ней и спросил:

– Первый круг… Это кто?

– Да здесь все просто! – усмехнулась она. – Первый круг – это мужья, жены или другие сексуальные партнеры.

Вадим подмигнул и продолжил:

– Но иногда кругом первым становится круг второй. А кто у нас там? – спросил он у зала и сам же ответил: – Там у нас коллеги, партнеры… и все те люди, от которых зависит наше дело.

– А бывает, что второй и первый круг меняются местами… – поторопилась уточнить Светочка. – Наши деловые партнеры становятся нашими сексуальными партнерами. Это хорошо, Вадим, или плохо, как вы думаете?

– Светлана! Ты же знаешь, что я сейчас отвечу! – Вадим улыбнулся и продиктовал аудитории: – Это не хорошо и не плохо. Это зачастую – неизбежно.

Света отвернулась к флипперу и быстро накидала кружочки с номерами. Флиппер стоял на сцене очень кстати – когда эта стерва в девятом ряду давила ее особенно жестко своей торжествующей рожей, Светочка убегала делать записи, чтобы спрятаться хотя бы на секунду.

– Третий круг – это дети, – сказала она, – тут все понятно…

– Один момент!

Вадим поднял руку, рукав его сорочки был завернут… И снова смуглое на белом, и пальцы длинные, и линия эта его, особенная, от узкого запястья к широкому плечу, – весь привычный набор Светочку разволновал. Захотелось целовать. Она так и подумала: «Сейчас поцелую, пусть все видят, сейчас буду целовать – или зубами вцеплюсь ему в прожилочку…»

– Это очень важно! – говорил Вадим. – Наша задача перевести своих детей из третьего круга во второй. Если, конечно, мы хорошие родители. Иначе со временем дети отойдут в круг четвертый.

– Не страшно. – Светочка вздохнула и погладила Вадима по плечу. – В четвертом круге тоже хорошо, там наши родители и друзья…

Кусать Вадима она не стала, жаль, конечно. Игриво постучала носочком черной туфельки, изображая уверенность и счастье, да и на самом деле она была немножко счастлива. Потому что понимала: ей осталось совсем недолго побыть рядом со своим монстром в белой сорочке. Сейчас, на сцене, он пока еще с ней, а ночью уйдет с другой женщиной и «Светочку свою» задвинет в круг пятый.

– А кто у нас в круге пятом, Вадим?

– В круге пятом?

Он сощурился и прикусил нижнюю губу, у него это очень сексуально всегда получалось. Света каждый раз, каждый раз попадала под это животное обаяние, которое он продавал как личную методику успеха.

– В круге пятом – все бывшие! – кивнул ей Вадим, чтобы она записала. – Бывшие жены, бывшие мужья, бывшие любимые женщины…

Светлану качнуло. Она на всякий случай подержалась за его руку, недолго, пару секунд. А хотелось повиснуть у Вадима на шее, вцепиться в него и брыкаться, кусаться и всех посторонних от него отгонять. Понятно, делать она этого не стала. А зря, могла бы и побрыкаться в свое удовольствие.

Света отпустила руку, от которой тащилась столько раз до потери сознания, от которой оставила в дневнике всего три словечка: «руки, взгляд, ожиданье». Отпустила и возбужденно засмеялась:

– Вадим! Вы уверены? Вы не могли ничего перепутать? Бывшие любимые разве бывают? Может быть, их стоит перенести сразу в круг седьмой?

Она шагнула на край сцены и объяснила залу:

– Круг седьмой. Знаете, кто там? В круге седьмом у нас – все мертвые!

Вадим поспешил подойти к ней и на всякий случай придержал за локоток.

– Ну… не такие уж они и мертвые, – успокоил он. – В этом круге все, с кем мы когда-то попрощались. Удаленность и недоступность – главные характеристики седьмого круга. И поэтому мы начинаем активно идеализировать…

– …своих мертвецов! – Светочка это почти прокричала.

Это была лучшая презентация. Весь зал не отрываясь смотрел на это танго, которое устроили господа психологи. Сорочка белая, сорочка красная, по сцене кружатся, и все слова с подтекстом… Такого не было ни на одной научной конференции.

После выступлений, на фуршете, многие хотели подойти, обменяться визитками, задать маэстро вопрос. Кое-кто даже заметил, что Вадим пропустил круг шестой, и об этом тоже хотели спросить. Журналисты настроились на интервью, все искали Вадима и его очаровательную партнершу, но в банкетном зале ни Вадима, ни Светочки, ни той специалистки из Рязани не было.

Светлана Свиридова вернулась домой одна. В доме было тепло и тесно, это было особенное осеннее тепло и добрая приятная теснота, которые остались только в старых деревянных домах. Грушевое варенье пенилось в тазу. На столе была картошка, горячая, только что с огня. Картошка дымилась, масло таяло… Мама позвала детей:

– Ребята! Кушать!

Лампа оранжевым колхозным абажуром свисала над столом. От этого всего несло таким пронзительным уютом, что захотелось умереть. На кухне стало тесно, как в гробу, как курица общипанная над газовой горелкой Светочка стояла посреди своей уютной кухни и задыхалась.

Наконец она смогла двигаться. Развернулась и отправилась в свою комнату переодеться. Расстегивала нервно, раздраженно замок на юбке, крючки на блузке, срывала, стягивала узкие резинки капроновых колготок, ей все давило, все ее душило, не хватало воздуха, потому что в доме было от души натоплено и потому что не было возможности вдохнуть поглубже и закричать. Но дети были в доме, они уже прибежали к столу, поэтому Света молчала.

«Держи себя в руках, – повторяла она, – держи себя в руках. Сначала результат – потом все остальное».

Мадам Свиридова не удержалась. Что-то случилось у нее с ногами, они стали мягкими, подкосились, и она упала. Пыталась встать, хваталась за книжные полки, подтягивалась на руках, коробки, книжки, шкатулка с пуговицами, все падало… Она не смогла подняться и тогда закричала.

– Мама! – позвала Светлана. – Мама!

А мама испугалась, когда услышала, мама даже не сразу поняла, чей это голос, кто ее зовет. Крик получился грубый, гортанный, люди орут иногда очень страшно, когда им больно, и становятся похожи на животных. А у животных случается наоборот, я видела одну собаку, которая за минуту до смерти завыла человеческим голосом.

Приехали сестры. Принесли таз с кипятком, отпарили Свете ноги, стали массировать, растирали их водкой с перцем. Несколько часов, пока Света не начала шевелить пальцами.

– Как же я завтра? – Она испугалась тогда очень сильно. – У меня проект, я упаду на сцене…

– Не упадешь, – сказали сестры и накапали ей рюмку перцовки. – У тебя шмотки на завтра есть?

На следующий день Светлана Свиридова вышла на сцену вся в белом. Белый пиджак, белая юбка, белая блузка, белые туфли на шпильке. Единомышленники, все до единого, были в курсе последних новостей и ждали: упадет она без Вадима или нет.

«Мы знаем, ты сильная баба, если рядом с тобой сильный мужик. А кто ты без него? Покажи, мы посмотрим». Знакомые лица, раскиданные по рядам, она прекрасно видела, но не совсем их узнавала. Самое страшное было то, что теперь невозможно было понять: где чужие, а где свои.

И что же это получается? Хоть ты психолог, хоть кандидат ты наук медицинских, хоть ты лошадь ломовая – от страданий нет спасенья. И не увидишь ты себя как буковки в кроссворде с верхней полочки, а будешь жить точно так же, как все, – вслепую.

Вадим сидел в девятом ряду, возле своей новой женщины, и смотрел на Светочку очень внимательно. Ни на секунду он не отвернулся и чужую руку, которая ложилась на его ладонь, не чувствовал. Он даже вытирал платком пот, проступавший на его харизматичной роже. Он волновался, как тренер, который первый раз выпускает своего ученика на бой.

Почему он оставил ее так жестко? Нет, не жестоко, мужчины уходят, и в этом жестокости нет, а именно жестко… Неожиданно, резко, оставил и вывел на бой одну против всех? Светлана не понимала, но потом вспомнила детство, как в лодке с сестрами однажды каталась на Дону, а эти три коровы взяли и выбросили ее в речку. Ей было пять лет, она хлебанула воды, испугалась, а сестры загребали веслами и на нее из лодочки покрикивали: «Светка, плыви! Светка! Плыви, а то утонешь!»

Сестры тоже сидели в зале. У каждой в руке был плакат. На каждом – всего одно слово. У старшей – «Нас», у средней – «целая», у младшей – «рать». «Нас целая рать!» – так они ее поддержать решили, только средняя иногда шалила, не поднимала свой плакат. «Жлобихи, – думала про них Светочка, – бухгалтерши, колхозницы», – и это помогало непринужденно улыбаться и шутить.

А когда у нее закружилась голова и ноги снова стали наливаться пугающим теплом, она элегантно присела на краю сцены и рассказала сказочку. Это выглядело так интимно, спокойно, что никто никакого головокружения и никакой бледности на ее лице не заметил. К тому же у них, у психологов, так принято – на прощанье травануть какую-нибудь байку с тайным смыслом. Светочка случайно по ходу пьесы вспомнила одну крошечную сказку из детской книжки, которую она читала своим детям.

– Жила-была одна умненькая девочка… – Она вздохнула и улыбнулась грустно в девятый ряд, Вадиму. – Однажды ей подарили велосипедик. Двухколесный. Она немножко на нем покаталась и заскучала. А девочка была умненькая, взяла и прикрутила к своему велосипедику еще два колеса. Потом еще два, еще два, и так она развлекалась, пока у велосипедика не стало сто колес. «Какой крутой у тебя велосипедик, – говорили ей все, – стоколесный!» Но девочке опять стало скучно, потому что она была очень умненькая. Тогда она решила убирать потихоньку колеса. Сняла сначала два, потом еще два, и так все девяносто восемь, пока велосипедик снова не стал обычным, двухколесным. На нем она еще немножко покаталась, а потом и совсем его бросила. «Почему ты не катаешься на своем велосипедике?» – спросили у нее. И девочка ответила: «Теперь я умею кататься без велосипедика».

Про колесики всем понравилось. Сказку запомнили, Светочку тоже. Только она все эти шуточки с единомышленниками не разделила, сестры помогли ей выйти на парковку, подхватили за руки у машины и отвезли домой. Она отключилась на две недели. Ноги работали, парализации, слава богу, не было, но двигаться она не могла.

Свиридова Светлана, поклонник результатов и четких аргументов, все время думала: «Почему, ну почему Вадим меня оставил?..» Эти размышления были тяжелы, и ни на что другое не оставалось сил. Она не вставала с постели, не просила есть, ее кормили с ложечки и выносили подышать во двор.

А что там было думать? Время пришло – потому и оставил. Три года – это срок, за который и бизнес, и любовь проходят один виток спирали. А дальше нужно подниматься на уровень выше или опускаться до повторов… Это не я! Это психологи так говорят. Это Светлана Свиридова так себе ответила. «Вадим – молодец, судьбоносный мужчина! – наконец-то дошло до нее. – Он меня не бросил, он опустил».

После этого она встала и полетела своей дорогой. Открыла компанию и ушла в бизнес-тренеры, ей было проще строить жизнь по четким схемам, которые приносят стабильный результат.

И хорошо! А то бы так и прыгала у маэстро на подпевках, и не было бы у нее никакой «Свирели», и страшно даже представить, в кого она могла бы превратиться, если бы ей не на чем было играть.

А Вадима она сегодня видела. Так скажем, двадцать лет спустя. И встретились опять на конференции, и снова в Петербурге. Сегодня здесь большая туса психологов. И кто, вы думаете, ее спонсирует? Конечно, Альберт, тот самый Альберт, которому когда-то Вадим со Светой промыли мозг! Он постарался, пригласил специалистов со всей России, и даже иностранных консультантов. Аллан Пиз приедет, Гандапаса обещали, а сегодня гвоздем программы был Вадим, он прилетел почетным гостем.

Это был бенефис старой лисы, хотя, чует сердце мое, у людей с интеллектом старости не бывает. Люди с интеллектом все свои мерзости превращают в харизму. Лысый череп Вадима позиционировался как стигмат, морщины стали боевой раскраской и откровением… Костюмчик, как и прежде, сидит идеально… Только в стриптиз на сцене маэстро больше не играет. Пиджак расстегнул – и хватит.

Перед тем как начать, он долго копошился у микрофона, просил поправить, ему чего-то там фонило, предусмотрительный Вадим и раньше имел привычку десять раз проверить микрофон. Потом он попросил, чтобы выключили кондиционер на сцене, а то ему продует спину. Потом напомнил, что чай ему не донесли. Сюда, на сцену, он попросил чайку, у психологов всегда все по-семейному.

– Водички тоже нет… – удивился он.

В зале начали смеяться, народ не сомневался: все это стариковское бухтенье – особый ход, очередная хитрость Вадима, так он настраивает публику на свою волну.

Я тоже там сидела, в этом зале. И мне почему-то никак не удавалось настроиться. Я давно прочитала все книжки Вадима, просмотрела все его фильмы, видела все его старые тренинги, где он отжигал… Возможно, я объелась философией развития, поэтому зевала как последняя деревня и закрывала рот ладошкой, когда он повторял свои главные тезисы.

– Хочешь быть полезным для других – живи для себя.

Это его любимая мантра, я даже прослезилась, так сильно мне хотелось спать. А раньше-то! А раньше! Сколько скрытых смыслов я находила в этом простом предложении…

– Морали нет, есть целесообразность.

И это помним, и, кстати, в свое время очень помогло. Но сейчас уже не возбуждает так сильно, как десять лет назад.

– Выполняй свои личные цели, тогда сможешь помочь тем, кто рядом с тобой.

Истинное слово! Я слушала маэстро и рисовала кораблики с пиратским флагом. На своем паруснике я написала ему эпитафию: «Все верно, Вадим, все верно! Когда нас выносило на рифы, наши корабли не разбивались, потому что там, на островах, горели ваши маяки».

Он отхлебнул чаю и снова вышел в свою обычную стойку, только руки не поднимал призывно, а сложил крестом на груди и посмотрел задумчиво, как греческий философ, куда-то в сторону. А потом говорит:

– Кондиционер не отключили. Выключите, в спину дует.

Кондюк убрали, Вадим начал бодро рисовать свои любимые лидерские стратегии. Он рисовал кружочки вместо человечков, кинул старую схемку про то, как лидер, пастух, гонит стадо. Его ладонь, отрывисто, уверенно скользившая по бумаге, притягивала мои глаза. О боже мой, как раньше все это было романтично! Чабан сзади, чабан впереди… А сейчас я зеваю, и маэстро начал меня раздражать.

Я пыталась понять: что мне не нравится? Живой Вадим, легенда психологии, стоит на сцене, породистый мужчина, любуйся, есть возможность, смотри и слушай, повторенье – мать ученья… Что не так? Я поняла. Раньше, как все невротики, я ждала от Вадима все тех же двух подарков – чуда и жилетку. Но время прошло, кое-что подлечили. Мне не нужна жилетка. А чудес не бывает, мы это выяснили. Но мне хотелось! Мне хотелось, чтобы он совершил хоть одно.

Когда Вадим разрешил задать вопросы, я подняла руку и спросила без всякой задней мысли:

– Вадим! Вы добились своих целей. Скажите, сейчас вы довольны?

Что-то ему не понравилось. Или вопрос, или моя глумливая рожа. Он ответил поспешно:

– А что? Разве по мне не видно?

Мне было не видно, я заметила только, что улыбочка его была слишком нервной для знаменитого психолога.

За мной поднялась одна клуня, сказала, что у нее нет проблем.

– А родственники цепляются, хотят, чтобы я чем-то занималась. А я не хочу ничем заниматься. Мне хорошо, у меня трое детей и муж – мне этого достаточно для счастья…

Все ожидали, что по закону жанра Вадим расскажет свою любимую притчу о талантах, о внутреннем ребеночке, который просит развития… Но нет, он ничего такого говорить не стал. Он кивнул этой девушке:

– Согласен. Детей вполне достаточно для счастья. Дети – наиболее удачное вложение сил и капиталов. Например, у меня две дочери. Успешные женщины, и они сейчас продолжают мое дело. То есть приносят мне дивиденды. Мне даже жалко, что у меня только две дочери. А если бы у меня было, к примеру, пятеро детей? И все такие же удачные, как эти две? Вы представляете, сколько дивидендов я бы получил?

Тут все похлопали, оценили метафору про «дивиденды», и Вадим мог бы перейти к следующему вопросу, но почему-то он захотел еще продолжить про детей.

– Когда мне было пятьдесят… – вспомнил он, – немного за пятьдесят, меня любила женщина. А когда женщина любит… Когда женщина любит, она бросает все. Женщина отдает за любовь все, потому что для нее это самое главное в жизни.

Он посмотрел на мужчин, сидящих в зале, поискал у них поддержки, подтверждения тому, что говорит. И мужичье кивало, соглашалось с умным видом, хотя ручаюсь, что никто из них и не имел понятия, о чем говорит маэстро.

Вадим вздохнул и за одну секунду стал умненьким и крепеньким стариканом, у которого дома набит погребок.

– …Ну а мужчина, конечно, так не может. Мужчине очень важен его статус, долг, традиция… А женщина меня любила, и у меня была возможность родить еще детей. Но тогда я сказал себе: мне уже пятьдесят два, а дети – это хлопоты, это усилия, время, затраты… Я устал в тот момент и не знал, сколько лет еще у меня впереди. Но годы прошли. Вы знаете, как быстро и легко прошли эти годы?

Народ закивал: знаем, знаем, как быстро, только из отпуска вернешься – год долой.

– Все это время я был здоров и работоспособен. И если бы тогда я решился на детей, сейчас этим детям было бы уже двадцать лет или около того. И вскоре они, наверное, начали бы приносить мне дивиденды…

Он улыбнулся, помолчал немного, неожиданно отключившись, как будто вышел из зала. Через минуту вернулся из облаков и развел руками.

– Ну а теперь уж… все.

Народ сомлел от искренних признаний, коллеги оценили тонкий ход. Кому, зачем он это говорил? Неизвестно. Мадам Свиридова ничего не слышала, в это время она вела мастер-класс этажом выше. Она увидела Вадима только на банкете.

Нет, своим правилам он не изменил, тусить до упада не собирался. Он только вышел попрощаться с Альбертом, с коллегами, а Светочка пила шампанское в окружении своей команды и молодых директоров, которых она весь день учила делегировать полномочия. В этой компании она тоже казалась свеженькой пулькой, на ней были узкие джинсы, изысканно-небрежный пиджачишко, майка с надписью «Не дождетесь». Если бы не глаза, ей можно было бы дать лет сорок, не больше… И можно было бы сказать по глупости, что «ах! Ну, надо же! Она совсем не изменилась». Но Света изменилась.

Она уже давно не Светочка, ее зовут Светлана Свиридова, мадам Свиридова, в кулуарах – «Свирель» или просто СС. Живое наглядное пособие для всех методик по лидерству и карьерному росту.

Кто-то из ее свиты заметил Вадима и поздоровался, с поклоном. Вадим ответил, так же аккуратно, склонив чело. Он посмотрел на Светочку с неожиданной обидой, как птенец на злую маму, которая не донесла ему червячка, поцеловал ей руку и пошел на выход. В его походке появилась осторожность и легкая сутулость. Его пиджак немного провисал на исхудавшей спине.

Вадима повезли в аэропорт. Мадам Свиридова улетала ночным рейсом. Он сел в такси и видел, как в это время водитель открывает дверцу ей.

Она приехала в гостиницу немного отдохнуть, пыталась по привычке что-то кинуть в свой дневник, но от усталости уснула. А встала поздно, немножко поругала мужа за то, что вовремя не разбудил. Бегом собирала вещички, два раза оглядела номер, прежде чем выйти, но свой дневник так и забыла под подушкой. Она вспомнила о нем только в самолете, и, хотя никакой ценности он не представлял, ей почему-то было жалко этой тетрадки в клеточку на сорок восемь листов.