Текст книги "Параметры постамериканского миропорядка"

Умберто Эко в «Трактате по общей семиотике» пишет, что идеи – это знаки.[12]12
  Eco U. Trattato di semiotica generale. Milano, Bompiani, 1975.


[Закрыть] Американская идея мирового государства наиболее заметно выражена в архитектуре. Используются также знакомые детали, формы и знаки, вызывающие определенные ассоциации. Например, лавровый венок связан в нашем сознании с абсолютной властью и титулом императора, поэтому Наполеон на картине Жака-Луи Давида «Коронация Наполеона I» изображен с короной в руках и лавровым венком на голове – обязательными атрибутами обожествленного образа императора. В качестве государственных символов используются также изображения животных, которые указывают на определенные качества, присущие (точнее, которые должны быть присущи) народу или нации. Это тоже знаки, которые вызывают определенные ассоциации и имеют определенные коннотации: вспомним британского льва, который изображается на величественных мраморных и каменных статуях у входа в государственные учреждения, или американского орла. Белоголовый орел был выбран в качестве государственного символа в 1782 году на Втором континентальном конгрессе после того, как три комиссии не смогли договориться о внешнем виде герба. Тогда секретарь Конгресса Чарльз Томсон объединил предложения трех комитетов, и небольшое избражение орла было увеличено и помещено в центр герба. В таком виде герб используется по сей день, он помещается в шапку всех официальных документов, изображается на деньгах и зданиях. Изображение орла используется также в оформлении фасада небоскреба Крайслер-билдинг, одного из символов Нью-Йорка.

Благодаря переселенцам из Европы Нью-Йорк начал приобретать черты сразу нескольких европейских городов. Так, оружейная палата 71-го полка, расположенная на пересечении 33-й улицы и Парк-Авеню, была полностью – от планировки до почти точной копии башни – построена по образцу муниципалитета итальянского города Сиены. В 20-е и 30-е годы в здании проводили концерты и соревнования по боксу. Сейчас на его месте построен небоскреб. Небоскребы заменили большинство особняков, копировавших европейские архитектурные стили, например, немецкую готику, французскую архитектуру времен Второй империи. В 1899 году в Нью-Йорке была возведена триумфальная арка в честь генерала Джорджа Дьюи. Судя по фотографиям, она была похожа на Бранденбургские ворота в Берлине. Сама арка была снесена через год, а четверка лошадей, украшавшая ее, была перенесена в город Чарльстон. При этом первая триумфальная арка в Нью-Йорке, возведенная в 1871 году, сохранилась до сих пор. Еще одним знаковым зданием с показательной судьбой было первое здание гостиницы «Уолдорф-Астория», которое в 1928 году было снесено, а на его месте был построен Эмпайрстейт-билдинг. Небоскребы из бетона, стали и стекла заменяли европейскую архитектуру и формировали облик города. Это был новый архитектурный стиль, который впоследствии распространился во всем мире и стал восприниматься как символ успеха и экономического процветания. Конечно, не все здания, напоминавшие о европейском прошлом, были уничтожены. Однако в целом облик всех крупных городов США изменился до такой степени, что высотные здания стали их визитной карточкой.

В романе «Источник» американской писательницы русского происхождения Айн Рэнд идеи индивидуализма, свободного рынка и главенства разума превозносятся как высшие ценности. Их олицетворяет главный герой, архитектор Говард Рорк, и воплощает образ небоскреба как высшего достижения новой культуры, непохожей на европейскую.

Стремление отличаться от Европы прослеживалось во всех сферах жизни. Не имеет значения, было ли оно сознательным для всех американцев или только для представителей элиты. Ярким примером стал спорт – деятельность, которая объединяет огромное количество людей. В Европе в XIX веке набирал популярность футбол. Как профессиональный вид спорта он возник в Англии, но его корни более древние и разнообразные: в похожие игры играли в Европе, Китае, Древней Греции, Японии и даже в Центральной Америке – считается, что там эта игра была связана с человеческими жертвоприношениями. В США в 1861 году впервые состоялся матч по регби, а с 1876 года эту игру было официально решено называть американским футболом, несмотря на то, что в ней можно играть руками. Сейчас под словом «футбол» в США подразумевают именно эту игру, а европейский футбол называется soccer. Американский футбол также стал самой популярной спортивной игрой в молодой стране, развивающейся во всех возрастах. Футбол – не единственная игра, отличающая американский спорт от европейского. Баскетбол как профессиональный вид спорта был изобретен в 1891 году в Спрингфилде, штат Массачусетс. Бейсбол в том виде, в котором мы знаем его сегодня, был разработан также в Штатах на основе английского прототипа. Все эти виды спорта имеют еще одну характерную особенность, которая распространилась на весь мир – все это массовые события, происходящие на больших стадионах. Американская культура заимствует из культуры Древнего Рима понятие «арена» и создает помещения, подобные Колизею и другим аренам для гладиаторских боев.

Картина американского общества будет неполной без упоминания о борьбе с расовой сегрегацией по отношению к афроамериканцам. Сегрегация распространилась на все сферы жизни американского общества и приняла экстремальные формы: от ограничений для чернокожих на участие в спортивных клубах, образование, работу в банках до разных туалетов для белых и черных в 20-х и 30-х годах XX века. Формирование новой нации можно будет считать завершенным только тогда, когда разделения между белыми и черными не будет совсем. Однако на рубеже XX–XXI веков частные случаи сегрегации еще оставались, кроме того, наблюдался рост нетерпимости к испаноязычным иммигрантам, прибывающим из Мексики и Южной Америки. Травма не вылечена полностью, лишь притуплена боль. Сама же проблема остается актуальной и приобретает новые формы. Показателен комплекс толерантности XXI века, который искажает искусство квотированием: наличием определенного количества мужчин и женщин, белых и черных и т д. Эту проблему и этот процесс мы будем рассматривать в следующих частях книги.

Во второй половине XIX и в начале XX века США достигли статуса экономического гиганта, но оставались карликом на международной политической арене. Это изменилось после двух событий: испано-американской войны 1898 года и Первой мировой войны, в конце которой США отказались от политики изоляционизма.

§ 2. Экономические показатели политической системы

Исторические факты и события сами по себе ничего не значат: они должны быть помещены в контекст и интерпретированы как часть общего процесса, формирующего некую модель. Мы можем отметить, что до 1840-х годов в США было менее 4,5 тыс. км железных дорог, но эти данные нужно истолковать. Мы добавим, что через двадцать лет, к 1860 году, общая длина железных дорог в стране уже превышала 43 тыс. км, но это также не добавит ясности: мы можем предположить только, что в стране был экономический подъем. Добавим к этим фактам еще несколько:

• В 1869 году было завершено строительство первой трансконтинентальной железной дороги длиной 3077 км.

• В 80-х годах XIX века начал работу крупнейший сталелитейный завод в США – завод компании Эндрю Карнеги в Питтсбурге. Завод снабжал железные дороги рельсами. К началу XX века компания вошла в состав крупнейшего в мире производителя стали: он производил 10 млн тонн стали в год.

• В 1832 году художник Сэмюэл Морзе начал свои эксперименты с электричеством, вдохновившись разработками, которые он видел в Европе. В 1938 году он успешно передал первую телеграмму по новому запатентованному телеграфному аппарату.

Стальные рельсы – основа железнодорожного транспорта, а телеграфный аппарат Морзе изменил подход к общению. Но интереснее всего синтез этих разработок. Телеграф сделал возможным точное расписание поездов. Ускорение коммуникации позволяет быстрее решать все проблемы и управлять всеми процессами: от госуправления до бизнес-процессов. Приведенные примеры могут быть дополнены десятками других, но конечная интерпретация и выводы всегда будут одинаковыми.

На основе совокупности фактов и процессов можно составить общую картину того, что происходило в молодом государстве в определенный период. Процессы, которые в Европе шли столетиями, здесь проверялись, дорабатывались и запускались значительно быстрее. Это освобождало огромное количество энергии, которая и формировала новую нацию. Политическое развитие напрямую связано с экономическими и социальными процессами, поэтому для полной картины их обязательно нужно рассматривать. Эти процессы впоследствии представляют условия для экспорта американской модели, включая и ее экономические параметры.

Экономические и политические процессы формируют образ и характер нового американского общества, создают основу другой культуры и цивилизации, которая постепенно отдаляется от европейской. Здесь нужно уточнить, что такое культура и цивилизация. Мы приведем определения Освальда Шпенглера, Фернана Броделя и Сэмюэла Хантингтона.

Освальд Шпенглер в своем знаменитом труде «Закат Европы» понимает цивилизацию как следствие культуры после того, как она достигла завершения. «Цивилизация есть неизбежная судьба всякой культуры», – пишет он.[13]13
  Oswald Spengler Der Untergang des Abendlandes. Umrisse einer Morphologie der Weltgeschichte. Перевод под редакцией А. А. Франковского. Глава 12.


[Закрыть] Шпенглер рассматривает мировую историю не как хронологическую последовательность эпох от древности до современности. По его мнению, история – это, скорее, синтез различных культур. Они зарождаются, проходят пик восхождения, а затем упадок, который и превращает их в цивилизации. Шпенглер создал революционную категоризацию, в которой Европа не помещена в центр мира. Это было в духе времени: напомним, что Шпенглер писал свою книгу до и во время Первой мировой войны. В рамках концепции Шпенглера выделять общую мегакультуру, объединяющую Западную Европу и США, было бы хронологически неверным. Сэмюэл Хантингтон выделил девять цивилизаций в мире после 1990 года. Он поместил страны Западной Европы в ареал большой Западной цивилизации, а страны к востоку от Австрии – в ареал Православной цивилизации. С современной точки зрения, стоит отделить американскую культуру от общей европейской как ее ответвление или даже новый побег, который растет сам по себе. Шпенглер справедливо отмечает, что процессы в культуре направлены внутрь, они обогащают и развивают ее, в то время как процессы в цивилизации направлены вовне. Американская культура развивается чрезвычайно динамично, как и американская экономика. В отличие от европейской культуры, американская созревает очень быстро, подчас преждевременно, перенимая готовые достижения. Из-за этого американская культура имеет упрощенный характер и именно в таком виде становится основой будущей цивилизации потребления – цивилизации, которая будет транслировать эту модель во всем мире. Американская культура, а затем и цивилизация, если пользоваться подходом Шпенглера, основана на экономическом прогрессе и экспортируется через него. Будущий мир потребления представляет собой слияние культуры и экономики, основанное на политических решениях.

Самое полное и точное определение цивилизации дает Фернан Бродель в своей книге «Грамматика цивилизаций». Он считает это понятие по меньшей мере двойственным. Слово «цивилизация» пришло к нам из Италии, от Данте, через Англию, где оно используется в элитарном единственном числе для отделения развитого мира от «другого» – но на самом деле, всего лишь неправильно понятого. Во множественном числе это слово стало употребляться после 1819 года, когда историки начали различать исторические культуры, или периоды, как это сделал и Шпенглер. Бродель приводит цитату французского историка Шарля Сеньобоса, который в шутку сказал, что цивилизация – это дороги, порты и причалы.[14]14
  Braudel F Grammaire des civilisations. Paris, Flammarion, 1993.


[Закрыть] Это был своеобразный способ объяснить, что цивилизация – это не только духовное наследие и искусство. Именно это лежит в основе американской цивилизации – синтеза культуры, экономики и политики.

Возвращаясь в плоскость экономики и фактов, связанных с экономической жизнью страны, отметим развитие добычи полезных ископаемых и торговли в западных штатах, а также социальные последствия этого развития. С 1840 года до конца XIX века на западе страны впервые наблюдается взрывной экономический рост. Он начался благодаря золотой лихорадке в Калифорнии, а затем в Колорадо и других штатах. Были случаи, когда на этой волне создавались целые города, которые затем оказывались никому не нужны. Таким был шахтерский город Крид в Колорадо, где в 1890 году были обнаружены крупные месторождения серебра. В течение нескольких лет после этого в город в поисках заработка ежедневно переезжали от 150 до 300 новых жителей. При этом город имеет неудобное расположение: он был основан в каньоне, и в нем возможно было проложить только одну прямую улицу. Уже это позволяло предсказать, что большое количество людей здесь жить не будет. Так и произошло: после резкого падения цен на серебро в конце века Крид практически опустел.[15]15
  Brinkleg A. The Unfinished Nation: A Concise History of the American people. McGraw Hill, 2010.


[Закрыть]

Нужно также сказать о зарождении новой отрасли промышленности, которая станет причиной ряда военных конфликтов, начатых США или связанных с ними: добычи и обработки нефти. В 1859 году предприниматель Эдвин Дрейк впервые добыл нефть на территории США. Есть исторические подтверждения, что человечество к тому времени уже несколько столетий добывало нефть, однако применялась она мало, так как не было подходящих технологий. Вторая половина XIX и начало XX века были самым подходящим временем для начала промышленной добычи. Нефть стала неотъемлемой частью американской и мировой экономики. В Пенсильвании был открыт первый нефтеперерабатывающий завод. В 1870 году Джон Рокфеллер создал объединение крупных предпринимателей-нефтяников и заложил основу огромной империи, которая через некоторое время будет контролировать в США почти всю добычу, производство и продажу нефтепродуктов. Это также позволило создать крупные корпорации, которые будут открывать собственные научные центры и привлекать кадры параллельно государству. Следующим этапом стало начало производства Генри Фордом двигателя внутреннего сгорания. Это произошло в 90-е годы XIX века, а в 1914 году уже был официально представлен сборочный конвейер. Это нововведение изменило представление о потребительском рынке и потреблении. К концу XIX века 1 % корпораций США отвечал более чем за 30 % всего производства в стране. С одной стороны, это способствовало экономическому прогрессу, с другой стороны, ставило под сомнение идею равенства в государстве. Концентрация в руках корпораций огромных финансовых ресурсов привела к росту политических амбиций этих корпораций. Это стало особенно заметно во время Первой мировой войны и повлияло на развитие США после нее.

Английский историк Пол Джонсон отмечает, что до 1914 года государственный сектор занимал малую часть экономики США, но его доля быстро росла. Доля фактического присутствия государства в экономике составляла от 5 до 10 % ВВП.[16]16
  Johnson P. A History of the Modern World from 1917 to the 1980s. Weidenfeld & Nicolson, 1983.


[Закрыть] Для сравнения, в Германии, которая при Бисмарке создавала огромный государственный аппарат социального обеспечения и социальных услуг, доля была в два раза больше – 18 % ВВП, а в Великобритании, которая следовала немецкому примеру, – 13 % ВВП.[17]17
  Там же.


[Закрыть]

Но одно событие изменило направление этого движения резко и навсегда. 2 апреля 1917 года президент США Вудро Вильсон выступил перед Конгрессом с посланием, в котором призвал объявить войну Германии. Президент говорил о потоплении немецкими подводными лодками американских пассажирских и торговых судов и о нарушениях прав человека. Германия начала подводную войну в ответ на наложенную Антантой морскую блокаду. В своем послании Вильсон сделал заявление, которое может быть интерпретировано как оправдание всех последующих военных действий, которые вели США. Президент сказал: «Ведущаяся сейчас Германией подводная война против торговли – это война против человечества»[18]18
  «The present German submarine warfare against commerce is a warfare against mankind» (Woodrow Wilson. War Messages, 65th Cong., 1st Sess. Senate Doc. No. 5, Serial No. 7264, Washington, D. C., 1917).


[Закрыть]. Оказалось, что цивилизация – это все-таки дороги, порты и причалы, а в конце XX и начале XXI века – энергоресурсы. С тех пор экономика США навсегда будет привязана к непрерывному состоянию войны: так будет поддерживаться жизнь внутри страны. Любая война будет оправдана борьбой за права человека и демократию. Незадолго до вступления США в войну Вильсон заявил: «Однажды вступив в войну, наш народ забудет, что такое милосердие. Чтобы сражаться, нужно быть жестоким и беспощадным, и этот дух беспощадной жестокости войдет в каждую клеточку нашей жизни»[19]19
  Foster Rhea Dulles. The United States since 1865. Р 263. Ann Arbor, The University of Michigan Press, 1959.


[Закрыть].

Следствием Первой мировой войны был рост американского государства как на горизонтальном, так и на вертикальном уровне – роста его полномочий. Государство стало стремиться к контролю над гражданами и даже их притеснению. Война навсегда подорвала неприкосновенность частной жизни. Это было также удобное время, чтобы расправиться со всеми инакомыслящими. В 1917 году был принят закон о шпионаже, а в 1918 году – закон об антигосударственной деятельности. С этого момента свобода слова и мысли не могла быть понята так, как она понималась раньше. Антивоенные выступления социалиста Юджина Дебса привели к его аресту, десятилетнему тюремному заключению и впоследствии – к лишению права голоса. Вудро Вильсон назвал его предателем. Тем не менее, одна из речей Дебса, с которыми он выступал в свою защиту в суде, завоевала большую популярность среди граждан. Дебс говорил о правах рабочих и о том, что большие корпорации эти права нарушают, выплачивая рабочим слишком низкие зарплаты и заставляя их работать по много часов в день.[20]20
  Debs' Speech of Sedition. URL:
  https://en.wikisource.org/wiki/Debs%27_Speech_of_Sedition


[Закрыть] Пол Джонсон отмечает, что личная свобода и частная собственность существуют только вместе: когда перестает существовать одно, второе также рискует исчезнуть. Последние месяцы Первой мировой войны поставили всю американскую экономику на службу военного дела, о чем впоследствии говорил президент Эйзенхауэр – это нам предстоит рассмотреть в следующих частях книги. Апологетом концентрации капитала и контроля над системой выступил еще до войны Чарльз Ван Хайз, выпустивший в 1912 году книгу «Концентрация и контроль». Рекомендации из этой книги успешно применяли Теодор Рузвельт в своей политике «нового национализма» и Франклин Делано Рузвельт, предложивший стране «новый курс».

Расширение государственной власти и ее влияния обусловлено не только внутренними факторами, связанными с войной, но и взаимоотношениями США с европейскими странами во время и после войны. Если до начала войны США были должны крупным европейским банкам 3 млрд долларов, то по ее окончании уже государства Западной Европы были должны США 14 млрд долларов[21]21
  Мирчева Х. Съвременна история. Светът в историята на ХХ век. С. 111.


[Закрыть]. 1 млрд долларов в 1918 году сейчас бы равнялся почти 19 млрд долларов, то есть долг в 19 млрд долларов в 1918 году сейчас был бы равен 262 млрд долларов. По прежнему стандарту долги выплачивались золотом. После войны европейские страны были не в состоянии выплатить все долги. Порочный круг замкнулся, что впоследствии привело к следующей войне – самой большой в истории человечества. Франция требовала репараций от Германии, но у Германии не было денег. После выплаты первого взноса военных репараций в Германии начался кризис. В 1923 году Франция оккупировала Рурскую область, но в среднесрочной перспективе это отрицательно повлияло на экономику Франции и курс ее валюты. Германии нужно было расплатиться со странами Антанты, и она брала кредиты в американских банках. Так начало Второй мировой войны было предопределено уже при заключении мирных договоров после Первой мировой войны. Очевидно также, что США не предлагали помощь Европе просто так: предлагая помощь кому бы то ни было, они всегда преследовали свои интересы.

В США же благодаря золоту Европы и росту крупных корпораций после войны начался бурный экономический рост. Эта эпоха получила название «ревущие двадцатые». В Европе эта эпоха была связана не только со стабилизацией экономики, но и с ростом популярности радикальных политических движений. Жизнь в кредит успокаивала Францию и Великобританию, создавала ощущение нормальности. План Дауэса, введенный в августе 1924 года, сгладил напряженные отношения после оккупации Рурской области, установил для Германии более мягкий порядок выплат репараций, создал условия для выхода американских корпораций на европейские рынки и их проникновения в европейскую политику. Из-за введения сухого закона (1920–1933 гг.) в США расцвела организованная преступность. Благодаря быстрому экономическому росту в США появилось общество потребления: кредиты и требование высоких стандартов жизни были в порядке вещей. Иллюзии потребителей приносили прибыль финансистам. Но, как и в любом другом подобном случае в истории, это был пузырь, который должен был лопнуть. После крупных социальных изменений и взрывного роста экономика всегда погружается в яму. После Первой мировой войны начался рост 20-х годов, а затем наступила Великая депрессия. После Второй мировой войны были спокойные, даже расслабленные 50-е и 60-е годы. Когда советская система потерпела крах, у США появился шанс построить однополярный мир, но этот шанс был навсегда упущен из-за многочисленных войн, а также из-за кредитного пузыря 2008 года, разрыв которого привел к мировому экономическому кризису. Поддержка крупных экономических и финансовых игроков осуществлялась тогда за счет мелких участников экономических процессов. Именно тогда начали «раскрываться» ножницы экономического неравенства, и этот процесс продолжается до сих пор. Идея индивидуализма также оказалась вредной: она убедила людей, что у них есть какое-то влияние, но на самом деле реальное влияние на политику и экономику было только у корпораций, лоббистов и политической элиты. Обзор экономической стороны политической системы будет неполным, если не учитывать уровень развития общества. Сила большого капитала начинается с бесконечно раздутой и разветвленной системы государственного управления. Принцип меритократии, лишенной недостатков патриотизма и клиентелизма, обеспечивает эффективное управление и, следовательно, общее благополучие государства и индивида. Эту административную модель подробно рассматривает Фрэнсис Фукуяма в своих трудах, посвященных политическому росту и упадку. Общество потребления возникает в ситуации синтеза целостных экономики, политики, культуры и системы образования. В случае США (и этот пример позднее распространится на весь мир) это означает жизнь в кредит, поэтапное развитие системы образования, формирующей низкообразованное общество, сильно зависящее от радио, телевидения и позднее Интернета и легко направляемое в нужную сторону. Несмотря на ощущение свободы духа и воли, самостоятельного принятия решений фактически нет. Сомнению подвергается даже легитимность выборов: такая ситуация была в 1960 году, когда президентом был избран демократ Джон Кеннеди. Дело в том, что Кеннеди победил на выборах с перевесом всего в 120 тыс. голосов, тогда как общее число проголосовавших составляло 69 млн человек. По мнению Пола Джонсона, сила Кеннеди была в его обаянии, молодости и популярности, а также в «эффективном и безжалостном политическом аппарате, выстроенном его братом Робертом»[22]22
  Johnson P A History of the Modern World from 1917 to the 1980s. С. 499.


[Закрыть].

Общество изобилия[23]23
  Galbraith J. K. The Affluent Society. 1958.


[Закрыть] дарит ощущение безопасности и справедливости. В таких условиях граждане не задумываются о деталях и тонкостях системы и добровольно, иногда даже не осознавая этого, уступают часть своих прав государству, которое защищает их от постоянных угроз, как внутренних, так и внешних. Угрозой извне раньше был Советский Союз, а с конца XX века ею стал международный терроризм. Мирные годы после Второй мировой войны, принесшие стабильность и спокойствие, создали условия для экспорта американского представления о культуре и образе жизни как единственно правильного. В «Оксфордской истории XX века» говорится, что даже в самих США этот образ жизни подвергался критике. С одной стороны, люди покупали новые машины с почти барочными большими и блестящими «плавниками». С другой стороны, в книге «Другая Америка» Майкла Харрингтона (1962) говорилось о неминуемой среди изобилия бедности. Более 20 % населения по-прежнему жили в домохозяйствах с доходом ниже установленного правительством порога бедности[24]24
  Howard T L. J. The Oxford History of the Twentieth Century. 1998. Р 168.


[Закрыть]. Несмотря на это, культурная гегемония США наступила: пришло время быстрой жизни и быстрой еды, джинсов и жевательной резинки, эпоха кино, начавшаяся в 30-е годы и сформировавшая собственную культурную модель. Кино стало самой успешной формой пропаганды американского образа жизни.