Текст книги "МегаМасса. Комплекс тренировок, питания и дисциплины для достижения идеальной фигуры"

…о работе

В те времена баз данных просто не существовало. Некоторые мои знакомые говорили, что есть смысл на собеседовании придумать себе какие-то несуществующие титулы и заслуги, например, что я участник каких-нибудь соревнований, – я ответил, что так поступить не могу, потому что мне совесть не позволяет. Вообще, наличие совести – это тяжкий груз, и с годами этот груз становится все тяжелее, но я точно его никогда не брошу.

И когда я пришел на собеседование к директору клуба (в этом клубе я до сих пор работаю – уже 17 лет!), он спросил меня, чем я занимался, каким видом спорта, какие регалии имею. Я рассказал все как есть: была легкая атлетика, такие-то были результаты в метании копья, а дальше – период, когда я просто тренировался. Выяснилось, что директор этого клуба являлся тренером по легкой атлетике. Он знал моего тренера Сергея Ивановича и даже видел меня во время занятий – я выглядел в детстве очень забавно, такой носатенький, кудрявый, не обратить на меня внимание было нельзя. Директору очень импонировало то, что я сказал правду без прикрас, он взял меня на работу.

Так, с 2001 года я начал осваивать профессию тренера. Вначале я, конечно, обладал очень слабыми знаниями и нервничал, как же я буду учить людей, толком умея лишь тренировать самого себя. Все мои коллеги работали (выглядели они существенно менее спортивно, нежели я) и обладали огромной клиентской базой, то есть проводили по 200–250 тренировок в месяц, а у меня их не было нисколько. Ноль! Первая персональная тренировка появилась в моем рабочем графике только к концу первого месяца, это было крайне болезненно для самолюбия. Может, я вел себя по отношению к коллективу как-то обособленно, наверное, мне казалось, что я достоин большего, а они меньшего (естественно, это было не так, а гонор в карман не положишь).

Если я делаю выводы, то крайне быстро их реализую, мне просто нужно найти отправную точку. И признаюсь, что через два или три месяца, когда меня вызвала управляющая клуба и спросила, как дела, я ответил, что собираюсь стать лучшим тренером этого клуба. Успехи – напомню – были, мягко скажем, очень скромные, а прямо говоря – дыра. Ну и управляющая тогда лишь улыбнулась.

У всех, наверное, бывает этот момент, когда ты уверен в себе и чувствуешь, что вот все, ты – профи! Самооценка до небес, как у павлина хвост. И ты применяешь этот опыт (тебе кажется, что применяешь), а результат прямо противоположный. Или никакого. «Я – гуру и звезда познаний о строительстве тела! Сейчас я вам расскажу, как тренироваться правильно, и вы тут же достигнете желанных результатов и закажете сто тысяч тренировок у несравненного меня». Оп! А на выходе ноль. Снова такой заход – снова ноль. Значит, ты делаешь не то и не так. И никакого смысла дальше в этом упорствовать.

Количество заказанных у меня тренировок, результаты моих клиентов и мой заработок – вот мера моего собственного профессионализма как тренера. И как бы я ни был эрудирован, опытен и вообще блестящ в своих глазах, к выполнению задачи меня это не приближало ни на йоту. Пора было учиться чему-то новому. Учиться не стыдно, нет. Стыдно плыть по течению и не пробовать ничего изменить.

Первое, на что я обратил внимание, – это общение с клиентами. У меня ушло очень много времени, чтобы понять, что персональный инструктор не должен пытаться вывалить весь багаж неструктурированных знаний на клиента, удивить его невнятными терминами, при этом абсолютно не стараясь создать теплую душевную атмосферу. Ведь вначале мне казалось, что наука общения – это неважно, что это вообще не про результат. С течением времени выяснилось, что умение общаться даже более значимо, чем все остальное. И несколько месяцев отсутствия клиентов привело к той мысли, что надо учиться разговаривать с людьми как-то по-новому.

Также я практически сразу, как устроился работать в клуб, начал углубленно учиться профессии тренера. Мой выбор пал на «Колледж бодибилдинга имени Бена Вейдера», на специальность «инструктор тренажерного зала». Это странно, но, не обладая базовым пониманием физиологии, биохимии, диетологии, я очень быстро и легко эти знания впитывал. Вот тогда я понял, что учеба учебе рознь, и эта разница состоит в осознании нужности знаний. Я знал и понимал, что конкретно эти знания мне просто необходимы, поэтому и усваивал их без проблем.

Около двух-трех месяцев у меня ушло на то, чтобы сравняться со всеми коллегами, – и через год я был лучшим тренером. Количество тренировок у меня было чудовищное, иногда 12–13–14 в день. Этот объем и моя работоспособность принесли огромный практический опыт, и постепенно я приобретал уверенность в своих знаниях, видел, что они помогают людям быстро и серьезно трансформироваться. Я понимал, что я могу найти тему для общения с любым человеком, будь то женщина, мужчина, подросток. Это безумно увлекательно – за день проживать 10 кусочков чужих жизней, жизней твоих клиентов, которые делятся с тренером порой самыми сокровенными тайнами. Я понял, что тренер – это еще и психолог.

Мне помогло, конечно, что всю жизнь я стремился не просто быть таким же, как все вокруг, а доказать, что я лучше. На тот момент «лучшим» для меня был человек, у которого больше персональных тренировок. На протяжении долгого времени я был лучшим и недосягаемым, что создавало пропасть между мной и коллегами. Конечно, это не вызывало чувства товарищеского сопричастия или поддержки, а скорее приводило к зависти и нелюбви. Так бывает. Но если нужно выбирать: делать свое дело наилучшим образом или пытаться снискать любовь всех подряд окружающих меня людей, – то я выбираю, конечно, первое.

…о соревнованиях

О выступлениях на соревнованиях я почему-то не задумывался, точнее, у меня было понимание, что это другой уровень и без «проводника» мне туда не попасть. Это квантовый скачок, нужен заряд, нужно что-то серьезное.

И снова жизнь предложила мне учителя и помощника в одном лице, показавшего мне мир, в который я хочу попасть…

В 2006 году в том же клубе у меня состоялось знакомство с известным спортсменом Андреем Пугачевым. Он был настоящим культуристом, чемпионом, которого показывали по телевизору в программе «Гладиаторы» и печатали в журналах «для настоящих качков». Когда мы познакомились, я долго ходил вокруг да около, а он прямо спросил:

– Хочешь выступить?

– Хочу, – ответил я.

По сути, Андрей научил меня всему, что касалось подготовки к выступлению на соревнованиях по бодибилдингу. На первых соревнованиях я занял предпоследнее место. Абсолютно обоснованно, логично, ожидаемо, но, конечно же, это было обидно. Андрей меня предупреждал, что после первых соревнований появляется четкое понимание, твое это или нет. Ты находишься на сцене, а сотни людей смотрят прямо на тебя – кто-то подбадривает, а кто-то свистит. Когда после оглашения результатов ко мне подошел Андрей и поинтересовался: «Ну как?», я сказал: «Здорово, я буду выступать дальше и выиграю». Через год я занял уже пятое место из девяти и выиграл у нескольких известных спортсменов.

…до и после травмы

Я очень хотел победить, поэтому решил подготовиться и выступить в осеннем сезоне 2008 года. Соревнования по бодибилдингу проводятся два раза в год – весной и осенью. В августе 2008 года мне и еще нескольким спортсменам предложили подзаработать – пригласили в качестве моделей принять участие в открытии бизнес-центра в Санкт-Петербурге. Подготовка к соревнованиям – это крайне дорогостоящее занятие, деньги были для меня не лишними, и я, конечно же, согласился. До соревнований оставалось менее двух месяцев…

Во время пиротехнического шоу, которое было в программе открытия бизнес-центра, что-то пошло не так, и пиротехнический заряд разорвался не в воздухе на высоте нескольких десятков метров, а прямо перед нами. Из всех пострадавших серьезную травму получил только я. Вы можете не верить, но после жуткого взрыва и резкой боли в руке первыми моими словами были: «О, это мне прилетело». Я точно знал, что это мой ангел-хранитель, исчерпав все имеющиеся мягкие меры воздействия на меня, чуть более жестко дал понять, что делаю я совсем не то, для чего родился на свет. А делал я, мягко говоря, вещи неправильные. Уже тогда я любил девушку, которая через 10 лет стала моей законной женой. Мы оба были в браке, и я, понимая, что этот порочный круг нужно разорвать – не мучить ни себя, ни ее и не иметь больше повода для лжи нашим супругам, – хотел завести еще одного ребенка с женой. Теперь я знаю, что мой ангел-хранитель – суровый парень и если я не пойму, что делать сам, то он объяснит мне это иначе.

Взрывом мне травмировало левое предплечье и, как выяснилось позже, поразило лучевой нерв. В начале лечения о нерве никто особенно не заботился, так как врачи спасали руку, в которой началось заражение. Руку спасли, а кисть повисла: есть такое понятие «обезьянья кисть» – это когда пальцы безвольно сложены в кулак и кисть смотрит внутрь. Все это еще и сопровождалось атрофией мышц предплечья.

Написать это легче, чем сказать: я стал инвалидом. Признаюсь, это сильно повлияло и на жизнь, и на мотивацию. Надежды, планы, мечты, какие-то успехи – все, казалось, было перечеркнуто для меня, но я знал, что ОН не хочет меня лишать жизни или здоровья, он хочет сделать меня лучше, направить на путь истинный. А отчаяние… оно, конечно, было, и мне нужна была помощь. Отношения в моей тогдашней семье на тот момент были, мягко говоря, никакие, то есть мы жили «по инерции», ради ребенка. А я нуждался в помощи любящего и любимого человека. Но как это сделать, если мы не можем афишировать свою любовь? Моя Марго, Рита, Маргарита Антоновна Киричук, помогла мне пережить эту травму, справиться с этой ситуацией. Она спасла меня тогда, и это был первый, но не последний раз.

Был момент, когда я хотел бросить занятия с железом. Но я реально люблю бодибилдинг и не представлял себя в другой сфере никогда. Я не видел приличной, достойной, желанной альтернативы. Можно было бы сказать себе: «Я – инвалид», закрыться дома в четырех стенах и спиться, жалея себя. Запустить форму, разжиреть, оплыть и ходить с грустным значительным лицом, всем рассказывая о своих бедах. Но это не для меня, не про меня. Железо для меня означало жизнь. А остальное – существование.

Тренировки я не прекратил. Тренировал ноги и одну руку. Тренировал так усердно, что, помню, еще будучи в гипсе, однажды залил весь зал кровью, когда лопнул крупный сосуд. Несколько лет я пытался восстановить функцию кисти и избавиться от атрофии, но, как выяснилось позже, это было невозможно с самого начала.

Придумав специальные упражнения и приспособления для своей атрофированной ниже локтя левой руки, я начал готовиться к соревнованиям. В 2010 году весной я выступил с висящей кистью на Кубке в Санкт-Петербурге, а дальше занял 3-е место на чемпионате России. К сожалению, из-за моего увечья я не смог показать две из семи обязательных поз, так как рука просто соскакивала в позах «широчайшие спереди» и «широчайшие сзади». И это «к сожалению» – не оправдание, а факт: я ничего не мог поделать, моя левая кисть не шевелилась.

На дворе был июнь 2010 года. Я часто говорю о том, что мне не везет на обстоятельства, но везет на людей, которых волей этих обстоятельств посылает мне судьба. Вся моя биография идет от точки до точки, от одной судьбоносной встречи до другой такой же.

У нас в клубе занималась девушка, кстати, подруга моей любимой, обладавшая даром видеть болезни. Я верил и верю в это. На тот момент я проходил очередной курс лечения с целью восстановить функцию кисти и спросил ее, есть ли у меня хоть какие-то успехи? Она ответила, что видит мертвую руку, оживить которую поможет мне только операция, и назвала даже фамилию доктора. Сказать, что я расстроился, – это ничего не сказать. Два года надежд, куча денег, попытки через суд привлечь виновных – все зря. Я бесился, я был в ярости. Но, несмотря на все проблемы, я верил в то, что мое упорство, вера близких в меня помогут мне выздороветь.

На следующий день в торговом комплексе я встретил старого знакомого, которого не видел несколько лет, и он, узнав о моей травме, порекомендовал показаться специалисту в области кистевой хирургии. Когда он произнес ту же фамилию, которую назвала мне девушка днем раньше, то тут я поверил в судьбу на 100 %. Через 4 дня меня прооперировали. Сделали пересадку мышц и сухожилий на предплечье. Операция длилась около пяти часов.

За время, прошедшее после травмы, я уже привык всегда поддерживать здоровой рукой травмированную конечность так, чтобы она повисала при подъеме. Через месяц после операции, когда снимали гипс, врач попросил меня поднять прооперированную руку самостоятельно, без какой-либо помощи. Я искренне ответил, что боюсь, а вдруг не получится, ведь она безвольно висела два года. «Поднимай!» – сказал он. Я поднял, но кисть опустилась, а когда начал опускать, то она поднялась. Как выяснилось, теперь одни и те же мышцы поднимают и опускают кисть. Нужно было учиться заново ей управлять. Внешне предплечье выглядело, как если бы его пожевал крокодил: его опоясывали два тридцатисантиметровых шва, а мышцы были перекручены вокруг костей. Но функция кисти вернулась на 60 %.

На ЦЕЛЫХ 60 %! Из всего, что было возможно (забыть о руке вообще), такой результат был просто подарком судьбы. Я тогда говорил, что у меня 1,6 руки.

В июле 2010 года мне сняли гипс, а через 9 месяцев меня ждала победа на чемпионате Европы.

…о победе

Я никогда не любил выступать осенью, так как подготовка к соревнованиям – это жесткие лишения, и проходить их осенью, когда погода отвратительная, а световой день короткий, очень тяжело. Понимаете, подготовка к соревнованиям по бодибилдингу – это ад. Ты хочешь есть головой, телом, тебе снится только одно – еда, ведь она преспокойно лежит в холодильнике, и нужно только открыть дверцу. Только открыть, делов-то! И признаться себе, что не смог подготовиться. А я, ну не мог я себе этого сказать. Я сказал: «Смогу!»

И еще один неприятный аспект подготовки осенью. Конечно, после соревнований ту форму, которую спортсмен демонстрирует на сцене, хочется показать окружающим. А как и где ее продемонстрировать, когда все ходят в куртках? То ли дело – весна! Отвыступал в апреле, а впереди – целое лето, есть повод держать хорошую форму и не разъедаться. Одним словом, я начал готовиться к весеннему сезону и на Кубке Санкт-Петербурга занял только второе место, которое мне позволяло выступить на чемпионате России. На чемпионате России я тоже занял второе место, так что на международный турнир не мог попасть, но спортсмен, занявший первое место, отказался ехать на чемпионат Европы, и вместо него волею судеб полетел я. В итоге я, по-моему, единственный спортсмен, который, не выиграв чемпионат города, выиграл чемпионат Европы. Это был удачный год и удачный старт для других проектов. В середине 2011 года активно развивались YouTube-каналы, и я стал одним из первых, кто появился на канале YouGifted. Благодаря этому меня увидели тысячи зрителей, и я смог напрямую обращаться к людям, к любителям бодибилдинга.

Победы, безусловно, помогают справиться с комплексом, возникшим после травмы, ну, или маскируют боль и обиду за несправедливость. Хотя как знать, что справедливо, а что нет?

Почему я продолжаю, несмотря ни на что? Потому что я, наверное, не мыслю для себя иного рода деятельности. Зацепило, интерес мой не угасает, особенно сейчас, в наше время, когда есть доступ к научным исследованиям – это же просто безумно интересно.

С точки зрения самоутверждения бодибилдинг очень благоприятный род деятельности. Но с точки зрения отдачи, конечно, неблагодарный. Почему? Потому что мастер спорта по боксу и двадцать лет спустя будет иметь отработанный удар, как бы он ни выглядел; имеющий разряд по шахматам не перепутает ничего на доске, а вот культурист спустя всего лишь пару лет отсутствия занятий имеет шансы просто потерять всю наработанную массу и вернуться, что называется, к истокам. Для кого-то необходимость постоянной работы – недостаток, но для меня это – бонус. И расцвет соревновательного бодибилдинга еще впереди, потому что все больше людей приходят в залы, да и самих залов становится больше, они доступнее.

Бодибилдинг сейчас находится в состоянии реформ. Чем больше в него приходит людей – разных! – тем успешнее развенчиваются мифы о том, что работать со своим телом может только человек, «выигравший» в генетическую лотерею, молодой, здоровый, не имеющий медицинских «заморочек» и тем более инвалидности. Я постоянно слышу эти мифы: «Нельзя качаться, если проблемы с сердцем», «Нельзя качаться, если одна рука почти не работает», «Нельзя выступать на соревнованиях и вообще хотеть на сцену, если ты не что-то там…» Бред.

Послушайте, что вам скажет один болезненный, несговорчивый, упрямый и вредный мальчишка, который мог только бросать мячик, а хотел поднимать штангу: бросьте свои «мячики» и идите к своим «штангам». Это единственный способ.

…об «эксперименте Линдовера»

Кто не очень в курсе перипетий моей жизни, «эксперимент» состоял в следующем: 16 декабря 2015 года я начал тренироваться, исключив любые нагрузки, кроме низкоинтенсивных статодинамических. Низкоинтенсивный статодинамический режим – это, по сути, многоповторный тренинг с малыми весами. Вы, вероятно, так же как и многие, скажете, что подобным образом не накачаешься и это известно всем. Но я верил, читал и искал. Я говорил о том, что мотивом для этого эксперимента послужили обращения зрителей, читателей, которым по тем или иным причинам запрещены тренировки в классическом варианте, то есть с интенсивностью 60–70–80 процентов – обычные силовые тренировки в зале, как они есть. Но это был внешний мотив, которым я, если можно так сказать, прикрыл горькую правду о том, что сам явился жертвой такого рода ограничений. Что это мне, а не какому-то обратившемуся ко мне человеку врачи запретили тренироваться. Запретили насовсем.

Знаете, было несколько таких лет, когда все было не просто в порядке, а даже очень круто. У меня были семинары, были тренировки, проекты, все это раскручивалось, все время появлялось что-то новое, сформировалась аудитория. Наверное, где-то там я и потерял веру в жизненный баланс, при этом обрел какую-то фантастическую веру в себя и позабыл про то, что все в этой жизни не просто так. Как дается, так и забирается обратно все очень легко. И ведь я сам не раз видел ситуации, когда человеческие судьбы умножались на ноль. То есть была карьера, было здоровье, а потом раз – и не стало.

Вот меня тоже так умножили. Очень быстро. Но все-таки не на ноль, где-то на 0,5, я так думаю, то есть мне еще оставили процентов 50 и опять преподали ценный урок.

В какой-то период в своих видео я стал прямо очень часто говорить о здоровье. Пропагандировал: «Ребята, берегите себя, не делайте глупостей, правильно выбирайте режимы тренировочных нагрузок, не экспериментируйте с агрессивными фармакологическими препаратами», и так далее. Как будто что-то на подкорке прямо заставляло меня это повторять. И нет бы мне самому прислушаться к этим «звоночкам»!

А «звонить» было о чем. К сожалению, целых пять лет я не ходил к врачам и не проверял сердце. В этой главе я уже писал о своем ревматизме в детстве, о том, что было осложнение на сердце – в основном это касалось клапана аорты. Последняя же моя «взрослая» эхокардиография состоялась в 2011 году. Я уже знал, что у меня есть определенные проблемы с клапаном аорты и небольшое расширение в ней. Почему-то на тот момент мне не диагностировали порок сердца, а вот 16 декабря 2015-го поставленный диагноз был однозначен: «недиагностированный вовремя порок клапана аорты». Что еще более печально, аорта в восходящем отделе расширена до 46 миллиметров, и это существенно превышает норму. Врачи однозначно предложили мне готовиться к замене клапана аорты и операции на самой аорте. Говорили, что такую же операцию проводили Си Ти Флетчеру и Арнольду Шварценеггеру, но не очень-то меня эти рассказы успокоили, честно говоря.

Естественно, вердикт врачей был следующий – никакого спорта. Совсем никакого.

Первое исследование состоялось в Санкт-Петербурге в МАПО, у меня не было сомнений в том, что кардиолог знает свое дело, но, естественно, хотелось проверить. Второе исследование произвели в клинике Алмазова – как под копирку с первым исследованием, то есть диагноз был ровно тот же самый. Суточный кардиомониторинг показал среднее давление 157 мм рт. ст. (систолическое, «верхнее»). Были и показатели 160, и 170, и 180 – это без тренировок, то есть сильнейшая гипертония, которую я игнорировал. Почему? Скажу прямо: самоуверенный глупый человек. Когда тебе уже за сорок, трудно найти красивые и гладкие объяснения своим глупостям. Я все эти годы еще делал очень активно кардио (что ни для кого не секрет), мне почему-то казалось, что это нивелирует негативное влияние моего ритма жизни. Я мог несколько дней подряд спать всего по 3–4 часа, мотался на семинары из одного города в другой, совершал постоянные перелеты – но, тем не менее, почему-то я не придал значения высокому давлению. И упрямо говорил, что это мое спортивное давление. Нет никакого «спортивного давления», сейчас я это точно знаю – давление всегда должно быть в пределах физиологической нормы!

Я нашел кардиолога, который сам занимался с железом, и начал задавать вопросы. Естественно, я не маленький ребенок, и вопрос не заключался в «разрешите мне». Я нуждался в следующей информации: какое максимальное давление во время нагрузок и пульс мне НЕ повредят? Каков рабочий максимум, который не является критическим, не будет «красной линией», а станет просто чертой, которую не нужно превышать. Ответ был примерно такой: 140–150 мм рт. ст. на пике и 110 в норме, а пульсовая зона – 110–120 ударов в минуту на максимуме. И все. В этой зоне должны были находиться все тренировки, если они вообще возможны при таких условиях.

В тот момент, честно говоря, я вообще думал, что все, конец, но со мной была моя спасительница, моя любимая Ритуля, моя «мамочка». После смерти моей мамы я именно так называю свою любимую, и я точно знаю, что моя мама там, на небесах, это слышит и благословляет нас.

А пока на дворе декабрь 2015 года, и опять нужно снова бороться, но, может быть, я должен сдаться? Тогда зачем мне ОН дал еще одно испытание? Только для того, чтобы я сдался? Нет. Родные и близкие рассматривали все это иначе, и основным аргументом было то, что я должен быть живым и здоровым, а не иметь большие мышцы. Разумом ты понимаешь, что они правы, но крайне тяжело все это принять, потому что с железом прошло полжизни, даже больше, чем половина, – вся жизнь.

В этой ситуации я точно знал, что найду выход, и, поскольку я сам являлся виновником своих проблем со здоровьем, выход из этой ситуации я тоже должен был найти самостоятельно. Я не принимал абсолютно никакой посторонней помощи, не хотел ни с кем говорить, ничего обсуждать, рвал контакт при любом намеке на жалость, все это было мне не нужно. В этот момент со мной были близкие и родные люди – мой брат, моя уже повзрослевшая дочь и, конечно, мамуля. Земной поклон вам, мои родные!

Моей жене, конечно, пришлось быть громоотводом, арбитром, давать заботу, мудрость, спокойствие, уверенность – гораздо больше, чем прежде, при этом принимая все всплески моего непростого характера и неустойчивой нервной системы. Она за меня боялась больше, чем я сам, по ночам не спала, слушала, как я там дышу. И все время повторяла две вещи: что ничто не случается просто так, все в жизни взаимосвязано и что я – это не только внешний образ, главное – то, что я несу в мир, информацию, опыт, все, что говорю и делаю. Проблема разницы мировоззрений меня нынешнего и меня в 2015 году была в том, что я считал, будто не имею права большой аудитории рассказывать, как нужно правильно питаться и тренироваться, если при этом я сам нахожусь не в идеальном теле, не в форме. Теперь я так не считаю.

А что на тот момент? Я взял ограничения врачей и превратил их в задачу. В свою новую задачу: «Как мне так извернуться, чтобы продолжать тренировать тело, при этом не превышать рекомендуемые показатели?» И это уже звучало нормально. В этом была цель. В этом уже была жизнь.

Я не знаю до сих пор, какое послание передала мне судьба таким вот образом. Возможно, она хотела сказать: «Стас, хватит себя убивать на глазах у кучи народа». Нет, я правда не знаю. Но точно нужно было остановиться в плане высокообъемных интенсивных тренировок с большими весами. Собственными руками, режимом, нагрузками я создал себе проблемы. Так почему кто-то должен их решать, кроме меня самого?

Если я не могу жить без зала и тренировок, значит, должен разработать и опробовать систему, которая мне поможет. Вот такой системой стал четырехмесячный эксперимент чистого низкоинтенсивного статодинамического тренинга. Если не считать внепланового воспаления легких, о котором я расскажу чуть позже, то эксперимент протекал чисто – никакой другой вид тренинга не использовался.

Так вот, никаких ухудшений в динамике состояния аорты выявлено не было!

Я почувствовал, что нахожусь на верном пути. Как вы, наверное, заметили, в моей жизни все «не слава богу», и как только мне показалось, что я здесь нашел выход, то… Человек предполагает, а Бог располагает.