Текст книги "Лидер на катке. Как быть настоящими руководителем"

1. Деньги – хорошо, но знания и навыки – лучше

Я никогда не был прилежным студентом и когда сейчас распекаю своих учеников за опоздание или невыполненное домашнее задание, то не могу про себя не улыбнуться. Покинув Политех после первого курса, я перешел в гораздо более практичный ЛИСИ на санитарно-технический факультет (которые к моменту моего выпуска именовались соответственно СПбГАСУ и Институт инженерно-экологических систем, в начале 90-х многое менялось, и очень быстро).

Среди моих одногруппников резко выделялся Андрей, он был старше нас всех, отслужил в армии, от которой у него остались очень яркие и, пожалуй, чересчур живые воспоминания, но главное, почему я здесь его упоминаю, он, как и то время, был очень, даже слишком, быстрым. И поэтому он идеально вписался в эпоху быстрых перемен и таких же решений. Большая часть «бизнесменов» этого поколения так и осталась в той эпохе. С такой скоростью трудно адаптироваться к изменениям внешней среды, если вы и среда движетесь в разных направлениях. Деньги легко приходили и легко уходили, и в какой-то момент люди слишком поздно понимали, что уходят-то деньги все так же быстро, а вот приходить больше не собираются. Деловые люди, сумевшие пережить это время, в основном сейчас стали наемными сотрудниками в компаниях, принадлежащих другому поколению.

Но это сейчас, а тогда Андрей развил такую бурную деятельность, что встретить его в стенах института стало сложно, а на занятиях практически невозможно. Он занялся книгоиздательством. И книготорговлей, поскольку книжный рынок распался вместе со страной и распространять тиражи издателям приходилось самостоятельно.

Как уже упомянул, я не был прилежным студентом. Моя мама работала в серьезном проектном институте, где уже почти начали брать плату за вход, стипендия позволяла выкупить проездной и разок посидеть с друзьями под скромную закуску, так что возможность подработать была очень кстати. Неудивительно, что очень скоро я включился в бизнес-проекты Андрея.

Начинал с роли классического менеджера по продажам – стоял с веером из брошюр типа «Как открыть собственное дело» у наиболее близких к дому или институту станций метро, на которых конкуренция была меньше, и осчастливливал этими произведениями доверчивых прохожих.

Если сперва я стеснялся своего занятия, то довольно скоро приспособился. Тем более что снобизм моих товарищей не заходил так далеко, чтобы отказываться от угощения в приинститутских забегаловках.

Достаточно быстро я понял, что организовать несколько других «коробейников» будет эффективнее, чем стоять самому, и возглавил команду из 5–7 человек, которых обеспечивал нашей продукцией. Которую сначала надо было дотащить на себе из типографии домой в рюкзаке и сумках в каждой руке, а потом уже развозить по распространителям.

В прекрасном новом мире очень многие видели себя будущими бизнесменами, и мы снабжали их одновременно источниками грез и лекарством от иллюзий. Я всегда стремился делать свою работу качественно и сумел заставить себя прочитать нашу продукцию. Скажу честно, что на открытие собственного дела это тогда меня не сподвигло, но позволяло успешно консультировать покупателей, сводя число недовольных клиентов к минимуму. Так что, если что-то в моей жизни пойдет не так, у меня есть запасная специальность продавца-консультанта в отделе бизнес-литературы в книжном магазине. Главное, чтобы к тому времени такие магазины еще существовали.

Но, увы, от первых ошибок чтение бизнес-брошюр нас не спасло. Андрея осенила гениальная идея: наводнить рынок удобными универсальными расписаниями пригородных поездов. Во времена, когда динозавры уже исчезли с улиц городов, а интернет еще не завезли, это был очень ходовой товар. Частных машин было крайне мало, маршруток не было вовсе, а вот дачи или садовые участки были у многих. И ездили туда на поездах, причем очень активно: люди кормились со своих огородов.

Расписания издавались для каждого вокзала отдельно и были дефицитом, не готов объяснить почему. По вагонам ходили печальные «цыгане» и продавали фотографии отдельных страниц этого ценного издания. Концепция единого расписания, охватывающего все вокзалы и все направления, была смелой и оригинальной. Она отвечала всем требованиям стартапа: налицо имелись потребность клиента, разумная себестоимость и готовая инфраструктура распространения в моем лице.

Мы с Андреем собрали и напечатали первые несколько тысяч экземпляров расписания, делать меньший тираж экономически было нецелесообразно. Кроме того, напомню, что речь идет об эпохе, когда тираж в сто тысяч считался средним. Я жил в районе Удельной. В этом центре мироздания, в то время сосредоточении многочисленных рабочих и студенческих общежитий, а также весьма скромных жилых домов, расположены сразу две оживленные одноименные станции – метрополитена и железной дороги.

Выбор точки продаж был очевиден, но, увы, абсолютно невероятен. Я тут же познакомился с местными милиционерами, общения с которыми ранее избегал. Они вежливо, но очень твердо указали мне направление движения. Точнее, направление им было не так уж важно, главное – чтобы я шел очень далеко и надолго по желтой кирпичной дороге. Вы ведь не забыли про печальных «цыган», торгующих фотокопиями? Рынок оказался не таким уж «голубым океаном», как нам казалось, и у ветеранов этого рынка были длинные руки и острые зубы.

Намек я понял, тем более что наши распространители получили еще более конкретные намеки. Травмы средней тяжести меня абсолютно не прельщали, поэтому требовалось искать другой канал распространения. Пока мы судорожно договаривались с газетными киосками и «печальными цыганами», соглашавшимися брать наш товар по цене ниже и без того низкой себестоимости, сезон закончился и расписание поездов изменилось. Мы оказались с кипой никому не нужных брошюр на руках.

Всю зиму пачки расписаний, складированные между дверей и целиком заполнившие миниатюрную кладовую в нашей сорокаметровой двушке, напоминали мне об этом коммерческом успехе. А ранней весной, после ультимативного требования мамы, я вывез их на дачу и предал огню.

На этой истории я не заработал денег, но приобрел ценное знание. Можно думать, что у тебя есть потенциальная клиентура и готовая сеть, но не изучив реальное положение на рынке, туда суется только неопытный дурачок. И хорошо, когда он может себе позволить такие потери и рискует только своими деньгами. В начале девяностых, обратись мы к внешнему инвестору, после такого провала нас могли и не найти. Или найти по весне и опознавать по пломбам. Кстати, в этом была и светлая сторона: рискуя жизнью, люди относились к своим обязательствам куда ответственнее.

Про перепроизводство на этом этапе говорить еще рано, но уже сейчас можно запомнить народную мудрость: не надо производить больше, чем ты можешь распространить. Это касается как квартир или смартфонов, так и супа, сваренного на неделю вперед и в конце недели вылитого в унитаз.

Стартап или собственный бизнес не детская песочница. Не надо, не имея опыта и знаний, с упорством, достойным лучшего применения, пытаться монетизировать первую и единственную идею, пришедшую вам в голову. Компетентность требуется уже на первоначальном этапе.

2. Оплачиваемый труд облагораживает

«Все профессии нужны, все профессии важны». Ага, конечно. Расскажите об этом вчерашнему подростку, вынужденному перед институтом подрабатывать дворником в соседних дворах. Нереально важная специальность.

Однако иногда выбора просто не остается. Маминой зарплаты и бабушкиной пенсии элементарно не хватало на жизнь. Это не говоря о том, что перспектива сидеть у них на шее меня совершенно не прельщала. Я понимал, что должен работать и зарабатывать, это важная особенность воспитания того времени. И если на первом курсе Политеха моя мама еще пресекала такие мои поползновения, то потом такой возможности у нее не осталось.

О стипендии всерьез говорить не приходилось, а «книжный бизнес» в лучшем случае обеспечивал нормальную студенческую жизнь.

В фольклоре шестидесятых был популярный сюжет о студентах, по вечерам подрабатывающих разгрузкой вагонов, но таких предложений не поступало, не говоря уж о том, что я не был уверен в своей пригодности к этому занятию ввиду крайне субтильного телосложения в ту пору. К тому же за должность грузчика мне пришлось бы конкурировать с множеством оставшихся без работы научных работников.

Молодой человек, который выходит на рынок труда без какой-либо специальности, весьма ограничен в выборе. Некоторые из моих соучеников избрали криминальный путь. Кто-то стал шулером, кто-то играл в наперстки на вокзале, кое-кто промышлял банальным грабежом, а один знакомый в какой-то момент, прежде чем исчезнуть навсегда, сумел стать значительной фигурой в подпольном алкогольном бизнесе. Но я, по заветам сына турецкоподданного, даже в те мутные времена чтил Уголовный кодекс и, как уже отмечалось, был категорически против того, чтобы мне ломали руки.

Пара человек на старших курсах неплохо подрабатывали частным извозом, но у меня не было ни машины, ни прав, ни, главное, желания их получать. Отец, профессиональный водитель, спустя пару лет сделал попытку приобщить меня к автолюбительству, правда бесплодную. А тогда, учитывая, что машины все еще оставались практически предметом роскоши, эта опция была для меня недоступна.

«Пятерочек» тогда тоже не было, и должность кассира считалась вполне престижной (и, как следствие, также недоступной). Времена меняются.

А вот дворник и уборщица даже в Ленинграде времен позднего Советского Союза возглавляли список самых непрестижных занятий. «Будешь дворником работать» – популярная угроза детям, которые не хотели учиться. Трудовых мигрантов в их нынешнем виде еще не было, но подметали дворы точно так же ради того, чтобы получить прописку или не попасть под статью за тунеядство. Собственно, название рассказа Михаила Веллера «Хочу быть дворником» изначально предполагало, что речь пойдет о странном, абсурдном и асоциальном персонаже. Никто в здравом уме о такой профессии не мечтал. И я в этом отношении ничем не отличался от остальных. Вот только выбора не было.

Романтика раннего утра, еще пустых улиц и шороха желтых листьев очень хороша в фантазиях и на страницах книг. В реальной жизни такое настроение держится от силы пару дней. И на смену ему приходит утренняя холодрыга, одинокое махание граблями и чертовы бесконечные листья, которые валятся и валятся на только что убранные участки. Я, конечно, не могу говорить за всех, но лично у меня никакого желания размышлять о возвышенном в это время не возникало. Тем более зимой, когда кустодиевские персонажи в шубах и с самоварами сидят себе по домам, а ты, как дурак, гребешь снег лопатой.

Эффект таракана, способного, как известно, привыкнуть даже к ядерной зиме, никто, конечно, не отменял, – через какое-то время я стал относиться к своему дворницкому занятию как к норме. Но гордиться им было, согласитесь, довольно затруднительно.

Я поделился своими трудовыми успехами с одним из друзей и тут же получил от него прозвище «пролетарий». В период краха государства рабочих и крестьян в интеллигентской среде, как мне казалось, это было очень обидное слово. Было бы красиво и поучительно сказать, что я совершенно на него не обиделся, но это стало бы абсолютной ложью. Слово задело меня так глубоко, что я до сих пор, спустя почти тридцать лет, припоминаю этому другу его обзывалку. Впрочем, нужно отметить, что это не помешало нашему дальнейшему общению к общему удовольствию, так что я, как в анекдоте, не злопамятный, просто злой и память у меня хорошая.

В той или иной форме история с уборкой двора продолжалась пару лет. Я привык, а сейчас даже не вижу в этом ничего постыдного. К тому же летом после первого курса я нашел новую, дополнительную работу, которой занялся уже в компании однокурсников.

Мы втроем подрядились мыть окна. И не где-нибудь, а в Первом медицинском институте, что придавало нашей работе практически научную ценность. Вполне вероятно, что благодаря хорошо вымытым нами окнам была спасена чья-то жизнь. Впрочем, возможно, и нет. Имея дело с медиками, никогда не знаешь, чего от них ждать.

Во всяком случае, это было уже веселее, чем одиноко сгребать мусор во дворе. В компании работать приятнее, совместный труд сплачивает почти так же хорошо, как совместное злоупотребление спиртными напитками. А если совмещать, то синергетический эффект получается вообще поразительным, так что наша компания продержалась достаточно долго.

Можно ли сказать, что это была более достойная и почтенная работа? Только в том смысле, что академические стены почтеннее двора в спальном районе. Суть никак не изменилась – все та же уборка грязи. Но выполняемая в нормальное время, в приличном месте и в приятной компании, эта работа днем казалась мне отличным времяпрепровождением и к тому же хорошо оплачивалась. Правда, по ночам окна являлись мне в страшных снах, но что только не приснится жарким летом…

Условия труда во многом определяют отношение человека к работе. Но при этом «хорошие условия» понятие очень относительное.

Конечно, существуют общие нормы и стандарты, но каждый человек счастлив в своих условиях. Одному подходит open space, в котором постоянно происходит движение, а другой может сосредоточиться только в одиночестве. Кому-то комфортно работать в стерильной чистоте и идеальной симметрии мебели, а кому-то в организованном хаосе. Я знаю автомехаников, обожающих свои грязные замасленные гаражи, хотя мне оттуда хочется поскорее выйти на улицу.

Однако есть общее качество всех хороших рабочих мест. Это порядок. При его отсутствии эффективная работа невозможна в принципе. Нам может казаться, что в автомастерской порядок отсутствует, но он там есть, просто мы его не видим. Потому что он не всегда означает разложенные по размеру предметы. Порядок – это когда предметы разложены так, чтобы ими было удобно пользоваться. И никто, кроме самого работника, не сможет разложить их оптимальным образом.

Как ни печально это признать, моя следующая работа была в каком-то смысле шагом назад, как с точки зрения престижа, так и условий труда. С высоты институтских окон мне предстояло спуститься в грязный подвал универмага…

Если ты можешь себе позволить чистоплюйство, конечно, не стоит лезть в грязь без нужды. Но чем меньше ты знаешь и умеешь, тем меньше у тебя возможности выбора. Поэтому всегда надо стремиться учиться, каждый новый навык повышает твою цену. Вакансии курьера, официанта или кассира открыты всегда. Вот только я ни разу не видел людей, мечтающих о них.

И бонусный совет: если чьи-то злые слова запали в душу, не надо позволять им там застревать. Важная оговорка: речь идет о словах пусть злых, но справедливых (хотя другие в душу и не западают).

Существуют три способа решить проблему. Самый простой – заставить мерзавца взять свои слова назад, но он не всегда применим и точно не будет способствовать дальнейшему поддержанию отношений. Более сложный – убедить себя в том, что все сказанное – чепуха, и забыть об инциденте. Понять, простить и похоронить. Практика показывает, что такой способ не закрывает вопрос навсегда. Наконец, лучшее, что можно сделать, – признать справедливость сказанного и либо принять это, либо что-то в себе изменить. На самом-то деле, в правде о себе нет ничего обидного, если научиться принимать себя таким, какой ты есть.

Если тебе надо зарабатывать деньги, единственное, что делает работу недостойной, – необходимость нарушить закон или собственные моральные нормы.

3. Учиться нужно не только за партой

Весна. Идет мелкий, моросящий дождь. Ни зонта, ни капюшона нет, и капли затекают под одежду, создавая ощущение всепроникающей сырости. Привычная петербургская погода, на которую принято недовольно брюзжать. Я счастлив. Я ждал этого дождя уже несколько дней. И вот он наконец пошел. Еще через несколько минут он усилится, и мне станет совсем хорошо. Я стою во дворе «Пассажа», одного из крупнейших магазинов Петербурга, и подставляю дождю лицо. Его струи смывают слой асбеста, который уже успел затвердеть и теперь отваливается как штукатурка. Хорошо, насчет слоя асбеста я преувеличиваю, но только совсем чуть-чуть.

Лето закончилось достаточно быстро, наступил новый учебный год, а с ним и необходимость искать новый способ заработка. Осень и зиму мне пришлось провести с граблями и лопатой, но в апреле нам с одногруппником и коллегой по мытью окон Владимиром предложили работу, которая стала моей первой встречей со строительным бизнесом. В «Пассаже» шел ремонт, и нас наняли обдирать утеплитель с демонтированных труб отопления.

Труб было много. Можете представить себе систему отопления этого огромного здания. Монтажники трубы срезали, а теперь их надо было сдать в металлолом, но только с изоляцией их никто, естественно, не принимал. А изоляция представляла собой слой асбеста, армированный мелкой металлической сеткой и обмотанный сверху слоем рубероида. То есть перед нами стояла задача огромными кровельными ножницами разрезать рубероид и сетку, а потом с помощью монтажки и лома отодрать всю эту «рубашку» от трубы.

Воспользоваться болгаркой было нельзя, в этом случае мы просто задохнулись бы от пыли, не дожидаясь ее канцерогенного воздействия, да и непросто было тогда найти болгарку на просторах нашей Родины. А значит, асбест надо было просто сбивать. С помощью кувалды и такой-то матери. Занимались мы этим в небольшом дворе-колодце, в котором были свалены проклятые трубы, и вскоре слой асбестовой крошки покрывал все вокруг. Респираторы-намордники скорее мешали дышать, чем защищали, но главное, помимо канцерогенности, волокна асбеста при попадании на кожу вызывали неудержимое желание чесаться. Старинный дворик универмага, расположенного между Невским проспектом и Итальянской улицей, превратился в филиал Чистилища в Петербурге. В нескольких метрах от нас люди радовались жизни, а мы с ней только что не прощались.

Именно поэтому дождь, который прибил наконец тучи асбеста, воспринимался как милость небес. На какое-то время во дворе стало можно дышать, а мокрая кожа уже не так сильно чесалась. К сожалению, все рано или поздно заканчивается. И дождь закончился гораздо быстрее, чем трубы. Очень скоро выглянуло солнышко, все подсохло, и на следующий день нас снова окружали белые чесучие клубы. Жизнь превратилась в постоянное ожидание дождя, что для Питера звучит смешно и нелепо.

И без того неприятную ситуацию усугубляло то, что мы с Владимиром на тот момент не отличались особой физической силой. У меня это отчасти компенсировалось упорством и выносливостью. Если при мытье окон сила почти не требовалась, то работа с трубами определенно ее подразумевала. Даже небольшого диаметра труба, покрытая слоем изоляции, весит немало, и манипулировать ею в одиночку крайне некомфортно. Но это полбеды.

Гораздо хуже то, что повышается риск травмы. Когда тебе на ногу роняют батарею, это смешно выглядит в фильме, но в реальности ничего смешного в такой ситуации нет вообще. Особенно если батарею уронят на ногу лично вам. Ни малейшего желания смеяться не будет, поверьте на слово.

Но даже если напарник уронит трубу на ногу себе, а не вам, тоже будет не до веселья. Не говоря уже о естественном сочувствии товарищу и необходимости искать нового партнера, возникает еще одна неприятность. Если вы, как в нашем случае, работали без оформления, то вызов «скорой» создаст такое множество проблем такому множеству людей, что пострадавшего проще и дешевле в этом же дворе и закопать (я, конечно, опять преувеличиваю, но опять совсем немного).

К счастью, ничего по-настоящему плохого не произошло. Мне вообще тогда повезло, асбестовая история имела для меня лишь одно последствие. Как вы уже поняли, я очень сильно уставал, и это не могло не сказываться на посещаемости института. Я начал систематически прогуливать занятия.

Надежные друзья как могли прикрывали меня в ходе учебного года и помогали с курсовиками и зачетами, а природная сметливость и умение быстро схватывать позволили без позора сдать сессию, но нормальной учебой это было уже не назвать. Я, конечно, бывал на занятиях, но только если отсутствие могло повлечь за собой реальные проблемы.

Здесь вы могли бы ожидать слов о том, как я потом жалел о пропущенных занятиях, но это было бы совершенно неискренне с моей стороны. Нет, нисколько не жалел об этом тогда, не жалею и сейчас. Дело в том, что я так ни разу за всю жизнь и не столкнулся с тем, чтобы мне потребовались недополученные в институте знания. Поймите меня правильно: я вовсе не хочу сказать, что мне всегда хватало имеющихся знаний, это совершенно не так. Просто тому, что мне требовалось, в институте тогда не учили. Возможно, если бы я занялся проектированием, академические знания были бы для меня гораздо важнее, но и со всеми знаниями из меня едва ли вышел бы хороший проектировщик, особенно в конце эры кульманов и рапидографов. А к практической работе, не говоря уже об управлении, в институтах тогда почти не готовили.

Да и технологии менялись на глазах. Уверен, что наши преподаватели иногда сами не понимали, как работает новое оборудование, поступавшее, например, в «Водоканал». Спустя несколько лет один мой знакомый рассказывал, что его научный руководитель в аспирантуре на полном серьезе предлагал за основу его кандидатской взять новый импортный котел, который фирма, где друг работал, закупила и собиралась не только смонтировать, но и эксплуатировать. Почтенный профессор был искренне заинтересован в экспериментах, чтобы понять, как же все-таки достигаются рекламируемые параметры этого котла.

В отсутствие интернета мысль о том, что использование технологий, поставленных на Западе на поток, в качестве темы диссертации является чистейшим воровством, профессору не приходила. Он воспринимал иностранные изобретения как некий феномен, который надо исследовать и описывать. К сожалению (или к счастью), фирма не позволила смонтировать испытательный стенд в жилом доме, где котел в итоге установили, но эта история наглядно показывает уровень технической мысли в академической среде середины девяностых.

В наши дни людям стоит более осознанно подходить к выбору вузов, а тем, в свою очередь, гораздо более тщательно составлять свои программы и подбирать преподавателей. Если бюджетных мест становится меньше, то обучение превращается в услугу, качество которой, по идее, определяет спрос на нее. Все стороны должны быть заинтересованы в том, чтобы учебный процесс был максимально эффективным и продуктивным. И в этом случае вполне можно посидеть несколько лет на голодном пайке, грызя гранит науки и обеспечивая тем самым свое будущее.

Ну а тогда я был убежден, что умение честно зарабатывать деньги ничуть не менее ценно, чем знание сопромата. Тем более что достаточно скоро вернулся в «Пассаж», но уже на другую работу. И именно тогда начал на практике учиться как строительству, так и искусству управления. Но первое мое знакомство со стройкой – все же купание в асбестовой пыли, и мне остается только радоваться, что оно не стало последним.

Расстановка приоритетов – это компетенция, которую стоит развивать пораньше. Иногда потерять сегодня значит приобрести завтра. Не стоит позволять временным обстоятельствам определять вашу судьбу. То, что сейчас кажется жизненно важным, в перспективе может оказаться пренебрежимо малым.

Да, я не жалею о том, что прогуливал бесполезные лекции. Но в то же время белой завистью завидую тем современным студентам, которые имеют возможность посещать полезные и интересные занятия, способные в будущем помочь им сэкономить огромное количество времени и сил.

Для того чтобы получить базовые знания и навыки, нам отведено не так уж много времени. И пользоваться этим временем надо по максимуму.