Текст книги "Заботы Межмирного Судьи"

– Таким образом, совершенно ясно, что организация «Лиги низеньких мужчин» была идеологической подготовкой теракта, совершенного подсудимым, – подытожил Обвинитель.

– А в тезисах разве шла речь о необходимости теракта? – осведомился Судья.

– Нет, не шла. Но я делаю такой вывод.

– У меня вопрос к обвиняемому. Мистер Слоу, почему вы приглашали в свою лигу только мужчин? Не было ли тут дискриминации в отношении женщин?

– Мне такое и в голову не приходило, – искренне удивился террорист. – Бабы есть бабы, мистер Судья. Бабёнка самого маленького росточка сумеет найти себе мужика, а больше этим глупым гусыням ничего и не требуется.

– Можете сесть. Ваш махровый сексизм делает идею «Лиги низеньких мужчин» ещё более нелепой и далёкой от жизни.

– Что ж, если вам власть дадена людей оскорблять…

Судья выдержал паузу. Изо всех сил постарался сделать свой голос безразличным.

– Мистер Обвинитель, станете ли вы возражать, если я вызову вас как свидетеля?

Обвинитель, он же мэр, насупился. Повернулся к Защитнику, как видно, главной законнице города, и та, опустив край бледно накрашенного рта, неохотно кивнула.

– Располагайте мной, мистер Судья.

– Были ли среди погибших баскетболистов люди, обладающие в городе властью?

– Да нет, обычные работяги. Я же говорил, что это любители.

– Значит, они не могли угнетать и третировать низкорослых горожан вроде обвиняемого?

– Угнетать – нет, конечно. И среди баскетболистов, кстати, всегда есть разыгрывающие, а они не очень высокие. Я думал об этом. Не было бы больших различий в росте – не было бы и этой трагедии. Ну, баскетболисты это баскетболисты, там центровым рост нужен, а вот наши коротышки вполне могли бы в отрочестве поглотать пилюли с гормонами. Были бы, как все. Как нормальные люди.

– Значит, вы стоите за равенство всех в городе?

– Конечно, мистер Судья. Иначе какой бы я был из меня мэр-демократ?

– Тогда скажите, почему у вас тут, хотя вы воспроизводите быт города южного штата, нет негритянского населения?

– А что бы чернокожим у нас делать? Едва ли им было бы приятно жить как бы на Юге, где их предков держали в рабстве, а ещё в пятидесятые годы ХХ века существовала расовая сегрегация…

– Вы уверены, что они сами не захотели бы тут жить? Тем более, что Элвис Пресли использовал именно негритянские мотивы. Я, правда, никакой знаток в истории поп-музыки…

– Вот именно, – отрубил Обвинитель. – Этот ваш вопрос, так и знайте, я считаю неуместным.

– Тогда ответьте мне на второй. Почему здесь нет также итальянцев, евреев, сербов, индийцев, а одни только белые англосаксы?

Мэр побагровел. Достал клетчатый носовой платок, вытер вспотевший лоб, обернулся к Защитнику и прошипел:

– Сьюзен, должен ли я отвечать на этот провокационный вопрос?

– Увы, ты обязан, Джекки.

– Так вот, мистер любопытный, такова была установка отцов-основателей Хеппинес-тауна.

– И она записана в Конституции вашего города? Вы на неё сослались в начале заседания.

– Нет, в Конституции не записано. Нам не разрешили бы занять планету. Это как бы устное Предание, мистер Судья.

– Таким образов, ваши традиционные для Хеппинес-тауна шовинистические и ксенофобские убеждения позволяли вам положительно оценить идею приведения горожан к одному знаменателю и в физическом отношении. При этом слишком низкорослые, по-вашему, исправимы с помощью гормонов. А с верзилами как мыслите поступить? Нет ли у вас желания укоротить их по методу Сфинкса или уж попросту на голову?

Обвиняемый захихикал, прикрывая рот ладошкой.

– Да как ты смеешь, судейский?! – осведомился Обвинитель зловещим шёпотом.

– Знаете, чтобы восстановить справедливость, приходится решаться на неприятные и для себя поступки. А вы выражайтесь осторожнее. Ведь я высказался предположительно. Миссис Защитник, имеете что-нибудь спросить у свидетеля?

Повернулся он к Защитнику – и вздрогнул. Вместо некрасивой блондинки на сиденье кресла расположилась огромная жаба. Зелёная её кожа отливала лиловым, жёлтые глаза зловеще сияли, между острых, как у вампира, зубов выпрыгнул и потянулся к Судье длинный и раздвоенный змеиный язык… «Платон, не зевай!» – мысленно воскликнул Судья.

Теперь на кресле вновь сидела давешняя блондинка. Она словно не понимала, как здесь оказалась. Судья повторил вопрос.

– Спрашивать мне нечего, мистер приезжий, – ответила она грубо. – Но я хотела бы обратиться к мистеру Ньюмену с коротким заявлением.

– Сделайте одолжение, мадам.

– Джекки, не нарывайся. Ты уверен, что я тебя вытащу из любой беды. Но не сегодня. Этот лощёный иноземец порвёт тебя на куски. И пусть тебя утешает, что сейчас на тебя смотрят миллионы белых людей, которые, что бы они там официально не говорили и что бы не писали, думают точно так же, как мы тут в своём Хеппинес-тауне.

Судья снова вздохнул. Он успел присмотреться к блондинке, пока она говорила. Непохоже, чтобы у неё с мэром романтическая связь. Скорее её отношение материнское, а ведь они примерно ровесники… Придётся строить другую версию. Судья улыбнулся ослепительно и воскликнул:

– Как прекрасно, что мы все снова дружим! Предлагаю заняться совместно «Лигой низкорослых мужчин». Приглашается свидетель Джо Бенкс.

В гостиную это свидетель был доставлен мгновенно, при этом с ужасом косился на своё левое плечо, где ткань была примята и несколько отпружинила, когда он взобрался на место свидетеля – конторский табурет-лесенку. Ноги у Бенкса свободно болтались, не доставая до пола, кепку он держал на коленях.

Предупредив об ответственности за ложь, Судья спросил напористо:

– Откуда вы узнали об организационном заседании «Лиги низеньких мужчин»?

– Видел объявление в своём коммуникаторе и в нашей городской интернет-газете. Знаете, в Хеппинес-тауне жизнь настолько скучна, что я рад любому развлечению. Тем более бесплатному.

– Ну и как, мистер Бенкс, удалось вам развлечься?

– Тогда – оторвался по полной, мистер Судья. Дармовая выпивка, причём заказывать можно было любой напиток без ограничений. Интересный для всех пришедших разговор. Тогда я развлёкся, это да.

– А что вы пили, мистер Бенкс?

– Бурбон и немножко льда. Лучше бы пиво или тот же бурбон, но на свой отдельный счёт. А то я наклюкался и, стыдно признаться, увлёкся глупостями вон того субъекта, Крошки Слоу, а он оказался террористом. Теперь по улице стыдно пройти, и на работе на меня косятся.

– Почему вы, мистер Бенкс, в своё время не были накачены гормонами, чтобы, повзрослев, стать человеком среднего, а то и высокого роста?

– Меня это тоже интересовало, мистер Судья. Выяснилось, что все низкорослые мужчины в нашем городе сейчас в одном примерно возрасте. А восемьсот лет тому назад, когда мы появились на свет в Институте генетики, у медиков победила мыслишка, будто в процессы роста ребёнка лучше не вмешиваться.

– Где вы работаете, мистер Бенкс?

– В команде очистки города, хоть по специальности экономист. Спьяну поневоле поверишь, что нас, мужчин невысокого роста, дискриминируют.

– А что вы скажете сейчас, в суде, и в трезвом виде?

– Что не хочу потерять и эту работу, ассенизатора.

Тут Обвинитель покашлял, привлекая к себе внимание Судьи.

– Позвольте дать справку. Свидетель Джо Бенкс служил экономистом в мэрии Хеппинес-тауна, был уволен за неоднократное вымогательство взяток и воровство по мелочам со склада.

– Благодарю, мистер Обвинитель. Я продолжу допрос. Бесплатная выпивка, вы сказали… Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, мистер Бенкс. А кто, по вашему мнению, платил тогда?

– Кто же, как не организатор этой клятой лиги, Крошка Слоу? В конце вечера, когда низенький народ, спьяну записавшись в лигу, начал расходиться, именно к нему подошёл бармен, чтобы, как это всегда делается, урегулировать вопрос об оплате.

– Где был тогда обвиняемый?

– Он занимал столик на двоих у стены. Все расселись таким манером, чтобы удобнее принимать участие в общем разговоре. Я задержался за стойкой, желая допить бурбон. Вкус хотел запомнить. Бурбон мне не по карману.

– Вы не снимали разговор бармена с подсудимым на коммуникатор?

– Нет. Зачем бы? Да и руки уже дрожали…

– Что-нибудь показалось вам странным на той вечеринке?

– Да. Странно, что нас обслуживал не Грэм, штатный бармен «Элвиса», его все мужики города прекрасно знают, а специально нанятый для этого вечера. Парень был высокого роста, и я ещё подумал, что это специальный финт ушами шустрика Лоу: высокие-де презирают нас и вредят, чем могут, а этот верзила принуждён нам напитки подавать.

– Очень может быть, мистер Бенкс… Миссис Защитник, мистер Обвинитель, есть ли у вас вопросы к свидетелю? Нет… Мистер Бенкс, вы свободны. Пройдите в ту дверь, на выход из здания. Нет, не ищите свой коммуникатор, его вам вернут после заседания… Приглашается свидетель Винни Соллерс.

На табурет-лесенку уселся щеголеватый коротышка. Чёрные волосы, причёсанные на прямой пробор с бриолином, голубая бабочка шестидесятых с продолговатыми крыльями на бежевой рубашке, костюмчик, как у киношного мафиози. Спрошенный о вечере в «Элвисе», тотчас же заявил, что потребовал себе отдельный счёт, но не получил его. Наверное, покойный Фил забегался.

– Покойный Фил? – поднял Судья седые брови.

– Ну да, нашу пёструю, с бору да с сосенки, малорослую компанию обслуживал не бармен Грэм, а Фил Миллер, безработный официант, баскетболист-любитель. Он же потом сгорел в том проклятом автобусе.

– Вам что-нибудь показалось странным тогда в баре, мистер Соллерс?

– Конечно, показалось, мистер Судья. Все же знают, что Крошка Слоу – городской сумасшедший, псих со справкой. Меня удивило, что этого дурика стало на красиво построенную речь о «Лиге коротышек», а в ней на парадоксальные, но не всегда идиотские мысли.

– Эй, Винни, ври да не завирайся! – выкрикнул обвиняемый.

– Да ладно тебе!

– Я вас предупреждал, подсудимый. А вы поясните, пожалуйста, свидетель, какие именно мысли из той речи в баре показались вам чуть ли не разумными.

– Да те, что насчёт секса. Я согласен, что в сексе коротышка даст сто очков наперёд любому дылде и пари выиграет. И что бабы нас больше любят. Меня просто царапнуло, когда Крошка Лоу начал жалостно так описывать, как нас за это ненавидят высокорослые дебилы и как при случае прищучивают и даже, извините, кастрируют.

– А вот мы сейчас у самого оратора спросим. Меня тоже, подсудимый, удивило, когда я в ваших тезисах прочитал, будто вас кастрировали в Муниципальной больнице Хеппинес-тауна. Разве такое возможно в наше время?

– У меня не согласились взять сперму для Межпланетного отделения Межмирного Института генетики. Разве это не та же стерилизация? А стерилизация – разве это фактически не кастрация, Судья?

Судья помолчал. Потом произнёс медленно:

– Вам, подсудимый, безусловно известно значение этих терминов, ведь вы можете похвалиться высшим медицинским образованием. Однако на Венере Второй вы потеряли должность терапевта в медицинском центре, потому что прижигали пациентам пальцы старинным автомобильным прикуривателем. Здесь вы появились уже как претендент на вакансию медбрата, но психическая болезнь, по-видимому, прогрессировала, и вот вы уже разнорабочий в торговле. При всё при том вы должны были сохранить накопленный ранее запас слов и способ выражаться, свойственный служащей интеллигенции. Так почему же вы перед судом валяете дурака?

Словно бы окошко растворилось ветром и тут же снова захлопнулось, когда тупое и наивно-плутоватое выражение лица Макса Лоу сменилось на несколько секунд каким-то даже и весёлым, точнее, наверное, всё-таки задорным недоумением. Судье показалось, что на те мгновения террорист даже помолодел. Но ответил он прежним тоном:

– Если уж я работяга и дурик, то странно было бы мне трепаться, как бакалавру медицины. Да ещё ведь я и вправду псих, мистер Судья, а в периоды обострения мало что соображаю.

– Уж не подводите ли вы меня к мысли, обвиняемый, что тезисы вам помогал составить ваш сообщник в здравом уме и в трезвой памяти? Садитесь.

Обвинитель переглянулся с Защитником, а свидетель уставился на них. Судья повернулся к табурету-лесенке.

– А к вам у меня последний, наверное, вопрос. Вы не снимали на свой коммуникатор беседу обвиняемого с Филом Миллером?

– Нет, ваша честь, я не любитель съёмок. А как они разговаривали, видел.

– Тут другой свидетель, мистер Бенкс считает, что обвиняемый тогда расплачивался за банкет. А по вашему мнению, о чём они говорили?

– Да вряд ли он расплачивался, где бы деньги взял? Заплатить ведь пришлось и за то, что бар закрывался для других посетителей, на спецобслуживание. Я краем уха слышал, что выпивку на собрании обеспечил спонсор. Да и видно было, что это Фил втолковывал Крошке Слоу, а не наоборот.

Судья отпустил черноволосого коротышку и в течении не менее получаса вызывал других членов злосчастной «Лиги…», выспрашивая их, не снимали ли они разговор обвиняемого с покойником Филом. Кто ушёл раньше, кто не снимал, а один честно признался, что приходил только ради выпивки и что, кроме как на неё, ни на что не обращал внимания.

– Да спросили бы меня, о чём мы с Филом базарили! – не выдержал Слоу.

Судья предпочёл промолчать. Наконец, чуть ли не последний уже свидетель из бара вспомнил, что снимал всё заседание. Судья попросил его найти свой коммуникатор, а потом вместе со всеми присутствовавшими завороженно наблюдал, как игрушка мотается туда-сюда по воздуху. Вот она остановилась, а в воздухе появилась картинка. Высокий сутуловатый парень, знакомый Судье по любительскому документальному фильму о баскетбольной команде «Гориллы», пересекает пустоватый зал и присаживается за столик к Максу Слоу, развалившемуся на стуле за маленьким столиком у стены. На покойнике Филе чёрная спецовка с номером на груди и полосатая фуфайка, как на Элвисе Пресли в знаменитой сцене пения и танцев в камере из «Тюремного рока». О чём они говорят, убийца и его жертва, не разобрать. Картинка гаснет и появляется снова. Теперь уже все расслышали громкое дыхание и звонкое причмокивание рядом с микрофоном – и на их фоне достаточно чётко: «Велено сказать, что ящик будет в известном тебе месте в четверг». – «Замётано, Фил». – «Мне плевать на твои шуры-муры, и от воровских дел всегда стоял я в стороне. Но сегодня я заработал немного талеров, и не передать тебе словами маляву было бы западло».

Подсудимый втянул голову в плечи. В гостиной повисла тишина. Потом Судья проговорил непринуждённо:

– А вот и сообщник промелькнул. Вы свидетель, свободны. Свою игрушку получите после заседания. Никто не будет возражать, если я вызову миссис Ричард Джорджес, квартирную хозяйку обвиняемого? Попросите мадам Марту, пожалуйста.

Эта пухленькая тётка, одетая, обутая и причёсанная точь-в-точь, как герлз на рекламах пин-ап, влетела в гостиную с таким выражением на размалёванном лице, будто её только что ущипнули за попку. Долго устраивалась на сиденье, при этом глаз не сводила с навсегда потерянного квартиранта. В гостиной повеяло цветочным ароматом синтетических «Слёз юности», отнюдь не облагороженным собственными ароматами Марты.

– Напоминаю вам, миссис Ричард Джорджес, что вам надлежит говорить правду и только правду. У меня к вам два вопроса, чрезвычайно важных для следствия. Первый…

Тут она подхватилась с табурета-лесенки, упёрлась руками в бока и заверещала:

– Хоть я и соблазнилась, грешная, приняла от негодяя двести талеров за молчание, клянусь, что не промолчу и выгораживать убийц не буду!

– Ваша позиция своеобразна, но по-своему прагматична. Первый вопрос. Видели ли вы, как обвиняемый уходил из дому в тот день, когда взорвался автобус?

– Нет, врать не стану. Делать мне больше нечего, чем за обиженным Богом подглядывать!

Тем временем в гостиной снова повисла объёмная картина, на которой подсудимый с чемоданчиком подходил к автобусу. На сей раз только один, неподвижный кадр.

– Мадам, присмотритесь, прошу вас, к этому чемоданчику. Приходилось ли вам видеть его у подсудимого? Во время уборки в его комнате, например?

– Нет, никогда не видела, мистер Судья.

– Подсудимый сказал в автобусе, что там электродрель, в этом футляре.

– Ха! Нафига ему дрель – разве что ногу себе продырявить? Макс – мужик удивительно бесполезный для домашнего хозяйства, руки у него будто из задницы растут.

– Теперь прошу внимания, мадам! Кто из горожан за неделю, за две, за месяц перед взрывом автобуса навещал вашего квартиранта?

– Эти бесстыдники превратили наш тихий, миленький Хеппинес-таун в Содом и Гоморру! Я взяла двести талеров и теперь, как женщина честная, не могу выдать негодяя и развратника словами, но стоит вам, мистер Судья, пригрозить мне раскалённым утюгом, как я на безобразника тотчас же пальцем покажу! И денежки себе оставлю!

И поскольку при этом бой-баба с ненавистью таращилась не на кого иного, как на Обвинителя, Судье пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержаться от смеха.

– Я удивлён, миссис Джорджес, что вы так романтически воспринимаете современное гуманное судопроизводство. Вы очень помогли своими показаниями… Что это?

А это Обвинитель попытался покинуть гостиную, но невидимый Платон бесцеремонно возвратил его на место.

– Вы же согласились на дополнительный статус свидетеля, мистер Ньюмен, так что не взыщите, если вам придётся потерпеть наше общество до конца сегодняшнего заседания. А вы, миссис Ричард Джорджес, свободны. Ваш коммуникатор…

– Да не украдут же его, куда денется… Мистер Судья, голубчик вы наш седенький, дайте мне здесь хоть в уголочке постоять и до конца досмотреть. Ужасть до чего интересно!

– Гм… Вообще-то… Хорошо, оставайтесь. Последний наш свидетель – мужчина, как джентльмен, он уступит вам место, так что сидите, где сидели… Слушаю вас, миссис Защитник.

Пока Защитник выбиралась из кресла и собиралась с мыслями, Судья пришёл к выводу, что она похожа скорее на учительницу из старинных кинофильмов, чем на провинциального адвоката. Дело шло к развязке, от нетерпения Судью даже подташнивало слегка, а эта ведьма решила затянуть процесс.

– Вы так и не дали мне слова, мистер Судья. И я догадываюсь, почему…

– Потому что заранее согласен с вашей аргументацией относительно террориста Макса Лоу. Я видел медицинские свидетельства и тоже считаю, что его следует передать психиатрам. Впрочем, говорите, миссис Защитник. Я признаю свою ошибку и весь внимание.

– Да, мистер Судья, вы отдаёте мне этого гадёныша, хотя моим согражданам следовало бы его по обычаю предков предать суду Линча на месте преступления. Отдаёте, потому что позволили себе устроить здесь охоту на совсем другую дичь. Но наш мэр нервничает понапрасну. Вам не удастся выстроить новое обвинение уже и против него. Оно рассыплется и дискредитирует эту выдумку яйцеголовых глобалистов, этот ваш Межмирный суд. Потому что у вас нет ответа на главный вопрос: “Qui prodest?”. Искренне надеюсь, что вы знаете латынь.

Судья улыбнулся ей, показав все свои прекрасные белые зубы. Он уже и не помнил, где и при каких обстоятельствах их вставлял.

– Осмелюсь заметить, вы упустили из виду, что погибли страшной смертью одиннадцать ваших сограждан, и соучастник теракта должен понести наказание, раз уж наша гуманность выводит из-под удара психического больного. Итак, я приступаю к судебному следствию. Изучая материалы, собранные моим помощником в Хеппинес-тауне, я тотчас же обнаружил следы соучастника. Прежде всего в результатах обыска. Дома у таких любителей-взрывников обычно находят килограммы сахарной пудры, измельченной на кофемолке, запасы удобрений для домашних растений, реле времени, нихромовую проволоку, батареи или аккумуляторы. Здесь – ничего подобного. Зато нашёлся другой почти обязательный атрибут охотника бабахнуть, старинное пособие по взрывному делу. Как выяснилось, оно было унесено без саморегистрации из местной библиотеки, где должность библиотекаря давно уж сокращена. Угадайте теперь, чьих пальцевых отпечатков нет на книжке?

– А моего бывшего квартиранта, кого ж ещё, – прогудела Марта. – Крошка Лоу не из читателей.

– Правильно, миссис Джорджес! Что? Спасибо, Платон… Зато, как оказалось, на страницах достаточно отпечатков нашего Обвинителя. Образцы пальчиков мой помощник снял только что, когда не выпускал его из гостиной.

– Это ничего ещё не доказывает! – подхватилась с кресла Защитник.

– Участия в убийстве не доказывает, но интерес к орудиям террора – да. А зачем такое хобби жовиальному мэру мирного города? И если жилец мадам Марты сам не брал книжку в руки, кто-то же принёс её и оставил ему – не так ли? Из полу-свидетельства квартирной хозяйки мы узнаём, что мэр навещал подсудимого в его комнате. Нам дела нет до их интимных отношений, лично мне кажется, что это ещё один слой камуфляжа.

– Вот спасибо вам, Судья, – живенько вклинился подсудимый. – Глупая сучка делает из меня гомика! Да я чуть под землю от стыда не провалился…

– Теперь бомба. В народе почему-то считают, что бомбы при взрыве испаряются. Глупости! Детали их всегда выковыривают из окружающих построек и деревьев, а иногда из тел пострадавших. Взрыв на площади Трумэна не составил исключения. Эксперт определил тип взрывчатки. Это не самодельная и это не порох, бездымный или охотничий, а пластит, заводской, понятно, выделки и очень мощный. Он использовался при закладке города, потому что доставка именно такой взрывчатки на большие расстояния наиболее целесообразна. Остатки этого пластита и теперь лежат на городском складе. Таймер взят готовый, из тех, что применяются строителями при взрывных работах. На муниципальном складе ещё три таких осталось. И вот что любопытно. Не обнаружено никаких дополнительных поражающих элементов вроде обрезков стальной проволоки, шариков из подшипников или гвоздей.

– И никаких гвоздей, значит… Ну и что? – не удержала свой язык Марта.

– А то, мадам, что замысливший это преступление, похоже, не намеревался лишать жизни всех пассажиров автобуса. Он хотел гарантированно угробить только одну свою жертву. И здесь нам поможет мой последний свидетель, кровельщик Сэм Каннингс. Мистер Каннингс, прошу.

В гостиную вошёл человек в синем костюме и кроссовках, с внешностью умеренно пьющего рабочего средних лет.

– Расскажите, пожалуйста, зачем вы установили камеру на площади Трумэна.

– Эт где?

– На крыше торгового ряда, почти на краю.

– И не только камеру, но и сигнализацию подключил. А что ж было делать? Ведь я получил заказ на ремонт той крыши, сложил новые черепицы на её краю, а без меня им вполне могли приделать ноги. Ну, и не выключал уже, камера, ведь она кушать не просит, только самую малость электричества, а его всё едино хозяин лавки оплачивал…

– Понятно. Вы подождите, Сэм, пока мы покажем фрагмент записи, а потом вы скажете, с той ли крыши это снималось. Нам крепко повезло, когда нашли эту запись, она драгоценна для нас тем, что позволяет заглянуть внутрь автобуса через высоко прорезанные окна. Вот она.

Появилась картинка. Черепичная крыша, а в конце её верхняя часть копии «Грейхаунда», на сей раз снятой сверху. Через окна видны ноги пассажиров в баскетбольных кедах и штанах от одинаковых спортивных костюмов. В первом от кабины окошке происходит изменение: справа от огромных кед появляются небольшие двуцветные полуботинки. Закрывая теперь кеды, на пол опускается серый пластиковый чемоданчик. Неразборчивый тихий разговор, дверь автобуса открывается, выходит Макс Лоу. Дверь закрывается за ним, серый чемоданчик, получив мощный пинок ногой в растоптанном башмаке, летит почти до середины салона. После паузы автобус рычит и отъезжает.

– Мистер Каннингс, это было снято вашей камерой?

– А то чьей же ещё, Ваша честь? Там же и новые черепицы хорошо видно. Справа.

– Можете идти, мистер Каннингс. Свой коммуникатор получите позже. Итак, что же мы увидели? Террорист поставил чемоданчик возле первых двух кресел в салоне. Кто на них сидел? Водитель, когда пришёл в сознание, был допрошен местным полицейским и показал на схеме, как расселась в салоне некоторые игроки команды «Гориллы», где расположились остальные, он не запомнил. Местному полицейскому, его здесь называют также шерифом и Сэмом-полисом, эти показания были нужны для первичного опознания обугленных трупов. Но и для нас разве не важно, что как раз над чемоданчиком сидел играющий тренер «Горилл» Джордж Харрис, а следующее кресло, у окна, было пустым? Между тем, водителю Джону Кибрику не пришлось по душе поручение Крошки Слоу, он и футбольнул в сердцах роковой чемоданчик, передвинув бомбу на середину салона. Тем самым водитель, сам о том не догадываясь, спас жизнь себе (в метре от бомбы ему не выжить бы), зато угробил всех своих пассажиров. Ведь если бы бомба взорвалась в самом начале салона, у сидевших в корме появился бы шанс. Но бомба контузила ударной волной и обожгла всех баскетболистов в равной степени, они не смогли выбраться и сгорели в креслах.

– Ой! – подала голос Марта. – Теперь я только пешком!

– А ваш пазл всё-таки не собран, мистер Судья. Без фрагмента “Qui prodest?” он рассыпается. Подготовившись, я достойно отвечу на все ваши инсинуации в отношении нашего замечательного мэра. Единственного и лучшего мэра в истории нашего Хеппинес-тауна.

– Ах, милые дамы, неужели вы желаете лишить меня удовольствия покрасоваться в заключительной речи? Вы позволите, медам?

– Валяйте, мистер Судья! Я вроде сериал о Шерлоке Холмсе и докторе Бэтмене смотрю.

– Можно подумать, что вы нуждаетесь в моём разрешении, старый фигляр.

– Итак… В который раз я повторяю уже это «итак»? Самому стало любопытно… Итак, некто, занимающий в городе высокое положение (назову его пока «мистером Икс»), испытывает необходимость избавиться от Джорджа Харриса, играющего тренера команды баскетболистов-любителей «Гориллы», спонсируемой мэрией. Харрис – безработный, служил в полиции до Сэма-полиса, уволен в результате закрытого муниципального расследования. Я перебирал разные версии конфликта между «мистером Икс» и покойным Харрисом. Рабочей гипотезой стал шантаж. И вот по городу распространяется слух, будто городской сумасшедший Крошка Слоу пытается организовать из других таких же коротышек «Лигу низеньких мужчин», чтобы осуществить свои смутные угрозы в адрес высокорослых горожан, которые, по его словам, преследуют низеньких и даже их кастрируют. «Мистер Икс» входит с ним в контакт, для квартирной хозяйки Макса Лоу, дамы… ну, очень умной… маскируя для неё реальные деловые отношения как гомосексуальные. Догадываюсь, что в следующем процессе по делу о взорванном автобусе защита сосредоточится на версии, что «мистер Икс», сам ростом в 172 сантиметра, душевно симпатизировал идее «Лиги низеньких мужчин», а поэтому и спонсировал её организационное собрание в баре «Элвис». Ведь движения счетов зафиксированы в электронных документах Межмирного банка, и нет сомнений, что Макс Слоу не потратил ни пенса на выпивку для всей лиги в «Элвисе» и на вознаграждение для официанта-баскетболиста Фила Миллера, а вот именно «мистер Икс» понёс эти расходы.

Мы никогда не узнаем о том, как «мистер Икс» уговорил обвиняемого подорвать автобус с верзилами-баскетболистами. Макса Слоу о том спрашивать бесполезно: соврёт ведь. Можно догадаться, что обвиняемому была обещана не только безнаказанность как душевнобольному, но и богатая и безмятежная жизнь в Хеппинес-тауне или в другом таком же затерянном уголке галактики после выхода из клиники. Возможно, что речь шла о наказании смертью только одного Харриса, чтобы заставить остальных высоких ростом злодеев отстать от бедных коротышек. С другой стороны, очень удобно для «мистера Икс» было убрать заодно и Фила Миллера. Правда, если бы Фил отделался испугом, то вынужден был бы молчать, понимая, что стал соучастником убийства, когда передал Максу Лоу известие о том, что бомба уже в заранее обусловленном месте. Но второй террорист едва ли упустил шанс заставить его замолчать уже без вариантов.

– И это всё, что вы прятали в рукаве своей чёрной мантии? – спросила Защитник презрительно.

– Нет. Там есть ещё мое обращение к «мистеру Икс». Если вы разоружитесь перед судебной властью Межмирья и добровольно признаете вину, я не стану копаться в той грязи, которой шантажировал вас Джордж Харрис. Что бы вы не натворили, эти ваши проступки уже не в моей компетенции, а наказание за них покроется наказанием за участие в массовом теракте. А не желаете сдаваться – воля ваша. Но тогда тотчас же после завершения сегодняшнего заседания роботы-криминалисты изучат каждую пылинку в вашем доме и все ваши переговоры по коммутатору, ни одно слово, вами произнесённое, и ни одно передвижение по городу с начала контактов с Максом Слоу и доселе не останется без их внимания. То же касается покойных Джорджа Харриса и Фила Миллера, а относительно Макса Слоу сбор информации будет продолжен. Не верьте производителям девайсов, не берегут они ничьих тайн, и стёртое на любой электронной игрушке поддаётся восстановлению. И спасибо вам за то, что утыкали Хеппинес-таун камерами наблюдения: они очень пригодятся. Разумеется, в нашу демократическую эпоху никто не решится взять под колпак весь Хеппинес-таун, но в вашем случае подозрение настолько сильное, что моей власти достаточно, чтобы проделать это с вами. Что скажете? Сдаётесь? Нет? На нет и суда нет. Подсудимый, встаньте.

Поднимаясь со стула, Макс Слоу едва его не опрокинул. То ли задумался, то ли задремал.

– Приговариваю вас, Макс Лоу, к принудительному лечению в психиатрической больнице. Приговор окончательный и ввиду вашего статуса психического больного обжалованию не подлежит. О новом судебном заседании по этому же делу о теракте, но уже с другим обвиняемым будет сообщено дополнительно.

Неприятная пустота поселилась у Судьи в голове. В животе посасывало, но он не стал бы ужинать в Хеппинес-тауне, а уж ночевать тем более, хотя глаза уже слипались. Судья прогуливался на окраине города под билбордом с двенадцатью Элвисами Пресли, потягивающими по-разному «колу», и дожидался, пока мэр отключит защиту на въездной арке. Как только соизволит и как только можно будет покинуть опостылевший город, Судья полюбуется на четыре луны, повисшие над планетой. Сейчас они видны мутновато.

«Объект не в мэрии. Переодет. Он на автостоянке самообслуживания», – это высветился на фоне тёмных улиц доклад робота, приставленного на всякий случай к мэру. И тотчас же: «Объект снял с хранения гоночный “Magnum МК-5”, выехал со стоянки в вашу сторону. Разгоняется. Возвращаюсь к вам». И не успел Судья опомниться, как увидел сообщение уже большими буквами, от самого Платона, стало быть: «ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ. СИТУАЦИЯ ПОД КОНТРОЛЕМ».

Сначала еле слышный, рёв двигателя гоночной машины резко усилился, и вот она уже рядом. За рулём мелькнула чёрная фигура в капюшоне Ку-клукс-клана. Судья невольно охнул и отступил на шаг. А голубой автомобиль на полной скорости расплющился, как показалось, на прозрачной стене впереди Судьи. С оглушительным треском исковерканную машину отбросило назад, она вспыхнула, тут же взорвалась и продолжала догорать, коптя чёрными полосами дыма.