Текст книги "Охота на Смерть. Кризис веры"

18

Глава Службы реинкарнации с невозмутимым видом провел сопровождаемую им душу через несколько коридоров, завел в одну из комнат для ожидания, зашел сам и захлопнул за собой дверь. На том конспиративная часть их передвижений была окончена.

Оказавшись в опостылевшем помещении, Смерть еще раз уточнил:

– Это точно обязательно?

И в очередной раз получил утвердительный ответ:

– Да, это точно обязательно.

Он до последнего надеялся, что данную процедуру по старой дружбе удастся как-то упростить. Однако когда Иезекииль лично отодвинул для него стул со словами: «садись, доставай анкету, ручку и приступай к заполнению», понял, что это максимум, на который он может сегодня рассчитывать в плане поблажек, остальное придется делать в соответствии с регламентом.

Раздосадованный, Смерть сел и открыл ящик стола: все было на месте. Его друг расположился напротив и жестами начал его поторапливать: мол, давай, не тормози, доставай и поехали, раньше сядем – раньше выйдем. Он извлек содержимое ящика и положил перед собой.

– Ну, в чем дело? – спросил Иезекииль, видя с каким полнейшим отсутствием энтузиазма это делается.

Тяжело вздохнув, Смерть взял ручку и покрутил в руках.

– Если хочешь, могу распорядиться принести перо и чернильницу.

Смерть отрицательно покачал головой. Затем отложил ручку, взял анкету, повертел ее. Снова тяжело вздохнул.

Потеряв терпение, Иезекииль перевалился через край стола и выхватил у него из рук анкету.

– В актеры не пробовал идти? – поинтересовался он.

Смерть неспешно пододвинул ручку на середину стола и слегка улыбнулся:

– Нет, а что?

– Ничего, – недовольно фыркнул Иезекииль и взял ручку. – Хрен с тобой, сам заполню, а то мы тут до ночи провозякаемся.

Смерть вмиг расслабился и повеселел:

– Спасибо, дружище, я знал, что на тебя можно положиться.

– Засунь свое спасибо, знаешь куда! – сухо кинул его друг и сразу же перешел к делу: «Итак, вопрос № 1…»

– Слушай, ну я же все равно в этом ничего не понимаю, – с легкими нотками извинения в голосе вставил Смерть.

– Ага…

– И, как ты точно подметил, так будет гораздо быстрее.

– Несомненно! – глядя в анкету, буркнул Иезекииль и зачитал первый вопрос: «Итак, вопрос № 1: Пол?»

– В смысле, пол? – тут же переспросил Смерть.

За что нарвался на неодобрительный взгляд:

– Мужской или женский. Или у тебя есть еще варианты?

– Вопрос, конечно, философский, – улыбнулся Смерть. – Но я, собственно, о другом: я подумал, что ты сам все заполнишь побыстренькому и вперед.

Его друг «тыкнул» в него пальцем, словно вынес ему первое предупреждение:

– Не наглей! Моя помощь распространяется исключительно на зачитывание вопросов и записывание ответов. Думать за тебя я не намерен.

– Жаль, было бы здорово.

– Было бы здорово, пока ты заполняешь анкету, дрябнуть кофейку и новости свежие почитать, но нет, я вынужден возиться здесь с тобой, рожа ты неблагодарная. А ведь мне по этому поводу еще объяснительную писать.

Смерть выпрямился на стуле:

– Объяснительную? Кому?

– Расслабься! Самому себе. Я же тут главный.

Смерть хотел было выдать несколько язвительных замечаний по этому поводу, но вместо этого решил дать себе шанс сделать все правильно:

– Тогда ладно, извини. И спасибо, что мне помогаешь.

– Пожалуйста, – улыбнулся Иезекииль, видимо, наконец-то, услышав те слова, которые давно хотел услышать от своего друга. После чего он вопросительно на него посмотрел.

Смерть вопросительно посмотрел в ответ. Не отводя взгляда, Иезекииль подпер подбородок рукой.

– А! Извини! Пол мужской.

Сделав соответствующую пометку в анкете, он продолжил:

– Вопрос № 2: Раса?

– Европеоидная, естественно, – усмехнулся Смерть.

– Почему естественно? – не поднимая глаз, уточнил Иезекииль, приготовившись записать ответ.

– Хм, ты серьезно? Хочешь, чтобы я пояснил свой ответ?

– Да.

– Я думал, мы не будем отвлекаться на формальности.

– Это не формальности.

– Хорошо, я понял, – почесал затылок Смерть. – Тогда как нужно отвечать, чтобы потом не давать по нему разъяснения?

– Неуместные комментарии типа «естественно», «по-любому» и «ежу понятно» оставить при себе, – с каменным лицом посоветовал Иезекииль. И вписал: «европеоидная».

– Оk, как скажешь. Давай следующий вопрос.

– Вопрос № 3: Национальность?

Смерть задумался и несколько раз подряд пожал он плечами:

– Даже не знаю. Вообще, не принципиально.

Его друг оценивающе на него посмотрел.

– Да я не прикалываюсь! Мне серьезно непринципиально, какая будет национальность, главное, чтобы раса была европеоидная, а пол мужской.

– Как скажешь, – не стал возражать Иезекииль. – Непринципиально, так непринципиально. Фиксируем: не прин-ци-пи-аль-но.

– Стой! – передумав, остановил его Смерть.

Иезекииль оторвался от записей:

– Что опять?!

– Ты что, прям, так и запишешь: не принципиально?

– Уже записал.

– А разве так можно? – усомнился Смерть.

– Почему нет? – с абсолютно невозмутимым видом ответил Иезекииль.

– Не знаю, думал, ты впишешь какую-нибудь национальность от себя.

– Не правильно думал. Вопрос № 4…

– Стой!

– Да?

– Я правильно понимаю, что национальность для меня теперь будет в некотором роде сюрпризом? – на всякий случай решил прояснить для себя этот момент Смерть.

– Правильно, – подтвердил Иезекииль. – Только я не пойму, с чего ты вдруг распереживался?

– Да ничего особенного. Слушай, дружище, а можешь в третьем вопросе пометку сделать, чтобы сюрприз не оказался неприятным?

– Почему, нет? Давай сделаю. Какую?

– Главное, чтобы не еврейская.

– Ха-ха, очень смешно, – хмыкнул Иезекииль.

– Да ты не понял, я серьезно, – без доли иронии произнес Смерть.

– Ты серьезно? – переспросил его друг. А когда понял, что это не шутка, рассердился: «И чем это, позволь узнать, тебе так не угодили евреи?!»

– Не все, только один.

Словно разъяренный бык, Иезекииль вскочил из-за стола и отбросил ручку в сторону:

– Знаешь, что! Мы сейчас вообще никакую анкету заполнять не будем! И ты отправишься обратно, откуда пришел, понял?!

Смерть, никак не ожидавший столь бурной реакции, вжался в стул:

– Стой-стой! Ты меня неправильно понял! Я имел в виду, что мне с лихвой хватает твоего общества, но в хорошем смысле этого слова. Я очень рад с тобой дружить, просто порой это не просто. В том плане, что целой еврейской общины мне точно не перенести. И если этого можно как-то избежать, то почему нет? Пожалуйста, Иезекииль, услышь меня: я ни в коем случае не хотел тебя так обидеть!

– Тем не менее, ты меня обидел!

– Извини! – искренне раскаивался в этом Смерть.

– И ты меня. – Иезекииль сел на место, достал ручку из внутреннего кармана своей мантии, уткнулся в анкету и молча, а главное, быстро-быстро начал что-то записывать.

Смерть довольно долго с опаской наблюдал за происходящим, но в какой-то момент любопытство в нем перебороло страх:

– Извини, Иезекииль, а что ты сейчас делаешь?

– Как ты и хотел, заполняю за тебя анкету, – спокойно, без какой-либо обиды в голосе, отозвался его друг.

– Да, хотел, но это тогда.

– Когда тогда? – уточнил Иезекииль, не поднимая глаз и не переставая писать. – А сейчас что, уже не хочешь?

– Сейчас уже не хочу.

– Да? И чего же ты тогда хочешь сейчас?

– Сейчас хочу принимать участие в заполнении анкеты.

– Ммм… Я думал, заполнить ее сам хочешь.

– Нет, ну не настолько.

Иезекииль оторвался от записей:

– Что ж, как скажешь. Хочешь принимать участие, давай принимай. Вопрос № 44: Болезни?

– Эй, подожди! – запротестовал Смерть. – Какой вопрос № 44? Какие болезни?

Его друг развел руками и улыбнулся:

– Извини, дружище, без болезней никак. Таков порядок.

– Я не о том!

– А о чем?

– Получается, что на вопросы с третьего по сорок четвертый ты за меня сам ответил?

– Получается так, да, – зевнул Иезекииль. – С логикой у тебя все в порядке, поздравляю.

– Спасибо. Только вот позволь узнать, что ты там в такой спешке понаотвечал?

– Рост, вес, цвет глаз, волос, сексуальная ориентация, знак зодиака…

– Да хорош издеваться! – возмущенно кинул Смерть. – Я серьезно!

– И я серьезно! Там на самом деле такие вопросы: про рост, вес, цвет глаз и так далее, – ответил Иезекииль. После чего он улыбнулся и пренебрежительно отмахнулся рукой. – Да ты не парься! Вопросы довольно элементарные, так что все будет в лучшем виде. А вот про болезни, действительно, будет лучше, если ты ответишь сам. Не хочу брать на себя такую ответственность.

– Какую такую?

– Все болезни с летальным исходом.

– С летальным? Почему с летальным? – еще больше напрягся Смерть.

– Потому, что на все предыдущие вопросы я отвечал довольно положительно: благополучная семья, великолепное образование, интересная, высокооплачиваемая работа, сам ты будешь весь такой лапочка, любимец женщин с большим…

– Подожди! – воскликнул Смерть. – Ты хочешь сказать, чем благополучнее жизнь, тем страшнее смерть?

– Вовсе не обязательно, – опроверг данное умозаключение Иезекииль, – но в твоем случае – да.

– Это как?

– Это не бери себе в голову, а просто поверь, что так для тебя будет лучше.

– Не сомневаюсь, – помрачнел Смерть. И, перевалившись через стол, потянулся к анкете: «Но все-таки позволь мне убедиться в этом самому!»

– Ты мне что, не доверяешь? – улыбнулся его, отодвигая анкету.

– Доверяю, конечно, – предпринял он новую попытку ее ухватить, – но может, корректировки какие внести захочу или дополнения.

Иезекииль убрал анкету на безопасное расстояние:

– Извини, брат, сделать этого уже никак не получится.

Разозленным, Смерть вернулся на место:

– И почему не получится, позволь полюбопытствовать?

– Во-первых, ты тут ничего не поймешь, сам же говорил, что не знаешь хинди…

– А во-вторых?

– Изменить ответ возможно только до того момента, пока не задан следующий вопрос.

Понимая, что все это означает, Смерть погрустнел. Тем не менее не мог не спросить:

– Раз так, зачем ты от меня ее прячешь?

– Потому что это бумага, мой друг. И при этом документ строгой отчетности. Заполнять его заново, знаешь ли, не особо хочется.

– Неужели ты думаешь, что я…

– Я ничего не думаю. Просто хочу побыстрее со всем этим закончить. Как и ты.

Пока Смерть анализировал услышанное, его друг продолжил:

– Итак, Вопрос № 44: Болезни? Кстати тебе повезло, у тебя будет всего три варианта: Рак, СПИД и Болезнь Кройтфельдта-Якоба.

– Рак, СПИД, – отстраненно начал перечислять предложенные ему на выбор варианты Смерть, – и Болезнь Какого-то-там-Крой-хрен-выговоришь-Якоба?!

– Да, Рак, СПИД и БОЛЕЗНЬ КРОЙТФЕЛЬДТА-ЯКОБА, – повторил Иезекииль, на последней болезни сделав акцент.

– ЧТО?! Рак, СПИД и Болезнь Кройтфельдта-Якоба?! – возмущенно воскликнул Смерть, словно выйдя из спячки.

– Все верно, дружище, все верно. Всего три болезни, поэтому тебе не придется выбирать из огромного множества. Знаешь, многие души, порой, по несколько лет не могут определиться с выбором.

– И это, по-твоему, мне повезло?!

– Конечно. Сейчас быстренько ответишь и все.

– Что все?

– Это последний вопрос: ответишь на него и можно приступать к реинкарнации. Нет, конечно, есть еще вопрос № 45: Причина смерти: естественная или неестественная – с вариантами, но поскольку болезнь у тебя смертельная, то он не задается.

– Слушай, все равно, мне кажется, что в списке даже летальных болезней, можно было подобрать болячки попроще. А то и вовсе заменить одну летальную, на три-четыре средней тяжести.

– Заменить ничего нельзя, – с ходу отрезал Иезекииль. Затем добавил: «В списке летальных, в принципе, можно было бы поковыряться, но тогда, как я уже говорил, это займет больше времени, что является непозволительной роскошью, ибо ты торопишься. Да и ни к чему это! Какой смысл ковыряться и терять время, если финал все равно будет одинаковым? Более того, умирать все равно не тебе. Так что быстренько смотаешься туда-сюда, все выяснишь, а на время своего пребывания в Мире людей будешь жить как в Раю».

– Так-то оно так, – по большей части согласился с ходом его мыслей Смерть, – но все равно жить с осознанием того, что кто-то по твоей вине рано или поздно умрет от рака или СПИДа, не очень-то приятно.

– Так выбери Болезнь Кройтфельдта-Якоба, – последовала тут же рекомендация.

– И что это? – полюбопытствовал Смерть.

– Вот именно, мой друг, вот именно! – улыбнулся Иезекииль. – Не зря же говорится, меньше знаешь, лучше спишь.

– Хорошо, давай ее, – смирился Смерть, понимая бессмысленность дальнейших прений.

– Ну вот и молодец. – Сделав финальную отметку в анкете, Иезекииль убрал ее вместе с ручкой во внутренний карман мантии, после чего встал и торжественно объявил: «Поздравляю, мистер Рабиндранат Тагор, опрос на этом для вас завершен, можем перемещаться в блок для реинкарнации».

Не чувствуя какой-то излишней радости по этому поводу, Смерть выдавил из себя улыбку и тоже встал. Но тут же замер:

– Только у меня вопрос.

– Слушаю.

– Это не больно?

– Что? Реинкарнация? – удивленно усмехнулся его друг. – Нет, конечно. Но, если честно, я рассчитывал на другой вопрос.

– Какой другой?

– Например, о том, как ты будешь уживаться в одном сосуде с человеческой душой? Или, что еще более важно, как тебе в Мире людей оставаться невидимым для ангелов, демонов и жнецов?

– Точно! – стукнул себя по лбу Смерть. – Я совсем забыл.

– Плохо, когда не знаешь, да еще и забыл, да? – подловил его Иезекииль.

– Все я знаю, просто этот момент совершенно вылетел у меня из головы. Можно подумать, ты никогда ничего не забываешь?

– Претензия вместо благодарности? Прискорбно!

– Да хорош стебаться! – Схватившись за голову, Смерть плюхнулся обратно на стул и начал себя корить: «Как я мог упустить из вида то, что для меня действительно архиважно?! Если я не смогу оставаться для всех невидимым в Мире людей, вся моя затея полностью теряет смысл!»

На что его друг хитро улыбнулся:

– Так, я не понял, мы идем или не идем?

– Куда идем? Что я там теперь буду делать?

– Выше нос, Дистрофокл! Есть у меня то, что тебе нужно.

Смерть недоверчиво на него посмотрел:

– Серьезно? И что это?

– Спокойствие, только спокойствие, скоро сам все увидишь. Пошли!

После услышанного, с одной стороны, Смерть почувствовал, как настроение заметно улучшается, но с другой – чувствовался подвох. Да что чувствовался, чересчур довольная физиономия его друга только об этом и кричала! Поэтому он решил прояснить все на берегу:

– Изя, а ты чего такой довольный? Еще чуть-чуть и улыбка разорвет тебе лицо.

– Так и есть, – засмеялся в голос Иезекииль, будучи не в силах больше сдерживаться.

– Что так и есть?

Вместо ответа Иезекииль стал заходиться еще большим хохотом. А когда схватился за живот, Смерть окончательно впал в ступор: ему на ум не приходило ни одного логического объяснения такого поведения, хотя в том, что смеются именно над ним, он не сомневался.

– Просто, заполняя анкету… – вдруг начал подавать признаки жизни его друг. – Я…я…я… – И снова возобновилось бесконтрольное смехобесчинство.

Круг догадок существенно сузился, отчего на душе у Смерти стало только тревожнее. Ему захотелось подойти к Иезекиилю и треснуть его посильнее, чтобы, отлетая подальше, у него было больше времени подумать над своим поведением. Однако каким бы сильным не был соблазн, он так поступать не стал. Вместо этого сам отошел к дальней стене, прислонился к ней спиной и стал дожидаться, пока его друг высмеется, и расскажет, какая муха его укусила.

Глубокий вдох… медленный выдох… вдох… выдох…

Волны смеха, некогда набравшие силу в данном помещении, начали стихать. И вскоре об их былом могуществе напоминали только доносившиеся до ушей Смерти всхлипы. Не переставая глубоко дышать, он открыл глаза. И тут же обхватил себя руками покрепче, поскольку желание втащить главному источнику своего раздражения никуда не делось.

– Собственно, что меня рассмешило… – продолжил рассказывать Иезекииль пусть и с набитым смешинками ртом.

«Т-а-а-а-к!»

– Ты же у нас весь такой прагматичный, так?

«Допустим».

– Поэтому я, шутки ради, указал в анкете национальность, отличительной особенностью которой является то, что они сначала делают, а потом думают.

«И?»

– Подумал, раз тебе так не мила еврейская община, поживи-ка ты среди людей, чье поведение по большей части, в принципе, не поддается твоей излюбленной логике.

«???»

– А поскольку, ты и сам в последнее время только и делал, что полагался на «авось», уверен, тебе там обязательно понравится.

По тому, как сильно его друг светился от самодовольства, (настолько сильно, что, вырубись прямо сейчас во всем здании Службы реинкарнации свет, они бы этого даже не заметили), Смерть окончательно понял, что над ним все это время попросту насмехались. И продолжают насмехаться. Однако бесило его, в первую очередь, все же другое. В полнейшем негодовании он воскликнул:

– Я все равно не понимаю, что здесь такого смешного?!

– А тебе и не надо! – хихикая, отмахнулся Иезекииль. – Скоро сам все увидишь. Но самое смешное, – он ударил себя ладонями по коленям, – что рулят у них там зачастую как раз-таки евреи. Так что не хотел быть с ними – будешь под ними! – После чего его накрыло очередной волной необузданного взрывного смеха.

Не в силах больше это терпеть, Смерть подскочил к нему и отвесил пощечину, не самую сильную, но достаточно крепкую. Отчего Иезекииль аж подпрыгнул:

– Ты чего?! – От его былой веселости не осталось и следа.

– Ничего.

– В смысле, ничего?! Ты меня только что ударил!

– Ах, это? Извини, по-другому было нельзя.

– Что – по-другому было нельзя?! Объясни, я не понимаю! – обиженно потребовал Иезекииль, потирая раскрасневшуюся щеку.

– Просто я не мог продолжать стоять и смотреть на то, как мой лучший друг выпадает в осадок, – довольно обыденно начал объясняться Смерть. – Твой смех стал настолько неадекватным, что я перепугался за твое здоровье. И пока не поздно решил действовать. К счастью, хватило обычной пощечины. Ты же сейчас нормально сейчас себя чувствуешь, не правда ли? Лекарь не нужен?

– Не нужен, – растерянно ответил Иезекииль. – Но я все равно не понимаю, что такого неадекватного было в моем поведении?

– Не в поведении, только смехе. Настолько длительном и сильном, что я начал за тебя волноваться. Еще и потому, что когда я тебя звал, ты ноль реакции. Что мне оставалось делать?

– Неправда, не звал ты меня!

– Звал. И не раз.

– Я не слышал.

– Так и я о чем! – с заботой в голосе подхватил Смерть. – Даже боюсь представить, что могло произойти, если бы я промедлил. – Кстати, ты всегда можешь посмотреть запись с камеры видеонаблюдения, чтобы в этом убедиться.

– Какой еще камеры видеонаблюдения? – удивился Иезекииль. – Нет здесь никаких камер!

«Я знаю» – мысленно возликовал Смерть. И указал на верхний дальний от себя угол комнаты:

– А вон там, разве не она?

– Это вентиляционная решетка! – даже не обернувшись, фыркнул его друг.

– Решетка. Но за ней-то камера!

– Нет, не камера.

– Не камера? Тогда, что за красная лампочка там мигает?

– Это датчик влажности.

«Серьезно?! Получается, в здании Суда такие повсеместно стоят, не для того, чтобы за нами следить?! А зачем я тогда домой себе таких несколько поставил?»

– Датчик влажности, да? – изобразил искреннее удивление Смерть. – Жаль, я думал, камера. Значит, придется поверить мне на слово. – Он пожал плечами и направился к выходу.

Иезекииль нахмурился. Естественно, он не верил, ни в то, что мог так рассмеяться, что не услышал, как его зовут, и уж тем более в то, что это могло причинить какой-либо вред его здоровью. Однако та уверенность – в словах, в жестах, с которой его друг объяснял свое рукоприкладство, тоже была вполне искренней, а стало быть, можно было расценить его действия, как из благих побуждений. Однако старые еврейские штучки нашли для него более приемлемое объяснение: «Да ну и хрен с тобой, золотая рыбка, будем считать, что ты мне врезал в зачет будущего! Зная, что мы квиты, буду спокойнее спать».

Поскольку внутренний конфликт был исчерпан, Глава Службы реинкарнации подошел к выходу, открыл входную дверь и жестом указал душе следовать за ним.

* * *

Их путь пролегал по слабо освещаемому коридору – в самое сердце здания, где, по словам его Главы, творилась настоящая магия. Магия перерождения и возрождения. Душа заворожено слушала рассказ о таинстве реинкарнации, осознавая, как мало она знает о жизни после смерти и еще меньше до смерти. Но верила, что совсем скоро все тайное для нее станет явным.

По мере приближения к пункту назначения, Смерть начал испытывать неведомое ранее возбуждение. И с каждым шагом это странное чувство только усиливалось. Сначала он немного испугался и решил спросить у Иезекииля, не испытывает ли он что-то подобное, или, может, знает, что это и почему происходит, но в последний момент передумал. Ощущения были настолько новыми и приятными, а главное, яркими, что Смерть, в предвкушении, поддался им. Просто не мог сопротивляться. Он позволил проникнуть им в каждую частичку своей материи, от чего ему захотелось петь, танцевать, веселиться, смеяться, любить. Смерть чувствовал, как его переполняют эмоции, о которых он знал лишь понаслышке, отрицал их, считал ненужными. Теперь же, ощутив их в себе, был несказанно от этого счастлив. Он не понимал, как раньше мог обходиться без всего этого, осознанно отрицать, избегать, искоренять это в себе, выкорчевывать, не давая ни малейшей возможности этому зернышку прорасти. Неужели боялся, что его сочтут недостаточно твердым? Или, что еще страшнее, сентиментальным? И почему страшнее? Что в этом вообще страшного? Ведь только теперь он в полной мере прочувствовал, каково это ощущать себя по-настоящему живым. Черт, это было приятно, поистине волшебно. Смерть мысленно благодарил ту силу, которая подарила ему возможность такое испытать.

– Хочу предупредить, что, возможно, вскоре ты почувствуешь себя необычно, – сказал Иезекииль. – Не уверен, что с тобой такое возможно, но, к примеру, человеческие души в предвкушении реинкарнации постоянно испытывают некую эйфорию. Я, как правило, чувствую себя бодрее, другие наши сотрудники становятся веселее, беззаботнее, смелее. У всех по-разному. Так что не пугайся, это нормально. Никто не знает, как это объяснить, но все сходятся на мысли, что наш трансмодулятор передает какие-то особые волны, благоприятно воздействующие на подсознание.

Не услышав ответа, Глава Службы реинкарнации обернулся. Сопровождаемая им душа парила чуть позади, ее глаза были закрыты, рот – полуоткрыт, периодически она улыбалась, явно не придавая абсолютно никакого значения его словам. Он потряс ее за плечо:

– Ты меня слушаешь? – Должной реакции не последовало. – А слышишь вообще?… Ладно, попробуем по-другому.

Раздался смачный шлепок.

– Эй, ты чего?! – схватился за «обожженную» щеку Смерть.

– Привожу тебя в чувства, – ответил Иезекииль.

– В какие чувства? Я в порядке.

– Теперь да. Но еще минуту назад был как будто в трансе.

– Не было такого.

– Поверь мне, было. Кстати, очень похоже на мое недавнее состояние, только вместо неконтролируемого смеха, ты странно улыбался с закрытыми глазами, но также ничего не слышал и ни на что не реагировал.

– Так я же тогда пошутил! – возмущенно воскликнул Смерть. – Ты что, правда, поверил?

Иезекииль хлопнул кулаком по ладони:

– Я так и знал, что ты меня разводишь, но ведь все равно поверил!

– Получается, по пощечинам мы теперь квиты, – усмехнувшись, подытожил Смерть. – Но если что на твою разводку я не повелся, так что здесь один ноль в мою пользу.

– Да не было никакой разводки, ты на самом деле был в трансе, – недовольно кинул его друг. – Но важно как раз-таки не это. На моей памяти трансмодулятор никогда ни на кого подобное воздействие не оказывал, даже на простые человеческие души, не то, что на нас.

– Какого такого? – посерьезнел Смерть.

– Чрезмерного. Наполняясь положительными эмоциями перед реинкарнацией, души впадают в некую эйфорию, но всегда находятся в сознании. На сотрудников Службы реинкарнации это действует в целом приободряюще, но не более того. Ты же впал в транс еще только на подступах к аппарату.

– И что все это значит?

– Без понятия, – пожал плечами Иезекииль.

Несколько минут они шли молча, каждый со своими мыслями, до тех пор, пока не уперлись в стену.

– Пришли, – объявил Иезекииль. Он приложил ладонь к единственной световой панели, излучавшей слабое красное свечение. Цвет сменился голубым, и стена исчезла, буквально растворившись в воздухе. – Круто, да?

Смерть сделал вид, что ему не интересно:

– Разве?

– Можно подумать, ты такое каждый день видишь? – фыркнул его друг и прошел внутрь первым.

– Не каждый, но вижу. И вот там действительно круто, действительно чудеса, а это так – баловство с оптическим обманом.

Дождавшись, когда скептически настроенная душа проследует за ним, Глава Службы реинкарнации обернулся:

– Смотри! К оптическому обману это не имеет никакого отношения.

Смерть посмотрел – стена заново материализовалась. Однако его это снова не впечатлило:

– Охотно верю, что к оптическому обману это не имеет никакого отношения, поскольку я это предположил просто так, для примера. Вероятнее всего, это дешевая манипуляция с подсознанием. – Чтобы доказать свою правоту, он подошел и постучал по «воздуху». К его удивлению, а еще больше – разочарованию, воздух «ответил». – Ну или что-то другое, с чем я еще не сталкивался. В любом случае, трюк с исчезающей стеной меня не особо впечатлил, даже если и не трюк вовсе. За свою жизнь я повидал такие поразительные вещи, что тебе и не снилось.

– Например? – полюбопытствовал Иезекииль, в его голосе прозвучал вызов.

– Извини, брат, служебная тайна.

– Угу, она самая. Так и скажи, что у тебя скучная работа и просто нечем похвастаться.

Смерть помрачнел:

– Знаю, я ваши еврейские штучки! – воскликнул он. – Так и скажи, признайся. Не надо! Работа у меня интересная, чудес хватает! Да, рассказать не могу, но это ничего не меняет. Свою исчезающую стену можешь оставить для туристов, меня этим развлекать не надо. И вообще, может, уже займемся тем, ради чего мы сюда пришли?!

– Конечно, займемся. Следуй за мной.

Интерес Иезекииля к поведению друга возрастал. Сначала – радость, возбуждение, благоговейный трепет, теперь – возмущение, нетерпение, злость. Вот с таким резким перепадом настроения он в своей практике точно раньше не встречался. К тому же не мог припомнить, а проявлялись ли негативные эмоции в принципе? Или в этом помещении они были в новинку? И если так, то что бы это все могло значить? Любопытно!

С тех пор, как его собственная душа попала на Небеса, и выдержала испытание извилистыми неисповедимыми «качелевидными» путями, интересные вещи ему стали встречаться все реже и реже. Работа, если честно, давно наскучила, а жизнь стала пресной. Встреча старого друга стала для Иезекииля настоящим глотком свежего воздуха. Он был благодарен судьбе и за задушевный разговор, и за возможность сделать для Смерти что-то полезное. За второе даже в большей степени, поскольку быть чьим-то должником он не любил, а так сполна возвращал ему все долги за некогда оказанные им любезности. А о том, что это, в свою очередь, откроет новые горизонты, как уже казалось, в изученной вдоль и поперек сфере деятельности, даже и мечтать не мог. Настоящий джек-пот! Теперь как Главу Службы реинкарнации его ожидало несколько десятилетий интереснейших исследований, а может быть, даже и больше. Только за это ему хотелось обнять и расцеловать парящую рядом с ним душу.

Но делать этого Иезекииль, естественно, не стал, как и подавать виду. Давать Смерти лишние поводы для самодовольства – себе дороже. Растворив в воздухе очередную чудо-дверь, приложив для этого минимум усилий, он объявил:

– А вот и нужная комната.

Заходя внутрь, Смерть недовольно фыркнул:

– Нужная? Можно подумать, здесь есть другие!

– Что ж… – не нашелся с ответом Иезекииль, – … проходи, располагайся. – Он указал на середину комнаты, где в ярком освещении галогеновой лампы, встроенной в собственное изголовье, стояла кушетка. Иных источников освещения в помещении не наблюдалось.

– На этой замызганной кушетке? – брезгливо кинул Смерть.

– Ты видишь, где еще здесь можно расположиться?

– Не особо. – Усевшись на кушетку, он усмехнулся: «Зато двери у вас шикарные, конечно!»

– Сарказм? – уточнил Иезекииль.

– Угу, – кивнул Смерть.

– И в чем он?

– В нерациональном использовании бюджета.

– Согласен, немного есть, – улыбнулся Иезекииль. – Но, с другой стороны, это дело вкуса, а вкусы, как сам понимаешь, у всех разные. У моего предшественника, например, здесь картины Рембрандта были развешаны, но, как по мне, так это только отвлекало.

– Тебя или душ?

– Всех. Поэтому я распорядился оставить только то, что необходимо для реинкарнации. Теперь ложись.

– И чем именно отвлекало?

– Обилием ненужных вопросов. Ложись, давай.

– Зачем?

– Выспишься! Про обилие ненужных вопросов я сейчас кому говорил?

Смерть недоверчиво посмотрел на своего друга, но горизонтальное положение принял.

– Ноги вместе, руки по швам, – требовательно произнес Иезекииль.

– Может еще и не дышать? – съязвил Смерть, но просьбу выполнил. Тут же на его руках, ногах и животе защелкнулись невесть откуда взявшиеся металлические оковы. – Ей! – воскликнул он испуганным голосом, осознав, что полностью обездвижен. – Это еще зачем?!

– Расслабься, так надо, – заверил Иезекииль, проверяя надежность оков. – И закрой глаза.

Что-то подсказывало Смерти, что ничего хорошего из этого не выйдет, тем не менее обратного пути не было, пришлось подчиниться.

– Глаза не открывать, головой не трясти, – услышал он наказ своего друга и тут же почувствовал у себя на веках по небольшому, плоскому, но при этом увесистому металлическому предмету.

– Это и есть процедура реинкарнации? – на всякий случай решил уточнить Смерть.

– Начало, – подтвердил Иезекииль. – Дальше будет веселей.

– Да куда уж веселей? – попытался отшутиться Смерть, дабы замаскировать подкатывающий к горлу страх.

– Согласен. Колоноскопия – малоприятное занятие, но ничего не поделаешь, неотъемлемая часть процесса.

Раздался звук прыгающих по полу монет.

– Колоноскопия?! Какая еще колоноскопия?! Ты мне об этом ничего не рассказывал! – завопил Смерть и начал извиваться на кушетке, стараясь высвободиться.

– Конечно, не говорил, – улыбнулся Иезекииль, поднимая медные монеты с пола. – Если бы я до того, как тебя обездвижить, сказал, что это единственный способ сделать тебя невидимым после реинкарнации, ты бы не согласился.

– Конечно, не согласился бы! И сейчас не согласен! Так что к черту такую конспирацию! Освободи меня! – верещал во все горло Смерть.

На что его друг лишь сочувствующе пожал плечами:

– Извини, не могу. Мы уже начали – процедуру не остановить.

– Ну, Иезекиильчик, миленький, пожалуйста, давай без колоноскопии, а? – резко поменял стратегию по спасению своей чести Смерть. – Мы же с тобой друзья, в конце концов, как мы потом в глаза будем друг другу смотреть?!