Текст книги "Айвз и Мэллоун"

Запись 4

День летел за днем: занятия, подготовка к занятиям, чтение книг в Закрытом Отделе, встречи с мисс Мист и Обществом спиритуалистов.

Я жил ради этих визитов в особняк! Каждый раз, переступая порог комнаты, я попадал в атмосферу понимания, в атмосферу принятия. Улыбка мисс Мист заставляла мое сердце биться чаще, и спустя месяц я понял, что это взаимно.

Мы закончили сеанс, все ушли, остались лишь я и Клара: она убирала со стола, а я вызвался ей помочь. Движения ее, несмотря на усталость, были точны и изящны, я невольно любовался этой грацией. Мы подошли к столу, чтобы срезать огарки свечей и сложить их в специальный ящичек, который Клара всегда приносила с собой. Срезать стоило непременно серебряными ножницами, к ним-то мы и потянулись. Стоило нашим пальцам соприкоснуться, как сердце мое едва не вырвалось из груди, а лицо Клары залил горячий румянец. Она подняла на меня кроткий взгляд и, встав вдруг на цыпочки, поцеловала меня! Я едва не задохнулся от переполнивших меня чувств. Нечто похожее я испытал, когда поймал взгляд фэйри после победы над гулем: она светилась гордостью и радостью, ее чувства передались и мне…

Клара отстранилась и дерзко посмотрела на меня. В этом взгляде не было ни тени той стеснительной леди, что я видел ранее.

– Вы поразительная особа, мисс Мист! – выдохнул я и, притянув ее к себе, решительно поцеловал снова.

С того момента она открылась для меня с новой стороны: одинокая девушка, сирота, которой помог Генри Айдел, оказалась проницательной и начитанной. Духи открывали ей знания, недоступные владельцам даже самых больших библиотек. При этом поцелуй оказался единственной ее дерзостью. Чуткая и кроткая, она изменила меня, но не так, как Эбигейл Айвз. Фэйри поманила меня мечтами о приключениях, а потом бросила, оставив черный цветок на ладони, обманутые ожидания и сотни вопросов без ответов; Клара же открылась мне, доверилась, из плотно сомкнутого бутона превратившись в мою розу. Но она же стала мне опорой в поисках способа распрощаться с «клеймом раба», как они с Генри любили говорить.

Теперь я проводил выходные в особняке Айдела, а любую свободную минуту – в квартире, что снимала Клара. Вспоминая ночи с ней, я не мог сдержать улыбки, столь прекрасны и полны нежности они были. Марк криво ухмылялся, когда ранним утром я вбегал в нашу комнату, чтобы переодеться в свежее и идти на занятия. Мы больше не разговаривали, не проводили время вместе, и я думал, что он обижен на меня. На мою любовь, на мое сближение с Генри Айделом. Стэншир мог только мечтать о том, чтобы быть представленным ему, а я… Я был неизмеримо выше, ведь моя семья сохраняла место в Палате, а его – уже два поколения нет. Они потеряли дар волшебной крови, книги и богатства. Хотя, как я слышал, один из родственников Марка состоял в Тайной Службе Ее Королевского Величества, а это считалось весьма уважаемым и значило немало.

* * *

Подходил к концу октябрь, когда мои поиски наконец-то увенчались успехом.

За окном завывал ветер, я вслушивался в леденящие кровь потусторонние звуки и думал о том, что так, верно, воют гончие Бездны на дорогах у погостов. Голые ветви замерзающей бузины стучали в окно, но в комнате царили тепло и уют, свет камина и свечей на столе озарял Клару. Сорочка сползла с ее молочно-белого плеча, и я размышлял, как было бы хорошо прижаться к нему губами, вновь увлекая возлюбленную на все еще влажные простыни, но тело наполняла ленивая нега.

На коленях Клары лежал том «Легенды и основания». Его принес Генри после одного из сеансов. Вызванный нами дух постоянно выстукивал это название, и мы решили попытать счастья, добыв книгу. Признаться, я думал, что поиски займут у него больше четырех дней.

– Посмотри, Кристофер! – Клара всегда называла меня полным именем. – Похоже, это то, что нужно!

Я потянулся и поднялся, простынь сползла на пол, и высокое, ростовое зеркало в старинной оправе отразило мое обнаженное тело. Клара постучала ноготком по нужному абзацу, и я, упершись подбородком в ее плечо, принялся читать.

– Чтобы освободиться, тебе нужно провести обряд в канун Дня Сошедших Душ! – нетерпеливо произнесла она, оборачиваясь ко мне и сбивая с чтения.

– Я не дочитал, постой!

Но Клара уже захлопнула и отложила книгу, а потом, опрокинув меня на кровать, уселась сверху.

– Я тебе расскажу! – Она поерзала, устраиваясь поудобнее, и я почувствовал, как негу смывает теплая волна бодрости. – С помощью обряда ты сможешь навсегда освободиться от власти фэйри!

– В книге говорилось, что обряд поможет мне воззвать к тому, кто сможет снять клеймо, – поправил я.

Клара наклонилась ближе, проведя нежными ладошками по моим рукам вверх, и переплела наши пальцы.

– Не все ли равно, что освободит тебя от рабства? – выдохнула она мне в губы. – Мой возлюбленный не может быть рабом, а если мы не успеем, то придется ждать еще год…

– Ждать я не хочу. – Мы перекатились по постели, и теперь уже я навис над Кларой.

– Тогда начнем подготовку!

– У нас есть еще время. – Я усмехнулся, и все возражения Клары потонули в нашем горячем дыхании.

* * *

Когда я добрался до кампуса, солнце уже взошло, но из-за плотных тяжелых туч к земле не пробивалось ни единого лучика. Погода делала тридцатое октября еще более серым и неприветливым. Ветер пронизывал мое легкое пальто, и всю дорогу я ежился, а мысли о забытом шейном платке оттеснили все остальные. Поэтому, едва переступив порог спальни и скинув верхнюю одежду, я направился к камину.

Марк ушел, и дрова прогорели. Нужно было затопить по новой: принести поленья и разжечь их или поймать какого-нибудь парнишку из младших и поручить это ему. Я плотно прикрыл дверь, для надежности задвинув щеколду, а потом вернулся к камину и опустил пальцы в золу. Взгляд упал на клочок невесть как уцелевшей бумаги.

«Про….т. я……… будь осторожен! Я….сь… с… шу к т…!»

«Видимо, вчерашнее письмо», – отстраненно подумал я. Фэйри продолжала мне писать, но я, не читая, раз за разом скармливал ее послания пламени. Они уже не раздражали, особенно теперь, когда ее власти надо мной подошел конец.

– Я не буду твоим рабом! – сказал я в пустоту, а потом поднялся и щелкнул пальцами, испачканными золой.

В камине разгорелся огонь – теплый, но не обжигающий, ровный, спокойный, послушный моей мысли. И без всяких дров.

На подготовку обряда оставалось чуть больше суток, а успеть требовалось много. Найти ингредиенты для курильниц, прочитать тринадцать заклинаний, смешать зелье для нанесения на ноги. Часть обязанностей взяла на себя Клара: подготовку свечей, начертание рисунка портала.

Некоторые травы для зелья и воскурения продавались на обычном городском рынке – фиалка, лаванда, сушеный укроп. Часть я планировал собрать на лугу – тысячелистник, аптечный бенедикт и кривоцвет. К счастью, подходили любые части растений, найти соцветия в канун Дня Сошедших Душ – задача невыполнимая. А вот зелье «Правильного пути», как его назвала моя очаровательная возлюбленная, я мог сварить из того, что у меня уже было. К нему-то я и приступил, пока Марк пропадал на занятиях.

Листок с рецептом, написанным аккуратным, округлым, таким невинным почерком Клары, покоился на столе. Рядом стоял котелок, который я купил после второй встречи со спиритуалистами, – чугунный, всего на пол-литра. Под ним горело магическое пламя, совершенно безопасное для стола. Я сосредоточенно помешивал густую кипящую массу.

Три оборота по часовой стрелке.

Четыре оборота против.

Потом четыре – по, и увеличить на один круг движение против.

Это мало походило на описанную в книгах магию волшебников-полукровок, отличалось и от волшебства фэйри и эльфов. Больше походило на колдовство, которое изначально доступно любому из смертных, лишь бы хватило смелости и желания… Я так задумался, что стук в дверь едва не заставил меня выронить веточку бузины, которая служила мне мешалкой. В рецепте материал был подчеркнут двумя линиями, поэтому, уходя, я отломил ее от куста, росшего у дома Клары.

– Кто еще? – раздраженно отозвался я, продолжая мешать.

Сбиться на заключительном этапе значило уничтожить несколько часов работы.

– Мистер Мэллоун! – звонко ответил неурочный гость, – это Чарли Пиксли, посыльный, сэр!

– И что тебе? – процедил я.

– Лектор мистер Гроули попросил меня проверить, действительно ли вам так плохо, как ему сказал мистер Айдел!

– Действительно!

– Я так ему и передам! А вы дадите мне шиллинг?

Ну и наха-а-ал!

– Дам! Когда мне станет лучше. – Беседа отвлекала, усложняла варку зелья, но пока все шло как надо.

– Слово джентльмена? – подозрительно уточнил из-за двери посыльный.

– Слово джентльмена! – прорычал я.

– А чем это у вас пахнет?

Веточка описала последний круг, я аккуратно положил ее рядом с котелком и выдохнул магическое слово, завершающее зелье. Курящийся над варевом парок растаял в воздухе.

Самое время оторвать маленькому паршивцу слишком любопытный нос! Но когда я открыл дверь, Пиксли и след простыл, лишь мелькнул, скрываясь за поворотом коридора, уголок темной мантии. Я озадаченно нахмурился: да, в здании было прохладно, но студенты редко носили теплые накидки. Администрация полагала, что лишения и ограничения лучше прочего закаляют характер истинного джентльмена. Впрочем, мало ли куда шел малец, когда его остановил лектор Гроули.

Я еще раз посмотрел по сторонам, но больше ничего не заметил.

Оставшийся день прошел в чтении заклинаний, а утром тридцать первого октября я пошел к Кларе. В сумке у меня лежали зелье и веточки лаванды для воскурения.

Первый осенний морозец сковал лужицы в брусчатке, покрыл пожелтевшие травы и опавшие листья бахромой инея. Я шел, любуясь на эту хрупкую холодную красоту. В сердце поселилась радость, но сосредоточиться не получалось: мысли прыгали с обряда на Клару, с Клары на фэйри, с нее на общество, которое добровольно отказалось от целого пласта истории, связанного с волшебными созданиями, а с этого – на Марка. Сегодня он не явился ночевать, и я не знал почему, ведь мы почти не разговаривали. Когда он смотрел на меня, в его глазах отражалось непонятное мне чувство. Подозрение? Негодование? Зависть? Все вместе? Я не то чтобы избегал его, просто теперь у меня была возлюбленная, новый круг общения и дружба с Генри. Иногда я встречал Марка во время прогулок или по пути на встречу Общества спиритуалистов, но все чаще он крутился неподалеку от дома Клары. Что он искал? Следил за кем-то? Размышляя над этим, я и пришел к дверям возлюбленной.

На лестнице опять воняло дохлятиной, и я вспомнил, как в прошлый мой визит миссис Бэгшот, пожилая леди из соседней квартиры, жаловалась на то, что это совершенно невыносимо, а управляющий ничего не делает.

Клара открыла не сразу, и я уже начал подумывать, что запах действительно невыносим, когда наконец услышал легкие шаги.

– Ты рано, – тихо произнесла Клара, приоткрывая дверь так, чтобы я мог видеть ее, но не мог зайти.

– Я скучал, поэтому решил посвятить весь день тебе! Кто знает, что ждет меня после?

Клара кротко смотрела на меня снизу вверх, но отходить не спешила. Она была чем-то взволнована, бледные пальцы, сжимающие на груди шаль, дрожали.

– Милая? Все хорошо?

Повисла пауза. Клара смотрела сквозь меня, словно прислушиваясь к чему-то. Я тоже напряг слух, но нас окружали привычные звуки пробуждающегося доходного дома: приглушенные шаги, голоса слуг, шорохи, хлопки дверей. Ничего необычного.

– Да… Да, Кристофер. – Клара тряхнула головой и посторонилась. – Прости, мне показалось, что духи хотят поговорить со мной.

Едва мы оказалась в квартире, как сумка упала на пол, брякнув банкой с колдовской мазью. Прижав Клару к стене, я впился в ее губы поцелуем и отпустил, только когда стало жарко.

– Глупенький, – она покачала головой, – надо быть серьезнее!

– Я скучал, – повторил я и улыбнулся, с удовольствием отметив, как на ее бледные щеки вернулся румянец.

Подняв сумку, я двинулся привычным маршрутом – в спальню.

С моего последнего визита она изменилась: Клара аккуратно заправила кровать, свечным воском нарисовала на полу замысловатый цветок, а на каждом лепестке его закрепила по свече. Окружали все это вазочки-курильницы. Пахло воском, лилиями – духами Клары – и чем-то еще… чем-то очень знакомым! Смесь черной кожи и земли, алхимических пробирок и горького дыма.

– Знаешь, – я потянулся и скинул пальто прямо на пол, оставшись в рубашке, – этот аромат очень напоминает мне о Генри!

Клара подошла, обхватила меня поперек талии, прижавшись к спине и мешая обернуться.

– Это очень странно. Запах пыли и воска напоминает мне о библиотеке.

– Да? – Я пожал плечами и все-таки повернулся к ней. – Раз ты так говоришь…

– Чем займемся до вечера?

– Я хотел подробнее узнать об обряде, вдруг что-то пойдет не так?

Клара смешно фыркнула и улыбнулась:

– Что может пойти не так, когда стремишься к свободе? У меня есть более приятное предложение!

Она привстала на цыпочки, зарывшись тонкими пальцами в мои волосы, и поцеловала.

* * *

Все было готово. Комнату наполнял терпко пахнущий дымок от трав, тени сгущались в углах, я стоял в центре светящегося «цветка», и каждый удар сердца приближал миг свободы.

Клара сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и улыбалась самыми уголками губ. Выражение ее лица оставалось для меня загадкой: невинность и кротость уступили место предвкушению. Но спросить я уже не мог, обряд начался, и любые разговоры были под запретом.

Рядом с ней лежали мои карманные часы. Секундная стрелка в последний раз описала круг, и пробило двенадцать. В тот же миг восковые линии на полу нестерпимо полыхнули белым, ослепив меня. Я запоздало вскинул руки, пытаясь защититься, закрыться от обжигающего света, и земля ушла из-под ног. Кажется, я закричал.

…В этот раз Третья Дорога выглядела как болотная тропа: темнота, разгоняемая лишь зеленым мерцанием гнилушек и чьих-то глаз; тихие вздохи, недобрые смешки и шепотки; тяжелый, влажный, сладковатый воздух, которым так трудно дышать; осока и бледные, не видевшие света ползучие травы.

Я лежал на краю тропы. Сама она петляла по кочкам и через несколько десятков метров ныряла в высокие камыши. Началась она прямо у моих ног, а за спиной стоял непроглядный, монолитный мрак. Что же это? Обряд пошел не так?

Я со вздохом поднялся и попытался очистить брюки от грязи, но лишь размазал ее. Босые ноги, покрытые мазью, чесались и словно тянули куда-то вперед. Я двинулся через болото. Трава и колючки впивались в ноги, иногда я по колено проваливался в трясину, но мазь не смывалась. Чем дальше я уходил, тем выше становилась осока; ее жесткие острые листья с удивительной легкостью рассекали плоть. Иногда побеги заступали мне дорогу, и, продираясь сквозь них, я изрезал себе все руки. Нетронутой оставалась только ладонь с наперстянкой, поэтому, если не получалось обойти, я старался отводить листья именно ею. Цветку это не нравилось – и без того засохший за осень, он побледнел, и каждый раз, когда я касался осоки, ладонь немела. Может, это и есть обряд избавления? Испытание!

Но уверенности у меня не было.

Некогда белая рубашка превратилась в окровавленные, грязные лохмотья. Штаны – тоже. Царапины и порезы саднили, правую ладонь я уже не чувствовал, липкая испарина покрывала меня с ног до головы. Казалось, еще чуть-чуть – и я упаду. Рухну прямо посреди этих топей, а смешки и шепотки сольются в визгливый торжествующий хохот над слабым человечишкой, который дерзнул бросить вызов неизведанному.

Так и произошло: преодолев болото, я буквально вывалился из колышущейся осоки. Впереди показалась опушка леса. Дышать сразу стало легче, легкие наполнились воздухом, который пах опадом и землей. Ноздри больше не забивала вонь стоячей гнилой воды.

Не знаю, сколько я сидел на этом краю двух дорог. Казалось, я застыл вне времени: не было ни луны, ни звезд – неизменный серый сумрак. Я двинулся дальше, только когда к правой кисти вернулась чувствительность. Наперстянка на ладони обрела цвет и четкость. Ноги вели только вперед.

Колдовской лес запомнился как переплетение ветвей над головой; как искривленные стволы, окружающие со всех сторон и заступающие дорогу назад; как крики сов, разрывающие поскрипывание безлистных веток. А еще я запомнил терновник. Его шипы были еще острее, чем осока, и каждую царапину от них жгло огнем. Наперстянка уже не… защищала?

«Неужели я ошибся? Обряд должен был призвать того, кто избавит меня от метки, но я провалился на Третью Дорогу! Она приведет меня к нему? Или к фэйри? И что тогда делать?» – мысли роились в голове, сменяя одна другую.

«Крис!»

Я вздрогнул и поднял глаза от земли. Лесная тропа обрывалась, и, если бы мне не почудился голос фэйри, я полетел бы прямиком вниз. И костей не собрал!

Внизу стоял замок: старые стены, башенки с бойницами, вокруг – огромное поле. Нет, сад! Ровные, посыпанные чем-то светлым дорожки, остриженный кустарник; отсюда не разглядеть, но, кажется, даже деревьям неизвестный садовник придал форму. Над замком светила огромная, полная луна, заливая его серебром. Надо мной ничего подобного не было: темное, серое, вязкое небо. Даже тучами или облаками эту пелену не назвать, словно тут их не существует. Я поискал глазами спуск: какая-то сила тянула меня к воротам замка и дальше, внутрь, пела, звала, манила. Теперь я почувствовал ее, она слилась со мной!.. Доверившись ей, я с новыми силами двинулся в путь.

Ворота были закрыты, но стоило мне крикнуть: «Впустите!» – как они беззвучно и быстро распахнулись, я едва успел отскочить от створок. Двор оказался пуст. Пустовали и холл, и лестницы. В коридорах меня провожали безжизненными взглядами пустые доспехи. Покрытые пылью ковры скрадывали шаги, и лишь мое дыхание тревожило тысячелетнюю тишину да тень ломала стройные квадраты лунного света на полу.

Ноги привели меня к высоким дверям, сработанным искуснейшим мастером: створки украшало переплетение золотых и серебряных трав с цветами, покрытыми росой из алмазов, узорами из сапфиров и топазов. Я во все глаза смотрел на это сокровище, и каждый миг открывал мне все больше деталей! Я протянул руку, чтобы коснуться произведения ювелирного искусства, но створки дрогнули и раскрылись, ускользая от моих пальцев. Запахло чем-то цветочным, неуловимо лилейным. К этому аромату примешивалась тонкая нотка тлена и пыли.

– Вижу, ты восхищен моими владениями. – Голос разнесся всюду, изгоняя мертвое спокойствие залов.

Передо мной на троне, словно выбитом из горного хрусталя, сидел… мужчина, но не человек. У людей не бывает такой сияющей белой кожи, таких блестящих серебряных волос. Им недоступна такая холодная, утонченная красота. Слепящая в своем совершенстве. Такое изящество и легкость движений. Рядом с ним даже фэйри выглядели бы неуклюжими. Безобразными. Мужчина вытянул руку и лениво шевельнул кистью. Тело мое поднялось в воздух и в считаные секунды пересекло всю залу. Он опустил руку, и я упал – сразу на колени.

– Человек. Смог прийти. Поразительно! – Совершенное существо с жадным любопытством рассматривало меня. – Как странно ты одет! Что за мода?

Я едва дышал, но гордость наконец проснулась во мне. Ледяной голос терял свою власть, и я с удивлением понял, что причина тому – разгорающийся жар в правой ладони. Наперстянка превратилась в расплавленную сталь, сжигая чары хозяина замка.

– Я вижу, что дух твой силен, человек. Жаль будет гасить его пламя.

Я с трудом поднялся. Наверное, это и был тот, кто мне нужен. Могущественный, способный избавить меня от наперстянки волшебник. Обряд все-таки прошел как надо!

– Сними с меня проклятие! – Я вытянул руку вперед, показывая метку фэйри.

Создание опустило взгляд, рассматривая пожухлый цветок, а потом разразилось смехом. Он заметался в зале испуганной птицей, отражаясь от огромных окон.

– Глупый человек! – Кажется, мужчину искренне позабавила моя просьба.

Его безупречность и реакция отрезвили меня вмиг. Какой же я дурак! Как я не понял, к кому меня отправил обряд! Сломить волшебство фэйри могли только существа из легенд еще более мрачных и кровавых. Эльфы! Я знал о них немного и не мог судить, что из прочитанного и услышанного о них правда, а что нет, но Дали, моя бедная крата, боялась их, потому что феи для эльфов едва ли отличались от животных. Книги описывали их существами коварными, и сделки с ними никогда не приводили к хорошему. Они любили свары и склоки, они готовы были стравливать народы и королевства, чтобы потом наблюдать за смертями и разрушениями. Для эльфов война могла оказаться всего лишь шуткой! И я явился к этому злу! Но как? Ведь эльфы столетиями были заточены, отрезаны от мира людей, от фей и фэйри! Запечатанный Источник Истинного Волшебства стал гарантией того, что никто и никогда не найдет дорогу в эльфийские владения, а они не смогут их покинуть!

Мы где-то ошиблись? Клара что-то неверно поняла? Генри подсунул нам не ту книгу? Или я просто был настолько ослеплен, что ни на миг не задумался над тем, что делаю?

Я стиснул зубы и отвел взгляд от веселящегося эльфа. Меж окон справа висело зеркало, в нем не отражались стены напротив, не отражался я. Поверхность его походила на темную озерную гладь в безветренный день. Пока я изучал его, в глубине зажглась крохотная искорка, она росла и приближалась.

– Что ж… – Хозяин замка легонько похлопал себя по груди. – За то, что ты меня повеселил, я скажу тебе две вещи. Первая: избавиться от этого цветка можно, сорвав его в Садах или перезаключив договор с кем-то более могущественным.

– Что за сады? – Я, нахмурившись, посмотрел на эльфа.

Тот склонил голову, все с тем же любопытством рассматривая меня, а потом пожал плечами.

– Просто Сады. Они лежат за Лесом, что тянется к востоку от Медовых Земель.

В груди моей клокотал гнев, но спросил я с преувеличенной вежливостью. Золотая искорка в зеркале была совсем близко; сам не знаю почему, но я не хотел, чтобы этот идеальный хлыщ заметил ее.

– А что это за лес?

– Не «лес», а Лес! – Эльф поморщился. – Что же с тобой, человек? Я чувствую в тебе волшебство, и оно сильно, но не вижу ни капли понимания, умения им управлять! Ты не знаешь вещей, когда-то известных любому! Вы, смертные, растеряли все, что мы дали вам? Отвечай, человек!

– У меня есть имя! – огрызнулся я.

– Имя? – иронично повторил эльф. – У тебя нет имени, отродье! Я помню похожего на тебя, синеглазого, одного из свиты проклятого короля, нарушившего условия сделки! Он твой предок? Даже этот гордый глупец знал бы, что метка на твоей руке не проклятие, а благословение!

Я вздрогнул.

– И в качестве благодарности за то, что нашел дорогу, я избавлю тебя от него! Зачем оно узнику без надежды на спасение? – С этими словами он поднялся.

– Не торопись так, Эльф!

Ее голос оглушил меня. Эбигейл Айвз в мгновение ока оказалась между мной и ним. О том, как она появилась здесь, говорили расходящиеся по поверхности зеркала круги.

– А ты кто?

Если я для эльфа был забавной букашкой, то она вызвала более яркие чувства.

– Полукровка! Ну и мерзость!

– Полукровка? – шепотом повторил я, не в силах поверить. Она же настоящая фэйри! Ведь так?

Айвз гордо тряхнула головой и атаковала. Ее движения, точные и быстрые, создали целый вихрь заклинаний, обрушившийся на эльфа. Он смел их движением пальца и презрительно бросил:

– Смешно. Такое ничтожество даже существовать не должно!

Она хищно пригнулась, явно готовясь к новой схватке, а противник как стоял в расслабленной позе у трона, так и остался.

– Как ты явилась сюда? – Он прищурился. – Явно не той дорогой, что этот человечек… Впрочем, неважно! Я уничтожу тебя, фейское отродье, плод самой грязной связи! И спасти этого человечишку, который так тебя ненавидит, ты не сможешь.

Ненависть. Она тлела во мне, пока я ждал хоть одной весточки от Эбигейл. Разгоралась, когда я снова и снова задавал себе вопросы о том, зачем она явилась летом в Мэллоуншир, зачем оставила мне метку. Эта ненависть сожгла меня, когда я встретил Клару, когда понял, что фэйри решила превратить меня в раба. Но метка оказалась благословением, Эбигейл защищала меня от эльфа, и все мое стремление избавиться от нее, от наперстянки показалось мне отвратительно недалеким. Я ошибался? Ненависть к фэйри привела меня в этот зал, но она ведь даже не попыталась мне ничего объяснить!

Эбигейл кинула на меня быстрый взгляд, и я понял, что вновь проваливаюсь в болото самообмана, – она писала мне письма, а я их не читал.

– Прости, – произнес я тихо, только для нее.

Но она промолчала. За все это время Эбигейл не произнесла ни слова, чем здорово разозлила эльфа.

– Вы стали скучными, – разочарованно произнес он и бросился вперед.

Казалось, целью он избрал меня, хотя его движения, слишком быстрые для человеческого взгляда, могли и обмануть. Фэйри воздвигла между нами с десяток щитов, которые ярко вспыхивали и гасли, разбиваясь о силу эльфа. В последний миг она толкнула меня рукой так, что я пролетел через всю залу, больно приложившись затылком о раму зеркала. А сама попалась в руки эльфу.

– Какая медленная, – протянул он, поднимая ее.

Тонкие пальцы фэйри скребли манжеты его расшитой кружевами рубашки, и на пыльную красную дорожку сыпались изумрудные искорки ее волшебства. Я чувствовал, как оно бьется в удушающей хватке, но не знал, чем помочь. Голова раскалывалась от удара, в глазах двоилось, но я все-таки нашел в себе силы подняться.

– К… – прохрипела она, – Крис… У… хо… ди… зер… ка… л… ло…

Пальцы эльфа сжались на ее горле так, что губы побелели от боли, а руки бессильно повисли. Я разрывался: сбежать, бросить ее? А если останусь, то что я могу? Только умереть вместе с ней?

Фэйри приподняла руку, и меня смело теплой, окутавшей ароматом ванили волной – прямо в зеркальную гладь. Я почувствовал касание прохладной воды и очутился в… зазеркалье? Вокруг раскинулось синевато-серое переплетение сотен тысяч дорог. Они тянулись вправо и влево, были вверху и внизу, терялись за горизонтом. Моя оканчивалась аркой, за которой виднелся тронный зал.

– Если ты умрешь, то как же я выберусь отсюда?! – закричал я.

Сердце разрывалось от боли и вины.

– Не так быстро! – Яростный крик эльфа сотряс замок так, что разлетелись окна. Содрогнулось и зазеркалье: вокруг взвилась пыль, из которой прямо на меня рухнула фэйри.

Прозрачная гладь арочного проема покрылась мельчайшей паутинкой трещинок, которые лопнули, осыпав меня и беспрестанно кашляющую Эбигейл мелкими осколками. Преследовать нас эльф больше не мог.

– Что значит «как выберусь»? – отдышавшись и откашлявшись, спросила она. – Ты разве не этой дорогой пришел?

Я помог ей подняться.

– Нет.

– Хм!

Она пошла вперед, явно думая о чем-то своем. В измятой одежде, растрепанная, такая маленькая и хрупкая.

– Что ты сделала, чтобы вырваться? – нарушил я молчание.

– Плеснула одним интересным зельем ему в лицо. У Тайной Службы, оказывается, есть рецепты, сохранившиеся еще со времен противостояния волшебным народам.

– Тайной Службы?! Но…

– Потом, – спокойно, но веско произнесла она, и я почувствовал, как во мне просыпается злость.

– Потом?! Чтобы ты снова пропала, оставив меня без ответов?!

Я поймал ее за руку, резко развернул к себе и замер.

– Ну как? – криво усмехнулась она, глядя, как вытянулось мое лицо.

На шее Эбигейл проступал отвратительный лиловый синяк, а синие глаза с вертикальным зрачком больше таковыми не были. Точнее, один-то остался, а вот второй превратился в хищно-янтарный.

– Что с тобой? Что это?

– Проклятие. Эльф лишил меня благословения, а с ним и половины волшебства.

– Как это?

– Ты же знаешь, что когда-то Эльфийские Дворы правили Дворами фей и фэйри – Благим и Неблагим? Волшебные существа заключили с правителями эльфов сделку и по итогу оказались в подданстве. Я не знаю, что за сделка, не спрашивай! И что они получили, тоже не знаю, но потеряли свободу, и любой эльфийский правитель мог забрать половину сил фэйри или феи себе – лишить благословения. Раньше такие существа не могли ступить в эльфийские владения, но мне плевать, тем более что уж теперь-то туда точно никто не доберется! – Эбигейл обернулась на пустую раму и усмехнулась, глядя на осколки под ней, но тут же веселье в ее глазах померкло. – Но есть еще кое-что: я больше не смогу долго поддерживать гламор, окружать мороком больше сотни человек, ну примерно, и любая тварь с темных троп Третьей Дороги, увидев меня, поймет, что на меня можно охотиться. Спасибо, Крис!

То, как она произносила мое имя – сокращая, – напомнило мне о Кларе, которая всегда делала наоборот.

– Послушай, – я сжал пальцы, – прости меня! Я не знал, что ты… не делала меня своим рабом, но мои друзья, Генри и Клара…

Фэйри аккуратно высвободилась и отступила на шаг. Губы ее дрожали. Она с усилием сглотнула, скривившись от этого простого действия.

– Нужно было просто читать письма. И если я хоть слово еще услышу о Кларе…

– Услышишь! – перебил я ее. – Я люблю эту девушку! Вот увидишь, она не хотела ничего подобного, просто…

– Любишь? – Эбигейл прищурилась. От ее тона, от ее взгляда у меня в животе словно зашевелились ледяные черви.

Я не знал никого из людей, сохранивших дар волшебной крови, кто мог бы выглядеть столь жутко. Она фэйри? Фея? Эльф назвал ее фейским отродьем, плодом самой грязной связи…

– Я покажу тебе, кого ты любишь! – С этими словами она схватила меня за руку, и реальность с пугающей скоростью растворилась в послушно легшей под ноги Третьей Дороге.

Мы вышли прямо в комнате Клары и увидели погасшие свечи, опрокинутые курильницы, полустертый шагами цветок и рассыпанные по полу осколки зеркала, от которого осталась лишь оправа. Вещи были разбросаны, словно кто-то тут боролся и что-то искал. Я обеспокоенно покрутил головой. Хотелось осмотреть другие комнаты, но мне мешала стальная хватка фэйри на запястье.

Ее беспорядок не заинтересовал. Она принюхалась и сделала замысловатый пасс рукой. В воздухе вспыхнула гнилушно-зеленая линия, описала комнату, а потом прошла сквозь дверь спальни в коридор и скрылась за входной дверью. Фэйри уверенно двинулась следом.

Далеко идти не пришлось – мы спустились на цокольный этаж, миновали первое подвальное помещение и очутились перед запертым вторым, над которым горел газовый фонарь. Здесь пахло магией и гнилью. Я снял замок, заставив его насквозь проржаветь, но вперед не спешил. Фэйри моя нерешительность одновременно и рассмешила, и разочаровала:

– Ты столько читал о магии и практиковался, а трусишь! – произнесла она, носком туфли толкая дверь и первой заходя в подвал.

Призванная ею зеленая линия растаяла в воздухе.

В подвале резко завоняло прогорклым сыром.

Клара была мертва. И судя по всему, давно. Грязно-серое с прозеленью тело сально поблескивало, губы сгнили. Рядом лежал еще один женский труп. Ее я тоже узнал, хоть и с трудом.