Текст книги "Айвз и Мэллоун"

Чувствуя, как сердце бьется где-то в горле, вызывая тошноту и головокружение, Кристофер сжал рукоять меча.

* * *

Доус знал, что кончится все именно так. Понял это, когда встал за кафедру читать воскресную проповедь и почувствовал среди прохладного запаха ладана и камня тонкий сладкий флер ванили. Он проникал в ноздри, и от него сжимался в болезненном спазме желудок. А потом среди знакомых лиц появилось ее – вроде обычное: нос пуговкой, карие с лукавой искоркой глаза, но, стоило задержать на ней взгляд, кружилась голова.

Облик девушки двоился, и сквозь один проступал второй – златовласой красавицы с узкими кошачьими зрачками. Тогда пастор Доус отвернулся, но она встретилась ему снова. И снова. И снова. В последнюю встречу аромат ванили свел его с ума; резь в желудке скрутила так, что он не удержался на ногах, выбила из головы все мысли и чувства, кроме голода, но и тогда Дадли Доус пытался сохранить рассудок, полз прочь от девушки, а когда смог подняться, то побежал. «От себя не убежишь», – насмешливо неслось ему вслед, а тропа под ногами расползалась, и вместо гравия у церкви под подошвами ботинок скользила трава. Оплетала щиколотки, тянула в землю.

А теперь, когда он пришел отомстить за то, что она сделала с ним, за разоренную могилу Джозефа Мэллоуна, чьи внутренности были столь восхитительно сладки, за убитого пастуха, чья печень всего на секунду утолила безумный голод, в это влез Кристофер. Смотрел на него холодными синими глазами, сжимал меч, и в его напряженной фигуре, в бледном лице Доус мог прочитать лишь смертный приговор.

Почему, почему он решил убить его? Только лишь потому, что он стал чудовищем? Только лишь потому, что разорил могилу его брата? Потому что убил пастуха? Доус не знал, во что он превратился, он даже не знал, что такое возможно! Обычный священник в обычном приходе, который достался ему потому, что он прилежно учился и понравился этим настоятелю при университете. Он выхлопотал ему этот приход, смог продвинуть, и вот спустя годы безупречной службы Доус больше не пастор, не страж душ, а убийца.

Голод туманил разум, резью отзывался в желудке, от него ломило тело, и сопротивляться становилось все сложнее. Лишь одно удерживало Дадли Доуса от того, чтобы поддаться ему, – запах ванили, запах той, кто разрушил его жизнь. Он должен отомстить ей, а потом… что ж, если Кристофер останется жив, он позволит ему отрубить себе голову.

* * *

Кристофер едва уловил миг, когда гуль бросился в атаку: вот он стоял, замерев между ним и мисс Айвз, а вот уже летит прямо на нее, оттолкнувшись от земли мощными лапами. Фэйри прыгнула, уклонилась, завертелась в изумрудных огнях, и вот уже Кристофер стоит между чудовищем и мисс Айвз. Гуль зарычал, с уголков его губ стекали слюна и пена, он попытался сказать что-то, не смог и тогда просто бросился в атаку.

Тело помнило тренировки куда лучше, чем разум, и это спасло Кристоферу жизнь. Пусть неуклюже, но он смог не только уклониться, но и контратаковать. Клинок сердито свистнул в воздухе и принял на себя удар когтей: руки дрогнули, запястье заныло от напряжения. Кристофер поменял хват и уже успешнее отразил следующие три атаки гуля, остервенело рвавшегося к фэйри. Четвертую прервала мисс Айвз: зеленая сеть рухнула на Доуса, оплела, придавила к земле и треснула, рассыпавшись искрами, когда монстр рванулся всем телом, но Кристоферу хватило. Клинок отразил лунный свет, прочертил серебряную полосу, запев не сердито – торжествующе, и все было кончено.

Так быстро… Так… нелепо? Сердце больше не билось в горле, и тошнота прошла, сожженная горячкой поединка, но Кристофер чувствовал себя опустошенным. «Мистер Мэллоун! Будьте осторожны». Он знал? Доус знал, кто он? Что не человек, а чудовище, что может сойти с ума и начать убивать? Или нет?

– Его можно было спасти?

– Нет.

Фэйри не могут лгать. От этой мысли перехватило горло, глаза защипало, и Кристофер зажмурился, чтобы не дать воли эмоциям.

– Но… раньше… – Он не видел мисс Айвз, но голос ее звучал взволнованно, и легко было представить, как пылают ее щеки, как она нервно сжимает тонкие пальцы. – Раньше, когда мы все жили в мире, полном волшебства, иногда таких людей спасали, но только если они никого не убили. Я… видела записи при Неблагом Дворе.

Кристофер открыл глаза и посмотрел на обезглавленное тело в пасторской рясе. Раньше. В мире, полном волшебства. В мире его мечты. Если бы он мог попасть в него, вернуть его! Но он не мог…

– А что делали с теми, кто убил?

– Уничтожали, конечно. – Легкость, с которой мисс Айвз произнесла это, заставила Кристофера вздрогнуть. Ничего не осталось от ее взволнованного голоса, теперь в нем звенела равнодушная январская метель.

Он перевел на нее взгляд.

– У тебя не было выбора. Один сорвавшийся монстр или десятки, если не сотни, обычных людей? Ты спас их! – И вновь перемена: восторг, восхищение, радостное возбуждение, словно мисс Айвз нашла то, что так давно искала. Как у нее получалось быть столь переменчивой? – Совершил настоящий подвиг!

– Вы перешли на «ты»?

– Мы, – поправила она, – совместные приключения сближают, знаешь ли.

– Теперь знаю, – отозвался Кристофер и наклонился, чтобы сорвать пучок травы – очистить Силин-мор от густой крови гуля.

Неожиданно закружилась голова, меч выскользнул из ослабевших пальцев, и Кристофер еле удержался на ногах, переживая приступ дурноты.

– Крис! – Обеспокоенный голос Эбигейл звучал приглушенно, словно через толстый слой ваты в ушах. – Кристофер!

– Такое, – немного придя в себя, выдохнул он, – уже бывало…

Уже бывало…

Тогда он стоял в конюшне, гладил коня вдоль морды, а тот ощупывал мягкими губами его ладонь в надежде найти второе яблоко. Запах свежего сена щекотал нос, стойла недавно вычистили, причем не без помощи томте, одного из фей, что заботился о животных поместья. Солнечные лучи падали широким квадратом из распахнутой двери, и шерсть Мирного в них глянцево блестела.

– Долго тебя ждать? – раздался с улицы голос Джозефа. Требовательный. Недовольный. Таким он бывал, когда рядом не было родителей или посторонних – при них братья превращались в лучших друзей. «Не разочаровывайте меня», – сказал им как-то отец, когда они, будучи совсем еще мальчишками, подрались. А потом высек, причем Джозефу, наверное, как старшему досталось больше. Братья урок усвоили.

Кристофер поморщился от воспоминаний и потянул коня за уздцы, выводя. Они поспорили: Джозеф, великолепный наездник, сказал, что Кристофер не сможет галопом проехать через лес до дальнего луга. После прошедшей грозы дорога была полна препятствий: поваленных деревьев, глубоких луж и вымоин, и старший брат не устоял перед возможностью показать свое превосходство над младшим хоть в чем-то. Он задирался все утро, и в конце концов Кристофер согласился на скачки. Верховая езда и правда не была его сильной стороной – Кристофер редко пускал коня чем-то быстрее трота, поэтому Джозеф имел все шансы победить. И все же он нервничал. Может, его напряжение передалось лошади, и, когда Джозеф оказался в седле, она взбесилась? Встала на дыбы, загарцевала, запрыгала, пена с ее губ летела хлопьями, и на какой-то миг Кристоферу показалось, словно вокруг лошади дрожит жар.

– Мне надо домой. – Кристофер с усилием выпрямился, тряхнул головой, отгоняя воспоминания, звенящие в ушах истошным ржанием, липнущие брызгами крови. – Срочно!

Эбигейл удивленно вскинула брови, но протянула ладонь и, едва его пальцы переплелись с ее, двинулась вперед. Лунные лучи ложились под ноги тонкой нитью, что вилась меж стеблями травы, ставшими выше дубов; где-то за ними невидимый флейтист наигрывал нежную мелодию, а звезды, не удержавшись на небосводе, падали, озаряя все рыжими всполохами. «Так вот какая она, Третья Дорога», – только и успел подумать Кристофер, прежде чем лунная нить порвалась, а трава расступилась, выпуская их с Эбигейл к воротам особняка.

Гроза кончилась, в разрывах туч виднелось небо, густо-синее, но все равно куда более светлое, чем там, на пути в Волшебную Страну. Дождь смыл жару, и теперь воздух пьянил прохладой и сладостью, но Кристофер плевать хотел на очарование ночи. Он толкнул створку ворот, бросил Эбигейл: «За мной!» – и бегом устремился в особняк. Головокружение то накатывало, то отступало, что вселяло хоть какую-то надежду, и он спешил изо всех сил, бежал даже быстрее, чем к Эбигейл часом ранее.

Она держалась рядом, вместе с ним переступила порог дома и неожиданно поймала его за плечо, останавливая. Кристофер попытался сбросить ее руку, но тонкие пальцы оказались на удивление цепкими. Глаза светились в полумраке холла.

– Что-то не так! – пояснила Эбигейл. – Разве не чувствуешь?

Если он что и чувствовал, то головокружение, а еще – страстное желание убедиться, что с Маргарет все в порядке, потому что в прошлый раз после такого приступа погиб Джозеф.

Тем не менее Кристофер замер, прислушиваясь к своим чувствам. На первый взгляд все было как обычно. Ночью поместье дышало спокойствием и тишиной, но… не такой. Он словно оказался под колпаком, тени сгустились, выползли из углов, а в воздухе проступили мерцающие нити волшебства.

Как паутина.

В которую они с Эбигейл влетели, будто глупые мотыльки.

– Впервые такое вижу. – Она коснулась пальцем одной из нитей и хмыкнула. – Наверное, это дело рук кого-то из твоих домашних фей.

– Наверное?

– Те, что привязаны к домам Лордов Основателей, – жуткие затворники, – пожала плечами Эбигейл. – Редко кто из них является на Третью Дорогу и тем более – под Холм. Но и свободные феи или фэйри в такой дом без приглашения войти не могут.

– Ты же вошла.

– Ты позвал, – лукаво улыбнулась мисс Айвз, но тут же ее лоб прорезала морщинка озабоченности. – А что мы ищем?

– Мою младшую сестру, – ответил Кристофер и снова пошел вперед, теперь уже осторожнее.

Они миновали холл, лестницу, коридор – никто и ничто им не помешало. Вокруг все так же царила тишина и мерцало волшебство.

Дверь в комнату Маргарет оказалась приоткрыта, и, когда Кристофер вошел, ему показалось, что все в порядке. Тут даже не было нитей, и в лунном свете вместо них поблескивали пустые фарфоровые лица кукол. Вернулись звуки: тикали часы на каминной полке, пел под комодом сверчок; половица заскрипела, когда Эбигейл решила подойти к кровати, и зашелестел полог, когда она отвела его в сторону.

– Так-так-так…

На кровати рядом с Маргарет лежала Дали и гладила спящую девочку по волосам. Сестра была бледна до прозрачности.

– Дали? – растерялся Кристофер, но по тому, как мягко Эбигейл отступила от кровати, как напряглась ее спина, понял, что дело плохо. – Дали, отойди!

Сестра не дышала. Теперь он это понял.

– Да, господин, – легко согласилась крата и плавно поднялась.

Однако стоило Кристоферу шагнуть к кровати, она тотчас преградила ему путь.

– Нет. Я не позволю. Ты ничего уже не исправишь, господин мой.

– Не… что?

Головокружение прошло, от него осталась лишь легкая тень, и Кристофер понял, что значат слова краты. Осознание вышибло из него все силы, клинок глухо ударился об пол – звук смягчил ковер. Его маленькая вредная Маргарет умерла? Убита?! Нет! Не может быть! Кристофер снова попытался подойти к сестре, но Дали встала перед ним, не пуская.

– Я не позволю пройти, – повторила она.

– Тогда я прикажу тебе! – Голос сорвался. Кристофер впервые кричал на крату, впервые угрожал ей, и Дали опустила голову, но осталась непреклонна:

– Тогда прикажи. Но знай: все, что я делаю, я делаю для твоего благополучия! Для твоей безопасности, господин мой!

Она несла какую-то чушь. Это Маргарет-то угрожала его безопасности? Маленькая, дерзкая, расстроенная девочка? Его сестра?!

– Ради Спасителя, Дали! Отойди, прошу тебя! Послушай…

– Нет, это ты послушай! – Волосы Дали вспыхнули, она стиснула кулаки и прошипела: – Нельзя же быть слепым! Брат плел козни за твоей спиной! Ты запретил мне заходить в его спальню, но я видела его письма ей, – она ткнула пальцем в лежащую на кровати Маргарет, – и ее – ему! Он много лет рассказывал ей о том, как ты занял его место, что родители любят тебя больше, что никто им, кроме тебя, не нужен, что оба они – лишь неудачные попытки обрести большее влияние в Палате. О том, что благословение твоей крови – всего лишь пережиток прошлого! О том, что нет чести в том, чтобы быть потомком одного из рыцарей Короля! Потому что все это бред и сказки! Сказки, никому, кроме мечтательных глупцов вроде тебя, не нужные! И она верила ему, потому что такая же – обычная! Лишенная волшебства и гордости своей кровью! Я закрывала на это глаза так долго! Но когда Джозеф решил избавиться от тебя, я не выдержала! Мой долг, – слово это камнем упало между Кристофером и Дали, – защищать тебя! Только тебя и волшебство в тебе! А потом Маргарет решила закончить дело обожаемого братца – вообразила, что сможет отомстить. Не сможет! Ты не спасешь ее, даже если я отойду!

Эбигейл все это время молча наблюдала за происходящим, скользя равнодушным взглядом по обстановке комнаты и по ее бездыханной хозяйке. А Кристофер, оглушенный, раздавленный словами краты, видел только ее и Маргарет, поэтому, когда звонкий, как горный ручей, голос Эбигейл разорвал тишину, он вздрогнул.

– Но я могу.

– Что?

– Я могу спасти твою сестру, Крис.

– Нет! – Никогда прежде Кристофер не видел, как Дали превращается в пламя целиком.

Она стала огненным вихрем, в котором лишь угадывалась женская фигура. Поток жаркого воздуха толкнул его в грудь так сильно, что он не удержался на ногах и больно приложился копчиком об пол.

– Ты не посмеешь! – проревело пламя, но Эбигейл это не впечатлило.

На ее губах заиграла насмешливая улыбка, она посмотрела на Кристофера.

– Хочешь ли ты, чтобы я спасла Маргарет Мэллоун? – спросила Эбигейл.

Кристофер кинул отчаянный взгляд на сестру. Прозрачно-восковую, умирающую. Они ведь так и не помирились, он не утешил ее, не объяснил ей…

– Да.

– А что я получу взамен?

Этот вопрос, столь холодный и неуместный, не мог не вызвать подозрений, но Кристофер отмел их вмиг.

– Все, что пожелаешь.

– Я запомнила твои слова, Кристофер Мэллоун.

Эбигейл превратилась в размытое пятно, бросившись в атаку на Дали. Кристофер и подумать не мог, что она на такое способна! Спальня озарилась чередой всполохов всех оттенков, они расцветали и гасли, взрывались россыпями искр, столь яркими, что пришлось зажмуриться, иначе ослепительная мощь волшебства выжгла бы зрение. Когда это прекратилось, Кристофер осторожно открыл глаза и увидел, что крата и фэйри замерли друг против друга, пытаясь отдышаться. Платье Дали и блуза Эбигейл превратились в лохмотья – у одной разрезанные, у другой обугленные, но ни одно из волшебных созданий сдаваться не желало. Они снова бросились в бой, крата – на фэйри, а та – к Кристоферу, как подумал тот сначала, но оказалось, что к мечу.

Эбигейл подхватила клинок, пружинисто развернулась, взмахнула рукой – и Дали остановилась. Вскинула ладони к горлу, пытаясь зажать его, но между пальцев побежали рыжие, пламенные струйки крови; клинок самым кончиком прочертил смертельно-изящный порез. Крата ничком рухнула под ноги победительнице, а та, не глядя, перешагнула тело, окутавшееся пламенем, подошла к Маргарет, подхватила ее на руки и исчезла.

Кристофер остался в комнате один, бездумно глядя на пятно копоти, что осталось от Дали. Той, что была рядом с рождения. Той, что знакомила его с домашними феями. Той, что всегда защищала его. Защищала так хорошо, что убила его брата и попыталась убить сестру. Которые, оказывается, собирались убить его самого.

Феи, как и фэйри, не могут лгать. Дали либо говорила правду, либо верила в нее, но Кристофер поверить не мог: ладно Джозеф, но Маргарет? Малышка Маргарет?..

* * *

Луна давно закатилась. Над Мэллоун-холлом занималась заря нового дня. Совсем скоро солнце поднимется так высоко, что заглянет в окна спальни, где на кровати, аккуратно укрытая одеялом, спит Маргарет. Живая. Невредимая. Дышащая ровно и спокойно. Эбигейл сказала, что напоила ее из Родника Исцеления, и почему-то поморщилась при этом, но Кристофер не придал этому значения. Он прикрыл дверь и задумчиво посмотрел на ладонь, вспоминая.

– Ну что ж, пожмем друг другу руки на прощание? – Эбигейл протянула ему ладошку.

Он взялся за нее, аккуратно сжимая хрупкие холодные пальчики. Фэйри улыбнулась, и тотчас словно раскаленные добела иглы пронзили кисть Кристофера. Он дернулся, но Эбигейл держала крепко.

– Что ты… – Хриплый от напряжения голос едва не сорвался, изо всех сил Кристофер сдерживался, чтобы не закричать.

– Цветок на память. – Фэйри прекратила пытку и неожиданно ласковым прикосновением смахнула пот с его лба. – Чтобы ты не забыл о своем обещании.

На ладони черными нитями проступал цветок наперстянки. Пока он был нечетким, бутоны – плотно сомкнутыми, но в том, что это именно наперстянка, сомневаться не приходилось.

В следующий миг она исчезла – просто пропала, оставив в коридоре аромат ванили и десятки вопросов без ответов. Кто она? Зачем приходила? К нему или их встреча случайность? Зачем стребовала с него обещание? Зачем наградила наперстянкой, что значит этот цветок?..

* * *

– Вы уверены?

От тона, каким был задан вопрос, главу Специального Отдела Полиции Ее Королевского Величества прошиб холодный пот. Этот тон не сулил ничего хорошего.

А как соблазнительно выглядела сделка в самом начале! Просто отправить инспектора в поместье для проверки загадочной смерти. Просто получить вполне определенный отчет. Просто посоветовать Кристоферу Мэллоуну, обвиняемому в смерти брата, адвоката. Совершенно определенного адвоката. Но инспектор принес совсем другую информацию, да еще провел через канцелярию – теперь проще убить глупца, чем подменить бумаги!

– Абсолютно, – потея, признался глава отдела и приготовился к худшему, но вместо этого его собеседник хмыкнул.

– Но письма-то он нашел? Привез?

– Да. – Облегчение в голосе скрыть не удалось, да и зачем?

Достав из потайного ящика стола перевязанные тонкой бечевой письма, он выложил их на стол. На самом верхнем значилось: «От мистера А. сэру Джозефу Мэллоуну».

– Надеюсь, вам и вашему бесполезному инспектору хватило ума не читать их? – поинтересовался собеседник, не иначе как проследив за взглядом главы отдела.

– Конечно.

И снова хмыканье. Наконец, пересчитав конверты, посетитель поднялся.

– До встречи, сэр Тоумни, – улыбнулся он.

– До встречи, – вымученно улыбнулся глава отдела, про себя молясь, чтобы этого златокудрого красавца с янтарными глазами где-нибудь по пути домой сбила карета.

Часть 2. О том, как важно читать письма [из дневника Кристофера Мэллоуна]

Запись 1

Чем пахнет август?.. Спелыми яблоками, медом, подсушенным сеном, свежим розовым утром? Быть может. Но для меня август пропах пылью, старыми книгами, чернилами и бумагой.

Все, что меня окружало до отъезда в университет Нолидж, – тишина библиотеки и сотни книг по магическому искусству, но ответа на свой вопрос я в них не нашел. Цветок наперстянки жег ладонь, а я не знал, как от него избавиться. Я засиживался за ветхими томами до ночи, узнавал новое о своей природе, своих возможностях, о фэйри, но не о том, как разрывать с ними договоры. К концу лета я отчаялся найти ответ в домашней библиотеке и поэтому с нетерпением ждал возвращения в университет. Собрание книг старейшей альма-матер страны во много раз превосходило то, что успела собрать наша семья.

В наше время фэйри и эльфы считались вымыслом, красивой легендой, которую сочинили аристократы из Палаты Лордов, чтобы лишний раз подчеркнуть свой особый статус. Даже мой собственный брат придерживался этих взглядов! Но я жалел, что прошлое ушло… Если бы не случился раскол, столь многое стало бы иным! Июльские события вернули мне надежду, но поступок фэйри пошатнул ее… Знал бы я, чем обернется наше знакомство и ее исчезновение! Какую боль это принесет – и мне, и ей, и другим людям! Если бы я знал…

Провожали меня мать и отец. Он – как всегда собранный и спокойный, она – кроткая. Сестры не было. Маргарет даже к завтраку не вышла, продолжая меня избегать. Она не знала, что я спас ей жизнь. Ей было плевать, что я защитил целый город. Так и сказала: «Мне плевать!» – и захлопнула дверь. Что ж… этого следовало ожидать. За последний год ее отношения с Джозефом стали только теснее, а я… я получал письмо в месяц, в то время как брат – четыре. По одному в неделю.

– Обещай приехать на День Явления! – Мать порывисто обняла меня.

Отец поджал губы, но ничего не сказал.

– Посмотрим, – уклонился я от ответа. – Не хотелось бы опоздать на поезд и ночевать на постоялом дворе среди клопов и тараканов.

Мать разомкнула объятия и даже отступила на шаг, а я неожиданно почувствовал легкий укол вины. Все-таки она потеряла Джозефа, разве не стоило мне быть добрее?

Как только карета отъехала от особняка, я стянул надоевшие перчатки и в который раз принялся рассматривать наперстянку на ладони. Она была живой: ночью бутоны смыкались, утром – распускались. Иногда листочки, прорисованные до малейшей прожилки, трепетали на невидимом ветру. А еще она начинала увядать. Едва я это заметил, как в душе всколыхнулась безумная надежда: вдруг цветок исчезнет? Но это было бы слишком просто, верно?..

Я горько усмехнулся. От фэйри не пришло ни единой весточки, но в ушах моих, едва я о ней думал, вновь звучал голос Мэри Айвз. Я пришел к ней утром того дня, как Эбигейл исчезла; думал, может, она вернулась к Робинсонам, но ее там не оказалось, а Мэри произнесла слова жестокие, особенно из уст сестры: «На вашем месте, милорд, я бы молилась, чтобы она исчезла из вашей жизни навсегда». Почему она так считала? Я не знал, – может, кто-то пострадал от общения с фэйри? Но именно эти слова привели меня к пониманию того, что Эбигейл вернется. А до этого момента мне нужно как можно больше узнать о том, кто она и как от нее избавиться. Что бы ни привело ее в мой дом, вряд ли это сулило мне добро. Иначе зачем Эбигейл поймала меня в ловушку сделки? Почему просто не рассказала, что ей нужно? Мэри Айвз здесь не помощница. Она ничего не пожелала мне сообщить, упомянув только, что иногда ее сестра действительно пропадает, а потом является, как ни в чем не бывало.

Я достал из саквояжа дневник, чтобы перечитать записи, сделанные в библиотеке. Дневники я вел сколько себя помнил, и это часто помогало мне находить верный выход из ситуации, подмечать, казалось, незначительные детали. Уверен: переплет, в который я угодил, спасая сестру, не исключение. Выход должен быть!

* * *

До начала семестра оставалась неделя. Среди выпускников я прибыл первым и наслаждался одиночеством: гулял в парке, обедал в тихой столовой, иногда выезжал в город. Я злился: доступные студентам разделы библиотеки я уже изучил – пусто. Более того, в них не оказалось ни одной магической книги! Ни теории, ни практики…

Странно. Два года назад я писал эссе о войнах прошлого, и в стопке книг, принесенных мне библиотекарем, были, например, «Магические способы разведки, применяемые нашими пращурами в мирное и военное время».

Потратив на поиски три дня, я пришел к выводу, что нужные мне трактаты куда-то перенесли. Может, в Закрытый Отдел? Допускали туда лишь преподавателей и ученых, которые приезжали в университет для исследований, имея при себе специальное разрешение. Здесь мне не могли помочь ни титул, ни связи, ни золото, но сдаваться я, конечно, не собирался. В моих жилах текла кровь эльфов, во мне жило волшебство, и я собирался призвать на помощь всю доступную и недоступную мне магию, чтобы избавиться от метки Эбигейл Айвз!

Эта секция библиотеки находилась в небольшом здании, соединенном с основным корпусом книгохранилища крытой галереей. Окна ее и справа, и слева выходили на заросли шиповника; они опоясывали галерею и Закрытый Отдел, подходя к самым стенам. Я обошел их все, ища просвет в переплетении колючих ветвей. Солнце садилось, холодало, а ягоды шиповника вспыхивали каплями пламени, приковывая взгляд.

Идея пробраться внутрь через окно, а оттуда к сокровищнице знаний потерпела крах и одновременно натолкнула меня на мысль: шиповник не зря так плотно прилегает к зданию… Он его защищает. А значит, стоило присмотреться к нему повнимательнее, отложив попытку заполучить книги до тех пор, пока в Нолидж не прибудут другие студенты. Сейчас, даже если затея увенчается успехом, вычислить меня будет проще простого.

Оставшийся день до начала семестра я гулял вокруг библиотеки, наблюдая за кустами шиповника. Сорвал ягод, листьев и отломил шип, чтобы проверить их на магию с помощью одного интересного зелья, рецепт которого я нашел в семейной библиотеке. Готовится отвар просто: ключевая вода, толченая пижма и листья дуба смешиваются в пропорции три к одному и к полутора; над этой нехитрой смесью читается певучий заговор, а потом в нее опускают серебряное кольцо. Я приготовил три небольшие порции – по одной на каждый элемент шиповника, но результата это не принесло. И листья, и ягоды, и шип остались неизменными после того, как я окропил их. Магии в них не было. Это сбивало с толку, но упрощало задачу: я просто прикажу зарослям расступиться, чтобы попасть в галерею, а потом пройду внутрь.

Минимум волшебства – максимум пользы.

* * *

Начало семестра всегда было шумным: грохот экипажей, ржание лошадей, громкие разговоры и смех, топот сотен ног, хлопанье дверей. Университет Нолиджа принимал всех, кто мог сюда поступить: и представителей старых семей, таких, как моя; и тех, кто принадлежал к новому дворянству, лишенному волшебства, но обладавшему богатством; и даже тех, кто располагал только упорством и жаждой знаний. Я лишь удивлялся тому, сколь многообразно наше общество – и студенческое, и страны.

В комнате со мной проживал Марк Стэншир, с которым в прошлом году мы немало повеселились. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что двух таких повес во всем университете не найти! Шумные, наглые, даже жестокие. Может, отец знал об этом, поэтому не подпускал меня к делам? Просто закрывал на все глаза, пока оценки оставались блестящими, а серьезных жалоб не поступало? Себе я говорил, что кровь волшебных созданий толкает на жестокие шутки, но, может, я просто искал приключений?

В памяти вспыхнули яркие глаза и изогнутые в насмешливой полуулыбке губы фэйри. Она знала. Чувствовала. Видела во мне все, что было скрыто от родных, от друзей, от меня самого.

«Минувшее лето изменило меня», – неожиданно подумал я, глядя на залитый утренним солнцем двор. Но хотел ли я этих изменений?

– Что невесел, что голову повесил? – Громкий голос Марка ударил по ушам после стольких дней библиотечной тишины.

Дверь за его спиной грохнула, заставив меня поморщиться, а Стэншир, размашисто шагая, подошел ко мне и хлопнул по плечу, протянув руку. Я крепко пожал ее, широко улыбнулся. И быстро надел перчатку, пока Марк не заметил метку на моей ладони.

Занятия начинались после того, как утвердят расписание, поэтому первый день семестра всегда оказывался последним перед учебой. За несколько лет обучения в университете у нас уже сложилась традиция – тратить его на поход в город.

Нолиджтаун встретил нас пустотой и тишиной, по-летнему сонной. В пабах за кружкой пива сидели только местные, но пройдет всего неделя, и в выходные здесь зазвенит смех проституток, начнутся споры и драки, рекой польются дешевое вино и джин. Студенты перевернут с ног на голову мирок горожан.

Шагая к любимому пабу, я невольно удивлялся тому, как по-скотски могут вести себя холеные юные джентльмены вдали от властных отцов и матерей. «Но чем же от них отличаюсь я?» – мысль заставила сбиться с шага, зазвучав эхом голоса Айвз. Я настолько лицемерен, чтобы считать себя лучше других? Определенно. Но хочу ли я продолжать? Бедокурить, пить, драться, но ставить себя на пьедестал непорочности…

Марк толкнул дверь паба, и я окунулся в его пропахшее дымом и джином нутро, прежде чем нашел ответ.

* * *

– Вставай, герой!

Удивительная особенность Стэншира – абсолютное отсутствие похмелья. Наследие крови фэйри или стойкость организма – не важно, по утрам я ему завидовал.

В голове будто чугунный шар перекатывался, во рту стоял мерзкий привкус кислого эля. Я медленно и осторожно приподнялся, к горлу сразу подкатила тошнота.

Рядом что-то зашевелилось, и я скосил взгляд. Под боком лежала девушка, ее русые волосы разметались по подушке, из выреза сорочки выглядывала грудь.

– Не шуми… – хрипло произнес я и выбрался из кровати.

Марк ухмыльнулся, пропуская меня к умывальнику. Он уже успел привести себя в порядок: чистый, с уложенными маслом волосами и ярким воротничком, являл собой образец приличного джентльмена.

Я взглянул на себя в темное зеркало.

Щетина.

Растрепанные волосы.

Отпечаток ткани на щеке.

Мятая рубаха.

Перчатки на руках…

– Кстати. – Сокурсник оперся плечом о стену и указал подбородком на скрытые тканью кисти. – Что это? Ты, даже когда с девкой тешился, их не снял.

«Ну хоть так», – мрачно подумал я, игнорируя вопросительный взгляд Марка. Пока он рядом, я не мог умыться! Стэншир тоже это понимал и продолжал действовать мне на нервы, подпирая стену. Так мы и стояли: я – разглядывая свое помятое отражение, он – меня.

– Опоздаем.

– Выйди.

Дверь тихо отворилась и хлопнула громче нужного. Я остался один, девчонка не в счет – после такого количества выпитого она не вспомнит моего лица, даже если проснется прямо сейчас. Я стянул перчатки одну за другой. На ладони покачивала черными листиками наперстянка.

– Я найду способ от тебя избавиться. Обещаю, – одними губами произнес я, но мне никто не ответил.

Спустя полчаса мы с Марком шли в кампус. Залитый солнечным светом город пробуждался: то и дело приходилось здороваться, отвечая вежливыми кивками на приветствия знакомых и не очень людей. Стэншир весело рассказывал о заварушке в пабе, свидетелями, а потом и участниками которой нам довелось стать. О том, как мы нашли нашу ночную прелестницу и сразу же пошли в номер. О том, что первое вино, которое нам принесли, было отвратительной кислятиной и я спустил с лестницы слугу, его подавшего. Картины драки, ночной пирушки и утех проносились передо мной одна за другой, не задерживаясь. Стоило мне подумать о метке фэйри, как оставившее ее создание целиком захватило мой разум.

Раньше я не совсем понимал, что именно нужно искать в книгах, и обращал внимание на любые упоминания фэйри. Теперь у меня вырисовывался план: узнать все о сделках и найти лазейку в договоре. Если не получится – вызвать златовласую обманщицу и заставить дать мне свободу. Не согласится по-хорошему – убью. Как гуля.

От подобных мыслей по спине побежали мурашки, но свет солнца лился на крыши и мостовые, золотыми нитями тянулся меж кружев все еще зеленой листвы, играл радужными бликами на каплях росы и прогонял дрожь. Я улыбнулся и, хлопнув по плечу Марка, начал насвистывать разудалый мотивчик, друг подхватил.