Текст книги "Айвз и Мэллоун"

– Боже, – выдохнул я и опрометью вылетел из подвала, не в силах больше выносить вид разлагающихся в темном подвале тел, вони мертвечины, а главное – лица любимой с черным провалом безгубого рта.

На улице было темно, никто не видел, как меня рвет. Фэйри нашла меня у ступеней доходного дома, уже когда я дрожащими руками вытирал лицо.

– Это не Клара. – Меня колотило. – Не может быть она! Сколько времени мы провели в мире эльфов? Сколько я там бродил?!

– Не больше нескольких часов. – Необычные глаза Айвз немного светились в темноте. – Сейчас первое ноября. Около пяти часов утра.

– Не может быть! Не может быть! Не может быть! – повторял я как заклинание.

Но память безжалостно подкидывала воспоминания. И о запахе в доме, на который жаловалась миссис Бэгшот, и о сплетнях про сумасшедшую беднячку, чья единственная дочь пропала в самом начале сентября. Своим бесчестным ремеслом девка кормила мать и отца-пьяницу. Полоумная женщина ходила в полицию, раз за разом обвиняя в исчезновении студентов, но ее никто не слушал: кто она и кто мы, дети богатейших семей.

– Прости, Крис. – Фэйри, привстав на цыпочки, вдруг погладила меня по слипшимся от пота, крови и грязи волосам, а потом аккуратно вытерла мне подбородок платочком. – Но ты никогда не знал Клару Мист. Ею притворялась Кларисса Айдел.

– Откуда ты знаешь?! – Я оттолкнул ее руку.

– Если бы не знала, то не спасла бы тебя, не успела бы вовремя.

Я сел прямо на землю, обхватив голову руками. Мир рухнул… Его осколки летели в пропасть мифов и легенд, полную волшебства и обмана.

– Послушай меня внимательно, Кристофер Мэллоун. – Фэйри присела рядом и взяла мое лицо в ладони, заставляя смотреть на себя. – Ты не мальчишка, чтобы лить слезы. Ты найдешь силы жить с тем, что из-за твоего упрямства и нежелания видеть дальше своего носа погибли девушки. Из-за твоей невоздержанности. – Она помолчала. – Но пообещай никому не рассказывать, что пришел в замок эльфа другой дорогой.

– Обещаю, – безжизненно произнес я.

– Обещай, что до Майского бала не покинешь Нолидж, – продолжала она, – его стены защитят тебя. Они пропитаны древней магией и хранят секреты очень хорошо.

– Обещаю, – повторил я.

– Я все расскажу тебе, когда придет срок. Читай мои письма. А теперь иди.

Она подняла меня.

– Пешком?

– Третья Дорога не выводит таких, как я, в стены университета. Придется пешком.

Я медленно побрел обратно, не чувствуя ни холода, ни пронизывающего ветра, ни ледяных камней мостовой. Я был опустошен и раздавлен.

Цветок наперстянки грел ладонь.

* * *

Мне рассказали, что меня, грязного и оборванного, нашли у ворот университета в десять часов утра, когда сторож делал обход. Я потерял сознание, не дойдя до тепла совсем немного. Очнулся от лихорадки спустя две недели в больничном крыле.

Марк пропал: вышел из ворот Нолиджа, и больше его никто не видел… Это я узнал от мальца, которому задолжал шиллинг.

Газеты смаковали подробности убийства двух девушек, чьи тела нашли в подвале. Мисси Бэгшот давала показания: «Я месяц жаловалась домоправителю на ужасный запах из подвала! А он меня игнорировал возмутительнейшим образом!» Но никто не говорил, что Клара Мист не пропадала. Что, несмотря на состояние ее тела, она расхаживала, живая и румяная, по городку полтора месяца со дня смерти.

А в конце ноября газеты всколыхнула еще одна новость: дочь влиятельнейшего семейства Айделов после долгой болезни скончалась. Клариссе было всего двадцать лет. Она занемогла в начале сентября, едва ее брат уехал в Нолиджтаун, и больше из своих покоев не выходила.

Моя лихорадка прошла, но выписывать меня не торопились. Слабость и апатия не покидали меня, я читал письма Эбигейл и понимал, сколько натворил бед. Она спасла меня дважды: когда отправилась в эльфийский замок и когда скрыла, что я пришел иной дорогой. Оказывается, Тайная Служба Ее Величества давно наблюдала за Клариссой – им очень не нравилось, что леди Айдел применила свои уникальные магические таланты. Это запрещал Билль о Талантах, подписанный Церковью и Лордами Основателями сотни лет назад. А рядом с Клариссой был я. Сын графа Мэллоуна, наследник волшебного рода, который не знал о Билле, не знал об ограничениях талантов. Сколь многого я не знал!

Кларисса могла превращаться в людей, которых убивала. Ее не остановили сразу только потому, что не понимали, при чем тут я. А когда поняли, было поздно – я ушел в Земли Эльфов. Все решили, что по Старым Дорогам. Зеркала, что пускали к ним, все еще существовали, ведь их не так-то просто уничтожить. И это тоже рассказала мне Эбигейл…

Она заключила сделку с Тайной Службой: меня оставляют в живых, если она сможет разбить Зеркало. Люди пытались долгие годы, но отчаялись: сделать это можно только с той стороны, на которую Зеркало выводит. Но пройти через него могли только те, в ком сильно было волшебство, среди смертных такие не рождались очень давно. Феи и фэйри смертным помогать не желали, они шли своей дорогой, что все сильнее расходилась с дорогой людей…

А Эбигейл помочь согласилась. Ради меня.

Но Кларисса их перехитрила. Она отправила меня к эльфам совсем другой дорогой… Единственную опасность Тайная Служба видела в Зеркалах, и Эбигейл просила меня молчать о том, что есть еще тропы.

Все это она поведала мне в письмах, которые я теперь не только читал, но и перечитывал. Я старался не думать о Кларе… Клариссе. О том, что она использовала меня, послала на смерть, чтобы… чтобы что? Я чувствовал себя разменной монетой, но даже не предполагал, на что меня разменяли, зачем я пришел к эльфу…

* * *

Тропа вывела его во тьму. Она окружила эльфа со всех сторон, попыталась раздавить и задушить. Она смердела смертью, мучительной и жестокой. Неотвратимой человеческой смертью. Эльф кашлянул и провел перед собой рукой, по линии движения пальцев загорались огоньки, которые потом, повинуясь легкому жесту, взмыли вверх, освещая пещеру.

– Хм! Недурно! – Голос в мертвой тишине прозвучал неестественно звонко и неуместно, но эльфу не было до этого ровным счетом никакого дела.

Он с брезгливым любопытством разглядывал окружавшие его кости. Скелеты занимали все пространство, до которого дотянулся свет огней. Взрослые и дети, в мужском платье и в женском, в драгоценностях и без, одни скалились желтыми зубами, на других не до конца истлела кожа.

Эльф прошелся по пещере, разглядывая останки людей, и наконец нашел, что искал: аккуратное зеркальце с черепаховой ручкой. Именно оно стало маяком, когда он потерял след мальчишки на Болотах Забвения.

Эльф придирчиво рассмотрел свое отражение, поправил выбившийся из прически локон, вернув ей безупречность. Надо же! Осколок одного из Старых Зеркал превратили в такую безделушку – ну до чего глупы смертные! Эльф провел пальцем по зеркальной глади, и она отозвалась бледно-зеленым свечением. Маленький подарок мальчишке, чтобы не шастал, где ему вздумается. Во всяком случае, до поры до времени.

Задерживаться в пещере больше не имело смысла – мир людей, так долго остававшийся недосягаемым, был в его власти! Почти…

* * *

Мэллоуншир напоминал городок с открыток: засыпанный снегом, в праздничных огнях, на дверях домов – венки из омелы, остролиста, еловых лап. Город пах пряниками, вином со специями, рождественским пудингом.

Сочельник выдался сказочный! Омрачало его только то, что рядом не было Джозефа… Но не было и Кристофера! Он написал, что перенесенная болезнь все еще дает о себе знать и делает поездку домой невозможной.

Маргарет не стала ему отвечать. Его навязчивая любовь, его вечные письма – все они были насквозь фальшивыми. Джозеф сказал ей как-то, что Кристофер любит не Маргарет, а Мэрвинн. Сначала она не поверила, а потом поняла – это правда. Ведь Кристофер так восхищался сказками о сестре Синеокого, повторял: «Ты вырастешь такой же храброй благородной леди!» Насмехался! Вместо того чтобы помогать ей преодолеть страх, как Джозеф, он бежал ее утешать и защищать. Как можно стать столь необычной, если к тебе относятся как ко всем другим – слабым, глупым, недалеким? Кристофер не понимал ее, разговаривал с невидимым, не хотел приказывать феям показаться и ей, потому что «они имеют право выбирать». В конце концов он выбрал их, а Маргарет – Джозефа. С ним у нее было куда больше общего!

Поэтому, когда дворецкий доложил о том, что на ужин пожаловал некий очень важный гость, Маргарет испугалась – вдруг Кристофер все же решил заявиться домой? А еще – вдруг кто-то из его волшебных слуг расскажет ему о том, что она сожгла письмо, пришедшее ему в конце сентября?

Но гостем оказался красивый мужчина с безупречными манерами и удивительными серебристыми волосами. Он был внимателен и ласков с ней, покорил изящными комплиментами мать и заслужил уважение отца своими зрелыми суждениями и остроумием.

Сочельник проходил чудесно, и никто из отвратительных фей братца не мог его испортить! Еще с лета они совсем перестали докучать – никто не шуршал и не скребся, не пролетали яркие огоньки по коридорам, и Маргарет наконец-то чувствовала себя в безопасности.

Часть 3. О пользе отдыха у моря

Глава 1

Дормез мягко покачивался, влекомый шестеркой гнедых. В открытое оконце лился солнечный свет. Налетающий ветерок шуршал страницами книги на коленях молодого человека.

Бетани Кеннет украдкой наблюдала за ним, опуская ресницы каждый раз, когда он поднимал голову. За недолгую поездку она изучила каждую его черточку: синие глаза, на которые падала непослушная длинная челка, высокие скулы, удивительно бледные на фоне румяных щек ее брата, трещинки на губах. Когда он улыбался, становилось заметно, что одна часть рта тоньше и менее подвижна – последствия перенесенной в прошлом году болезни. Он не снимал перчатки. Задумавшись, часто потирал правую ладонь.

Шестилетний улыбчивый мальчуган превратился в холодного, отрешенного мужчину. Четырнадцать лет назад они прятались вместе в увитой розами беседке и играли в рыцарей и волшебников. А теперь она едва дышала в присутствии Кристофера Мэллоуна.

Рядом с ним дремал, откинув голову, ее брат – Джон Джошуа Кеннет. Когда карета подскакивала, он потешно всхрапывал, и в один из таких моментов глаза Бетани и Кристофера встретились. Тогда она и заметила легкую улыбку на его губах. Первую и последнюю за все путешествие.

Серьезность занятого книгами Кристофера, его отчужденность не давали Бетани покоя. Так хотелось поговорить с ним! Так хотелось рассказать о том, как она училась все эти годы, как думала о нем, отправляя на День Явления открытки, как вспоминала их веселые забавы! Как обрадовалась, узнав, что родители пригласили его погостить в Линкост-хаус! И как ликовала, когда он согласился.

Бетани представляла себе встречу с Кристофером во всех подробностях. Вот их карета подъезжает к самому крыльцу Нолиджа, где уже ждет он. Вот солнце в зените заливает праздничным светом розовые кусты вокруг. Вот она изящно сходит со ступенек, чтобы приветствовать его вместе с братом, и лицо Кристофера освещает радостная улыбка…

Но в день, когда они прибыли в Нолиджтаун, небо затянуло серой пеленой облаков. Кристофер действительно стоял на крыльце – с прямой спиной, напряженными плечами и в траурном костюме. Дорогу развезло ночным дождем, из-за чего карету забрызгало грязью, и Джон не позволил ей выйти, беспокоясь о чистоте платья. А когда Бетани поймала взгляд друга детства, то вместо радости увидела равнодушие.

С того момента они перебросились лишь парой вежливых, ничего не значащих фраз. Брат тоже не смог разговорить Кристофера: тот отвечал односложно, хотя и неизменно вежливо. Искренний мальчик из детских воспоминаний ушел, сменившись красивым холодным мужчиной. Боль сдавила сердце Бетани острыми когтями.

Но это ничего! Конечно, он будет замкнутым! Он столько пережил! Смерть брата, болезнь, а потом смерть родителей и сестры! Когда отец Бетани вслух зачитал газетную заметку о том, что граф, графиня, их дочь и все слуги, – кроме кухарки и помощника конюха, по счастливой случайности гостивших у родни, – умерли от гнилой чахотки, она выронила вилку. Та звякнула о край тарелки и упала на пол, но родители даже не стали делать замечание – они понимали шок Бетани, они и сами были поражены. Подумать только, гнилая чахотка! Безобразная жестокая болезнь, вызывающая горячку, кровохарканье, гнойные волдыри на теле! От нее не было лекарства, и люди угасали за несколько дней… Говорят, раньше, несколько столетий назад, она встречалась куда чаще, но редко убивала семьями. Постепенно болезнь сошла на нет, и вот – неожиданная вспышка!

«Кристоферу просто нужно время!» – успокаивала себя Бетани, в очередной раз украдкой разглядывая друга, о котором думала каждый день на протяжении шести лет.

С того вечера, как подслушала разговор родителей…

* * *

Эбигейл Айвз бесшумно появилась прямо посреди комнаты и огляделась, иронично приподняв бровь. Обстановка оказалась типично девичьей: мягкие цвета, камин закрыт экраном, расписанным явно руками хозяйки. Пахло чем-то невинно-сладким, и каждая деталь кричала о том, что юная леди станет идеальным «домашним ангелом». Наверное, Мэри бы нашла общий язык с этой Бетани Кеннет! Обсуждали бы скукотищу вроде вышивки, моды или нового сборника сезонных рецептов миссис Бинтон. У самой Эбигейл подобное вызывало изжогу, она с детства интересовалась окружающим миром и его устройством больше, чем домашними делами, за что расплачивалась часами нудных нотаций матери и сестры. Впрочем, все это в прошлом, а сейчас ей нужно проверить, нет ли в доме опасности для Кристофера, а потом зачаровать хозяев.

По губам Эбигейл скользнула улыбка. Она предвкушала, как интересно будет играть с Кеннетами и… Кристофером. Он совсем закрылся после внезапной смерти семьи прямо в День Явления, отказывался покидать стены Нолиджа, сидел над книгами, цепляясь за них как за спасительную соломинку. И кажется, боялся.

Это в планы Эбигейл не входило, ей он нужен был с ясной головой и бесстрашным сердцем.

* * *

Джон выглянул в окно и удивленно поднял брови:

– Странно, мне казалось, что мы должны проехать дальше. – Он покачал головой, но добавить ничего не успел: кучер открыл дверцу.

– Простите, милорд, сэр, леди, – виновато произнес слуга, ссутулив плечи, – но у крыльца уже стоит другая карета! Сейчас она отъедет, и я подвезу вас!

– Другая карета? – поразилась Бетани.

– Я должен ждать у порога собственного дома? – возмутился Джон Джошуа.

– Вы пригласили кого-то еще? – уточнил Кристофер.

Голос его напряженно дрогнул, что не укрылось от Бетани. Она покачала головой, накрыв ладошкой пальцы Кристофера и отчаянно надеясь, что этот интимный жест ускользнет от внимания брата. Кристофер аккуратно высвободил руку, даже не повернув головы. Щеки Бетани вспыхнули от стыда и возмущения, и она поспешно отвернулась, закусив губу.

«Я же просто хотела его подбодрить! Почему же он так холоден?»

Карета дернулась и покатилась, чтобы через минуту остановиться снова.

– Мы дома! – торжественно провозгласил Джон, сам распахнул дверцу и соскочил на землю.

На крыльце их уже ждали: родители, слуга и незнакомая девушка. Бетани выбралась из кареты следом за братом. В ту же минуту она вдруг увидела, как разгладилось напряженное лицо Кристофера, как тревога в глазах сменилась радостью, когда незнакомка присела в вежливом книксене, приветствуя их. Он был рад этой девушке. Он был рад ее появлению так, как должен был радоваться встрече с Бетани!

Она снова посмотрела на нежданную гостью: удивительные золотистые волосы, уложенные в высокую прическу, спадали на спину завитыми локонами; лоб с изящной небрежностью скрывала шляпка-ток, украшенная страусиными перьями в цвет платья.

«Файрбрик! Какой богатый бордовый оттенок! – ахнула про себя Бетани. – Самый модный цвет сезона!»

– Добро пожаловать в Линкост-хаус! – Отец протянул руку Кристоферу, улыбнувшись. Мать благосклонно кивнула и присела в реверансе:

– Милорд, благодарим, что согласились посетить наш дом.

– Прошу вас, не стоит. – Кристофер пожал руку ему и кивнул ей. – Это я должен благодарить вас за гостеприимство. Я…

– Мама, отец! Прошу вас, представьте нам очаровательную незнакомку! – не выдержал Джон. Еще при первом взгляде на гостью у него явно перехватило дыхание.

От его бесцеремонности родители тут же осуждающе нахмурились, а вот девушка, похоже, была рада такому повороту. Она подняла голову, и на ее нежно-земляничных губах заиграла улыбка.

– Что за манеры, Джон Джошуа Кеннет! – строго произнес отец, но брат не сводил взгляда с гостьи. Ничего не оставалось, кроме как смириться с нарушением этикета. – Эту леди зовут Эбигейл Айвз. Она наша гостья из Кентинленда! Мой хороший знакомый порекомендовал мисс Айвз остановиться у нас, а нам ее – как чудесную и необременительную постоялицу. Мистер Кристофер Мэллоун, граф Мэллоун.

Представленный склонил голову.

– Мой сын – Джон Джошуа Кеннет.

– Рад знакомству, мисс!

– Моя дочь – Бетани Кеннет.

Айвз повернулась к Бетани, и сердце той замерло. У незваной гостьи оказались жуткие глаза: узкий зрачок прорезал синюю радужку, словно змеиный. Но никого это не смущало! Никто не замечал, что бок о бок с людьми стоит не человек, а чудовище!

Мисс Айвз все усмехалась, выжидающе смотря на Бетани. Та оторопела, повернулась к матери, потом к отцу, но на их лицах читалось лишь вежливое недоумение из-за отсутствия манер и у этой хрупкой веточки семейного древа. Бетани обернулась на брата. Тот тоже не замечал ничего странного. Пауза затягивалась.

– Я… – голос не слушался, – тоже очень рада… знакомству с вами…

– Ну что ж, прошу всех проследовать за нами! Ужин будет подан в столовой через полтора часа. А сейчас Ленни, – мистер Кеннет сделал паузу, чтобы слуга поклонился сначала Кристоферу, а потом мисс Айвз, – проводит вас к вашим комнатам.

Дверь со стуком захлопнулась за спиной Бетани, запирая ее в одном доме с чудовищем, которое, кроме нее, никто не разглядел.

Даже Кристофер.

Глава 2

Едва слуга покинул его, Кристофер потянулся, снял надоевшие перчатки и швырнул их на комод. Туда же отправились сюртук, жилет, галстук. Он подошел к зеркалу, которое чуть запотело из-за стоящего рядом тазика с горячей водой. Цокнул языком и слегка шевельнул кистью, на которой уже набирала цвет наперстянка. Воду покрыла корочка льда, но тут же исчезла, оставив после себя ароматы мяты и морозного утра. Кристофер наклонился и, зачерпнув в ладони приятно-студеной воды, плеснул ее в лицо. Сразу стало легче.

Двое суток тряского путешествия дались ему трудно: он не знал, о чем говорить со спутниками, да и не хотел. Июнь выдался теплым, и Кристофера тяготила повисшая в карете духота, от которой не спасали даже открытые окна. Как только экипаж начинал ехать быстрее, чтобы создать хоть какой-то сквозняк, Бетани укачивало, и они снова едва плелись. В общем, Кристофер рад был умыться, сменить дорожную одежду на свежую и поспать на нормальной кровати, не просыпаясь от храпа Джона Джошуа. Может, хоть здесь кошмары о дороге к замку эльфа его оставят? Каждую ночь в карете, едва провалившись в сон, Кристофер снова оказывался в заколдованном лесу. Деревья обступали его, терновник царапал кожу, колючие цепкие лозы хватали за ноги и пытались утянуть за собой – в темноту и безвременье. Отдыха такой сон не давал.

Да еще Бетани. Кидала на него томные взгляды, наивно полагая, что он их не видит. Не могла же она влюбиться в него? Кристофер помнил, как она утаскивала его играть в сад, когда он хотел читать, но всегда, затаив дыхание, слушала его пересказы историй Дали. Однажды на пикнике они даже разыграли для родителей сценку с получением меча Синеоким от Девы Озера… Джозеф тогда поднял их на смех и принялся дразнить, а Бетани разозлилась и назвала его дураком. Кристофер усмехнулся: детские воспоминания будили в его душе тепло, но, кажется, для Бетани они значили намного больше.

Он набрал еще воды в горсть и снова плеснул в лицо, посмотрев в зеркало.

– Даже не вздрогнул! – улыбнулось отражение Эбигейл.

Она была в сорочке на манер мужской и просторных штанах. Расстегнутый ворот являл взгляду ключицы, в ложбинке меж которых уютно устроилась алмазная капелька-подвеска на тонкой, словно паутинка, цепочке.

– Ты не сказала, что тоже приедешь. – Кристофер взял протянутое полотно и вытер лицо.

Экстравагантный наряд фэйри его не удивлял, хотя взгляд нет-нет да тянулся к вороту. Кажется, Эбигейл это знала и нарочно играла с ним.

– Я же убедила тебя принять их приглашение. – Она пожала плечами и присела на кровать, вытянув ноги. – Но я не знала, зачем тебя приглашают, не хотелось бы снова встретиться с Айделами.

– Подозревала, что они могут быть замешаны, и все равно уговорила меня? – Кристофер вздернул бровь.

– Мне почему-то кажется, что наши пути еще пересекутся. Но не здесь.

– Можно уезжать? – Кристофер сел рядом с Эбигейл.

Ее смех рассыпался по комнате колокольчиками.

– Ну уж нет! Ты слишком замкнулся в себе! Тебе просто необходимы смена обстановки и немного волшебных приключений!

Кристофер с сомнением посмотрел на нее. Он был твердо уверен, что «волшебных приключений» и их последствий ему с лихвой хватит до конца жизни. Все эти чудеса имели только одно закономерное следствие – смерть невинных людей.

Эбигейл снова рассмеялась, а потом неожиданно затихла, и в глазах ее зажегся проказливый огонек. Миг – и она исчезла из комнаты, будто ее и не было. Лишь тонкий аромат ванили таял в воздухе.

* * *

Бетани решительно шагала по коридору мимо гостевых спален, к лестнице и дальше – в малую гостиную, где ее мать имела обыкновение проводить время до ужина. Из комнаты Кристофера донесся звонкий девичий смех, и Бетани сбилась с шага. Она там? С ним?!

Первой мыслью было тихонько замереть у двери и прислушаться, но здравый смысл возобладал, и Бетани, чеканя шаг, отправилась дальше. Гнев придавал решимости для разговора с матерью.

Комната Эбигейл располагалась у самой лестницы. Дверь оказалась приоткрыта.

«Даже закрыть не потрудилась, когда к Кристоферу побежала!» – фыркнула про себя Бетани, борясь с искушением заглянуть внутрь и удостовериться, что гостьи там нет. Но когда искушение почти победило, из-за двери донеслось пение:

 
Юной совсем бедняжка была,
Когда ее мать умерла.
Плакала долго и горько она,
А вскоре чужая пришла.
Двери отец открыл новой жене,
И хуже ее нет на этой земле…[1]1
  Баллада «Рыцарь Эвайн», пер. Е. Звонцова.


[Закрыть]
 

Бетани отшатнулась и бегом кинулась к матери: «Я должна рассказать родителям, что с этой Эбигейл Айвз что-то не так! Разве могла она быть одновременно и у Кристофера, и у себя?! Что она вообще забыла в нашем доме?!»

– Мама!

Та удивленно приподняла брови, отвлекшись от вышивания. Вопреки традициям высшего общества, она самостоятельно, без нянек, воспитывала дочь с самого младенчества. Между ней и Бетани всегда были очень теплые, близкие и доверительные отношения, и она всегда знала, когда ее дитя грустит, когда счастлива, когда терзается болью. Но нечасто Бетани позволяла себе вбегать в комнату, падать на колени и прятать лицо в складках маминой юбки.

– В чем дело, дорогая? – Ласковая рука коснулась волос.

Бетани подняла голову и увидела, как мать ободряюще улыбнулась, но от этого комок в горле только разросся, грозя слезами.

– С этой Эбигейл Айвз что-то не так! – выпалила Бетани.

Мать нахмурилась:

– Что?

– Ее глаза! Они как у змеи! А еще она была у Кристофера, а потом оказалась в своей спальне! Я слышала ее и там и там, когда шла по коридору, и она точно не выходила! Иначе прошла бы мимо меня! – Бетани выпалила все это на одном дыхании, едва не захлебываясь словами, и тут же разозлилась на себя – ну разве можно давать такую волю эмоциям?

– Глаза у нее совершенно обычные, насколько это возможно для девушки столь высокого происхождения. А подслушивать нехорошо.

Мать говорила так ровно, с толикой увещевания, что Бетани стало даже немножечко стыдно за свою несдержанность. Она потупилась, глядя на складки платья, но все равно решила произнести:

– Обычные? Они синие, а зрачок узкий!

– Совсем не синие, а красные! И уверяю тебя, зрачок совершенно обычный. Может быть, ты устала с дороги и тебе привиделось?

– Может быть, – неуверенно отозвалась Бетани, пытаясь вспомнить свои ощущения: не верить собственной матери у нее причин не было.

– Дорогая, ты просто устала. Вот увидишь, леди Айвз совершенно очаровательная девушка, вы подружитесь.

Бетани смущенно закусила губу, но спорить не стала.

– Ужин совсем скоро, а ты не готова. Попроси Виолетт помочь тебе, но помни, что заставлять гостей ждать в первый же вечер очень неучтиво. – Мать ласково погладила ее по волосам и вернулась к вышиванию, показывая, что разговор окончен.

Когда дочь прикрыла за собой дверь, Джена Кеннет покачала головой, удивляясь: ее малышка ничуть не изменилась, все так же ревнует любую другую мисс к Кристоферу, выдумывая небылицы.

* * *

Джон Джошуа стоял у окна, нервно постукивая пальцами по подоконнику: он спустился раньше всех в надежде встретить мисс Эбигейл Айвз в одиночестве – даже слуг отослал до появления родителей!

«А если наедине не увидимся, то хотя бы помогу ей сесть за стол», – успокаивал он себя.

Но второй появилась мать, тут же кликнула служанок. Те засуетились, наводя последний лоск на столе: выровняли все салфеточки, по три раза переложили приборы, расправили букеты ранних роз, а потом упорхнули раскладывать блюда.

После пришел отец и занял место во главе стола. Иногда Джон Джошуа чувствовал на себе его проницательный взгляд.

«Надо взять себя в руки. Я слишком нервничаю», – мысленно повторял он, но пальцы не слушались, выстукивая торопливую дробь.

А когда объект его ожиданий наконец явился, с губ Джона едва не сорвался разочарованный стон – она пришла в сопровождении Кристофера Мэллоуна. Руки их не соприкасались, расстояние между ними было таким, что ни одна матрона не заподозрила бы их в нарушении приличий, но вот Мэллоун сказал что-то, а мисс Айвз в ответ улыбнулась. И в этой улыбке сгорело сердце бедного Джона.

– Добрый вечер, – нарушила тишину гостья. – Мистер Мэллоун был так любезен, что проводил меня.

– Я до сих пор отлично помню Линкост-хаус. – Кристофер беззвучно отодвинул стул для Эбигейл. – Словно и не уезжал.

Родители покивали. Джон Джошуа сел. Снова повисла неловкая пауза, в ней было отлично слышно, как тикают большие часы в холле, как распевают за окном серая славка и садовая овсянка, как тихо вздыхает сад, как торопливо стучат каблучки Бетани по лестнице. Вот она достигла последней ступени, и шаги ее стали сдержаннее. В столовую Бетани явилась исполненная достоинства и с гордо поднятой головой.

– Прошу простить меня за ожидание.

Ужин начался.

* * *

Эбигейл с интересом изучала хозяев, чей разум прочно окутало ее волшебство. Кеннеты видели перед собой хорошенькую белокурую мисс и верили, что она дочь герцога Грейсдора – внебрачная, но признанная. Эбигейл казалось, что это добавляет ее образу пикантности.

Сын тоже попал под действие чар, правда немного другого характера. За свои двадцать два года Эбигейл к этому привыкла. Ее облик, не скрытый гламором, словно сводил людей с ума: долгие взгляды, попытки остаться наедине, длинные двусмысленные письма. Не то чтобы Эбигейл это не нравилось – она любила внимание и восхищение, но чем старше она становилась, тем яснее понимала: мужчин влечет лишь ее внешняя красота. Им неинтересно, что она думает или чего хочет. И таков удел любой хорошенькой леди.

Бывали, конечно, и исключения. Например, Кристофер. Его влекла тайна, а не внешность. Загадка волшебства, интерес к познанию и открытиям, желание войти в историю. Он увидел в ней нечто большее, чем волшебную красавицу, за что получил на ладонь наперстянку, которая должна была стать благословением.

Но стала проклятием.

Эбигейл поднесла к губам бокал с вином и встретилась взглядом с Кристофером. Он чуть улыбнулся ей, и тут же сердито звякнула о край тарелки вилка. Эбигейл посмотрела на Бетани и переплела вуаль гламора, накинув его на всех, кроме юной ревнивой мисс.

* * *

Ужин шел своим чередом: слуги сменяли блюда, отец отдавал дань вину, мать рассказывала о том, какой отличный отдых ждет всех в Линкост-хаус. Кристофер внимательно слушал, а Бетани расширенными от ужаса глазами наблюдала, как Джон Джошуа пожирает глазами Эбигейл Айвз. Та, заметив взгляд, подперла щеку ладошкой и нагло улыбнулась, демонстрируя клыки размером чуть-чуть больше нормальных. Зрачки ее снова были узкими, платье пропало. Бетани видела рубашку, поверх нее – расшитый изящными цветами жилет и не сомневалась, что вместо юбок на чудовище мужские брюки.

– Дорогая, передай мне, пожалуйста, хлеба, – попросил отец.

Бетани испуганно посмотрела на него, не понимая, почему все игнорируют вызывающий вид и поведение Эбигейл Айвз.

– Бетани? – снова окликнул отец.

– Ну же, – певуче произнесло чудовище. – Не заставляй папочку ждать!

Несчастная Бетани дрожащей рукой приподняла вазочку.

– Все хорошо? Ты бледна… – Мать обеспокоенно приподняла брови.

Бетани вздрогнула и повернулась, едва сдерживаясь, чтобы не закричать: «Неужели ты не видишь, мама?!» Но когда слова были готовы сорваться с ее губ, кто-то осторожно вызволил из сведенных судорогой пальцев хлебницу и со стуком поставил на стол.

– В комнате душно, не так ли? – Кристофер внимательно посмотрел на Бетани. Та медленно, словно зачарованная, кивнула, ощущая, как на щеках вновь проступает румянец. – Не угодно ли хозяевам будет подать чай в сад?

– Что? – Мать нахмурилась, словно пропустила половину разговора. Отец и брат тоже выглядели очень рассеянными, глаза их остекленели. – Да, да, конечно!

Она тотчас кликнула служанку, а Кристофер плавно сел, бросив всего один – но какой горящий! – взгляд на Эбигейл.

У той только дрогнули уголки губ. Но она явно прятала довольную улыбку.

* * *

Упоительные ароматы цветов, зелени, близкого моря, нагретой за день земли кружили голову. Теплый, влажный, густой, словно сливки, воздух давил на грудь. Стояло безветрие, но Кристофер кожей чувствовал, что это ненадолго.

– Ночью жди грозы. – Эбигейл, как всегда, явилась неслышно, встала за правым плечом.

– Что за спектакль ты устроила? – холодно спросил Кристофер, даже не обернувшись.

Она поджала губы и вмиг оказалась перед ним, в ее глазах зажглись яростные огоньки, но Кристофер не отреагировал, продолжая изучать небо. Всем своим видом он старался выразить пренебрежение, а сам вспоминал, как за ужином ему пришлось сначала сбрасывать морок с себя, а потом накидывать на бедных Кеннетов, чтобы они забыли несколько особенно неловких минут. Волшебство его было слабым, неуклюжим и наверняка могло развеяться в любой момент.