Текст книги "Жизнь прекрасна. 50/50. Правдивая история девушки, которая хотела найти себя, а нашла целый мир"

Помимо собственно ратрака, работнику, занимающемуся укладкой снега, нужны две вещи. Первая – это довольно очевидно – хорошая трубка или пипетка: картофелина или пустая банка из-под пива вполне сойдет. Вторая – четко обозначенная линия спада. Коротко говоря, это тот путь, который проделал бы мяч, спущенный по холму с вершины вниз. Я не берусь судить насчет первой вещи, но по поводу второй знаю наверняка: водители ратраков в Сьерро-Катедраль понятия не имеют, что такое линия спада. Укладка снега чаще происходила поперек холма, нежели вдоль линии вниз, и, судя по конечным результатам, можно было предположить, что ратраки в укладке не участвовали вообще, а всю работу за них сделали квадроциклы с привязанной к задней части секцией забора из сетки рабицы.

Потратив утренние часы на «петтинг» с турникетами и обсуждение состояния снежного покрова, Пит и я делали перерыв на ланч. Мы нашли маленькую хижину на середине горы, в которой подавали самый вкусный суп из чечевицы на планете, и почти каждый день захаживали туда. Спустя примерно неделю пребывания на курорте, Пит повернулся ко мне с сонным выражением лица.

«Что?» – спросила я.

Он немного покраснел и наклонился ко мне. «Моя моча начала как-то странно пахнуть», – сказал он.

«Моя тоже!» – воскликнула я.

Ему явно полегчало. «О, это хорошо, – сказал он. – Ну, не совсем, конечно, но ты понимаешь о чем я. Думаю, все дело в чечевичном супе».

«О, господи. Дело точно в нем», – сказала я, отправляя еще одну до краев наполненную ложку себе в рот.

Суп был сродни крэку, и, хотя я никогда не употребляла крэк, я могу сообщить вам со всей искренностью, что миска этого супа была настолько близка по ощущениям к приходу от одной затяжки крэком, насколько это вообще возможно в случае еды.

Я чувствовала себя как героиня Дженнифер Коннелли в «Реквиеме по мечте». Примерно в 11.37 Пит адресовал мне красноречивый взгляд, сидя на кресле подъемника, и далее мы спускались на лыжах прямиком к нашей любимой хижине. Там мы поглощали соленое чечевичное великолепие и смеялись аки гиены надо всем, что только было в Сьерро Катедраль, включая облачение лыжников.

Если отец чему-то и научил меня в плане катания на лыжах – помимо собственно катания, поворотов и остановок, – так это тому, что на склоне ты должен выглядеть подобающим образом. Будь ты обитатель сноупарков, лихач на лыжах, фанат бэккантри[18]18
  Катание на неподготовленных, заросших лесом склонах (желательно) вдали от населенных центров. – Прим. пер.


[Закрыть] в легком весе (потому что это единственная разновидность фанатов бэккантри), любитель прыгать с утесов или телемаркер[19]19
  Телемарк (или freeheel – свободная пятка) – лыжный спорт, искусство лыжных спусков с использованием специфической манеры поворота, обусловленной свободной пяткой, не закрепленной на лыже и подворачиванием при каждом повороте колена внутрь. – Прим. пер.


[Закрыть], тебе нужно иметь определенный, выделяющий тебя стиль. Это такой способ сообщить людям вокруг, что ты знаешь, что делаешь, что ты тоже «свой».

И если в Аспене ты постоянно наблюдаешь на людях повязки на голову из заячьего меха, а в Швейцарии то и дело замечаешь ледорубы, то в Сьерро Катедрале главный талисман – огромные синие пакеты. Да, гигантские синие мешки для мусора, правда, на солнце они слегка мерцают, так что вскоре понимаешь – это ненастоящие мусорные мешки. В некоторых разновидностях мешки немного сужаются в области талии будто в попытке показать некое подобие фигуры у надевшего. Эта попытка, чтоб вы знали, дает обратный эффект. Каждый до единого человек, облачившийся в мешок на Сьерро-Катедрале, – а таких были сотни – выглядел как мутант, в котором соединились Барни[20]20
  Плюшевый тираннозавр из детского сериала «Барни и друзья». – Прим. пер.


[Закрыть] и любимый персонаж McDonald’s Гримаса. Мешок добавляет по меньшей мере тридцать фунтов веса к любой заднице, двенадцать или около того к бедрам и примерно семнадцать к верхней части спины.

Я видела одного парня, обвязавшего свои плечи свитером в стиле «Cape Cod», поверх этого синего костюма. Я считала, что сорвала фэшн-джекпот, пока не услышала, как Пит задыхается от смеха.

«Смотри», – сказал он, указывая на будку с билетами с таким выражением лица, как будто только что увидел редкое животное на грани вымирания. А потом ее увидела и я. Женщина, щеголявшая редкой пурпурного цвета сумкой, стояла в очереди к будке. Она была вершиной, квинтэссенцией стиля Сьерро-Катедраль, и в тот день мы поздравили друг друга с покорением новых высот нашей рутин-о.

Примерно в три часа дня мы с Питом закруглялись, отмечая время ухода со склона в своих «перфокартах». После дня агрессивного катания наши ноги подрагивали, а животы болели от многих часов разрядки смехом – в таком состоянии мы прыгали на автобус и возвращались домой. Оказавшись там, я начинала свой восстановительный процесс, омолаживая свое тело контрастной формулой, известной большинству лыжников, как джакузи плюс пиво. Мое тело хорошо справлялось с нагрузками благодаря подготовке, проведенной перед началом путешествия, меня даже приятно впечатлили сила и выносливость, которые я развила у себя. И все же в большинстве случаев к концу дня я валилась с ног от усталости. Ноги были деревянными и болели, а все маленькие мускулы в икрах, голенях и ступнях дрожали, когда я снимала с себя ботинки. Если я собиралась продолжать нагружать их в том же духе следующие девять месяцев, мне нужно было уделять много внимания восстановлению и отдыху.

Джакузи и упаковки холодного пива у меня не было, но зато были душ и биде, вполне адекватная замена. Когда я приходила домой после катания, я включала в душе кипяток, наполняла биде льдом и несколькими бутылками очень темного пива. Очень горячая вода снимала всякое напряжение с моих ног, и в этом деле ей помогал ледяной солодовый напиток, одновременно стекавший из бутылки мне в горло. Я стояла в душе и поздравляла себя с очередным замечательным днем катания и хвалила себя за первоклассное умение превратить биде в кое-что действительно полезное.

То был мой рай на земле. Шесть-семь часов в день я пребывала в нирване на горе, а на несколько вечерних часов уходила в Валгаллу восстановления. Я была спокойна и расслаблена, и в то же время излучала энергию. Пока не засыпала ровно в девять вечера каждого дня.

Тогда я осознала, что мой подготовительный тренировочный процесс под руководством Алекса был направлен не только на физическую подготовку; он учил меня не унывать, не позволять любым обстоятельствам, какие бы ни повстречались на моем пути, как-либо влиять на меня. Каким-то образом он догадался, что в моем путешествии будет не только катание на лыжах. Он знал, что мне нужна будет такая выносливость, которая поможет мне справиться с перетаскиванием сумок с лыжным снаряжением весом в 80 с лишним футов по двадцати с лишним аэропортам без потери самообладания. Он знал, что мне понадобится психологическая крепость, которая нужна, чтобы терпеливо объяснить водителю микроавтобуса в Индии, что да, мы сможем запихнуть эту шестифутовую сумку в машину. Мы оба знали, что у меня была необходимая для всего этого хватка, но за время нашей совместной работы моя абсолютная сила воли превратилась в нечто куда более крепкое, мощное, нежели то, с чем я приходила к нему изначально.

Все это обеспечило мне оглушительный успех в Южной Америке. Но позже я удивлялась, как вышло так, что моя бычья решимость, над развитием которой я так усердно работала, на самом деле оказалась моим самым наивным заблуждением. Ведь что происходит, когда мы слишком сильно полагаемся на свою крепость и сопротивляемость, на способность тут же встать на ноги после падения? Что происходит, когда запас психологической выносливости истощается или когда колодец, откуда пил упертый козлик, пересыхает? Что тогда? Кто тогда возьмет на себя заботу о нашем бесценном самолюбии?

Если бы вы задали мне эти вопросы тогда, я бы просто пожала плечами. Я была словно пятилетняя девочка, с выпученными глазами бегавшая по игровой площадке в компании лучшего друга. Мои волосы были взъерошены и спутаны, а на лице была жирная полоса размазанного шоколада. «Не знаю», – сказала бы я, подняв ладошки к небу, а после рванула бы по дороге так, что пятки бы сверкали, – играть с Питом в прятки.

То было время благодатного неведения, и, честно говоря, мне было комфортно с этой слепой невинностью, она даже, наверное, питала меня своей энергией. Все, что происходило в Сьерро Катедраль в те дни, было настоящим волшебством. Наивностью и волшебством.

Глава 6
Ржавый подъемный мост и Большой Взрыв…

Ну, не так. Ладно, быть может, примерно так.

Примерно раз в неделю я и Пит виделись с Крисом и его растительностью на лице, которую он стал использовать в качестве шарфа-трубы для шеи. Если погодные условия в Катедрале в точности соответствовали его вкусу, он решал почтить нас своим присутствием. Я была рада, когда это происходило, но только потому, что эти встречи сулили комфортное передвижение в машине Криса. Поездка до курорта на машине снижала шансы умереть в автобусе от травм, полученных от лыжных палок, и я была благодарна ему за это. Помимо прочего, ржавый подъемный мост Криса, казалось, начал медленно опускаться (очень медленно, со скоростью движения ледника – когда они еще двигались, а не таяли, истекая водой в нашей глобальной теплице).

В один из дней мы были на подъемнике, когда Крис принялся копошиться в своем рюкзаке – оттуда он извлек маленькую упаковочку печенья, и на каждом из печений было улыбающееся лицо из желе. Я была смущена. Крис не был похож на парня, который стал бы покупать печенье с желейной начинкой в виде улыбающихся рожиц. Он предложил одну мне, а потом, клянусь, он хихикнул, откусывая кусочек ухмыляющейся мордашки со вкусом малины.

Спустя неделю или около того я испытала шок, когда Крис пригласил нас с Питом на ужин. Он снимал маленькую хижину на озере, находившемся в частном владении, а само это место гнездилось на территории национального парка. Хижина находилась примерно в двадцати минутах езды на машине к западу от города. Она принадлежала другу друзей Криса, что само по себе уже было шоком, поскольку означало, что у Криса в жизни были какие-то отношения – более того, даже дружеские. Поскольку на втором этаже хижины протекала вода, друг Криса сдал ее ему по абсурдно низкой цене в 10 долларов за ночь и тем самым позволил ему жить в роскоши и полнейшем, абсолютном уединении.

Пит и я приняли приглашение, и после очередного дня совместного катания на лыжах мы сели в машину Криса, который повез нас к себе. Узкая грунтовая дорога привела нас в редколесье, а позже открыла нашему взору маленький пляж, дополняло который питавшееся водами ледника озеро. Дом, покрытый белой штукатуркой, с отделкой из темной древесины, представлял собой не то хижину, не то коттедж, и выглядел очаровательно. Я почувствовала себя так, словно забрела на съемочную площадку «Властелина колец».

Хижина была разделена на два уровня. Ванная, уютная кухня и гостиная находились на нижнем этаже. В углу прятался великолепный глиняный камин, от которого исходило свечение, заполнявшее всю комнату. Маленькая спиральная лесенка вела из гостиной на лестничную площадку второго этажа, размеров которой как раз хватало, чтобы там можно было разместить несколько односпальных кроватей, а далее находились простенькая главная спальня и еще одна ванная комната. Из главной был выход на маленький балкон, смотревший прямо на озеро. Вода в нем была кристальной чистоты. Подняв глаза от ложа озера вверх, можно было увидеть массивные каменные шпили, висевшие в небе, таранные кости Анд. Вокруг не было ни единой души на многие мили, и пребывание там, созерцание и ощущение этого места с его запахами, тишиной и безмятежностью многое говорило о Крисе и его характере. Он явно приехал сюда, чтобы сбежать от чего-то, что его терзало – чем бы это ни было.

По приезде Пит пошел гулять к пляжу, а я заняла место прямо напротив камина, пока Крис отправился по-быстрому ополоснуться в душе. Я наслаждалась одиночеством и даже смогла ненадолго погрузиться в видение наяву. Но я тут же пришла в себя, как только Крис вышел из-за угла: на нем не было никакой одежды, только маленькое полотенце, обернутое вокруг талии, а по торсу стекало несколько капель воды.

Я знала, что Крис был в хорошей форме – это было обязательным условием для любого из нас, учитывая то, в каком стиле мы катались на лыжах, – но чего я не знала (по крайней мере до того, как он прошел из душа в комнату, прикрытый полотенцем, которое по сути было не более чем набедренной повязкой), так это того, что он был в суперформе, как настоящая звезда Голливуда, он был настолько подтянутым и рельефным, что единственными словами, пронесшимися в моей голове, были: «О, боже, о, боже, о, боже». Если бы не тот факт, что я застыла в изумлении и восхищении, я бы точно подскочила на ноги, чтобы поаплодировать ему. Я бы также искренне похвалила его бороду за ловкий трюк с «приманкой и подменой», за то, что последние несколько недель она водила меня за нос, отвлекая внимание от истинного повода замурлыкать по-кошачьи.

В итоге с прогулки вернулся Пит, Крис надел на себя какую-то одежду, а я подобрала отвисшую до пола челюсть. На ужин мы приготовили пиццу, откупорили бутылку вина и после недолгой дискуссии решили, что лучше всего нам будет остаться здесь на ночь. Криса не слишком вдохновила перспектива везти нас обратно в город, Пит наслаждался спокойствием и идиллией, царившими вокруг, а я тем временем скрестила пальцы в надежде, что мне удастся еще пару-тройку раз застать Криса в махровом облачении.

Мы пили вино и рассказывали байки, более длинные и подробные, нежели те, которыми делились друг с другом в десятиминутные перерывы, что давал нам подъемник на горе. Крис рассказал нам о своем недавнем путешествии, альпинистской экспедиции в Иорданию. Посреди рассказа он встал и вышел из комнаты, но быстро вернулся, уже с компьютером в руках. Хотел показать нам кое-какие фотографии. Он подолгу комментировал каждое фото, и пока рассказывал нам о том, как провел ночь с семьей бедуинов в Вади-Рам, я осознала, что его невидимые стены понемногу рушатся. На «въезде» по-прежнему стояли до зубов вооруженный КПП и хорошо укрепленное дорожное заграждение, но пока он говорил, я чувствовала, как кирпичи с его стены падают наземь то тут, то там.

После ужина мы все собрались посидеть у камина. Пит разлегся на длинной софе, а мы с Крисом уселись вместе на маленький диван напротив окна. Мы пустились в очередной долгий разговор о путешествиях, и пока Пит рассказывал нам о нескольких годах своей жизни, проведенных на Аляске, Крис вытянул руку и взял мои ступни.

«Вот, давай я сделаю тебе массаж, – сказал он шепотом, чтобы не прервать Пита. – Правая нога болит, ведь так?»

Он видимо запомнил некоторые мои реплики, которые я обронила в тот день, о том что уже некоторое время в своде правой стопы у меня нарастают болевые ощущения.

«Массаж поможет», – добавил он.

И хотя я была несколько удивлена его предложением, я дала свое согласие кивком головы.

Массаж стопы получился славным. Каждое мгновение его было великолепно. Руки Криса были сильными, но ласковыми, крепкими, но милосердными. Я сидела и смотрела как он работает с моей ступней.

«Кто этот парень?» – думала я, вытирая слюну, начавшую течь у меня из уголка рта.

Этот вопрос не отпускал меня всю ночь и весь следующий день.

Кто этот парень?

Крис отвез нас обратно в город на следующее утро, и я решила устроить себе выходной и отправилась на шопинг в шоколадные магазины. Образ Криса, обернутого одним лишь маленьким полотенцем, не выходил у меня из головы.

Позже в тот день я приняла горячий душ. Когда вернулась в спальню и открыла комод с выдвижными ящиками, меня поразило еще кое-что – и на сей раз дело было не в нехватке нижнего белья у Криса, а в отсутствии его у меня. Я официально извела все до единой пары чистого нижнего белья, которые упаковала с собой в дорогу.

Пересчитав основополагающие элементы своего гардероба как дни в календаре, я пришла к выводу, что мне осталось провести в Барилоче всего несколько суток до конца месяца, который я себе отмерила. Через два-три дня мне предстояло двигаться дальше на юг. Меня также сразил тот факт, что прошло уже больше двух недель с тех пор, как я последний раз стирала свой спортивный лифчик и лыжные носки, не считая прочих вещей. Я не была до конца уверена, стоит ли мне гордиться этим фактом, испытывать отвращение или обе эмоции сразу. Я выбрала второй вариант и принялась собирать вещи.

В мой последний вечер в Барилоче мы с Питом уселись на наших любимых «мясных» местах и сказали друг другу последнее adiόs. Мы заключили друг друга в долгие объятия и пообещали, что обязательно воссоединимся, когда я совершу полный круг и вернусь в Северную Америку. Я не до конца понимала, как буду обходиться без него дальше. С Питом я чувствовала себя отважнее, чем была на самом деле и чуточку круче, чем склонна быть по природе. Он дал мне преимущество, и я была обеспокоена тем, что может произойти, если я вдруг потеряю его. Но вместо того чтобы выразить ему все эти чувства, я не потеряла самообладания и вернулась домой, готовиться к вылету, предстоявшему мне на следующий день. Я собиралась направиться в Ушуайю, самый южный город на земле и свою последнюю остановку на южноамериканском этапе турне. Крис подвозил меня в аэропорт.

За предшествовавшие несколько недель я узнала, что Крис приехал в Аргентину с несколькими целями. Первая – было узнать, сможет ли некоммерческая организация, которой он управлял в Штатах, выжить и справиться со своими задачами без него. Вторая – разрядка, в которой он так нуждался после 15 лет во главе этой самой организации. А третьей было заняться альпинизмом, попробовать покорить несколько знаменитых горных пиков Патагонии. Одно из самых сложных мест для катания и альпинизма на земле называется Фиц Рой. Наибольшую известность это место получило как бренд Патагонии: изображения зубчатой черной горы украшают рубашки, пиджаки и шапки. Посещение ее оставалось единственным невыполненным пунктом в программе Криса. Он выбрался из пределов своего графства в духе «Властелина колец», чтобы отправиться на юг, но, поскольку в те дни через Фиц Рой проходил мощный штормовой циклон, он решил составить мне компанию в Ушуайе на несколько дней.

«Я пережду ненастную погоду там, – сказал он, – и, быть может, мы сможем покататься вместе несколько дней».

«Звучит неплохо», – сказала я, подмечая про себя нехарактерное для него социальное поведение.

За несколько недель до этих событий я задала Питу вопрос о Крисе. «Что с ним не так? – спросила я. – Почему он такой затворник?» Пит намекнул на тот факт, что у Криса было «прошлое», и на этом замолчал.

«Что ты подразумеваешь под «прошлым»?» – допытывалась я.

«Я очень многого не знаю о нем, Стеф, – сказал Пит. – Он был основным докладчиком на конференции, которую я посетил, и его выступление произвело большой эффект. Речь была великолепной. Но грубой.

Он прожил не самую легкую жизнь. Думаю, что здесь он занят поиском себя.

Дай ему немного пространства. Если он ведет себя тихо, то наверняка не без причины».

И хотя его слова не ответили ни на один из моих вопросов, они помогли мне мельком заглянуть Крису в душу в попытке понять, почему он был таким, каким был, а кроме того, они заставили меня нервничать в присутствии Криса. Я не была напугана; с точки зрения моей безопасности, эта ситуация тянула на ноль красных флажков, а за годы путешествий в одиночестве я научилась доверять своей системе красных флажков. Просто то время, которое мы запланировали провести друг с другом вместе – в машине, аэропорту, на борту самолета и на следующем горнолыжном курорте, – казалось пугающе длительным для экстраверта, сидевшего во мне. Я спрашивала себя, о чем мы будем говорить. Когда кто-то сидит тише воды, я не понимаю, как нужно вести себя спокойно, находясь рядом. У меня сразу начинают потеть ладони, я становлюсь тревожной, а потом просто начинаю без умолку болтать о первой пришедшей в голову ерунде. Иначе говоря, я порождаю неловкость.

Единственным, на что я могла положиться, была моя способность не терять хладнокровия. Посему я бросила свое снаряжение в багажник машины Криса, и, когда мы двинулись по пыльной аргентинской автостраде, я попыталась как можно меньше выдавать себя, а свои бессвязные мысли держать в своей и только в своей голове. Спустя какое-то время, впрочем, я уже не могла сдержаться. Глубоко вдохнула и начала говорить. Поначалу с некоторой опаской, но много времени на раскачку мне не понадобилось, и вскоре Крис попал под бурлящий водопад моих слов. И, к моему большому удивлению, среагировал на это. Следующие два часа мы разговаривали. Говорили о моем путешествии и обо всех людях, утверждавших, что я сошла с ума. Говорили об отношениях и о том, почему не состоим в них. Говорили о книгах, которые читали в данный момент и которые уже прочли когда-то. Говорили о том, куда уже съездили, а он рассказал мне о своей не самой удачной операции на колене, об операции на спине и о том случае, когда сломал себе локоть. Мы говорили, говорили и говорили.

Я чувствовала себя так, словно срывала с себя слой за слоем. Перед этим во мне постепенно накапливались эмоции, словно я месяцами старательно покрывала себя слоями краски, не понимая этого, а теперь они будто сходили с меня один за другим.

Все эти месяцы беспокойной подготовки. Все путешествия, перетаскивание сумок через многочисленные аэропорты и часовые пояса. Вся та скорость, с какой пролетели последние два месяца, все эти леденяще-холодные дни на горе. Все это отваливалось, сходило с меня, и я чувствовала себя открытой всему новому, расслабленной.

В какой-то момент разговора я высунула руку в окно и почувствовала дуновение теплого бриза. Я могла буквально ощутить пальцами и кистью плотный, густой воздух, скользивший по моей руке вверх и мгновения спустя влетавший внутрь машины. Шли первые дни сентября, и в тот момент я могла отчетливо ощутить, как южноамериканская зима начинает плавно перетекать в весну. Это ощущение пробудило во мне желание все замедлить. Я была так зациклена на скорости этого путешествия, на бешеном ритме, криках и полетах над горами. Я захотела взять паузу, пусть и недолгую.

Мне стоит притормозить.

Я повернулась к Крису и спросила, не хочет ли он остановиться, может, прогуляться где-нибудь. Ехать нам оставалось недолго, в то время как рейс на юг был намечен только на раннее утро следующего дня. Наш план заключался в том, чтобы найти дешевый, а значит, захудалый отель поближе к аэропорту. День был просто потрясающий. Я нисколько не спешила попасть в этот самый захудалый отель.

«Я знаю идеальное место», – спокойно сказал Крис.

Я была не до конца уверена, откуда он знает это «идеальное место», учитывая, что мы находились бог знает где посреди аргентинских просторов, но все же рискнула.

«Здорово, – сказала я, кивая. – Я на все согласна».

Спустя примерно двадцать минут Крис свернул с главной дороги и повел машину по широкой гравийной дорожке, недолго бежавшей вдоль основной трассы, а позже ушедшей влево на дорогу, со стороны выглядевшую как подъездная, она огибала чью-то частную территорию. Я увидела вполне обычный проволочный забор, обозначавший границы территории, походившей на старую ферму, и в конце пути мы оказались у маленьких ворот. Крис вышел из машины и приподнял тонкую проволочную скобу, закрепленную на деревянном столбе. Казалось очевидным, что он уже бывал в этом месте раньше, но также было вероятно и то, что он был нарушителем, вторгшимся в частные владения, просто очень опытным. Я наблюдала за тем, как он распахивает ворота настежь. Вся территория выглядела заброшенной. Внезапно я занервничала. Я просканировала свою систему красных флажков и засекла на радарах маленькую вспышку паники.

Действительно ли я так хорошо знаю этого парня? Где именно мы находимся? Было ли умно с моей стороны сворачивать с главной дороги с человеком, которого я едва знаю, лишь потому, что он сказал, что знает «идеальное место»? Какого черта? Что мне теперь делать?

Крис сел обратно в машину. «Мы почти доехали», – сказал он, и лицо у него расплылось в нехарактерной для него улыбке. Я подумала, что меня сейчас вырвет.

О, господи. Могу ли я убежать? И куда направляться? Так, бумажник и паспорт рядом?

Я замерла на своем сиденье, но мысленно уже подготовила себя бежать со всех ног. Я смотрела, как узкая дорога раскрывается перед нами. Довольно скоро Крис припарковал машину.

«Мы прибыли!» – объявил он.

Я вылезла из машины, и рот у меня раскрылся от изумления. Ряды идеально сложенных бревенчатых домиков были разбросаны по обе стороны от нас, а самый большой из них стоял на изготовке посередине и выглядел как полухижина, полузамок. В большом кольце слева от нас резвились лошади, а навстречу нам выскочили два огромных золотистых ретривера: они во весь опор мчались к нам, высунув языки и виляя хвостами. Вдали виднелся лес, густой, напоминавший очертаниями Шварцвальд, он взбирался по склону зубчатой горы, а сразу за домиками виднелось очередное великолепное аргентинское озеро. Оно выглядело как сапфир на руке королевы. Запахи хвои и костра, в котором жгли поленья, витали в воздухе.

«Это – Пеума-Уэ, – сказал Крис, с лица которого все никак не сходила улыбка. – На языке туземцев мапуче это значит «место из сновидений».

Я стояла тихо, пока мое яростно стучавшее сердце переключалось на более замедленный, ритмичный темп. Если это было той паузой, которую я ждала, что ж, сойдет.

Дверь в главный домик открылась, и в нашу сторону направились мужчина и женщина. Когда они подошли ближе, мужчина широко раскрыл свои руки, чтобы от всей души обнять Криса.

«Крис! Вау! Так приятно тебя увидеть, – сказал он. – Как ты, друг мой?» Он говорил по-английски, но с сильным аргентинским акцентом. Женщина стояла позади него, держа в руках крошечного котенка.

«Я здорово, Фернандо. Очень хорошо, – сказал Крис. – Ева здесь?» – спросил он. – Я бы хотел познакомить ее со Стеф. – Он повернулся ко мне: Ева – владелец», – объяснил он.

«Нет», – ответил Фернандо, – она уехала. Но заходите, заходите же. Мы завели новых маленьких котят. Давайте-ка мы сперва нальем вам маттэ, а потом приступите к знакомству с котятами».

«Отлично, – сказал Крис. – Мы ехали в аэропорт на завтрашний ранне-утренний рейс, и я подумал, что будет клево немного отдохнуть от дороги. Можно прогуляться и показать Стеф округу?»

«Разумеется, друг мой, – сказал Фернандо. – Но если ваш рейс только завтра утром, где же вы ночуете сегодня?»

«Ой, да найдем какой-нибудь отель около аэропорта», – сказал Крис.

«Нет, нет, – твердо возразил ему Фернандо. – Вы останетесь здесь, с нами. Мы настаиваем. Мы подготовим вам комнату, там и заночуете. На обед у нас свежая trucha[21]21
  Trucha – форель. – Прим. пер.


[Закрыть]. Поймали сегодня утром. А кроме того, – продолжал он, – по утрам дороги всегда свободы. Отсюда вам будет легко добраться до аэропорта».

Крис взглянул на меня, ожидая моего согласия. К тому времени я была уже довольно далеко от мысли о том, что Крис планирует забить меня до смерти дубиной где-нибудь в лесу. То есть это все еще было возможно, но золотистые ретриверы, суетившиеся у моих ног, и тот факт, что молодая женщина теперь занималась кормлением котят из бутылочки, утверждали обратное. Добавьте к этому обед из свежей форели и поймете, почему я была готова рискнуть.

Я пожала плечами и кивнула в знак согласия.

Крис вновь повернулся к Фернандо. «Ты уверен? – спросил он. – Мы не хотим доставлять вам неудобств».

«Никаких неудобств, – сказал Фернандо, – и я знаю, что Ева бы хотела, чтобы вы остались. Почему бы вам не взять каяк, пока мы подготавливаем вам номер?»

Фернандо проводил нас к лодке, находившейся на дальнем участке территории, после чего вернулся обратно в главный домик, чтобы приготовить для нас комнату.

Крис и я вытащили каяк на свободу, и Крис принялся рассказывать мне подробности своего знакомства с Евой, владелицей Пеума-Уэ, с которой он теперь дружит.

«Я услышал об этом месте до своего приезда, – сказал Крис. – Не помню от кого, может узнал в процессе поиска информации об этой местности. Как бы то ни было, когда я приехал сюда, очень захотел познакомиться с создателем, тем, кто обустроил все это. Так мы с Евой договорились пообедать вместе, и ощущения были… тебе знакомо чувство, когда ты встречаешь человека, с которым у тебя мгновенно налаживается взаимопонимание?»

«Мм-угу», – сказала я, кивая головой.

«У нас с ней было именно так, – сказал Крис. – В профессиональном плане. Мы оба вложили сердце и душу в создание мест, смысл которых – помогать людям вылечиваться, таких мест, где можно ощутить единение с природой и трансформировать себя как личность».

Крис имел в виду свою некоммерческую организацию, которой управлял в Штатах. Он немного поведал мне о ней, но на тот момент я не понимала масштабов его деятельности и не осознавала, с какой страстью он работает. Внезапно мысль об этом щелкнула в моем мозгу. Постойте, а он действительно очень классный парень. То есть прям реально классный. Да он милосердный горец, ей-богу, мужская версия Матери Терезы.

Крис продолжал говорить, пока мы тащили каяк к кромке воды. Я залезла на место спереди, пока он крепко держал лодку руками. Он проскользнул на заднее и аккуратно оттолкнул нас от берега, мы начали грести. Вблизи озеро выглядело как гигантский изумруд, и с каждым гребком под нашими веслами проплывали потоки искорок, словно из платины. Когда мы добрались до середины озера, Крис стал подначивать меня опустить руку в ледяную воду. Мы стали соревноваться, кто дольше продержится. Крис победил, но лишь потому, что я смеялась так громко, что едва смогла отдышаться.

Мы погребли еще немного и остановились, добравшись до середины озера. Стояла полнейшая тишина. В тот момент я чувствовала себя одновременно потерянной и обретенной. Я понятия не имела, где нахожусь, в физическом, географическом плане, но в то же время в точности знала, где я ментально и эмоционально. Я была вне себя от радости, до краев наполнена счастьем. Это путешествие до сих пор получалось именно таким, как я хотела, и даже больше. Я откинулась назад, посмотрела вверх, на чистое голубое небо и широко раскинула руки. Я хотела ухватиться за это мгновение. Я закрыла глаза, и когда это произошло, я почувствовала, что Крис положил свои руки на мои. Он аккуратно потянул их, расставив мои руки еще шире, выгнув мое тело так, чтобы грудь открылась небу. Я чувствовала себя так, словно поднималась прямо к небесам. Я не хотела, чтобы Крис отпускал меня.

А потом вдруг, в тот момент, пока мы плыли по озеру, широко раскинув мои руки, я ощутила толчок, разряд электричества – его ни с чем не спутаешь.

Однако, у электричества есть одна характерная черта – независимо от силы тока, разряд гарантированно отбрасывает тебя назад. Это инстинктивная реакция. В тот момент, когда мы видим вспышку, в ту секунду, когда ощущаем хотя бы малейший удар током, мы не можем не вздрогнуть и не отстраниться. Мы не можем себя заставить и дальше держать в руках то, что держали секундой ранее.