Текст книги "Клетка"

Глава 11
Амелия

Амелия внимательно изучила листок с расписанием занятий. Химия уже сегодня, но она на нее не пойдет. У нее свои планы. Не столько на химию, сколько на мистера Мелларка. И они подождут.

Хорошо, хоть во время занятий учителя не шастают по жилому корпусу, не проверяют, не отлынивает ли кто. Впрочем, может, и шастают, только не постоянно. Выскакивают неожиданно, чтобы поймать нарушителя. С них станется.

Но пока на этаже царила привычная гулкая тишина. Самое время проверить подаренную Бриджет отмычку, научиться ею пользоваться: отпирать и запирать.

Амелия еще несколько секунд вслушивалась в тишину за дверью, потом выглянула в коридор. Пусто.

Для начала неплохо бы потренироваться на каком-то стороннем замке. Если сломается свой, все окажется уж слишком очевидным. А подставляться сразу в планы Амелии никак не входило. Как и подставлять других.

Она прошла в конец коридора. Там точно должна быть еще одна дверь, за которой обычно скрывалась вовсе не комната. Да, все верно: табличка «Выход»! Хотя наверняка дверь отпиралась только в экстренном случае. Если, к примеру, пожар. Недаром же рядом с ней висел очередной план этажа, расчерченный жирными красными стрелками, указывающими направление эвакуации.

Амелия оглянулась, постояла немного, в который раз прислушиваясь. Тихо, как на кладбище. Вытянула из кармана отмычку, присела, осторожно просунула загогулину в замочную скважину, хихикнула в ответ на собственные пошловатые мысли.

Плохо, что приходится орудовать спиной к длинному коридору, даже краем глаза ничего не уловишь, только если оглядываться. А об этом не вспоминается. Если бы сразу все получилось – другое дело, а тут, как и предупреждала Бриджет, требовалось приноровиться, передвигая отмычку в скважине чуть поближе или, наоборот, чуть подальше, стараясь не жать слишком сильно.

По спине пробежали мурашки. От осознания, что в любой момент могут застукать. Не получалось одновременно и прислушиваться, и возиться с замком. Организм выдал еще порцию эндорфинов, усиливая волнение и ощущение азарта.

Амелия облизала губы. Она любила подобное состояние. Когда сосало под ложечкой, когда в груди что-то царапалось и тревожно сжималось. И прекрасно понимала людей, которые чисто из любопытства и желания острых ощущений лезли туда, куда по здравым соображениям лезть не следовало ни в коем случае. Она сама была из таких.

Потому и замутила с Кеннетом, хотя без труда могла подцепить кого-нибудь из своих ровесников: одноклассников или богатеньких сыночков папашиных знакомых. Но это было бы слишком просто и скучно. Кеннет – совсем другое дело. Он намного старше, он женат, и никто не должен был узнать об их отношениях.

Ощущение запретности и неправильности происходящего пьянило куда больше всех прочих чувств. Амелия даже не могла сказать точно, что испытывала к Кеннету.

Ну, он ей, конечно, нравился, но о любви, скорее всего, и речи не шло. Да еще мысли о том, как взбесился бы папочка, узнав о романе с его деловым партнером, подливали масла в огонь отношений.

Вот и сейчас, когда Амелия возилась с отмычкой, рискуя быть пойманной в любой момент, ощущения возникали похожие, хоть и не столь сильные.

Она перевела дыхание, замерла на миг, оглянулась, а потом опять наклонилась к замку, и он, как нарочно дожидался, щелкнул, отмычка легко провернулась. Амелия надавила на ручку, и дверь распахнулась.

Разумеется, там была лестница, никакой тайной комнаты. Но пролеты не только уходили вниз: один поднимался и заканчивался еще одной дверью. Наверняка запертой и наверняка ведущей на чердак. И, почти тоже наверняка, этим чердаком пользовались как местом тайных свиданий. Где еще встречаться влюбленным в этом монастыре? Если шаг вправо, шаг влево строго регламентированы. Вряд ли тут прямо все блюдут невинность и целибат.

Ладно, по лестнице Амелия пока не полезет. Как-нибудь в другой раз. А теперь надо попробовать запереть и отпереть собственную комнату. Главное выяснено: отмычка действительно работает. Урок пропущен не зря. Вдвойне не зря. Но второй выгодой Амелия воспользуется чуть позже.

После обеденного перерыва она нарочно болталась возле кабинета химии, прохаживалась туда-сюда, пока не попалась на глаза мистеру Мелларку. Он отреагировал так, как и предполагалось.

– Мисс Грин, можно вас на несколько слов?

Такой прям официальный и невозмутимый.

Им пришлось зайти в кабинет химии, потому что по коридору уже валила шумная толпа, заглушая все звуки беспрерывной болтовней. То есть опять все шло по плану.

Гейл подошел к учительской кафедре, подальше от дверей, потому что гул из коридора легко проникал в класс, развернулся к Амелии. Та остановилась чересчур близко, но отступать не стала, да и мистер Мелларк не думал отодвигаться.

– Мисс Грин, почему вас не было на уроке?

– На уроке? – Амелия хлопнула ресницами, изобразив искреннее недоумение. – На химии? А разве у меня в расписании есть химия? Ой! Правда? – Она типа совсем растерялась и принялась теребить пуговицу на блузке, самую верхнюю из застегнутых.

– Есть, – подтвердил мистер Мелларк. – Пожалуйста, впредь будьте внимательней и больше не пропускайте уроки. Ни у меня, ни у других преподавателей.

– Конечно, – воодушевленно подтвердила Амелия и кивнула, по-прежнему не оставляя в покое пуговицу. – Извините. Я просто не заметила. Но больше такое не повторится. Я обязательно буду ходить на все уроки. На химию особенно.

Пуговка выскользнула из петли, а потом и следующая, и еще одна. Края блузки разошлись в стороны.

– Что вы делаете, мисс Грин?

– Здесь слишком жарко, – пробормотала Амелия. – Особенно рядом с вами. – Подалась вперед, но наткнулась на взгляд. Он был такой… такой… какой она никак не ожидала увидеть.

Абсолютно безучастный. Мистер Мелларк невозмутимо взирал на ее грудь и не испытывал никаких чувств. По крайней мере, не те, на которые Амелия рассчитывала.

Любой другой сразу пустил бы слюни. Мало того что у нее там и без дополнительных ухищрений все на высшем уровне, она сегодня еще и пуш-ап надела.

И что? Все зря? Мистер Мелларк взирал на нее с таким выражением на лице, будто рассматривал манекен в витрине магазина.

Да что за хрень! Еще никто не относился к Амелии с таким безразличием. Ну ладно, не повелся, но мог бы возмутиться, заставить застегнуться, пригрозить. Ну хоть как-то отреагировать! Только не стоять со скучающим видом!

Амелия прищурилась, уставилась прямо в глаза мистеру Мелларку.

– А-а, понимаю. Вас больше мальчики интересуют.

Гейл молчал. Просто молчал и выглядел по-прежнему невозмутимым. И это выводило Амелию из себя.

– А директор в курсе ваших предпочтений? А попечительский совет? – Она ухмыльнулась, смерила мистера Мелларка с головы до ног презрительным насмешливым взглядом. – У нас, конечно, толерантность и все такое. Но не думаю, что все эти богатенькие папашки и мамашки спокойно отнесутся к присутствию в школе учителя-педика.

– Вы можете идти, – не повышая голоса, произнес мистер Мелларк.

– Ну да, конечно! – воскликнула Амелия, кипя от негодования, направилась к дверям и вывалилась в коридор прямо в расстегнутой блузке. – Че вылупился? – проорала в лицо остолбеневшему при виде ее парню. – Слюни подбери, недоумок! – Еще бы и врезала, если бы тот торопливо не отшатнулся в сторону.

На следующую химию она явилась как ни в чем не бывало. Вошла в кабинет, беззаботно улыбаясь, огляделась. Почти все места были уже заняты. Но ей без разницы, с кем и где сидеть. Потому она и выбрала ближайший свободный стул.

На соседнем сидел парень. Амелия первый раз его видела. Раньше – то ли не попадался, то ли она просто не обращала внимания.

Волосы короткие, темные, а глазки синие. Но вот кроме глазок – ничего особенного. Разве что выражение на физиономии не слишком приветливое. Но ей по фиг.

Амелия плюхнулась на сиденье, еще и произнесла:

– Привет!

Парень не ответил, только глянул чуть исподлобья. Кто бы другой, с более нежной душевной организацией, после подобного взгляда, может, и подскочил бы, и убежал подальше. Столько в нем было «ласки и теплоты». Но только не Амелия. Она еще и спросила:

– У тебя как с химией?

Глава 12
Сэлл

С химией у Сэлла было все более или менее.

Нет, возможно, кто-то бы возразил и даже поспорил насчет того, что этот дичок рубит в химии получше любого среднестатистического студента их школы, но Сэлл так не считал. Он знал свои слабые места, видел, к чему надо стремиться, и был уверен, что, если поднажать с учебой, перед ним откроется многообещающий портал. И уж тогда-то он своего не упустит – обязательно свяжет свою будущую профессию именно с этой наукой.

Ага, размечтался!

Реальность рисовала иные перспективы.

Сэлл демонстративно отвернулся от навязавшейся соседки. Отвечать на дежурные вопросы он не обязан. К тому же еще со времен начальной школы учили не заниматься пустой болтологией на занятиях. Или в этой голове со смазливой мордашкой не задерживалась никакая информация?

Парень фыркнул в кулак.

Мелларк покосился на Сэлла.

Острое, жгучее чувство заставляло тушеваться, пригибаться пониже к столу. Что-то было во взгляде Гейла Мелларка такое, что смущало парня. Смущало на уровне подсознания. Сбежать, спрятаться, скрыться. Но прятки Сэлл презирал. К тому же всегда задавался целью во что бы то ни стало и при любых обстоятельствах бороться с самим собой. Бороться – значит изучать себя, свою сущность и психологию. Докапываться до истины. Побеждать. И Сэлл впился ответным взглядом в учителя.

Теперь, похоже, смутился Мелларк:

– Вам что-нибудь непонятно?

Учитель вскинул подбородок и сделал вид, что совершенно спокоен. Но смотрел он не в глаза ученику, а на его переносицу.

Хороший ход. Такую игру Сэлл с удовольствием принял.

– Все непонятно, – отчеканил он и выжидающе замер, продолжая испепелять взглядом холеное лицо учителя.

Скулы слегка тронул румянец, бровь нервно дернулась. Теперь Мелларк должен был шагнуть через две ступени, чтобы не упасть в грязь. В глазах Сэлла, естественно. Это сам Сэлл мысленно дал ему такую установку и мечтал, чтобы противник не сдался, ведь так интереснее. Проверял его на прочность и зачем-то желал себе проигрыша. Ради справедливости.

– Повторяю, – ровным тоном заговорил Мелларк, – цель сегодняшней лабораторной работы – определить плотность жидкостей…

Плотность жидкостей! Ха! А он, кажется, и сам не уверен, что мы сегодня измеряем! Рука-то задрожала… Или совсем не поэтому «невозмутимый» учитель вцепился в планшет так, что пальцы побелели?

Рукав пиджака уехал вверх, оголив запястье… совсем хрупкое, тонкое, с остро выпирающей костяшкой…

Сэлл попытался поймать взгляд Мелларка – не удалось.

– Каких? – хмыкнул он и откинулся на спинку стула.

– Всех, – неубедительно отрезал учитель. Быстро отвернулся и прошагал к окну.

Сэлл даже улыбнулся, утвердившись в собственных догадках.

– Я вам и без лабораторной про плотность каждой расскажу. – Он брезгливо отодвинул защитные очки и вытянул ноги в проход.

Кто-то загоготал.

– Наденьте очки! – неестественно строго вскрикнул Мелларк.

После чего все студенты уставились на Сэлла, а Амелия даже забубнила ему что-то вполголоса. Но Сэлл никого не слышал и не видел: он не сводил глаз с Мелларка.

– Только после вас! – ухмыльнулся. – Надо уступать… э-эм… старшим!

Глава 13
Элейн

Мне девять. В кухне источает ароматы индейка. Нэнни всегда маринует ее в особых специях и не выдает секрета никому, даже маме, даже в качестве рождественского подарка. Можно часами исходить слюной в ожидании угощения. Но оно того стоит.

Мы с Ло стащили печенье и довольные, как тюлени, дурачимся у себя в комнате.

Папа что-то пишет в кабинете.

Мама укладывает спать Патрика – братишке что-то опять нездоровится, и он капризничает.

А в гостиной раскинула пушистые лапы огромная ель. Мы наряжали ее полдня и вволю нахохотались. Родителям даже пришлось несколько раз повторить, что смех до плача доводит. Но не понимаю, почему бы не хохотать, если все хорошо.

Звонит телефон…

Если бы можно было вернуть прошлое, я бы перерезала телефонный провод или разбила этот проклятый аппарат. Но в тот момент мне весело.

– Отлично! Приезжайте! – громко говорит папа.

И пословицы про смех и слезы снова мимо ушей, потому что Ло начала меня щекотать, чтобы отобрать последнюю печеньку.

– Нэнни, как у нас с продуктами?

Папа еще что-то спрашивает на кухне, но я улавливаю лишь обрывки фраз. И не делаю выводов.

Это все прошлое. Давнее прошлое. Как говорит мой психоаналитик, надо отпустить и забыть. Но я не могу. Я прокручиваю в голове заезженную пленку воспоминаний и хочу выцепить те моменты, когда еще можно было все исправить. Вот, например, сейчас. Не хохотать, а сбежать. Прочь. Куда угодно. Возможно, в Сибирь. Или на Аляску. Оставив нераскрытыми рождественские подарки. Я же не пятилетняя дурочка, как Патрик, я уже не верю в Санта-Клауса. Значит, в этих шуршащих обертках нет ничего волшебного. Они не спасут. Не помогут. Не заставят взрослых прислушаться к моим словам!

– Девочки! – Папа заглядывает к нам. Его глаза блестят, одна бровь приподнята – это всегда сигнал предвкушения. – Звонила бабушка. Они с Отто решили провести Рождество у нас.

Мы с Ло хлопаем в ладоши. Хотя, признаться, бабушку и Отто – четвертого бабушкиного мужа – мы почти не знаем, так как видим раз в год. Но она всегда привозит отличные подарки. Можно будет похвастаться перед девочками в школе.

Однако папа подозрительно улыбается:

– Но это еще не все!

В романах всегда пишется о предчувствии. О том, что у главного героя леденеют руки или он ощущает присутствие рока за спиной.

Я не почувствовала ничего. Мне было весело.

– Тетя Джейн и дядя Альберт тоже приезжают. Разумеется с Шоном.

Когда машина едет на скорости, сразу не затормозишь. Даже полностью выжав газ! На асфальте останутся следы расплавленных покрышек.

Мой смех повис в комнате стальными канатами. На каждом из них болталась дохлая птица: ожидания праздника, счастья, предвкушения…

Ло взяла меня за руку. Но я почувствовала это, только когда пальцам стало больно. Папа к тому времени уже вышел, приказав нам расправлять постели и готовиться ко сну.

– Если он к тебе подойдет, мы расскажем родителям! – твердо пообещала сестра.

Я кивнула…

Почему мне не пришло в голову разбить копилку, выгрести оттуда все деньги и пойти к Салли О’Майли? Поговаривали, что у него можно купить все: оружие, яд, наркотики. И моральные принципы его не волновали. Его бы не смутило, что к нему пришла маленькая девочка. А с Шоном наверняка можно было справиться с помощью оружия, яда, наркотиков.

Если бы я пригрозила ему пушкой? Или посыпала кусок пудинга мышьяком? Или просто подбросила в карман пакетик дури и нажаловалась взрослым?

У. Меня. Бы. Все. Получилось.

Но я кивнула Ло, мы расправили постели, приняли душ и легли спать.

Наутро у меня разболелись горло и живот. Поднялась температура. Тело покрылось мелкой зудящей сыпью. Мама разрывалась между мной и гостями. Сестра – между мной и Патриком, которого на нее повесили. Нэнни – между мной и кухней. Папа – между Отто и дядей Альбертом. Патрик – между елкой, гостями и печеньем. Им приходилось нелегко.

А я надеялась, что Шону будет по фиг, где я. Он будет важно расхаживать среди взрослых, пожимать им руки и даже не сунется в нашу с Ло комнату. Может, у меня что-то заразное. Корь. Ветрянка. Сыпной тиф. Чума. Хотя сейчас она неактуальна. Желудочный грипп – самое то. Кузен ведь не захочет все каникулы проваляться больным?

Но моя надежда разбилась вечером этого же дня. Когда все спустились в гостиную, я услышала шаги возле своей двери. Не Ло. Не Патрик. Не родители. Гость. Тот, которого бы я хотела видеть разве что лежащим в гробу.

– Привет. – Шон заглянул в комнату, оставаясь за порогом.

Я мысленно взмолилась, чтобы он там и оставался. Покашляла вместо приветствия.

– Мне сказали, что ты болеешь. Бедная моя маленькая девочка, – сладко запел он.

Не твоя! Не твоя! Не твоя…

– Представляю, как тебе грустно: ни угощений, ни подарков, ни игр.

Я бы могла поспорить. Все самые лакомые кусочки мне уже принесла Нэнни, бабушка подарила мне плеер, стопку книг и набор юного художника, а с Ло мы играли буквально полчаса назад.

Шон шагнул через порог. Я съежилась под одеялом и закашляла еще громче.

– Я пожалею тебя, малышка. Кому-то же надо это сделать. – Его голос лился, как сахарный сироп. – Мы поиграем в доктора.

– Шо-он! – От страха я даже не поняла, кто именно кричит из гостиной.

Кузен дернулся обратно в коридор, поспешно бросил мне, что скоро придет.

И вернулся, будь он проклят! Вернулся!

– Испугалась? Что оставлю тебя? Моя маленькая девочка.

Шон пробежался пальцами по моим ногам, все выше и выше.

Я вцепилась в край одеяла и натянула его до носа. Зря. Это движение привлекло Шона. Он дернул одеяло в свою сторону. И разумеется, оказался сильнее.

– Какая миленькая пижамка. Она к лицу моей малышке. Сейчас мы расстегнем кофточку и пощупаем животик. Быстро-быстро. Ведь доктора уже зовут.

От его ледяных рук я мгновенно покрылась мурашками. Хотела закричать, но из горла вырвался только рваный хрип.

– Славная девочка, – ухмыльнулся Шон. – Очень славная.

Где был в тот момент Бог? Отвернулся к какой-то другой девочке?

Мне стало больно от воспоминаний, впрочем, как всегда. Я подошла к окошку в цоколе, аккуратно отворила ставни, дотронулась до решетки и мгновенно отдернула руку, словно меня ударило током.

Смыть! Смыть эти воспоминания, эти мерзкие прикосновения!

Я схватила шланг для полива, который лежал недалеко, у розария, и заглянула к Шону. Похоже, он спал, свернувшись на куче тряпья и укрывшись все теми же обносками, некогда брошенными туда за ненадобностью. Я нажала на спуск, и шланг завибрировал в моей руке под напором воды. Струя с силой ударила в спину гаденыша. Он тут же вскочил, заметался, раскрывая рот в беззвучном крике.

– С ума сошла!

– Вода смоет все, – усмехалась я, поливая Шона, гору шмотья, окатывая брызгами ледяной воды импровизированное чистилище. – Все…

Глава 14
Сэлл

Решение пойти еще и на следующий модуль родилось спонтанно – да просто Мелларк, выскочив из лаборатории, свернул в сторону кабинета французского.

Что? Французский? Да плевать! Сэллу было крайне важно, чтобы Мелларк ни в коем случае не подумал, что так легко соскочил, а постоянно ощущал его присутствие даже среди толпы. Потому сверлил взглядом затылок преподавателя и шел следом.

Вот Мелларк дернулся – хотел обернуться, но, видно, строго осадил себя. Обошел лохматого и еще парочку фриков. Смотреть, что там за спиной, – не в его правилах. Боялся выдать свой страх? Или… Да напрасно все это.

Сэлл ускорился.

По радио забубнили какую-то муть про мероприятия на выходные. Кое-где притормаживали говорливые компании, и Мелларк чуть не врезался в одного из этих ржущих коней с накачанным торсом. Смутился. Смутился, бедняга! Пробормотал что-то – извинился. И обернулся.

Сэлл успел поймать его взгляд.

И снова как будто по голове прикладом – неуютно, колко, тесно в собственном теле. Даже стопор сработал… на мгновение. Секунда. Нет! Доля секунды на то, чтобы сообразить, что происходит, сговориться с собственным разумом. Сэлл имеет на это право. Вот только разум, кажется, гнет свое.

Тычок в плечо:

– Ну? Че застрял в проходе?

Нет, это не лохматый. Еще один борзый?

Сэлл покосился на Мелларка, но тот уже скрылся за поворотом.

– А то че? – Сэлл был вынужден переключить внимание.

– Задерживаете, молодой человек. – Из-за плеча послышался другой голос, женский. – Вы у нас кто?

Ага, «Шейла Дженкинс» – надпись на бейдже. Преподаватель французского.

– Quien es quien?[2]2
  Кто есть кто? (исп.)


[Закрыть] – хмыкнул он равнодушно.

– Ошибаетесь! Это не французский… Votre prénom, s’il vous plaît?[3]3
  Ваше имя, пожалуйста? (фр.)


[Закрыть] Но я не буду вас утруждать. Вы… – Молодая ухоженная женщина в нелепых имиджевых очках заглянула в планшет. – Вы… Селестин Уэст?

Типа умная, да? Читать научилась? Как же бесило, когда его называли полным именем!

Дерьмо! Полное дерьмо!

Перед глазами сразу всплыло сальное лицо вштыря. Толстые, вывернутые наизнанку губы блестели слюной, когда тот унизительным тоном проговаривал по слогам его имя.

– Это вы ошибаетесь, – бросил Сэлл и смерил вульгарно одетую училку пренебрежительным взглядом.

– Извините, но…

– Можете засунуть извинения в свою упругую задницу! – рявкнул он и рванул обратно по коридору.

Сэллу требовался воздух. Срочно! Глоток за глотком! Кулаки сжимались, скулы сводило от напряжения. Таких, именно таких должен окучивать вштырь! Подтянутых, упругих во всех местах и лет на двадцать моложе. И что он прицепился к его матери?

Парень летел вниз по лестнице, к выходу. Вздохнуть, расправить легкие… А потом забить их под завязку тягучим смогом никотина.

Вырвавшись на улицу, Сэлл недолго думая устремился к оранжерее – за ней, у миксбордера, возился садовник. Сняв перчатки, рылся в земле – пересаживал что-то, – насвистывал под нос веселую мелодию и был в бодром расположении духа. Впрочем, как всегда, кажется.

– Эй! – окликнул его Сэлл на полпути.

– А-а, это ты, парень, – протянул афроамериканец, едва взглянув в его сторону.

Знает свое место – вот и работает, не отвлекаясь на всякие пустяки. А может, просто любит проводить время с молчаливыми кустарниками да смиренными шрабовыми розами.

Сэлл подошел вплотную. Уставился на лысоватый черный затылок. Качнулся, переступил с ноги на ногу и присел на корточки рядом. Вроде сложно, но в то же время… просто. Внутренняя борьба закончилась, так и не успев начаться. И Сэлл протянул руку садовнику в качестве приветствия.

Тот улыбнулся, оголил белоснежные зубы. Дернул рукой, но тут же опомнился – грязные.

– Чушь! – мотнул головой Сэлл. И они обменялись крепким рукопожатием.

– Что, парень, тяжко тебе тут? – по-доброму усмехнулся садовник.

Его глаза, казалось, видели Сэлла насквозь, читали в каждом потаенном уголке забредшие туда сокровенные мысли. Он мог ничего не спрашивать – все равно знал ответ на вопрос не хуже его самого.

– Есть закурить? – тихо спросил Сэлл.

Пускаться в бессвязные объяснения он не собирался. Да и незачем, сам прекрасно понимал.

– А где ж твои?

– Выкинул.

Садовник распрямился. Сменил по-домашнему добрую улыбку на серьезное выражение лица и отозвался резко:

– Вот и нечего! – поднял с земли маленькие ручные грабли с тремя зубьями и не спеша направился к оранжерее.