Текст книги "Боже, спаси Америку! Наблюдая за американцами"

6

На часах было четыре утра, но я уже проснулся и все мучил себя вопросом, почему стюардесса не предложила мне подогретый омлет.

Радиаторы шипели и пыхтели, усердно вырабатывая тепло. С улицы доносилось рычание транспорта, а дождь стучал по металлическому корпусу кондиционера, и казалось, будто за окном репетирует рок-барабанщик. Ничто не располагало к тому, чтобы снова задремать.

Алекса скинула с себя одеяло и громко сопела во сне. Она лежала на боку, обнаженная и беззащитная, не подозревая о том, что на нее смотрят. Я полюбовался ее формами, мягкими подушечками грудей, восхитительным изгибом бедра. Крохотный тенистый островок стрелкой указывал направление между ног.

Меня так и подмывало снять ее на видеокамеру, чтобы потом она обнаружила эти кадры среди интервью своих политически активных студентов.

Но нет, этак можно лишиться ее доверия. Да я и не знал, как обращаться с камерой.

Ворочаясь в полумраке, я вспомнил, что заставило меня пойти в туалетную комнату в баре. Я бежал от беспардонных расспросов Элоди, которая все пыталась выведать, какие мероприятия мне предстоит провести в американских городах. Но все-таки она права, решил я. Пора уже узнать свою программу, по крайней мере, для Бостона.

Я рассчитал трансатлантическую разницу во времени и отправился в туалет, где устроился с телефонной трубкой на стульчаке.

– Здравствуйте, мистер Уэст из «Туристических ресурсов» Британии, Серена на проводе, чем могу помочь? – услышал я скороговорку.

Это был номер горячей линии, который мне дал Джек Тайлер. Я никогда не встречался с этим телефонным оператором, которому отныне предстояло стать моим поводырем по жизни. Однажды мы общались по телефону, раза три-четыре переписывались по электронной почте. Для меня она была всего лишь именем, Серена. Серена Харт. Красивое имя и приятный нежный голос.

– Привет, Серена. Да, ты можешь мне помочь. Я надеюсь, ты все-таки посвятишь меня в детали бостонского мероприятия.

– Я послала вам электронное письмо с контактным телефоном джентльмена, который вместе с вами будет заниматься организацией мероприятия. Вы не получили его?

– Нет. – Упс. Похоже, я слишком увлекся выпивкой и совсем забыл про почту. – У меня еще не было возможности зайти в Сеть. Так что это за мероприятие?

– Чаепитие.

– Ты шутишь. Бостонское чаепитие?

– Да.

И кто сказал, что Британия оскудела оригинальными мыслителями?[35]35
  Так называемое Бостонское чаепитие 1773 года – акция протеста американских колонистов в ответ на действия британского правительства, в результате которой в порту Бостона был уничтожен груз чая, принадлежавший английской Ост-Индской компании. Это событие, ставшее началом Американской революции, является символичным в американской истории.


[Закрыть]

7

Утром Алекса заявила, что хочет посвятить день социализму. Не перераспределению богатства или национализации американских банков – на это уж точно не хватило бы одного дня, – но просто поиску неких признаков социализма.

В закусочной на углу Двадцать третьей улицы мы съели оладьи и бекон и выкатились на улицу, преисполненные благодушия, что немудрено после сытного завтрака.

Прямо там, на углу, под тусклым солнцем стояла женщина лет пятидесяти. На ней были толстое шерстяное пальто, вязаный шлем и огромных размеров варежки, все в оттенках красного. Смотрелась она гигантской ягодой-малиной. Женщина держала в руках коробку с наличностью и большой плакат, на котором были изображены замерзающие люди, сбившиеся в кучку.

– Как насчет того, чтобы потратить один доллар на ближнего своего? Пожертвовать кое-какой наличностью в пользу несчастных? – обращалась она к прохожим. По мне, так это отдавало настоящим социализмом.

Мы с Алексой запихнули по доллару в прорезь копилки.

– Могу я взять у вас интервью для фильма об американском образе жизни? – спросила Алекса.

– А почему нет? – оживилась женщина и разом как будто согрелась.

Алекса расчехлила видеокамеру и направила на ее лицо.

– Вы носите красное и собираете деньги для бедных. Означает ли это, что вы социалистка?

Женщина побледнела так, что даже красный цвет как будто потускнел.

– Социалистка? Вы имеете в виду коммунистов? Нет!

– В таком случае, почему вы собираете деньги для бедных?

– Из христианского сострадания, разумеется. Помогаю нуждающимся. Я – волонтер из приюта на Двадцатой улице.

– Но не лучше ли изменить систему, чтобы люди сами могли помогать себе?

– Систему? Какую систему?

– Капиталистическую.

И снова женщина побледнела. Как будто слово «капитализм» было ругательством, которое в приличном обществе не принято произносить вслух.

– Да нет, это же не богатые виноваты в том, что бездомным негде жить, – сказала она. – Знаете, есть немало состоятельных людей, которые делают щедрые пожертвования для приюта. – Она потрясла коробкой с деньгами.

– Но, если бы богатые не были настолько богатыми, возможно, у бедных было бы больше денег, были бы дом и работа?

– О, нет. – Женщина улыбнулась абсурдности этой идеи. – Большинство этих людей не способны работать. У них проблемы с алкоголем, с психикой. На днях у нас в приюте была дискуссия по этому вопросу. Кто-то даже высказался, что, возможно, существует ген бездомности.

– Ген бездомности?

– Да, знаете ли, возможно, некоторые люди генетически предрасположены к тому, чтобы жить на улице. У них сильная зависимость от алкоголя, они психически неуравновешенны, так что вполне естественно, они больше, чем другие, склонны к тому, чтобы бродяжничать. Поэтому в наших силах лишь сделать их жизнь более комфортной.

– Может, стоит покормить их генетически модифицированным супом?

– Прошу прощения?

– Ну, супом, который излечит их от генетических проблем, и они станут богатыми предпринимателями.

Я догадался, что фильм Алексы получится гораздо более смешным, чем мне поначалу казалось. Женщина таращилась на нее, пытаясь угадать, сколько же иронии на самом деле скрыто в этом диалоге.

– Вы меня разыгрываете, девушка? – спросила она наконец. – Если это так, то вы поступаете очень не по-христиански. Очень.

– Нет-нет, ни в коем случае, – поспешила успокоить ее Алекса с ангельски-невинным выражением лица. – Просто я только что приехала сюда и пытаюсь понять Америку. Это ведь удивительная страна, не так ли?

Щеки женщины зарделись и сравнялись с оттенком вязаного шлема.

– О да, это великая страна. – Она улыбнулась и снова принялась трясти своей коробкой.

Когда мы отошли, Алекса назвала свое интервью большим успехом. Ей даже удалось уговорить женщину подписать разрешение на телевизионный показ пленки.

– С чего ты вдруг взялась подыгрывать ей, утверждая, что Америка удивительная страна? – спросил я. – Ты ведь ерничала?

Алекса рассмеялась:

– О нет, я подсмотрела эту технику у Майкла Мура. Знаешь этого документалиста? Он критикует Америку, объявляет ее центром мировой коррупции и все такое, но то и дело добавляет: «Это великая страна, не так ли?», и все успокаиваются, расслабляются и позволяют ему говорить все что вздумается. Если собеседник решит, что ты настроен антиамерикански, он попросту не станет с тобой разговаривать.

– Но ты ведь не настроена антиамерикански?

– Ни в коем случае, Америка – удивительная страна. – Она хихикала всю дорогу до станции сабвея.

8

Когда рано утром следующего дня мы ехали по городу в такси, у меня была возможность понаблюдать за местными водителями, с которыми вскоре мне предстояло делить дорожное полотно. Наверное, из-за того, что дороги в стране были длинными и прямыми, у автолюбителей выработалось стойкое отвращение к монотонной езде в пределах своей полосы, и они постоянно перестраивались. Что это, правый крайний ряд движется быстрее на полмили в час? Ладно, как только увижу двухдюймовую дырку, сразу метнусь туда, и пусть я оглохну от рева клаксонов. Казалось, именно такой логикой руководствовались здешние лихачи. Я рассудил, что на американских дорогах «мини» будет как нельзя кстати. Короткая, юркая машинка, уж она точно пролезет без очереди.

Мне уже не терпелось вцепиться в ее руль.

Механик Дуайт был на месте, как мы и договаривались, и зачищал ослепительно-алые дверцы «мини». Машинка стояла посреди мастерской, припадая к земле, словно готовясь к прыжку на волю.

– Красивая, правда? – сказал Дуайт.

– Вау, действительно очень красивая, – согласилась Алекса.

– О, черт! – выругался я.

– В чем проблема? Вы же не хотели автомобиль с откидным верхом в такую-то погоду? – Дуайт явно приглашал нас посмеяться вместе с ним, но смех вышел какой-то нервный, и тому была причина.

– А что это за флаг? – Я даже подошел и прикоснулся к нему, в надежде на то, что это всего лишь пленка. Ну конечно, механик сейчас сдерет ее и объяснит, что пошутил. Но нет, это была отлично выполненная работа – полосатый стяг занимал всю поверхность крыши. Беда в том, что полоски были не те. Дуайт нарисовал американский флаг, но с крохотным Юнион-Джеком[36]36
  Юнион-Джек – государственный флаг Великобритании.


[Закрыть] в верхнем левом углу вместо звезд.

– Юнион-флаг, как они и просили, – сказал Дуайт.

– Это Юнион-флаг?

– Да, я бы даже сказал, Гранд-Юнион-флаг. Что-то вроде объединенного флага США и Англии, здорово, да?

– Но передо мной не стоит задача представлять объединенные силы. Я здесь представитель Британии. Ты мог с таким же успехом разместить в другом углу французский триколор да еще усыпать все вокруг китайскими звездами.

– Послушай, старик, я всего лишь сделал то, о чем меня просили. – Дуайт нырнул в свой кабинет – застекленную каморку в дальнем углу мастерской – и вернулся с листком бумаги, который уже исчертили граффити из телефонных номеров и артикулов краски, но я все равно смог убедиться в том, что парень прав. Серена прислала ему электронное письмо с просьбой нарисовать на крыше автомобиля Юнион-флаг вместо Юнион-Джек. И это меня тестировали на знание Британии?

– Да какая разница, – сказала Алекса. – Кстати, это хороший символ. Маленький англичанин в уголке Соединенных Штатов.

– Да, верно, – согласился Дуайт с чрезмерным энтузиазмом лодыря, которому совсем не хочется переделывать работу.

– Прошу прощения, мне нужно кое на кого наорать. – Я уже набирал телефон Серены.

– Здравствуйте, мистер Уэст из «Туристических ресурсов» Британии, Серена на проводе, чем могу помочь?

– О, черт!

– Прошу прощения?

– На самом деле я хочу знать, какого черта вы попросили нарисовать неправильный флаг на крыше «мини»?

– Неправильный флаг?

– Да. Почему вы просто не прислали картинку с флагом, который нам нужен?

– Он сказал, что найдет в Интернете.

– Он и нашел в Интернете. Но нашел тот флаг, который вы попросили его найти.

– Так, значит, он нашел правильный флаг?

– Да, но он оказался неправильным.

– Прошу прощения?

– Вы просили его найти Юнион-флаг, в то время как нам нужен Юнион-Джек.

– О боже!

– Мне придется оставить «мини» в Нью-Йорке и своим ходом добираться до Бостона, понятно?

– Понятно, – сказала она, судя по голосу, озадаченная новым поворотом событий.

– Послушай, Серена, ты, наверное, имеешь дело с Джеком Тайлером?

– Да.

– И насколько я знаю, он не всегда доступен? Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?

– Ну…

– Может, ты все-таки свяжешься с Люси Марш?

– С кем?

– С Люси Марш. Ты не знаешь, кто это?

– Нет.

– Да что же это за идиотизм? Насколько велико ваше новое здание? – Впрочем, я нарушал первое правило самоутверждения, отклоняясь от сути проблемы. – Короче, это грандиозный провал. А я не могу допускать подобных ляпов, иначе в итоге окажусь в таком дерьме, что вам и не снилось.

– В чем, в чем?

– Это по-французски. Вы разве в школе не учили французские ругательства?

– Нет, мы вообще не учили французский.

– Что? Я думал, его учат во всех школах. Знаешь, французов нельзя игнорировать. Я однажды попробовал, вот и оказался в этом дерьме.

– В этом… в чем?

– Все, отбой.

Бостон
Все силы на алтарь победы

1

Иногда мне кажется, что мы, европейцы, свысока оцениваем американский взгляд на историю. Впрочем, не мы в этом виноваты. Нас оболванивают телешоу, где король Артур предстает в образе ковбоя, и военные фильмы, из которых можно понять, что Битву за Англию[37]37
  Воздушные бои с немецкой авиацией над территорией Великобритании в 1940–1941 гг.


[Закрыть] выиграла компания американских военных летчиков, за полдня разгромившая люфтваффе.

В глубине души мы уверены, что американцы понятия не имеют о том, что происходило до 1945 года, а британскую историю представляют себе примерно так.

Стоунхендж – 1776: эпоха замков, рыцарей и прочей ерунды.

1776–1945: ослабленная потерей своих американских колоний, Британия постепенно утрачивает свою мощь, пока не становится настолько беспомощной, что едва не проигрывает войну вегетарианцу с глупыми усиками.

1945 – наши дни: спасенная от краха Соединенными Штатами, Британия становится верным союзником, столь же необходимым для поддержания мирового баланса сил, как, скажем, Бермуды.

А вот какой Америка видит Францию, в чем уверены большинство французов, и прежде всего политики.

Юрский период – 1940: регион планеты, предназначенный исключительно для производства вина, сыра, проституток и ароматов для тела.

1940 – наши дни: вроде бы друг, но на самом деле такой же надежный, как приглашенный на свадьбу гость, который спит с невестой.

Впрочем, многие американцы здорово секут в истории. Они точно знают, что происходило в Америке в каждый конкретный день в период между 1775 и 1790 годами. И это в какой-то степени объясняет, что приключилось со мной, когда я попытался организовать тематическое мероприятие в одном из наиболее исторически продвинутых городов этой страны.

2

– О! – Алекса откликнулась типично французским возгласом возмущения, как если бы к ее столику в ресторане приблизился незнакомец и покусился на ее ломтик фуа-гра.

Я огляделся по сторонам в поисках источника такой ярости. Мы только что прибыли на Пенсильванский вокзал, держа в руках неприлично дорогие билеты на поезд до Бостона.

– Поезд, – фыркнула Алекса. – Это же TGV[38]38
  Французский высокоскоростной пассажирский поезд.


[Закрыть]! Еще говорят, что это новейший американский высокоскоростной поезд, а на самом-то деле он французский.

Она была права. Голубовато-серебристый локомотив, похожий на высокомерную змею, вполне мог сойти за экспресс Париж – Марсель.

– Вот еще один пример глобализации по-французски, – заметил я.

– Только потому, что им нужна наша технология. Что лучше? Глобализация скоростными поездами или фастфудом? Да Франция фактически оказывает Америке помощь! – Алекса уже забыла недавнюю ярость и выглядела невыносимо самодовольной.

Внутри поезд был адаптирован к американским вкусам. «Амтрак»[39]39
  Национальная корпорация железнодорожных пассажирских перевозок.


[Закрыть] явно вознамерился убедить нас в том, будто мы вот-вот оторвемся от земли. В вагонах имелись навесные багажные полки, сиденья с регулируемым наклоном спинки, а ноги можно было вытянуть, как в салоне бизнес-класса. Брошюрка, втиснутая в кармашек моего сиденья, разъясняла, что максимальная скорость движения составит около 165 миль в час.

Впрочем, стоило поезду отойти от перрона, как иллюзия полета растаяла – в скорости мы не уступали даже гигантскому слону Джамбо. Поначалу меня это не раздражало. Пересекая Ист-Ривер, можно было наблюдать классический открыточный пейзаж с манхэттенскими небоскребами, пронзающими пелену облаков. К тому же состав двигался почти бесшумно. Правда, минут через десять он и вовсе затих, потому что остановился.

Мы зависли над станцией пожарной техники. По вагону прокатилась волна беспокойства. Не сговариваясь, мы с Алексой посмотрели на часы. Встреча с моим бостонским агентом была назначена на два пополудни. Поезд должен был прибыть в город в половине второго. Еще немного – и впору было посылать сигнал SOS.

Словно угадав наше настроение, из динамиков зазвучал вежливый голос, информируя пассажиров о том, что в электроснабжении локомотива произошел сбой и машинисту нужно перенастроить систему. Ничего угрожающего в этом заявлении не было, как если бы речь шла о перезагрузке компьютера. Но мужчину, который сидел по соседству с нами, это явно не убедило. Он скорбно застонал, словно говоря: «Не верьте». На вид ему было около шестидесяти, кучерявые седые волосы, зачесанные над высоким лбом, изрезанным глубокими морщинами. Судя по выражению его лица, он и родился глубоко несчастным человеком. А брыли ему явно пересадили от собаки-ищейки.

– Вы думаете, это надолго? – спросил я.

– Хмм… – Это могло означать что угодно: от «Да, не на один час» до «Извините, у меня так плотно стиснуты челюсти, что я не могу говорить».

– По крайней мере, здесь объявляют, в чем проблема, – заступилась за местных железнодорожников Алекса. – Во Франции можно часами ждать, не получая никакой информации.

– Хмм… – повторил сосед. – У нас проблемы другого рода. Предположим, вы пытаетесь сесть на поезд до Монреаля, а вам говорят, что он не обслуживается, потому что треснуло лобовое стекло. Или что поезд еще не перегрузили паромом из Олбани. Да, информации много, а вот толку от нее никакого.

Что-то в его тоне заставило нас всех рассмеяться, и так мы познакомились.

Его звали Джозеф, он занимался оптовой торговлей мебелью, частично вышел на пенсию, и сейчас ехал в Коннектикут на встречу со своими приятелями-охотниками.

– Не для того, чтобы косить койотов из М-62, – сказал он. – Мы – настоящие лесорубы. – Он вытащил из своей сумки журнал, что-то вроде рекламного буклета для фетишистов замши, курток с бахромой и штанов с прорезью. – Мы надеваем охотничье обмундирование, выходим в лес и там остаемся наедине со зверем. Ты делаешь всего один выстрел из своего мушкета, и в случае осечки считай, что проиграл. Никаких бивачных костров. Если ты ранишь зверя, то должен загнать его и добить ножом. В общем, хочешь не хочешь, приходится становиться метким стрелком. – Все это звучало очень романтично, хотя и с оттенком кровожадности. – Знаете, в том, что Америка избавилась от англичан, заслуга не только армии Вашингтона, но и лесорубов. Хотя и французам мы многим обязаны. – Он улыбнулся Алексе, словно она лично помогала топить «красные мундиры»[40]40
  «Красный мундир» – прозвище английского солдата в период Войны за независимость. Связано с цветом военной формы, принятой в тот период в английской армии.


[Закрыть] в Атлантике два с половиной века назад. – Некоторые американцы говорят, что Франция так и не поблагодарила нас за освобождение в 1945 году. Но нам следует помнить, что французы помогли освободить нас. Тогда, в 1781 году, ваш флот захватил в плен всю английскую армию в Йорктауне. – Теперь, когда его челюсти разжались, он уже не мог остановить прорвавшийся словесный поток.

Поезд загудел и вскоре тронулся с места.

Мы так и не дождались обещанных 165 миль в час, но, по крайней мере, попытки приблизиться к этой цифре вселяли надежду добраться до места назначения.

Вскоре город остался позади, и мы понеслись мимо широких, залитых солнцем заливов с замерзшими камышами, поселков из примитивных летних домиков и узких песчаных пляжей. Мелькали городки скандинавского типа, и некоторые выглядели так, словно их только что покинули старые китобойные флотилии. Даже не верилось, что эти открытые морские пейзажи и сонные гавани граничат с шумным и беспокойным Нью-Йорком.

– Далеко вы едете? – спросил Джозеф.

– В Бостон, – ответила Алекса.

– Банкер-хилл![41]41
  Холм вблизи Бостона, где в июне 1775 года произошло сражение между американскими повстанцами и английской регулярной армией.


[Закрыть] – отчеканил Джозеф, словно отдавал боевой приказ. – Семнадцатое июня, 1775 год. Полковник Уильям Прескотт и его кучка повстанцев сдержали натиск английского войска, и все благодаря меткой стрельбе. Несколько храбрецов, почти без амуниции, но они знали, как обращаться с мушкетами, и англичанам доставалось по первое число каждый раз, когда они шли на штурм холма. До сих пор живы слова полковника: «Не стреляйте, пока не увидите белки их глаз».

– Значит, если бы они были в солнцезащитных очках, вы бы проиграли? – спросил я. Мне оставалось лишь надеяться на то, что мой визит в город не обернется таким же фиаско.

– Хмм… – Джозеф снова раскрыл свой журнал и принялся изучать статью о том, как правильно потрошить лося.

3

Южный вокзал Бостона, просторный и ярко освещенный, не шел ни в какое сравнение с тусклым подземельем Пенсильванского вокзала. У книжного киоска в главном вестибюле, как и договаривались, стоял высокий блондин примерно моего возраста, но с более длинными и густыми бакенбардами и двухдневной щетиной на лице. Обычно таких парней выбирают для рекламы толстого трикотажа в каталогах. Это был мой бостонский агент, Майк.

– Пол, Алекса? Привет. – Майк пожал нам руки и широко улыбнулся. В улыбке, адресованной Алексе, было чуть больше радушия, чем досталось мне, да еще и с примесью удивления.

– Извини, мы опоздали, – сказал я.

– Нет проблем. Вы ведь европейцы, так что, наверное, не будете возражать против того, чтобы немного пройтись пешком? – сказал он. – Мы могли бы взять такси, но с этим Биг Дигом[42]42
  Big Dig («Большой котлован») – неофициальное название Большого бостонского тоннеля – восьмиполосной магистрали; самый дорогой проект в истории строительства США.


[Закрыть] придется не один час добираться до места.

– Биг Диг? – переспросила Алекса.

– Куда мы сейчас? – хотелось знать мне.

Майк взял багажную сумку Алексы и сначала ответил на ее вопрос.

– Биг Диг… да, вот уже лет десять, как минимум, в городе роют тоннель, чтобы избавить центр от пробок. Но инженеры оказались чересчур амбициозными, а фундаменты не слишком надежными, так что вот уже целое десятилетие мы вынуждены колесить по объездным дорогам. Кстати, сейчас самое время покупать акции строительной компании – работы у них еще на долгие годы. Особенно после пожара.

– Пожара? – переспросила Алекса.

– Да. – Мы как раз пересекали застойный мутный канал внутренней гавани, и Майк указал на мост вниз по течению, почерневший, в строительных лесах. – Ударило молнией. Там, кстати, был корабль-музей. У пристани, где когда-то произошло знаменитое Бостонское чаепитие. Вы ведь знаете эту историю?

– Нет, – призналась Алекса, удержавшись от того, чтобы добавить: «Просвети меня, ты такой классный».

– Ну тогда слушайте, – начал Майк. – В ночь на шестнадцатое декабря 1773 года бостонцы решили, что с них довольно, больше они не будут платить англичанам налог на индийский чай, и опрокинули в море груз с трех кораблей. Можно сказать, это стало той искрой, которая разожгла тлеющее пламя революции. – Его глаза, в свою очередь, сыпали искры в Алексу. Возможно, он позировал не только для каталогов трикотажа, но и для настенных календарей. – Один из кораблей, бриг «Бобер», оставили здесь на приколе, как напоминание о героизме местных жителей. Но теперь-то уж все сгорело. – Он по-мужски сдержал слезу.

– Выходит, и «Бобра» сразило молнией? Какая жалость. – Моя колкость заставила Майка поморщиться, но уже в следующее мгновение его улыбка вернулась на место, правда, процентное содержание в ней насмешки заметно возросло.

Он повел нас через грязь стройплощадок, мимо сверкающих, средней высоты, небоскребов. Улицы в Бостоне были короткие и расходились лучами, по-европейски.

– Так куда мы идем? – снова спросил я, когда дорога пошла под гору.

– Почти пришли, – заверил Майк Алексу.

Мы пересекли шумную площадь с неким подобием греческого храма посередине и вдруг оказались в английском пабе.

Хотя нет, в английском пабе вы бы никогда не увидели столь колоритную группу из трех мужчин в камзолах, шейных платках и бриджах и двух женщин в толстых суконных платьях, кружевных чепчиках и шалях. Похоже, нью-йоркская мода сюда так и не добралась.

– Здорово, ребята, – приветствовал их Майк. – Вот и он.

– Привет! – Они отвлеклись от своей шумной, и веселой беседы и подошли поздороваться. В их глазах я тоже заметил дружелюбие с примесью изумления.

– Значит, вы хотите организовать еще одно Бостонское чаепитие, – сказал один из ряженых, темноволосый гигант с конским хвостом на голове – похоже, настоящим.

– Да, только выпивку не будем бросать в воду, – сказал я.

– И ты планируешь сделать все так, как сказала твоя подруга Серена? – спросил Майк.

– Э… да. – Хотя что-что в его голосе подсказывало, что лучше было бы ответить «нет».

– Чаепитие на свежем воздухе, у реки, в феврале?

– На свежем воздухе? – переспросил я. – Ты уверен? – Серена ни словом не обмолвилась об этом. Пожалуй, и мне идея пикника при температурах ниже нулевой отметки казалась не самой привлекательной.

– О да. – Майк и костюмированная группа от души расхохотались. – Английское чаепитие, на месте знаменитого Бостонского чаепития, там, где Америка впервые восстала против британских законов. Тебе не кажется, что общественное мнение может усмотреть в этом своего рода историческое оскорбление? Ну это все равно что устраивать английское барбекю на месте сожжения Жанны д’Арк… – Он заговорщически улыбнулся Алексе, которая начинала смотреть на меня так же, как в тот раз, когда в Нью-Йорке я заблудился на обратном пути из туалета.

– Но мы давно уже союзники, – попытался возразить я. – Много чаю утекло с 1773 года.

– Союзники, это верно. – Майк рассмеялся. – Неужели Серена и впрямь считает, что лучшим координатором шоу может быть вице-президент ассоциации бостонских ирландцев? – Майк ткнул себя в грудь пальцем. – Я вот что хочу сказать, Пол, многие наши старики до сих пор не могут простить англичанам картофельный голод. И вы решили, что мы кинемся помогать рекламировать Англию как туристическое направление? – У меня возникло стойкое ощущение, что он репетирует гневную речь, лежа в ванне. – Поверь мне, тебе повезло, что место Бостонского чаепития пострадало от удара молнии. По крайней мере, это повод провести мероприятие в помещении. Так что я предлагаю вам обоим выпить отличного бостонского пива, а уж потом браться за дело. У тебя в запасе двадцать восемь часов.

Этим он заработал одобрительные возгласы со стороны своих исторически подкованных друзей.

– Я правильно понял, что ты отказываешься от соглашения и не станешь помогать мне, Майк? – спросил я.

– Ну я бы не сказал, что соглашение как таковое было, – ответил он. – То есть поначалу мы просили прислать нам детали, чтобы понять, в чем смысл этого чаепития, но потом ваши люди, видимо, решили, что мы согласились помочь, и продолжили забрасывать нас факсами и письмами. В итоге я решил, что будет лучше объясниться при встрече с тобой.

– Да, за это спасибо, – сказала Алекса и сурово взглянула на меня, словно напоминая о хороших манерах.

– Да, спасибо тебе, Майк, ты был более чем любезен. Извини, я отлучусь, надо наорать кое на кого. – Этой фразе, похоже, предстояло стать крылатой.

– Здравствуйте, мистер Уэст из «Туристических ресурсов» Британии, Серена на проводе, чем…

– Я в Бостоне, – перебил я ее.

– Хорошо.

– Ничего хорошего. Майк, наш местный агент, вовсе не собирается помогать мне в организации мероприятия.

– Что? Но он же…

– Да и вообще, о чем вы там все думали, организуя английское чаепитие в Бостоне? К тому же на свежем воздухе. Вы хотя бы заглядываете в прогноз погоды перед тем, как планировать что-то?

– Да, конечно. Если я правильно помню, на веб-сайте города Бостона сказано, что минимальная дневная температура в январе пятнадцать градусов.

– Да, но по Фаренгейту, Серена. Это ведь ниже нуля. Разве ты не знаешь… – Я осекся. Ужасная мысль пришла мне в голову. Я вдруг понял, что же так мучило меня все это время. Тот факт, что она не знает Люси Марш. Прокололась с флагом. Не учила французский в школе. И еще было что-то особенное в ее голосе, манере говорить. – Серена?

– Да? Чем могу…

– Какого цвета рыбки в пруду у входа в здание «Туристических ресурсов»?

– Прошу прощения?

Я повторил свой вопрос.

– Золотые?

– Там нет никакого пруда с рыбками, Серена, – сказал я, чувствуя себя героем-сыщиком из детективного телесериала. Уэста из Ярда не проведешь. – Где ты находишься на самом деле?

– Ооо! – Серена испустила вопль, словно ребенок, капнувший чернилами на новые джинсы.

– Я знаю, что ты не в Лондоне. И готов спорить, что тебя зовут не Серена Харт, я угадал? Как твое настоящее имя?

Какое-то время я слышал лишь шуршание спутника, передающего наш напряженный разговор, но вот она прошептала:

– Сурайя.

Я попросил произнести по буквам.

– Рад познакомиться наконец-то, Сурайя. И где же ты находишься?

Снова воцарилось радиомолчание.

– Пожалуйста, не говорите никому, что вы знаете, – с дрожью в голосе еле слышно произнесла она. – Но…

– Но?

– Мы в Чинае.

– В Уэльсе?

– Нет, в Чинае. Это новое название Мадраса. – Она произнесла как «мат-раас».

– Индия?

– Да.

– Это что же, британские «Туристические ресурсы» поручили проведение своей национальной туристической кампании зарубежной стране?

– Да. Мы уже обрабатываем все телефонные запросы.

– Что, и даже можете ответить, как работает Музей рыбопереработки в Абердине?

– Зимой или летом?

– Что?

– Простите, я шучу. Но на самом деле да, мы занимаемся всем. Вот почему у вас, наверное, создается впечатление, что все организуется издалека.

– Да, с Луны. Причем с темной стороны.

– Прошу извинить, но мне приходится трудно, когда руководство из Лондона с опозданием присылает указания, а некоторые так и вовсе не согласны с политикой аутсорсинга, поэтому намеренно задерживают информацию.

– Выходит, я не должен доверять ничему из того, что ты мне говоришь, поскольку это либо устаревшая, либо искаженная информация? – Молчание Серены было красноречивее любых слов. – Серена, ты сама посуди, что должен думать мэр Бостона, получая приглашение на английское чаепитие на свежем воздухе зимой? Он ведь приглашен, не так ли?

– Да, конечно. Мэр, и директор по туризму, и журналисты местных газет.

– И никто из них не высказал недоумения?

– Нет. – Последовала пауза. – На самом деле никто вообще не отреагировал. Ни на одно письмо из тех, что я разослала. Прошу прощения, но я одновременно занимаюсь мероприятиями в Китае и… – Она всхлипнула.

Что ж, подумал я, когда ты по уши в дерьме, утешает лишь то, что есть только один путь к спасению – это выбраться из него.

Впрочем, если хорошенько подумать, существует и второй вариант – забраться в дерьмо еще глубже.