Текст книги "Боже, спаси Америку! Наблюдая за американцами"

4

Майк, Алекса и я побаловали себя бостонским сливочным тортом – можно сказать, даже и не тортом, а небоскребом из бесчисленных коржей, прослоенных сладким заварным кремом, – и успокоительным пивом «Сэм Адамс». По мере того как пиво всасывалось, я начинал смотреть на мир философски.

Бывают ситуации, размышлял я, когда лучше всего смириться с унижением и бить на жалость. Майк и его команда в шерстяных поддевках были не такими уж злодеями, просто они сочли мой приезд в Бостон чьей-то злой шуткой. Что, собственно, было недалеко от истины.

Поэтому я решил воспользоваться историями про игуану с Бронкса и «мини» не с тем флагом, чтобы заставить их посмеяться вместе со мной, а не надо мной.

Как оказалось, ряженые были официальными бостонскими гидами, и они тут же устроили мозговой штурм, пытаясь придумать, где можно срочно организовать тематическую вечеринку.

– Беда в том, – сказал гигант с конским хвостом, – что в городе слишком много мест, связанных с противостоянием англичанам. Вспомнить хотя бы Бостонскую резню 1770 года. Вы-то, наверное, и не слышали про нее?

– Нет, – признался я. – Когда я учился в школе, мы не слишком углублялись в британские злодеяния.

– Ваши войска тогда запаниковали и начали стрелять в толпу невинных граждан, убили пятерых, – напомнил гигант.

– Ха, и это называется резней? – вмешался Майк. – В Кровавое воскресенье они убили двадцать ирландцев.

– И весь цвет французской аристократии в битве при Азенкуре в 1415 году, – добавила Алекса. – Причем многих уже после того, как те сдались в плен.

– И это еще не все, – продолжил гигант. – У нас в Бостоне есть Старый Капитолий, с балкона которого был зачитан текст Декларации независимости. Есть Банкер-Хилл, где нашим воинам был отдан приказ: «Не стреляйте, пока…»

– «… не увидите белки их глаз», – хором повторили мы с гидами. После чего чокнулись и выпили за белки английских глаз.

– Вот видишь, – сказал Майк, – весь Бостон – это туристический маршрут по местам боев с англичанами. С таким же успехом можно было бы устроить чаепитие на минном поле.

Я подумал, что, возможно, это было бы гораздо проще. По крайней мере, не пришлось бы потом мыть посуду.

Мы с Алексой взяли такси (маршрут пролегал по прямой, не перекопанной дороге, как сказал Майк) до нашего пансиона, который оказался уютным местечком, расположенным в довольно крутом районе города. Это была улица со старинными особняками, первые этажи которых занимали салоны татуажа, бары и бутики молодежной моды. Среди них затесался даже магазин, торгующий исключительно презервативами.

В гостинице были толстые ковры, жаркое отопление и молодая кореянка-администратор с флуоресцентными розовыми прядями в черных волосах и в джинсах с опасно заниженной талией.

– I’m me[43]43
  Дословно: я – я.


[Закрыть], – представилась она. Очень по-азиатски, подумал я. Так каждый про себя может сказать.

– Здравствуйте, вы, – сказал я.

Она захихикала и намотала на палец розовую прядь.

– Нет, это мое имя. М-И. Ми. Если вам что-нибудь нужно, просто спросите Ми.

Я засмеялся, но тут же перехватил взгляд Алексы, в котором читался вопрос: «Почему ты всегда становишься идиотом в присутствии симпатичных девушек?»

Ми показала нам нашу комнату, обставленную готической мебелью. Окно выходило на задний двор, уставленный припаркованными автомобилями и огромными мусорными баками, в которых обычно прячут трупы, если верить американскому кинематографу.

– Да, вид не очень, зато здесь гораздо тише, чем в номерах с видом на улицу, – сказала Ми. – По ночам там просто сумасшествие.

Это устраивало меня гораздо больше, чем сумасшествие внутри, как это уже было в Бронксе.

– Вы не знаете, где можно организовать вечеринку с чаепитием? – неожиданно для себя спросил я.

– Что-что?

Я объяснил ей проблему и оставил свой телефон, на всякий случай.

– Если придут в голову какие-нибудь идеи, просто позвони мне, Ми, – сказал я, и мы снова посмеялись над игрой слов.

– Ты дал ей свой телефон, – сказала Алекса, когда Ми ушла, унося в кармашке своих крохотных джинсов щедрые чаевые.

– Да.

– Ты даешь его всем девушкам, которые тебе улыбаются? – Меня обжег ледяной взгляд.

– Нет. Алекса, пойми, я в полном дерьме. В чужом городе, где надо организовать чаепитие и абсолютно никакой поддержки – даже от твоего друга Майка, который, кстати, должен помогать мне. Так что да, я дал ей свой телефон.

– Совсем не обязательно впадать в агрессию.

– Извини, ты права. Это не твоя вина.

Мы оба помолчали какое-то время, дожидаясь, пока улягутся негативные эмоции.

– Я уверена, что, если ты еще раз попросишь Майка, он не откажет тебе в помощи, – сказала Алекса.

– Если ты его попросишь. Ты это имеешь в виду? Он и лепреконов пригонит, если только ты махнешь в его сторону ресницами.

Алекса не ответила.

Мы зашли в расположенный напротив нашего отеля книжный магазин с Wi-Fi кафе, где я мог бы просмотреть список городских банкетных залов, чайных и ресторанов на предмет проведения мероприятия. И еще мне хотелось почитать историю Бостона, чтобы избежать новых англо-американских конфликтов. В моем распоряжении оставалось всего двадцать шесть часов. Второго шанса у меня могло не быть.

Магазинчик оказался своеобразным – здесь можно было найти какие хочешь пособия по уходу за домашними питомцами и ни одного триллера. В кафе пахло корицей и песто, а у официанток сережек в ушах было больше, чем волосков в бровях. Как я понял, это была студенческая обитель, где они работали, флиртовали или же благополучно совмещали и то и другое.

Пока Алекса просматривала путеводитель, я подключился к Wi-Fi и задал поиск по Бостону. Вскоре мне попался веб-сайт с подробным изложением событий знаменитого чаепития. Судя по всему, в мятеже участвовала группа переодетых американцев, которые хотели обмануть англичан, убедив их в том, что груз чая уничтожили черные рабы и индейцы. Но постановка была настолько любительской, что один из английских матросов потом написал: «Явились человек восемьдесят мужчин, некоторые наряженные и улюлюкающие, как индейцы». Ничего себе революция – скорее, запоздалый Хеллоуин.

Я прочел и то, что британцы могли бы спасти чай, веди они свой бизнес более жестко. Английское правительство пыталось заставить североамериканские колонии покупать чай исключительно в Британии и платить налоги на импорт, притом что бостонцы обычно получали чай дешевле из Франции и Голландии. Зная это, англичане предложили ликвидировать черный рынок, но по глупости проболтались о том, что новые сниженные цены все-таки включают налог, поэтому американцы ринулись на пристань и сбросили груз в гавань. Если бы британцам хватило ума промолчать про налоги, может, и не было бы никакого Бостонского чаепития – да и самой революции, кто знает. Возможно, именно по этой причине они нас и вышвырнули, подумал я, – мы оказались плохими капиталистами.

Я уже собирался поделиться с Алексой своими ироничными мыслями, когда зазвонил мой телефон. Официантка сурово посмотрела на меня, нарушителя кармы, поэтому, чтобы ответить, я выскочил на холод.

Звонила Сурайя.

– Кажется, я для тебя кое-что нашла. – Голос у нее был возбужденный.

– Что именно?

– Место для мероприятия. Разумеется, в помещении. Обогреваемом. – Она определенно была счастлива. – Понимаешь, у меня есть один коллега, он живет на той же улице, что и я, и мы оба ездим на работу на скутерах, и часто бывает, что вместе…

– Да? – Я попытался ускорить ее. Мои пальцы уже начинали синеть.

– Так вот, я рассказала ему о нашей проблеме, а у его отца лучший друг – владелец ресторана в Бостоне.

– Индийский ресторан?

– Да. Они там часто устраивают свадьбы. Я только что позвонила хозяину, и он сказал, что с удовольствием проведет для нас чаепитие.

Я ненадолго задумался. Английское чаепитие в индийском ресторане?

– Сурайя, ты гений, – сказал я ей.

5

Мы с Алексой отправились в центр города на метро, которое Бостон упорно называет «Т» – возможно, чтобы позлить британских туристов. Фактически это был подземный трамвай, и, как положено трамваю, он делал остановку через каждые сто ярдов, так что наша поездка протяженностью в три станции заняла какие-то секунды.

Ресторан находился в Куинси Маркет – его здание, похожее на белый греческий храм, я заприметил еще раньше. На самом деле это был храм американской еды. На старейшем городском рынке можно было купить все что угодно – от хот-догов и свиных ребрышек до здоровой пищи и клубники в шоколаде.

Здание рынка окружала большая брусчатая площадь – еще одна пешеходная зона, – окольцованная цепью кафе, ресторанов и бутиков. Индийский ресторан находился на южной стороне площади, пригреваемой бледным послеполуденным солнцем. Даже сейчас, в холодный будний день, народу слонялось на удивление много. Площадь была магнитом для торговли, идеальным местом для моего чаепития.

Ресторан назывался «Йоги Махал», и мерцающая на фасаде вывеска рекламировала «первоклассную индийскую, бенгальскую, пакистанскую, ланкийскую, вегетарианскую и халяльную кухню». Хозяин явно не хотел отпугнуть никого из тех, кому хоть однажды довелось насладиться карри. Это был как раз тот самый дух предпринимательства, которого так не хватало моему «туристическому» предприятию.

Интерьер ресторана, как и следовало ожидать, сочетал в себе элементы дворца махараджи и фабрики по производству бархатных обоев, а непременные благовония и бомбейское диско усиливали нагрузку на органы чувств.

Нас приветствовал официант в белой рубашке, и я попросил о встрече с хозяином, мистером Рандавой.

В следующее мгновение из кухни выпорхнул гиперактивный коротышка в сером костюме. Он протянул большую руку с двумя массивными золотыми перстнями, заметно оттягивающими ее вниз, и засиял улыбкой, слепленной из самого изысканного фарфора. Похоже, бизнес идет неплохо, догадался я.

– Пол? Мэм? Сидите, пожалуйста. Выпейте чаю со специями, наш лучший чай. Конечно, мы готовим и традиционный английский чай. Вижай, чай сюда! – У него был своеобразный тихоокеанский акцент – индийский с неожиданными вкраплениями американского.

За превосходным ароматным чаем с молоком мы быстро перешли к делу. Мистер Рандава сказал, что под чае питие можно занять весь ресторан. Все равно в пять пополудни не так много посетителей. Он сразу оговорил, сколько чая и по какой цене он предоставит, сколько английской выпечки и сэндвичей, сказал также, что из персонала выделит шесть человек – своих сыновей и племянников, которые помогают в ресторане в дни, свободные от учебы в университете. Он даже пообещал связаться с мэром и некоторыми влиятельными лицами, то есть обеспечить явку гостей, достойную освещения в прессе.

– Я позвоню своему приятелю на WBFM, попрошу, чтобы о чаепитии объявили по радио. Напечатаю постеры для витрины. Мэру я позвоню сейчас же, а завтра в восемь утра мы с ним играем в гольф, так что он уж точно не забудет.

Похоже, мистер Рандава был из тех ребят, кто приехал в Америку, чтобы успеть принять как можно больше решений в самое короткое время. Он фыркал от удовольствия и крутил на запястье гибкий золотой браслет часов.

Наблюдая за ним, я заряжался его оптимизмом.

– Как насчет того, чтобы пятьсот долларов сейчас, а остальное после мероприятия? – спросил он, все еще пофыркивая. Я понял, что такие шикарные часы и широкая улыбка не добываются голым оптимизмом, и потянулся за кредиткой «Туристических ресурсов».

Единственная проблема, с которой мы столкнулись – не считая пугающей задержки с получением разрешения на снятие столь внушительной суммы с карточки, – это название для предстоящего события. В силу исторических причин мы, разумеется, не могли приглашать людей на Британское или Английское чаепитие.

– Может, Чаепитие дружбы? – предложил я, но, пожалуй, это отдавало религиозной сектой.

– Чаепитие мира? – сказала Алекса.

– Американцы ненавидят пацифистов. – Мистер Рандава был категоричен. – Нет, я знаю. Пусть это будет чаепитие «Мы любим Америку». Им понравится. – Поначалу мне хотелось расхохотаться, но он был вполне серьезен и продолжал мозговой штурм сам с собой: – Большой постер со словами: «Мы ценим Америку, приходите на бесплатное чаепитие от правительства наших британских союзников». Как вам?

Звучало цинично, но идея показалась мне блестящей.

6

Когда Алекса отлучилась на съемки своего фильма, Ми очень любезно разрешила мне сделать ряд местных звонков с телефона ресепшн и даже помогла найти некоторые телефонные номера в Интернете.

Она прямо-таки загорелась нашим проектом. Сказала, что хотела бы прийти поработать на мероприятии, в футболке «Британия любит Америку», если только не слишком широкой. Вообще, она предпочитала носить футболки короткие и обтягивающие, как та черная, что сейчас была на ней. Для убедительности она распахнула полы своего пиджака, и я смог убедиться, что ее футболка действительно очень обтягивающая и да – когда девушка встала со стула, – совсем короткая. Впрочем, только необычайно длинная майка могла дотянуться до пояса неприлично низких джинсов.

– Я сниму эти джинсы, – сказала она. Я сглотнул. – Мне уже доводилось работать официанткой, и я знаю, что предпочтительнее быть в юбке. – Похоже, речь шла об очень короткой юбке, судя по той линии, которую она провела пальцем, захватывая бедра и попку.

– Ты в порядке, Пол? – спросила она.

– Да, просто здесь так натоплено. У меня глаза пересохли.

– Ты прав, с этим кондиционером воздух действительно очень сухой. Мне все время приходится смазывать губы бальзамом.

Она достала из кармана пиджака маленький тюбик помады, источающий медовый аромат, и впилась в него губами.

Я наступил себе левой пяткой на пальцы правой ноги. Сильная боль была единственным способом вернуть мысли и тело к предстоящей работе. Если бы я не знал что к чему, то решил бы, что Ми наняли французы с целью соблазнить меня и отвлечь от целей американского турне.

Справедливости ради стоит отметить, что по крайней мере один француз все-таки поддерживал меня в стремлении к победе.

Позвонила Элоди. Обеспокоенная отсутствием новостей, она спросила, удалось ли мне преодолеть на «мини» пролив Лонг-Айленд. Я посвятил ее в подробности нашей вынужденной поездки на TGV и похвастался блестящими перспективами чаепития.

– В индийском ресторане? – усмехнулась Элоди, явно не в восторге от столь открытой демонстрации связей Британии с бывшими колониями.

– Да, это идеальный вариант. – Только сейчас до меня дошло, что Майк ни в жизнь не нашел бы места лучше. Максимум, на что он был способен, это устроить праздник в захолустном ирландском пабе. – Правда, я до сих пор не заметил никаких признаков присутствия французов. Ты не знаешь, твои соотечественники собираются здесь что-то устраивать?

– Не знаю. Но я читала в «Ле Монд», будто группа французских инженеров отправляется с каким-то вроде бы официальным визитом в Бостон.

Теперь впору мне было усмехнуться. Французские инженеры? «Инженерикус галликус» – вот уж поистине бесполые существа, их всегда можно распознать по плохой стрижке, не сочетающемуся с рубашкой галстуку и специфическому запаху мужчины, который не знает физических нагрузок тяжелее, чем расчет уровня выносливости бетона. Нет, им уж точно не привлечь толпы восторженных бостонцев.

– Мерси, Элоди, – сказал я. – Ты подняла мне настроение.

Утром следующего дня перспективы по-прежнему казались радужными. Я забрал заказанные футболки (включая одну размером XXS для Ми) и отправился проверить, как идут дела у мистера Рандавы, который настоял на том, чтобы я звал его Бабар. Он сказал, что такое прозвище придумала ему жена. Мне не хотелось уточнять, какой частью своей неказистой анатомии он напоминал мультяшного слоника.

Когда около одиннадцати я появился в ресторане, то застал его за беседой с солидным мужчиной европейской внешности, который явно не был посетителем, заказавшим чай с молоком и специями.

– Извини, я знаю, что ты прав, – говорил Бабар, но парень не унимался и напирал на бедного индуса своим иностранным акцентом. Итальянским, похоже. Хорошо бы не сицилийским, взмолился я.

Но нет, как сказал мне Бабар, когда мужчина ушел, это был менеджер винного бара напротив. И он был не слишком-то доволен неожиданной вечеринкой, выпадавшей как раз на «час удачи» в его заведении. Обычно владельцы баров и ресторанов заранее предупреждают друг друга о торжествах в своих заведениях.

– Все нормально, – сказал Бабар, размахивая окольцованными пальцами. – Я сказал ему, что тебя подвела Ирландско-Американская ассоциация и что весь город настроен против тебя.

– Весь город? Что, опять катастрофа?

– О, я всего лишь сгустил краски. Знаешь, в Америке все должно быть особенно драматичным. Не волнуйся. Выпей чашку чая.

Он был прав. Когда я сел за столик и согрелся чаем с молоком, мои волнения разом улетучились, как облачка пара, которые вырывались из ртов горожан, проходящих мимо окон ресторана. Некоторые из них, с виду офисные работники, останавливались почитать постеры и сквозь стекло заглядывали внутрь.

Бабар положил передо мной стопку бумаг.

– Этикетки, – сказал он, отдирая маленький прямоугольник с верхнего листа. – Для тортов.

– Пардон?

– Мы должны написать этикетки для тортов. Я заказал порционные куски орехового торта, и мы будем подавать их на маленьких бумажных тарелках с этикеткой «Осторожно, может содержать орехи».

Я воспринял это как шутку.

– Нет, – настойчиво произнес он. – На нас могут подать в суд, если кто-нибудь из гостей, страдающий аллергией на орехи, съест этот торт или если кто-нибудь поперхнется орехом. Поэтому лучше запастись этикетками.

– Но разве бывает ореховый торт без орехов? Потому он так и называется, – возразил я. – Почему бы не написать просто: «Может содержать торт»?

– Сразу видно, что ты никогда не занимался бизнесом в Америке, мой друг, – сказал он, вкладывая мне в ладонь авторучку.

Выводя ненавистные строчки, я чувствовал себя школяром, наказанным за то, что во время урока рассылал любовные записки девчонкам. Вспомнил я и Бенуа, которому в Париже пришлось переводить названия тортов и сосисок. Что говорить, нам обоим достались абсурдные задания, но только они могли спасти меня от финансового краха. Крепче сжав ручку, я продолжал выводить буквы, пока Бабар развлекал меня своими рассказами об игре в гольф с мэром, которому он, как водится, продул одну лунку, зато мэр настолько расчувствовался, что пообещал привести на чаепитие избирательный комитет по выбору мировой столицы туризма.

– Я позвоню в мэрию и узнаю, нет ли у кого из них аллергии на еду или чай, – на полном серьезе заявил Бабар.

Когда я вернулся в гостиницу, Ми сидела за стойкой ресепшн и при моем появлении тут же встала, чтобы продемонстрировать свои бедра. Ну, не то чтобы я был уверен в ее намерениях, но она сообщила мне, что уже переоделась в юбку официантки, и, когда она показала мне этот крохотный черный лоскуток, я совершенно случайно заметил, что он оставлял для обозрения практически всю бедренную часть.

– Скажи ей, чтобы надела какие-нибудь колготки, иначе у нее заиндевеют трусы. Если она вообще их носит, – прозвучало у меня за спиной по-французски. Алекса зашла с улицы и разглядывала ноги Ми с еще большим пристрастием, чем я.

Я схватил ключ от номера и сказал Ми, что мы увидим ее позже.

– Возможно, всю целиком, – сочла необходимым добавить Алекса.

– Что, не задалась съемка? – спросил я, пока мы поднимались по лестнице.

На какую-то долю секунды Алекса зарделась, и это было верным признаком того, что кое о чем ей не хочется говорить.

– Нет-нет, все было здорово, – ответила она. – Город на самом деле потрясающий. Вокруг парка Бостон Коммон целый квартал старинных домов, мне это напомнило Марэ. И Оулд Саус Митинг-хаус[44]44
  Old Souse Meeting House – Старая Южная церковь в Бостоне.


[Закрыть] просто чудо!

– Оулд Саус Митинг-хаус? – переспросил я, потому что она произнесла это так, будто речь шла о притоне алкоголиков.

– Са-ус, – по слогам повторила она. Пожалуй, «South» было одним из немногих английских слов, вызывавших у нее проблемы с произношением. – Там собирались люди перед Бостонским чаепитием. Красивая старая церковь, внутри вся белая.

– Красивая старая церковь? – Я напомнил Алексе о том, что она яростная противница религии и всех ее земных проявлений.

– Да. – Она снова зарделась.

– Ты брала интервью у американцев по поводу их веры?

– Нет, я снимала разные этнические группы и выясняла, хотят ли они стать настоящими американцами. Знаешь, во Франции мы пытаемся подтолкнуть иммигрантов к полной интеграции, но здесь они остаются в своих гетто, и я не уверена, что это хорошо.

– И какие этнические группы ты снимала? – спросил я.

– Сегодня утром?

– Да, сегодня утром.

– О, ирландцев, – ответила она.

– Ага. Всех ирландцев или только высокую мускулистую мужскую часть населения?

– Ну да, я действительно сходила на ланч с Майком, так уж получилось. Он влиятельный член местной ирландской общины.

– Отлично. И как он смотрит на межэтнические отношения? Скажем, приветствует ли он укрепление ирландско-французских связей?

Мои слова возымели предсказуемый эффект.

– Хочешь начистоту, Пол? Ты такой лицемер. Сам таращишься на прелести этой девчонки, аж слюни текут, а меня критикуешь за то, что я взяла интервью для своего фильма. Je suis une grande fille[45]45
  Я – большая девочка (фр.).


[Закрыть], – сказала она. – Я могу пойти на ланч с мужчиной и не тащить его потом в постель. Чего нельзя сказать о тебе.

Она укоризненно ткнула в меня пальцем, словно возвращая в прошлое, к тем двум эпизодам, когда я согрешил у нее за спиной, – не умышленно, следует добавить. Один раз это случилось под дурным влиянием французского алкоголя и второй – когда без моего ведома мадемуазель решила пригласить себя в мою постель.

Есть только один вариант, как поступить с женщиной, которая права. Крепко обнимаешь ее и говоришь, насколько она права, для пущей убедительности сгущая краски, чтобы она гордилась своим умением простить тебя за то, в чем она действительно была права.

– Меня интересуют только твои ноги, больше ничьи, – сказал я, когда Алекса перестала сопротивляться.

– О, а все остальное разве не интересует? – спросила она, так что мне ничего не оставалось, кроме как отнести ее в спальню и доказать ей, что она ошибается.