Текст книги "Солнце полуночи"

– Столик на двоих? – не дождавшись вопроса от администратора, подсказал я.

«М-м-м, какой голос!»

– А?.. Э-э… да. Добро пожаловать в «Ла Белла Италия». Прошу вас, следуйте за мной. – Ее мысли были всецело поглощены расчетами.

«А может, она ему родственница. Сестра – вряд ли, внешне никакого сходства. Но определенно родня. Встречаться с такой он бы не стал».

Человеческие глаза затуманены, ничего не способны разглядеть толком. Как эту недалекую женщину угораздило клюнуть на мою обольстительную внешность, приманку для добычи, и не разглядеть неброское совершенство девушки рядом со мной?

«Ну, обхаживать ее незачем – так, на всякий случай, – думала администратор, провожая нас к столу размером на целую семью в самой людной части зала. – Может, дать ему незаметно мой номер, пока она отошла?»

Я вытащил из заднего кармана купюру. При виде денег люди всегда становятся сговорчивее.

Белла уже садилась на место, указанное администратором, и не думая возражать. Но я остановил ее, она смутилась, с любопытством склонив голову набок. Да, сегодня удерживаться от вопросов она не станет. А толпа вокруг – не самое идеальное соседство для такого разговора.

– А нет ли более уединенного места? – спросил я администратора и сунул ей деньги. Она удивленно вскинула глаза, сжала в кулаке чаевые.

– Конечно.

И пока вела нас за перегородку, украдкой взглянула на купюру.

«Пятьдесят долларов за столик получше? Еще и богач. А что, похоже: спорим, его куртка стоит больше, чем я получила за прошлый месяц. Черт! Ну вот зачем ему с ней уединяться?»

Она предложила нам кабинет в тихом уголке ресторана, где никто не увидел бы нас – как и реакцию Беллы на мои слова. Я понятия не имел, что она захочет узнать от меня сегодня. Или что я ей скажу.

Насколько верны ее догадки? Какое объяснение сегодняшним событиям она придумала, чтобы придать им хоть какой-то смысл?

– Подойдет? – спросила администратор.

– Идеально, – отозвался я и, слегка раздраженный ее завистью к Белле, широко улыбнулся, обнажив зубы. Пусть рассмотрит меня хорошенько.

«Вау!»

– Мм… официант сейчас подойдет к вам. – «Он никак не может быть настоящим. Вот бы она исчезла… может, написать ему свой номер на тарелке с маринарой…»

Пока она отходила, ее слегка занесло вбок.

Странно. Несмотря ни на что, она не испугалась. Мне вдруг вспомнилось, как много недель назад Эмметт поддразнивал меня в школьном кафетерии: «Спорим, я напугаю ее куда сильнее».

Неужели я потерял хватку?

– Нельзя так поступать с людьми, – прервала Белла мои мысли укоризненным тоном. – Это некрасиво.

Я уставился в ее лицо, выражение которого стало осуждающим. Что она имеет в виду? Ведь я же не напугал администратора, хоть и собирался.

– Поступать? Ты о чем?

– Ослеплять их, как это делаешь ты. Бедняга сейчас на кухне наверняка отдышаться не может.

Хм. Белла оказалась совершенно права. В этот момент администратор бессвязно и взахлеб описывала свои ошибочные впечатления обо мне своей подруге-официантке.

– Да ладно тебе, – упрекнула Белла, не дождавшись ответа. – Как будто ты не знаешь, какое впечатление производишь на людей!

– Значит, я их ослепляю? – Любопытная формулировка. И на сегодняшний вечер довольно точная. Интересно, что изменилось…

– А ты разве не замечал? – все так же осуждающе спросила она. – Думаешь, каждому так легко добиться своего?

– Тебя я тоже ослепляю? – Я выказал любопытство, поддавшись порыву, а когда слова вылетели, было уже поздно брать их обратно.

Но не успел я проникнуться сожалениями о сказанном, как она ответила:

– Постоянно. – И ее щеки слабо зарумянились.

Я ослеплял ее.

Мое безмолвное сердце больше, чем когда-либо на моей памяти, наполнилось надеждой.

– Привет, – послышался голос официантки, она назвала свое имя. Ее мысли звучали громче, понять их было проще, чем мысли администратора, но я отключился. И вместо этого смотрел, как румянец распространяется по скулам Беллы, но отмечал при этом не жар у себя в горле, а то, как оживилось ее светлое лицо, как розовый цвет оттенил сливочную белизну ее кожи.

Официантка ждала от меня чего-то. А, спрашивала, что мы будем пить. Я продолжал смотреть на Беллу, и официантка нехотя повернулась к ней.

– Можно мне колу? – Белла словно ожидала одобрения.

– Две колы, – поправил я. Жажда – нормальная, человеческая жажда – признак шока. Я решил позаботиться о том, чтобы сахара из колы к ней в организм попало побольше.

Но вид у Беллы был вполне здоровый. И не просто здоровый – цветущий.

– Ты что? – спросила она, видимо, удивленная моим пристальным взглядом. Я почти не обратил внимания, что официантка отошла.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

Она заморгала, озадаченная вопросом.

– Нормально.

– Не знобит, не тошнит, голова не кружится?

Теперь она окончательно растерялась.

– А должна?

– Вообще-то я все жду, когда у тебя начнется истерика. – Я слегка улыбнулся, ожидая от нее возражений. Она вряд ли захочет, чтобы за нее беспокоились.

Ей понадобилось время, чтобы найтись с ответом. Взгляд слегка расфокусировался. Так она выглядела иногда, когда я улыбался ей. Неужели я и ее… ослеплял?

Я был бы счастлив поверить в это.

– Ну и зря. Я умею вытеснять неприятные впечатления, – ответила она, и ее дыхание чуть заметно участилось.

Значит, у нее большой опыт неприятных впечатлений? И ее жизнь всегда настолько рискованна?

– И все-таки, – сказал я, – мне будет спокойнее, когда внутри у тебя прибавится еды и сахара.

Вернулась официантка с колой и хлебной корзинкой, поставила их передо мной и пока спрашивала, готов ли я сделать заказ, все норовила заглянуть мне в глаза. Я дал понять, что она должна обслужить Беллу, и снова отключился. Ее мысли были непристойны.

– Эмм… – Белла быстро просмотрела меню. – Мне равиоли с грибами.

Официантка живо повернулась ко мне:

– А вам?

– Мне ничего.

Белла состроила гримаску. Хм. Наверняка заметила, что я никогда не ем. Она все замечает. А я вечно забываю, что с ней надо быть осторожным.

Я дождался, когда мы снова остались вдвоем.

– Пей, – велел я.

И был удивлен, когда она послушалась немедленно и без возражений. Она пила, пока ее стакан не опустел, и я придвинул к ней второй, чуть нахмурившись. Жажда или все-таки шок?

Она отпила еще немного и передернулась.

– Тебя знобит?

– Это от колы, – объяснила она, но опять поежилась, ее губы задрожали, будто она вот-вот застучит зубами.

Ее симпатичная блузка выглядела слишком тонкой, чтобы согревать, облегала ее как вторая кожа и казалась почти такой же непрочной, как и первая.

– А куртку ты не взяла?

– Взяла. – Она слегка озадаченно огляделась. – Ой, я же оставила ее в машине у Джессики.

Я снял куртку с себя, жалея, что этот жест неизбежно будет испорчен температурой моего тела. Как хорошо было бы предложить ей нагретую куртку. Она уставилась на меня, ее щеки снова раскраснелись. О чем она сейчас думала?

Протянутую через стол куртку она сразу же надела и снова поежилась.

Да уж, хорошо быть теплым.

– Спасибо, – сказала она, глубоко вздохнула и подтянула повыше слишком длинные рукава. Потом сделала еще один глубокий вдох.

Стало быть, вечер наконец начинает налаживаться? Цвет ее лица по-прежнему не внушал опасений. Рядом с глубокой синевой рубашки он напоминал сливки и розы.

– Этот синий цвет хорошо гармонирует с твоей кожей, – сделал я комплимент. Просто сказал, что есть.

Выглядела она хорошо, но рисковать все-таки не стоило. Я придвинул к ней хлебную корзинку.

– Никакого шока у меня нет, и истерики не предвидится, – возразила она, догадавшись, чем вызван мой жест.

– На твоем месте любой нормальный человек был бы в шоке. Но ты даже испуганной не выглядишь. – Я неодобрительно уставился на нее, гадая, почему бы ей не быть нормальной, а потом задавшись вопросом, действительно ли я этого от нее хочу.

– С тобой мне очень спокойно, – объяснила она со взглядом, полным доверия. Доверия, которого я не заслуживал.

Все ее инстинкты были ошибочными, искаженными. Видимо, в этом и заключалась проблема. Она не распознавала опасность так, как следовало бы человеческому существу, и реагировала прямо противоположным образом. Вместо того чтобы убегать, медлила и тянулась к тому, что должно было ее отпугивать.

Как же я могу защитить ее от самого себя, если этого не хочет ни один из нас?

– Все намного сложнее, чем я предполагал, – пробормотал я.

Я видел, как она обдумывает мои слова, и попытался понять, как она их восприняла. Вытащив из корзинки хлебную палочку, она принялась грызть ее, кажется, не замечая, что делает. Некоторое время она жевала, потом задумчиво склонила голову набок.

– Такие светлые глаза у тебя бывают, когда ты в хорошем настроении, – небрежным тоном заметила она.

Ее наблюдение, высказанное так буднично, поразило меня.

– Что?

– А когда у тебя черные глаза, ты злишься и психуешь, и я уже знаю, чего от тебя ждать. У меня на этот счет есть гипотеза, – беспечно продолжала она.

Значит, она все же придумала объяснение сама. А как же иначе. С затаенным ужасом я задумался, насколько близко она подошла к истине.

– Опять?

– Угу. – С совершенно невозмутимым видом она прожевала еще один кусок. Как будто и не обсуждала свойства демона с самим демоном.

– Надеюсь, на этот раз фантазия тебя не подвела, – не дождавшись продолжения, соврал я. На что я в самом деле надеялся, так на то, что она ошиблась – попала пальцем в небо. – Или ты по-прежнему заимствуешь идеи из комиксов?

– Ну нет, комиксы тут ни при чем, – немного смутилась она, – но и моя фантазия тоже.

– Ну и?.. – сквозь зубы подсказал я.

Не может быть, чтобы она рассуждала так спокойно, если бы собиралась завизжать.

И пока она медлила, прикусив губу, явилась официантка с ее заказом. Я почти не обращал на официантку внимания, пока она ставила тарелку перед Беллой и спрашивала, не надумал ли я что-нибудь заказать.

От еды я отказался, только попросил еще колы. О пустых стаканах ей пришлось напоминать.

– Так что ты говорила? – нетерпеливо спросил я, когда мы с Беллой снова остались вдвоем.

– Расскажу в машине, – понизила голос она. О, плохо дело. Она отказывалась говорить здесь, пока мы окружены людьми. – Но только если… – вдруг добавила она.

– Условия ставишь? – почти зарычал я, не справившись с напряжением.

– А как же. Надо же кое-что прояснить.

– А как же, – резким тоном согласился я.

Вероятно, ее вопросов мне хватит, чтобы понять, в каком направлении ведут ее мысли. Но как на них ответить? Правдоподобно соврать? Или отпугнуть ее чистой правдой? Или ничего не говорить, если я так и не приму решение?

Мы сидели молча, пока официантка не принесла нам еще газировки.

– Валяй, – сказал я, как только официантка отошла, и сжал зубы.

– Почему ты здесь, в Порт-Анджелесе?

Слишком легкий вопрос – для нее. Она не выдавала себя ничем, в то время как мой ответ, если он честный, выдал бы сразу чересчур многое. Пусть сначала скажет что-нибудь сама.

– Дальше, – ушел от ответа я.

– Но этот же самый легкий!

– Дальше, – повторил я.

Мой отказ отвечать раздосадовал ее. Она перевела взгляд с меня на свою еду. Медленно, глубоко задумавшись, откусила и принялась тщательно пережевывать.

Пока она ела, мне в голову пришло странное сравнение. Всего на миг я увидел Персефону с гранатом в руке. Обрекающую себя на возвращение в царство Аида.

Значит, вот кто я такой? Сам Аид, который позарился на весну, похитил ее, приговорил к существованию в вечной ночи. Я попытался отогнать видение, но безуспешно.

Она запила равиоли колой и только потом снова взглянула на меня. И прищурилась с подозрением.

– Ладно, – заговорила она. – Предположим – чисто гипотетически, конечно, – что некто знает, о чем думают другие люди, ну, знаешь, умеет читать чужие мысли… за редким исключением.

Могло быть и хуже.

Вот почему она слегка улыбнулась тогда, в машине. Догадливая же она – кроме нее, никто об этом ни разу не догадался. Кроме Карлайла, но поначалу это было очевидно – я отвечал на его мысли прежде, чем он успевал высказать их. Что происходит, он понял раньше, чем я.

Этот вопрос был не так плох, как первый. Несмотря на то что она явно понимала – со мной что-то не так, объяснение могло оказаться безобидным. В конце концов, канонические вампиры телепатией не владеют. Я согласился с ее гипотезой.

– За единственным исключением, – поправил я. – Гипотетически.

Она с трудом подавила улыбку: моя неопределенная честность пришлась ей по душе.

– Хорошо, пусть будет единственным. И как же это происходит? Есть ли какие-то ограничения? Каким образом этот… некто находит другого человека точно вовремя? Как он узнает, что она в беде?

– Гипотетически?

– Само собой. – Ее губы подрагивали, прозрачные карие глаза живо вспыхнули.

– Ну, если… – я медлил, – этот некто…

– Пусть будет Джо, – предложила она.

Ее воодушевление вызвало у меня улыбку. Неужели она и вправду считает, что истина окажется благом? Будь мои секреты хорошими, зачем бы мне понадобилось таить их от нее?

– Стало быть, Джо, – согласился я. – Этому Джо достаточно не отвлекаться, и точное время знать уже не обязательно. – Я покачал головой и сдержал дрожь при мысли, что сегодня чуть было не опоздал. – Только тебе под силу умудриться вляпаться в неприятности в таком маленьком городишке. Знаешь, ты ведь могла на целое десятилетие испортить в нем статистику уровня преступности.

Она выпятила губы, уголки которых опустились.

– Мы рассуждаем чисто гипотетически.

Ее досада меня рассмешила.

Ее губы, ее кожа… на вид такие нежные. Мне хотелось знать, в самом ли деле они такие бархатистые, как кажется. Немыслимо. Единственного прикосновения хватит, чтобы вызвать у нее отвращение.

– Точно, – согласился я, возвращаясь к разговору, что бы не пасть духом окончательно. – Будем называть тебя «Джейн»?

Она подалась вперед, с ее лица исчезли все следы насмешки и раздражения.

– Как ты узнал? – приглушенно спросила она.

Сказать ей правду? И если да, какую долю правды?

Мне хотелось рассказать ей. Хотелось заслужить доверие, которое я все еще читал на ее лице.

Словно услышав мои мысли, она зашептала:

– Послушай, ты можешь мне довериться, – и протянула руку, словно собираясь коснуться моих ладоней, сложенных на пустом столе.

Я отстранился – боясь даже подумать, как она воспримет каменную твердость моей ледяной кожи, – и она убрала руку.

Я знал, что мог бы доверить ей свои секреты. Она честна и благородна, порядочна до мозга костей. Но я не был уверен, что эти секреты ее не ужаснут. Она непременно ужаснется. Истина и впрямь ужасна.

– Даже не знаю, есть ли у меня еще выбор, – пробормотал я. Мне вспомнилось, как я когда-то поддразнивал ее, упрекая за удивительную невнимательность. И этим ее обидел, если правильно расценил выражение ее лица. Что ж, по крайней мере, теперь я мог исправить свою ошибку. – Я ошибся, ты гораздо наблюдательнее, чем я полагал. – И хотя она этого еще не знала, я уже ставил ей в заслугу очень многое.

– А я думала, ты всегда прав, – с улыбкой подтрунивая надо мной, отозвалась она.

– Раньше был всегда. – Раньше я знал, что делаю. Раньше я всегда был уверен в себе. А теперь все сменилось хаосом и смятением. Но я бы ни на что не променял их. Если этот хаос означал, что я рядом с Беллой. –  Насчет тебя я ошибся еще в одном, – продолжал я, стремясь сразу расставить все по местам. – Ты притягиваешь к себе не просто неприятности. Ты, как магнит, тянешь к себе настоящие беды. Если в радиусе десяти миль есть хоть какая-нибудь опасность, она обязательно найдет тебя.

Почему ее? Что она натворила, чтобы заслужить такое?

Лицо Беллы снова стало серьезным.

– Ты и себя относишь к этой категории?

В этом вопросе честность была важнее, чем в каком-либо другом.

– Однозначно.

Ее глаза чуть сузились – но уже не с подозрением, а со странной озабоченностью. Губы изогнулись в особенной улыбке, которую я видел на ее лице, только когда она сталкивалась с чужой болью. Медленно и намеренно она вновь протянула руку через стол. Я отодвинул ладони на дюйм, но она словно не заметила, твердо решив прикоснуться ко мне. Я затаил дыхание – но не от ее запаха, а от внезапного, ошеломляющего напряжения. Страха. Моя кожа вызовет у нее отвращение. Она сбежит.

Она легко скользнула кончиками пальцев по тыльной стороне моей ладони. Ощущений, подобных теплу ее ласкового, намеренного прикосновения, я не испытывал никогда. Это было наслаждение в чистом виде – почти, если бы не мой страх. Я не сводил глаз с ее лица, когда она почувствовала ледяную твердость моей кожи, и по-прежнему боялся дышать.

Ее улыбка, выражающая заботу и беспокойство, стала шире, заметно потеплела.

– Спасибо, – произнесла она, ответив на мой взгляд своим, искренним и пристальным. – Ты спас меня уже во второй раз.

Ее нежные пальцы задержались на моей коже, словно касаться ее им было приятно.

Я ответил так беспечно, как только мог:

– Пусть третьего не будет, ладно?

На это она слегка нахмурилась, но кивнула.

Я высвободил ладони из-под ее рук. Какими бы изумительными ни были ее прикосновения, я не собирался ждать, когда волшебство ее терпимости иссякнет и сменится отвращением. И потому спрятал руки под стол.

В ее мыслях по-прежнему царила тишина, но я читал по ее глазам, видел в них доверие и радостное изумление. И в тот момент понимал, что хочу ответить на ее вопросы. Не потому, что должен. И не потому, что хочу от нее доверия.

Мне хочется, чтобы она узнала меня.

– Я последовал за тобой в Порт-Анджелес, – заговорил я, и слова полились из меня сплошным потоком, так что некогда было их обдумывать. Я сознавал опасность истины и риск, на который иду. В любой момент ее неестественное спокойствие могло дать трещину и вылиться в истерику. Но это, напротив, побудило меня говорить еще быстрее. – Никогда прежде я даже не пытался спасать кому-то жизнь, и оказалось, что это гораздо сложнее, чем я думал. Но, вероятно, все дело в тебе. В жизни обычных людей, как правило, намного меньше катастроф.

И я замер в ожидании, наблюдая за ней.

Она опять улыбнулась шире. Ее ясные темные глаза приобрели особую глубину.

Я только что признался, что следил за ней, а она улыбалась.

– А тебе никогда не приходило в голову, что, может, это пришел мой черед – в первый раз, когда меня чуть не переехал фургон, а ты помешал судьбе? – спросила она.

– Тот раз был не первый. – Я уставился на темно-бордовую скатерть, и мои плечи стыдливо поникли. Но барьеры были сломлены, истина продолжала выплескиваться беспрепятственно и безоглядно. – Впервые твой черед пришел, когда мы встретились.

Это была правда, и она злила меня. Самому себе я казался занесенным над ее жизнью ножом гильотины, словно это, как она и сказала, было предопределено судьбой. Как будто жестокая, несправедливая судьба нанесла на нее метку смерти, и поскольку я оказался упрямым орудием, продолжала попытки казнить ее. Эта судьба представилась мне в образе жуткой, завистливой карги, мстительной гарпии.

Мне требовалось возложить вину на кого-то или на что-то, чтобы у меня появился конкретный противник. То, что можно уничтожить, чтобы Белла была спасена.

Белла сидела притихшая. Только учащенно дышала.

Я смотрел на нее, понимая, что наконец увижу страх, которого ждал. Разве я не признался только что, как близок был к тому, чтобы убить ее? Ближе того фургона, которому не хватило считаных дюймов, чтобы вышибить жизнь из ее тела. А ее лицо по-прежнему было спокойным, и взгляд если и стал напряженным, то от заинтересованности.

– Помнишь?

– Да, – ровным и серьезным голосом ответила она. В глубоких глазах отражалось осознание.

Она поняла. Поняла, что я хотел убить ее. И где же вопли ужаса?

– И все-таки сейчас ты сидишь здесь, – указал я на противоречивость ситуации.

– Да, сижу… благодаря тебе. – Выражение ее лица изменилось, стало любопытным, и она, недолго думая, перевела разговор: – Но как ты узнал, где искать меня сегодня?

Не надеясь на удачу, я все же попробовал еще раз пробиться через барьер, ограждающий ее мысли, предпринял отчаянную попытку понять ее. Ее логика оставалась для меня непостижимой. Как может ее интересовать хоть что-нибудь, когда прямо перед ней – вопиющая истина?

Она ждала, выказывая одно только любопытство. Бледность ее кожи была для нее естественной, но все-таки беспокоила меня. Ужин на тарелке перед ней остался почти нетронутым. Если так пойдет и дальше, если я наговорю лишнего, ей понадобятся силы, чтобы пережить шок, когда он наконец обрушится на нее.

Я выдвинул условие:

– Ешь, тогда объясню.

Подумав с полсекунды, она забросила в рот вилку равиоли с быстротой, которая не вязалась с ее спокойствием. Моего ответа она ждала нетерпеливее, чем можно было предположить по ее виду.

– Не думал, что это настолько хлопотно – держать тебя под наблюдением, – объяснил я. – Обычно я без труда нахожу человека, стоит мне лишь один раз услышать его мысли.

При этом я не сводил глаз с ее лица. Угадать – одно дело, получить подтверждение догадки – совсем другое.

Она сидела неподвижно, с непроницаемыми глазами. Невольно стиснув зубы, я ждал, когда она запаникует.

Но она только моргнула разок, громко сглотнула и быстро забросила в рот еще вилку равиоли. С нетерпением ожидая новых откровений.

– Я продолжал наблюдать за Джессикой, – снова заговорил я, глядя, как до нее доходит смысл каждого слова. – Но не особенно пристально, потому что найти на свою голову приключения в таком городе, как Порт-Анджелес, способна только ты, – от этого упрека я не удержался. Известно ли ей, что жизнь других людей не так изобилует околосмертным опытом, или же она считает происходящее с ней нормальным явлением? – Поначалу я и не заметил, что ты ушла гулять одна. А когда сообразил, что рядом с Джессикой тебя уже нет, отправился искать тебя в книжный, о котором она думала. Сразу стало ясно, что туда ты не заходила и направилась на юг… и я понял, что вскоре ты повернешь обратно, поэтому просто ждал, заглядывая в мысли то одного, то другого прохожего, чтобы проверить, не видел ли тебя кто-нибудь из них, и понять, где ты находишься. Для беспокойства не было причин… но меня не покидала странная тревога. – Я задышал чаще, вспоминая собственное чувство паники. Ее запах обжег мне горло, чему я был только рад: эта боль означала, что она жива.

Пока меня обжигает пламя, она в безопасности.

– Тогда я начал ездить кругами и… прислушиваться. – Я надеялся, что это выражение она поймет. Оно могло ввести в заблуждение. – Солнце садилось, я уже собирался бросить машину и пойти по твоему следу пешком. А потом…

Едва воспоминания захватили меня – совершенно отчетливые, яркие, будто я перенесся в прошлое, – все та же убийственная ярость нахлынула, сковывая тело льдом.

Я желал ему смерти. Он должен умереть. Крепко стиснув зубы, я сосредоточился, чтобы остаться здесь, за столом. Я все еще нужен Белле. Вот что важно.

– Что же потом? – прошептала она. Ее темные глаза стали огромными.

– Я услышал, о чем они думают, – сквозь зубы выговорил я и не сдержал невольного рычания. – Я увидел твое лицо у него в мыслях.

Я все еще точно знал, где его найти. Его черные мысли уносились в ночное небо, тянули меня к себе.

Понимая, что сейчас на моем лице застыло выражение охотника, я прикрыл его ладонью. Сосредоточился на ее мысленном образе, чтобы взять себя в руки. Изящные очертания ее костей, тонкий слой бледной кожи – как шелк, натянутый поверх стекла, удивительно нежный и непрочный. Для этого мира она слишком уязвима. Ей необходим защитник. И благодаря причудливой оплошности судьбы я гожусь на эту роль больше, чем кто-либо другой.

Я попытался объяснить свою бурную реакцию, чтобы она поняла ее.

– Было очень… тяжело, ты даже не представляешь, как трудно мне было просто увезти тебя и оставить их… в живых, – прошептал я. – Я мог бы отпустить тебя с Джессикой и Анджелой, но боялся, что, едва оставшись один, брошусь на поиски.

Уже во второй раз за этот вечер я признался, что замышлял убийство. В этом случае у меня было хоть какое-то оправдание.

Пока я силился взять себя в руки, она сидела тихо. Я прислушивался к звуку ее сердца. Ритм был сбивчивый, но постепенно замедлялся, пока снова не стал ровным. Дыхание тоже успокоилось.

Я подступил к черте слишком близко. Надо отвезти ее домой, пока не…

Значит, я его убью? Снова стану убийцей – теперь, когда она мне доверилась? Есть ли какой-нибудь способ остановить самого себя?

Она пообещала посвятить меня в подробности своей очередной гипотезы, когда мы останемся вдвоем. Хочу ли я выслушать ее? Я ждал этого момента с нетерпением, но не окажется ли удовлетворенное любопытство хуже неведения?

В любом случае на сегодняшний вечер истины ей уже более чем достаточно.

Когда я снова взглянул на нее, она была бледнее, чем прежде, но держалась.

– Готова ехать домой? – спросил я.

– Готова уехать, – ответила она, выбирая слова так тщательно, будто простое «да» не могло выразить весь смысл, который она вкладывала в свои слова.

Досадно.

Вернулась официантка. Из-за перегородки она услышала последнюю фразу Беллы и решила предложить мне еще что-нибудь. Мысленно она была согласна сделать мне такие предложения, что так и подмывало закатить глаза.

– Ну, как у вас дела? – поинтересовалась она у меня.

– Счет, пожалуйста. Благодарю, – бросил я ей, не сводя глаз с Беллы.

Официантка задышала чаще, на миг – пользуясь выражением Беллы – ослепленная моим голосом.

В момент внезапного обострения проницательности, услышав, как мой голос звучит в мыслях этого незначительного человеческого существа, я вдруг понял, почему сегодня вызываю такое восхищение, вдобавок незапятнанное обычной долей страха.

Все из-за Беллы. Изо всех сил пытаясь быть безопасным для нее, менее пугающим и более человечным, я перестарался. И теперь другие люди видели только мою красоту, поскольку способность внушать ужас я тщательно сдерживал.

Я взглянул на официантку, ожидая, когда она опомнится. Теперь, когда я понял, в чем дело, происходящее выглядело забавно.

– Да-да. Вот, пожалуйста. – Она вручила мне папку со счетом, думая о визитке, которую подсунула под него. Визитке с ее именем и телефоном.

Да, и правда смешно.

Деньги были у меня наготове. Я сразу же отдал папку, чтобы она не тратила время на пустое ожидание звонка, которого не будет.

– Сдачи не надо, – сказал я официантке, надеясь подсластить ее разочарование щедрыми чаевыми.

Я встал, и Белла быстро последовала моему примеру. Хотел было предложить ей руку, но решил, что и без того слишком часто искушал судьбу сегодня вечером. Я поблагодарил официантку, не сводя глаз с лица Беллы. Кажется, она тоже уловила юмор ситуации.

К выходу я шел так близко к Белле, как только осмелился. Настолько близко, что исходящее от нее тепло казалось прикосновением к левой стороне моего тела. Пока я придерживал для нее дверь, она тихонько вздохнула, и я задумался о том, что ее гложет. Заглянул ей в глаза, был уже готов спросить, но вдруг она потупилась и, кажется, смутилась. Это лишь распалило во мне любопытство, хоть и вызвало нежелание допытываться. Молчание между нами длилось до тех пор, пока я не открыл перед ней дверцу машины и не сел рядом.

Я включил обогреватель – теплой погоде резко пришел конец, в выстуженной машине Белле было бы неуютно. Она поежилась в моей куртке, на ее губах играла легкая улыбка.

С разговором я не спешил, пока огни набережной не остались позади. Теперь наше уединение ощущалось особенно остро.

Правильно ли я поступил? Машина вдруг стала казаться слишком тесной. В потоки воздуха от обогревателя вплетался запах Беллы, накапливаясь и усиливаясь. Он разросся до состояния отдельной силы, подобной третьему существу в машине. С присутствием которого следовало считаться.

И он добился своего: я ощутил жжение. Но оно было терпимым. Как ни странно, казалось мне уместным. Сегодня я выдал столько тайн – больше, чем ожидал. А она по-прежнему охотно находилась рядом. За это я должен был что-то сделать для нее. Принести жертву. Предать огню.

Вот если бы можно было этим и ограничиться – только жжением, и больше ничем. Но мой рот наполнялся ядом, мышцы сжимались в предвкушении, будто я вышел на охоту.

Пришлось отгонять от себя эти мысли. И я знал, что меня отвлечет.

– Итак, – произнес я, опасаясь, что ее ответ приглушит жжение, – теперь твоя очередь.