Текст книги "Солнце полуночи"

Неосуществимость обоих сразу вызвала у меня вздох.

– До завтра, – сказал я, зная, что увижу ее гораздо раньше. А вот она увидится со мной лишь утром.

– До завтра, – согласилась она, открывая дверцу.

Опять агония – смотреть, как она уходит.

Я потянулся вслед за ней, стремясь удержать ее.

– Белла!

Она обернулась и застыла: не ожидала, что наши лица окажутся совсем рядом.

Меня самого ошеломила эта близость. Жар исходил от нее волнами, ласкал мое лицо. Я почти чувствовал нежность ее шелковой кожи.

Ее сердце сбилось с ритма, губы приоткрылись.

– Спокойной ночи, – прошептал я и отстранился, пока настоятельные потребности тела – или привычная жажда, или совершенно новый и странный голод, который я вдруг ощутил, – не вынудили меня чем-нибудь причинить ей боль.

Мгновение она сидела неподвижно, широко раскрыв ошеломленные глаза. Ослеплена, догадался я.

Как и я сам.

Она опомнилась, хотя лицо все еще было ошарашенным, и чуть не вывалилась из машины, запнулась и схватилась за дверцу, чтобы не упасть.

Я хмыкнул, надеясь, что она не услышит.

Взглядом я провожал ее, пока она не добрела до лужицы света у входной двери. Пока она в безопасности. А я вскоре вернусь, чтобы убедиться в этом.

Ее взгляд я чувствовал на себе все время, пока удалялся по темной улице. Совсем другие ощущения, не похожие на привычные. Обычно я просто следил за самим собой глазами тех, кто думал обо мне. И теперь обнаружил, как будоражит это странное, неуловимое ощущение остановившегося на мне внимательного взгляда. Я понимал: все дело в том, что это ее взгляд.

Миллион мыслей сменяли одна другую у меня в голове, пока я бесцельно мчался в ночи.

Долгое время я колесил по улицам, никуда не направляясь и думая о Белле и о невероятном облегчении открывшейся истины. Незачем больше было бояться, что она узнает, кто я такой. Она уже знает. И это не имеет для нее значения. Несмотря на явную неудачу для нее, я испытывал удивительное чувство свободы.

Но больше, чем о свободе, я думал о Белле и взаимной любви. Она просто не могла любить меня так, как я любил ее, – настолько непреодолимой, всепоглощающей, сокрушительной любви просто не выдержало бы ее хрупкое тело. Но ее чувства были сильны. Настолько, чтобы подавить инстинктивный страх. Достаточно сильны, чтобы вызвать желание быть со мной. А быть с ней – величайшее счастье из всех известных мне.

Некоторое время – пока я был один и не причинял вреда никому другому для разнообразия – я позволил себе проникнуться этим счастьем, отгоняя мысли о трагедии. Просто ликовать, что я небезразличен ей. Праздновать победу – завоевание ее сердца. И представлять, как буду сидеть рядом с ней завтра, слушать ее голос и заслуживать ее улыбки.

Я воспроизвел одну такую улыбку в памяти, увидел, как поднимаются уголки ее пухлых губ, как на узком подбородке появляется намек на ямочку, как теплеют и тают ее глаза. Сегодня ее пальцы так тепло и нежно касались моей руки. Я представлял, каким было бы прикосновение к тонкой коже на ее скулах – шелковистой, теплой… такой непрочной. Шелк поверх стекла… тронуть боязно – разобьешь.

Я не замечал, куда ведут меня мысли, пока не стало слишком поздно. Задумавшись об этой невероятной уязвимости, я вдруг заметил, что в мои фантазии вторгаются другие образы.

Опять ее лицо, но скрытое в тени, бледное от страха, – но решительное, зубы сжаты, глаза полны сосредоточенности, тонкое тело подобралось, чтобы броситься на громоздкие фигуры, обступившие ее, кошмары из мрака.

У меня вырвался стон: жгучая ненависть, о которой я совсем забыл от радости, что она любит меня, взметнулась вновь, превращаясь в адское пламя ярости.

Я был один. Белла у себя дома, в безопасности, – я надеялся на это и в тот момент был вне себя от радости, потому что в отцы ей достался Чарли Свон – глава местной полиции, натренированный и вооруженный. Это что-то да значит, что она живет под одной крышей с ним.

Она в безопасности. Мне не понадобится много времени, чтобы уничтожить смертного, который чуть было не причинил ей вред.

Нет. Она заслуживает лучшей участи. Нельзя допустить, чтобы она питала чувства к убийце.

Но… как же остальные?

Да, Белла в безопасности. И Анджела с Джессикой тоже спокойно спят в своих постелях.

А хищник бродит на свободе, по улицам Порт-Анджелеса. Хищник-человек – значит, пусть люди и разбираются с ним? Мы нечасто вмешиваемся в людские дела, если не считать Карлайла, постоянно занятого исцелением и спасением жизней. А для нас, всех остальных, наша слабость, пристрастие к человеческой крови, – серьезное препятствие для любых хоть сколько-нибудь близких отношений с людьми. И конечно, есть еще наши надзиратели, наблюдающие за нами издалека – по сути дела, вампирская полиция, Вольтури. Мы, Каллены, слишком отличаемся образом жизни от всех нам подобных. Привлекать к себе внимание любым непродуманным поступком в стиле супергероев было бы чрезвычайно опасно для нашей семьи.

Определенно это забота смертных, а не нашего мира. Совершать убийство, которое мне нестерпимо хотелось совершить, – неправильно. Я понимал это. Но и оставлять гада безнаказанным, чтобы он напал вновь, тоже было бы ошибкой.

Светловолосая администратор ресторана. Официантка, на которую я почти не глядел. Обе вызвали у меня привычное раздражение, но это не значило, что они заслуживают такой опасности.

Я повернул на север и прибавил скорость – у меня появилась цель. Всякий раз, когда передо мной вставала дилемма – порой весьма серьезная, вроде нынешней, – я знал, к кому обратиться за помощью.

Элис сидела на веранде, ожидая меня. Вместо того чтобы объехать вокруг дома к гаражу, я затормозил перед крыльцом.

– Карлайл у себя в кабинете, – сообщила она еще до того, как я задал вопрос.

– Спасибо, – и я, проходя мимо, взъерошил ей волосы.

«Тебе спасибо – что ответил на мой звонок», – саркастически подумала она.

– Мда? – Я помедлил у двери, достал мобильник и открыл его. – Извини. Я даже не посмотрел, кто звонит… был занят.

– Ага, понимаю. Ты тоже извини. К тому времени, как я разглядела, что случится, ты был уже в пути.

– Едва успел, – пробормотал я.

«Извини», – повторила она пристыженно.

Зная, что с Беллой все хорошо, я легко мог позволить себе проявить великодушие.

– Не извиняйся. Я же понимаю, ты не можешь уловить все сразу. Никто и не ждет от тебя всеведения, Элис.

– Спасибо.

– А я сегодня чуть не пригласил тебя на ужин – ты успела заметить, пока я не передумал?

Она усмехнулась:

– Нет, и это я тоже упустила. А жаль, лучше бы узнала. Я бы примчалась.

– На чем это ты так сосредоточилась, если столько всего упустила?

«Джаспер подумывает о нашей годовщине, – засмеялась она. – Пока старается не принимать окончательного решения насчет подарка для меня, но у меня, кажется, есть неплохая идея…»

– Вот бессовестная.

– А то.

Она поджала губы и с легким намеком на упрек уставилась на меня. «Впредь буду внимательнее. Так ты скажешь остальным, что она знает?»

Я вздохнул.

– Да. Попозже.

«Я ничего не скажу. Только сделай одолжение, скажи Розали, когда меня не будет поблизости, ладно?»

Я поморщился.

– Конечно.

«Белла все приняла хорошо».

– Слишком уж хорошо.

Элис усмехнулась. «Не стоит недооценивать Беллу».

Я попытался отгородиться от образа, который не желал видеть: Белла и Элис, лучшие подруги.

Уже начиная раздражаться, я тяжело вздохнул. Мне хотелось поскорее пройти следующий этап вечера, хотелось покончить с ним. И было тревожно, что меня нет в Форксе.

– Элис… – начал я. Она увидела, о чем я собираюсь спросить.

«Сегодня с ней все будет хорошо. Сейчас сторож из меня выйдет получше. А ей вроде как понадобится круглосуточный надзор, верно?»

– Как минимум.

– В любом случае скоро ты сам будешь рядом с ней.

Я сделал глубокий вдох. Эти слова показались мне прекрасными.

– Действуй. Развяжись с этим делом, и сможешь отправиться туда, куда тебе хочется, – посоветовала она мне.

Я кивнул и поспешил в кабинет Карлайла.

Он ждал меня, глядя не в толстую книгу на своем столе, а на дверь.

– Я слышал, как Элис сказала тебе, где меня найти, – сообщил он и улыбнулся.

Облегчением было очутиться с ним рядом, видеть сочувствие и глубокий ум в его глазах. Карлайл поймет, как надо поступить.

– Мне нужна помощь.

– Все, что угодно, Эдвард, – заверил он.

– Элис не говорила тебе, что случилось с Беллой сегодня вечером?

«Едва не случилось», – мысленно поправил он.

– Да, едва. Я в тупике, Карлайл. Понимаешь, мне… очень хочется прикончить его. – И слова полились быстрым и бурным потоком: – Очень. Но я понимаю, что это было бы неправильно, ведь это месть, а не правосудие. Только гнев, никакой беспристрастности. И все же было бы ошибкой оставлять разгуливать по Порт-Анджелесу серийного насильника и убийцу! Жителей города я не знаю, но не могу допустить, чтобы на месте Беллы оказался кто-то другой и стал его жертвой. Эти женщины… так нельзя…

Его широкая, неожиданная улыбка оборвала поток моих излияний.

«Она прекрасно влияет на тебя, не правда ли? Столько сострадания, такое умение владеть собой. Я впечатлен».

– Карлайл, я не напрашивался на комплименты.

– Разумеется. Но что я могу поделать со своими мыслями? – Он снова улыбнулся. «Я обо всем позабочусь. Можешь не волноваться. Никто другой не окажется на месте Беллы и не пострадает».

Я увидел, как у него в голове возник план. Не то, чего хотел я – он не утолил бы мою жажду жестокой мести, – но я понимал, что так будет правильно.

– Я покажу тебе, где его найти, – сказал я.

– Едем.

По пути он прихватил свою черную сумку. Я предпочел бы применить более агрессивное средство с седативным эффектом – вроде проломленного черепа, – но предоставил Карлайлу действовать своими методами.

Поездка по темной свободной дороге получилась короткой. Я не включал фары, чтобы не привлекать внимания. И улыбался, представляя, как Белла восприняла бы такую скорость, с какой мы передвигались сейчас. Я и так ехал медленнее обычного, чтобы побыть с ней подольше, когда она заметила это и потребовала притормозить.

О Белле думал и Карлайл.

«Я никак не мог предвидеть, что она так благоприятно повлияет на него. Вот это неожиданность. Наверное, так и должно было случиться. Наверное, так надо для высшей цели. Вот только…»

Он представил себе Беллу с холодной, как снег, кожей и кроваво-красными глазами и содрогнулся от этого зрелища.

Да. Именно. «Вот только». Потому что как может быть благом уничтожение того, что блистает такой чистотой и прелестью?

Я устремил взгляд в ночную темноту, вся радость вечера была испорчена.

«Эдвард достоин счастья. Он заслужил его, – свирепая убежденность мыслей Карлайла поразила меня. – Должен же быть какой-то способ!»

Хотел бы и я поверить в то, на что он надеялся. Но к тому, что случилось с Беллой, высшая цель не имела никакого отношения. Только злобная мегера, уродливая и горькая судьба, которой было невыносимо видеть, что жизнь Беллы складывается так, как она заслуживает.

В Порт-Анджелесе я медлить не стал. Отвез Карлайла к дешевому кабаку, где отмороженная тварь по имени Лэнни заливала неудачу в компании приятелей, двое из которых уже отрубились. Карлайл видел, как тяжело мне было находиться настолько близко к нему, слышать мысли мерзавца, видеть его воспоминания, в том числе и о Белле – вперемешку с воспоминаниями о девушках, которым повезло гораздо меньше и которых уже никто не спасет.

Я часто задышал. Пальцы сжались на руле.

«Поезжай, Эдвард, – мягко велел мне Карлайл. – Я обезврежу остальных. А ты возвращайся к Белле».

Он не смог бы выбрать более верные слова. Только ее имя могло отвлечь меня, только оно имело для меня значение.

Оставив Карлайла в машине, я вернулся в Форкс, промчавшись напрямую через спящий лес. Времени эта пробежка заняла меньше, чем путь туда на машине. Уже через несколько минут я взобрался по стене дома Беллы и устранил последнее препятствие, открыв окно.

И бесшумно вздохнул от облегчения. Все выглядело точно так, как и должно было. Белла спокойно видела сны в своей постели, разметав по подушке влажные волосы.

Но в отличие от большинства предыдущих ночей она ежилась и натягивала одеяло по самую шею. Мерзла, наверное. Пока я устраивался на своем обычном месте, она передернулась во сне, у нее задрожали губы.

Подумав секунду, я выскользнул в коридор, впервые очутившись в доме за пределами ее комнаты.

Храп Чарли звучал размеренно и гулко. Я почти уловил обрывок его сновидения. Что-то про быстро бегущую воду и терпеливое ожидание… может, рыбалка?

На верхней площадке лестницы я заметил вроде бы подходящий с виду шкаф, с надеждой открыл его и нашел то, что искал. Выбрав самое толстое из одеял в этом тесном бельевом шкафу, я вернулся вместе с ним в комнату к Белле. Надо будет положить его на прежнее место до того, как она проснется, и тогда никто ничего не узнает.

Затаив дыхание, я осторожно укрыл ее одеялом. Его тяжести она не заметила. Я снова сел в кресло-качалку.

С беспокойством ожидая, когда она согреется, я думал о Карлайле и гадал, где он сейчас. Его план осуществился как по маслу – я знал об этом от Элис.

Мысли об отце вызвали у меня вздох: Карлайл был обо мне слишком высокого мнения. Хотел бы я быть именно тем, кем он меня считал. Тем, кто заслужил не только счастье, но и надежду удостоиться этой спящей девушки. Насколько иначе складывались бы события, будь я тем самым Эдвардом.

И если уж я не в состоянии быть тем, кем следовало бы, должно же быть во вселенной какое-то равновесие, чтобы свести на нет мой мрак. Разве не должно в ней быть равного по силе и противоположного по знаку добра? Мне представилась судьба с лицом старой карги как хоть какое-то объяснение ужасающим, невероятным кошмарам, не оставляющим в покое Беллу, – сначала я, потом фургон, и вот сегодня – та гнусная тварь. Но если эта судьба настолько могущественна, разве не должно быть равной силы, противостоящей ей?

У таких людей, как Белла, должен быть защитник, ангел-хранитель. Она его заслуживает. Но ясно, что ее оставили беззащитной. Хотел бы я верить, что ангел или еще кто-нибудь присматривает за ней, обеспечивает ей некоторую защиту, но когда пытался представить себе этого опекуна, ясно понимал, что это невозможно. Какой ангел-хранитель позволил бы Белле приехать сюда? И допустил, чтобы наши с ней пути пересеклись – если она создана такой, что не обратить на нее внимания я никак не мог? Возмутительно сильный запах, притягивающий меня, безмолвие мыслей, распаляющее мое любопытство, неброская красота, приковывающая мой взгляд, самозабвенная душа, внушающая мне благоговейный трепет… Да еще вдобавок полное отсутствие инстинкта самосохранения, чтобы я не вызвал у нее отвращения, и конечно, обширная полоса досадных неудач, из-за которых она вечно оказывалась не в том месте и не в то время.

Ничто другое не доказывало с такой убедительностью, что ангелы-хранители – выдумка. Никто не заслуживал такого защитника и не нуждался в нем больше, чем Белла. Но если ангел допустил, чтобы мы встретились, значит, он настолько безответственный, такой опрометчивый, такой… безмозглый, что просто никак не может быть на стороне добра. По мне, уж лучше пусть реальной окажется гадкая мегера, чем это беспомощное небесное существо. По крайней мере, против уродливой судьбы я мог бы побороться.

И я поборюсь и буду продолжать борьбу. Какой бы силе ни вздумалось вредить Белле, этой силе придется иметь дело со мной. Да, ангела-хранителя у нее нет. Но я сделаю все возможное, чтобы восполнить его отсутствие.

Хотя вампир-хранитель – это перебор.

Примерно через полчаса Белла согрелась, расслабилась, перестала ежиться. Ее дыхание стало глубже, она забормотала во сне. Я довольно улыбнулся. Мелочь, конечно, но сегодня ей спится гораздо комфортнее потому, что я здесь.

– Эдвард… – вздохнула она и тоже улыбнулась.

Я постарался на время забыть о трагедии и просто разрешил себе снова быть счастливым.

Глава 11. Расспросы

Си-эн-эн обнародовал новость первым.

Хорошо, что в передачи она попала еще до моего отъезда в школу: мне не терпелось узнать, какими словами люди опишут случившееся и какое внимание оно привлечет. На мою удачу, день был богатым на печальные известия: землетрясение в Южной Америке, похищение по политическим мотивам на Ближнем Востоке. В итоге та самая новость удостоилась всего нескольких секунд, пары фраз и одного зернистого изображения.

«Орландо Кальдерас Уоллес, подозреваемый в убийствах и объявленный в розыск в штатах Техас и Оклахома, был задержан минувшей ночью в Портленде, Орегон, благодаря анонимному заявлению. Сегодня рано утром бесчувственного Уоллеса нашли в переулке всего в нескольких шагах от полицейского участка. Власти пока не могут ответить, куда он будет доставлен, чтобы предстать перед судом, – в Хьюстон или Оклахома-Сити».

Снимок был нечетким, сделанным после ареста, в то время он еще носил густую бороду. Даже если Белла увидит его, вряд ли узнает. Я рассчитывал на это, не желая, чтобы она напугалась лишний раз.

– Здесь, в городе, это событие вряд ли будут подробно освещать. Слишком далеко оно произошло, чтобы представлять интерес для местных, – объяснила Элис. – Правильно сделал Карлайл, что увез его за пределы штата.

Я кивнул. Все равно хорошо, что Белла почти не смотрит телевизор, и я не замечал, чтобы ее отец смотрел хоть что-нибудь, кроме спортивных каналов.

Я сделал все, что мог. Охота на эту мразь закончилась, я не стал убийцей. По крайней мере, еще раз. Я поступил правильно, доверившись Карлайлу, как бы ни хотелось мне, чтобы подонок не отделался так легко. Внезапно я поймал себя на мысли: вот бы его выслали в Техас, где узаконена смертная казнь.

Нет. Это не имеет значения. Надо забыть о случившемся и сосредоточить все внимание на самом важном.

Комнату Беллы я покинул меньше часа назад. И уже изнывал от желания вновь увидеть ее.

– Элис, ты не могла бы…

Она прервала меня:

– Розали отвезет. Психанет, но ты же знаешь, как она рада любому поводу покрасоваться в своей тачке. – Элис издала переливчатый смешок.

Я усмехнулся ей.

– В школе увидимся.

Элис вздохнула, моя усмешка сменилась негодующим взглядом.

«Знаю, знаю, – мысленно отозвалась она. – Еще не время. Подожду, когда ты будешь готов познакомить Беллу со мной. Но имей в виду: мой эгоизм здесь ни при чем. Я ей тоже понравлюсь».

Я не ответил ей, торопясь выйти за дверь. С такой стороны я ситуацию не рассматривал. Захочет ли Белла знакомиться с Элис? А дружить с вампиршей?

Зная Беллу, можно было с уверенностью предположить, что эта мысль ничуть не смутит ее.

Я нахмурился. Чего хочет Белла и что будет лучше для Беллы – совершенно разные вещи.

Пока я парковал машину на дорожке у дома Беллы, мне стало не по себе. Человеческая поговорка гласит, что утром многое выглядит иначе и отношение к проблемам меняется, если отложить его до утра, – как говорится, «утро вечера мудренее». Покажусь ли я Белле другим в слабом свете туманного дня? Более или менее зловещим, чем в ночной темноте? А вдруг она, пока спала, наконец осознала истину? И все-таки перепугалась?

Но прошлой ночью ее сны были мирными. Раз за разом повторяя мое имя, она улыбалась. И несколько раз невнятно просила меня остаться. Неужели сегодня все это уже ничего не значит?

Я нервничал, ждал, прислушивался к звукам, доносящимся из дома, – к быстрым спотыкающимся шагам по лестнице, резкому треску вскрытой упаковки из фольги, к дребезжанию содержимого холодильника после хлопка дверцы. Судя по этим шумам, она спешила. Рвалась в школу? Эта мысль вызвала у меня улыбку и снова обнадежила.

Я взглянул на часы. И предположил – приняв во внимание предельную скорость, на которую способна ее колымага, – что она и впрямь слегка опаздывает.

Белла вылетела из дома с сумкой, соскальзывающей с плеча, и волосами, кое-как собранными в пучок, уже съехавший ей на затылок. Тепла толстого зеленого свитера не хватало, чтобы согреть ее в промозглом тумане, она зябко сутулила узкие плечи.

Длинный свитер был ей слишком велик и смотрелся неприглядно. Он скрадывал ее стройную фигуру, делал бесформенными ее изящные изгибы и мягкие очертания. Я прекрасно понимал его назначение и так же сильно жалел, что она не надела что-нибудь вроде мягкой синей блузки, как прошлым вечером. Ткань так соблазнительно облегала ее тело, низкий вырез открывал завораживающие контуры ее ключиц, расходящихся от впадины у основания шеи. Синий цвет напоминал воду, струящуюся по ее тонкому телу.

Но лучше было бы – принципиально важнее – как можно реже думать о ее фигуре, поэтому я поблагодарил судьбу за этот невзрачный свитер. Я не мог позволить себе ошибаться, и было бы вопиющей ошибкой задерживаться мыслями на непривычном чувстве голода, которое всякий раз шевелилось во мне при виде ее губ… ее кожи… ее тела… Голода, который ускользал от меня на протяжении сотни лет. И уж совсем непозволительно было думать о прикосновениях к ней, потому что они немыслимы.

Я бы ее сломал.

Белла повернулась от двери дома так порывисто, что чуть не пробежала мимо моей машины, не заметив ее.

Но вдруг резко затормозила, сведя колени, как испуганный жеребенок. Сумка съехала ниже по руке, глаза широко раскрылись, она уставилась на машину.

Я вышел, не утруждая себя передвижением с человеческой скоростью, и распахнул перед Беллой пассажирскую дверцу. Больше я не стану даже пытаться обманывать ее – я буду самим собой, по крайней мере, пока мы вдвоем.

Она перевела взгляд на меня и снова испуганно вздрогнула: я словно материализовался из тумана. А потом удивление в ее глазах сменилось другим выражением, и я перестал бояться – или надеяться, – что за ночь ее чувства ко мне изменились. Тепло, радостное изумление, восхищение – все было в прозрачных глубинах этих глаз.

– Поедем сегодня вместе? – спросил я. В отличие от вчерашнего ужина я дам ей возможность выбирать. Отныне у нее всегда должен быть выбор.

– Да, спасибо, – отозвалась она, без колебаний садясь ко мне в машину.

Перестану ли я когда-нибудь ликовать при мысли, что это мне, а не кому-нибудь другому, она отвечает «да»?

Я в мгновение ока обежал вокруг машины, спеша сесть рядом с ней. Ее ничуть не шокировало мое внезапное исчезновение и появление.

Счастье, которым я полнился, сидя рядом с ней, было не сравнимо ни с чем. Как бы я ни радовался любви и товариществу в моей семье, я никогда еще не был так счастлив, несмотря на все развлечения моего мира, на его возможности отвлечься. Даже понимая, что это неправильно, что ничем хорошим это не кончится, я не мог прогнать с лица улыбку все время, пока мы были вместе.

Свою куртку я повесил на подголовник ее сиденья. И увидел, как она разглядывает ее.

– Привез тебе куртку, – сказал я. Таков был мой предлог, если бы он понадобился мне, чтобы явиться к ней без приглашения сегодня утром. Было холодно. Она осталась без куртки. Вполне допустимый рыцарский поступок. – Не хватало тебе еще заболеть.

– Я не такая неженка, – возразила она, глядя мне в грудь, а не в лицо, будто не решаясь встретиться со мной взглядом. Но куртку она надела еще до того, как мне пришлось прибегнуть к уговорам.

– Да ну? – еле слышно откликнулся я.

Я прибавил скорость, направляясь к школе, Белла смотрела на дорогу. Вытерпеть удалось всего несколько секунд молчания: я должен был узнать, какие мысли занимают ее сегодня утром. Слишком многое изменилось между нами с тех пор, как солнце взошло в прошлый раз.

– Сегодня двадцати вопросов подряд не будет? – спросил я, опять настраиваясь действовать мягко.

Она улыбнулась, видимо, обрадованная, что я завел этот разговор.

– Тебе не нравятся мои вопросы?

– Не столько вопросы, сколько твоя реакция, – честно ответил я, улыбаясь.

Уголки ее губ опустились.

– Плохо реагирую?

– Нет, в том-то и дело. Ты все воспринимаешь так спокойно, что это выглядит неестественно. – До сих пор ни единого испуганного визга. Как такое возможно? – Я теряюсь в догадках, не представляя, о чем ты на самом деле думаешь.

И конечно, в догадках я терялся, что бы она ни делала – или не делала.

– Что думаю, то и говорю.

– С поправками.

Она опять прикусила губу. Кажется, сама она этого не замечала – просто бессознательно реагировала на напряжение.

– Незначительными.

Этих слов хватило, чтобы пробудить во мне любопытство. Что она намеренно утаивает от меня?

– Достаточными, чтобы свести меня с ума, – возразил я.

Она помедлила, потом сообщила шепотом:

– Кое-что тебе лучше не знать.

Мне пришлось задуматься, пробежаться по всему нашему вчерашнему разговору, перебрать одно слово за другим, чтобы найти связь. Возможно, сосредоточенность понадобилась, потому что я представить себе не мог, чтобы не пожелал слушать хоть что-нибудь, чем она хотела со мной поделиться. А потом – потому что говорила она тем же тоном, что и вчера вечером, и слышалась та же внезапная боль, – я вспомнил. В какой-то момент я просил ее не говорить о том, что она думает. «Не смей так говорить», – почти рявкнул я. Из-за меня она плакала…

Значит, вот что она скрывала? Глубину своих чувств ко мне? Что чудовище во мне не имеет значения для нее и что она считает, что менять мнение ей уже поздно?

Я был не в силах заговорить, потому что радость и боль вспыхнули так остро, что я не смог бы выразить их словами, и противоречие между ними было слишком острым для вразумительного ответа. В машине воцарилась тишина, слышался только ровный ритм сердца и легких Беллы.

– А где твоя семья? – вдруг спросила она.

Я сделал глубокий вдох – в первый раз ощутить запах в машине было нестерпимо больно, но я постепенно привыкал к этим мучениям, удовлетворенно отметил я, – и снова заставил себя заговорить небрежным тоном.

– Поехали на машине Розали. – Я как раз припарковался на свободном месте рядом с автомобилем, о котором шла речь. И подавил улыбку, увидев, как Белла вытаращила глаза. – Шикарный, да?

– Ух ты! Если у нее есть такая тачка, зачем же она ездит на твоей?

Розали польстила бы реакция Беллы… если бы она относилась к Белле объективно, а этого ждать не стоило.

– Я же сказал – она слишком шикарна, а мы стараемся не выделяться.

Белла, само собой, не усмотрела никаких противоречий между этим принципом и моей машиной. Не случайно мы чаще всего появлялись где-нибудь на «вольво» – автомобиле, известном своей безопасностью. Той самой безопасностью, которая никогда не понадобится вампирам в машине. Лишь немногие узнавали в ней малоизвестную гоночную серию и уж точно не подозревали, что мы сами доработали ее.

– Зря стараетесь, – заявила она и беспечно рассмеялась.

Жизнерадостные, совершенно беззаботные звуки ее смеха согрели мою пустую грудь.

– Если эта машина так привлекает внимание, почему же Розали сегодня приехала на ней? – полюбопытствовала Белла.

– А разве ты не заметила, что сейчас я нарушаю все правила?

Мой ответ был рассчитан на то, чтобы слегка напугать, – и разумеется, Белла заулыбалась, услышав его.

Выйдя из машины, я зашагал так близко к ней, как только осмелился, и внимательно высматривал хоть какие-нибудь признаки того, что моя близость тревожит ее. Дважды ее рука почти касалась моей, но она ее отдергивала. Казалось, ей хочется прикоснуться ко мне… Мое дыхание участилось.

– Тогда зачем вы вообще покупаете такие машины, как эта? Если вы так оберегаете свою частную жизнь? – спросила она, пока мы шли на урок.

– Из прихоти, – признался я. – Мы любим быструю езду.

– Кто бы сомневался, – недовольно пробормотала она.

Глаз она не поднимала, мою ответную усмешку не заметила.

«Вот это да! Глазам не верю! Как, черт возьми, Белле это удалось?»

В мои мысли вторглось изумление Джессики. Она ждала Беллу, прячась от дождя под навесом у кафетерия, через руку она перебросила зимнюю куртку Беллы. Джессика потрясенно таращила глаза.

Белла тоже увидела ее – мгновением позже. И слегка порозовела, заметив выражение на лице подруги.

– А, Джессика! Спасибо, что не забыла, – заговорила Белла. Джессика молча протянула ей куртку.

С друзьями Беллы я должен был вести себя вежливо – не важно, добрые они друзья или нет.

– Доброе утро, Джессика!

«О-о…»

Глаза Джессики чуть не вывалились из орбит, но она не вздрогнула и не попятилась, как я ожидал. Несмотря на то что она и раньше обращала на меня внимание, она всегда держалась на безопасном расстоянии, как бессознательно делали все наши воздыхатели. Странно и забавно… и, честно говоря, немного неловко было сознавать, насколько я смягчился рядом с Беллой. Меня словно больше никто не боялся. Если Эмметт узнает об этом, будет насмехаться надо мной весь следующий век.

– Мм… привет, – промямлила Джессика, стрельнув в Беллу многозначительным взглядом. – На тригонометрии увидимся.

«Там-то ты мне все и выложишь. Все подробности. Хочу подробности! Чертов Эдвард Каллен!»

У Беллы дрогнули губы.

– Ага, увидимся.

Мысли Джессики как с цепи сорвались, и она понеслась на первый урок, то и дело оглядываясь на нас.

«Всю историю – на меньшее я не согласна. Так они сговорились встретиться вчера вечером? Они встречаются? Давно? Как же ей удалось сохранить это в тайне? И зачем ей это понадобилось? Не может быть, чтобы все это так, от нечего делать, – она наверняка втрескалась в него по уши. Ничего, выясню. Интересно, она уже с ним переспала? Ой, отпад…» Мысли Джессики вдруг потеряли всякую связность, она дала волю бессловесным фантазиям. Я поморщился, увидев ее догадки, и не только потому, что в своей игре воображения она заменила Беллу собой.

Так просто не могло быть. И все-таки я… хотел…

Я решительно отказывался признаваться в этом даже самому себе. Каким еще желанием я воспылаю к Белле, даже зная, что это неправильно? Что именно в конце концов убьет ее?

Встряхнув головой, я попытался взбодриться.

– И что же ты ей скажешь? – спросил я Беллу.

– Слушай! – свирепо прошипела она. – Я думала, мои мысли ты не читаешь!

– Не читаю. – Я удивленно посмотрел на нее, пытаясь понять смысл этих слов. Аа, мы, должно быть, одновременно подумали об одном и том же. – Зато, – продолжал я, – я прочитал мысли Джессики: она намерена подкараулить тебя в классе и устроить допрос.

Белла застонала и стряхнула с плеч мою куртку. Я не сразу понял, что она собирается отдать ее мне – я бы об этом не стал просить, надеясь, что она оставит ее себе… как память. Потому и не успел предложить ей помощь. Она вручила мне куртку и надела свою.

– Так что же ты ей скажешь? – допытывался я.

– А подсказку? О чем она хочет спросить?

Я улыбнулся и покачал головой. Мне хотелось услышать ее догадки без подсказок.

– Так нечестно.

Она прищурилась.

– Нет, нечестно – знать и не поделиться.

Все верно, она же не любит двойные стандарты.