Текст книги "Девушка, которая взрывала воздушные замки. Том 1. Ликвидация"

Глава 04

Суббота, 9 апреля – воскресенье, 10 апреля

Прокурор Мартина Франссон из Сёдертелье закончила размышлять к часу дня, в субботу. Разобраться с лесным кладбищем под Нюкварном было совсем нелегко, и, начиная со среды, когда Паоло Роберто провел там, на складе, боксерский поединок с Рональдом Нидерманом, сотрудникам уголовного отдела пришлось невероятно много работать сверхурочно. Речь шла о как минимум трех убийствах, жертвы которых были погребены в окрестностях Нюкварна, о грубом похищении человека и умышленном причинении тяжкого вреда здоровью подруги Лисбет Саландер, по имени Мириам Ву, и, наконец, о поджоге. Непосредственную связь с Нюкварном имел и инцидент в Сталлархольме, вообще-то находившемся в ведении полицейского района Стренгнес, лена Сёдерманланд, но ключевой фигурой там был Карл Магнус Лундин из «Свавельшё МК». Лундин в настоящее время лежал в больнице в Сёдертелье с загипсованной ногой и стальной шиной в челюсти. В любом случае, всеми убийствами занималась полиция лена, а значит, последнее слово останется за Стокгольмом.

В течение пятницы решался вопрос о задержании подозреваемых. Лундин несомненно имел непосредственное отношение к Нюкварну. В конце концов выяснилось, что склад принадлежал компании «Медимпорт», которая в свою очередь принадлежала Аннели Карлссон, пятидесяти двух лет, проживающей в Пуэрто-Банус, в Испании. Она приходилась Магге Лундину двоюродной сестрой, ни в каких преступлениях замешана не была и, похоже, в данном случае просто выполняла роль прикрытия.

Мартина Франссон закрыла папку с материалами предварительного следствия. Дело по-прежнему пребывало на начальной стадии, и, чтобы довести его до суда, требовалось добавить еще несколько сотен страниц. Однако по нескольким вопросам Мартина Франссон должна была принять решение уже сейчас. Она посмотрела на коллег из полиции.

– У нас достаточно материала, чтобы возбудить дело против Лундина за участие в похищении Мириам Ву. Паоло Роберто опознал его как человека, сидевшего за рулем фургона. Я буду также задерживать его как вполне вероятного участника поджога. С обвинением в причастности к убийству трех человек, выкопанных на этом участке, мы пока подождем, по крайней мере пока все останки будут идентифицированы.

Полицейские закивали. Именно такого решения они и ожидали.

– Как мы поступим с Сонни Ниеминеном?

Мартина Франссон пролистала лежащее у нее на столе дело Ниеминена.

– У этого господина впечатляющий послужной список. Грабежи, незаконное ношение оружия, избиения, причинение тяжкого вреда здоровью, убийства и наркобизнес. Его задержали вместе с Лундином возле Сталлархольма. Я полностью убеждена в том, что он замешан, – иначе просто быть не может. Однако проблема в том, что у нас нет против него никаких доказательств.

– Он говорит, что никогда не бывал в складе в Нюкварне и что просто поехал с Лундином покататься на мотоциклах, – сказал инспектор из Сёдертелье, занимавшийся Сталлархольмом. – Он утверждает, что понятия не имел, какое у Лундина там было дело.

Мартина Франссон задумалась над вопросом, не удастся ли ей как-нибудь перекинуть это дело прокурору Рихарду Экстрёму из Стокгольма.

– Ниеминен отказывается говорить о том, что произошло, но категорически отрицает свою причастность к преступлению, – продолжал инспектор.

– Да, прямо складывается впечатление, будто они с Лундином оказались в Сталлархольме просто жертвами, – сказала Мартина Франссон, сердито постукивая пальцами по столу. – Лисбет Саландер, – произнесла она с явным сомнением в голосе. – Мы ведь говорим о девушке ста пятидесяти сантиметров ростом, которая на вид едва достигла подросткового возраста и вряд ли обладает достаточной физической силой, чтобы справиться с Ниеминеном и Лундином.

– Если она не вооружена. Пистолет может отчасти компенсировать ей физическую слабость.

– Однако это не совсем соответствует картине произошедшего.

– Да. Она воспользовалась слезоточивым газом и ударила Лундина ногой в пах и в лицо с такой яростью, что раздробила ему яичко, а потом челюстную кость. Выстрел в стопу был, вероятно, произведен уже после избиения. Но мне трудно поверить в то, что пистолет принадлежал ей.

– Государственная лаборатория судебной экспертизы идентифицировала пистолет, из которого стреляли в Лундина. Польский пистолет «Пи-восемьдесят три ванад» с патронами от «макарова». Его обнаружили в Госсеберге под Гётеборгом, и на нем отпечатки пальцев Саландер. Мы вполне можем предположить, что она привезла этот пистолет с собой в Госсебергу.

– Да. Однако номер серии показывает, что его четыре года назад похитили во время ограбления оружейного магазина в Эребру. Грабителей со временем поймали, но от оружия они успели отделаться. Среди них был один местный деятель, балующийся наркотиками, который вращался в кругах, близких к «Свавельшё МК». Мне гораздо больше хочется приписать пистолет либо Лундину, либо Ниеминену.

– Возможно, пистолет находился у Лундина, а Саландер стала его разоружать и при этом выстрелила, попав ему в ступню. Я хочу сказать, что она в любом случае не собиралась его убивать, поскольку он ведь жив.

– Или она прострелила ему ногу из чисто садистских побуждений. Откуда мне знать. Но как же она справилась с Ниеминеном? У него ведь нет видимых повреждений.

– Вообще-то есть. У него два маленьких ожога на груди.

– И?

– Скорее всего, электрошокер.

– Значит, Саландер имела при себе электрошокер, баллон со слезоточивым газом и еще пистолет. Сколько же все это вместе весит… Нет, я почти убеждена в том, что оружие привез с собой Лундин или Ниеминен, а она просто его у них отобрала. При каких именно обстоятельствах Лундина ранили, мы сможем до конца прояснить, только когда кто-нибудь из участников инцидента начнет говорить.

– О'кей.

– На сегодняшний день Лундина мы, следовательно, задерживаем – на уже известных вам основаниях. В то же время на Ниеминена у нас ничего нет. Поэтому я намереваюсь во второй половине дня выпустить его на свободу.

Сонни Ниеминен покидал следственный изолятор полиции Сёдертелье в отвратительном настроении. У него к тому же пересохло во рту, поэтому он первым делом зашел в табачную лавку, купил бутылку пепси и с ходу выпил ее прямо из горлышка. Потом прихватил еще пачку сигарет «Лаки страйк» и коробочку жевательного табака. Он открыл мобильный телефон, удостоверился, что тот заряжен, и набрал номер тридцатитрехлетнего Ханса-Оке Валтари, являвшегося Sergeant at Arms[8]8
  Парламентским приставом (англ.).


[Закрыть] в клубе «Свавельшё МК» и, соответственно, третьим лицом во внутренней иерархии. После четырех гудков Валтари ответил.

– Ниеминен. Меня выпустили.

– Поздравляю.

– Ты где?

– В Нючёпинге.

– Какого черта ты там делаешь?

– Когда вас с Магге схватили, мы приняли решение лечь на дно, пока не разузнаем, как обстоят дела.

– Теперь тебе известно, как обстоят дела. Где остальные?

Ханс-Оке Валтари объяснил ему, где находятся оставшиеся пять членов «Свавельшё МК». Объяснение не успокоило и не удовлетворило Сонни Ниеминена.

– А кто, черт подери, занимается делами, пока вы все попрятались, как бабы?

– Это несправедливо. Вы с Магге отправляетесь на какую-то идиотскую работу, о которой нам ничего не известно, и совершенно внезапно ввязываетесь в перестрелку с этой объявленной в розыск сукой, а в результате Магге подстрелили, а тебя сцапала полиция. И вдобавок полицейские выкапывают трупы в нашем складе в Нюкварне.

– И?

– Мы стали думать, может, вы с Магге от нас что-нибудь скрывали.

– И что же это, черт возьми, могло быть? Ведь мы же добываем для фирмы работу.

– Но я ни слова не слышал о том, что склад является еще и лесным кладбищем. Что там за мертвецы?

У Сонни Ниеминена на язык просился резкий ответ, но он сдержался. Ханс-Оке Валтари, конечно, бездарный мерзавец, но ситуация отнюдь не располагала к тому, чтобы затевать ссору. Сейчас требовалась быстрая консолидация сил. После того как Ниеминен все отрицал на пяти полицейских допросах, было бы не слишком умно трубить о своей осведомленности по мобильному телефону в двухстах метрах от здания полиции.

– Наплюй на мертвецов, – сказал он. – Мне об этом ничего не известно. Но Магге таки вляпался. Он еще какое-то время посидит за решеткой, и в его отсутствие командовать буду я.

– О'кей. Что будем делать? – спросил Валтари.

– Кто присматривает за собственностью, если вы все ушли в подполье?

– Бенни Карлссон остался и держит оборону в клубе. Полиция проводила в доме обыск в тот же день, как вас арестовали. Они ничего не нашли.

– Бенни К.! – воскликнул Ниеминен. – Бенни К. – новобранец, и у него еще молоко толком на губах не обсохло.

– Успокойся. К нему присоединился этот белобрысый дьявол, с которым вы с Магге частенько общаетесь.

Сонни Ниеминен внезапно похолодел. Он быстро огляделся и отошел на несколько метров от дверей табачной лавки.

– Что ты сказал? – тихо спросил он.

– Светловолосый сатана, с которым вы с Магге общаетесь, вдруг объявился и попросил помочь ему с укрытием.

– Проклятье, Валтари, его же разыскивают по всей чертовой Швеции за убийство полицейского.

– Да… поэтому-то ему и потребовалось укрытие. Что нам было делать? Он же ваш с Магге приятель.

Сонни Ниеминен на десять секунд закрыл глаза. Рональд Нидерман в течение нескольких лет снабжал «Свавельшё МК» кое-какой работой, приносившей хороший доход. Но он никакой не друг. Он опасный мерзавец и психопат, да к тому же психопат, которого полиция разыскивает с собаками. Сонни Ниеминен ни на секунду не доверял Рональду Нидерману. Уж лучше бы он объявился с пулей в башке, тогда полиция бы хоть немного от них отстала.

– И что вы с ним сделали?

– Им занимается Бенни К. Он повез его к Виктору.

Виктор Йоранссон был кассиром и финансовым экспертом фирмы и жил неподалеку от города Йерна. Йоранссон закончил экономическую гимназию и в начале своей карьеры работал финансовым консультантом у югослава – владельца кабаков, пока всю банду не посадили за тяжкие экономические преступления. Магге Лундин повстречал его в тюрьме в начале 90-х годов. Йоранссон был единственным в «Свавельшё МК», кто ходил в пиджаке и при галстуке.

– Валтари, садись в машину и приезжай за мной в Сёдертелье. Я буду ждать тебя возле станции через сорок пять минут.

– Ого. Почему такая спешка?

– Потому что нам необходимо как можно скорее взять ситуацию под контроль.

Всю дорогу до Свавельшё Ханс-Оке Валтари потихоньку косился на Сонни Ниеминена, сидевшего, словно воды в рот набрал. В отличие от Магге Лундина, иметь дело с Ниеминеном всегда было не особенно легко. Он очень красив и кажется человеком мягким, но легко заводится и чертовски опасен, особенно когда выпьет. В данный момент он совершенно трезв, однако перспектива работать под его началом Валтари беспокоила. Магге всегда умел каким-то образом приструнить Ниеминена, а как будет выглядеть будущее с Ниеминеном в качестве исполняющего обязанности президента клуба, еще не известно.

В здании клуба Бенни К. видно не было. Ниеминен дважды попытался позвонить ему на мобильный, но безрезультатно.

Они поехали к дому Ниеминена, расположенному примерно в километре от клуба. Полиция провела там обыск, но не обнаружила ничего полезного для расследования, связанного с Нюкварном, равно как и вообще никаких признаков криминальной деятельности, поэтому-то Ниеминен и оказался на свободе.

Он принял душ и переоделся, а Валтари терпеливо ждал его на кухне. Затем они прошли метров сто пятьдесят в глубь леса за хутором Ниеминена и счистили слой земли, покрывавший прикопанный там сундук, в котором хранились шесть единиц огнестрельного оружия, и в частности автомат АК5, а также большие запасы патронов и около двух килограммов взрывчатки. Это был маленький склад боеприпасов Ниеминена. Два пистолета в сундуке были польскими – «P-83 ванад» – и происходили из той же партии, что и отобранный Лисбет Саландер у Ниеминена в Сталлархольме.

Мысль о Лисбет Саландер Ниеминен от себя гнал – эта тема была не из приятных. Сидя в полицейском изоляторе в Сёдертелье, он раз за разом прокручивал в голове сцену, когда они с Магге Лундином прибыли к даче Нильса Бьюрмана и обнаружили во дворе Саландер.

События развивались совершенно непредсказуемым образом. Он поехал вместе с Магге Лундином, чтобы поджечь проклятую дачу Бьюрмана. Направил их туда этот белобрысый мерзавец. И они наткнулись на проклятую Саландер – в одиночестве, девчонку полтора метра ростом и худую, как щепка. Ниеминену даже стало интересно, сколько же она на самом деле весит. Потом все пошло наперекосяк и вылилось в кровавую оргию, к которой они с Магге были совершенно не готовы.

Объяснить развитие событий чисто технически он мог. У Саландер имелся баллончик со слезоточивым газом, который она опустошила в лицо Магге Лундину. Магге следовало это предусмотреть, но он не предусмотрел. Она дважды ударила его ногой, а чтобы свернуть ногой челюсть, особой мускулатуры не требуется. Саландер застигла его врасплох. Это объяснимо.

Однако потом она справилась и с ним, с Сонни Ниеминеном – человеком, ввязываться в драку с которым не сразу решатся даже здоровые и хорошо тренированные мужчины. Саландер очень быстро перемещалась. Он попытался вынуть оружие, но она расправилась с ним с такой унизительной легкостью, будто отогнала комара. У нее оказался электрошокер. Она…

Когда он очнулся, то почти ничего не помнил. Магге Лундин лежал, раненный в ногу, и уже прибыла полиция. После некоторого пререкания между полицией Стренгнеса и Сёдертелье его отвезли в изолятор в Сёдертелье. А еще она угнала «харлей-дэвидсон» Магге Лундина и срезала с его собственной кожаной куртки эмблему «Свавельшё МК» – тот самый символ, благодаря которому перед ним расступался народ в очереди в кабак и который придавал ему совершенно не объяснимый для простого шведа статус. Саландер его унизила.

Внезапно Сонни Ниеминен вскипел. Во время допросов в полиции он так и не раскололся, да ему бы и в голову не пришло кому-либо рассказывать о случившемся в Сталлархольме. Вплоть до этого момента Лисбет Саландер его совершенно не интересовала. Она была просто маленьким побочным проектом, которым Магге Лундин занимался опять-таки по заданию этого проклятого Нидермана. Теперь же он ненавидел ее со страстью, удивлявшей его самого – обычно он сохранял хладнокровие и способность анализировать. Правда, и сейчас он понимал, что в будущем ему обязательно представится возможность стереть это позорное пятно. Однако сперва необходимо навести порядок в том хаосе, в который Саландер и Нидерман совместными усилиями ввергли «Свавельшё МК».

Ниеминен достал оба оставшихся польских пистолета, зарядил и отдал один из них Валтари.

– У нас есть какой-нибудь план?

– Нам надо поехать поговорить с Нидерманом. Он не наш человек, и его еще никогда не арестовывала полиция. Я не знаю, как он себя поведет, если его поймают, а если он заговорит, то сможет заложить нас всех. Тогда мы и глазом моргнуть не успеем, как нас упекут.

– Ты хочешь сказать, что нам надо…

Ниеминен уже решил, что с Нидерманом пора кончать, но посчитал, что не стоит пугать Валтари, пока они не доберутся до места.

– Не знаю. Но его необходимо прощупать. Если у него имеется план и он в силах пулей свалить за границу, мы можем ему в этом помочь. Однако, пока существует риск, что его схватит полиция, он представляет для нас угрозу.

Когда Ниеминен с Валтари в сумерках въехали во двор хутора Виктора Йоранссона неподалеку от Йерны, света в доме они не увидели. Уже это не предвещало ничего хорошего. Они немного посидели и подождали в машине.

– Может, их нет дома, – предположил Валтари.

– Конечно. Они с Нидерманом отправились в кабак, – сказал Ниеминен и открыл дверцу машины.

Входная дверь оказалась не заперта. Ниеминен зажег верхний свет, и они прошли по всем комнатам. Всюду чистота и порядок – вероятно, заслуга этой, как ее там, женщины, с которой живет Йоранссон.

Самого Виктора Йоранссона вместе с сожительницей они обнаружили в подвале, в прачечной.

Ниеминен наклонился и осмотрел трупы, потом осторожно прикоснулся пальцем к телу женщины, имени которой не помнил: она уже успела окоченеть, а значит, они мертвы уже примерно двадцать четыре часа.

Чтобы определить, как именно они умерли, заключения патологоанатома Ниеминену не требовалось. Женщине сломали шею, развернув голову на 180 градусов. Она была полностью одета – в футболку и джинсы – и не имела никаких других видимых повреждений.

Зато Виктор Йоранссон лежал в одних трусах. Его жутко избили, и все тело было в синяках и кровоподтеках. Сломанные руки торчали в разные стороны, как перебитые еловые ветки. Его подвергали длительному избиению, по масштабу сопоставимому с пытками. Умер же он, насколько мог судить Ниеминен, от сильного удара в горло – гортань была глубоко вдавлена в шею.

Сонни Ниеминен встал, поднялся по лестнице из подвала и вышел на улицу. Валтари последовал за ним. Ниеминен пересек двор, прошел к расположенному метрах в пятидесяти от дома хлеву, скинул крюк и открыл дверь.

Там стояла темно-синяя машина – «рено» модели 1991 года.

– Какая у Йоранссона машина? – спросил Ниеминен.

– Он ездит на «саабе».

Ниеминен кивнул, вытащил из кармана куртки ключи и отпер дверь в глубине хлева. Ему достаточно было только заглянуть в помещение, чтобы понять, что он опоздал, – двери тяжелого шкафа для хранения оружия были распахнуты.

Ниеминен скривился.

– Около восьмисот тысяч крон, – сказал он.

– Что? – спросил Валтари.

– В этом шкафу у «Свавельшё МК» хранилось около восьмисот тысяч крон. Наши деньги.

Только три человека знали, где «Свавельшё МК» хранит деньги в ожидании подходящих возможностей вложить их во что-нибудь или отмыть, – Виктор Йоранссон, Магге Лундин и Сонни Ниеминен. Нидерман в бегах. Ему нужны наличные, и он знал, что деньгами занимается Йоранссон.

Ниеминен закрыл дверь и медленно вышел из хлева, напряженно раздумывая и пытаясь оценить масштабы катастрофы. Часть доходов «Свавельшё МК» обращена в ценные бумаги, доступ к которым имелся у него самого, еще часть можно восстановить с помощью Магге Лундина. Однако значительная часть мест размещения капитала была зафиксирована лишь в голове у Йоранссона, если только он не оставил четкие инструкции Магге Лундину, в чем Ниеминен сомневался – Магге никогда не отличался интересом к экономике. Ниеминен прикинул навскидку, что со смертью Йоранссона фирма лишилась почти шестидесяти процентов своих доходов. Это был сокрушительный удар. Главное, для повседневных расходов требовались наличные.

– Что мы будем делать? – спросил Валтари.

– Сейчас мы пойдем и сообщим полиции о том, что случилось.

– Полиции?

– Да, черт возьми. В доме полно моих отпечатков пальцев. Я хочу, чтобы Йоранссона с его сукой обнаружили как можно скорее, тогда судмедэксперты смогут установить, что они умерли, пока я сидел в изоляторе.

– Понятно.

– Отлично. Разыщи Бенни К. Я хочу с ним поговорить. Разумеется, если он еще жив. А потом мы займемся поисками Рональда Нидермана. Надо привлечь к этому делу всех до единого наших людей в клубах по всей Скандинавии. Мне нужна голова этой скотины на блюде. Он, вероятно, разъезжает на машине Йоранссона. Раздобудь ее регистрационный номер.

Когда Лисбет Саландер проснулась, было уже два часа дня субботы и какой-то доктор ее ощупывал.

– Доброе утро, – сказал он. – Меня зовут Бенни Свантессон, я врач. Вам больно?

– Да, – ответила Лисбет Саландер.

– Вам сейчас дадут болеутоляющее. Но сперва я хочу вас осмотреть.

Он сдавливал, ощупывал и ковырял ее израненное тело. Лисбет успела здорово разозлиться еще до того, как он закончил, но решила, что у нее слишком мало сил и лучше ей промолчать, чем начинать пребывание в Сальгренской больнице со ссоры.

– Как мои дела? – спросила она.

– Думаю, все будет в порядке, – ответил врач и что-то записал перед тем, как подняться.

Информации ей это особо не прибавило.

Когда он ушел, появилась сестра, которая помогла Лисбет разобраться с судном. Затем ей дали возможность снова заснуть.

Александр Залаченко, он же Карл Аксель Бодин, обедал. Есть он мог исключительно жидкую пищу – малейшие движения мускулов лица вызывали страшную боль в челюсти и скуле, а о том, чтобы жевать, не могло быть и речи. Во время проведенной той ночью операции скулу ему скрепили двумя титановыми винтами.

Однако с этой болью он справлялся. К боли Залаченко было не привыкать. Ничто не могло сравниться с той болью, которую ему пришлось терпеть в течение нескольких недель и месяцев пятнадцать лет назад, после того как он факелом горел в машине на Лундагатан. Лечение тогда вылилось в бесконечный марафон мук.

Теперь врачи решили, что его жизнь, скорее всего, вне опасности, но раны были серьезными, и, учитывая преклонный возраст, пациента на несколько дней все-таки оставили в реанимационном отделении.

За субботу он принял четверых посетителей.

Около десяти часов опять пришел инспектор Эрландер, но на этот раз он оставил дома эту акулу Соню Мудиг и вместо нее привел с собой значительно более симпатичного инспектора уголовной полиции Йеркера Хольмберга. Они задавали приблизительно те же вопросы о Рональде Нидермане, что и накануне вечером, однако Залаченко хорошо продумал свою историю и не допустил ни единой ошибки. Когда они стали приставать к нему с вопросами о его возможной причастности к траффикингу и другой криминальной деятельности, он опять-таки все отрицал. Он – пенсионер по болезни и даже не понимает, о чем они говорят. Залаченко валил все на Рональда Нидермана и предлагал любую посильную помощь в определении местонахождения сбежавшего убийцы полицейского.

К сожалению, на практике он, разумеется, мало чем может помочь, ведь он не имеет ни малейшего представления о том, с кем Нидерман общается и у кого может искать убежища.

Около одиннадцати к нему ненадолго зашел представитель прокуратуры, который формально довел до его сведения, что он подозревается в участии в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью или попытке убийства Лисбет Саландер. В ответ Залаченко стал терпеливо объяснять, что жертвой преступления является он и что на самом деле это Лисбет Саландер пыталась убить его. Представитель прокуратуры предложил ему правовую помощь в форме предоставления государственного защитника. Залаченко пообещал это обдумать.

Правда, ничего обдумывать он не собирался. У него уже имелся адвокат, и этим утром Залаченко первым делом позвонил ему и попросил немедленно приехать. Вследствие этого третьим посетителем у его больничной койки оказался Мартин Тумассон. Он неторопливо вошел с беззаботным видом, пригладил рукой копну светлых волос, поправил очки и поздоровался за руку со своим клиентом. Он был немного полноват, но очень хорош собой. Его, правда, подозревали в работе на югославскую мафию и следствие по этому поводу еще не закончилось, но в то же время он имел репутацию адвоката, выигрывающего свои дела.

Залаченко его посоветовал знакомый по бизнесу пять лет назад, когда ему потребовалось реорганизовать некоторые фонды, связанные с принадлежащей ему маленькой финансовой компанией в Лихтенштейне. Речь шла не о каких-то там безумных суммах, но Тумассон сработал великолепно, и Залаченко удалось уйти от уплаты налогов. После этого Залаченко еще пару раз прибегал к его услугам. Тумассон понимал, что деньги клиента имеют криминальное происхождение, но его это, похоже, не волновало. В конце концов Залаченко решил реорганизовать всю деятельность и создать новую компанию, принадлежавшую ему самому и Нидерману. Он предложил Тумассону войти в фирму третьим, негласным, партнером и заниматься финансами. Тумассон, не раздумывая, согласился.

– О, господин Бодин, вид у вас не слишком вдохновляющий.

– Я подвергся жестокому избиению и попытке убийства, – сказал Залаченко.

– Я вижу. Если я правильно понял, то это дело рук некой Лисбет Саландер.

Залаченко понизил голос.

– Наш партнер Нидерман, как вы уже знаете, здорово влип.

– Я это понял.

– Полиция подозревает, что я замешан в этом деле…

– Что, разумеется, не так. Вы – жертва, и важно немедленно проследить за тем, чтобы этой мыслью прониклись СМИ. Фрёкен Саландер ведь уже в некотором роде прославилась не с самой лучшей стороны… Я этим займусь.

– Спасибо.

– Но позвольте мне сразу же подчеркнуть, что я не являюсь адвокатом по уголовным делам. Тут вам потребуется помощь специалиста. Я подыщу адвоката, на которого вы сможете положиться.

Четвертый посетитель прибыл в одиннадцать часов вечера и сумел миновать медсестер, предъявив удостоверение и заявив, что у него неотложное дело. Когда его проводили в палату Залаченко, пациент еще не спал, а лежал, размышляя.

– Меня зовут Юнас Сандберг, – представился гость, протянув руку, которую Залаченко проигнорировал.

На вид пришедшему было лет тридцать пять. Песочного цвета волосы, одет неформально: джинсы, клетчатая рубашка и кожаная куртка. Залаченко молча разглядывал его секунд пятнадцать.

– Меня как раз интересовало, когда кто-нибудь из вас появится.

– Я работаю в Службе безопасности Главного полицейского управления, – сказал Юнас Сандберг и показал удостоверение.

– Вряд ли, – произнес Залаченко.

– Простите?

– Может, ты там и числишься, но вряд ли работаешь на них.

Юнас Сандберг немного помолчал, огляделся и придвинул к кровати стул.

– Я пришел так поздно, чтобы не привлекать внимания. Мы обсуждали, чем можем вам помочь, и нам необходимо прояснить планы на будущее. Я здесь просто-напросто для того, чтобы выслушать вашу версию и понять, каковы ваши намерения, с тем чтобы мы смогли выработать общую стратегию.

– И как, по твоему представлению, такая стратегия может выглядеть?

Юнас Сандберг задумчиво посмотрел на лежащего на больничной койке мужчину, потом развел руками.

– Господин Залаченко… боюсь, что уже пошел некий процесс, вредные последствия которого пока трудно себе представить. Мы обсудили ситуацию. Могиле в Госсеберге и тому факту, что в Саландер трижды стреляли, подыскать оправдания сложно. Однако надежда все-таки имеется. Конфликт между вами и вашей дочерью может служить объяснением тому, что вы опасались угрозы с ее стороны и поэтому предприняли столь отчаянные меры. Правда, боюсь, что какого-то срока в тюрьме будет не избежать.

Залаченко внезапно развеселился и, вероятно, расхохотался бы, не будь это в его теперешнем состоянии полностью исключено. Его губы лишь немного скривились – более бурные выражения эмоций причиняли ему слишком сильную боль.

– Значит, это и есть наша общая стратегия?

– Господин Залаченко, вы ведь знакомы с понятием «сведение вреда к минимуму». Нам необходимо до чего-нибудь договориться. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь с адвокатом и тому подобным, правда, нам потребуется ваше содействие и определенные гарантии.

– Гарантию ты от меня получишь. Вы должны позаботиться о том, чтобы все это рассосалось. – Он решительно махнул рукой. – Нидерман – козел отпущения, а его, я гарантирую, не найдут.

– Ведь имеются технические доказательства, которые…

– Плевать на технические доказательства. Весь вопрос в том, как поведется следствие и как будут поданы факты. Моя гарантия заключается в следующем: если вы не разберетесь с этим, я приглашу СМИ на пресс-конференцию. Мне известны имена, даты и события. Думаю, мне не надо напоминать тебе, кто я такой.

– Вы не понимаете…

– Я прекрасно понимаю. Ты – мальчик на побегушках. Передай своему шефу то, что я сказал. Он поймет. Передай ему, что у меня имеются копии… всего. Я могу вас потопить.

– Мы должны попытаться договориться.

– Разговор окончен. Убирайся. И скажи им, чтобы в следующий раз ко мне прислали взрослого мужика, с которым я мог бы все обсудить.

Залаченко повернул голову так, что встретиться с ним взглядом стало невозможно. Юнас Сандберг немного посмотрел на него, потом пожал плечами и поднялся со стула. Он уже почти дошел до двери, когда снова услышал голос Залаченко.

– Еще одно.

Сандберг обернулся.

– Саландер.

– Что с ней?

– Саландер надо устранить.

– Что вы имеете в виду?

У Сандберга на секунду сделался такой встревоженный вид, что Залаченко не смог сдержать улыбки, хотя боль и пронзила ему челюсть.

– Я понимаю, что вы – слабаки, слишком осторожные, чтобы ее убить, да у вас на такое дело нет и ресурсов. Кто мог бы за такое взяться… ты, что ли? Но ее необходимо устранить. Ее свидетельство должно быть признано недействительным. Саландер надо засадить в психушку, пожизненно.

Лисбет Саландер услышала шаги в коридоре, возле своей палаты. Имени Юнаса Сандберга уловить она не смогла, да и его шагов ей прежде слышать не доводилось.

Зато дверь ее палаты весь вечер простояла открытой, поскольку сестры наведывались к ней почти каждые десять минут. Она слышала, как он подошел к сестре, прямо перед дверью в палату, и объяснил, что ему надо повидать господина Карла Акселя Бодина по неотложному делу. Лисбет сообразила, что он предъявляет удостоверение, но при этом не было названо ни имя посетителя, ни тип документа.