Текст книги "Внутренняя война. Том 1"

Часть первая

Глава первая
Среди старых друзей

Мягко светило солнце и дул лёгкий послеполуденный ветерок, Кламат ехал верхом через спокойно возвышавшиеся вокруг холмы юго-западного Беллегера. Ему всегда нравились такие поездки. Они приносили радость. В глубине души он завидовал жителям полей и ферм. Кламат любил мирный Беллегер.

Но в эту поездку он отправился не для того, чтобы любоваться красотами.

Кламат оставил воинский лагерь у стен Отверстой Длани уже четыре недели назад и сперва направился на юг, а затем всё больше стал уклоняться к востоку. По пути он заезжал в сёла и деревушки и посещал отдельные крестьянские хозяйства. В утренние часы солнце светило ему прямо в глаза, и тогда Кламата спасала широкополая шляпа, которую он надвигал на лоб. Теперь же его тень обгоняла его, и он сдвинул шляпу на затылок, наслаждаясь теплом, прохладным ветром в лицо и природой вокруг.

Жители этого края в основном разводили овец, но земля их, орошаемая петлявшими по неглубоким долинам потоками, не была бесплодной. Правда, никто не выращивал на холмах ни пшеницы, ни ячменя, ни проса, ни сахарной свёклы, здесь не заготавливали сена. Лишь кое-где появлялись оливковые рощицы да виноградники – единственный признак того, что землю обрабатывали. Всё остальное пространство заросло кустарниковым дубом, вереском и полевыми цветами. Зато пологие склоны с болотистыми лощинами или лесистыми впадинами у оснований как нельзя лучше подходили для выпаса овец. Эти животные под присмотром пастухов и собак бродили там повсюду, удовлетворённо щипля сочную траву в ожидании очередного дня стрижки.

Время от времени кто-нибудь из пастухов издалека окликал Кламата. Частенько воин видел, как пастушья собака очертя голову бросалась в чащу в погоне за кроликом. Но Кламат не останавливался ни для того, чтобы переговорить с пастухом, ни для того, чтобы посмотреть, как собака распугивает дичь. Он не спешил, но и не бездельничал. Впереди была длинная дорога. И пусть держался он в седле расслабленно, зато к своей цели относился очень даже серьёзно, ни на минуту не забывая о долге службы.

Он проехал уже большое расстояние от Отверстой Длани и Кулака Беллегера до гор Грани Царства, возвышавшихся теперь над южным горизонтом. Даже в это время года их самые высокие пики были укутаны снегом и льдом – белые одеяния, блистающие отражённым солнечным светом. И не только пики: местами и нижнюю часть склонов, в тени гранитных валунов покрывал снег. Каждый раз, когда Кламат проезжал здесь, вид заснеженных гор поднимал ему настроение. Но сегодня горы тревожили его. Они скрывали тайны, которые в прежние времена Кламат и представить себе не мог.

Ещё с тех самых пор, как изменившаяся в Беллегере ситуация положила начало изменениям в армии, Кламат в одиночку совершал такие верховые поездки примерно каждые три года. И они всё ещё радовали его, несмотря на новые распоряжения короля и последние известия об угрозах с Грани Царства. Сельские красоты, свежий воздух, возрождённые, процветающие фермы и их крепкие, здоровые хозяева – всё это согревало душу Кламата, придавало ему сил, какие бы сюрпризы ни преподносила на пути непостоянная погода. Повсюду он видел плоды мирного времени. Семьи росли, хозяйства расширялись, на прилавках торговцев появлялись самые разные товары: ткани, орудия труда, одним словом, всё, что нужно простому люду. И это процветание стало возможным в том числе и потому, что в королевство вернулась магия. Её следы виднелись повсеместно. Маги устанавливали сухую или дождливую погоду – какая требовалась их краю. Эпидемии теперь случались редко, а пожары и того реже. На глазах Кламата Беллегер оправлялся от долгой войны с Амикой. И воин радовался возрождению своей родины.

В поездке его «сопровождали» только два мула с поклажей, всё уменьшавшейся по пути. Одет Кламат был как крестьянин – в домотканые рубаху и штаны. На всякий случай он прихватил с собой также холщовый плащ с капюшоном. Шляпа вроде той, что была у него, имелась у доброй половины мужчин в Беллегере, да и у многих женщин. Даже саблю свою он убрал с глаз долой. Только висевшее через плечо ружьё и сумка с патронами на луке седла выдавали в нём солдата, да, пожалуй, ещё сапоги из мягкой кожи, доходившие до середины икр, которые Кламат стал носить со времён похода в восточную пустыню с принцем Бифальтом и Элгартом, когда они вместе искали Последнее Книгохранилище. И если бы какой-нибудь любопытный путник встретил его на дороге, то подумал бы, что это крестьянин собрался на рынок или возвращается домой.

На самом же деле «сопровождение» Кламата не ограничивалось мулами. По приказу короля его охранял отряд из десяти человек. Всего несколько лет назад для этого было достаточно и двух, но времена изменились. Конечно же солдаты оставались за холмами вне зоны видимости и даже слышимости. Они ехали как бы сами по себе: сами разбивали лагерь, сами отправлялись в путь. Но командиру отряда был прекрасно известен маршрут Кламата и места его стоянок, и солдаты двигались параллельно ему в том же направлении. Один выстрел из ружья – и отряд всего за пару минут оказался бы рядом.

Кламат был слишком дорог королю Беллегера, его нельзя было потерять.

Трудно сказать, была ли от этого польза. Кламат тяготился своим положением, оно доставляло неудобства, иногда воину даже казалось, что есть в этом какая-то изощрённая жестокость. «Слишком дорог», «нельзя потерять» – разве этого он добивался? Обычный человек, пусть даже с не совсем обычным жизненным опытом – вот кем он был в своих глазах. Его круг – это простые люди. И всё же именно такое высокое положение позволило ему переубедить короля, который изначально был против поездок к Грани Царств.

С дальнего холма до Кламата донёсся приветственный окрик пастуха. Залаяли, вторя хозяину, собаки. Кламат приветственно махнул рукой и поскакал дальше. Очередная цель была уже близко. При других обстоятельствах он с радостью подъехал бы к пастуху. Но не сейчас – он представил, сколько шуму это наделало бы. Его ожидало важное задание, и Кламат не мог откладывать его выполнение.

Проехав ещё одну лигу, Кламат, близ самой вершины, обогнул холм, и пред ним предстало то место, где он надеялся провести ночь. Под холмом лежала чашеобразная лощина с густой берёзовой рощей на дне и платанами у берега медленного ручья. А на другом берегу виднелась цель Кламата – небольшой дом. Лучи заходящего солнца ещё освещали верхушки деревьев, золотили высокие дымовые трубы. Сами постройки – сарай, загоны для овец, дом – уже покрыла удлиняющаяся тень холма.

Это было желанное зрелище. Дом с высоким гребнем крыши и аккуратными крепкими стенами не пострадал. Холстины, что служили ставнями в расположенных со всех сторон окнах, были открыты, пропуская внутрь мягкий вечерний воздух. Над кухонной трубой клубился дым: лучи заходящего солнца окрашивали его в цвет сусального золота, а лёгкий ветерок гнал его в сторону Кламата, и воин учуял запах недавно срубленных дров и ягнятины.

Повстречавшаяся Кламату на юге отара подошла ближе: собаки гнали овец домой. Теперь Кламат узнал пастуха. Воин начал спускаться в лощину. Там, в кустах близ ручья, играл или прятался, а может, занимался каким другим важным детским делом ребёнок, который как раз в это время взглянул в сторону Кламата. А взглянув, взвизгнул и побежал к дому.

Кламат разглядел, что ребёнок этот был маленькой девочкой. Он знал всю семью, и имя девочки сразу пришло ему на память. Маттильда. Не похоже, чтобы она испугалась. Крик был радостным, она побежала предупредить о госте. О госте, которого её родители уже привыкли встречать раз в три года.

Спускаясь рысью по склону, Кламат улыбался. Тревога покинула его. Это семейство было одним из его любимых. Они жили не так близко к Грани Царства, чтобы находиться в серьёзной опасности. Но Кламат по своему обыкновению опасался за них. Этот страх был постоянным, часть его жила в сердце воина и сейчас. Кламат знал слишком мало о тайнах, скрывавшихся в этих горах. Но хотя бы на одну ночь он сможет позволить себе расслабиться.

Приход Кламата каждый раз был неожиданностью. И, может быть, это его появление не сулило радости ни хозяевам, ни ему самому. Да, положение его в этой семье было шатким, но Кламат не привык уклоняться от неприятностей и от того, что может причинить боль. Он, ветеран сражений Беллегера с Амикой, знал, что такое смерть, что такое беспощадная магия.

Когда Кламат спустился в долину, на крыльцо вышла женщина. Дородная и крепкая. Соломенно-жёлтые её волосы уже тронула седина, как и волосы её мужа. Руки её покраснели от мытья посуды и готовки. Женщина не улыбнулась, разглядев и узнав Кламата, но он и не ждал улыбки. Было достаточно одного её жеста.

– Матта! – поприветствовал он в ответ. – От себя и от правителя Беллегера желаю мира этому дому! Увидев вас, усталый радуется.

Женщина только сердито взглянула на него в ответ, но не ушла.

В это время к ней на крыльцо поднялся муж, Матт. Высокий, крепкий мужчина с прямым, выносливым торсом, словно специально созданным, чтобы поднимать тяжести. Солнце выкрасило лицо Матта бронзовым загаром. В волосах и бороде мужчины проглядывала седина, как в волосах его жены, и по седине легко угадывался их возраст. А вот глаза у них были непохожи: его – прозрачно-голубые, её – штормового серого цвета.

С Маттом пришла и дочь – семилетняя Маттильда, младшая в семье. Она встала рядом с отцом, разглядывая гостя широко раскрытыми глазами. Матт положил свою большую руку дочери на голову, словно защищая её, хотя конечно же защищать её было не от чего.

– Матт, – произнёс с удовольствием Кламат, – ты неплохо выглядишь. А твой дом, – он оглядел фасад, – похоже, выдержит Казнь Землетрясения. Король будет рад услышать это.

– Кламат, – Матт не улыбался. Он вообще редко улыбался. Правда, когда ему всё же случалось улыбнуться, его лицо словно озарялось утренним солнцем. – Добро пожаловать в наш дом. Пока ты гостишь у нас, он будет и твоим домом.

Матта строго поправила его:

– Генерал Кламат. Теперь он командует армией.

Она с вызовом выдержала взгляд гостя.

– Поблизости наверняка прячется сотня его людей.

Кламат не отвернулся. Иначе она перестала бы ему доверять.

– Что ж, Матта, – мягко сказал он, – тебе виднее. Но я Кламат – не больше и не меньше. Я Кламат, и всё. Титул хорош только в походе, когда отдаёшь приказы. А здесь никто никогда не подчинялся моим приказам. И ты знаешь так же хорошо, как и я, что твой муж не подчинялся вообще ничьим приказам с тех самых пор, как покинул королевскую гвардию. Когда между Беллегером и Амикой наконец-то настал мир.

– Когда король Бифальт женился на королеве Эстии, – пропищала Маттильда, обрадовавшись, что знает достаточно, чтобы встрять в разговор взрослых.

Одновременно с ней Матта возразила:

– Но ты забрал…

Матт прервал её, обняв за плечи свободной рукой.

– Будет, Матта, – он почти улыбнулся, – Маттуил ушёл по своей воле. Никто его не забирал. И Кламат больше, чем наш гость. Он мой старый друг. Мы знаем, почему он навещает нас. Он делает это, потому что таков его долг. Но если мы хорошо его примем, он поделится с нами последними новостями. Он может даже поделиться новостями о нашем старшем.

Всё ещё хмурясь, Матта выдавила неубедительную улыбку:

– Тогда добро пожаловать, Кламат, генерал ты там или нет. Наш дом – твой дом. Маттина сейчас здесь нет, он с овцами. Но Маттсон работает в сарае. Он устроит твоих мулов и коня. Когда ты войдёшь в дом, – тут она наморщила нос, – и умоешься, потравите с Маттом свои солдатские байки, пока я приготовлю что-нибудь на ужин.

Кламат ответил не сразу. Он вдруг припомнил, как в последний раз попытался убедить короля Бифальта, что не может командовать объединёнными силами Беллегера и Амики. Резко, с привычным чуть сдерживаемым нетерпением король ответил: «Никому, кто хочет власти, не следует давать её». А затем добавил: «Я на это дело не гожусь. Мне нет доверия».

Возможно, он имел в виду, что ему не доверяют амиканцы. Или магистры Последнего Книгохранилища. Или даже, что ему не доверяет королева Эстия. Но Кламат подозревал другое: король не доверял сам себе.

Кламат спрыгнул с коня, пытаясь скрыть тот факт, что на несколько мгновений полностью ушёл в свои мысли. Улыбнувшись – правда, после воспоминаний о короле Бифальте сделать это было трудновато, – он ответил:

– Я знаком с твоей стряпнёй, Матта. Сегодня я поем на славу!

Затем он развернулся и повёл коня и следующих за ним по пятам мулов в сарай.

Вспоминая о короле Бифальте, он обычно начинал тревожиться. Вернувшись из великой библиотеки, тот сильно изменился, что-то глубинное сломалось в нём. Кламат слышал об этом, но не понимал. Принц Бифальт, не колеблясь, повёл бы в бой любую армию.

* * *

Кламат немного поболтал с Маттсоном, третьим ребёнком Матта и Матты. Тому исполнилось двенадцать лет. Традиция этой семьи давать детям сходные имена была понятна Кламату. После всех ужасов долгой войны Матт со своей женой хотели укрепить семейные связи, соединив детей и самих себя не только родством крови, но и родственными именами. Для мальчика своих лет Маттсон задавал толковые вопросы, но Кламат не отвечал на них напрямую, отделываясь отговорками. Матт и Матта, вероятно, уже поняли причину его появления, но время раскрыть правду ещё не пришло. И Кламат не спешил его приближать. Задержавшись ровно настолько, чтобы не показаться грубым, он оставил мулов и коня на попечение Маттсона и вошёл в дом.

Открыв дверь и переступив порог, Кламат очутился в передней комнате и – в который уже раз – отметил, что она более просторная, чем это кажется снаружи. Слева от входа располагалась кухня, справа – камин с несколькими стульями и табуретами, а в середине стоял большой обеденный стол. Проход в задней стене вёл в спальни.

Матта работала на кухне. Матт, обычно устраивавшийся рядом со слабым, колеблющимся в очаге пламенем, на этот раз сел у обеденного стола, рядом с Маттильдой. Долгим летом тепло очага становится никому не нужным. Но Кламат не стал сразу проходить в комнату. Он знал, что следует делать.

За дверьми находились умывальник, мыло, несколько маленьких полотенец и кувшин с водой. Матта была принципиальна, когда дело касалось чистоты. Улыбаясь как ей, так и просто в своё удовольствие, Кламат прислонил ружьё и сумку с боеприпасами к стене, стянул рубашку и начал умываться, обильно поливая себя водой и от души намыливаясь.

Матта, не отходя от очага, бросила хмурый взгляд на ружьё и патроны. Впрочем, когда она увидела, как тщательно Кламат умывается, взгляд её смягчился, разве что только брови остались сдвинутыми. Кламат лелеял надежду на то, что она почувствует жалость к нему, увидев многочисленные шрамы. Но они, старые и поблёкшие, были уже почти незаметны. Без сомнения, Матта просто одобрила то, что он уважительно отнёсся к заведённому ею порядку.

Кламату можно было не напоминать, что она никогда не простит его за уход своего старшего сына. Он и так знал это.

Когда Кламат закончил умываться и уже застёгивал пуговицы рубахи, Матт приглашающе махнул ему рукой:

– Садись, старина Ты провёл долгий день в седле. Устраивайся поудобнее.

Кламат что-то пробормотал в знак благодарности и опустился на стул напротив, так чтобы Матте было видно его лицо, когда он будет говорить с её мужем.

Взглянув на жену, пастух как бы случайно заметил:

– Матта ждёт солдатских баек. Но по правде говоря, старина, я сейчас совсем не в настроении их травить. Думаю, ты тоже. О чём же мы поговорим? Рассказать тебе, что ли, как там пасутся наши овцы? Или, может, тебя интересует наша погода?

Кламат был готов сидеть и слушать такие речи хоть целый час. Но Маттильда воскликнула:

– А я хочу узнать про Маттуила. – Похоже, в присутствии Кламата она не чувствовала робости. – Я скучаю по нему. Ещё с тех самых пор, как он ушёл. Маттин и Маттсон слишком заняты, чтобы играть со мной.

Матт потрепал девочку по плечу:

– Тсс, малышка, – тихо сказал он. – Наш гость устал. Он расскажет, когда будет готов.

– Я и в самом деле устал, – признался Кламат. Он изобразил стон, но тут же подмигнул девочке:

– Но не настолько, чтобы отказать тебе в просьбе.

Блеск в глазах Маттильды и румянец на её щеках вознаградили Кламата больше, чем он того заслуживал.

На какое-то мгновение лицо хозяина напряжённо застыло, но вскоре вновь приняло спокойное и серьёзное выражение. Матта сразу же развернулась спиной к столу и занялась одним из горшков, стоявших на очаге. Но Кламата нельзя было обмануть. Он знал, что она слышала каждое слово, и каждое слово пугало её. Женщина отвернулась, чтобы выражением лица ненароком не выдать своих чувств.

– У него всё хорошо, – начал Кламат, чтобы успокоить её. – Я разговаривал с ним, когда он в последний раз получил увольнение и смог посетить Отверстую Длань.

Это было уже год тому назад, но Кламат не стал упоминать об этом.

– Он передавал свой привет и взял с меня обещание сказать вам, что с ним всё хорошо.

Маттильда захлопала в ладоши, а Матт кивнул. Плечи Матты опустились на дюйм – но не более того. Она ждала продолжения.

– Он не рядовой воин, – продолжал Кламат, который сам никогда не собирался становиться генералом. – Как только он прибыл в столицу, его направили работать каменщиком.

Силой и телосложением Маттуил пошёл в отца.

– Но он работает не с теми артелями, которые укрепляют побережье. По каким-то своим причинам король Бифальт опасается нападения с моря. Но если оно и вправду случится, Маттуил не окажется на пути вражеской армии.

Плечи Матты опустились ещё на дюйм. Схватив кухонное полотенце, она вытерла им лицо.

Сузив глаза в ожидании эффекта, который произведут его слова, Кламат торжественно закончил:

– Вместо этого он работает в Амике.

Матта сразу же отбросила полотенце и обернулась.

– В Амике? – требовательно переспросила она. – В Амике?

– Будет тебе, Матта, – прошептал её муж, пытаясь успокоить её. – Будет тебе.

Но она пропустила его слова мимо ушей. Её пристальный, горящий яростью взгляд был обращён на Кламата.

Генерал развёл руками, показывая свою беспомощность. С грустью в голосе он сказал:

– Мы союзники, Матта. – Её реакция была слишком знакомой. Знакомой и опасной. – Беллегер и Амика объединились, потому что должны были объединиться. Мы связаны друг с другом договором, королевским браком и общим для нашего короля и амиканской королевы страхом грядущей войны.

– Но Амика! – возразила мать Маттуила. – Убийцы! Мясники! Они воевали с нами многие поколения. Теперь у нас мир – вернее, ты говоришь, что у нас мир, – но двадцать лет без кровопролития не вернут потерянных людей. Не утешат семьи, оставшиеся без отцов, без сыновей. Не исцелят бездомных и обнищавших, ибо этих лет недостаточно, чтобы поднять хозяйства крестьян и пастухов. Недостаточно, чтобы заставить нас забыть.

Амиканцы вели с нами войну. У них нет прав на моего сына!

– Матта! – резко одёрнул её Матт. – Кламат не виноват ни в чём из этого. Маттуил ушёл, потому что сам так решил.

– Потому, – взвизгнула его жена, – потому что генерал Кламат решил наведаться к нам. Потому что он решил рассказывать всем о своих нуждах.

– И всё же, – настаивал пастух, – это был выбор Маттуила. Ему не приказывали. Кламат не командует здесь.

Тут он повернулся к своему гостю. В голосе его звучали железные нотки:

– Зачем амиканцам Маттуил?

Кламат вздохнул:

– Королева Эстия желает соединить дорогой Отверстую Длань с Малорессой и Последним Книгохранилищем – библиотекой магов. Король Бифальт не одобряет её желания. Его недоверие – Кламат не мог сказать «его презрение» – к этим заклинателям всё ещё велико. Он не хочет общаться с ними. Но королева Эстия поддерживает его план строительства укреплений на побережье. Он не может отказаться и не поддерживать её дорогу.

Маттуил работает на строительстве этой дороги. Она проложена от Отверстой Длани до Малорессы и далее на семьдесят лиг на восток. Маттуил опытный каменщик. Он обтёсывает гранитные блоки и размещает их так, чтобы они могли выдержать вес лошадей, волов, тяжёлых повозок и марширующих воинов.

Матта постепенно приходила в себя. Матт следил за ней взглядом, пока она, наконец, вновь не развернулась к очагу. Тогда и он расслабился. Когда Маттильда вывернулась из его рук, он спокойно отпустил её. Возможно, он даже не осознавал, как крепко до этого стиснул девочку.

– Но почему? – запротестовал ребёнок. – Говорят, что королева Эстия самая красивая женщина в обоих королевствах. Почему же она хочет именно дорогу?

В надежде снять напряжение, воцарившееся в приютившем его доме, Кламат спросил Маттильду:

– А чего захочешь ты? Когда станешь самой красивой женщиной в обоих королевствах?

Девочка зарделась, но ответила, не задумываясь:

– Корону, – сказала она. – И модное платье на особый случай. И ещё чтобы кто-нибудь целовал мне руку. И ещё…

– И ещё, – сурово вставила Матта, – доброго мужа, который будет любить тебя, которому ты будешь доверять и который не будет забивать голову мыслями о войне.

Кламат кивнул.

– Всё это, конечно. – И обратился к Матту: – А вот королева Эстия желает дорогу для быстрого сообщения с Последним Книгохранилищем. Она хочет иметь возможность послать помощь или получить её. Она хочет, чтобы караваны заходили к нам, следуя своими торговыми путями. И она хочет, чтобы наши магистры – магистры Беллегера и Амики – посещали знаменитую библиотеку, увеличивали свои познания в магии и приносили ещё большую пользу.

И она надеется, что магистры Книгохранилища будут посещать нас и мы сможем лучше разобраться в их целях.

Кламата не было с Бифальтом, когда магистры вынудили принца отправиться в Амику, чтобы добиться мира. И всё же он слышал, как всё было – и немногословную версию короля Бифальта, и пространное повествование Элгарта. Кламат знал, что там, в Книгохранилище, принц завоевал доверие Элгарта. Но он знал и то, что никто ни в Беллегере, ни в Амике не понимал до конца причин, заставивших заклинателей Последнего Книгохранилища вести свою игру именно так. У короля было своё объяснение, и король боялся, что оно окажется правдой. Впрочем, только самые близкие из его советников разделяли его мнение.

Глубоко вдыхая воздух, чтобы немного снять напряжение, Кламат ждал следующего вопроса Матта. Он знал, каким он будет. Почему король Бифальт укрепляет побережье? Оно же недоступно с моря. Слишком много погибло смельчаков, которые пытались ходить там под парусом. Они попрощались с жизнью, разбившись о рифы и скалы, утонув в водоворотах сталкивающихся течений.

Но пастух не успел подобрать нужные слова, его прервал стук сапог на крыльце. Из сарая прибежал Маттсон.

– Они травят солдатские байки? – Он и не пытался скрыть своего возбуждения. – Я тоже хочу послушать.

Матта, принципиально следившая за соблюдением установленных ею правил, напомнила:

– Умойся! – И хмуро добавила: – Ещё не начали, но скоро начнут.

Втянув голову в плечи, Маттсон повернулся к умывальнику. Под пристальным взглядом матери он вычесал из волос и смахнул с рубахи солому, поплескал водой в лицо и соскоблил с рук грязь, смешанную с навозом.

Кламат воспользовался появившейся передышкой, чтобы взглянуть через плечо на очаг, где на железных крючках, вбитых под потолком в кирпичи дымовой трубы, висело ружьё Матта. Как Кламат и ожидал, ружьё было покрыто слоем пыли. Несмотря на своё пристрастие к чистоте, Матта отказывалась притрагиваться к ружью. И конечно, Матт не брал его в руки уже много лет, хоть и должен был слышать, что близ Грани Царства в последнее время стало небезопасно.

Кламат опустил глаза. Маттсон, пройдя досмотр Матты, тут же метнулся к столу и сел. Его предвкушающий взгляд перебегал от Кламата к отцу и обратно.

Тут Кламат услышал блеяние овец, лай собак, приглушённые команды пастуха и тихий стук копыт. Стадо загоняли в загон. Маттин, второй из трёх сыновей Матта и Матты, войдёт в дом, как только напоит овец и даст им зерна, чтобы подкормить после выпаса.

Кламат тихонько вздохнул. Времени оставалось всё меньше. Скоро – самое позднее после того, как вся семья поест – нужно будет приступать к более серьёзному разговору. Конечно же Матт и Матта уже знали причину его посещения. Возможно, её понимал и Маттин. Но крестьяне видели её с точки зрения опыта своей жизни, жизни в почти безлюдном уголке Беллегера, вдали от страхов короля Бифальта. Кламат пришёл сюда отчасти и для того, чтобы открыть перед ними более общую картину.

– Маттильда, – позвала от очага Матта, – накрой на стол. – Уже почти успокоившись, она ласково улыбнулась дочери. – Маттин вернулся. Он проголодался. – Тут она снова нахмурилась. – А гость наш проделал далёкий путь. Он тоже проголодался.

Девочка, то ли потому что пришёл Кламат, то ли по какой другой причине, была сегодня очень послушной. Она сразу же вскочила со стула, подошла к шкафу у очага и с детской осторожностью начала доставать и раскладывать на столе тарелки, миски и кружки.

Кламат громко, чтобы ей было слышно, сказал:

– Она хорошая девочка, Матт. А Маттсон очень помог мне с мулами. – Кламат говорил совершенно искренне. И надеялся, что это заметят. – Уверен, вы с Маттой гордитесь ими.

Матт почти улыбался, но ответил серьезно:

– Да, так и есть. Они для нас большое утешение. Как и Маттин. – И после недолгой паузы добавил. – Но семья не будет целой, старина, пока Маттуил не вернётся.

«Этого, – подумал Кламат, – ещё долго ждать». Дороге королевы Эстии предстоит пересечь восточные ущелья Предельной реки, и рабочих рук там потребуется намного больше. Так далеко от Малорессы и Отверстой Длани люди ропщут на долгую жизнь без всяких удобств, вдали от дома, и всё чаще случаются дезертирства. Королеве Эстии приходится содержать строителей под стражей. Но Кламат только кивнул Матту и ничего не ответил.

Без сомнений, это его посещение будет не из простых.

Чтобы скрыть свои чувства, он воскликнул:

– Пекло, Матта! Твоё рагу пахнет просто восхитительно. Я проголодался даже больше, чем мне казалось. А это аромат пекущегося хлеба?

Матта молча, не отворачиваясь от очага, кивнула.

Её муж нахмурился, но только слегка пожал плечами, решив оставить её в покое.

Вскоре с крыльца послышалось топанье тяжёлых сапог. Маттин открыл дверь с большей осторожностью, чем его младший брат. Быстро оглядев комнату, он убедился в присутствии Кламата, кивнул отцу и отправился умываться. Он был ещё юношей – только семнадцати лет, насколько помнил Кламат, – но движения его уже были пронизаны спокойной уверенностью отца, и выглядел он старше своих лет. Лишь открытое лицо да редкая щетина выдавали его молодость.

Приведя себя в порядок, насколько это было возможно не искупавшись, юноша подошёл к очагу и поцеловал в щёку мать. Посмотрев на её стряпню, он спросил:

– Уже готово, мам? Я голодный, как целое стадо.

– Скоро, – ответила она. Кламату показалось, что ворчливые нотки в её голосе почти исчезли. – Поприветствуй нашего гостя. Да спроси брата и сестру, всё ли они сделали. Наш гость, должно быть, отвлёк их.

Маттин хлопнул мать по плечу и прошёл к столу. Прежде чем сесть, юноша степенно кивнул Кламату – получилось похоже на официальный поклон.

– Генерал Кламат, сэр. Мама с папой рады приветствовать вас. Я присоединяюсь к ним. У нас редко случаются такие гости. Он взлохматил волосы Маттсона. – Да и Маттильда устала играть только с одними братьями. Ваше посещение растормошило нас.

Кламат кратко кивнул в ответ.

– Рад видеть тебя, Маттин. Ты превратился в мужчину, пока меня не было. И какого!

Матт указал юноше на стул:

– Сядь, сын. Ты не многое пропустил. Мой старый друг успел сказать только, что с Маттуилом всё хорошо. Он работает в отряде, который строит дорогу для королевы Эстии.

В глазах Маттина промелькнуло облегчение, он сел и без лишних расспросов оглядел стол.

– Вы всё сделали? – спросил он брата и сестру. – Маттсон? Маттильда? Всё сделали?

Было заметно, что девочка обожает своего старшего брата.

– Да, – намеренно весёлым голосом ответила она, одновременно продолжая расставлять на столе тарелки, миски и кружки на шестерых. Потом вернулась к шкафу за оловянными ложками и вилками – признаком благосостояния, вернувшегося в семью.

Маттсон был более серьёзен.

– Конечно, – пробормотал он сквозь волосы, падавшие ему на лицо.

– Очень хорошо. – Маттин улыбался охотнее отца. – Скажите, сэр, – обратился он к Кламату, – что бы мы могли сделать для вас, пока мама не подала на стол?

Кламат пригладил усы.

– Для начала, – предложил он, – можешь перестать называть меня «сэр». Твой отец и я дружим с самой войны. И титул свой я принял весьма неохотно. – Кламат сделал кислую мину. – Я бы отказался от него, если бы у воинов было право не подчиняться королю.

Смегин, король Амики, отказался от своего титула, после того как его дочь Эстия вышла замуж за Бифальта и после того как скончался Аббатор, король Беллегера.

– Зови меня просто Кламатом.

Матт в это время прошептал Маттильде:

– Эль не ставь. Наш гость предпочитает воду.

Неохотно принявший свой титул генерал сделал вид, что не услышал этого. В конце концов, так и было.

Чуть не падая под весом кувшина, Маттильда принесла свежей воды из кухонного бака. Преувеличенно осторожно она наполнила кружки, стоявшие на столе. Когда девочка наполнила кружку Кламата, тот сразу же осушил её и протянул за новой порцией. Маттильда, улыбаясь, налила ещё. Кламат поблагодарил её, снова подмигнув.

– Хорошо, Кламат, – уступил Маттин. – Что нового в мире? Мы живём далеко от столицы. Всё, что слышим, касается нас же самих, и мы почти не знаем, чем живут другие.

– Только после того, как поедим, – скомандовала Матта. В своих красных руках она уже держала горшок с рагу, который незамедлително поставила на стол.

Следуя семейному ритуалу, Матт передвинулся во главу стола. Кламат вспомнил, что сидит на стуле Матты. Пока Маттильда ставила рядом с рагу ещё один горшок, на этот раз с ароматными тушёными овощами, он пересел, оказавшись напротив Маттина и Маттсона. Девочка выполнила последнюю из своих обязанностей, поставив поднос с тёплым, благоухающим, только что из печи хлебом, а с ним и тарелку масла – ещё один признак процветания семьи, – и села между Кламатом и Маттом с таким видом, словно место это было почётным.

Матта с черпаком в руках разложила по мискам рагу, потом обошла всех с горшком овощей и только тогда заняла своё место напротив мужа.

– Целый пир, – отметил Кламат. Он чувствовал приятный аромат, который казался ему слаще любых благовоний. Слишком уж часто в пути ему приходилось довольствоваться сухим пайком. – Как я и предполагал.