Текст книги "Внутренняя война. Том 1"

Не говоря больше ни слова, Кламат поднялся на ноги и пошёл к выходу. Там он задержался, чтобы поклониться семье. Но никто, кажется, не заметил этого. Даже Матт…

Взяв ружьё и сумку с патронами, Кламат в одиночестве вышел под ночное небо.

В сарае он взял один из тюков, что несли мулы, и отвязал скатку. Сделав подстилку из соломы, Кламат удобно разместился на ночь. Всё, что он сказал и что услышал сегодня, буквально вгрызалось в его душу. Не мешало бы ему лучше справиться со своим заданием. Не мешало бы ему и самому быть получше: лучше умел рассказывать о нуждах Беллегера, лучше служил бы королю. Но кем бы он ни был, в первую очередь он был воином, испытанным воином, ветераном пекла. И он никогда не упускал шанса выспаться.

* * *

Кламат решил, что поднимется пораньше и уйдёт, прежде чем проснётся семья. Но когда с первыми лучами солнца он сел на своей подстилке, оказалось, что он был не один. Рядом уже работал Матт.

С долей досады Кламат увидел, что пастух успел накормить и напоить его коня и мулов.

Решив, что не стоит спешить, чтобы не раздражать себя ещё больше, Кламат вылез из-под одеяла, оправил одежду и упаковал скатку. Он не заговорил с хозяином, пока не прикрепил скатку к тюку. Только покончив с этим делом, он неуклюже произнёс:

– Не думаю, что мы снова увидимся, Матт. Я благодарен за твою заботу. Пожалуйста, передай Матте, что я благодарен и ей. А сыновьям и дочери передай, что я понимаю, почему ты гордишься ими.

Матт подошёл ближе и положил руки на плечи Кламата. Даже в сумерках, в тени сарая, Кламат видел, как могучий крестьянин улыбается.

– Я всегда рад видеть тебя, старина, – произнёс Матт. – Матта смотрит на тебя, как на волка в курятнике. – Его улыбка стала ещё шире. – А я думаю, что ты больше похож на овчарку, которая пытается отогнать сразу слишком много волков.

Мы малые люди, как ты говоришь. Но мы не отличаемся от короля Бифальпа с королевой Эстией. Мы спорим и соглашаемся друг с другом. Вместе мы обдумываем, что делать.

Кламат быстро обнял пастуха. Затем подошёл к одной из связок, вынул из неё два новых ружья, две поясные сумы, полные заряженных обойм. И подал их своему старому другу.

– Научи Матту стрелять, – хрипло произнёс он. Кламат не мог справиться с голосом и говорил теперь так, словно проплакал всю ночь. – Ты будешь яростно защищать свою семью. Но она сделает это ещё яростнее.

Маттина тоже научи, если сочтёшь нужным.

Матт кивнул. Он серьёзно принял ружья и пули. Больше он не сказал ни слова.

Кламат покидал дом друга в одиночестве. Матт уже вернулся внутрь, к семье.

Глава вторая
Примирение

Эстии, принцессе Амики, было пятнадцать, когда она впервые увидела беллегерца.

Её отец, король Смегин, передал ей своё стремление к господству, свою ярость, всегда готовую излиться на упрямый в сопротивлении Беллегер. Принцесса думала по указке отца, её чувства были регламентированы, как придворный этикет, она желала только того, чего желал король. Отец оберегал её. Купающаяся в роскоши, она жила в его замке, который предки называли Жаждой Амики. Война шла где-то далеко, принцесса знала о ней только то, что объяснял отец, да то, что она слышала на совещаниях отца с генералами. Принцесса разделяла взгляды и стремления своего отца – над этим трудились и он сам, и королевские наставники. Но за всю свою жизнь Эстия ни разу не выходила за пределы Жажды Амики. Она никогда не гуляла по улицам Малорессы, единственного города Амики, не видела, как живёт простой люд. Принцесса была любимой избалованной дочерью своего отца, и она гордилась этим. Благословенная жизнь!

В свои годы Эстия не понимала, почему Беллегер сопротивляется неизбежному. Её отец имел естественное право на эти земли. Он сам ей так говорил. Они должны были принадлежать ему. Беллегер начал эту войну убийством Малори, невесты короля Фастула. И король Смегин предвидел, что настанет время – по крайней мере, он так говорил, – когда он сам или его потомки будут владеть всем Беллегером, ведь Амике были жизненно необходимы богатства соседа. Раз в году амиканские купцы обсуждали вопросы торговли и владения землями с послами нуури, северного народа. Во время таких встреч до короля доходили слухи о других народах, помимо амиканцев, беллегерцев и нуури: неизвестные королевства, неизвестные властители, неизвестные стремления. Если в своей алчности они обратят взоры на юг, то когда-нибудь их войска пересекут негостеприимные степи нуури и обрушатся на плодородные поля, холмы и леса Амики. Король Смегин был обязан завоевать Беллегер, чтобы Амика стала больше, сильнее, чтобы она могла отразить любое вторжение.

Но беллегерцы не желали принимать неизбежное поражение, вместо этого они изобрели ружья. Когда вести о случившемся в последнем сражении достигли королевского двора, принцесса Эстия разделила с отцом ужас и ярость. Беллегер – страна подлецов, страна гнусных людишек. Только в уме подлеца могла возникнуть идея создать такое гибельное оружие, как ружьё, оружие, которое убивает быстрее, попадает в цель точнее и бьёт дальше, чем любой лук.

Это изобретение стало настоящим бедствием. Ни король Смегин, ни его генералы не знали, что ему противопоставить. Но худшее было впереди. В одну ночь все магистры Амики неожиданно потеряли способность вызывать Казни. Всё королевство в одночасье осталось без теургии. Даже король Смегин, гордившийся своим даром, всегда готовый его использовать, утратил силу.

В то время принцесса Эстия – как и её отец – чувствовала, что в ней кипит гнев, смешанный с беспокойством. Эти два чувства мучили её и днём, и ночью, пока королевские шпионы не доложили, что и Беллегер лишён магии, только тогда принцесса немного успокоилась. По всей видимости, сила, что поразила Амику, сделала беспомощным и Беллегер.

И всё же Беллегер ещё мог победить. У врага Амики имелись ружья. Эстия боялась, что людей её отца ожидает полное поражение. Воображая себе самые ужасные бедствия, принцесса вновь обрела надежду только после того, как король Смегин отправил генерала Форгайла в Последнее Книгохранилище.

Ранее короли, конечно, отправляли в библиотеку посланников с самыми разными целями, но из этого обычно ничего не выходило. Заклинатели Книгохранилища были вежливы, но помогали неохотно. Они держали свои секреты при себе. Но на этот раз миссия генерала Форгайла была другого рода. Если уж на то пошло, он не мог попросить магистров восстановить магию в Амике. Как бы он это сделал? Ведь и Беллегер восстановился бы в тот же миг – и Амика не устояла бы перед его теургами и ружьями.

Король Смегин рассудил, что теурги, обладающие силой Казней, оказались бы бессильны перед новым изобретением. Он послал генерала, чтобы тот мог выведать как можно больше о беллегерском оружии. И вскоре в столицу вернулся гонец, единственный сопровождающий Форгайла, с вестью, что генерал вычитал о существовании пушек и о том, как их можно использовать. Где-то там, в библиотеке, хранилась книга, по которой можно было научиться изготавливать огнестрельное оружие, более разрушительное и мощное, чем ружья.

Тогда король Смегин и принцесса Эстия вновь обрели надежду. Даже целое войско, вооружённое ружьями, будет рассеяно тяжёлыми выстрелами пушек. Отверстая Длань и Кулак Беллегера превратятся в груду камней, достало бы только этих огромных орудий, железа и пороха.

Пока генерал Форгайл выполнял поручение, принцесса Эстия убеждала себя, что как только он вернётся в Малорессу со знанием, способным уничтожить Беллегер, она почувствует себя в безопасности, что наконец-то наступит мир. Король Смегин грыз кулаки и кипел от ярости.

Но вернувшись к королю, генерал привёл с собой беллегерца.

И с этого момента судьба принцессы переменилась. Эстия не понимала, что её ожидает.

Генерал Форгайл привёл с собой принца Бифальта.

Принц был не только первым беллегерцем, которого увидела Эстия. Он был первым беллегерцем, ступившим в тронный зал её предков с того самого ужасного дня, когда Фастул, первый король Амики, беспомощно стоял здесь на церемонии венчания и смотрел, как умирала Малори, любовь всей его жизни.

В последнее время тронный зал почти не использовали. Как и у его предков, у короля Смегина не было на то причин: он не принимал почтенных иностранных сановников, не одерживал достойных побед, в стране не заключались значимые браки, кроме браков в самой королевской семье. Но весть о возвращении генерала Форгайла шла впереди него самого. Вся Малоресса и вся Жажда Амики знали, что генерал возвращается – и что он возвращается не один, хотя кто его спутник, оставалось тайной. Кто же это мог быть? Посланник Последнего Книгохранилища? Магистр, владевший неизвестной доселе Казнью? Кузнец, который сможет изготовить пушку? По этой-то причине король Смегин и приказал открыть, проветрить, подмести и начистить до блеска тронный зал. Шпалеры лучились в свете, лившемся из высоких витражных окон, огромные статуи королевских предшественников торжественно сияли. Выставленные мечи и копья сверкали так, словно их лезвия и наконечники не затупились и не заржавели давным-давно, а хоть сейчас были готовы к бою. Королевские дочери – Эстия и две её сестры – никогда ещё не видели, чтобы зал выглядел столь величественно.

Но из трёх дочерей только принцессе Эстии было приказано находиться рядом с отцом, только она должна была сидеть по левую руку от короля Смегина, когда тот будет приветствовать генерала Форгайла.

Мать Эстии, королева Амики, не проявила любопытства к вычищенному до блеска и разукрашенному тронному залу, она уже видела его таким в день своей свадьбы. От природы легкомысленная, она не изъявляла желания участвовать в важных мероприятиях и никогда не обращалась с просьбой об этом к мужу. Хотя, возможно, королеве просто не особенно-то нравился её муж. А вот наряжать дочерей ей, наоборот, нравилось, и это можно было сказать наверняка. И Эстия, чтобы угодить своей матери и только по этой причине, принарядилась к встрече генерала: вплела жемчуг в волосы, слегка нарумянилась, чтобы придать лицу выразительность, надела богатое платье, строгое, но такого кроя, что подчёркивал женственность её фигуры. В тот день приветствия генерала Форгайла и его неизвестного спутника каждый, кто видел принцессу, восхищался её красотой. Никто не мог даже предположить, как развернутся события в дальнейшем.

Когда Эстия входила в тронный зал, её не заботило, как она выглядит. Принцесса не думала прельстить кого-то из знакомых мужчин или обратить на себя внимание. Эти мысли не посещали её наивную головку, когда она занимала своё место рядом с королём Смегином. Жемчуга, румяна и платье – всё это было так ничтожно по сравнению с тем, что она сидела подле отца. Церемониймейстер провозгласил имя генерала Форгайла и следом – именно тогда принцесса узнала, что увидит сейчас первого в своей жизни беллегерца.

Принц Бифальт, старший сын и наследник Аббатора, короля Беллегера.

Первое, что почувствовала Эстия, было отвращение, за ним – негодование: так же отреагировали и те немногие придворные, чиновники и почётные гвардейцы, которых король Смегин собрал в тронном зале по случаю прибытия генерала. Принцесса была в ярости: какой-то беллегерец посмел войти в этот зал – и ему позволили! «Ярость» – слишком простое слово, чтобы передать весь её ужас и всё отвращение, ведь этот беллегерец оказался потомком презренного короля Бригина, виновного в убийстве Малори, которая из-за него так и не успела занять место королевы Амики.

Пока генерал Форгайл и принц подходили к королю Смегину, тот успел подняться с трона. Властитель Амики не отличался ни ростом, ни силой, но где бы он ни появлялся, даже в таком высоком и просторном тронном зале, он сразу приковывал к себе взгляды. Этот человек славился своей надменностью, ядовитым сарказмом, был скор на гнев и не медлил с наказанием для тех, кто служил причиной этого гнева. Был он также и хитёр. Принцесса Эстия за проведённое с ним наедине время поняла, что отец проницателен, его внезапно посещали настолько глубокие мысли, что принцессе приходилось напрягать все свои способности, чтобы успевать следить за их течением. Теперь же, поднявшись с трона, король, хоть и был низкого роста, выглядел столь величественно, что возвышался и над генералом своей почётной гвардии, и над сыном своего заклятого врага.

Лицо генерала Форгайла было похоже на пустую грифельную доску: на нём не отражалась ни одна мысль, ни одно чувство. Но в глазах его принцесса Эстия разглядела целую бурю чувств: страх, ярость, стыд, даже чувство вины – а возможно, и безрассудную надежду. Генерал улучил время, чтобы предстать пред королём в лучшем виде: смыл с себя грязь и пот трудного путешествия, переоделся в чистую одежду. Козлиная бородка и усы его были теперь навощены и вместе с оранжевой налобной повязкой подчёркивали нежный оттенок его кожи, наследие крови. На бедре, в ножнах того же цвета, что и повязка, висел наготове меч. Через плечо была перекинута лямка потрёпанной походной сумки.

Принц Бифальт, войдя в тронный зал, сбросил с себя плащ с капюшоном, скрывавший его до этого. Он прошёл вперёд бок о бок с генералом Форгайлом, словно пред королём Смегином они были равны. Когда же принц приблизился, принцесса Эстия заметила, что и он тоже привёл себя в порядок. В числе прочего она разглядела следы шрамов на лице принца, коротко подстриженную бородку. Принцесса знала из своих книг, что он был не более чем на восемь лет старше её самой, но если её баловали всё это время, жизнь принца была полна трудностей, он был знаком с лишениями, отмечен шрамами. И выглядел лет на десять старше своего возраста.

Кроме того, принцесса Эстия узнала изображение осаждённого орла на нагруднике принца – эмблему беллегерского воина. От этого дыхание её участилось, сердце забилось сильнее. Отвратительно! Этот знак, это лицо свидетельствовали о том, что принц сражался и убивал. От его рук умирали амиканцы.

И всё же нагрудник был не более чем внешним атрибутом войны. В тронный зал принц вошёл безоружным: без меча, без кинжала, без лука и стрел. Даже без своего ружья.

Его ружьё…

Когда Эстия поняла, что принц безоружен, ей не нужно было вспоминать о храбрости генерала Форгайла, его верности и уме, чтобы поверить: принц Бифальт появился здесь не с целью напасть на короля Смегина. Нет, даже не для того, чтобы угрожать ему. У Беллегера осталось не больше магии, чем у Амики. Сын короля Аббатора был беспомощен, как любой, кто находится в тронном зале, полном врагов.

Он пришёл сюда не за кровью. У принца были другие цели.

Но дочь короля Смегина не могла придумать, какие.

До сих пор принц не бросил на неё ни одного взгляда. Стоя рядом с генералом Форгайлом в двадцати шагах от её отца, принц прямо смотрел в глаза своему врагу – королю Смегину, который больше любого амиканца желал уничтожения Беллегера.

Король не обращал внимания на принца. Сжав кулаки, он глядел только на генерала Форгайла, словно тот пришёл один. Пока генерал приветствовал его амиканским поклоном, дотронувшись ладонями до лба, а потом разведя руки в стороны, король Смегин не произнёс ни слова, а все те, кого король собрал в зале, чтобы они стали свидетелями встречи, боялись даже дышать. Но вот король заговорил:

– Генерал Эннис Форгайл, – слова его звучали угрожающе. – Почему ты не зарубил эту беллегерскую скотину?

Принц Бифальт не поклонился в знак приветствия. Что бы он ни чувствовал, он держал это при себе.

– Ваше Величество, – ответил генерал с достойным уважения спокойствием, – я дал ему своё слово.

– Ваше слово? – съязвил в ответ король. – Ваше слово? Оно не принадлежит вам, чтобы распоряжаться им. Оно моё.

Не дрогнув ни одним мускулом, генерал Форгайл просто повторил свой поклон.

– В таком случае, Ваше Величество, – произнёс он, – я дал ему Ваше слово. И сделал это не наедине с принцем Бифальтом. Я дал слово в присутствии магистров Последнего Книгохранилища. Его слышали сотня или более свидетелей. И я дал слово королю Аббатору в присутствии его советников и командующих. В ответ король принял меня, поблагодарил и просил сдержать обещанное.

Если Вы прикажете сей же час убить принца, я сделаю это. Если Вы прикажете, я убью себя. Но магистры Последнего Книгохранилища поймут, что Вы нарушили своё слово. Весь наш мир узнает об этом.

Слова генерала Форгайла, его дерзость привлекли внимание Эстии, и сердце принцессы забилось сильнее, к горлу как будто подступил комок. Она знала, что гнев отца растёт, знала, что король готов пойти на что угодно. В каком-то смысле она разделяла его чувства. Слово властителя Амики не было разменной монетой, которой по своей прихоти мог распоряжаться любой воин. Но тут, прервав размышления принцессы, вмешался принц Бифальт.

– Вы нарушите своё слово, король Амики.

Голос его был грубым и необычайно хриплым. Такой голос мог быть у человека, который много кричал, у человека, который уже накричался в своей жизни сполна.

– И Вы в таком случае никогда не узнаете, что же произошло в Последнем Книгохранилище. Вы не сможете понять, почему генерал Форгайл дал слово, не узнаете, чего хотят от Вас магистры библиотеки, не узнаете, какой дар мы принесли Вам в знак того, что я пришёл по доброй воле. Вы никогда не узнаете, что магистры и Беллегер готовы пообещать Вам.

Принцесса Эстия почувствовала себя лично оскорблённой, будто притязания принца были обращены к ней, а не к отцу.

– Как ты смеешь? – рявкнул король Смегин. – В моём тронном зале?

Ещё мгновение тому назад принцесса удивлялась дерзости Форгайла. Наглость же принца Бифальта превзошла эту дерзость во много раз. Да беллегерец не успеет сосчитать до трёх, как умрёт!

Но тут она заметила, что направление взгляда принца изменилось. Так же пристально, как и прежде, он смотрел теперь не на короля Смегина, а на неё.

Торжественно, словно это в её руках, а не в руках её отца была сосредоточена власть в стране, принц Бифальт поклонился принцессе.

– Миледи, – произнёс он всё тем же грубым, хриплым голосом, – одного взгляда на вас мне достаточно. Вы того стоите.

Выражение его лица не изменилось. Оно словно окаменело, словно ни одна его черта не могла отныне измениться. Принцесса Эстия взглянула на гостя, ей показалось, что его чёрные глаза тлеют и обжигают, как уголь: щёки её вспыхнули, и жар прошёл по всему телу. В один миг раздражение и отвращение к принцу переросли в страстное чувство, напоминавшее ненависть, смешанную с глубоким сожалением. Она ненавидела его – как же она теперь ненавидела его – за то, что он был беллегерцем.

И за то, что не принадлежал ей.

Когда принц снова повернулся в сторону её отца, принцесса поняла, что значит быть близкой к обмороку. Казалось, её покинули все жизненные силы, лицо и руки похолодели, словно кровь отхлынула от них. Эстия вцепилась в подлокотники своего трона, стараясь не выдать себя.

Каким-то непостижимым образом присутствие сына короля Аббатора породило в её душе смутный страх.

Король Смегин, вероятно, был столь же потрясён, как и его дочь. Он не отдал приказа, который оборвал бы жизнь принца Бифальта.

– В таком случае расскажи мне, хвастун, – фыркнул король. – Щенок. Недостойный сын старого болвана. Мясник. Расскажи мне всё, что я не смогу понять или узнать, если с твоей жизнью оборвётся твоя способность говорить.

Уголок рта принца Бифальта дёрнулся при слове «мясник». И больше ничто не выдало его чувств. Но когда он заговорил, в его голосе впервые прозвучали нотки вежливости, ещё осторожной, как будто он ступал по зыбкой почве.

– Ваше Величество, – начал он, – мой приход возмутил Вас. Но разве могло быть иначе? То, что я сказал, оскорбило Вас. Но разве могло быть иначе? Я понимаю Ваш гнев. Я разделяю его. Но я надеюсь, Вы поверите мне, если я скажу, что Вам предпочтительнее будет выслушать меня наедине. Вы не захотите говорить при свидетелях до тех пор, пока у Вас не будет времени обдумать мои объяснения. Мои дары. Мои обещания.

– Прошу Вас, Ваше Величество, – добавил генерал Форгайл, – предоставьте нам частную аудиенцию. Я буду с Вами, – генерал одним движением вытащил меч, – чтобы заверить, что принц Бифальт не лжёт.

Принц развёл руками:

– Как видите, я безоружен. Я не смогу причинить Вам вреда. Более того, я и не хочу причинять Вам вред. История наших битв и кровопролитий уже стала… – Принц на мгновение замялся. – Я не хочу сказать, что она потеряла для меня смысл. В это Вы не поверите. Мои собственные потери слишком велики – и могилы друзей ещё не поросли травой. Но горечь нашей истории уже не язвит моё сердце. Я испил достаточно горечи, пока добирался до Вас. Я пришёл, потому что у меня появились иные заботы.

Чуть ли не шёпотом генерал повторил:

– Прошу Вас, Ваше Величество.

Иные заботы… «Новые намерения». Так поняла его принцесса Эстия. Но она всё ещё не могла даже отдалённо представить, о чём идёт речь.

Эстию не заботило, какой ответ даст её отец. Она только надеялась, что принц Бифальт больше не будет на неё так смотреть.

Или, наоборот, посмотрит.

Если бы принцесса взглянула на короля, она заметила бы, что он не находит себе места. Да, король Смегин не отличался терпеливостью и был скор на расправу. Его неоднократные неудачи в войне с Беллегером расшатали его нервы, и король теперь срывался на крик по малейшему поводу. Но глупцом он не был. Любой намёк на магистров Последнего Книгохранилища стоил внимания. Желание вернуть то, чего его лишили, было слишком велико.

Помедлив немного, король требовательно спросил:

– Скажите мне, генерал, неужели вас убедили абсурдные заверения этого беллегерского отродья в его якобы «доброй воле»?

Лицо генерала Форгайла вновь превратилось в непроницаемую маску. Без малейшего колебания он ответил:

– Так точно, Ваше Величество.

Он ещё не вложил клинка в ножны.

– А когда вы давали ему моё слово, – продолжал король, – вы были уверены в том, что делаете именно то, о чём я вас просил?

И снова генерал ответил без колебаний:

– Сперва нет, Ваше Величество. Но теперь я уверен в этом.

– Долог путь, – фыркнул король Смегин, – от Последнего Книгохранилища в Малорессу. Особенно если учесть, что сперва вы зашли в Кулак Беллегера. Об этом вашем неповиновении мы поговорим позже. Но у вас было достаточно времени, чтобы щенок Аббатора забил вам голову всякой чепухой. Не сомневаюсь, что поэтому-то вы теперь так уверены.

Принцесса Эстия была удивлена, уловив железные нотки в ответе генерала Форгайла.

– Нет, Ваше Величество. Я не настолько глуп – да и принц Бифальт не настолько бесчестен. У меня есть причины, чтобы быть уверенным. А Ваше слово – причина, по которой он доверяет мне.

Принц, казалось, начинал терять терпение:

– Вы знаете, Ваше Величество, как велика сила, которую дарует обладание тайной. Без сомнения, Вы считаете, что я использую эту силу во вред Вам или Амике. На Вашем месте я бы и сам так считал. Но когда Вы узнаете тайну – а генерал Форгайл поручился Вам в этом, – сила будет принадлежать Вам. На Вашем месте любой правитель сперва выяснил бы, о какой такой тайне я говорю.

– Бригин! – воскликнул король Смегин обычное амиканское ругательство. – Бригин и его чума! Ты что, думаешь, мне нужен твой совет? Ты что, советуешь мне, как я должен поступить? Мой отец умер молодым. Я был королём Амики ещё до твоего рождения. Твоя жизнь и без того в моих руках. Я волен поступать с твоими тайнами как захочу.

Прежде чем принц Бифальт смог ответить, король ринулся прочь. Через плечо он бросил генералу Форгайлу:

– Приведите его ко мне.

И широко шагая, вышел из зала, оставив свою дочь одну перед всеми собравшимися.

Генерал, показывая, что сожалеет, сжал губы. Ни слова не говоря, он махнул принцу Бифальту, чтобы тот прошёл вперёд. В опущенной руке генерал всё ещё держал обнажённый клинок, словно указывая на каменный пол.

Но сын короля Аббатора, воспользовавшись моментом, на мгновение задержался – он снова бросил взгляд на принцессу.

И этого быстрого взгляда было достаточно, чтобы Эстию опять бросило в жар. Словно она сидела слишком близко к костру. Слово языки пламени прошлись по лицу и по всему её телу. До кончиков пальцев на ногах. Губы принцессы невольно разомкнулись, будто она хотела что-то сказать: выразить недовольство или отвращение, а может, потребовать от принца объяснений. «Миледи, одного взгляда на вас мне достаточно». Но принцесса то ли не нашла нужных слов, то ли не смогла их произнести. А может, она боялась, что принц ей ответит.

Принц Бифальт едва заметно кивнул. Он тоже не произнёс ни слова. Затем он повернулся к генералу Форгайлу и что-то тихо проговорил. Словно человек, надорвавший горло от крика, человек, который уже устал от тревог и опасений. И тотчас последовал за королём Смегином, конвоируемый со спины генералом Форгалом.

Принцесса, окружённая придворными, чиновниками и гвардейцами, настолько потрясёнными, что они не смогли проронить ни слова за всю встречу, почувствовала себя брошенной, одинокой.

* * *

Принцесса Эстия заперлась в своей комнате или, точнее сказать, закрылась ото всех: от суетливых служанок, от любопытных взбалмошных сестёр, от безразличной к политическим интригам матери – ушла в себя на весь долгий день и ещё более долгий вечер. Отец не посылал за ней до самой полуночи.

Принцесса, конечно, могла найти какое-нибудь дело: почитать, например, или заняться тем, что, как предполагают многие, так увлекает девушек высокого происхождения: танцами, музицированием, кройкой и шитьём, наконец, чем не занятие – придумывать соблазнительные фасоны и шить изысканные платья? Но голову принцессы заполняли не заботы о красоте и грации, в её уме роились совсем другие мысли: Эстия не понимала своих чувств, и её внимание было приковано только к этому. Она ненавидела беллегерцев. Почему же тогда её заботило, как принц Бифальт посмотрел на неё, что он сказал, как он это сказал? Почему она так страшилась его взгляда? Почему её притягивали очертания его губ, испещрённые шрамами руки? Почему от одного воспоминания о нескольких словах, сказанных грубым голосом, её бросало в дрожь?

«Вы того стоите».

«Нет! – говорила себе она. – Нет и нет! Я не буду думать о нём. Я не буду гадать, зачем он здесь, почему подверг себя такой опасности, чего он хочет от меня. Я не буду!»

Но принцесса Эстия была дочерью своего отца. Он многому научил её, но не тому, как держать в узде свои мысли и обуздывать чувства. Он был королём Амики: он не беспокоил себя самодисциплиной. И его дочь не знала, как обрести душевное спокойствие.

«Бригин! – ругнулась про себя принцесса, словно это ругательство могло всё разложить по полочкам, – Бригин и его чума! Бригин и его предательство». Он же беллегерец! Её враг. Тот, кого следует поносить последними словами. Пугало для непослушных детей. Как он заполучил такую власть над ней?

В отчаянии принцесса Эстия попыталась подумать о генерале Форгайле. Конечно же генерал стал спутником беллегерца случайно. Ведь так? Эннис Форгайл был больше, чем просто генералом почётной гвардии короля Смегина. Он был самым верным человеком во всей Амике. Эстия даже подозревала, что её отец намеревался выдать её за Форгайла, когда тот вернётся из Последнего Книгохранилища. Жаль, конечно, если бы до этого дошло – генерал не привлекал принцессу, – но такой брак был бы всё лучше, чем с каким-нибудь сынком древнего амиканского рода. Принцесса считала, что сможет смириться перед волей отца.

Она изначально знала, что путешествие генерала Форгайла будет долгим и трудным. Путь через восточную пустыню требовал серьёзной подготовки даже для того, кто знал дорогу. Тот, кто решался на это путешествие, должен был собрать в кулак всё своё мужество, всю силу духа, ну и, конечно, запастись припасами. Требовалось и терпение, поскольку дорога длилась не один день. И даже если путник преодолевал все опасности пути, в конце его ждали ловушки самой библиотеки. Магистры, охранявшие её, были неподатливы, самоуверенны, скрытны: их настоящие намерения трудно было разгадать. Они упрямо отказывались делиться своими знаниями в теургии. А что касалось других областей, других вопросов, то число хранимых в архиве книг было немыслимо огромно. Если бы магистры отказали генералу Форгайлу в помощи, ему бы пришлось перерыть целую гору книг, чтобы исполнить приказ короля Смегина.

Принцесса знала, что, преуспеет ли генерал в своих поисках или нет, он уехал надолго. Возможно, очень надолго.

Многое могло измениться ещё до возвращения генерала. А если бы тот привёз с собой секрет изготовления пушек, изменилось бы ещё больше. Тогда мысли короля Смегина всецело заняла бы подготовка окончательного поражения Беллегера. И его дочь была бы избавлена от перспективы нежелательного брака чуть ли не навечно.

Во время отсутствия генерала шпионы принесли вести из Беллегера. Месяца через три после его отбытия или около того принц Бифальт с отрядом стрелков покинул Отверстую Длань, и целью предпринятого им путешествия были поиски Последнего Книгохранилища.

Полное невежество Беллегера в отношении библиотеки – а враг даже не подозревал о её существовании – уже несколько поколений утешало сердца амиканцев и давало повод для гордости. Королевство Аббатора и в самом деле было отсталым, если там не знали о Последнем Книгохранилище. Но теперь превосходству Амики стали угрожать не только ружья. Доведённый, возможно, до последней грани отчаяния, а может, и получивший сведения от шпиона, который как-то ускользнул из сетей короля Смегина, принц Бифальт отправился в путь. Принцесса Эстия прекрасно понимала своего отца, когда тот сказал, что обязан остановить принца. Те магистры, которые отказывали Амике, могли решить помочь Беллегеру.

Спешно подготовили засаду: послали воинов, чьей задачей было внезапно напасть на врага и уничтожить его, и голодных крестьян – в качестве приманки. Они должны были обогнать принца Бифальта и переправиться через ущелье на сторону Беллегера. А оказавшись на той стороне, разделиться. Крестьянам приказали найти заброшенные хижины или деревушки, поселиться там под видом беллегерцев и поджидать отряд принца Бифальта. Так они выяснили бы, какой дорогой тот следует, а выяснив, дали бы знать. И тогда амиканские воины напали бы на беллегерцев. Согласно приказу короля Смегина, ни Бифальта, ни его спутников нельзя было оставлять в живых.

Эстия решила, что это очень хороший план и он увенчается успехом. Тем не менее план провалился. Крестьяне разбежались, а из воинов только трое вернулись в Малорессу. Внезапное нападение не спасло их от беллегерских ружей.

Теперь задача генерала Форгайла была не просто трудновыполнимой: она буквально висела на волоске. В одно мгновение королю Смегину, принцессе Эстии и всей Амике осталось только надеяться на то, что принц Бифальт не сможет найти библиотеку. Или на то, что генерал Форгайл убьёт его, как только увидит.