Текст книги "Внутренняя война. Том 1"

Но сейчас… Да как же это? Генерал Форгайл, конечно, отсутствовал дольше, чем предполагалось. Но наконец он вернулся. И привёл с собой злейшего врага Амики, человека, который – в этом не приходилось сомневаться – добрался до Последнего Книгохранилища и получил от магистров то, чего хотел. И теперь, впервые за то время, что она провела с отцом, помогая ему в государственных делах, принцессе Эстии были неведомы и результаты миссии генерала Форгайла, и надежды короля Смегина.

Но что ещё хуже, от неё были скрыты и намерения беллегерца! Принцесса прождала всё утро, весь день и весь долгий вечер – но всё ещё не знала, что принц Бифальт мог рассказать её отцу, чем он мог поделиться с ним, что он мог ему дать. Она не знала, приказал ли отец предать принца смерти, и если приказал, то когда состоится казнь. Она не знала, что после казни должны были сделать – или уже сделали – с его телом. Сжечь, как сжигают нищих калек на поле за стенами Малорессы? Отослать назад к королю Аббатору в знак презрения Амики? Бросить на обочине, чтобы его склевали вороны?

Принцесса не просто злилась, она кипела от ярости на короля Смегина, который именно сейчас отдалил её от себя: она ничего не знала ни о его мыслях, ни о его решениях. Были моменты, когда Эстия, внезапно даже для самой себя, чуть не плакала, представив, что глаза принца Бифальта навек потухли, уста сомкнулись, а тело было искалечено клинком генерала Форгайла.

Но всё же ни одна слеза так и не пролилась из глаз принцессы. Эстия, в отличие от своей матери, не принадлежала к числу тех женщин, что любят и умеют плакать. У неё было чувство собственного достоинства.

Но когда в её дверь – намного позже того часа, в который она обычно ложилась в постель – постучал слуга, присланный отцом, Эстия – во второй раз за день – чуть не лишилась чувств.

Внезапно она испугалась совсем другого – не того, что тревожило её всё это время. Теперь Эстию не приводила в трепет мысль о смерти принца Бифальта. Она боялась, что он всё ещё жив. Боялась, что ей придётся встретиться с ним, снова испытать на себе его взгляд и услышать его усталый голос. Боялась, что ей придётся говорить с ним…

Но как бы там ни было, принцесса поспешила к отцу. Оставаться в неведении было страшнее, чем очутиться перед фактом смерти или перед взглядом беллегерского принца.

* * *

Покои короля Смегина были не так роскошны, как у его дочери. Король не видел необходимости в том, чтобы впечатлять своих гостей. К тому же он гордился теми несколькими годами, что провёл в войсках, когда его отец был ещё жив. И его покои выглядели так, как должно выглядеть покоям бывшего воина, ставшего королём. Но первая из комнат анфилады, в которую попадали гости, была намного больше, чем в покоях принцессы. Эстии это место служило гостиной, где она развлекала гостей или занималась чем-нибудь, чтобы развлечь себя, её отцу – залом совета. Здесь стояло множество крепких стульев и длинный стол, усыпанный картами, письмами и толстыми книгами. Зато не было места, где можно было бы писать. Король использовал для этого более уединённую комнату.

Одна толстая сальная свеча с высоким пламенем была единственным источником света в зале. Она стояла на столе. Повсюду за пределами отбрасываемого ею света словно предвестники беды лежали тени и тьма.

В кругу этого света, в кресле у стола, сидел король. Он был один – и, очевидно, очень пьян. Четыре пустых винных бутылки валялись на боку поблизости, в руке король сжимал горлышко ещё одной, а две ждали своей очереди на столе. Седые волосы короля стояли дыбом, будто он провёл последние несколько часов, пытаясь их выдернуть. На бороде блестели винные капли. Король повернул голову, чтобы посмотреть на свою дочь, но никак не мог сфокусировать взгляд.

Увидев его в таком состоянии, жена повернулась бы и вышла, тихо закрыв за собою дверь. Младшие дочери, возможно, сбежали бы, громко хлопнув дверью, чтобы заглушить свой смех. Принцесса Эстия закрыла дверь, заперла её изнутри – никто не должен видеть короля в таком состоянии, а затем пересекла комнату и встала перед отцом.

Принцесса уже оставалась наедине с королём в подобных случаях. Впрочем, тогда он был не настолько пьян. Пожалуй, сегодня у него был повод для такой выходки. Пожалуй, сегодня был особый случай.

Принцесса, чувствуя дрожь, оглядела пол в поисках следов крови и немного успокоилась. Их не было.

Так. Беллегерца здесь не было. Ни убитого, ни живого – сейчас, в этом зале, ей не придётся встретиться с ним лицом к лицу. Может быть, принц ещё жив.

Если только король Смегин не приказал убить его где-нибудь в другом месте. Или если только генерал Форгайл не убил его несколько часов назад, тогда у слуг хватило бы времени оттереть пол. Или если только пятна не скрывались в тени.

Но Эстия почти сразу же отбросила эти мысли. Было очевидно, что генерал – союзник принца Бифальта. У них общая цель. Эннис Форгайл обещал убить беллегерца, если последует приказ, но Эстия не верила, что он при этом не вступится за него. Ей не требовалось усилий, чтобы представить, как генерал долго и упорно протестует, он был способен на это, особенно оставшись наедине с королём, в присутствии только принца Бифальта, когда никто не слышит его доводов, похожих на измену.

Стоя перед отцом и упираясь руками в бока, принцесса Эстия заговорила так, как не осмеливался говорить с королём Смегином никто из живущих.

– Ты убил его?

Король закатил глаза. Его голова склонилась набок.

– Убил его? – переспросил он. Попытка пьяного казаться хитрым. – Кого?

Эстия топнула ногой. Не будь она его дочерью, он не стерпел бы такого проявления несдержанности.

– Ты знаешь кого. Ты король Амики, так и отвечай мне как король. Ты убил сына короля Аббатора? Наследного принца Беллегера?

Её интонация и манера возымели желаемый эффект. Отец слегка протрезвел. Вглядываясь в неё снизу вверх, король сумел на короткое время сфокусировать взгляд. Впрочем, потом его глаза снова расплылись.

– А, этого, – пробормотал король. – Этого высокомерного щенка? Он был так груб со мной. Его люди – мясники. Его отец – козёл на последнем издыхании. Чего это он тебя беспокоит?

Принцесса не сдавалась.

– Он меня совершенно не беспокоит. – Она сама хотела этому верить. – Мне нужен ответ на мой вопрос.

Король Смегин совсем не по-королевски срыгнул. Затем вздохнул.

– Убил ли я его? Нет, он и Форгайл ушли вместе. Сейчас они, думаю, так же пьяны, как и я. – Снова вздохнув, он поёжился. – Празднуют.

Празднуют? Принцесса Эстия приподняла тонкую бровь. Ответ отца сказал ей многое и не сказал ничего. Принцесса поняла, что отец колебался, но она не поняла, какое решение он принял или почему он его принял. Что он отдал взамен? И как генерал Форгайл стал поддерживать принца Бифальта, как его сумели склонить к этому?

Принцесса медленно пододвинула стул к столу, чтобы сесть лицом к своему собеседнику. Колени её почти коснулись ног отца. Преодолев лёгкое сопротивление, она осторожно забрала из его руки бутылку с вином и поставила на стол. Потом взяла ладони отца в свои и нежно погладила их.

– Что же они празднуют, отец?

Не глядя на дочь, Смегин язвительно фыркнул:

– Свой успех. Что же ещё?

– Успех? – принцесса изо всех сил старалась придать своему голосу мелодичность и нежность. – Чего же они добились?

– Добились? – На какое-то мгновение король попытался встретиться взглядом с дочерью, но слёзы застилали его глаза, и ему пришлось отвернуться. – Добились?

Высвободив руки, он внезапно вскочил. Схватив свою бутылку с вином, король сделал небрежный глоток и, хватаясь за спинки стульев, чтобы не упасть, прошёл в центр комнаты, увеличивая расстояние между собой и любимой дочерью. Казалось, будто король, как вор, крадётся с места на место, стараясь держаться за пределами света свечи.

– Так высокомерен. Высокомерен! – Король сделал видимое усилие, чтобы закричать, но сил на это у него уже не осталось. – Вы-со-ко-ме-рен. Этот сукин сын. – Он перешёл на шёпот. – Он просто унизил меня. Я пешка в его игре. Делает со мной, что хочет.

Принцесса Эстия не пошевелилась. Она смотрела на своего отца, и в глазах её читались беспокойство, любовь и даже что-то вроде ужаса. Пытаясь держать себя в руках, она ждала. Когда её отец снова отпил из бутылки, принцесса твёрдо произнесла, так твёрдо, как могла:

– Я тебе не верю. Ты король Амики. Никто не может делать с тобой, что захочет.

Вне всякого сомнения, король Смегин был потрясён до глубины души. Такой большой властью над ним обладал принц Бифальт. Но откуда же принц взял эту власть? И как?

– Этот беллегерец может, – ответил король уже более внятно. – Я должен был предвидеть это. Эннис Форгайл не такой человек, который продаст свою преданность первому встречному. Но я был слишком разгневан, чтобы думать…

Её отец осушил бутылку с вином и отбросил её в сторону, а принцесса собралась с духом.

– Тогда ответь мне, – попросила она, когда он сделал последний глоток, – что рассказал тебе беллегерец? Что он тебе дал? Что он пообещал тебе?

Она не спросила: что ты дал ему взамен? Этот вопрос она решила задать позже.

Положив обе руки на спинку стула, король Смегин повернулся к дочери. Их разделяла вся комната. Темнота скрывала его черты. И Эстия не видела выражения его лица. Но голос его она слышала: он был до дрожи твёрдым и ядовитым, как будто отец и не был пьян.

В этом голосе принцесса уловила нотки страха – до боли – и унылую безнадёжность.

– Грядёт война, – произнёс он. – Она начнётся не скоро, но она точно начнётся. – Он делал паузу после каждого слова. – И когда это произойдёт, враг растопчет и Беллегер, и Амику, если только мы не сплотимся.

Так считает принц Бифальт. Он узнал об этом от магистров Последнего Книгохранилища. Это не наша война. Война будет вестись против них. Против библиотеки. Великая армия невообразимой численности, обладающая невообразимой магией, придёт, чтобы смести с лица земли Последнее Книгохранилище. Враг не успокоится до тех пор, пока не сожжёт все книги и не разрушит саму крепость. Но перед этим враг пройдёт через нас. Мы будем уничтожены, потому что мы стоим на его пути.

Принц верит в это так крепко, что не боится меня. Он даже не боится пожертвовать своим народом. И он отказался уничтожить нас, хотя ему предложили для этого средства. Нет, он надеется, что мы не сокрушим Беллегер. Он хочет объединить наши королевства. Если я откажусь от мира, он всё равно передаст книгу, он даст мне силу победить его. Он уже дал мне её. Чтобы показать свои «честные намерения». Когда начнётся настоящая война, враг должен столкнуться со сплочённой армией двух королевств.

Он верит всему этому так сильно, что его отец тоже поверил. Аббатор, неудачник, измотанный войной, которую он не может выиграть даже с винтовками, верит своему сыну. И у него хватило смелости рискнуть и проверить, что я сделаю с их подарком.

Принцесса Эстия не пошевелилась, она выглядела спокойной, но внутри у неё всё клокотало. У принцессы как будто выбили почву из-под ног, она не знала, что и думать, не знала, как понять услышанное.

Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить свой голос не дрожать, и тогда она тихо произнесла:

– Как ты ответил ему, отец?

Он хочет объединить?..

Король Смегин, казалось, был доведён до бешенства. Отрывисто, проглатывая слова, он бросил:

– Я посмеялся над ним. А чего ты ожидала? Я король Амики. Я рассмеялся ему в лицо.

Принцесса слишком хорошо знала своего отца. Она видела лишь очертания его лица, но от неё не укрылась ни одна нотка, ни один призвук в его голосе. Это внезапное проглатывание слов было маской. Да, принцесса слышала в голосе короля яд ненависти, но слышала и другое: намёки на мысли и желания, в которых он не хотел признаться даже своей дочери.

К собственному удивлению, принцесса не поверила, что её отец посмеялся над принцем.

Всё так же спокойно она спросила:

– А что дал тебе сын короля Аббатора, отец?

Король сидел, уткнувшись лицом в спинку стула. Казалось, он забился в самый дальний, самый тёмный угол комнаты. Вот он убрал руку со стула, отвернулся. Принцессе на мгновение показалось, что отец закрыл лицо руками.

Голос его зазвучал издалека, приглушённо, словно король умолял кого-то:

– Ты не догадываешься? Это же очевидно. Как ещё Эннис Форгайл мог встать на его сторону? Почему ещё этот высокомерный щенок так бесстрашен? – Король небрежно взмахнул рукой. – Там, на столе.

Принцесса Эстия не отвела взгляда. Она продолжала пристально смотреть на отца. Пусть он пьян, но она не избавит его от необходимости сказать всю правду.

– Что это? – настаивала она. – Слишком мало света. Как же я узнаю, даже если увижу?

В колеблющемся пламени свечи казалось, будто король Смегин вцепился себе в волосы.

– Это книга, – огрызнулся он в безумной ярости. – Тяжёлая книга. Автор – Силан Эстервольт. – Он осел, как показалось принцессе. – Это «Трактат о производстве артиллерийских орудий наиболее простыми средствами».

Цель генерала Форгайла.

– Магистры уступили, – на мгновение голос отца Эстии зазвучал надрывно, – но не Форгайлу. Они отдали книгу этому проклятому принцу. И он подарил её Форгайлу. И дал слово, что не потребует назад. Форгайл ручается за него.

Принцесса Эстия была ошеломлена. Сначала она не знала, что и думать. В голове проносилось только: пушки, победа. Пушки сильнее ружей. Может, всё не так просто. Не сразу. Но если их будет много…

Магистры преподнесли книгу Беллегеру. У Беллегера были бы и ружья, и пушки. Это означало бы победу. Враг срезал бы Амику, как коса срезает пшеницу.

Но принц Бифальт сделал другой выбор. И он убедил своего отца поддержать его. Он передал…

Что за человек этот беллегерский принц? Как он посмел?..

Когда Эстия задала свой вопрос, ей показалось, что голос её зазвучал совсем по-детски:

– Ты веришь его истории, отец? Великая армия. Война против библиотеки. Уничтожение Амики и Беллегера. Ты веришь ему?

– Я должен! – воскликнул тот, кому она доверяла всю свою короткую жизнь. – Он узнал об этом от магистров Последнего Книгохранилища. Магистров! А генерал Форгайл не смог. Он ничему не научился. Ему ничего не дали. Всё только этот высокомерный щенок. Он научился. Ему дали. И тогда он передал. Имея книгу и новые знания, он убедил моего лучшего воина. Бригин, дочка! Он убедил своего отца! Из всех живущих ныне людей у Аббатора больше всего причин ненавидеть меня, но он отдал свою жизнь, свой народ и своё королевство в руки сына. Как же я мог сомневаться в этом принце?

А ты-то можешь? – король спросил так сурово, будто дочь бросила вызов его власти. – Я видел, как он смотрел на тебя. – Будто она перешла на сторону врага. – Ты можешь сомневаться в нём?

У неё не было ответа. Да и теперь её мысли занимал не принц Бифальт. Пьяный отец чувствовал себя в безопасности на тёмной половине комнаты, вдали от неё, и его страх вдруг вышел наружу. И дал новое направление мыслям принцессы. Впервые в жизни она засомневалась, правда ли отец предвидел вторжение с севера. Или это было не более чем предлогом? Поводом, оправдывающим его желание уничтожить Беллегер? Если он готовился к другой, более масштабной, чем с Беллегером, войне, почему так испугался, услышав, что новые враги нацелились не на Амику, а на Последнее Книгохранилище?

И почему принцесса слышала в его голосе нотки малодушной надежды, смешанные со страхом и гневом?

Король Смегин уже разъяснил ей многое из того, над чем она ломала голову весь день, но с ответами пришли новые вопросы, к тому же Эстии не давали покоя душевные метания отца. Поэтому вместо того чтобы ответить, как должна была сделать послушная дочь, принцесса, всегда отличавшаяся своенравием, собрала волю в кулак и продолжила расспрашивать отца.

– Ты рассказал мне, что ему известно, отец. Ты рассказал мне, что он предлагает. – Принцесса кивнула на стол. – Вот эта книга. Мы можем изготовить пушки. Теперь расскажи мне, что он тебе обещал?

Только узнав это, она поймёт, что король Амики отдал взамен.

Отец ответил сдавленным проклятием, переходящим в нечленораздельный вопль – свидетельство полного отчаяния. Потом внезапно затих в своём тёмном углу. Казалось, он пытался встряхнуться, сбросить с себя опьянение. Мгновение спустя он вернулся в круг, очерченный слабым светом свечи.

Король двигался с трудом, как человек, которого избили дубинками, но не кренился на сторону и не хватался больше за стулья. Его рот был сжат от гнева, в глазах застыл ужас. Дойдя до того места за столом, где сидела его дочь, он не поднял глаз. Он только опустился на свой стул – напротив неё. Осторожно, будто ожидая сопротивления, он взял обе её руки в свои.

– Он хочет мира, – тихо сказал король. – Он уже многое сделал для этого. И обещал сделать ещё больше.

Если я заключу с ним мир – если я соглашусь с его условиями – он восстановит магию. – Руки короля судорожно сжались. – Я имею в виду, что он добьётся её восстановления. И не только в Беллегере. Это магистры библиотеки сделали нас бессильными. – Он говорил горячо, так, что, казалось, мог обжечь словами. – Они сделали меня бессильным, – тут его речь словно потухла. – Но если этот принц сможет договориться о мире между нами, они пробудят магию в обоих королевствах. То ли сами, то ли обучат своего ненаглядного принца.

Генерал Форгайл подтверждает это. Он присутствовал, когда принц и магистры заключали сделку. Он был включён в неё принцем.

Слова отца не удивили принцессу. Для неё это было слишком, она уже не понимала: чрезмерно много тонкостей. Но услышанное объясняло особый тон отцовской речи, нотки страха и надежды в его голосе. И вполне соответствовало тому, во что сейчас на её глазах превращался король. И она догадалась, какими будут его следующие слова.

Подавив лёгкую дрожь, принцесса спросила у короля, вернее, у его макушки – он так и не поднял глаз:

– Что ты ему сказал?

С трудом, словно у него в горле застрял комок, король ответил:

– У нас будет мир. Я дал ему своё слово. Я не возьму его обратно. Пусть мои предки проклянут меня из своих могил, но я не заберу своего слова. Как я могу отказать беллегерцу, который предпочёл бы увидеть свою родину уничтоженной, чем разделить судьбу с Амикой? Человеку, который знает намного больше, чем я, и не боится? Человеку, который пообещал воскресить меня?

Я должен вернуть свой дар. – Последние слова король произнёс шёпотом, но в голосе его звучало сильное, страстное чувство, давно знакомое дочери. – Без него я человек лишь наполовину.

Теперь всё стало на свои места. Отец дал ясно понять. Он не боялся за Амику. Он боялся за себя. Он не цеплялся за надежду для своего народа. Принц Бифальт дал ему надежду на исполнение его собственного желания.

Даром короля была Казнь Молнии. Принцесса не раз видела, как в ярости отец обрушивал этот дар на того или другого подданного. Это зрелище заставило её задуматься о себе. Эстия и сейчас задавалась этим вопросом. Что она унаследовала от отца? Есть ли дар у неё? И если да, то какой? Как она могла его использовать?

Но сейчас принцесса задумалась и о другом. Ей давно следовало понять, что отец заботился прежде всего не об Амике. Он не был похож на принца Бифальта, который не боялся встретить смерть или рискнуть своим народом. Первые мысли короля Смегина были о самом себе.

Принцесса захотела, чтобы отец поднял на неё взгляд, но он этого не сделал. Казалось, он сосредоточил своё внимание только на её руках. Держал их, гладил, как будто они могли дать ему то, чего он хотел. То, что ему было нужно.

Лишённая возможности посмотреть королю прямо в лицо, принцесса Эстия изучала его спутанные волосы. Ей пришло в голову, что они похожи на её собственные спутанные мысли. Принцесса не знала, как назвать то, что она почувствовала в тот момент. Был ли это ужас? Или она испытывала отвращение к человеку, сделавшему её своей любимицей, к человеку, выделившему её, ведь он презирал жену и поднимал на смех младших дочерей, её сестёр. Могла ли она когда-нибудь представить, что он посылал своих людей сражаться и умирать в битвах с Беллегером – снова и снова – по причине не большей, чем личная гордыня? Чего стоили ему эти смерти, кроме чувства разочарования и крушения надежд?

Получается, королю было всё равно, пока Амику не лишили магии. И теперь он был готов забыть все битвы, всю пролитую кровь, всю историю его страны, только бы он мог снова почувствовать себя полноценным человеком?

Он всегда был таким мелочным?

Что она унаследовала от него?

– Ещё что-то? – голос её звучал пугающе равнодушно. Мысли её были далеко. – Расскажи мне.

– Есть и условия, – ответил король с горечью в голосе. – Мне придётся выполнить их. Просто прекратить боевые действия недостаточно. Мы будем вместе работать. Мы будем готовиться к встрече с врагом Книгохранилища. Мы будем помогать друг другу. И мы объединим войска.

Король Смегин сделал паузу, чтобы выругаться.

– Под его командованием, естественно. Амиканцы будут служить вместе с беллегерцами. Беллегерцы будут служить вместе с амиканцами. Обе стороны будут против, но им придётся. – Он тяжело вздохнул. – Он не требует власти над Амикой. Он не предлагает мне править Беллегером. В этом отношении он не сошёл с ума. Но мы должны будем поддерживать друг друга, как если бы мы были одним народом, как прежде.

Эстия знала, что он имел в виду. Прежде чем Бригин и Фастул разделили царство своего отца. Прежде чем в день свадьбы короля Фастула Бригин убил Малори.

Принцесса испугалась. За такое короткое время она услышала слишком много. С каждым словом отец разрушал её представления о мире. Менялась сама суть мироустройства. Все устои, что раньше были прочными, незыблемыми, словно камень, на поверку оказались шаткими, они рассыпались, песком просачиваясь между пальцами, – и принцесса не могла их удержать. Казалось, руки её отца размалывали эти камни.

Круг света единственной свечи сужался до тех пор, пока в нём не остались только склонившийся в своём кресле король и прямая, словно струна, принцесса. Девушка всё ещё была в том же платье, которое её мать выбрала для встречи с генералом Форгайлом и незнакомцем, оказавшимся принцем Беллегера. Принцесса спросила дрожащим голосом:

– Это всё, отец?

Всего произошедшего ей хватило с лихвой. Но что-то в выражении лица короля Смегина подсказывало ей, что нет, не всё, король ещё не закончил говорить.

Ведь он ничего не сказал про неё саму.

Король ссутулился, будто хотел всем своим весом надавить на руки принцессы, сломать её кисти, вылепить из них новую, желанную им форму. Но отец только крепко сжимал их. Он не сделал дочери больно. Голос его был мягким. И это пугало. В нём слились нежность и бессердечие.

– Аббатор поставил ещё одно условие. Принцу и без него неплохо, но если не окажем почтение и его отцу, мира у нас не будет.

Король Беллегера настаивает на том, чтобы ты вышла за принца, его сына и наследника. Он ничего не знает о тебе, кроме того, что ты моя дочь. И ему нет дела до чувств и склонностей своего сына. Ему нужно только то, чтобы вы оба поженились.

Кроме того, церемония должна состояться в Кулаке Беллегера. Согласно басням, которые рассказывают сами беллегерцы, – ложь, чтобы смягчить их чувство вины, – именно там король Фастул убил Малори, чтобы помешать ей выйти замуж за Бригина. Аббатор верит, что ваш брак залечит самые старые наши раны.

Они переписали прошлое. – Отец Эстии не скрывал презрения. – Мы знаем правду. Нам не нужна ложь, чтобы поддерживать нашу честь. Но правда сейчас не главное. Главное – это условие Аббатора. Его требование.

Если вы не подчинитесь ему, магия не будет восстановлена. Амика и Беллегер продолжат вести войну, используя винтовки и пушки, пока враг Книгохранилища не уничтожит нас всех.

Внезапно король Смегин потерял над собой контроль. Он гневно вспыхнул:

– И этот принц сказал всё это мне – мне! – даже не моргнув. Он не презирает меня. Не ликует. Не жаждет власти. Не боится. Он как будто уже был уверен в моём ответе и даже не сомневался в нём.

Теперь ты понимаешь, почему я называю его высокомерным щенком? Почему я говорю, что его отец – неудачник? Почему я смеюсь над Беллегером, его правителями и народом? Он смеет требовать тебя у меня. Он знает, что я не могу отказаться. Он знает, что ты не откажешься, если я прикажу тебе.

Отбушевав, король властно произнёс:

– Дай мне свой ответ, дочь. Выкажи свою готовность. Тогда я смогу выпроводить этого наглеца прочь. Пусть возвращается к отцу, гордый своим успехом. Мы оставим переговоры на моего канцлера и… кто там служит Аббатору. И этот беллегерец не будет мозолить тебе глаза до самой свадьбы.

Руки Эстии дёрнулись в руках отца. За мгновение до того, как слова были произнесены, принцесса поняла, что отец хочет чего-то от неё. Иначе зачем же устраивать такой цирк? Она бы поняла его – даже посочувствовала бы ему – без особых усилий с его стороны.

Но это? Предать себя воле беллегерца? Наследного принца того народа, который её учили презирать? Выйти за человека, чьё лицо словно высечено из камня? Чьи руки испещрены шрамами, а взгляд прожигает насквозь? Чей грубый, хриплый голос выдаёт, какой ценой куплено его самообладание? Она бы предпочла смерть – свою или его. Или даже смерть отца…

С дрожью в голосе принцесса спросила:

– Отец, меня убьют? В Кулаке Беллегера? Когда я буду беспомощна в руках моих врагов? Это так они собираются излечить самую старую рану?

– Что? – король вскинул голову и встретился с умоляющим взглядом дочери. Это было уже кое-что, даже если большего она от него сегодня не добьётся. – Нет. Конечно нет. Избавь меня от такой ерунды. Ты не ребёнок. Высокомерие этого принца невыносимо, конечно, но он верит тому, что говорит. Он считает, что Беллегер и Амика должны заключить мир. Он не сделает ничего, что помешает этому.

Отец наконец-то смотрел ей в глаза; но оказалось, что она не могла этого вынести. Она отвернулась, словно бы со стыда. Она была уже достаточно взрослой, чтобы выйти замуж, и даже достаточно взрослой, чтобы желать брака. Но она чувствовала себя маленькой девочкой, ей как будто угрожало незаслуженное наказание, смысл которого она не могла понять. Первым её желанием было умолять отца…

И в этом виноват принц — Бифальт, принц Беллегера. Не только сам звук его иссушенного голоса, но даже простое воспоминание о нём заставляло её сердце биться сильнее.

Избегая взгляда своего отца, принцесса смотрела на пламя свечи. В комнате не хватало воздуха, было трудно дышать, но пламя танцевало и колебалось, столь же неопределённо, как и её будущее.

– Тогда, может, ты убьёшь его? – спросила она. – Ради меня? Чтобы избавить от необходимости?..

В ответ король Смегин улыбнулся кривой неубедительной улыбкой:

– Как же я могу? Он будет твоим мужем. – И добавил уже более резко: – И без него нам не видать магии. Я должен вернуть свой дар.

Принцесса Эстия не издала глубокого вздоха и не придумала смелого ответа – это было бы равносильно лжи, нет, она просто задула свечу, чтобы отец не увидел слёз, текущих по её щекам.