Текст книги "Запретное знание"

– Статус, – скомандовал Ник с едва сдерживаемым нетерпением, словно наслаждался представленной ему возможностью проявить себя.

Его настроение, казалось, передавалось команде. Ужас, который Морн наблюдала в кают-компании, исчез. Даже Макерн, занимающий место Орна Ворбульда, работал за своим столом с сосредоточенностью, свидетельствующей об уверенности.

Почти мгновенно Кармель ответила:

– Скан работает отлично. На этой скорости мы не можем ничего видеть перед собой. Мы обгоняем время срабатывания скана. Но звездное поле, без сомнения, дает доплеровский эффект. Компьютер компенсирует это неудобство. Так что позицию мы можем определить без осложнений.

– То же со связью, – отрапортовал Линд. – Ничего не слышно кроме помех, обычный шорох и скрип далекого космоса, – но если бы нам послали сообщение, мы смогли бы принять его.

– Аналогично с системами наведения и оружием, – сказала женщина по имени Мальда Вероне. Она говорила совершенно незаинтересовано; в данных обстоятельствах ее системы были менее всего необходимы на борту.

Ник кивнул и принялся ждать.

Склонившись над консолью, Макерн сказал:

– Я прогнал диагностические программы. У нас обычный комплект антивирусных пакетов. – Он подергал себя за ус. – Пока что они ничего не обнаружили.

Ник покачал головой.

– Орн знал, каковы наши ресурсы. Он не занес бы вирус, от которого мы могли бы избавиться с такой легкостью.

Словно в подтверждение, Макерн нахмурился над своим монитором и выпрямился.

– Сделано. Диагностика сообщает, что все в порядке.

Кармель недовольно хмыкнула. Никто не осмелился комментировать.

Через мгновение человек с хриплым голосом и слабовыраженным подбородком сказал несколько виновато:

– Прошу прощения за задержку. Я хотел передать штурвал Вектору, прежде чем запущу проверку. Таким образом, если что-то у меня отключится, он сможет управлять коррекцией нашего курса. Мы не будем дрейфовать.

Ник небрежно ответил:

– Неплохо.

– Рулевые системы в порядке, – продолжал мужчина. – Все системы в порядке, за исключением прыжкового двигателя.

Ник снова кивнул. Морн посмотрела на его пульт управления и увидела, что и у него все системы горят зеленым светом.

Вирус Орна до сих пор бездействовал.

Улыбнувшись еще шире, Ник развернулся на своем кресле, чтобы взглянуть в глаза Морн.

– Есть предложения?

Она, как и остальные, должна помочь спасти судно; она знала это. Но она была слишком ошеломлена и почти ни на что не реагировала, словно внутри нее ее приоритеты тоже подвергались коррекции. В настоящее время у нее не осталось внимания, чтобы задуматься над проблемой «Каприза капитана».

– В Академии, – сказала она отстраненно, говоря лишь для того, чтобы Ник поскорее отцепился от нее, – меня научили двум вещам относительно компьютерных вирусов. В случае заражения надо изолировать системы – отключить их одну от другой, чтобы вирус не мог распространяться. И вызывать обслуживающий персонал.

Ник саркастически хмыкнул.

– Отличная идея. – Судя по всему, он в действительности не нуждался в ее помощи. Он был в своей стихии, ставя на кон свой разум и корабль. В действительности ему нужна была аудитория, а не совет. Через плечо он спросил:

– Ты уловил, Линд?

– Они не отвечают, – ответил Линд с ухмылкой. – Наверное, у них перерыв на обед.

Удовлетворенный Ник развел руками и снова повернулся к экранам мостика.

– Вы слышали совет дамы. Рассоединяйте системы.

На мостике команда поспешно выполнила приказ.

Оставшись одна, Морн сделала слабую попытку обдумать ситуацию. Нетрудно предположить, что у «Каприза капитана» семь основных компьютеров, защищенных в ядре; один чтобы управлять самим кораблем (лифты, воздух, отходы, интеркомы, тепло, вода и все прочее в этом роде); пять для каждой функции вахтенных на мостике: скан, наводка и оружие, связь, штурвал, информация и контроль повреждений; и один командный, контролирующий все остальные. Эта сеть была надежнее, чем один мега-ЦПУ, и, в любом случае, лишь немногие корабли нуждались в той мощи, которую можно было получить от мега-ЦПУ. Так что главной проблемой было решить, где базируется вирус Орна. И постараться не занести его в другую машину.

Естественно, он мог занести вирус не в один компьютер. А может быть, даже во все сразу.

Если бы Морн была не так ошеломлена, то могла бы почувствовать растерянность от невероятности задачи. Никто на борту не знал, как бороться с вирусом, даже если бы удалось локализировать его. Если же вирус находится во всех семи системах…

Ник набрал несколько команд на своей консоли, вероятно, для того, чтобы перевести компьютер на автоматический режим. Затем, неожиданно, он снова обернулся к Морн. Его горящие шрамы, казалось, подчеркивали яркость его глаз.

Словно продолжая беседу, которая была прервана несколькими мгновениями раньше, он заметил:

– Есть лишь один недостаток в твоей теории о том, что я оперативник СИ ПОДК.

Эта реплика пробилась сквозь ее ошеломление. И мгновенно защита, окутывающая ее чрево, исчезла; она чувствовала себя так, словно он пнул ее в живот. К чему вспоминать все это? К чему вспоминать это сейчас? Куда он клонит? Что она не предусмотрела?

В какой новой опасности она оказалась?

Что, подумала она, прежде чем успела опомнится, случиться с ее ребенком?

Улыбаясь при виде ее изумления, Ник сказал:

– У меня нет денег, – словно это все объясняло.

Линд, Кармель и человек у штурвала улыбнулись, не потому, что не поверили, а вспомнив о проблеме настолько постоянной, что она стала предметом шуток.

Морн смотрела на Ника и пыталась восстановить отсутствие у себя чувств; пыталась снова спрятаться в кокон шока.

Какое-то время он наслаждался ее глупым видом. Затем снова крутанулся в кресле и принялся объяснять.

– Там, куда мы направляемся, не обслуживают в кредит. Тот трахнутый сукин сын, который заправляет этим местечком, зовется Билль, и он предпочитает получить деньги прежде, чем шевельнет хоть пальцем. А я – на нуле. «Каприз капитана» поврежден. Мы можем заплатить за стоянку, и все. Мы не можем себе позволить починку прыжкового двигателя. И не можем себе позволить, чтобы они лечили от вируса наши компьютеры. Если предположить, что мы вообще сможем туда добраться – что в данный момент выглядит проблематичным.

До тех пор, пока мы не потеряем ускорители, систему жизнеобеспечения и скан, у нас есть шанс. Во всяком случае, я могу вычислять алгоритмы в уме. Это делает меня шикарным навигатором, управляющим кораблем вслепую. С другой стороны, здесь поблизости патрулируют корабли, которые присматривают за тем, чтобы люди вроде нас не промазали мимо цели. – На этот раз это была шутка которую прекрасно поняли все из команды, но смысл которой остался неясен Морн. – Но ни один из них ни шевельнет и пальцем без кредиток.

– Я до сих пор не понимаю… – слабо пробормотала Морн. – Что общего это имеет со мной?

– Если я был бы этим самым гребаным оперативником СИ ПОДК, – сказал Ник резко, – зачем мне бы было барахтаться во всем этом дерьме? Почему у меня нет денег? Зачем бы всемогущему Хаши Лебволю рисковать тем, что он потеряет меня, когда все, что было нужно сделать, это прислать нам на Станцию курьерскую ракету, доверху полную электронными кредитками?

– Это нечто, чего ты не понимаешь во мне, Морн. – Его улыбка была полна сожаления – и нескрываемой угрозы. – Я бы не стал работать на человека, который мне не платит.

На этот раз все на мостике понимающе хмыкнули.

Но Морн продолжала упорствовать.

– Все равно не понимаю. – Она лишилась своей защиты. Ребенок Ангуса, казалось, занимал все ее мысли; она не могла ощущать опасности до тех пор, пока ей не укажут на нее пальцем. – Тогда зачем? Зачем делать все это, если нельзя расплатиться за ремонт?

Ник выглядел очень довольным – таким же счастливым, как когда занимался с ней сексом, используя ее, когда она не могла сопротивляться.

– У меня нет денег, – повторил он. – Но у меня есть нечто, что я могу продать.

Она задержала дыхание, боясь услышать его следующие слова.

– Я могу продать тебя.

Вот наконец-то выглянула правда; причина, по которой он взял ее с собой; причина, по которой он держал ее здесь. Чтобы купить себе возможность ремонта, чего он не мог позволить сделать легально.

– Ты ПОДК, – неожиданно заявил он. – Твоя голова переполнена ценной информацией. До тех пор, пока ты жива и находишься в сознании и внешне нормальна, ты, вероятно, представляешь настолько большую ценность, что я смог бы купить новый корабль.

Всего несколько часов назад Морн могла чувствовать к нему привязанность. Он же планировал продать ее, словно груз. Все, что она заставляла делать себя, чтобы выжить и добиться некоторой безопасности, было бесполезно. Подталкиваемая растущим отвращением и бушующей яростью, она не смогла сдержаться.

Через какое-то время, сказала она Микке, ты чувствуешь себя так отвратительно, что не хочется жить.

Но осознание того, что она беременна, изменило ее. Ребенок. Сын Ангуса. Внук ее отца. А во всем остальном обширном космосе у нее больше нет семьи; она убила их всех.

Она убьет и этого младенца, как только у нее появится шанс. Он рос внутри, как злокачественная опухоль; мужчина и убийца; она выбросит его в утилизатор лазарета, пусть его черт поберет. Почему она должна обходиться с ним лучше, чем его отец обращался с ней? Или чем она обошлась со своим отцом?

Но пока что ребенок был ее; он был единственным, что у нее осталось. Если она не будет защищать его, то он погибнет. Или его используют против нее. В любом случае, его жизнь и смерть будут не в ее руках. Но он был ее; будет он жить или умрет, ей решать. Если же она сама пустит все на самотек – если откажется от права сделать выбор самостоятельно – то просто может лечь и умереть.

Застигнутая врасплох и неожиданно оказавшаяся слабой, она давала ребенку единственную защиту, какую могла предоставить. Второй раз за день, на сей раз сознательно, она разрыдалась.

Это оказалось легче, чем ей думалось.

Она услышала новые смешки, но проигнорировала их. Ее не волновало, сколько людей смеялось над ней. Единственно, что ее волновало – это реакция Ника.

Он тоже проигнорировал смешки. Его рот продолжала кривить улыбка, но взгляд сделался недовольным. Внезапно его глаза стали загнанными и испуганными, словно он тоже стал беспомощным и это заставляло его нервничать.

– Я не имел в виду тебя. – Он едва мог говорить ровным тоном. – Я имел в виду информацию. Твой идентификационный жетон. Все эти доступы к секретным кодам. Именно это я собирался продать – это моя цена за спасение твоей жизни.

Внезапно он разозлился и едва не закричал:

– Я не буду работать ни на Хаши Лебволя и ни на другого сраного лягавого, вроде тебя. Больше никогда. Ты – моя, и, клянусь адом!, ты докажешь это, отдав мне нечто, что я могу продать.

После этого его тон снова смягчился.

– Таким образом я смогу починить корабль.

В попытке перестать плакать, Морн подняла руку ко рту и впилась в нее зубами. От плача она становилась некрасивой; она знала это. А она не могла позволить себе быть некрасивой перед Ником Саккорсо. Не сейчас; может быть, вообще никогда. Но все ее сердце было переполнено слезами.

Она была беременна. Вынашивала ребенка.

На мгновение ее печаль стала настолько невыносимой, что она не могла справиться с собой.

Затем она почувствовала на губах привкус крови и, подавив всхлип, восстановила самоконтроль.

– Только доставь нас туда, – сказала она плачущим тоном. – А я сделаю все, что от меня нужно.

Это обещание было самым сильным из всех, что она делала Нику.

И словно он не мог выдержать выражение ее лица, он отвернулся. Его кулаки сжимались и разжимались на коленях; он старался успокоиться.

Как только он смог снова излучать свое обычное небрежное отношение ко всему на свете, Ник обвел взглядом мостик и заметил:

– В следующий раз, когда всякое космическое дерьмо вроде вас захочет посмеяться над ней, попытайтесь вспомнить, что вы смеетесь и надо мной.

Линд явно вздрогнул. Женщина за пультом наведения, Мальда Вероне, наклонила голову, укрыв лицо гривой волос.

Напряженный и опасный, Ник осматривал своих людей, в то время как они застыли, словно окаменев. Затем он пошевелился. Включив интерком, сказал:

– Микка, ты мне нужна. Если сможешь найти свободное время.

Интерком не работал. Он перепутал клавиши.

Эта маленькая ошибка, казалось, полностью восстановила его душевное равновесие. Улыбка снова вернулась в его глаза.

– Морн, перестань хлюпать носом, – приказал он небрежно. – Ты мешаешь мне сосредоточиться.

И когда он хмыкнул, напряжение вокруг него разрядилось.

Морн почувствовала, что он смотрит на нее искоса, но не взглянула в его сторону.

Через минуту на мостике появилась Микка Васацк и заняла свое место. На ее ремне болтался передатчик и дополнительный спасательный ремень с магнитной застежкой на конце – оборудование на тот случай, если внутреннее m исчезнет.

Нахмурившись, она остановилась рядом с Морн. При виде опухших глаз Морн и ее заплаканного лица она спросила нейтральным тоном:

– Ну что, стало получше?

Морн стерла кровь с губ и кивнула.

– Это заметно, – заметила Микка.

Затем она подошла и остановилась с другой стороны от кресла Ника.

– Мы готовы, – доложила она. – Вся остальная вторая вахта находится в ядре с компьютерами. И у них передатчики. Они не волшебники, но они смогут перегрузить машину. Если хочешь, они все отключат и физически изолируют системы.

Ник воспринял эту информацию и кивнул. Подавшись вперед, он обратился к вахте:

– Ну хорошо. Начинаем. Чем раньше мы найдем наш вирус, тем больше времени у нас будет, чтобы поработать над ним.

– Мы не собираемся терять какие-то функции. Все оборудование – стационарное. – Все на борту знали это; он говорил это лишь для того, чтобы объяснить свои мысли. – Худшее, что может случиться, – нам придется наново загрузить все системы. Но если информация будет стерта, то мы можем потерять кое-какие программы. Включая всю нашу информацию. Это будет означать, что мы потеряем наши последние кредитки. – Он злобно улыбнулся. – Поддержка будет работать, но система не будет знать, сколько нас здесь. Она не сможет регулировать тепло и воздух. Мы потеряем наши бортовые журналы. Мы не будем знать, сколько еды у нас осталось.

– Наводка потеряет идентификацию корабля, – продолжал он. – И это не мелочь. Мы не сможем навести оружие, если вдруг нас атакуют. Связь потеряет все наши коды. Нам будет сложно общаться с кем-либо. Но скан и информация – это самое печальное. Скан продолжит снабжать нас информацией, но компьютеры не будут знать, как интерпретировать ее. И мы потеряем все, что нужно для астрогации – звездные идентификаторы, карты, вращение галактики. Санационные вектора, звездные пути. Дьявол, мы не сможем даже определить, где находится запрещенный космос.

Второй пилот Ника резко хмыкнул. Остальные члены команды держали свои реакции при себе.

– Мы не можем стационарно копировать информацию. У нас просто нет такого количества бумаги. Наверное, такого количества бумаги не найдется на всей Станции. Нам понадобятся месяцы, чтобы восстановить все – но это в свою очередь может не помочь нам разрешить проблему. Если вирус останется в системе, он просто снова сотрет всю информацию, как только мы восстановим ее.

– Но мы должны что-то делать. Я дам несколько команд. Если мой пульт отключится, то восстановить его функции будет несложно. Мы можем взять копию с мостика. Может быть, нам даже удастся стереть вирус.

– Если у меня все будет нормально, мы будем подключать наши системы одну за другой до тех пор, пока не начнутся проблемы.

– Вопросы? – спросил он. – Комментарии? Замечания?

Сканоператор и рулевой покачали головами. Остальные просто сидели и ждали.

Во рту у Морн пересохло; ей, казалось, стало тяжелее дышать, словно система жизнеобеспечения начала барахлить. Любое судно глубокого космоса зависело от работы компьютеров. Ее ужас перед полным уничтожением информации был гораздо сильнее страха перед пробоиной или взрывом, страха перед вакуумом. И в этом, она была уверена, всякий на борту согласится с ней.

Но она не ожидала, что командный пульт отключится. Как сказал Ник, восстановить информацию было легко – а она была уверена на сто процентов, что Орн задал «Капризу капитана» непростую задачку. Нет, вирус скорее всего сидел в информационном компьютере, где он мог принести наибольший вред; в компьютере, к которому Орн имел наиболее частый доступ.

Так что она не удивилась, когда пульт Ника не перестал работать и продолжал гореть спокойным зеленым светом. Для проверки он увеличил ускорение, несколько повернул «Каприз капитана», отключил внутреннее m, выстрелил из нейтронной пушки, провел спектрографический анализ ближайшей звезды; все работало.

– Этот чертов трахальщик собственной мамаши, – мягко выругался он. – Почему он оказался таким ловким сукиным сыном? – Но это его не испугало. – Ну хорошо. Руль относительно безопасен в настоящий момент. Мы оставим его в покое. Я перехожу в автоматический режим. – Его глаза сверкали радостью битвы. – Посмотрим, что произойдет, когда я отключу тепло в ядре.

Мальда нервно хихикнула.

– Какое-то время они не заметят разницу, – сказал Макерн. – Весь корабль изолирован.

Кармель закатила глаза. Микка выдохнула:

– Тогда это вполне безопасный эксперимент.

– Макерн, – рявкнул Ник, – у тебя нет ни капли чувства юмора. – Он лихорадочно работал, набирая на клавишах функции, запуская программы, которые сводили внутренние системы к нему под контроль. Через несколько минут он был готов.

Морн не почувствовала в воздухе никаких изменений. Только стало тяжелее дышать, словно в легких скопился углекислый газ. Не в первый раз она вспомнила о черной коробочке, лежащей в ее каюте. Она помогла бы ей восстановить тонус.

Волнения не слишком хороши для беременных…

– Пояса, – хрипло сказал Ник.

Его люди проверили пояса. Бессознательно повторяя действия друг друга, Морн и Микка схватились за подлокотники кресла Ника.

Он внимательным взглядом обвел мостик. Затем объявил:

– Отключаю обогрев, – и забарабанил по клавишам.

Слабый стук клавиш был отчетливо слышен в тишине.

Под далекий стон сервомоторов «Каприз капитана» лишился внутреннего вращения.

И в то же самое мгновение худший кошмар людей далекого космоса стал явью.

Все питание на мостике отключилось.

Приборы, пульты, освещение; все стало черным. Весь корабль погрузился во тьму, такую же черную, как слепое пространство между звездами.

Погруженная в водоворот собственных мыслей, Морн завыла, словно «Повелитель звезд» погибал вновь; словно она снова уничтожила свой корабль, а вместе с ним – все, что любила.

Вспомогательная документация
ИНТЕРТЕХ

Интертех – мощная научно-исследовательская компания, базирующаяся на станции Передовая на орбите Земли – сама вызвала и сама же оказалась первой жертвой одного из самых удивительных происшествий в истории человечества: Бунта Человечества.

В каком-то смысле Интертех выполнял две функции – наука и экспедиции – и это было странной комбинацией; но в каком-то отношении они отлично дополняли друг друга. Естественно, компания была задумана как чисто научное учреждение. Но использование в космосе полученных знаний и технологий оказалось невероятно успешным. Сфокусировавшись на вопросах биологии и генетики, компания прежде всего вывела бактерию, которая питалась пластиком, эффективно превращая огромное количество полимеров в компост. Это позволило утилизировать огромные запасы мусора на Земле. Позднейшие исследования принесли новые медицинские препараты, включая лекарство для людей, страдающих так хорошо знакомой всем формой порождаемой смогом лейкемии. В другом проекте, связанном с лекарствами, было сделано самое выгодное открытие Интертеха – катехоламиновый ингибитор, в просторечии называемый «каталептик» или просто «кат» – который вскоре заменил большую часть транквилизаторов, L-триптофан-производных, седативные и литиевые проитивоэпилептические препараты, применявшиеся для обуздания стрессов, бессониц, переизбытка адреналина и депрессий.

Денег от ката хватило на то, чтобы активно заняться второй функцией Интертеха, экспедиционной.

Связь экспедиций с исследованиями была непредсказумой, но явной. Благодаря усовершенствованию прыжкового двигателя, оказалось легкодостижимым огромное количество звездных систем, каждая была окружена своим уникальным нуклеарным супом, каждая со своими уникальными изотопами, химическими компонентами и материалами, в каждой – новые ресурсы и возможности. Фактически, один из первых экспедиционных кораблей Интертеха, «Отчаянная надежда», привез новый радиоактивный изотоп (вскоре названный харбингий, по имени химика-радиоактивщика на борту «Отчаянной надежды», который первым открыл его, Малькольма Харбингера), оказавшийся удивительно полезным в рекомбинации ДНК; излучение харбингия было столь специфичным катализатором для полимеризации отдельных нуклеотидов в РНК, что это позволило двинуть вперед генетические исследования, которые до сих пор оставались чисто теоретическими.

Рынок Интертеха – как и сам Интертех – переживал бум. До самого начала Бунтов Человечества.

Бунты Человечества оказались сами по себе интересным примером проявления генофобии. Что человечество не доверяло любому виду, отличающемуся от него, всегда было хорошо известно. Как вид, как биологический продукт своей планеты – человечество считало свой вид священным.

В этом более прочих упорствовали главенствующие на земле религии. Не было ни одного иного превалирующего мнения. Жизнь развивалась на Земле, как и должна была эволюционировать; формы жизни, свидетельствующие об этом процессе, были вполне нормальным явлением; но любые альтернативы были морально отвратительны и представляли опасность. В этом вопросе консерваторы, борцы за охрану окружающей среды и активисты борьбы за права животных были согласны с индусами, мусульманами и христианами. Протезная хирургия, коррегирующая физические проблемы или ограничения, приветствовалась во всех формах; генетическое исправление той же самой проблемы – наоборот.

Один простой пример. Человечество не возражало против солдат с лазерными резаками, вмонтированными в пальцы, или инфракрасными сканерами, вмонтированными в череп. С другой стороны, человечество активно возражало против выведенных с помощью генной инженерии солдат с более быстрыми реакциями, большей силой, большей преданностью. Ведь если подходить объективно, лазерные резаки и сканеры были всего лишь артефактами, орудиями; а большая сила, реакция и преданность были преступлением против природы.

По этой причине генетические исследования практически всегда проводились в тайне; частично из-за развитого промышленного шпионажа; но большей частью для того, чтобы защитить ученых от публичного очернения.

Тем не менее, реакция человечества было намного сильнее, чем «публичное очернение», когда стали известны «преступления против природы» Интертеха. Эти преступления и вызвали Бунты Человечества.

Это случилось потому, что экспедиционный корабль Интертеха «Дальний скиталец» принес человечеству первые сведения об Амнионе.

Сами знания хранились в криогенном сосуде, где находился мутагенный материал, который, как в конце концов согласилась теория, представлял собой попытку Амниона наладить контакт. Было явно не случайным, что сосуд был обнаружен кораблем Интертеха; ведь Интертех обладал уникальными знаниями для открытия кода мутагенов, мог определить, что он значит. Но это открытие обернулось катастрофой.

После обследования оказалось, что материалы, посланные Амнионом, были мутагенны. Это означало, что его код может быть сломан только генетиками. Но это означало также, что код, содержащийся в мутагенной возможности создавать изменения, давая возможность совершать фундаментальные генетические вариации – вариации настолько кардинальные, что они перестраивали структуру нуклеотидов, перестраивали РНК, изменяли ДНК; настолько кардинальные, что рожденные на земле формы становились формами жизни Амниона.

К несчастью – с точки зрения Интертеха – контакт с чужой жизнью трудно было сохранить в тайне. Компании пришлось изучать мутагены под все увеличивающимся давлением со стороны. Это изучение, естественно, включало в себя прививку мутагенов крысам, обезьянам, собакам и остальным лабораторным животным. Все они быстро превращались в чужие формы жизни. Это вызвало генофобию, разрастающуюся в сейсмических масштабах. И когда было принято решение испытать мутаген на человеческом существе, человечество уже находилось в состоянии закипающей ярости.

Когда стали известны результаты эксперимента – когда женщина, добровольно вызвавшаяся на опыт, так же, как животные, необратимо изменилась и умерла ужасной смертью в состоянии психологического шока – и начались Бунты Человечества.

Смерть генетике и генетикам.

Смерть Интертеху.

Смерть всему, что угрожало чистой священной жизни, земным формам.

К тому времени, как бунты закончились, Интертех могла ставить на себе как на компании крест.

Но проблемы остались. Амнион никуда не исчез. Необходимость исследовать мутагены оставалась все такой же насущной. За неимением других единоборцев Интертех стал ключевым игроком в галактической драме – в сражении между человечеством и Амнионом. Без денег и кредита, компания должна была иметь дело с тем, что «Дальний скиталец» доставил на Землю.

В данных обстоятельствах у Интертеха не оставалось другого выбора, кроме как искать поддержки у какой-то процветающей корпорации. Самое интересное предложение поступило от Космос-Добыча Инкорпорейтед (позднее: Объединенные Добывающие Компании). Оказав финансовую поддержку, КДИ заполучила, в качестве вполне очевидной компенсации, пункт в своем уставе, позволяющий КДИ заниматься генной инженерией для защиты человечества от генетической экспансии Амниона.

Если бы Интертех смог отказаться от подобного сотрудничества, большая часть истории космоса, принадлежащего человечеству, выглядела бы по-другому.