Текст книги "Рефлекс"

Наконец такси подъехало к отелю «Уиллард интерконтинентал». Кертис остановился у входа и объявил:

– Они в баре «Раунд робин».

– Что, без опознавательных знаков?

– Да ладно вам! – фыркнул Кертис.

Чувствуя себя замухрышкой, Милли пробиралась меж колоннами и изысканной мебелью в фойе отеля с мозаичным полом и затейливым резным потолком. Андерс в компании незнакомого мужчины сидел за угловым столиком в баре, где, если верить плакату, в 1820-x Генри Клэй[37]37
  До того как Генри Клэй, сенатор штата Кентукки, представил джулеп в Вашингтоне, его считали лекарством.


[Закрыть] впервые представил вашингтонцам мятный джулеп. Когда вошла Милли, оба встали. Андерс выдвинул для нее стул.

– Мисс Гаррисон-Райс, это доктор Анри Готро.

Подошла официантка в сорочке под смокинг с черным галстуком, с камербандом и в мини-юбке.

Милли дождалась, когда девушка приготовит карандаш, и лишь тогда попросила:

– «Гленливет», пожалуйста. Двойной.

– Мне еще порцию «Сэма Адамса», – попросил доктор Готро. Говорил он с легким французским акцентом.

– Я перейду на кофе, – объявил Андерс, а когда официантка ушла, взглянул на Милли, выразительно подняв брови. – Двойной виски?

– У меня был тяжелый день. Вам это прекрасно известно. – Милли посмотрела себе на ноги. – У меня до сих пор кровь на сапогах!

Андерс покосился на доктора Готро и поднял руки в знак капитуляции:

– Ваша правда. Только знаете, это еще не конец.

«В каком смысле? Не конец этому дню или этому кошмару?» – подумала Милли, а вслух произнесла:

– Значит, вам придется охранять меня, когда я буду не в форме. – Она повернулась к другому мужчине и без запинки спросила: – А чем в обычной жизни занимается доктор Готро?

– Я антрополог, – улыбнулся тот.

– Получилось все по чистой случайности, – добавил Андерс. – В нашей группе аналитиков по Мексике есть пара носителей-экспертов по местным наречиям, но лакандонским они почти не владеют. А доктор Готро на этой неделе участвовал в симпозиуме в Смитсоновском институте.

– Руисы говорили на лакандонском? – Милли вскинула брови. – На этом языке были неиспанские фразы?

Доктор Готро кивнул. Он пришел в мятом костюме, а галстук успел снять и запихнуть в нагрудный карман пиджака. Теперь галстук торчал оттуда и напоминал искореженный кочан капусты. Бороду доктор стриг коротко, а дикую копну волос убрал от лица, повязав полоску яркой гватемальской ткани.

– Надеюсь, что смогу помочь. Я не стал бы вмешиваться, не получив гарантий того, что сеньора Руис и ее дети не субъекты расследования, а только свидетели.

– Профессор, я исхожу именно из этого, – заверила Милли и посмотрела на Андерса. – Надеюсь, ФБР не сдаст Руисов Службе иммиграции и натурализации как нелегалов?

– ФБР про Руисов неизвестно. – Андерс покачал головой. – ФБР помогает нам, но не имеет доступа к непроверенным данным нашей радиоэлектронной разведки.

Милли нахмурилась и открыла рот, чтобы заговорить, но Андерс поднял руку:

– Не волнуйтесь. Мы уже передали им информацию об ангелочке на двери скорой, и они ведут поиски. А собственно о Руисах ФБР не сообщали. Они получат лишь нужную информацию.

Милли успокоилась. Ее тревожило именно это.

Доктор Готро нахмурился:

– От народа сеньоры Руис в живых осталось не более пятисот человек. Когда я уезжал сюда, хотел взять ее с собой.

– Пятьсот человек осталось до или после того, как боевики уничтожили их деревню?

– И до, и после. Второй муж сеньоры Руис был не из общины хач-виник, а из общины наха. Боевики уничтожили деревню наха.

– Откуда вы это знаете?

– Я работаю то в Мехико, в Национальном музее антропологии, то в Чьяпасе, где и живу. Мне прекрасно известно о зверствах, которые творятся в Чьяпасе. Я и с Нук лично знаком.

– С младшей дочерью сеньоры Руис, альбиноской?

– Нет, Нук – имя сеньоры Руис. Она из Нахи, северного лакандонского поселения.

– Вы полностью беседу записали? – спросила Милли у Андерса.

– Несколько слов растворились в окружающем шуме. В звоне посуды, в стуке приборов, в разговорах других гостей. Нет, потеряли мы немного. Ну, мы же занимаемся обработкой сигналов.

– Так о чем говорили Руисы, когда переключались на локо… на лакандонский.

– Себя и свой язык они называют хач-виник.

Официантка принесла напитки. Готро дождался ее ухода и продолжил:

– Меня заинтересовала разница между тем, что они говорили, и тем, что переводил вам переводчик.

– Так Порфиро переводил некорректно? Он специально искажал смысл?

– Нет, не специально. В основном на религиозной почве. Например, каждый раз, когда он говорил вам «Бог» или «Господь», сеньора Руис и ее дочери либо называли какого-то лакандонского бога, либо говорили «боги». Любую богиню переводчик – как его, Порфиро? – называл вам Девой Марией, но сеньоре Руис это не понравилось, и они сошлись на Господе.

– Это было, когда она сказала, что Вашингтон по пути в Наху?

– Да. На самом деле сеньора Руис сказала, что ей приснилось несколько снов, из которых следовало: прежде чем вернуться домой, нужно приехать сюда. Мол, другие варианты не годятся. – Готро покачал головой. – Видимо, мне суждено было здесь появиться, – добавил он совершенно будничным тоном.

– Словно она чувствовала, что вы поможете ей вернуться домой? – Андерс фыркнул. – А это уже не слишком?

Милли изумленно посмотрела на доктора Готро, потом поджала губы и напомнила Андерсу:

– Вообще-то это вы говорили о чистой случайности.

Доктор Готро улыбнулся и отхлебнул пива.

– Про Ла Йорону я слышала сама. – Милли снова повернулась к нему. – Это же Порфиро не придумал?

– И да, и нет. Девочки упомянули Ла Йорону, но первой назвали У На-ил Кисин, жену бога смерти и землетрясений. – Доктор Готро засмеялся. – В другой раз их мать предположила, что попала в Вашингтон благодаря вмешательству Хесуклитоса, а Порфиро не понял, что под этим именем в лакандонском пантеоне проходит Иисус Христос. Он считается сыном Акянто, бога чужеземцев, а посему – очень мелким богом. – Антрополог пожал плечами. – К чужим верованиям лакандоны довольно открыты, они почти унитарии Мезоамерики.

«Все это очень здорово, но…» Милли сделала большой глоток скотча и чуть ли не обрадовалась, когда он обжег горло.

– Лакандонские фразы проливают свет на что-то нам неизвестное? На такое, что поможет отыскать моего мужа?

– Хм-м, об этом мне трудно судить. Кое-что из сказанного переведено некорректно. Руисы предположили, что ваш муж – один из помощников Менсабака, бога дождя. Вместе их называют Хаханак-ух, или богами Водного Дома. Руисы почти не сомневались, что ваш муж – Ксаман, который также представляет север. Хаханак-ух вызывает гром, когда Кисин показывает им задницу и злит их. – Готро нахмурился. – Я прожил с лакандонами пятнадцать лет, но ни разу не слышал, чтобы они так говорили о живом человеке.

– Ну, дочери сеньоры Руис – просто дети, – напомнил Андерс, подняв голову.

Доктор Готро взглянул на Андерса спокойно, с некоторым скепсисом.

– За пятнадцать лет с лакандонскими детьми я общался немало, но такие вещи меня удивляют по-прежнему.

Милли покачала головой. Если бы он только знал…

– Кисин? – спросила она. – Разве это не богиня, за которую девочки приняли ту женщину? Ла Йорону?

– Это ее муж. У лакандонов боги как люди. У них есть супруги, дети и один родитель, Какоч, создавший цветок, из которого родились остальные боги. Людские дела богов совершенно не интересуют. Для них существует немало ограничений – таких же, как для людей. – Готро посмотрел себе на растопыренные пальцы. – Хмм… Один штрих к портрету Ла Йороны сделал ее похожей на На-ил Акянто, жену бога чужеземцев. Лакандоны описывают Акянто светлокожим мужчиной, который носит ружье на чужеземный манер. Наверное, пистолет в руках той женщины навел их на эти мысли.

Милли вспомнился еще один «штрих к портрету», который упомянули девочки.

– Девочки сказали, что из глаз у нее текла черная кровь. По крайней мере, так перевел Порфиро. У вас есть догадки на этот счет?

– Девочки сказали именно это, – подтвердил доктор Готро, поджав губы. – В ту ночь шел дождь. Тушь, может быть? – Он прочертил пальцами воображаемые дорожки слез.

– Да, пожалуй.

– Наверное, это та лжеофициантка из «Интерробанга», – сказал Андерс. – Та, что подмешала наркопрепараты Дэвиду в чай. По описаниям это молодая женщина с обильным макияжем. Мы хотели составить фоторобот, но уж слишком разные вещи говорят свидетели. Впрочем, обильный макияж упоминают все.

– Ясно… В описании «скорой помощи» что-нибудь осталось непереведенным? Или в описании людей?

Андерс пожал плечами.

– Факты изложены полностью. Руисы только интерпретировали их по-разному.

Милли покружила в стакане остатки скотча и допила его. Действие алкоголя уже чувствовалось – в животе стало тепло, плечи расслабились.

– Я вот думаю, – начала она, – не спросить ли сеньору Руис, где искать Дэви?

– Ничего не получится, – покачал головой доктор Готро. – В девяноста девяти случаях из ста лакандонское толкование снов не информация, сплошной негатив. Живописание опасностей, болезней, неудач, которые ждут впереди. Предупреждение, как сказали Порфиро и сеньора Руис, – это еще не приговор. Кто предупрежден, тот вооружен. А вот искать людей или вещи не в традициях лакандонов. На прощанье сеньора Руис сказала вам: «Спи спокойно. Остерегайся того, что видишь». Разумеется, она имела в виду сны. Это традиционное пожелание доброй ночи, но в нем чувствуется отношение лакандонов к предсказаниям. Сны о бедах помогают избежать их, но это только один плюс. Лакандоны подразумевают, что контроль своих снов бережет человека от беды.

– Сеньора Руис посоветовала сегодня не спать в моем номере.

– Однажды я рассказал человеку из общины хач-виник свой сон, и он посоветовал не ехать в нужную мне деревню. Время было позднее, и я заночевал у того человека. В деревню я выехал утром и увидел там груду тел. Накануне ночью боевики схлестнулись с сапатистами[38]38
  Сапатистская армия национального освобождения – леворадикальное движение в мексиканском штате Чьяпас. Название движения восходит к имени генерала Эмилиано Сапаты – героя Мексиканской революции 1910–1920 годов.


[Закрыть]. – Доктор Готро исподлобья посмотрел на Милли. – Если бы Нук сказала такое мне, я тотчас перебрался бы в другой отель.

Андерс занервничал:

– Я в толкование снов не верю, но, возможно, мысль неплохая. Особенно с учетом того, что мистер Паджетт до сих пор на свободе, а у вас, – он посмотрел вниз, – кровь на сапогах.

10. «Ну, с нервами не совладал»

В конце последней тетради «Графа Монте-Кристо» оказалось четыре чистых страницы. Под покровом ночи Дэви аккуратно их вырвал и сперва спрятал в наволочку. Утром он плотно свернул страницы и спрятал в дозатор туалетной бумаги, затолкав в картонную втулку рулона.

Хотелось раздобыть ручку или карандаш, но в самом крайнем случае Дэви мог сымпровизировать – использовать еду или субстанции, которые в последнее время видел слишком часто.

Ему бы только послать записку Милли. Например, такую: «Дорогая Милли! Меня похитили и подключили к электроприборам. Надеюсь, у тебя все хорошо. Дэви».

Дэви засмеялся про себя, но в глазах защипало, и он сделал судорожный вдох.

О Милли он старался не думать. При первой же мысли о ней возникало слишком много тревожных вопросов.

Сумела она выбраться из Гнезда? Милли знает, что случилось в Вашингтоне, или думает, что он бросил ее после ссоры? Если она слышала, что его похитили, то понимает ли, что он жив? Присматривает ли за ней АНБ и к добру ли это? Разыскивает ли она его и, следовательно, рискует ли попасть в руки к этим психопатам?

Последний вопрос тревожил больше всего.

Ладони заболели, и Дэви удивленно посмотрел на них. Он сам ногтями себя расцарапал! Дэви заставил себя расслабиться. Маникюрные ножницы очень пригодились бы.

Много чего пригодилось бы…

Дэви тряхнул цепями. Например, возможность отсюда выбраться. Возможность осмотреться. Вернуться к Милли.

Дэви почувствовал, как кисти снова сжимаются в кулаки, схватился за цепи и с силой дернул их вверх-вниз. Цепи хлестнули по стене, обдирая краску. Дэви стиснул в руке все четыре цепи и, по-прежнему лицом к стене, прыгнул назад на десять футов – больше цепи не позволяли. Цепи туго натянулись, но стене особого вреда не причинили, а вот Дэви дернуло вперед так, что он упал на колени.

Ой! Дэви замер, глядя на пол. Внезапная догадка осенила его. Не от тоски и не от горечи он старался не думать о Милли и обо всем, чего его лишили.

Все дело в злости.

Дэви прыгнул к двери уборной и машинально сжался в комок: цепи взметнулись и хлестнули стену. Затем он прыгнул в другую сторону, к кровати. От удара цепей гипсокартон потрескался, на пол посыпались хлопья краски. Грохот получился ужасный.

Или прекрасный.

Снова и снова, то в одну сторону, то в другую, для пущего эффекта синхронизируя прыжки с волнами на цепи… Запястья и лодыжки выворачивались. С одной стороны, Дэви чувствовал боль, с другой – она казалась ничтожной. Гипсокартон отваливался от краев пролома. Участки шириной в целый фут растрескались и висели на тончайших волокнах линкруста. От раскрошенного гипсокартона в воздухе повисло облако пыли, танец пылинок разбивали мечущиеся стальные звенья.

Раз – и Дэви замер в центре зеленого квадрата. В горле першило от последствий предупредительного сигнала.

Удивленный Дэви перекатывался с носка на пятку. Разве он кашлял? Может, он не разобрался в реакции организма – от такой пыли кого угодно кашлять потянет! – и прыгнул в зеленый квадрат ошибочно. Но стоило наклониться за зеленую ленту – и вот они, неприятные ощущения. Чувствовались и першение в горле, и начинающаяся тошнота.

Часто моргая, Дэви отступил в центр квадрата. Нос вдруг защипало от пыли. Дэви оглядел комнату. Цепи теперь тянулись из бреши высотой три фута. В ней просматривались дюбели размером два на четыре, а за ними, в другом слое гипсокартона, то есть в стене смежной комнаты, брешь поменьше. В смежной комнате было темно, хотя сквозь расширившуюся щель пробивалось достаточно света, и Дэви очень надеялся рассмотреть, что там, пока пролом опять не закрыли. Стена превратилась черт знает во что.

Хм-м, им это не понравится.

Дэви продержали в клетке несколько часов. Ланч не принесли.

О том, что он больше не в клетке, сообщил искаженный голос:

– У тебя две минуты, чтобы сходить в уборную.

Особого приглашения Дэви не требовалось. Последний час он был готов отлить на пол. Когда закончил, цепи втянулись в увеличившуюся брешь в стене. Дэви сел на корточки и заглянул в отверстие, держась у самого края, чтобы не заслонять свет.

Через минуту глаза приспособились, и Дэви увидел комнатку с кроватью и туалетным столиком, которые поставили к стене слишком близко друг к другу. Казалось, их просто отодвинули, чтобы освободить место для большой барабанной электролебедки, которую болтами прикрепили к полу в центре комнаты.

Дверь открылась, и Дэви отвернулся от стены, вдруг сильно занервничав. Если бы они хотели наказать его, то просто отключили бы поле.

Мисс Минчин привела двух мужчин в форме ремонтной бригады. Оба были в обязательных хирургических масках, как и сама Мисс Минчин. Брюнетка показала на место в желтом квадрате.

– Сюда, наверное. Обязательно расставьте одну из напольных штук. Как их, палок?

Помимо масок ремонтники надели резиновые перчатки.

– Балок, наверное, – предположил один из ремонтников, с грохотом опустив на пол стальную пластину толщиной полдюйма, по форме квадратную со стороной в фут.

– Какая разница?! – рявкнула мисс Минчин и чуть спокойнее добавила: – Маски не снимайте. Заразитесь его болезнью – вам, честное слово, не позавидуешь. Инструменты либо держите в руках, либо оставьте в коридоре. – Мисс Минчин подошла к Дэви и тихо, чтобы слышал только он, проговорила: – Я буду там, – она показала на зеркало. – Палец буду держать на кнопке. Скажешь им одно слово – тут же облюешься и обкашляешься. – Мисс Минчин придвинулась еще ближе. – А еще мне придется убить их. – Она чуть заметно кивнула на центр комнаты. – Расклад ясен?

Может, боднуть ее в нос как следует? Дэви сделал глубокий вдох и тихо ответил:

– Расклад ясен.

Из-за маски Дэви не видел губ брюнетки, но улыбка отразилась в уголках глаз и на скулах.

– Ах ты, солнышко мое! – Она снова повернулась к ремонтникам. – Постарайтесь побыстрее. Через минуту мы протянем вам цепи.

Она вышла из комнаты, ни разу не обернувшись. Едва дверь закрылась, ремонтник, стоявший ближе к ней, процедил:

– Вот что случается, если держать дилдо в холодильнике!

– Не надо. – Его товарищ нервно засмеялся. – Я помогал ставить прослушку в эту комнату.

– А-а, ясно. – Ремонтник начал стучать молотком по разным участкам пола. Туда, где звук был звонче, он положил металлическую пластину. – Ну вот. Другую пластину спусти вниз. Я просверлю отверстия и вставлю болты, а ты гайки закрутишь, ладно? Вернешься – принеси с собой сварочный аппарат. – Ремонтник стукнул по полу. – И на всякий случай огнетушитель.

«Я слышал такой выговор! – отметил Дэви. – Как в Новой Англии, но немного отличается. Я бывал там, где так говорят».

Ремонтник, который остался в комнате, взял дрель с длинным сверлом и просверлил пол, используя отверстия по углам пластины как трафарет. Минут за пятнадцать пластину привинтили к полу и, видимо, соединили с такой же пластиной на потолке этажом ниже. Две цепи с лодыжек укоротили в соседней комнате абразивным колесом, и мисс Минчин принесла их Дэви. Ремонтники измерили расстояние между пластиной и уборной и скорректировали длину цепи.

Один из ремонтников вытащил из кармана п-образную скобу. Ее согнули так, чтобы несомкнутая сторона оказалась под прямым углом к петле. Ремонтник надел на концы последние звенья цепи и начал приваривать к пластине.

Дэви кашлянул. В горле запершило. Прыгнул он, совершенно не раздумывая, но ударился о стену и ушиб плечо.

– Вы отключили поле? – спросил он у Мисс Минчин, глядя на нее во все глаза.

Ремонтники повернулись к нему. Прыжок они не видели, зато слышал, как Дэви врезался в стену.

Мисс Минчин нахмурилась и посмотрела на зеркало.

– Это аппарат дуговой сварки, – пояснил искаженный голос из колонки. – Он мешает сигналу. Если дуга будет меньше секунды, проблем не возникнет.

– Это невозможно, – заявил сварщик.

– Нет, вы нам все настройки собьете. – Мисс Минчин вытащила вилку аппарата из розетки в стене. – Погодите! – Велела она сварщику. – У него электронный протез. Вы убить его можете. – Она выбежала из комнаты.

Одна секунда? Это новый интервал между предупреждением и сильными приступами?

Мисс Минчин вернулась с пластмассовой коробкой, из которой торчала короткая толстая антенна. Она подошла к Дэви и поднесла коробку к его груди. Дэви потянулся было к ней, но Мисс Минчин шлепнула его по ладони.

– Убери лапы, тошнотик! – Она повернула ручку и сказала сварщику: – Ну, попробуйте.

Сварщик поднес электрод к пластине, появилась вспышка, но на этот раз ни першения, ни кашля не было.

– Отлично! – Мисс Минчин подняла большой палец.

Когда сварщик начал варить по-настоящему, люминесцентные потолочные лампы потухли и загорелась маленькая аварийная лампа в углу.

– Черт подери! – выругался сварщик.

– Это просто автоматический выключатель, – ответил его товарищ. – Сейчас включу свет. – Он вышел, оставив дверь приоткрытой.

В коридоре виднелись солнечные блики.

Мисс Минчин отступила от Дэви и взглянула в зеркало.

– В каком состоянии первая зона?

Ответа не последовало.

Хм-м… Там что, тоже все отключилось? Дэви посмотрел на коробочку в руках у Мисс Минчин:

– Если бы не эта штуковина, меня выворачивало бы?

Судя по выражению лица, Мисс Минчин обдумывала вопрос. Раз – и она отключила пластмассовую коробочку. Ничего не изменилось.

– Видишь? Первая зона на резервном аккумуляторе. В зеленом квадрате всегда безопасно.

Свет снова зажегся.

– Автоматический выключатель на тридцать ампер, но в цепи полно другого оборудования. Придется снизить мощность сварочного аппарата.

– Не могут они отключить что-то другое?

– Нет, – отрезала Мисс Минчин и снова включила коробочку.

Сварщик пожал плечами и стал варить на малой мощности. Работа теперь шла куда медленнее.

Мисс Минчин не сводила глаз с Дэви, но немного расслабилась, наклонила вперед руку с пластмассовой коробочкой, и Дэви увидел лицевую панель. Типичный распределительный щит из серой пластмассы, такой легко купить в «Радиошеке»[39]39
  «Радиошек» – американская компания, сеть розничных магазинов по продаже электроники, расположенных в Северной Америке, Европе, Южной Америке и Африке. Штаб-квартира компании находится в Форт-Уэрте, штат Техас.


[Закрыть]. Этот выделялся только антенной, светодиодным индикатором питания и поворотным указателем с пометками «Выкл.», «2 м», «10 м», «30 м», «100 м» и «500 м», сделанными фломастером. Указатель стоял у отметки «500 м».

Пятьсот метров?

Чтобы пол не загорелся, сварщики поливали пластинку водой. К неудовольствию Дэви, сварка выглядела весьма надежно.

Мисс Минчин отключила коробочку и убрала ее в коридор.

– Сейчас мы принесем фанеру? – у ремонтника получился полувопрос-полуутверждение.

Мисс Минчин кивнула. Едва ремонтники ушли, она, к удивлению Дэви, вытащила из кармана ключ и открыла оба замка на манжетах-ограничителях.

Дэви внимательно посмотрел на ключ.

– Даже не думай об этом. Умрешь в судорогах прежде, чем первый замок откроешь.

Дэви снял манжеты. Красная, воспаленная кожа под ними выглядела ужасно. Дэви осторожно растер запястья, едва устояв перед соблазном расчесать их до крови. Мисс Минчин отошла в сторонку, подальше от цепей, и скомандовала:

– В клетку!

Предупредительного кашля Дэви ждать не стал и тотчас прыгнул. По привычке он сжался в комок, ожидая, что цепи дернут запястья, но цепей больше не было. Не устояв на ногах, Дэви упал навзничь.

Мисс Минчин засмеялась.

Дэви быстро сел, постарался сделать бесстрастное лицо, но почувствовал, что уши краснеют. Мисс Минчин свернула ненужные теперь цепи и манжеты-ограничители и через дыру в стене швырнула в смежную комнату. Вскоре вернулись ремонтники с листом фанеры полдюйма толщиной. Лист они приладили к дыре в гипсокартоне, закрепив двухдюймовыми саморезами на дюбелях.

– Мэм, нам мусор убрать? – Ремонтники показали на обломки гипсокартона, разбросанные по полу.

– Нет.

Ремонтники кивнули и ушли. Мисс Минчин тотчас сорвала маску и повернулась к зеркалу:

– Отпустите его.

Дэви проверил границы зоны и вышел из квадрата. Без цепей руки казались поразительно легкими, зато цепи на лодыжках тянули с обычной силой. Совсем как цепи на душе́. Дэви коснулся рубца на груди. Настоящие цепи здесь.

– Лучше проверь, доберешься ли до уборной.

Вытянув ноги, на унитаз сесть получилось. Дэви попробовал встать под душ.

– В ванной я стоять не смогу.

Цепи оказались слишком коротки. До ванны они дотягивались, но ведь следовало еще через бортик перелезть.

Мисс Минчин зашла в уборную и взглянула.

– Так ванну принимай. Ноги пусть свисают с бортика. – Она отступила к двери. – Ты сам виноват. Ну, с нервами не совладал.

Мусор убрать она не приказывала, но это подразумевалось само собой. На укороченных цепях Дэви не мог дойти до стен, зато мог до них дотянуться. Без ограничителей на запястьях он сумел опуститься на корточки и собрать куски.

За этим занятием Дэви нашел двухдюймовый шуруп-саморез, один из двух, которыми ремонтники закрепили фанеру. Полузарытый в штукатурку, он лежал возле куска гипсокартона.

Дэви накрыл его ладонью и продолжил уборку. Пока ведро наполнялось водой, он справил нужду и сунул шуруп в рулон туалетной бумаги рядом с чистыми листами.

К сожалению, для замков на лодыжках шуруп казался слишком толстым, но Дэви собрался проверить это ночью.

До ужина его десять раз загоняли в клетку, потом несколько раз ночью, причем как-то бессистемно. Как тюремщики выбирают время тренировки? С помощью компьютерной программы, генератора случайных чисел? Или тренировки расписаны на недели вперед? Или они просто ждут, когда он уснет, чтобы застигнуть его врасплох и окончательно испортить отдых?

Дэви представил тюремщиков по ту сторону зеркала. Порой ему казалось, что за ним следят в оба, злорадно скалятся, хохочут, отсылая его в клетку, упиваются его отчаянием. Другой вариант еще ужаснее – скучающий тюремщик смотрит на него вполглаза, читает книгу или журнал, лениво нажимает на кнопку, когда срабатывает таймер. Вот он бросает взгляд в окно, убеждается, что Дэви в квадрате, и снова берется за чтение. И да, он зевает.

Второй образ пугал сильнее, потому что казался вероятнее. Разве человек может так относиться к себе подобному? Только если считает себе подобного тварью. Чувство подразумевает участие. В Мисс Минчин некое участие ощущалось. А как насчет других?

Под покровом ночи Дэви попробовал открыть шурупом замки на лодыжках, но подозрения подтвердились – шуруп-саморез оказался слишком толстым.

Зато он острый… В минуту черного отчаяния Дэви хотел натянуть плед до подбородка и вскрыть себе яремную вену. Тюремщики всполошатся не сразу – когда вздумают посадить его в клетку или когда заметят кровь, капающую под матрас. Нет, всерьез Дэви об этом не думал.

Пока не думал…

Серьезнее он отнесся к мысли о некой хирургической операции – рассечь низ шеи или грудь и попробовать отключить устройство. Острым саморезом, без антисептика, без анестезии. Вот весело-то будет! Дэви сунул шуруп под подушку, повернулся на бок, и матрас заскрипел под его весом.

Однако острым шурупом можно рассечь и другие вещи.

Чехол матраса Дэви рвать не стал. Его план потребует куда больше одной ночи, а еще придется действовать скрытно. Итак, на первом этапе Дэви осторожно распорол нижний шов матраса, тот, что с ближнего к стене угла. Матрас своим весом сдавливал шов, и с аккуратно постеленной простыней дыра не просматривалась.

Это если специально не глядеть.

Саморез Дэви оставил внутри матраса.

Спустя час и два прыжка в клетку Дэви вернулся к работе. Он хотел добраться до спиральной пружины – до внутренней спирали, чтобы края заметно не провисли. Целую ночь он резал меж двумя крайними спиралями, потом в центр внутренней. Чехол не рвался, даже когда образовалась большая дыра. Пришлось перереза́ть нити, тянуть, потом снова перереза́ть.

Работал Дэви одной рукой, без резких движений. Он лежал на животе, зарывшись лицом в подушку, и только одна рука свисала с края кровати.

Потом его отправили в клетку, и в прыжке Дэви чуть не оторвал себе руку, застрявшую между спиралями. В другой раз он не успел отпустить шуруп и едва не выронил его на пол квадрата. Дэви быстро сел спиной к зеркалу и спрятал шуруп на лодыжке между манжетой и стальным ободом.

К утру спираль обнажилась полностью, но верх и низ пружины крепились к раме кровати металлическими зажимами. С первой попытки оторвать пружину не получилось.

Решив, что пока хватит, Дэви оставил шуруп в матрасе. На этот раз он собрался спать.

После завтрака в комнату вошла Мисс Минчин. Она волокла цепь, тянущуюся из-за двери, несла войлочные тапочки и тяжелый банный халат.

– В клетку!

Дэви тотчас повиновался, причем сознательно, а не машинально. Пока он хотел показать мучительнице, что готов слушаться.

Мисс Минчин подошла ближе и остановилась в пяти футах от границы квадрата.

– Ложись на пол, ноги вытяни ко мне.

Дэви снова повиновался – лег так, чтобы верхняя часть груди осталась в зеленом квадрате. Мисс Минчин открыла замок на левом ограничителе, но не сняла его, а лишь сменила цепи, пристегнув ту, что тянулась из-за двери. Потом она открыла замок на правой лодыжке, сняла ограничитель и бросила на пол вместе с открытым замком.

Мисс Минчин выпрямилась и вытащила из кармана приемник, не пластмассовую коробочку, как накануне, а исцарапанную рацию.

– Мы готовы. А вы?

– Подключаю, – сообщили по рации. – Подключено!

Мисс Минчин подтолкнула к Дэви халат и тапочки:

– Собирайся! Гулять!

Дэви поднялся, удивленно глядя на нее.

Мисс Минчин отошла к двери и остановилась.

– Ну, если хочешь, можешь остаться здесь.

Дэви накинул халат и проверил границу зоны. Очевидно, сигнал временно усилили, потому что ни за зеленым квадратом, ни за желтым в горле не запершило. Дэви обул тапки, которые оказались немного велики, и двинулся к двери, на ходу сматывая цепь.

Как странно выйти за порог комнаты, как неожиданно трудно…

Дэви ожидал обстановки учреждения – клиники, например, но таких коридоров в клиниках точно не бывает. Стиль как в особняке – элегантная старина. Резные и лепные украшения на обшитых панелями стенах. Пристенные столики с темной глянцевой поверхностью, а на них – свежие цветы в вазах. В дальнем конце коридора виднелось окно, настоящее окно в обрамлении тяжелых штор. От ярких солнечных лучей, падающих на толстый ковер, у Дэви заслезились глаза.

Внешний мир!

Цепь тянулась в противоположном направлении, прочь от окна и заканчивалась, как заметил Дэви, сразу за коридором. Там стояла тяжелая ручная тележка для мебели, а в ней – высокий цилиндр полтора фута шириной и два фута высотой. Приблизившись, Дэви увидел, что это бетонный цилиндр в железной трубе. Конец цепи крепился к бетону п-образной скобой.

Мисс Минчин подвела Дэви к тележке:

– Тебе придется везти ее.

Дэви посмотрел на цилиндр и постарался вспомнить, сколько весит один кубический фут бетона. Сама труба толщиной как минимум в полдюйма весила прилично и без бетонной начинки. Дэви попытался наклонить тележку назад, но для этого ему пришлось упереться одной ногой и самому податься далеко назад. Если верить пластинке на задней стороне тележки, она предназначалась для груза весом до семисот фунтов. Впрочем, тележка скрипела так, что Дэви почти не сомневался: она перегружена. Он осторожно выровнял тележку, а смотанную цепь повесил на плечо.

«Если бы я прыгнул, – подумалось ему, – то наверняка перенес бы ее с собой, все семьсот фунтов». Он вспомнил, как тягал целые стеллажи с книгами – небольшие, но довольно тяжелые, – а однажды, когда они с Милли купили квартиру в Стиллуотере, – маленький холодильник. До чего довел бы его такой прыжок? До судорог и рвоты? До остановки сердца? А при попытке вернуться обратно в клетку не хватило бы координации перетащить такой вес.

Дэви посмотрел на Мисс Минчин и поднял брови. Она показала вперед, на коридор:

– Там есть лифт.

Они прошагали мимо двери с правой стороны, и Дэви запретил себе обращать на нее внимание. За той дверью наверняка скрывалась комната, из которой за ним наблюдали через зеркало.

Лифт оказался в конце коридора по левую сторону – обшитые деревом дверцы, такая же кабина, вставки из резного стекла, маленькое зеркальце. Мисс Минчин, Дэви и тележка уместились в кабине с большим трудом. Мисс Минчин не упустила случай встать к нему почти вплотную. Дэви непроизвольно отреагировал на ее тепло и запах. И содрогнулся.

«Вспомни Кокса, – велел он себе. – Вспомни, как она прострелила ему голову. И тебе прострелит, если попробуешь ослушаться».

Судя по кнопкам лифта, в здании было четыре этажа – подвал и три надземных. Очевидно, сейчас кабина была на третьем, ведь Мисс Минчин нажала на единицу. Один этаж они проехали, на втором по счету вышли. Снова попали в коридор – роскошнее по оформлению, с потолками выше. Он привел к гостиной размером с фойе отеля, к залу и большой столовой с длинным столом.