Текст книги "Рефлекс"

Мисс Минчин повела Дэви направо, в коридор поменьше. Они миновали большую кухню, прачечную с множеством стиральных машин и сушилок, гладильню, предназначенную для большого объема работы.

«Это чей-то домина, – решил Дэви, – скорее даже особняк».

– У обслуги сегодня выходной?

Мисс Минчин промолчала, и Дэви сделал вывод, что слуг спровадили задолго до его выхода из комнаты.

Меньший коридор упирался в наружную дверь, белую, с рядами четырехдюймового стекла с фаской. За дверью лежало крыльцо, еще дальше – большой побуревший луг, обнесенный стенами. Дорожка делила луг пополам и убегала прямо к чугунным воротам в дальней стене. Вдоль стены тянулся волнистый бордюр из вечнозеленых растений, угол украшал сухой каменный фонтан. Было холодно, но солнце светило ярко, и стены не пропускали ветер. Дэви потуже завязал пояс халата.

– Направо, – скомандовала Мисс Минчин, шедшая сзади.

Пандус для инвалидных колясок вел от дома к тропке, которая петляла по склону меж клумбами, на зиму укрытыми мульчей. Сквозь солому уже проклевывались первые тюльпаны или ирисы. На склоне тележка слушалась плохо, – лишь полностью сосредоточившись, Дэви удерживал ее под контролем. У крыльца тропка соединялась с основной дорожкой.

Мисс Минчин повела Дэви в центр двора.

– Сюда! – Она показала на яму возле дорожки, размерами примерно как цилиндр.

Встав рядом с Дэви, Мисс Минчин наклонила тележку вперед. Цилиндр тяжело подпрыгнул и упал с глухим стуком. Аж земля дрогнула! Мисс Минчин подкатила цилиндр к яме, толкнула, навалившись всем своим весом, и наклонила вниз.

Чтобы не улететь в яму вместе с цилиндром, Мисс Минчин пришлось быстро отступить, но она сумела, и как раз вовремя.

Чертовски жаль!

Дэви беззвучно отругал себя. Надо было прыгнуть в Балтиморский Центр травмы и шока Адамса Коули! Они и жизнь ему сохранят, и разберутся, из-за чего конвульсии. А теперь цилиндр в яме, его не вытащить.

Мисс Минчин откатила тележку обратно к крыльцу и бросила на бурую траву у ступеней.

Может, он и выжил бы.

Дэви сделал глубокий вдох и прищурился. Море? В воздухе ощущались соленые ноты и терпкий аромат отлива. Словно в подтверждение его мыслей, крикнула чайка. У одной крик навязчиво-щемящий, у целой стаи – пронзительный. Дэви вспомнился выговор ремонтника. Это остров Мартас-Винъярд? Или Нантакет? Дэви не бывал на Нантакете, а вот по Мартас-Винъярду несколько дней катался на велосипеде. Он не жил на острове, а прыгал туда по утрам. Дело было перед самым Днем поминовения[40]40
  День поминовения погибших в войнах отмечается в США 30 мая.


[Закрыть]. Дэви прыгал на остров и позднее, но там оказалось слишком людно. Местный выговор, услышав однажды, запомнишь на всю жизнь. На Нантакете выговор якобы похожий, только еще характернее. И особняки там есть.

Теперь понятно, откуда столько морепродуктов.

Носком тапка Дэви толкнул бетонный цилиндр. Тот даже не шевельнулся и сейчас напоминал гигантский каменный пласт, горную породу, проступившую из недр земли. Дэви удивился. Цилиндр теперь только краном вытащишь, но, казалось, в яму его уложили намеренно и на долгий срок. Они что, собираются оставить его здесь пастись на травке?

Кирпичные стены высотой не менее восьми футов примыкали к углам дома и окружали двор с трех сторон. Меж перекладин чугунных ворот с дальней стороны были щели, но Дэви разглядел только гараж в обрамлении голых кустов в конце гравиевой аллеи. Как он уже понял в лифте, дом был трехэтажный, но высокие слуховые окна над крышей говорили, что там большой чердак. Подвал тоже однозначно имелся – на него указывали и окна над световыми шахтами, и лестница напротив пандуса для инвалидных колясок, ведущая к двери под крыльцом.

Глаза постепенно привыкали к яркому свету, Дэви посмотрел на небо – безоблачное, ярко-голубое – и сделал глубокий вдох. В небе виднелся инверсионный след, и после недолгих поисков Дэви разглядел низко летящий самолет. В аэропорт Бостон-Логан? Тогда дом на севере, ворота – южнее. Положению солнца это вполне соответствует. Если, конечно, он не ошибся в определении своего местоположения.

Мисс Минчин сидела на крыльце и наблюдала за Дэви. Он решил игнорировать ее. Цепь предоставляла ему свободу в радиусе сорока футов – почти всю траву, за исключением пяти футов до вечнозеленого бордюра у стен и двадцати футов до крыльца и ворот.

Дэви задрожал. Чтобы согреться, он начал ходить по кругу, против часовой стрелки, ведь цепь крепилась к левой лодыжке. «Покружу здесь немного – и на траве появится след, – подумал он. – Я совсем как собака на цепи». Дэви старательно шаркал по короткой траве и махал руками. Его круг увидят с самолета, со спутника. «Как пес на цепи. За него меня и примут с воздуха», – сообразил Дэви и перестал шаркать.

Через пятнадцать минут Мисс Минчин сказала что-то по рации. Дэви услышал треск помех и голос ответившего, но слов не разобрал. Мисс Минчин поднялась и подошла к месту, где окружность, которую протер Дэви, пересекала бетонированную дорожку. Она бросила на землю что-то блестящее. Дэви, заинтересовавшись, подошел посмотреть.

Ключ! Вероятно, от замка на лодыжке. Дэви глянул на Мисс Минчин. Она смотрела на него, держа рацию наготове.

Дэви сел на корточки и поднял ключ, поглядывая на Мисс Минчин. Она ничего не сказала, и Дэви поднес ключ к замку.

– Пора! – объявила Мисс Минчин по рации.

В горле запершило, Дэви кашлянул. Сначала ключ не подошел, но Дэви вставил в отверстие вверх ногами, повернул, и замок со щелчком открылся. Дэви вытащил крючок, расстегнул ограничитель и прыгнул.

Тяжело дыша, он стоял в клетке.

Он хотел прыгнуть в Центр травмы и шока. Он мысленно представил Центр травмы и шока.

А оказался в клетке.

– Надень ограничитель, – велел искаженный голос.

Дэви прыгнул – не в Центр травмы и шока, не в Гнездо, не в стиллуотерскую квартиру. Он прыгнул в коридор, прямо к комнате тюремщиков, и открыл дверь. При прыжке начался кашель, в горле запершило, но Дэви успел на мгновение увидеть троих мужчин в комнате. А потом тело метнулось обратно в клетку.

Дэви закрыл глаза, пытаясь выжать максимум из увиденного мельком. Он видел затемненную комнату, стол у окна из тонированного стекла, микрофон, видеомониторы, видеокамеру и троих мужчин.

Троих испуганных мужчин, которые глянули через плечо, когда дверь распахнулась. От удивления глаза у них были совсем круглые. Дэви увидел Второго бандита, рыжего, крючконосого, и Первого бандита, которого швырнул на стену. В память о последней встрече с Дэви Первый бандит до сих пор носил мягкий шейный воротник. Дэви понадеялся, что от резкого поворота головы к стене шея у него заболела. Третьего мужчину, одетого в белый халат, он прежде не видел. Номер три постарше, у него темные волосы с обильной проседью, очки и длинный тонкий нос. На одном из мониторов отображались ванна, унитаз и край раковины, все очень четко и ярко, хотя свет в ванной не горел, а дверь была закрыта.

Выходит, темнота его не спрячет.

– Хватит фокусов! – проговорил искаженный голос. – Надень ограничители!

Но он же в клетке!

А если ослушаться? Если начнутся судороги и его отправят в клетку, то настройки у них точно собьются. С их стороны это будет большой ошибкой. Впрочем, заставить себя сделать такой шаг Дэви не мог. Пока не мог.

Дэви сел на корточки, надел мягкий ограничитель на лодыжку, продел петлю замка в последнее звено цепи и в крючок на ограничителе. Он подтянул петлю и сделал вид, что защелкнул. На самом деле, Дэви стукнул замком по ободу из нержавейки на ограничителе. Раздался негромкий щелчок.

Вдруг не проверят? В жизни и не такое случается.

Першение прекратилось, Дэви выдохнул и лишь тогда понял, что сидел, затаив дыхание. Проверил границу зоны – он до сих пор был в клетке. Он по-турецки сел на пол, а незащелкнутый замок спрятал под икрой.

В клетке его продержали сорок пять минут. Дэви представил, как тюремщики разговаривают с Мисс Минчин и придумывают ему новое наказание. Хотя лебедку они убрали, вытаскивать его из клетки больше нечем.

Вдруг тюремщики решат использовать физическую силу – например, пошлют к нему Второго бандита? Хотя, наверное, они, помнят, что случилось с Первым бандитом. Дэви глянул на стену: вмятина от плеча просматривалась на ней до сих пор.

Пусть приходят. Безвольной марионеткой Дэви себя не чувствовал.

В комнату вошла Мисс Минчин, и Дэви напрягся. Он мог скинуть ограничитель, прыгнуть ей за спину, бросить ее на дно техасского каньона и вернуться, пока приступы не начались в полную силу.

Но в итоге он снова окажется в клетке.

– Вытяни ногу! – велела Мисс Минчин.

Дэви вытянул ногу без ограничителя.

– Смешно, черт подери! Другую ногу! – Мисс Минчин подняла к зеркалу три пальца.

Вот она поджала один палец, подождала немного и поджала второй.

Дэви неохотно вытянул другую ногу.

При виде незакрытого замка Мисс Минчин вздохнула и многозначительно посмотрела на зеркало.

– Мне нужно делать все? – Она повернулась к Дэви. – Закрой замок, тошнотик!

– Сама закрой! – Дэви сорвал замок с крючка, швырнул через комнату вместе с ограничителем и поднялся.

Здесь он не проиграет! Если тюремщики поторопятся, если приступами загонят его в клетку, то собьют настройки. Готовый к прыжку, Дэви представил себе Центр травмы и шока Адамса Коули.

Мисс Минчин взглянула на замок, на ограничитель, потом снова на Дэви:

– Не зли меня, тошнотик! А то пожалеешь.

Дэви отвесил Мисс Минчин пощечину, замахнувшись еще до прыжка. От удара у нее резко повернулась голова. Мисс Минчин бросилась на него, но Дэви уже стоял в клетке, опустив руку. Подступившие было першение и кашель уже утихали.

Мисс Минчин отпрянула – глаза круглые, руки подняты. Она словно замерла в боевой стойке. На щеке краснел след от пощечины.

– Может быть, – ответил Дэви, имея в виду, что, может, и пожалеет.

Он затаил дыхание, ожидая, что сейчас запершит в горле. Ничего не случилось. Ну что ему еще сделать?

Прыжок – Дэви дернул Мисс Минчин за опорную ногу; не успела она рухнуть на пол, как он уже вернулся в квадрат. Мисс Минчин вскочила и подняла ладонь к зеркалу, словно прося подождать. Снова прыжок – Дэви сильно стукнул ее по затылку. Мисс Минчин ответила молниеносным пинком, но Дэви уже стоял в квадрате, а она балансировала на одной ноге. Мисс Минчин потянулась к дверной ручке, но Дэви налетел на нее и развернул лицом к себе.

Мисс Минчин поднялась. На этот раз она двинулась не к двери, а к Дэви. Борясь с кашлем, он медленно зашагал ей навстречу. Когда она приготовилась к прямому удару ногой, Дэви прыгнул ей за спину и схватил ее за шиворот. Не устояв на ногах, Мисс Минчин повалилась навзничь.

Дэви вернулся в квадрат, но теперь кашлял и там, чувствуя странную смесь облегчения и страха. Он ждал – хотелось, чтобы к концу прыжка конвульсии набрали полную силу. Тогда обратно прыгнуть он не сможет. Если он где и выживет, то в центре травмы.

Дэви… прыгнул.

Он прищурился – освещение изменилось. Скрючившись, он лежал на больничном кафельном полу. Рвота, кашель, дефекация терзали его. Поле зрения сужалось, но Дэви различил, как ноги в форменных брюках поворачиваются к нему. Донесся чей-то голос:

– Какого черта?..

Нет!

Дэви стоял на четвереньках в квадрате, слабый, как младенец. И такой же обосранный. Рвота прекратилась.

Краем глаза он уловил движение и повернул голову в тот самый момент, когда Мисс Минчин пнула его прямо в лицо.

11. Чашка чая

– Выбирайте любой отель, – сказал Кертис. – Почти уверен, хвоста за нами нет. И наш эскорт говорит то же самое.

Милли заморгала и нервно сглотнула. Эскорт?

– Ясно.

Хвост она не высматривала – не хотела терять время. Такси ехало вдоль ряда магазинов и отелей. Милли увидела «Комфорт-инн» с неоновой вывеской «Свободные номера», рядом – круглосуточную аптеку.

– Сюда! – попросила она. – Высадите меня у аптеки. Хочу кое-что купить.

Кертис остановил машину:

– Понадобится помощь – используйте жучок. Ну и когда закончите. Мы будем неподалеку.

– Хорошо, – отозвалась Милли.

А мысленно отметила: «понадобится помощь – я просто поговорю с лифчиком».

В аптеке Милли выбрала себе зубную щетку, зубную пасту, дезодорант и набор хлопкового белья с мультяшными героями. Дэви эти трусики понравятся. Ему будет приятно снять их с нее. Он обожал фразочки вроде «Тот свитер будет классно смотреться… на полу нашей спальни».

Милли стало больно от желания, тоски, злости. «Черт подери, Дэви, возвращайся! Хочу, чтобы ты меня завалил».

В магазине Милли заплатила наличными, потом снова наличными в отеле, указав вымышленное имя на регистрационной карточке. Номер ей достался на втором этаже, к сожалению соседствующий с автоматом с кубиками льда. Оказавшись наконец внутри, она попробовала успокоиться.

Накануне вечером Милли не могла заснуть, потому что в номере была Соджи. Сегодня ей хотелось, чтобы Соджи оказалась рядом. Когда на тебя охотятся в музее и нападают на улице, начинаешь смотреть на вещи совсем по-другому.

Вчера поиски омрачало черное отчаяние: Милли казалось, она ищет иголку в огромном стоге сена. Ее порывы и усилия порождались потребностью делать хоть что-то. Сегодня в безнадежно огромном диапазоне поисков возникла полоса возможностей, эфемерность которой терзала сильнее черного отчаяния накануне.

А ведь отчаяние никуда не исчезло. Милли посмеялась над собой. Ну хоть в чем-то есть постоянство.

Милли залезла в горячую ванну и постаралась расслабиться. Но ничего не получилось, пока она не вылезла и, мокрая, не приставила один из двух имеющихся в номере стульев к двери в коридор, другой – к двери в соседний номер. Разумеется, способных вскрывать замки стулья не остановят, зато хоть шум поднимут.

Милли снова залезла в ванну: пусть горячая вода расслабит шею и верх спины. Через год после свадьбы Дэви закончил шестинедельные курсы массажа. При мысли о его руках, разминающих ей шею и спину, на глаза у Милли навернулись слезы. Она легла поглубже, чтобы вода смыла слезы, но едва выпрямила спину, потекло из носа. Милли смогла дотянуться до рулона туалетной бумаги, но она размокала и липла к влажным рукам.

Пытаясь достать тонкое гостиничное полотенце, Милли услышала грохот тяжелого удара, треск дерева и ругань человека, налетевшего на стул. Потом, судя по звукам, стул пнули прочь от двери, он врезался в столик, а потом…

Получилось все неосознанно. Сердце болезненно кольнуло, в кровь выбросился адреналин, а мгновением позже голая Милли сидела на ковре в гостиной стиллуотерской квартиры. По ковру растекалась целая лужа горячей воды.

Боже милостивый!

Через темную комнату Милли пробралась в свою собственную ванную. Сбитая с толку, она удивилась, обнаружив знакомые полотенца и даже потрепанный махровый халат Дэви. Милли зарылась в него лицом, цепляясь за него, как утопающий – за спасательный круг.

Прыжки…

С ними столько мороки, но, слава богу, они удаются, когда Милли отчаянно в них нуждается. Не когда она их желает – пожелать Милли не успела. Она знала, при каких обстоятельствах способность прыгать прорезалась у Дэви, но сейчас лучше представляла силу его эмоций.

Здесь, на один часовой пояс западнее Вашингтона и чуть южнее, яркий закат еще пробивался сквозь жалюзи, однако в квартире царил полумрак. Милли потянулась к выключателю, но отдернула руку, как от горячего.

«Все думают, что я в Вашингтоне, но это не значит, что в этой квартире не караулят Дэви, – мысленно отметила она. – И не факт, что это его похитители или напавшие на нас с Соджи. Если за квартирой до сих пор следит АНБ, они могут ворваться сюда, приняв меня за похитителя или за вернувшегося Дэви. Тем более АНБ не знает, что я умею прыгать».

Милли сделала глубокий вдох. Жаль, она не захватила с собой ни кошелек, ни сотовый, ни, самое главное, очки, но, слава богу, она в момент прыжка была голой. Клятый жучок не перелетел из столицы в Стиллуотер и не передает свои новые джи-пи-эс-координаты.

Запасные очки оказались в верхнем ящике пристенного стола, хотя искать их пришлось ощупью, то и дело чертыхаясь. Наконец Милли надела очки, и расплывчатые тени превратились в темные, четко очерченные силуэты. Милли взяла с кровати одеяло, обернулась им, не снимая махрового халата Дэви, села на пол у стены в углу спальни.

«Наша спальня, – подумала она. – Осажденная спальня».

Буквально на секунду Милли закрыла глаза, чтобы восстановить дыхание и успокоить бешено бьющееся сердце, но далекий, едва слышный скрип заставил вздрогнуть и судорожно вглядеться в балкон и окна спальни.

Откуда они знают?

Либо, вопреки заверениям Кертиса и эскорта, за Милли следили до самого отеля, либо Кертис отчитался о выполненном задании, и утечка произошла наверху. Время вторжения в «Комфорт-инн» подходило под оба сценария. Милли не хотелось думать, что ее сдал сам Кертис, но паранойя владела ею настолько, что она не исключала и эту возможность.

Нужно бежать отсюда.

Милли подошла к комоду и принялась вытаскивать целые стопки белья, носков, брюк и рубашек. Из кладовки она достала чемодан Дэви, покидала в него одежду, добавила обувь, туалетные принадлежности и старую кожаную куртку Дэви.

«У меня нет ключей, – вспомнила она. – И денег нет».

Милли посмотрела на входную дверь. Бежать нужно другим способом.

Она взялась за ручку чемодана и подняла его.

«И что теперь? Мне поднять кулак и проговорить: „В Гнездо!“? С таким же успехом можно сказать: „В бэтмобиль!“»[41]41
  Бэтмобиль – вымышленный автомобиль Бэтмена.


[Закрыть].

Милли постаралась представить ковры из овчины на каменном полу горного убежища, темные углы, грубую мебель из некрашеной сосны. Ножки мебели подпилили соответственно неровностям пола… Милли желала туда перенестись, она стиснула зубы, словно их скрежет мог перебросить ее сквозь пространство и время.

И не сдвинулась с места.

«Черт! Вот что мне сейчас делать, с балкона прыгнуть?» Милли раздраженно повернулась, и чемодан с громким стуком ударился о край стола.

Милли посмотрела на дверь, чувствуя, как бешено колотится сердце. Они слышали?

Секунду спустя она оказалась в полумраке Гнезда на холодной каменной плите.

Абсурд какой-то!

Милли заварила чай.

Воды как раз хватило – больше не осталось ни капли, а для попавшего в сердце горной пустыни это верх расточительства. Милли не могла спуститься даже в местный оазис: трос-то остался в стиллуотерской квартире.

Но чай умиротворяет. Чай успокаивает…

Если у нее получается прыгать, только когда она напугана до смерти, то, наверное, покой-умиротворение не в тему.

Не совсем так. Милли вспомнила, как в Национальной галерее прыгнула, чтобы подслушать телефонный разговор Монаха. Как назвал его Андерс? Паджетт? Тогда она не опасалась за свою жизнь.

Пока чайник грелся на пропановой горелке, Милли бесцельно слонялась по Гнезду.

Но ведь в Галерее о прыжках она тоже не думала. Наверное, в этом дело. Клиенты Милли охотно использовали умствование как защитный механизм. Они изучали проблему под четким фокусом своего ума, расчленяли, анализировали – что угодно, только бы не включать чувства. От чувств порой больно, так ведь?

Так, может, суть именно в чувствах?

Милли почти не сомневалась: если рвануть с выступа и при этом думать: «Только бы попасть в безопасное место!» – то она телепортируется.

А вот пробовать было страшно. Вдруг не выйдет? Ей что, каждый раз жизнью рисковать?

В дальнем конце Гнезда засвистел чайник, и Милли повернулась, чтобы пойти туда, но резко себя остановила.

Нужно докопаться до сути. Вдруг никакой драмы нет и постоянно рисковать собой не придется? Вдруг все просто, как желание подслушать говорящего в другом конце фойе, или… Милли облизала губы и взглянула на горелку. Действовать следовало быстро, пока последняя вода не выкипела. Вдруг все просто, как чашка чая, как желание его выпить?

Прыгнуть Милли не пыталась. Вместо этого она подумала о звуках, которые издает чайник, – о пронзительном свисте, о бешеном танце тысяч пузырьков, которые сотрясают резервуар, заставляя его легонько дребезжать на горелке. Она подумала о том, как ощущается пар, – о тяжелом воздухе, о сильной, почти тропической влажности, которая обволакивает, когда стоишь рядом с кипящим чайником. Она подумала о запахе – о многообещающем аромате черного байхового чая, когда вскрываешь бумажный конвертик; о более душном, тяжелом аромате, когда пакет погружается в кипяток и чай намокает.

И вот она оказалась перед горелкой, переместившись на двадцать футов за одно сокращение сердечного клапана. У Милли волосы встали на затылке, и она отключила горелку. Ничто не сравнится с чашкой хорошего чая.

Похоже, Милли поняла, в чем дело.

Стиллуотерская квартира «срабатывала» на трюмо в большой ванной – попурри запахов от духов до зубной пасты и детской присыпки, ощущение мексиканской плитки под босыми, часто голыми ногами; скрежет зубной щетки по зубам и деснам.

Гнездо «срабатывало» на запахи камня, кедрового дыма, на ощущение толстого ворса ковров из овчины между пальцами ног и надежности, которой у полов стиллуотерской квартиры на втором этаже нет.

Визуализация тоже требовалась, но одного зрительного образа не хватало. Милли следовало подключать другие чувства, воображать себя на месте назначения, погружаться в его атмосферу.

Да, главное – вообразить.

Три быстрых визита в стиллуотерскую квартиру, и керамический бак наполнился. Милли набирала воду из холодного крана в ванной, искренне надеясь, что квартиру не прослушивают.

После нескольких прыжков туда-сюда дело пошло веселее. Запахи, текстуры, цвета теперь всплывали не по отдельности, а целыми блоками сенсорных воспоминаний и мгновенно получали реальное воплощение.

Милли снова наполнила чайник. Чай она так и не заварила и теперь чувствовала, что заслужила не одну чашку, а несколько.

С тех пор как она сбежала из ванны в вашингтонском отеле, прошло всего пятьдесят пять минут. Милли подумала об Андерсе, о ФБР и АНБ.

Произошла утечка информации. Либо благодаря жучку, либо крот постарался. Иначе как ее нашли в новом отеле? Не верилось, что в номер ворвались случайно. Или что предатель – Андерс. Шансов похитить ее у него было предостаточно. Пожалуй, твердо она верила только в это. Андерс, наверное, изволновался.

Милли обхватила себя руками. Клятый чайник не закипал целую вечность, а в Гнезде было холодно. Она растопила дровяную печь – использовала сухие сосновые иголки, смолистые сосновые шишки, кедровые щепки, а сверху положила кривое кедровое полено. Одна спичка – и растопка занялась. Заплясало оранжевое пламя, затрещала, заискрила смола. От печи повеяло теплом, Милли распахнула халат Дэви и впитывала тепло кожей, пока не засвистел чайник.

К горелке она прыгнула. Вообще-то от печи до горелки пять больших шагов, но Милли хотела опытным путем научиться контролировать свои прыжки.

Ополоснув заварочный чайник кипятком, она залила пакетики водой и поставила у печи – пусть настаивается. Молока в Гнезде не было. В прошлый раз, когда Милли застряла здесь после исчезновения Дэви, она обходилась сухими сливками. Сейчас, если наладить прыжки, замена не потребуется. Хотя молока не было и в холодильнике в стиллуотерской квартире. Перед отлетом в Вашингтон Милли отдала все скоропортящееся соседке.

Где достать молоко? Какие магазины она знает настолько хорошо, чтобы прыгнуть? Милли глянула на махровый халат. Пару магазинов она знала неплохо, но явиться туда в банном халате… Если только к маме на кухню. У нее молоко точно есть. Вот только сердце у мамы слабое. Увидит дочь на кухне – и у нее будет инфаркт.

Милли натянула теплое платье с длинным рукавом, которое принесла в чемодане, и обула балетки.

Деньги не проблема. Милли подошла к сундуку Дэви, который назвала рундуком Дэви Джонса[42]42
  Рундук Дэви Джонса – идиома британских моряков от XVIII века до наших дней, иносказательное название могилы моряков. Дэви Джонс считается злым духом, живущим в море, а его рундук – это океан, принимающий мертвых моряков.


[Закрыть]. Старый пароходный кофр стоял у изножья кровати, накрытый одеялом. Древний замок проржавел насквозь задолго до того, как Дэви купил кофр. Милли скинула с него одеяло и подняла крышку. Кофр до половины заполняли деньги – в основном стодолларовые купюры, но сверху на маленьком поддоне лежали «карманные деньги» – десятки и двадцатки.

О деньгах думать не хотелось. В последний раз, когда наводили ревизию, они с Дэви насчитали более двух миллионов долларов, а сейчас слой пачек стал еще выше. Милли сняла резинку с пачки десяток и собрала спутанные невысохшие волосы в хвост. Подумав, взяла десятку и закрыла кофр.

Нужно купить молоко, пока чай не стал слишком крепким.

В Гринвич-Виллидж на пересечении Хьюстон-стрит и Салливан-стрит было место, которое Милли хорошо знала. Поблизости там пять отличных ресторанов, и Дэви всегда прыгал к подвальной лестнице церкви Святого Антония Падуанского. Милли вспомнила церковь – влажность старого известняка, вечный аромат мочи, без которого немыслимы темные подворотни Нью-Йорка, пестрый, тоже типично нью-йоркский букет запахов жареного, выхлопных газов, цветущих деревьев, помоев.

В ушах хлопнуло. Милли вздрогнула от удивления, очутившись на подвальной лестнице, и на миг забыла, ради чего вспоминала ее. В Нью-Йорке оказалось темнее, чем она ожидала, сыро и чуть ли не морозно. На Хьюстон-стрит движение было еще плотным, но туман глушил его шум.

На другой стороне улицы, прямо напротив церкви, стоял магазинчик, скорее даже киоск, где продавали сладости и напитки, свежую прессу и лотерейные билеты. Милли купила две квартовые упаковки цельного молока. Она снова повернулась к церкви и в клубах тумана увидела подсвеченную статую святого Антония.

Неожиданно вспомнился стишок, который в детстве Милли переняла от подружки-католички. Милли подумала о Дэви и прочитала его вслух:

– Святой Антоний, святой Антоний, приди! Отыщи мою пропажу, помоги!

– Так во вторник говорят, – заметил продавец магазинчика, итальянец с оливковой кожей. – Вторник – день святого Антония. Может, он и сегодня услышит, но по вторникам шансов больше.

Милли обернулась и кивнула с серьезным видом:

– Буду иметь в виду.

Продавец пожал плечами, явно смутившись.

Милли перешла через дорогу, чтобы спуститься по ступеням, но продавец смотрел ей вслед. Она направилась по улице мимо мясного рынка, потом нырнула в подъезд дома, притаившегося между закрытыми витринами прачечной и магазина воздушных шаров.

Из подъезда Милли прыгнула обратно в Гнездо.

После холодного Нью-Йорка теплый чай и жар печи пришлись очень кстати. Милли протерла очки подолом платья и обдумала события этой ночи.

Как теперь связаться с Андерсом?

Жучок, самый простой способ, остался в отеле. Вполне возможно, его забрали вломившиеся. Сотовый тоже в отеле, значит на него Андерс не дозвонится. С другой стороны, жучок с джи-пи-эс-трекером выдаст ее местонахождение и, как следствие, ее недавно обнаруженную способность. А сотовый почти наверняка не ловит в Гнезде.

Однако Милли хотелось сообщить Андерсу, что у нее все в порядке.

Чай выпит, естественная потребность, возникшая в результате, справлена – Милли натянула старую кожанку Дэви и попыталась решить, как связаться с Андерсом, не подвергая себя риску. Двойному риску.

Во-первых, опасность представляли те, кто стремился ее похитить и, вероятно, использовать для воздействия на Дэви. Милли понимала, что риск нарваться на них довольно велик, но, как ни странно, ее больше пугало другое.

Если выяснится, что она тоже может прыгать, за ней начнут охотиться не только похитители Дэви, но и АНБ. Она станет «запасным агентом». АНБ и поиски Дэви может прекратить, если узнает, что такая способность есть у нее.

Куда прыгнуть?

Все снова упиралось в близкое знакомство с местом назначения. Милли могла вернуться в номер отеля, но побаивалась.

Аптека! Когда покупала белье, дезодорант и зубную пасту в аптеке рядом с «Комфорт-инн», Милли купалась в море запахов из косметического отдела. Она щурилась на ярком люминесцентном свету. У двери там большой половик на резиновой основе. Да, запахи она почувствовала сразу за порогом.

Милли прыгнула туда. Услышала чье-то «Ох!» и сощурилась на ярком свету. Охнула кассирша.

– Я не услышала звон колокольчиков над дверью, – объяснила та, прижимая руку к груди. – Поэтому, когда увидела вас, я… Ну то есть… – Кассирша осеклась. – Очень удивилась.

– Извините, – проговорила Милли.

Дэви рассказывал ей об этом феномене. «Если человек считает что-то невозможным, его не переубедишь. Ты словно из-под земли вырастаешь, а человек смотрит на тебя и выдает „логическое объяснение“, не позволив и рта раскрыть».

Милли оглянулась. На стоянке отеля появилось несколько машин, которых накануне не было, – большой внедорожник и полицейский автомобиль с широкой зеленой полосой на боку, обрамляющей надпись «Полиция Александрии».

– Что стряслось в отеле?

– Агент ФБР заглянул к нам и спросил, не видела ли я чего подозрительного, – кассирша вытаращила глаза. – А сам ни слова не сказал!

– Боже мой! – с улыбкой отозвалась Милли. – Где шампунь?

– В десятом ряду, милая.

– Спасибо! – поблагодарила Милли, стараясь держаться естественно.

На бутылочки шампуня она едва посмотрела и взяла тот, которым обычно пользовалась.

Расплатилась она сдачей с молока, вышла на улицу, через стоянку прошагала к отелю и распахнула дверь.

– Вон она! – воскликнул администратор, тыча в нее пальцем.

Два агента ФБР в ветровках с большими буквами на спине повернули головы в ее сторону.

– Что-то случилось? – спросила Милли, удивленно подняв брови.

Андерс злился на Милли.

Он не поверил в ее байку о том, как она наполнила ванну, потом решила, что крохотный пузырек гостиничного шампуня совершенно ее не устраивает, и вышла на улицу, но взяла только наличные, а телефон, жучок и даже ключи от номера забыла. Потраченное время Милли объяснила тем, что решила прогуляться, развеяться и уже потом идти за шампунем.

Милли в свою очередь злилась на Андерса:

– Кто меня сдал? Как похитители выяснили, где я нахожусь?

Очевидно, похитители ушли сразу же, как сообразили, что Милли в номере нет. Очевидно, они проверили жучок и сотовый, так как ни на том, ни на другом не оказалось отпечатков пальцев даже самой Милли.

– Небось увидели жучок и подумали: это ловушка, – сказал Андерс. – Если, конечно, не догадались, что это за штуковина.

Радовало Милли то, что она вернула себе кошелек и сотовый. От жучка она отказалась.

– Похитителям о нем известно. Данные, возможно, зашифрованы, но вдруг они сумеют его отслеживать? – Милли огляделась по сторонам. – Да и кто сказал, что не жучок навел их на меня?

Разговаривали они в маленькой прачечной отеля. Андерс загрузил в стиралку двадцатипятицентовики и включил пустой, чтобы создать шумовую завесу. Агенты ФБР уже осмотрели номер, и теперь человек Андерса искал в нем жучки.

– Разумеется, здесь вы не останетесь.

– Это вы правильно поняли! – огрызнулась обозленная Милли, и Андерс нахмурился:

– Вопрос в том, что с вами делать.

– Вы, ребята, ничего со мной делать не будете. Вы течете, как краны, и я вам не доверяю.