Текст книги "Жребий"

17

19.00

Флойд Тиббитс подрулил на стоянку возле заведения Делла через десять минут после того, как Делберт Марки включил розовую электрическую надпись над входом – трехфутовые стеклянные буквы, образующие слова «У Делла».

Снаружи солнце уже багровело у самого горизонта, и туман уже собирался у земли прозрачными клочьями. Через час-другой наступит ночь.

– Привет, Флойд, – сказал Делл, вынимая из холодильника пиво, – как дела?

– Привет, – отозвался Флойд. – Пиво – это уже хорошо.

Он был высоким парнем с песочного цвета бородой, в широких брюках и спортивной куртке – его рабочая одежда. Ему нравилась его работа, хотя иногда он казался себе недостаточно активным, влекомым судьбой. И у него была Сьюзи – замечательная девушка. Он надеялся, что она, как и все девушки, еще немного поломается, а потом решит что-нибудь относительно их общего будущего.

Он опустил на стойку доллар, плеснул в стакан пива и отхлебнул. У стойки стоял только этот парень из телефонной компании – Брайент. Он попивал пиво и слушал дурацкую песенку про любовь.

– Что нового в городе? – спросил Флойд, заранее зная ответ. Ничего. В школе кого-нибудь могли поймать пьяным, но кроме этого – ничего.

– Кто-то убил пса твоего дяди. Вот и новость.

Флойд не донес стакан до рта:

– Что? Пса дяди Вина? Дока?

– Ну.

– Его сбила машина?

– Да нет. Его нашел Майк Райерсон. Пошел на Хармони-Хилл косить траву, а Док висел там на воротах.

– Вот сукины дети, – выругался Флойд.

Делл печально кивнул, любуясь произведенным впечатлением. Он знал и еще кое-что – что девушку Флойда видели с этим писателем, который остановился у Евы. Но об этом пусть Флойду говорят другие.

– Райерсон отвез труп Перкинсу, – сказал он. – Тот сказал, что, может быть, пса сбила машина, а потом уже дети повесили его на ограду.

– Перкинс ничего не видит дальше своей жопы.

– Кто его знает. Послушай, что я думаю. – Делл наклонился к Флойду. – По-моему, это дети… точно, это они. Но это гораздо серьезнее. Вот посмотри. – Он порылся под стойкой и извлек оттуда мятую газету.

Флойд взял ее. Заголовок гласил: «Служители сатаны осквернили церковь». Он углубился в чтение. Орава детей ночью влезла в католическую церковь в Клевистоне, штат Флорида, и устроила там что-то вроде черной мессы. На алтаре нацарапали богохульства, а на ступеньках, ведущих в неф, были обнаружены следы крови. Лабораторный анализ показал, что, хотя часть крови была животной (вероятнее всего, овечьей), большая часть оказалась человеческой. Местной полиции не удалось обнаружить никаких следов.

Флойд положил газету:

– Служение дьяволу в Лоте? Брось, Делл.

– Дети стали просто чокнутые, – упрямо сказал Делл. – Вот увидишь, скоро они и людей начнут приносить в жертву. Где-нибудь в сарае Гриффенов. Хочешь убедиться?

– Нет уж, – сказал Флойд, слезая со стула. – Я лучше пойду проведаю дядю Вина. Он любил этого пса.

– Передай ему мои соболезнования, – сказал Делл, пряча газету назад под стойку. – Мне очень жаль, что так случилось.

Флойд замешкался у двери и сказал не известно кому:

– Говоришь, повесили на ограде? Черт, хотел бы я поймать мерзавцев, которые это сделали.

– Дьяволопоклонники, – сказал Делл. – Это они. Не знаю, что в людей вселилось.

Флойд ушел. Парень Брайентов сунул в автомат еще десять центов, и Дик Кэрлесс запел «Раздави со мной бутылочку».

18

19.30

– Возвращайтесь пораньше, – сказала Марджори Глик старшему сыну Дэнни. – Завтра в школу. Твой брат должен быть в постели в пол десятого.

Дэнни переминался у порога.

– Я могу вообще его не брать.

– Не можешь, – сказала сердито мать. – Тогда и сам не ходи.

Она повернулась к плите, на которой жарилась рыба, и Ральфи тут же показал брату язык. Дэнни в ответ погрозил кулаком, но нахальный младший брат только улыбался.

– Мы скоро, – пробормотал Дэнни, поворачиваясь к двери.

– Не позже девяти.

– Ладно, ладно.

В комнате у телевизора сидел Тони Глик, наблюдающий за сражением «Ред Сокс» с «Янкиз».

– Вы куда?

– Сходим к этому новенькому, – сказал Дэнни. – К Марку Петри.

– Ага, – добавил Ральфи. – Посмотрим его железную дорогу.

Дэнни метнул на брата свирепый взгляд, но отец ничего не заметил.

– Ну, давайте поскорее, – равнодушно сказал он.

На улице солнце уже зашло, но небо было еще светлым. На заднем дворе Дэнни сказал:

– Ух, ты у меня дождешься.

– А я расскажу, – выпалил младший брат. – Расскажу, зачем ты туда пошел.

– Ябеда, – безнадежно сказал Дэнни.

За их домом в лес уходила протоптанная тропа. Дом Гликов стоял на Брок-стрит, а дом Марка Петри – на юге Джойнтнер-авеню. Тропа срезала путь, что очень важно, если вам двенадцать и девять лет и нужно поскорее вернуться домой. Сухие иглы и шишки хрустели у них под ногами. Где-то в лесной чаще пела птица, вокруг поскрипывали кузнечики.

Дэнни зря сказал брату, что у Марка Петри есть целая коллекция пластмассовых монстров «Авроры» – оборотни, Дракула, Франкенштейн, Безумный Доктор и даже Замок с привидениями. Их матери очень не понравился бы его интерес к этому, а братец сразу же стал угрожать, что расскажет ей. Маленькая вонючка.

– Ты вонючка, – сказал Дэнни. – Ты это знаешь?

– Знаю, – гордо отозвался Ральфи. – А что это такое?

– Это когда ты весь зеленый и скользкий, как лягушка, – заключил Дэнни.

– Сам такой.

Они вышли на берег Лиственного ручья, тихо журчавшего по гравию. В двух милях к востоку он вливался в Таггарт-Стрим, а потом вместе с ним – в Ройял-Ривер.

Дэнни перепрыгнул на другой берег по камням.

– А я тебя сейчас толкну! – крикнул Ральфи где-то сзади.

– А я после толкну тебя в зыбучий песок, вонючка!

– Нет здесь никакого зыбучего песка, – неуверенно заявил Ральфи, стараясь, однако, держаться ближе к брату.

– Да? – критически спросил Дэнни. – Только недавно здесь за тянуло одного парня. Я слышал, как это говорили те, кто его вытаскивал.

– Правда? – Глаза Ральфи расширились.

– Ну, – ответил Дэнни. – Он кричал-кричал, а потом песок попал в рот, и все. Уууу-ххх.

– Ой, – прошептал Ральфи. Было уже совсем темно, и в лесу кишели смутные тени. – Пошли скорее.

Они выбрались наверх, оскальзываясь в сухой хвое.

Дэнни действительно слышал в магазине разговор про мальчика десяти лет по имени Джорри Кингфилд. Может, он и попал в зыбучий песок, но никто его не нашел. Он просто исчез в болотах шесть лет назад. Одни думали, что это зыбучий песок, другие – что его убил извращенец. Тогда все боялись извращенцев.

– Они говорят, что его дух все еще бродит здесь, – нагонял Дэнни страху, не упоминая, что от этого места до болота больше трех миль.

– Не надо, Дэнни, – прошептал Ральфи. – Здесь темно.

Лес вокруг таинственно шептался. Птицы умолкли. Где-то хрустнула ветка. Небо почти совсем почернело.

– И вот, – продолжал Дэнни зловеще, – когда какой-нибудь малыш идет через лес, он вдруг появляется между деревьями, и лицо у него распухшее и все в песке…

– Дэнни, ну не надо!

Голос брата стал по-настоящему испуганным, и Дэнни замолчал. Он и сам почти испугался. Вокруг было так темно, и действительно казалось, что между деревьями кто-то прячется, крадется за ними…

Слева хрустнул еще один сучок.

Дэнни вдруг пожалел, что они не пошли по дороге.

Еще хруст.

– Дэнни, я боюсь, – прошептал Ральфи.

– Не глупи, – сказал Дэнни. – Пошли.

Они ускорили шаг. Дэнни уверял себя, что не слышал никакого хруста. Ничего, кроме их шагов. Руки его были холодными, в висках стучала кровь. Еще две сотни шагов, и они выйдут на Джойнтнер-авеню. А назад пойдут по дороге, чтобы эта маленькая вонючка не боялась. Вот сейчас увидим городские огни, сейчас… шаг… другой… третий.

Ральфи завизжал:

– Я вижу! Вижу духа! Я ЕГО ВИЖУ!

Ужас раскаленным железом пронзил грудь Дэнни. Он был готов повернуться и бежать, но брат вцепился в него мертвой хваткой.

– Где? – прошептал он, забыв, что сам недавно говорил о духе. Кругом была сплошная темнота.

– Не знаю… но я его видел. Глаза. Я видел его глаза. О Дэнни. – Он плакал.

– Да нет здесь никаких духов, балда. Пошли!

Дэнни взял брата за руку и потащил его за собой. Его ноги дрожали.

– Он смотрит на нас, – прошептал Ральфи.

– Слушай, перестань…

– Нет, Дэнни. Смотрит. Разве ты не чувствуешь?

Дэнни остановился. И в самом деле почувствовал, что они уже не одни. Тишина повисла над лесом, но это была зловещая тишина. Тени, гонимые ветром, угрожающе роились вокруг них.

И запах… какой-то странный запах.

Это не духи, это извращенцы. Они останавливают свои черные машины и предлагают тебе конфетку или подвезти до дома, а потом… потом увозят в лес.

А потом…

– Бежим, – хрипло прошептал он.

Но Ральфи застыл, парализованный страхом. Он сжимал руку брата, как клещами. Глаза его уставились на что-то в глубине леса, а потом начали расширяться.

– Дэнни!

Хрустнул сучок.

Дэнни обернулся и увидел то, что видел его брат.

Тьма поглотила их.

19

21.00

Мэйбл Вертс была грузной толстухой семидесяти четырех лет, и ноги все чаще отказывались служить ей.

Она хранила городские предания и сплетни – архив пяти десятилетий ссор, смертей, краж и супружеских измен. Да, она была сплетницей, но не злобной (хотя ее слова нередко вносили раздор) – просто она жила жизнью города. Фактически она и была городом, эта толстая вдова, почти не выходившая из дому и большую часть дня сидящая у окна в шелковом халате с телефоном у правой руки и биноклем у левой. Сочетание этих двух приборов плюс обилие времени для их использования превратило ее в паука, сидящего в центре города – своей паутины разговоров и слухов.

Она глядела на дом Марстенов, пытаясь выяснить что-либо о его новых обитателях, когда ставни слева от крыльца вдруг открылись, показав отблеск тусклого, явно не электрического света. Она успела только мельком разглядеть нечто вроде силуэта человека, стоявшего у окна, но этот мгновенный взгляд заставил ее вздрогнуть.

Она подумала: что же это за люди, которые открывают окно только по ночам?

Положив бинокль, она сняла трубку. Два женских голоса – она быстро определила, что это Харриет Дарэм и Глинис Мэйберри, – говорили о том, как Райерсон нашел пса Ирвина Пуринтона.

Она сидела тихо, затаив дыхание, чтобы они не услышали ее присутствия на линии.

20

23.59

День замер на грани полуночи. Дома утонули в темноте. Внизу горело электричество у магазина, у похоронного бюро Карла Формэна и у кафе «Экселент». Кое-кто еще не спал – например, Джордж Сойер, только что вернувшийся с вечерней смены, и Вин Пуринтон, который раскладывал пасьянс и думал о Доке. Смерть пса огорчила его больше, чем в свое время смерть жены.

На кладбище Хармони-Хилл у ворот стояла темная фигура человека. Когда он заговорил, голос был тих и торжествен:

– Отец мой, прими мой дар. Повелитель Мух, прими мой дар. Я принес тебе свежую плоть и чистую кровь. Я возлагаю жертву на твой алтарь. Левой рукой я возлагаю ее. Дай мне знак твоей милости. Я жду знака, чтобы начать твое дело.

Голос стих. Внезапно пронесся ветер, легкий и слабый, прошуршавший в опавших листьях и сухой траве. И больше ни звука. Человек стоял неподвижно. Потом нагнулся и поднял вверх тельце ребенка.

– Вот моя жертва тебе.

Молчание.

Глава четвертая
Дэнни Глик и другие

1

Дэнни и Ральфи Глики обещали вернуться к девяти, поэтому, когда их не было в десять, Марджори Глик позвонила Петри. Миссис Петри сказала, что к ним никто не приходил. Может, лучше вашему мужу поговорить с Генри? Миссис Глик передала трубку мужу, чувствуя, как в сердце к ней вползает страх.

Мужчины поговорили. Да, дети ушли по лесной тропинке. Нет, ручей очень мелкий, особенно в это время года. Не глубже, чем по щиколотку. Генри предложил пройти по тропе со своего конца с фонариком, а мистер Глик пусть сделает то же со своего. Быть может, мальчики нашли логово ондатры или курят где-нибудь. Тони согласился с этим и извинился перед мистером Петри за беспокойство. Мистер Петри сказал, что его это совсем не затруднит. Тони повесил трубку и стал успокаивать жену. Про себя он решил, что, когда дети найдутся, они у него неделю не смогут сидеть.

Но не успел он выйти со двора, как из-за деревьев, шатаясь, вышел Дэнни и упал возле печи для барбекю. Он говорил с трудом, отвечая на вопросы медленно и невпопад. Рубаха его была в грязи, в волосах застряли листья.

Он рассказал, что они с Ральфи пошли по тропе, перешли по камням Лиственный ручей и благополучно выбрались на другой берег. Потом Ральфи стал говорить про какого-то духа в лесу (Дэнни не сказал, что он сам внушил брату эту идею). Он говорил, что видит лицо. Дэнни испугался. Он не верил в духов, но ему тоже показалось, что он слышит что-то в лесу.

А что было потом?

Дэнни помнил, что они пошли дальше, держась за руки. Ральфи все еще бормотал что-то про духа. Дэнни велел ему перестать, потому что скоро они выйдут на улицу. А потом что-то случилось.

Но что?

Дэнни не знал.

Они расспрашивали его, чувствуя все большее удивление. Дэнни только медленно качал головой. Нет, он не помнит. Честно, не помнит. Только темнота. Сплошная темнота. А потом он очнулся на тропе один. Ральфи рядом не было.

Перкинс Гиллспай сказал, что не имеет смысла посылать людей на поиски ночью. Кругом валежник. Мальчик мог заблудиться. Он обошел лес вокруг тропы сам, вместе с Нолли Гарденером, Тони Гликом и Генри Петри.

Наутро полиция штата и графства начала координированный поиск. Когда они ничего не нашли в лесу, район поисков был расширен. Они четыре дня рыскали по кустам, и рядом с ними шли мистер и миссис Глик, продираясь через валежник, оставленный пожаром, и выкликая имя своего пропавшего сына.

Потом стали искать на дне Таггарт-Стрим и Ройял-Ривер. Ничего.

Утром пятого дня Марджори в испуге разбудила мужа в четыре утра. Дэнни скорчился в коридоре, видимо, упав по пути в ванную. Его тут же отвезли в Центральный мэнский госпиталь. Врачи поставили предварительный диагноз: острый эмоциональный шок.

Врач по фамилии Горби начал расспрашивать мистера Глика:

– Не было ли у вашего сына приступов астмы?

Мистер Глик покачал головой. За неделю он состарился лет на десять.

– А каких-либо припадков?

– У Дэнни? Нет… что вы.

– Не болел ли он туберкулезом?

– Мой сын? Туберкулезом?

– Мистер Глик, мы только хотим выяснить…

– Марджи! Марджи, иди сюда!

Марджори Глик медленно прошла по коридору. Лицо ее было бледным, волосы растрепаны. Она как будто страдала от жесточайшей мигрени.

– Дэнни делали прививку от туберкулеза в школе?

– Да, – сказала она машинально. – В самом начале года.

– Не ходил ли он по ночам? – спросил Горби.

– Нет.

– Не жаловался на боли в груди?

– Нет.

– Боли при мочеиспускании?

– Нет.

– Вообще были какие-нибудь отклонения? Кровь из носа или чересчур обильные синяки?

– Нет.

Горби улыбнулся и кивнул.

– Мы его проверим, если вы не против.

– Конечно, – сказал Тони. – Пожалуйста.

– Реакция замедленная, – сказал доктор. – Попробуем рентген, пункцию спинного мозга…

Глаза Марджори Глик медленно расширялись.

– У Дэнни что, лейкемия? – прошептала она.

– Миссис Глик, трудно ска…

Тут она упала в обморок.

2

Бен Мейрс был одним из добровольцев, обыскивавших кусты в поисках Ральфи Глика. Как и прочие, он не нашел ничего, только насажал на штаны репьев и подхватил легкий насморк.

На третий день поисков он зашел на кухню к Еве, чтобы съесть свою порцию равиоли, а потом немного полежать перед писанием. На кухне он обнаружил Сьюзен Нортон, готовящую что-то вроде запеканки из гамбургера. Пришедшие уже с работы постояльцы глазели на нее – на ней была белая блузка, зауженная в талии, и вельветовые штаны. Ева Миллер гладила в углу.

– Привет, что ты тут делаешь? – удивился он.

– Да вот хочу покормить тебя здесь, раз уж ты не кажешь к нам носа, – сказала она. Было слышно, как Ева хихикнула в своем углу.

– Она хорошо готовит, – сообщил Хорек. – Я смотрел.

– Если посмотришь еще немного, у тебя совсем глаза вылезут, – сказал Гровер Веррил и хихикнул.

Сьюзен накрыла кастрюлю крышкой и сунула в печь, и они вдвоем вышли на крыльцо. Солнце уже клонилось к закату.

– Нашли что-нибудь?

– Ничего. – Он вынул из кармана помятую пачку сигарет и закурил.

– От тебя несет так, будто ты выкупался в болоте.

Он поднял руку и показал ей укусы и царапины.

– Чертовы москиты и колючки.

– Так что с ним все-таки случилось, Бен?

– Бог его знает. Может, кто-нибудь догнал старшего брата и оглушил его, а младшего взял с собой.

– Думаешь, его убили?

Бен взглянул на нее, пытаясь выяснить, желает она правдивого ответа или обнадеживающего. Он взял ее за руку и вложил свои пальцы в ее.

– Да, – ответил он коротко. – Я думаю, его убили. Никаких подтверждений, но я так думаю.

Она медленно покачала головой:

– Хоть бы ты ошибся. Моя мама вместе с другими сидит с миссис Глик. Она просто спятила и ее муж тоже. Другой мальчик никак не придет в себя.

– Ох, – сказал Бен. Он не слушал, а смотрел на дом Марстенов. Ставни были закрыты; их откроют позже. Когда стемнеет. Открывают ставни, когда стемнеет. Он почувствовал дрожь при мысли о том, что может твориться за этими ставнями.

– …вечером?

– Ммм. Прости. – Он перевел взгляд на нее.

– Я говорю, не хочешь ли зайти к нам сегодня вечером? Отец тебя звал.

– А ты будешь?

– Ну конечно, – сказала она, глядя ему в глаза.

– Хорошо. – Он пытался смотреть на нее – она в этом закатном свете была очень привлекательна, – но его глаза как магнитом притягивало к дому Марстенов.

– Думаешь о нем? – спросила она, словно прочитав его мысли.

– Да.

– Так о чем твоя новая книга?

– Погоди, – сказал он. – Всему свое время. Я скажу тебе, как только смогу.

Она хотела уже сказать ему: «Я люблю тебя», – сказать сразу, как только эта мысль с неожиданной ясно стью возникла в ее сознании, но слова эти замерли у нее на губах. Она не могла сказать их, когда он смотрел… смотрел туда.

Она встала:

– Пойду погляжу запеканку.

Он продолжал сидеть и смотреть на дом Марстенов.

3

Утром 22-го Ларри Крокетт сидел у себя в офисе, просматривая почту и лаская взглядом бедра секретарши, когда зазвонил телефон. Он снова подумал о маленьком, блестящем на солнце автомобиле у дома Марстенов и о сделках с дьяволом.

Даже до заключения договора со Стрэйкером Ларри был, без сомнения, самым богатым человеком в Лоте и одним из самых богатых в графстве Камберленд, хотя ничего в его облике или в облике его офиса не говорило об этом. Офис был сырым, пыльным и освещался двумя тусклыми лампами. Стол его, заваленный бумагами, разными письмами и ручками, украшали банка с клеем и стеклянное пресс-папье с фотографией членов его семьи. Больше в офисе не было ничего, кроме трех стальных сейфов и стола секретарши в отдельном закутке.

Нет, там были еще фото.

Они были повсюду, на любой ровной поверхности. Новые снимки «Полароидом»; цветные кодаковские фото, сделанные несколько лет назад; старые, пожелтевшие, черно-белые фотографии. Под каждой – отпечатанная надпись: «Прекрасный сельский дом! Шесть комнат» или «Семейное гнездышко! Таггарт-Стрим-роуд. 32 тыс. дол. Почти даром!» или «Мечта хозяина! Десятикомнатный особняк. Бернс-роуд». Выглядело все это довольно кустарно, и таким и было до 57-го, когда Ларри решил, что будущее – за трейлерами. Тогда многие думали, что трейлер – это такая штука, которую можно прицепить к машине и съездить на уик-энд куда-нибудь в Йеллоустоунский национальный парк.

Ларри об этом вовсе не думал. Он просто отправился в муниципалитет (тогда еще он не был членом управления; тогда его не выбрали бы и городским живодером) и посмотрел там правила расселения. Они были вполне приемлемыми. Скользя взглядом по строчкам, он так и видел грядущие тысячи долларов. В правилах говорилось, что нельзя устраивать возле дома свалку, ставить во дворе больше трех машин и сооружать химический туалет (имелся в виду обычный сортир на улице) без разрешения городских властей. О трейлерах речи не было.

Ларри для начала купил три трейлера – длинные, приземистые уродины с пластиковыми панелями под дерево и микроскопическими уборными. Для каждого он приобрел одноакровые участки на юге, где земля была дешевле, и начал действовать. Он продал их за три месяца, и общая прибыль приблизилась к десяти тысячам долларов. Будущее вторглось в Салемс-Лот, и Ларри Крокетт выступил его провозвестником.

К тому моменту, как Р.Т. Стрэйкер вошел в офис Ларри, он имел уже больше двух миллионов долларов. Он скопил их путем земельных спекуляций во многих соседних городах (но не в Лоте; он свято соблюдал принцип «Не гадить там, где ешь»). Строительство домов росло, как на дрожжах, и приносило все больше доходов.

В 1965-м Ларри вступил в соглашение с неким Ромео Пуленом, строившим супермаркет в Обурне. Пулен был ветераном строительных махинаций, и вместе они загребли на этом деле 750 тысяч. Очень неплохо, а если супермаркет скоро рухнет – что ж, такова жизнь.

В 1966–1968 годах Ларри приобрел контрольные пакеты трех мэнских строительных компаний, приложив необычайные усилия, чтобы провести налоговую службу. Теперь он покупал трейлеры уже не сам, а через подставных лиц, и это оказалось еще выгоднее.

Сделки с дьяволом, да-да, думал Ларри, перебирая бумаги. Они подписываются собственной кровью.

Трейлеры покупали рабочие, которые не могли оплатить настоящий дом, или старики, которым было все равно, где доживать свои дни. Недовольным Ларри доказывал, что в трейлерах нет лестниц, по которым нужно взбираться, рискуя упасть.

Расходы были небольшими. Обычно хватало пятисот долларов арендной платы. А доходы все росли.

Сам Ларри переменился мало, даже после приснопамятной сделки с мистером Стрэйкером. В его офисе тоже ничего не менялось. Он все еще пользовался дешевым электрическим вентилятором вместо кондиционера. Он носил тот же скромный костюм или спортивную куртку, курил дешевые сигары и заходил иногда к Деллу выпить пива. Официально он занимался недвижимостью, что позволило ему быть избранным в городское управление и одновременно наложить лапу на многие дома в округе. Кроме дома Марстенов, он продал не менее трех дюжин зданий.

Все шло замечательно. Но Стрэйкер… Стрэйкер сказал, что свяжется с ним. С тех пор прошло четырнадцать месяцев. Если он…

Тут зазвонил телефон.