Текст книги "Жребий"

4

– Мистер Крокетт? – знакомый бесстрастный голос.

– Это Стрэйкер?

– Конечно.

– Я только что про вас думал.

– Очень забавно, мистер Крокетт. Мне нужна ваша помощь.

– Я вас слушаю.

– Мне нужен грузовик. Большой. Сегодня вечером в портлендских доках. У верфи Кастом-хаус. Двух грузчиков будет достаточно. К шести часам.

– Хорошо. – Ларри взял ручку и нацарапал: «Х. Петерс. Р. Сноу. Генри. 6 часов».

– Там будет дюжина ящиков. Все, кроме одного, нужно доставить в магазин. С последним осторожнее – очень ценный предмет.

Ваши грузчики отличат его по размерам. Его отвезти в дом. Вы поняли?

– Да.

– Пусть его поставят в подвале. Они могут войти через боковой вход на кухне. Ясно?

– Да. А этот предмет…

– И еще одно. Мне нужны пять йельских замков. Вам знакома эта фирма?

– Конечно. Но…

– Ваши грузчики закроют дверь магазина, когда будут выходить. В доме они оставят ключи от всех замков на столе. Уходя из дома, пусть запрут боковую, перед нюю и заднюю двери и еще гараж. Вы поняли меня?

– Да.

– Благодарю вас, мистер Крокетт. Ждите дальнейших указаний. Всего доброго.

– Погодите…

Гудки в трубке.

5

Было две минуты седьмого, когда бело-оранжевый фургон с надписью «Перевозки Генри» на боку подъехал к стальным воротам верфи Кастом-хаус в Портленде. Над морем без устали носились чайки, мелькающие белыми сполохами на багровом закатном небе.

– Господи, здесь же никого нет, – сказал Ройял Сноу, допивая пепси из бутылки. – Подумают, что мы грабители.

– Как это нет, – сказал Хэнк Питерс. – Вон коп.

Но это был не полисмен, а ночной сторож. Он посветил на них фонариком.

– Это вы от Лоуренса Крекетта?

– Крокетта, – поправил Ройял. – Да, от него. Приехали за ящиками.

– Хорошо, – сказал сторож. – Пошли в контору. А вы езжайте туда. Двойные двери, где свет горит. Видите?

– Ну. – Хэнк взялся за руль.

Ройял Сноу пошел со сторожем в офис, где булькал кофейник. Часы показывали 7.04. Сторож порылся в бумагах и сунул ему что-то.

– Распишись вот здесь.

Ройял поставил подпись.

– Только осторожнее. Не ходите туда без света. Там крысы.

– Не видел я еще крыс, которые не побоялись бы вот этого. – Ройял слегка притопнул своим тяжелым ботинком.

– Это портовые крысы, парень, – сухо сказал сторож. – Они не боятся ребят и покруче.

Ройял повернулся и пошел к складу. Сторож смотрел на него из двери.

– Смотри, – сказал Ройял Питерсу. – Старикан сказал, что тут крысы.

– Ладно. Спасибо Ларри Крокетту.

Ройял нашел выключатель за дверью и повернул его. Здесь пахло по-особому, солью, мокрым деревом и сыростью. Еще эти крысы.

Ящики стояли в самом центре склада. В центре возвышался пресловутый ценный груз, на котором было написано: «Барлоу и Стрэйкер, Джойнтнер-авеню, 27. Джер. Лот. Мэн».

– Не кажется очень тяжелым, – сказал Ройял. Он пересчитал ящики. – Похоже, все здесь.

– И правда, крысы, – сказал Хэнк. – Слышишь?

– Ага. Мерзость какая. Ненавижу!

Они немного помолчали, слушая шуршание, доносившееся из темных углов.

– Ладно, пора, – сказал Ройял. – Давай погрузим этого крошку первым, чтобы сразу отвезти остальное в магазин.

– Верно.

Они подошли к ящику, и Ройял достал нож и ловко срезал с крышки коричневую наклейку.

– Эй, ты что, думаешь…

– Нужно убедиться, что это именно то, что надо. Если ошибемся, Ларри нас за яйца подвесит.

– Ну, и что там.

– Героин, – сказал Ройял весело. – Двести фунтов. Еще две тысячи порножурналов из Швеции и триста французских чесалок для жопы.

– Кончай. – Хэнк отобрал у него наклейку. – Буфет. Из Лондона, Англия. В Портленд, Мэн. Сунь это обратно.

– Что-то тут не так, – сказал Ройял, приклеивая бумажку на место. – Здесь нет таможенной отметки. Ни на ящике, ни на наклейке.

– Может, она стерлась?

– Никогда такого не бывает. Они мажут чернилами чуть не весь ящик. Я вечно пачкал руки.

– Ладно. Но моя жена ложится рано, и я еще надеюсь поиметь ее сегодня.

– Может, внутри…

– Хватит. Поехали. Бери его.

Ройял пожал плечами. Они взялись за ящик, и что-то внутри тяжело сдвинулось. Весил он порядочно.

Кое-как они подтащили его к фургону и подняли наверх гидравлическим лифтом.

Что-то в этом ящике ему не нравилось. Не только отсутствие таможенной отметки. Что-то непонятное. Он думал об этом, шагая обратно к ящикам.

На остальных были обычные отметки, кроме трех, поступивших из Соединенных Штатов. Они довольно быстро погрузили их в фургон и закрыли борт.

– Кто, интересно, купит у них всю эту дребедень? – спросил Ройял, когда они закончили. – Польское кресло-качалка, немецкие часы, ирландская прялка… Что-то они не рассчитали с товаром.

– Туристы, – со значением произнес Хэнк. – Эти все купят. Эти из Бостона или Нью-Йорка… они и коровье дерьмо купят, если сказать им, что оно старое.

– Этот большой ящик мне все равно не нравится.

– Ничего, скоро мы от всего этого отделаемся.

Они доехали до города молча. Хэнк яростно давил на газ. Он не хотел признаваться, что ему это все тоже не нравилось. Он подъехал к магазину, задняя дверь которого была открыта, как и говорил Ларри. Ройял попытался включить свет, но без результатов.

– Чудесно, – буркнул он. – Выгружать этот хлам в темноте… слушай, ты не чувствуешь запах?

Хэнк принюхался. Да, пахло чем-то неприятным, но он не мог определить, чем именно. Чем-то сухим и едким, как давно протухшее мясо.

– Здесь просто давно не проветривали, – сказал он, водя фонариком по пустой комнате. – Нужен хороший сквозняк.

– Или хороший пожар, – проворчал Ройял. Здесь ему тоже не нравилось. – Пошли. Смотри не сломай ногу.

Они выгрузили ящики как можно скорее, ставя один на другой. Через полчаса Ройял со вздохом облегчения запер дверь новым замком.

– Полдела сделано.

– Легкая половина, – добавил Хэнк. Он смотрел на темный и молчаливый дом Марстенов. – Ох, не хочется мне туда идти. Если где и есть дома с привидениями, то он как раз такой. Те парни рехнулись, иначе не поселились бы там.

– Может, они устроят там музей. Для рекламы, – предположил Ройял.

– Ладно, поехали, что уж теперь делать.

Они в последний раз поглядели на буфет и поехали. Через минуту перед ними вырос проклятый дом, и Ройял почувствовал первый укол нешуточного страха.

– Тьфу, ну и местечко, – пробормотал Хэнк. – Как тут можно жить?

– Не знаю. Видишь где-нибудь свет?

– Нет.

Дом, казалось, исподтишка наблюдал за ними. Хэнк подогнал фургон к боковому входу. Никогда прежде они не подходили к дому так близко. Хэнк вдруг испытал страх, какого не было даже во Вьетнаме, хотя там он боялся все время. То был рациональный страх. Страх, что ты наступишь на отравленную палку, или что коротышка в черном, чье имя ты даже не можешь выговорить, продырявит тебе пузо из русской винтовки. Нет, этот страх был детским, как во сне. У него не было разумной причины. Дом как дом – стены, двери, крыльцо. Откуда же чувство, что каждая частица его таит в себе зло, готовое в любой момент вырваться на волю? Духи? В духов он не верил. Даже после Вьетнама.

Он выключил газ. Дверь, ведущая в подвал, была открыта, и в красном свете фар казалось, что стертые каменные ступеньки ведут прямо в ад.

– Нет, не хочется мне туда, – сказал Хэнк. Он попытался улыбнуться, но вышла кривая гримаса.

– Мне тоже.

Они поглядели друг на друга. Работа есть работа, и беспричинный страх – не основание, чтобы ее не делать.

Они вылезли и открыли борт. Ящик стоял там, покрытый пылью и опилками.

– Черт, даже браться за него не хочется, – сказал Хэнк чуть ли не жалобно.

– Пошли, – решительно сказал Ройял. – Быстрей закончим.

Они спустили ящик на лифте. Когда он утвердился на земле, они взялись за него.

– Вот и все, – пропыхтел Ройял, пятясь по ступенькам. – Вот как легко. – В свете фар его лицо казалось скривившимся, как у человека с больным сердцем.

Он ступил вниз, и тут же край ящика врезался ему в грудь; его ужасная тяжесть навалилась на него, как каменная плита. Ящик оказался тяжелее, чем казалось. Они с Хэнком таскали для Ларри грузы и потяжелее, но в этом месте словно что-то лишало их сил.

Ступеньки были скользкими, и дважды он едва не упал, свирепо пробормотав:

– Эй! Осторожнее!

Наконец они были внизу.

– Ставь здесь, – выдохнул Хэнк. – Я его дальше не потащу.

Они с глухим стуком опустили ящик. Поглядев друг другу в глаза, они обнаружили, что страх не исчез, а превратился в настоящий ужас. Подвал как будто наполнился неясным шуршанием. Крысы, наверно, или еще кто-то, о ком не хотелось даже думать.

Они поспешили назад, и Ройял дрожащей рукой запер дверь в подвал. Опомнились они лишь в кабине. Хэнк уже нажал на газ, когда Ройял схватил его за руку.

– Хэнк, мы забыли запереть двери.

Они уставились на замки, лежащие на доске управления. Хэнк связал их проволокой, а ключи надел на кольцо.

– О Боже, – прошептал он. – А если вернуться утром…

Ройял взял фонарик.

– Не годится, – сказал он. – Ты это знаешь.

Они вылезли из кабины, чувствуя, как холодный вечерний ветер сушит пот на их спинах.

– Иди назад, – сказал Ройял. – Я закрою перед нюю дверь и гараж.

Они разделились. Хэнк с гулко стучащим сердцем поплелся к задней двери. Ему пришлось открыть дверь, чтобы просунуть в нее ручку замка. Оттуда пахнуло гнилью, запах был почти осязаемым. Сразу вспомнились старые рассказы про Хьюби Марстена, над которыми они смеялись в детстве, и как они пугали девчонок: «Смотри, вон Хьюби!.. смотри… вон, вон…»

– Хэнк?

Замок выпал у него из рук. Он поднял его.

– Мог бы подумать, прежде чем так пугать. Ты все?

– Ага. Хэнк, а кто пойдет назад в подвал и положит эти ключи на стол?

– Не пойду, – сказал Хэнк Питерс. – Не пойду.

– Разыграем?

– Ну ладно.

Ройял достал монету:

– Загадывай.

– Орел.

Ройял подбросил монету, поймал и молча показал Хэнку. На ладони тускло мерцал орел.

– Господи, – сказал с отчаянием Хэнк. Но он взял ключи и фонарик и снова открыл проклятую дверь. Он с трудом, волоча ноги, спустился вниз и провел лучом по подвалу, который за видимой частью изгибался и уходил Бог знает куда. Свет упал на стол с пыльной скатертью. На столе сидела громадная крыса, которая даже не двинулась, когда заметила его. Она сидела на корточках и едва не ухмылялась.

Он сделал угрожающий шаг к столу:

– Кыш! Тварь!

Крыса не спеша спрыгнула и отбежала в темноту. Рука Хэнка теперь дрожала, и луч прыгал по стенам, открывая то бочку, то ветхую тумбочку, то связку пожелтевших газет, то…

Что это там, за газетами, с левой стороны?

Рубашка?.. неужели рубашка? Красная, смятая в комок. За ней какое-то синее пятно… джинсы? И что-то вроде…

За его спиной раздался треск.

Он в панике швырнул ключи на стол и бросился вон. Пробегая мимо ящика, он увидел, что треснуло: одна из алюминиевых полос отскочила и покачивалась, как угрожающий палец.

Он взбежал наверх, толкнул дверь и вскарабкался в кабину фургона. Он дышал, как собака, часто и прерывисто. Ройял спрашивал его, что случилось, но он только схватился за руль и бешено погнал машину прочь. Опомнился он только на Брукс-роуд, возле офиса Ларри Крокетта. Там он начал дрожать так сильно, что побоялся, что его стошнит.

– Да что с тобой? – спросил Ройял. – Что ты видел?

– Ничего, – ответил Хэнк сквозь зубы. – Ничего не видел и ничего больше не хочу видеть.

6

Ларри Крокетт уже хотел закрывать контору, когда в дверь вошел Хэнк Питерс. Он все еще выглядел испуганным.

– Забыл что-то, Хэнк? – спросил Ларри. Когда они вернулись из дома Марстенов с таким видом, будто им там оторвали яйца, он выдал им дополнительно по десять долларов и по две упаковки пива, предупредив, чтобы они не болтали о случившемся.

– Я хочу тебе рассказать, – сказал Хэнк. – Не могу молчать.

– Конечно, рассказывай. – Ларри открыл ящик стола, извлек бутылку «Джонни Уокера» и налил им по полстакана. – Что случилось?

Хэнк отпил глоток и скривился.

– Когда я пошел туда с этими ключами, я что-то видел. Вроде одежды. Рубашка и джинсы. И туфли. Мне показалось, что это туфли.

Ларри пожал плечами и улыбнулся, хотя внутри его обдало холодом.

– Да?

– Мальчишка Гликов был в джинсах. Это писали в «Леджере». Джинсы, красная рубашка и туфли. Ларри, что если…

Ларри продолжал улыбаться.

Хэнк конвульсивно глотнул.

– Что, если это они… те, кто купил этот дом с магазином? – Все. Сказано. Он залпом выпил остаток из своего стакана.

– Может, ты и труп видел? – спросил Ларри.

– Н-нет. Но…

– Это дело полиции. – Ларри долил Хэнку виски, и его рука не дрожала. Она была холодной и уверенной. – Я могу отвести тебя к Перкинсу хоть сейчас. Вот только поверят ли они тебе? С тобой ведь тоже не все гладко. Эта девчонка у Делла… Джеки, кажется?

– Откуда ты знаешь? – Лицо Хэнка стало мертвенно-бледным.

– И у них были улики против тебя. Но как хочешь, Хэнк. Если ты видел…

– Тела я не видел.

– Ну, ладно, – сказал Ларри, продолжая улыбаться. – А может, ты и одежды не видел. Может, это так… тряпки.

– Тряпки, – тупо повторил Хэнк.

– Конечно. Ты ведь знаешь эти старые дома. В них всегда полно хлама. Может, ты увидел какую-нибудь старую рубашку или еще что-то.

– Может, – прошептал Хэнк. Он осушил стакан. – Лихо ты со всем разобрался, Ларри.

Крокетт вынул из кармана бумажник и извлек из него пять десятидолларовых купюр.

– Это за что?

– Забудь все, что ты тут мне рассказал. Я вот уже забыл. Завтра утром проснусь и не вспомню. Вот жалость, правда?

– Ага, – пробормотал Хэнк. Он дрожащей рукой взял деньги и запихнул их в карман куртки, словно не желая дотрагиваться до них. Он встал так торопливо, что едва не опрокинул стул. – Я пошел, Ларри… Я не могу… пойду.

– Забери бутылку, – предложил Ларри, но Хэнк уже выходил в дверь.

Ларри снова сел. Он налил себе еще виски. Руки его не дрожали. Потом налил еще… и еще. Он думал о сделках с дьяволом. Тут зазвонил телефон. Он снял трубку. Тишина.

– Я все сделал, – сказал Ларри Крокетт.

Он прислушался. Повесил трубку. Потянулся за второй бутылкой.

7

Хэнк Питерс проснулся утром от страшного сна, в котором громадные крысы лезли из открытой могилы, где лежало зеленое, гниющее тело Хьюби Марстена с веревкой на шее. Питерс лежал в постели, тяжело дыша, мокрый от пота, а когда жена тронула его за руку, он закричал.

8

Продуктовый магазин Милта Кроссена располагался на пересечении Джойнтнер-авеню и Рэйлроуд-стрит, и здесь собирались все городские болтуны, когда шел дождь и нельзя было сидеть на скамейках в парке. Зимой они тоже просиживали здесь целыми днями.

Когда Стрэйкер подъехал к магазину на своем «паккарде», Милт и Пэт Миддлер как раз спорили о том, в 57-м или 58-м сбежала из города Джуди, дочка Фредди Оверлока. Они оба согласились, что она сбежала с коммивояжером из Ярмута, но дальше их мнения разошлись.

Когда Стрэйкер вошел, спор прервался.

Он оглядел их всех – Милта, Пэта Миддлера, Джо Крэйна, Винни Апшоу и Клайда Корлисса, – и насмешливо улыбнулся.

– Добрый день, джентльмены, – сказал он.

Милт Кроссен встал, оправив фартук:

– Чем могу служить?

– Я хотел бы купить у вас мяса.

Он купил ростбиф, дюжину ребрышек, гамбургеры и фунт телячьего ливера. К этому он добавил еще кое-что из бакалеи – муку, сахар, бобы – и пару буханок свежего хлеба.

Покупка совершалась в полном безмолвии. Завсегдатаи сидели вокруг громадной печи, сооруженной еще отцом Милта, курили и краешком глаза следили за незнакомцем.

Когда Милт упаковал все покупки в большую картонную коробку, Стрэйкер уплатил наличными – тридцать долларов. Он взял коробку под мышку и снова улыбнулся им.

– Всего хорошего, джентльмены.

Джо Крэйн достал из пачки сигарету. Клайд Корлисс сплюнул пережеванный табак в мусорное ведро возле плиты. Винни Апшоу принялся скрюченными от артрита пальцами скручивать сигару.

Они наблюдали, как незнакомец ставит коробку в машину. Было ясно, что коробка весит футов тридцать, а он нес ее под мышкой, словно подушку. Он подошел к водительскому месту, сел и поехал вверх по Джойнтнер-авеню. Машина поднялась на холм, свернула налево, на Брукс-роуд, и исчезла из виду в направлении дома Марстенов.

– Непростой человек, – сказал наконец Винни. Он сунул в рот скрученную сигару и зажег спичку.

– Это тот, что купил магазин, – сказал Джо Крэйн.

– И дом Марстенов, – добавил Винни.

Клайд Корлисс пукнул.

Пэт Миддлер с интересом рассматривал мозоль на левой ладони.

– Как вы думаете, они переехали? – спросил Клайд.

– Наверно, – сказал Винни. – Может, они уже давно там живут. Разве их поймешь?

Общий одобрительный шепот, почти вздох.

– Серьезный мужик, – сказал Джо.

– Угу, – поддержал его Винни. – «Паккард» уже не новый, а никакой ржавчины.

Прошли еще пять минут. Милт изучал купюры, которые дал ему Стрэйкер.

– Что, не те деньги? – спросил Пэт. – Он дал тебе не те деньги?

– Да нет, но смотрите. – Милт положил деньги на прилавок, и все уставились на них. Купюры были значительно больше обычных.

Пэт посмотрел их на свет:

– Это серия «Е», правда, Милт?

– Ну, – сказал Милт. – Их прекратили печатать лет пятьдесят назад.

Пэт пустил купюры по кругу, и все смогли их осмотреть, поднося к глазам или, напротив, отодвигая, в зависимости от остроты зрения. Джо отдал их Милту, и тот сунул деньги в ящик под кассой.

– Странный тип, – заключил Клайд.

– Ага, – подтвердил Винни и принялся сворачивать негнущимися пальцами еще одну сигару.

9

Бен работал, когда в дверь к нему постучали. Перед тем, как встать, он отметил место в рукописи. Это было в четверг, 24 сентября. Дождь положил конец поискам Ральфи Глика, и все смирились с этим. Мальчик исчез.

Он открыл дверь и увидел за ней Перкинса Гиллспая. Тот держал в руке книжку, и Бен с некоторым удивлением увидел, что это дешевое издание «Дочери Конвея».

– Входите, констебль, – сказал он. – Сыровато сегодня.

– Ага, – сказал Перкинс, входя. – Самая погода для гриппа. Я всегда ношу в такое время галоши. Смешно, наверно, но я не простужался с 44-го года, с самой Франции.

– Положите плащ на койку. Простите, что не могу предложить вам кофе.

– Ничего, – сказал Перкинс, стряхивая пепел в мусорное ведро. – Я только что выпил чашку в «Экселенте».

– Чем я могу вам помочь?

– Гм, моя жена это прочла. – Он поднял книжку вверх. – Услышала, что вы в городе, но она сама боится идти. Хочет, чтобы вы написали тут что-нибудь.

Бен взял книжку:

– А Хорек Крейг сказал, что ваша жена умерла четырнадцать или пятнадцать лет назад.

– Да? – Перкинс, казалось, совсем не удивился. – Этот Хорек любит потрепать языком. Когда-нибудь дотрепется.

Бен промолчал.

– А для меня вы не могли бы ее подписать?

– С удовольствием. – Он взял ручку, открыл разворот книжки («Срез подлинной жизни!» – кливлендский «Плэйн дилер») и написал: «С наилучшими пожеланиями – констеблю Гиллспаю от Бена Мейрса. 9.24.75».

– Спасибо, – сказал Перкинс, не глядя на написанное. Он кинул окурок в то же ведро. – Это у меня единственная книжка с автографом.

– Так вы только за этим пришли? – спросил Бен, улыбаясь.

– А вы догадливы. Я хотел задать вам пару вопросов. Пришлось ждать, пока уйдет Нолли. Он парень хороший, только слишком болтливый. А я не хочу сплетен.

– Так что вы хотите узнать?

– Больше всего – где были в прошлый четверг вечером?

– Это когда пропал Ральфи Глик?

– Ну.

– Вы меня подозреваете, констебль?

– Да нет. Я никого не подозреваю. Только интересно.

– Боюсь, что не смогу сказать.

Перкинс пожал плечами:

– Ваше дело.

– Я обедал дома у Сьюзен Нортон. И играл в бадминтон с ее отцом.

– И он вас обыграл. Нолли он всегда обыгрывал. Тот просто бесился от этого. А когда вы оттуда ушли?

Бен засмеялся, хотя ему было не особенно весело:

– Все-таки хотите докопаться, а?

– Если бы я был одним из тех нью-йоркских сыщиков, которых показывают в кино, я бы обязательно вас заподозрил.

– Мне нечего скрывать, – сказал Бен. – Мне просто надоело, что меня здесь считают за чужака. Подглядывают, подслушивают. Теперь вот вы думаете, что я прячу у себя в шкафу скальп Ральфи Глика.

– Да нет, я ничего такого не думаю. – Он посмотрел на Бена поверх сигаретного дыма, и глаза его стали жесткими. – Я только пытаюсь добиться от вас откровенного ответа.

– Ну что ж, – со вздохом сказал Бен. – Я ушел от Нортонов в четверть восьмого. Прогулялся по Школьному холму. Когда совсем стемнело, я вернулся домой, часа два писал, а потом лег спать.

– А во сколько вы вернулись домой?

– В четверть девятого. Где-то так.

– Ну вот, все ясно. Вы кого-нибудь видели?

– Нет, – сказал Бен. – Никого.

Перкинс подошел к машинке:

– А о чем вы пишете?

– Не ваше дело, – сказал Бен сердито. – Не суйте нос в то, что я пишу. Пока не будет ордера на обыск, конечно.

– Разозлились? Все равно ведь книгу прочтут все.

– Когда она пройдет редактуру, утверждение, корректуру и все такое, я обязуюсь предъявить вам все четыре копии. А пока это частные бумаги.

Перкинс усмехнулся:

– Как будто там вы каетесь во всех грехах.

– Марк Твен сказал однажды, что роман – это покаяние человека, ни в чем не повинного.

Перкинс направился к двери:

– Ну, извините меня, мистер Мейрс. Я вовсе не подозревал вас ни в чем. Просто это моя работа.

– Понимаю, – кивнул Бен.

– И вы еще не знаете, как это бывает в маленьком городишке вроде Салемс-Лота. Вы останетесь чужаком, пока не проживете здесь лет двадцать.

– Я знаю. И простите за резкость. Но я ведь сам неделю его искал, – Бен покачал головой.

– Ага. Вот горе для матери.

– Конечно. А можно спросить у вас кое-что?

– Ну?

– Откуда у вас моя книжка?

Перкинс улыбнулся:

– Да есть в Камберленде один парень. Сопляк еще. Он их продает по дайму за штуку.

Бен рассмеялся, и Перкинс вышел, тоже смеясь. Бен смотрел, как он переходит улицу, осторожно обходя лужи в своих черных галошах.