Текст книги "Обнимая Возлюбленного. Отношения в паре как путь пробуждения"

7
На кладбище любви

Когда пишешь книгу о невероятных возможностях исцеления и чудесных открытиях душевного и духовного порядка, которые сопутствуют сознательным и ответственным отношениям, важно не идеализировать такие отношения. Хотя в теории всё выглядит легко, в реальности это бесконечная работа. Это процесс непрекращающегося саморазоблачения, исследования, понимания, отпускания и исцеления. Ни у кого он не проходит идеально. Каждый делает всё, что в его силах, проявляя столько понимания и терпимости, сколько может в конкретный момент. Именно здесь, в присутствии здесь и сейчас, можно обрести исцеление и найти Возлюбленного.

Иногда кажется, будто этот опыт совместного погружения в область священного, который мы переживаем в отношениях, и есть основной смысл нашей жизни. Тогда возникает чувство, что сроки не имеют значения, ведь начало пути уже положено, и вы направили свой спокойный взор к свету. Когда перед вами открываются новые возможности, вы чувствуете огромную свободу действий и приятное волнение.

Иной же раз вы просыпаетесь, а в душе присутствует непонятный страх, и вы в отчаянии вглядываетесь в знакомую обстановку. Куда пропали результаты практики? Куда делась душевная открытость и привычная уверенность в себе? И вот вы лежите в постели, ощущая беспомощность и безнадёжность и задаваясь вопросом: как вам вообще могло прийти в голову, что от ваших действий что-то изменится?

Именно в такие моменты, когда ваша практика кажется бесполезной, начинаются настоящие испытания. Сомнение, стыд, усталость, гнев и осуждение лишают сердце восприимчивости, не позволяя в полной мере проявлять ясность ума и милосердие. Страх заставляет нас чувствовать себя слабыми и цепляться за известное, за своё непрестанное страдание. Мы снова возвращаемся в привычный ад. Мы превращаем боль в страдание. Мы прячемся в своих ранах.

Такие моменты закрытости, когда сердце омрачается горем, слишком часто являются настоящим проклятием в отношениях. Тем не менее для тех немногих людей, которые готовы подниматься над своей болью, чтобы почувствовать саму жизнь, трудности в отношениях превращаются в благословение. Это возможность увидеть другого как себя, и это – отнюдь не такой конкретный и определимый опыт, как утверждает ум. Возникает понимание, что исследование причин закрытости сердца позволяет нам обрести открытость, и мы ощущаем, как пишет Томас Мертон, «что истинной любви и молитве учатся в моменты, когда молиться уже невозможно, а сердце обратилось в камень».

Некоторые утверждают, что «убивает отношения» не что иное, как непонимание между людьми, эмоциональные подъёмы и спады, непрерывное изменение границ на карте нашей личности, смешение заботы о другом человеке с эгоистическим интересом, болезненные отголоски предыдущих неудачных взаимодействий. Такие люди культивируют недоверие к другим и депрессивное состояние беспомощности. Но для преданного сердца, которое жаждет освободиться от страданий ума, такие моменты становятся прекрасной возможностью с пониманием отпустить разочарования и личные болезненные переживания. Они являются неисчерпаемым полем для исследования, возможностью начать новую жизнь.

Недавно на одном из наших семинаров вызвался выступить некий мужчина; он сказал, что хотел бы поговорить, как он выразился, о «кладбище» своих прошлых неудачных отношений. Он с некоторым стыдом признался, что был женат пять раз и только теперь начинает осознавать, что, возможно, часть вины за эти разводы лежит на нём. Он говорил, что оглядывается на «скелеты прежних отношений, оставшиеся на поле битвы», и ужасается тому, насколько бессознательно он подходил ко всякому человеческому взаимодействию. В конце концов эту боль невозможно стало игнорировать. Теперь он понимал, что душевная закрытость не поможет обрести исцеление и счастье, к которым он всегда так отчаянно стремился. Возможно, следующие отношения станут для этого мужчины первыми.

За свои годы духовных поисков мы с Ондреа встретили немало прекрасных мужчин и женщин, но не знаем ни одного человека, который сказал бы, что у него нет в отношениях никаких «трудностей». Чтобы проявлять безусловную любовь, мы должны выходить за пределы причин и обусловленности. Тогда мы будем гореть любовью, каждый миг ощущать новизну жизни в переживании, которое можно назвать необусловленной любовью, – которую не затрагивают разочарования прошлого. Это свободное проявление «присутствия сердца».

Воспринимать трудности отношений как инструмент, позволяющий наладить связь между сердцем и умом, между собой и другим, между любимым и Возлюбленным, – значит досконально, по крупицам, миг за мигом стремиться исследовать сущность настоящего мига. Это значит подниматься над отрицанием и страхом и видеть как причины своей закрытости, так и моменты, способствующие открытости. Это значит развить такую глубокую искренность, которая временами способна и ранить. Это глубокая преданность – преданность не только любым отношениям, но прежде всего самому себе. Это готовность раствориться в любви, полностью отдать свой ум на волю сердца.

Превосходной иллюстрацией такого «растворения» ума в сердце, выхода за пределы воображаемых разделений, является классическое священное писание индуизма «Рамаяна», прекрасно переведённое Уильямом Баком, где говорится о царе демонов Раване, который похитил невесту Рамы (воплощение духа) Ситу. Тёмный царь захватил его Возлюбленную. Эта история в подробностях излагает героические подвиги Рамы и его бескомпромиссный порыв к свету – к тому, чтобы вернуть Ситу, невесту своего сердца, отвергнув всякий страх. После продолжительных битв и многочисленных потерь праведный Рама наконец сошёлся с бесчестным Раваной в смертельной схватке. После изнурительного сражения тьма отступает перед светом. Равана повержен.

На следующий день слуга поверженного демона принёс Раме так называемое «каменное письмо». Распечатав письмо, которое Равана написал вечером перед своей смертью, Рама прочёл его. В письме Равана восхищался необычайной преданностью Рамы праведным мирам света и исцеления. А затем признался, что, хотя он наслаждался пребыванием в тёмных мирах, научившись усмирять даже самые чудовищные порождения ума, ему всё-таки не довелось постичь величия сердца. Чувствуя, что ему больше нечего делать в мирах контроля и власти, которые по своей природе не способны приносить удовлетворение, Равана признался, что его задача выполнена, и теперь всё, что остаётся, – «пасть от руки Бога». Он рассказал Раме, что изначально он похитил его возлюбленную и участвовал в последующих жестоких битвах лишь затем, чтобы Возлюбленный, безграничный свет, мог повергнуть его, освободить его от злых желаний. Равана олицетворяет препятствия на пути к открытости. Это часть нашей души, которая взывает к исцелению и жаждет раствориться в объятиях священного.

Здесь следовало бы добавить, что, хотя представление о «смерти от руки Бога» – этот излюбленный образ, встречающийся в самой разной духовной литературе, затрагивает поэтические струны нашего сердца и ума, оно может ввести в заблуждение. В данном случае мы используем этот образ отнюдь не за тем, чтобы примкнуть к когорте тайных поборников страдания, призывающего нас «убить эго», что часто заводит человека в своеобразный духовный тупик; но чтобы напомнить: Возлюбленный способен исцелять нас от отсутствия любви. Быть может, однажды мы перестанем уничтожать отдельные части себя и поймём, что это такое – быть по-настоящему целостным существом. Тогда мы сможем без ненависти и с милосердием принять проявления, которые беспокоят нас и постоянно мешают нам жить. Тогда мы увидим, что уничтожение личного Я – не единственный путь; мы можем исцеляться, интегрировать эту болезненную гордость в более благодатную целостность. Это не убийство эго, но примирение с ним, когда мы полностью приносим его в жертву Возлюбленному. В благодарность за этот дар Возлюбленный даёт нам розу, которая обращает всю тяжесть нашего страдания и старых привязанностей в прах. Так мы вспоминаем свою подлинную суть, когда отпускаем свой гнев, страх и ненависть к себе, когда, невзирая на утраты, возвращаемся в сердце, которое не знает ничего о «другом»», а повсюду, куда ни посмотрит, видит лишь себя.

Здесь – в поэзии и знании – отношения становятся средством для обретения свободы сердца.

В древнекитайском языке «ум» и «сердце» обозначаются одним иероглифом. Отношения – это не только практика понимания истины, но практика её непосредственного переживания.

Понимания недостаточно. Оно – только начало. Отношения дают нашему пониманию твёрдую почву бытия.

8
Малый ум, малое сердце, большой ум, большое сердце

Обычно, когда мы говорим о «страданиях в отношениях», о сложностях взаимодействия, мы делаем это с позиции «своей боли», своих трудностей. В этом страдании, которое мы отождествляем с собой и не отделяем от себя, едва ли находится место для «другого», не говоря уже о Возлюбленном. Теряется широта взгляда. Мы ощущаем только изолированность своей личности, отождествлённость своего маленького Я с его личным содержимым. В практике дзен-буддизма это называется малым умом – то есть умом, который существует исключительно в контексте собственного представления о себе.

Словно дети, которые задыхаются от гнева, мы не желаем отпускать страдание, которое создаём собственной болью. Мы заражаем весь мир «своей болью». Но затем, уже теряя сознание, мы понимаем, что эта привязанность лишь заставляет нас ещё глубже погрузиться в бессознательность. И мы выдыхаем, с глубоким вдохом отпускаем и освобождаемся из мелочного мира своей боли, своих трудностей, для всеобщей боли и всеобщих проблем. Это – большой ум.

Малый ум воплощает в себе личное. Большой ум – всеобщее.

Малый ум отгораживается от своих проявлений. Большой ум взаимодействует со своими проявлениями.

Дзен-буддийский учитель Судзуки Роси, который познакомил нас с этими понятиями, говорил, что всё пребывает в большом уме.

Когда мы освобождаемся от склонности малого ума пристрастно относиться к боли, возникает иной контекст, иная система координат. Мой ум становится умом вообще – малый ум становится большим умом, когда пространство, в котором пребывают даже самые тяжёлые переживания, вливается в более обширную сосредоточенность на настоящем. В этом более обширном пространстве ослабевает сопротивление, наше страдание уступает место более чуткому и беспристрастному отношению к происходящему, которое побуждает нас выходить за пределы привычного избегания и агрессии, притворства и отвращения.

Малый ум отождествляет себя исключительно со своими проявлениями. Большой ум – исключительно с самим процессом.

Когда мы замечаем боль в отношениях, когда мы замечаем боль в самих себе и начинаем воспринимать их в большей мере как изменчивый процесс, даже болезненные эмоции начинают переноситься легче. Тогда мы замечаем, что это не просто наша боль, наша проблема, но всеобщая проблема разделяющего ума, который сталкивается с необходимостью отказываться от привычного образа (и образов) действий, чтобы полноценно участвовать в отношениях. Трудности возникают из-за того, что ум ещё слишком загружен обусловленностью, совсем далёк от исцеления и серьёзно ранен, полон такого тяжёлого горя, что оно не позволяет увидеть нашу истинную природу. Когда мы входим в процессы всеобщего ума, сосредоточиваясь на своём уме, у нас возникает понимание, что мы являемся звеном в огромной цепи существ, страдающих от той же проблемы, – в таком же теле и уме, в этот самый момент. Тогда «моя» боль, «мои» трудности становятся болью «вообще», трудностями, которые «вообще» возникают в отношениях. Тогда даже в самые тяжёлые моменты остаётся место для Возлюбленного.

Когда мы замечаем, что боль, с которой каждый из нас сталкивается, – это проявление нашего индивидуального горя, существующего в границах малого ума, так что у нас не остаётся иного выбора, кроме как страдать, мы соприкасаемся с большим умом и перестаём принимать свою боль так близко к сердцу. Когда мы наблюдаем, как наши мечты о себе разбиваются о реальность, мы оказываемся вынуждены досочинить выводы. Но когда мы – в пространстве большого ума – сознаём настоящее таким, какое оно есть, мы больше не сопротивляемся сопротивлению. Когда мы перестаём негативно реагировать на негативные моменты, перестаём удивляться или осуждать тени, которые отбрасывает старый ум, мы видим, что работа, которую предстоит совершить, – работа не нашего партнёра и даже не наша, но работа вообще. Нам необходимо взять на себя ответственность за своё воплощение. Научиться откликаться на происходящее с уровня большого ума и избегать непроизвольных реакций малого ума. Проживать жизнь во всей её полноте, отказываясь бесконечно притворяться и скрывать непомерную боль, которую переживает каждый из нас.

Почти невыносимо сознавать свой эгоцентризм. Своё холодное безразличие. Свой страх близости. Но когда мы замечаем страх близости как таковой, холодное равнодушие как таковое, трепет всякого ума, мы начинаем видеть универсальность нашего индивидуального исцеления.

Мать Тереза, когда её спросили, как ей удаётся работать в таких сложных обстоятельствах, сказала, что видит в своих больных, умирающих пациентах «Иисуса в горестном обличье». Поэтому, когда мы смотрим на другого человека, который сидит за столом напротив и исследует пределы своей боли, жаждет исцелиться от бесконечного смятения и отчаяния, мы постепенно начинаем осознавать, что любые отношения скрывают в себе проблемы, что все мы переживаем боль, мы начинаем видеть – в моменты такого смятения и отчаяния – в своём партнере «Возлюбленного в горестном обличье».

Когда сердце принимает в себя боль ума, малый ум постепенно начинает растворяться, и мы начинаем замечать своё несовершенное состояние и обусловленность, свою обыденную печаль, а затем и открываться им навстречу – на уровне большого ума. Когда малый ум учится ощущать причастность всему миру, отпуская своё индивидуальное страдание, он становится большим умом – путём к Возлюбленному.

Иисус говорил, что, когда двое или трое собираются ради Него, Он присутствует рядом с ними. Когда двое вместе соприкасаются со священным, они открываются благодати. Когда мы с милосердным вниманием приобщаемся ко всей полноте реальности, ни за что не цепляясь и ничего не отвергая, мы можем непосредственно соприкоснуться с природой самого сознания. С процессом, который охватывает собой то, что происходит с нами. Тогда мы начинаем, скорее, переживать, чем «знать» друг друга. Мы перестаём отказываться от живой истины в пользу какой-нибудь ветхой концепции, устаревшей идеи, которая мешает нам ощущать другого человека, сидящего с нами за одним столом.

Когда двое собираются во имя Возлюбленного, эта почва становится священной, и приоритеты проясняются сами собой.

Тогда мы реально ощущаем то, что выражает один необыкновенный христианский образ: он гласит, что все мы – частицы тела Христа. Каким бы прекрасным ни был этот образ, опыт, стоящий за ним, – неизмеримо выше. Все мы – мимолётные вспышки в уме Будды. Мимолётные Будды в теле пространства, частицы безграничности.

Ананда Ма, индийская святая, воплотившая в себе чистую преданность Богу, говорила так: «Люди приходят ко мне и спрашивают: „Ма, чего ты хочешь? Они знают, чего я хочу, только их эго нуждается в ответе. В сущности, единственное, что они могут дать мне, – это забыть о том, что отделяет их от Возлюбленного и узнать свою подлинную суть“». Если вы хотите сделать подарок своему духовному другу, чтобы он знал, «насколько сильно вы на самом деле его любите», то лучший подарок на все случаи жизни – освобождаться от того разделения, которое стремятся загладить подарками.

Возможно, именно об этом говорил Святой Франциск, когда наказывал нам «любить, а не искать любви»? Стремиться не только быть кем-то любимым, но единственным Возлюбленным. Не искать, но воплощать любовь.

Нисаргадатту (весьма любопытно, что его имя переводится как «возникающий естественно»), виртуозного учителя священной пустоты и сущностной недвойственности, однажды спросили, как следует поступать с проявлениями разобщения, с которыми наш малый ум так часто имеет дело в отношениях. Он ответил: «Просто отпустите все мысли, кроме одной: „Я – Бог, ты – Бог“». Похоже, он дал спрашивающим билет на скорый поезд. В котором Возлюбленный играет роль проводника. Впрочем, даже если вы сядете в этот поезд и доедете до конечной станции, остальной путь вам придётся пройти самостоятельно.

Такое освобождение для великой любви – бесценный дар отношений, который мы обретаем, когда больше всего стремимся к бескрайнему исцелению, которое по праву принадлежит нам от рождения. Когда мы осознаём и отпускаем свои мелочные победы и разочарования непостоянного прошлого. Так малый ум растворяется в большом уме, с восторгом сознавая, что на пути к Возлюбленному его ждёт Возлюбленный.

9
Грамматическое уточнение

Возлюбленный – не существительное. Это глагол, это непрерывный поток бытия. Это само переживание я-естьности. Точно так же любой человек из такой перспективы – не существительное, а изменчивый процесс. Вы тоже являетесь Возлюбленным, деятельной таковостью, о которой говорят многочисленные религиозные трактаты, стихи и священные писания, когда стремятся выразить личностное переживание священного.

Когда мы воспринимаем своего партнёра как существительное, он перестаёт быть для нас таким же живым, как мы сами. Он становится объектом, застывшим в нашем уме, моделью, а не субъектом, с которым возможен диалог на уровне сердце. Мы подменили живую истину идеей, умом, который не вмещает в себя Возлюбленного.

Малый ум, словно сжатый кулак, утратил связь со своей естественной открытостью. Он судорожно сжат и не способен отпускать. Нам трудно расслабить пальцы, которые давно мёртвой хваткой сжимают предмет, который, как мы полагаем, угрожает воображаемому Я. Чувство пугливой замкнутости всегда готово из засады атаковать малый ум. Такой ум только одной ногой стоит на земле. Он отказывается полноценно воплощаться. Горе заставляет его вступать в отношения. Он измеряет мир мерилом собственного страдания. Впрочем, со временем эта судорожная зажатость вызывает паралич мышц, и когда мы, в предвкушении любви, вдохновляемся на радостный пируэт или прыжок, оказывается, что гибкости или силы на него не хватает. Становится ясно, что малый ум не умещает в себе наших устремлений. И безымянное величие, к которому тянется тоскующее сердце, нуждается в проводнике – большом уме.

Для малого ума Возлюбленный – всего лишь идея, только усиливающая заблуждения. Но большой ум, находясь за пределами отдельности, не стремится ничего отталкивать, ни от чего убегать. Он никогда не останавливается. Самое большое, на что смеет надеяться малый ум, – это «хорошие отношения». Для большого ума – это только начало, отправная точка, из которой начинается восхождение. Это исходная почва, откуда исследование продвигается на более утонченные уровни, ожидающие исследователя впереди.

Для малого ума Возлюбленный в лучшем случае – некая цель, очередной предмет, которым он не «владеет», очередная причина поражения, которая только ограничивает восприятие. Для большого ума Возлюбленный – это переживание, постоянная возможность, постоянное присутствие. Малый ум думает о Возлюбленном. Большой ум непосредственно сознаёт его.

Малый ум сам порождает мысли. Большой ум наблюдает за тем, как мысли порождают себя.

Большой ум заботится о желаниях малого ума, словно большое пастбище, которое даёт пропитание дикой лошади, как выражался Судзуки Роси. Он говорил, что, если запереть дикую лошадь – наше обыденное горе, наше гневное смятение – в неудобном стойле (малом уме), животное, обезумев, начнёт выбивать перекладины и станет опасным для всех, в том числе и для себя. Тем не менее, если выпустить ту же дикую лошадь на просторное пастбище, на заливные луга, где раскинулись россыпи диких цветов (большой ум), поначалу она будет брыкаться и фыркать, но затем успокоится, станет кататься по траве и безмятежно уснёт.

В малом уме есть место лишь для одного Я. Но и тогда в нём порой бывает тесно. А большой ум способен вместить всё – даже два Я. Малый ум едва вмещает в себя один предмет. В большом уме есть место для самого времени, где предметы сменяют друг друга. Малый ум свободно помещается в большом уме.

Когда вы – глагол, вы больше не определяетесь своими возможностями, границами и двойственностью. Тогда безграничное бытие, огромный покой и безмятежность вашей подлинной сути больше не воспринимаются как угроза. По существу, трагедия состоит не в неизбежности нашей смерти, а в том, что мы часто живём, не ощущая жизнь во всей полноте. Разве удивительно, что мы привыкли к страданию, ведь мы пытаемся втиснуть свою жизнь в узкие рамки, хотя живём в бескрайней Вселенной? Разве удивительно, что нам иногда становится сложно быть рядом с кем-то?