Текст книги "Танго Один"

Паттерсон положил трубку и вернулся к дивану.

– Сколько ты заплатил за нее? – спросил Донован, показывая на полотно.

– Черт меня побери, если я знаю, – ответил Паттерсон. – Думаю, ее купили где-нибудь во дворе.

– Но ты сам ее выбрал?

Паттерсон повернулся, чтобы получше рассмотреть картину.

– Не-а, такого рода решения принимают мои секретарши. А они меняются каждую неделю.

– Знаешь, она будет лучше смотреться, если ее перевернуть, – заметил Донован.

– Да брось, картина заставляет клиентов думать, что у нас работают творческие люди.

Донован усмехнулся:

– Верно.

Креативность Паттерсона Донован ценил более, чем умение обходиться с клиентами. Особенно с тех пор, как он стал Танго Один.

В дверь два раза постучали. Она открылась прежде, чем Паттерсон отреагировал. Вошла Джулия Ло, которая оказалась одной из самых непривлекательных женщин, которых Донован когда-либо видел. Полная, почти толстая, в темно-зеленом брючном костюме, ляжки трутся друг о друга во время ходьбы. Лицо круглое, в очках с толстыми линзами на кончике носа картошкой. Улыбнувшись, она продемонстрировала серые зубы. Джулия Ло направилась к ним, прижимая к груди папки.

– Мистер Донован, рада встретиться с вами, – проговорила она, протягивая руку.

Безупречное произношение, чистый английский.

Донован пожал ее руку. У Ло были толстые, похожие на сосиски пальцы с золотым кольцом на каждом и сбитые ногти.

– Лоуренс так много рассказал мне о вас.

Донован взглянул на Паттерсона и поднял бровь:

– Сейчас?

– Просто, что ты ценный клиент и у тебя проблемы с супругой, – объяснил Паттерсон.

Ло положила папки на кофейный столик и присела на диван рядом с Донованом. Мебель хрустнула под ее весом, и Донован съехал по черной коже прямо под бок женщины. Он быстро отодвинулся на другой конец дивана.

Паттерсон передал Ло судебный бланк. Та быстро просмотрела его, нахмурив брови. Донован взглянул на Паттерсона, который ободряюще кивнул. Донован пожал плечами.

– Ваша жена утверждает, что вы намерены забрать вашего сына в Анквиллу. Это правда?

– У меня там дом.

– А ваш общий дом здесь, в Лондоне?

– Если его так можно назвать, – горько вздохнул Донован. – Ей ничто не помешало переспать там с моим бухгалтером.

– Ваше основное местожительство здесь, в Соединенном Королевстве?

– Это сложно объяснить.

Ло посмотрела на него поверх очков:

– Попытайтесь, мистер Донован. Я постараюсь понять. – Она холодно улыбнулась.

Донован кивнул, прощая ее командирский тон.

– Извините. Да, семейный дом в Лондоне, но по разным причинам я не много времени бываю в этой стране. У меня дом в Анквилле, Робби и его мать время от времени проводили там несколько недель. Не понимаю, почему ему сейчас нельзя поехать туда вместе со мной.

Ло задумчиво кивнула. Ее губы превратились в тонкую линию.

– Думаю, будет лучше, если ты просветишь Джулию насчет своих проблем в Соединенном Королевстве, – посоветовал Паттерсон.

Донован поморщился.

– Ден, это останется в нашем офисе, – заверил его Паттерсон.

Донован вздохнул:

– Ладно. – Он повернулся к Ло: – Я первый в списке преступников, которых мечтают заполучить полиция и таможня. Везде, где бы я ни был, за мной следят. Мои телефоны прослушивают, друзей держат под постоянным контролем. Это лишает меня возможности действовать.

– Действовать? – переспросила Ло.

– Делать то, что я делаю. Поэтому я покинул страну. На Карибах власти более... терпимы.

Ло задумчиво кивнула, однако промолчала. Донован указал на повестку:

– Удастся ее опротестовать?

– Безусловно, можно побороться, если, конечно, за вами не числится ничего такого, что бы ограничивало родительские полномочия. Есть основание говорить о нарушении человеческих прав вашего сына. Тем не менее я должна вам сказать, что, возможно, это первый выстрел, который почти наверняка перерастет во взрыв. Думаю, ваша жена решительно настроена заполучить опеку над сыном.

– Ни в коем случае! – резко возразил Донован.

Ло подняла руку, успокаивая его:

– Вашей жене нет смысла просто запретить вам вывезти сына за границу, она хочет большего. Если у вас будет право единственной опеки, она не сможет помешать вам перемещаться с ним куда угодно. Будь я адвокатом вашей жены, я посоветовала бы ей ускорить вступление судебного предписания в силу. А после этого рекомендовала бы подать апелляцию на право единственной опеки, основываясь на том, что вы не подходите на роль отца.

– Чушь собачья!

Ло спокойно посмотрела на него:

– Таков был бы мой совет ей, мистер Донован. Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу. Я уверена, вы хороший отец, однако ваша жена собирается выставить вас в самом невыгодном свете. У вас, как я понимаю, нет постоянной работы.

– У меня нет недостатка в деньгах, – парировал Донован.

– Может быть, но у вас нет и работы. Кроме того, вы, насколько я поняла, проводите в семейном доме не много времени.

Донован взглянул на Паттерсона, пытаясь понять, что Джулии Ло известно о его делах. Лицо Паттерсона ничего не выражало.

– Я часто в поездках, – сказал Донован.

– Любой суд захочет удостовериться, что у вашего сына будет стабильная, обеспеченная жизнь.

– Значит, мне придется найти работу с девяти до пяти?

– Не обязательно, хотя вам придется предоставить какие-то подтверждения, что вы способны обеспечить его. Ваша жена сделает все возможное, чтобы доказать, какой вы неподходящий родитель.

Паттерсон наклонился вперед:

– Что насчет других... дел Дена? Она вынесет их на всеобщее обозрение?

Ло поправила очки.

– Вряд ли. Если она, скажем так, осветит преступные дела, это может свидетельствовать и против нее самой: она знала о финансовых источниках мужа и тем не менее пользовалась деньгами. Такое поведение дискредитирует ее. И в этом случае она рискует всем, что у нее есть. Если б я была ее адвокатом, посоветовала бы сделать упор на другие обстоятельства: отсутствие постоянной работы, ваши частые отъезды из семейного дома, личностные качества.

– Личностные качества?

– Пренебрежение, физические, словесные или психологические оскорбления. Интересовались ли вы тем, как часто Робби ходит к священнику? Посещали ли вы родительские собрания? Водили его к доктору? В спортивную школу? К дантисту?

Донован поморщился. Он проигрывал по всем параметрам.

– Но, принимая во внимание измену вашей жены – а таковая при сложившихся обстоятельствах, я думаю, не требует доказательства, – мы имеем неплохие шансы выиграть опекунство над Робби.

Донован немного расслабился. Наконец какие-то хорошие новости.

– Тем не менее, – продолжила Ло, – даже если вы получите право единственной опеки, это совсем не значит, что вам позволят вывезти Робби из страны.

– Почему?

– Потому что у вашей жены все равно останется право на свидания с сыном, а она не сможет его реализовать, если мальчик будет жить за границей.

– Она уехала первая, – возразил Донован. – Сбежала, поджав хвост.

Ло сделала какую-то пометку на бланке.

– Вы знаете, где она?

– Мои люди ищут.

– Если мы сможем доказать, что она сама находится за границей, думаю, будет проще убедить суд разрешить вам уехать из страны с Робби.

– Все понятно, – сказал Донован.

Действительно, он прекрасно осознавал: если выяснит, где прячется его жена, опекунство – вопрос решенный. Внезапная мысль озарила его. Донован кивнул на повестку:

– Это ее юрист написал?

Ло кивнула.

– Когда мы вступим в битву, интересы моей жены в суде может представлять адвокат, или ей нужно самой присутствовать?

– Вашей жене придется присутствовать лично, – ответила Ло. – Судья должен задать ей вопросы, а мы – ответить на ее обвинения. Вам обоим надо свидетельствовать.

Донован улыбнулся и сел на диван. Если гора не идет к Магомету, может, он заставит Магомета пойти к горе. Если Вики нужен Робби, пусть приходит и забирает его.

– Теперь вопрос о моем гонораре, – сказала Ло.

– Джулия, – нахмурился Паттерсон, – Ден – наш постоянный и ценный клиент, нет необходимости...

– Все в порядке, Лоуренс, – прервал его Донован, доставая из кармана толстый конверт и протягивая его Ло.

Она открыла конверт. Если ее и удивило количество банкнот, то она ничем этого не выдала. Ло пересчитала банкноты. Десять тысяч фунтов.

– Наличные, – задумчиво произнесла она. – Очень мило.

Донован взглянул на Паттерсона, оба улыбнулись. Донован кивнул: действительно, Джулия Ло – то, что нужно.

* * *

Сидя перед кабинетом директрисы, Донован погрузился в воспоминания о собственных школьных днях. Его школа располагалась в довоенном здании из почерневшего кирпича в Салфорде. Большинство учащихся заканчивали свое обучение в шестнадцать лет. За все время, что Донован там провел, он не мог припомнить никого, кто собирался бы поступить в университет. Школа Робби – полная противоположность. Все дети в ослепительно чистой форме, которая стоила примерно столько же, сколько костюм на Савил-роу[7]7
  Савил-роу – улица в Лондоне, где расположены ателье дорогих мужских портных.


[Закрыть]. В классе не более двадцати человек. Для Донована единственным развлечением после занятий было выкурить сигарету за школой, а Робби и его одноклассники могли выбирать спортивные секции или кружки, которые вели учителя, влюбленные в свое дело.

Одна стена в директорской приемной была завешана наградами и трофеями, выигранными школой. Особое место занимала фотография герцога Эдинбургского, посетившего школу в конце восьмидесятых годов.

Дверь в кабинет директрисы открылась, и на один безумный миг Донован почувствовал себя, словно получил шесть ударов тапком. Таково было наказание в его школьные времена – никогда не оставляло следов, но причиняло адскую боль.

– Мистер Донован? Рада вас видеть.

Директриса, высокая худая женщина с резкими чертами лица и длинными светлыми волосами, завязанными сзади в хвост, протянула Доновану ухоженную ручку с маникюром, и он пожал ее. Женщина проводила его в свой кабинет. В отличие от офиса Паттерсона здесь не было удобных диванчиков. Стояла простая мебель старого образца: ореховый стол с темно-зеленым кожаным покрытием и стулья. Медная табличка на столе гласила «Андреа Стивенсон. Директор». Ни миссис, ни мисс. Просто имя и должность. С одной стороны стола высился темно-коричневый кожаный стул, с другой – два простых деревянных. Донован услышал жужжание компьютера.

Директриса быстро подошла к столу и села.

– Я так рада наконец-таки увидеть вас, мистер Донован, – сказала она, открывая бледно-голубую папку на столе. Возможно, это досье Робби, подумал Донован. В этом случае она должна точно знать, сколько времени прошло с его последнего визита в школу. – Мы немного обеспокоены отсутствием Робби. – Директриса надела очки для чтения и заглянула в папку. – Предполагаю, с нами говорила тетя Робби.

– Моя сестра. Лора.

– Она сообщила, что Робби нездоров.

– Верно.

Женщина посмотрела на него поверх очков:

– Почему в таком случае нам не позвонили миссис Донован или вы?

– Меня не было в стране, – ответил Донован. – Робби хорошо успевает?

– Просто отлично, – заверила его директриса. – Немного шумный, но в девять лет все таковы, верно? Меня беспокоит не поведение Робби, а его отсутствие. Собрав доступные мне факты, осмелюсь предположить, что у вас дома какие-то проблемы. Я права?

Донован кивнул и опустил руки на колени, усмиряя желание стереть с лица директрисы покровительственную улыбку.

– Мать Робби оставила семейный дом, – выдавил он. – Теперь я буду заботиться о сыне.

– Вы и миссис Донован разводитесь?

– Робби застал ее в постели с моим бухгалтером.

– О Боже! – вскрикнула директриса с выражением ужаса на лице.

Донован почувствовал удовлетворение от ее реакции, но скрыл свои чувства. Он равнодушно посмотрел на нее.

– Именно. Сейчас она гуляет, а я забочусь о Робби.

– Может, мне поговорить с Робби? – спросила директриса.

– Думаю, он в порядке. Мальчик переносит случившееся довольно хорошо. А я здесь для того, чтобы ввести вас в курс дела. Моя жена больше и близко не должна подходить к Робби.

Директриса нахмурилась:

– Не уверена, что я согласна с вами.

– Она прислала судебное предписание, запрещающее мне увезти Робби. Поэтому, пока мы не разберемся, ему придется остаться в Лондоне. Я опасаюсь, что она может похитить мальчика.

Директриса задумчиво кивнула.

– Я хочу, чтобы Робби вернулся в школу как можно скорее. Но мне надо быть уверенным в том, что если Вики появится в школе, ее не подпустят к мальчику.

– Мистер Донован, боюсь, я не могу гарантировать вам этого. Миссис Донован – мать Робби. – Донован открыл рот, чтобы возразить, но директриса жестом остановила его: – У вас есть какой-нибудь официальный запрет?

– Что, например?

– Решение суда.

– Пока нет. Мой адвокат готовит апелляцию на право одиночной опеки, и мы уверены, суд примет ее.

Директриса развела руками:

– Мистер Донован, пока нет решения суда, ваша жена имеет доступ к сыну, и я не вправе...

– Вы не понимаете, – возразил Донован. – Она может похитить его. Придет с парой громил и заберет его.

Директриса печально покачала головой:

– Мистер Донован, я знаю вашу жену. Она постоянно посещала заседания родительского комитета. Жертвовала деньги нашему художественному клубу.

Донован поднялся. Директриса подскочила на стуле, словно ее ужалила оса.

– Если Вики придет в школу, пусть не приближается к Робби, – сказал он, выставив указательный палец. – В противном случае я заставлю вас отвечать. Лично вас!

– Вы угрожаете мне? – дрожащим голосом спросила директриса.

Донован нагнулся над столом, нависая над ней:

– Я говорю вам, мисс или миссис Стивенсон. Вы знаете мою жену, но не знаете меня. Поверьте, если что-нибудь случится с моим сыном, вам придется познакомиться со мной поближе. Ясно? – Донован взял медную табличку и помахал ею перед носом директрисы. – Я знаю ваше имя, а чтобы выяснить, где вы живете, потребуется пара минут. – Он бросил табличку на стол. Директриса моргнула. Лицо ее стало белее мела. Донован выпрямился и отступил на шаг. – Давайте не будем вступать на неверный путь, – мягко проговорил он. – Робби – хороший малыш. Вы хорошо потрудились, обучая его, и я ценю это. Если вам нужны пожертвования – буду рад помочь. Могу даже прийти на заседание родительского комитета. – Донован выпрямился. – Благодарю, что уделили мне время. Я жду вашего звонка в случае, если моя жена появится в школе. Звоните немедленно.

Он протянул ей визитку с номером одного из мобильных.

Директриса сидела, опустив голову и положив руки на колени. Донован держал перед ней визитку. Наконец она нерешительно взяла ее.

– Спасибо, – сказал Донован.

* * *

Донован вернулся в отель и предупредил портье, что собирается выехать. Поднялся в номер и быстро собрал вещи. Перед выходом из номера разложил все мобильники: на два из них пришло сообщение голосовой почты.

Одно на тот, которым пользовался Роха. Донован проверил его первым. Роха не сказал ничего интересного, пока ему нечего сообщить. Второе послание было от Джеми Фуллертона, информировавшего, сколько денег у него осталось от продажи картин. Триста пятьдесят тысяч фунтов.

Донован перезвонил Фуллертону и договорился встретиться с ним в своем доме позже вечером, потом спустился вниз и оплатил счет наличными.

Он поймал черный кеб, который довез его до дома. Прежде чем открыть дверь, Донован огляделся по сторонам, но не заметил ничего подозрительного. Хотя теперь, когда он вновь Танго Один, не было сомнения, что за ним следят. Они могли находиться где-нибудь на чердаке, в квартире через дорогу, в фургоне. Или сидят в припаркованной машине с мощной камерой и наблюдают издалека. Если они профессионалы, Донован мог и не заметить их.

Он вошел в дом и втащил наверх чемодан. Потом сорвал постельное белье с кровати в спальне, отнес на кухню. Сначала засунул его в стиральную машину, затем передумал и запихнул в мусорный пакет, который тотчас же вынес к мусорным бакам.

Взял еще несколько мусорных пакетов и методично обошел комнаты, отправляя в них все, что принадлежало жене. Одежду. Косметику. Видеокассеты. Диски. Сувениры. Все ее личные вещи. Он заполнил шесть мешков и выбросил их через окно спальни. Мешки плюхнулись в сад прямо у мусорного бака.

Потом Донован принял душ, переоделся в чистые брюки и футболку. Он успел высушить волосы, когда в дверь позвонили. Это был Джеми Фуллертон. Он широко улыбался, держа в руках две красные сумки с эмблемой «Манчестер юнайтед».

– Как дела, Ден? – спросил гость, переминаясь с ноги на ногу.

– Отлично, Джеми. Проходи.

Донован провел его на кухню. Фуллертон поставил сумки на стол.

– Пива? – предложил Донован.

– Можно.

Ден вытащил из холодильника две бутылки, открыл и передал одну Фуллертону. Они чокнулись.

– За преступление! – провозгласил Фуллертон.

Донован застыл, не донеся бутылку до рта:

– Что ты сказал?

Фуллертон набрал полный рот пива и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Это настоящее преступление, как я вымогал деньги за картины. Они конкретно переплатили. – Он кивнул на сумки: – Вот твои наличные. Триста пятьдесят сверх того, что я отдал колумбийцу. Я хорош или очень хорош?

Донован поставил бутылку на стол и расстегнул одну из сумок. Она была заполнена пачками банкнот по пятьдесят фунтов. Он вытащил оттуда одну и зажал между пальцев.

– Они чистые, Ден. Можешь смело класть их на церковную тарелку.

Донован положил пачку банкнот в карман и застегнул сумку. Фуллертон поднял бутылку, Донован сделал то же.

– Отличная работа. Спасибо, Джеми.

– Хочешь дорожку? Отпраздновать?

Лицо Донована напряглось.

– Ты принес в мой дом наркотики?

Фуллертон поморщился.

– Ты ведь знаешь, что я под наблюдением? Танго Один, вот кто я!

– Танго Один?

– Так они называют тех, кого больше всего хотят засадить в тюрьму. "А" – Альфа, "Б" – Браво, "Ч" – Чарли, "Т" обозначает цель, и "Т" – Танго. Танго Один значит цель номер один. И эта цель – я. Возможно, они сейчас повсюду. И ты притащил в мой дом наркоту? Какая глупость!

– Черт побери! Прости. Только для личного пользования. Пара граммов. – Он улыбнулся. – Хороший товар, даже слишком.

– Это по твоей физиономии видно. Ты похож на нализавшегося сливок кота.

Фуллертон вытащил маленький серебряный пузырек:

– Хочешь немного?

– Ты что, не слышал меня, Джеми?

– Да, но если мы избавимся от улики, что они смогут сделать? Должен сказать – штука классная, Ден. Купил у парня в Челси-Харбор, который снабжает половину телевизионщиков в Лондоне.

Донован хотел было поспорить, но вид Фуллертона, жаждущего кокаина, вызвал у него смех.

– Ладно, ублюдок, – сказал он, поднимая обе сумки. – Думаю, ты заслужил.

Донован отнес сумки в кабинет. Однако теперь без полотен Баттерсуорта сейф был хорошо виден, и Донован решил не прятать туда деньги. Он поднялся наверх, откинул складную лестницу, которая вела на чердак, и засунул сумки за бак с водой.

К тому времени как он вернулся на кухню, Фуллертон приготовил на кухонном столе четыре дорожки кокаина и скрутил в трубочку пятидесятифунтовую банкноту.

– Ты говорил – дорожку, – напомнил Донован. – Одну.

– Я солгал, – ответил Фуллертон.

Он наклонился над столом, втянул одну из дорожек, откинул голову и вздохнул:

– Ух!..

Потом протянул трубочку Доновану. Тот помотал головой.

Фуллертон втянул три оставшиеся дорожки.

– Будь осторожен, ладно? Не приноси наркоту, если я поблизости. Они ждут любой промашки, чтобы схватить меня.

– Понял, Ден. – Фуллертон сделал рукой скаутский салют и улыбнулся. – Гип-гип-ура.

– Ты никогда не был скаутом.

– Как и ты.

Донован улыбнулся и покачал головой.

Фуллертон глотнул пива.

– Хочешь пойти отметить?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Донован.

– Бутылку шампанского. Девочки. За мой счет.

Донован задумался над предложением Фуллертона. Предстоит еще многое сделать, чтобы приготовить дом для Робби. Но он так давно не расслаблялся. Несколько стаканов не повредят.

– Принимается. Только больше никаких наркотиков.

Фуллертон отсалютовал ему еще раз:

– Слово скаута.

Черный «порше» Фуллертона был припаркован за несколько домов от виллы Донована. Он гнал автомобиль, лавируя в вечернем потоке машин. Одной рукой сжимал рычаг переключения передач, ногой сильно давил на газ.

Они ехали так минут пять, когда Донован показал на телефон-автомат:

– Останови, Джеми. Мне надо позвонить.

Фуллертон засунул руку в карман и достал мобильный:

– Звони.

Донован помотал головой:

– Нет, это не тот звонок, который можно сделать с мобильного.

Фуллертон притормозил и помахал телефоном:

– Он в порядке, Ден. Не зарегистрирован или еще чего.

Донован взял мобильный и взвесил в руке. Маленькая «Нокиа», та же модель, что он подарил Робби на день рождения. Произведение искусства.

– Позволь рассказать тебе о мобильниках, Джеми. Все, что ты говоришь в них или рядом с ними, можно прослушать.

– Кто этим занимается?

– Управление по борьбе с наркотиками. Таможня. Шпики. С ордером или без. В них вмонтированы отличные «жучки». Ты носишь их повсюду и даже не замечаешь.

– Ден, никто, кроме меня, не прикасался к этому телефону. Они никак не могли засунуть туда «жучок». Клянусь жизнью.

Донован покачал головой:

– Им и не надо. Все уже предусмотрено в самой системе. Если они знают номер, то могут прослушать все звонки, которые ты делаешь и получаешь. Что еще хуже, Джеми, они могут определить, где ты находишься с точностью до нескольких шагов. Могут заглянуть в твою сим-карту и получить всю ее базу. Твою адресную книгу, все входящие и исходящие. Могут просмотреть всю информацию.

Фуллертон поднял бровь, уставился на телефон в руках Донована.

– Черт!

– Хуже, – продолжил Донован. – Они могут послать программу, которая будет прослушивать все разговоры, даже когда он выключен.

– Аи да ладно, – не поверил Фуллертон.

– Я серьезно, Джеми. Я получил эту информацию из верного источника – таможенника из Майами. Все сказанное в комнате можно прослушать с помощью запрограммированного мобильника. Даже если он выключен. Но раз они не знают тебя, можешь болтать по своему сотовому. А для меня, Танго Один, любой мобильник – потенциальная угроза. – Он вернул Фуллертону телефон. – Впрочем, если тебя видели со мной, твой телефон – тоже угроза.

Фуллертон спрятал мобильный.

– Как по-твоему, почему они такие дешевые, Джеми?

– Спрос и предложение. Вопрос экономики.

– Чушь! – фыркнул Донован. – Потому что правительство хочет все обо всех знать. Почти три четверти населения уже обзавелись сотовыми. И недалек час, когда каждый мужчина, женщина и ребенок, умеющий говорить, будут иметь телефон. А правительство поимеет всех нас. Они будут в курсе, куда ты ходишь, с кем говоришь и что делаешь.

– Ни фига себе... – пробормотал Фуллертон.

– Скоро так и будет, самое большее – через пару лет. Камеры наблюдения, установленные повсюду, и мобильники лишат нас частной жизни. Они все узнают о тебе. – Он указал на телефонную трубку. – Поэтому пользуйся одноразовыми телефонами или общественной городской связью.

Донован вылез из машины. Достал из бумажника двадцатифунтовую телефонную карту и позвонил Хуану Рохе в Испанию. Почти сразу же сработал автоответчик. Донован не поздоровался и не назвался. Он просто продиктовал название и адрес фирмы поверенных в Сити, услугами которой воспользовалась Вики. После этого сел в «порше».

– Все в порядке? – спросил Фуллертон.

– Поживем – увидим, – ответил Донован.

Он знал людей в Лондоне, которые могли бы предоставить ему нужную информацию о Вики, но, пользуясь услугами Рохи, он не светился.

– Проблемы? – поинтересовался Фуллертон.

– Нет, давай лучше выпьем.

Донован обернулся и посмотрел назад.

– За нами следят? – спросил Фуллертон.

– Возможно.

Фуллертон нажал на газ, и «порше» помчался по сверкающему огнями шоссе. Он проехал на красный свет, чтобы определить, есть ли «хвост». Никто не последовал за ними. Фуллертон повернул налево, потом в конце улицы – направо.

– Должно сработать, – сказал он, давя на газ.

Донован кивнул.

– Только не гони.

Фуллертон снизил скорость. Через десять минут они притормозили у паркинга, который напоминал промышленное здание без окон. Трое мужчин в черных костюмах охраняли вход с красной неоновой надписью «Лапландия».

– Мое место, – пояснил Фуллертон.

Донован удивленно взглянул на него:

– Ты знаком с Терри?

Терри Грин – владелец стрип-клубов. Старый друг Донована, хотя его клубы он не посещал уже года три.

– Терри? Конечно. Думаю, он в Испании. Ты знаешь его?

– Когда-то я тоже здесь тусовался. В былые дни.

Они вылезли из машины, и Фуллертон закрыл ее.

– Мир такой маленький, – заметил Донован.

Трое парней приветствовали Фуллертона по имени, похлопали по плечу и пожали руку. Им было лет по двадцать пять, и стояли они здесь явно не благодаря своим умственным способностям. Донован не признал ни одного из них, и, судя по холодному кивку, которым они его удостоили, парни тоже не подозревали, с кем имеют дело. Донована такое положение устраивало. Черный «порше» с персональными номерами и VIP-доступ в ночные клубы подогревают честолюбие, но Донован предпочитал не высовываться. Австралийцы этому явлению даже придумали название – синдром высокого мака. У мака, который вырос выше других, отрубают головку.

Донован вошел в клуб вслед за Фуллертоном. Обстановка здесь с момента его последнего посещения изменилась. Черные стены и ультрафиолетовые огни заменили бархатными красными обоями и медными светильниками в стиле антик. На месте черных диванчиков и столиков, вокруг которых танцевали девушки, стояли диванчики а-ля Людовик XIV и инкрустированные столики. Все это должно было воссоздать вид борделя старых времен, но больше напоминало индийский ресторан. Хотя музыка не изменилась. Громкая и заводная.

На двух подиумах полуголые девицы извивались вокруг стальных столбов. Потные мужчины в костюмах толпились вокруг сцены, подбадривая девушек и засовывая им деньги в трусики. Привлекательная официантка в мини-юбке и обтягивающем топике подошла к ним на невероятно длинных ногах и чмокнула Фуллертона в щеку. Тот погладил ее по спине и познакомил с Донованом. Девицу звали Сабрина, и ей едва исполнилось восемнадцать. Приглядевшись, Донован увидел, что лоб ее покрыт испариной, а на верхней губе он заметил почти заживший герпес.

Она провела их через зал к столику с отличным видом на обе сцены. Фуллертон заказал «Дом Периньон», и Сабрина отправилась, крутя бедрами, выполнять заказ.

– Видишь что-нибудь подходящее, Ден? – спросил Фуллертон, показывая на танцовщиц.

Донован посмотрел на девушек. Две брюнетки, две блондинки, азиатка и черная. Блондинки похожи как сестры: обе высокие, с длинными, почти до талии, волосами. Настоящие куклы Барби, с такими же пустыми глазами и фальшивыми улыбками. Хотя обе отлично танцевали.

Фуллертон улыбнулся:

– Тебе нравятся блондинки?

– Мне нравятся женщины, Джеми.

– Бывал уже здесь? Ненавижу, когда подсовывают второй сорт.

Фуллертон хохотнул и кивнул на восточную девушку, которая стояла на четвереньках перед парнем в слишком обтягивающем костюме и вытаскивала зубами из его кармана двадцатифунтовую бумажку.

– Мими – мое блюдо дня, лакомый кусочек.

– Да, похоже на то, – согласился Донован.

Мими вытащила банкноту и засунула в стринги, потом встала и начала изображать эротические движения возле одного из серебряных шестов.

– Тайка?

– Вьетнамка, – ответил Фуллертон. – Привезли сюда на корабле, когда ей было шесть лет.

– По правде говоря, она и сейчас выглядит не старше, – заметил Донован.

– Иди ты, ей двадцать два, – возразил Фуллертон. – И она сумеет заставить тебя прослезиться.

Мими поймала взгляд Фуллертона, кокетливо помахала в ответ, потом спустилась с подиума и направилась к ним. Села на диван, крепко обняла Фуллертона, хихикая, как школьница.

– Где ты был, Джеми? – Произношение ее было свойственно Ист-Энду. – Ты говорил, что придешь прошлой ночью.

– Дела, дела, дела, – ответил Фуллертон. – Скучала по мне?

Она поцеловала его в щеку, оставив красный след, словно от пощечины.

– Пойду потанцую? – спросила она. – Ты же знаешь, это ради денег, а не от чувств. Он уже дал мне двести, обещал еще подумать.

– Как ему в голову могла прийти такая мысль? – съязвил Фуллертон. – Хорошо, иди, но домой поедешь со мной, помни.

Мими поспешила назад на подиум. Сабрина вернулась с шампанским в корзине со льдом. Она наполнила бокалы, подмигнула Фуллертону и ушла.

Джеми вздохнул и откинулся на спинку дивана. Поставил ноги на стол, глотнул шампанского.

– Как там дела с мойщиками? – спросил он.

Донован взглянул на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Рембрандт. Ты говорил, что получил деньги отбойщиков.

Донован рассмеялся:

– Нет, ты не получаешь от них деньги. Ты даешь им деньги, а они отмывают их для тебя.

– Теперь я лопухнулся.

Донован наклонился к нему:

– Ты получаешь пятьсот тысяч долларов и не можешь положить их на банковский счет, поскольку все суммы свыше десяти тысяч нуждаются в объяснении.

Фуллертон кивнул.

– Конечно, ты можешь вывезти их за границу, но лететь с чемоданом наличных – значит искать приключений на свою задницу. Поэтому обратись к мойщикам.

Фуллертон опять оказался в замешательстве.

– Ты получишь полдюжины мойщиков и используешь их, чтобы открыть счета в разных банках. Штук тридцать. Потом каждый день кладешь по десять тысяч на каждый счет, и они переводят на свои счета тысячу, три. Что не превышает разрешенные законом десять тысяч, по которым не надо отчитываться. Каждый день мойщики совершают вклады по шестьдесят тысяч. За две недели все пятьсот тысяч проходят систему. Потом ты можешь перевести их куда захочешь.

– И где ты нашел таких умельцев?

– В основном среди мелких наркоторговцев или наркоманов.

– И они никогда не кидали тебя с такими деньгами?

– Нет, если знали, что им это невыгодно.

Фуллертон хохотнул.

– Что?

Фуллертон махнул рукой:

– Просто представил, как они шастают по Лондону с сумками, полными наличных, напевая: «Хай-хо, хай-хо, чтоб нам не работать!»

Фуллертон отпил шампанского.

– Хочешь стриптиз?

– Ты не в моем вкусе, Джеми, но спасибо за предложение.

– Ты знаешь, что я имел в виду. – Фуллертон кивнул на девушек на сцене. – За мой счет.

– Может, позже, – проговорил Донован.

Он нахмурился, увидев одного из посетителей клуба – Рики Джордана, который помахал рукой и направился в его сторону. С ним был спутник – низкий коренастый парень с коротко стриженными серыми волосами.

– Ден, не знал, что это один из твоих притонов, – приветствовал его Джордан.

Донован встал, они обнялись. Донован представил его Фуллертону, они пожали руки. Джордан познакомил их со своим спутником, Кимом Флетчером. Донован и раньше встречал его. Парень из компании Терри Грина.

Флетчер потрепал Джордана по спине, приказал Сабрине принести еще бутылку шампанского и, сославшись на дела, удалился.

– Как все прошло с Хесусом? – спросил Донован.