Текст книги "Танго Один"

Часть стоящих здесь домов была переделана в многоквартирные. К жильцам, снимающим верхние этажи, всемогущий комитет относился как к бедным родственникам. Поэтому у них было право пользоваться исключительно центральными входными дверями. Один ключ в той связке, которую дала ему Лора, был от черного хода, ведущего в сад.

Донован остановился, делая вид, что завязывает шнурок. Нагнувшись, бросил быстрый взгляд назад. Мимо, сверкнув фарами, проехало такси. Улица была пуста.

Донован открыл ворота и вошел внутрь.

Минуту постоял, прислушиваясь к звуку собственного дыхания, пока глаза привыкали к темноте. В нескольких домах горел свет, но большая часть сада погрузилась во тьму. Донован пошел по траве, глядя по сторонам и проверяя, не вышел ли кто-нибудь на вечернюю прогулку. Никого. Насколько Доновану было известно, комитет запрещал посетителям находиться на территории сада после наступления темноты.

Он быстро прошел к дому. Большой внутренний двор отделяли от сада живая изгородь высотой до колен и сад камней. Донован вошел во двор, и тут же зажглась галогенная подсветка. Он не мог отключить ее, поэтому снял кепку. Если кто-то из соседей случайно увидит его, пусть лучше убедятся, что это хозяин, а не вор. Как только Донован переступил порог дома, сработала сигнализация. Он закрыл дверь, подошел к щитку под лестницей и ввел четырехзначный код, который дала ему Лора. Сигнализация отключилась. Донован не стал зажигать свет на случай, если за домом следят.

Он прошел в кухню, взял из холодильника бутылку «Сан Мигеля», открыл и отхлебнул прямо из горлышка.

– Дом, милый дом, – пробормотал он.

Ден никогда не чувствовал себя здесь по-настоящему дома. За последние три года он провел тут от силы восемь недель. Вики купила всю мебель и домашнюю технику, с помощью дизайнера-гея, которого подцепила к спортивном клубе, обставила комнаты. Донован забыл его имя, но хорошо помнил коротко стриженную голову, серьгу в ухе, обтягивающие джинсы, Этот урод совершил с домом чудо. Он учился дизайнерскому искусству в каком-то старинном университете, и его впечатлила художественная коллекция Донована. Поэтому, к большому огорчению Вики, несколько комнат он обставил, вдохновленный картинами.

Донован вошел в кабинет и проверил сейф, хотя Лора предупредила его, что тот пуст. Он посмотрел на голые металлические полки и выругался. Был ли с ней Шарки, когда она опустошала сейф? Вики нужен был паспорт, в конце концов, она могла посчитать своими лежащие в сейфе деньги. Вряд ли она знала значение книжек со шпарбух-чеками, находившихся в конверте. Зато Шарки прекрасно осведомлен, что это за книжки и какова их ценность.

Донован с грохотом захлопнул дверцу и повесил картину на место. Он провел пальцами по позолоченной раме, улыбнулся. Какая удача, что Шарки, как и Вики, равнодушен к искусству. Картине, на которой художник маслом написал две яхты, было более сотни лет, и в комплекте с другой, висящей на противоположной стене, она тянула на полмиллиона долларов. Это были работы Джеймса Эдварда Баттерсуорта, американского художника, который обожал яхты и закаты.

Донован прошелся по первому этажу и с удовлетворением отметил, что ни одна из картин не пропала. Все на своих местах. В том числе и гордость его коллекции – три работы Ван Дейка, написанные пером и коричневыми чернилами – первоначальные эскизы, сделанные немецким мастером для большого полотна, которое сейчас выставлялось в Лувре. На них были изображены мать с дочерью, и Донован купил их сразу после рождения Робби.

Донован медленно поднимался наверх, держась за перила. Он представлял, как Робби делал то же самое. Примчался из школы домой, взбежал наверх, чтобы увидеть мать. И застал ее в постели. Донован не мог вообразить, что почувствовал Робби. Сам Ден никогда не видел даже, как мать целует отца, а что уж говорить о сексе. Секс – совсем не то, чем занимаются родители. Мать в постели с кем-то другим – такое было недоступно его воображению. Губы Донована сжались, пальцы свободной руки непроизвольно сложились в кулак. Вики должна заплатить. И Шарки.

Он толкнул дверь в супружескую спальню. Шкаф Вики распахнут. Внутри множество пустых вешалок, исчез один из чемоданов. Донован подошел к кровати и посмотрел на смятые простыни. Представил, как здесь кувыркались его жена и Шарки. Вики была девственницей, когда встретила Дена, и три месяца берегла свою невинность – до семнадцатилетия. Они поженились через год, и на протяжении всех лет брака она ему не изменяла. Вики говорила, что он ее первый и единственный любовник. Признания эти были редкими и произносились тогда, когда она подозревала, что у Донована появился кто-то на стороне, тем самым вызывая у него чувство вины. Так или иначе, Ден никогда не сомневался, что жена верна ему и что он единственный, кто к ней прикасается. До Шарки.

Донован схватил одеяло и швырнул на пол. А может, Шарки и не первый ее любовник? Что, если были и другие и она годами крутила хвостом у него за спиной? Сердце заколотилось; он пнул ногой кровать, проклиная Вики за предательство.

Донован обошел весь верхний этаж, проверяя комнаты и сам не вполне понимая, что ищет. Это его территория его дом, и он хотел проверить каждый дюйм. Он продаст его. Чем быстрее, тем лучше. Больше он ничего не хочет иметь с ним общего. Дом загажен. Донован ненавидел это место, не хотел оставаться здесь ни минуты.

Донован спустился вниз, включил сигнализацию и вышел через заднюю дверь. Внутренний дворик освещала подсветка. Донован натянул кепку и поспешил прочь.

Он открыл ворота, ведущие из сада, проверил, нет ли кого поблизости, потом вышел. Опустив голову и засунув руки в карманы, бодро зашагал по тротуару.

Проходя мимо плохо освещенного ресторана, Донован услышал, как рядом открывается дверца машины. Он инстинктивно напрягся, но, поскольку был глубоко погружен в свои мысли, не сразу заметил человека в одной из припаркованных машин. Ден бросил быстрый взгляд через плечо. Огромный мужчина в тяжелом плаще, обойдя автомобиль, стал копаться в багажнике.

Донован отвернулся и пошел быстрее. По тротуару навстречу ему двигались двое – крупного телосложения, даже слишком крупного, как и тот, которого он только что встретил. Донован сошел с тротуара, но в следующий момент они оказались рядом. Один схватил его за руку, другой что-то достал из кармана, поднял руку и внезапно чем-то ударил Донована в висок.

Все вокруг стало красным, потом черным, и Донован потерял сознание еще до того, как рухнул на землю.

* * *

Донован прикусил губу, когда его ударили, и теперь, приходя в себя, почувствовал во рту вкус крови. Левая сторона головы сильно болела, было тяжело дышать. Комната вращалась вокруг него, и Донован несколько раз моргнул, пытаясь восстановить зрение. Безрезультатно. Потом он понял, что вертится не комната, а он сам.

Его подвесили за ноги к металлической балке, а руки связали сзади. Куртка свисала до плеч. Нос заложило, глаза болели, голова ныла. Похоже, он пребывал в этой позе довольно долго. Донован закашлялся и сплюнул кровью.

В поле зрения появились две пары ног. Темно-коричневые ботинки. Черные плащи. Потом они исчезли. Донован попытался сосредоточиться. Какие-то механизмы. Темный салон машины. Сварочные цилиндры. Парень. Календарь с голой блондинкой с невероятно большим бюстом. Рабочий верстак. Потом снова ноги.

Донован вывернул шею, но не смог разглядеть лица.

Один из мужчин произнес что-то по-испански, Донован не понял, что именно. Зато теперь он знал, с кем имеет дело. Колумбийцы.

Ден закашлялся и еще раз сплюнул. Он услышал шаги, появилась третья пара ног.

– Привет, – произнес голос. – Как дела?

Донован весь вывернулся, пытаясь взглянуть на говорившего. Через несколько секунд ему это удалось. Низкий коренастый парень лет двадцати пяти. Сильные руки – результат долгих тренировок. Козлиная бородка. Хесус Родригес, племянник Карлоса Родригеса, психопат. Донован несколько раз встречался с ним у Карлоса, но никогда не разговаривал. До него доходили слухи, от которых кровь стыла в жилах: затраханные до смерти проститутки, привязанные к якорям живые люди.

– Вот видишь, болтаюсь тут, – ответил Донован, стараясь придать голосу спокойствие. Он прекрасно понимал: если бы колумбиец хотел просто поговорить, его не стали бы привязывать к потолку. И то, что Дойл не позвонил ему, означало одно: он не мог это сделать. – Следовало предупредить меня, что приедешь.

– Где деньги моего дяди, Донован? – спросил Родригес.

Донован перестал вращаться. Веревка запуталась, пока он раскачивался на ней. Теперь он не видел лица колумбийца, видел только черный автомобиль. Багажник открыт. При худшем раскладе его в нем и увезут.

– Кто-то позаимствовал их у меня, – сказал Донован.

– Надеюсь, амиго, они тебе хорошо заплатили? Тебе-то этот заем будет стоить жизни.

– Я не крал ваших денег, Хесус.

Веревка стала раскручиваться, и он начал вращаться вместе с ней.

– Тогда где наши десять миллионов долларов?

– Не знаю.

– Это не тот ответ, который мне нужен, дружок.

Донован услышал металлический скрежет и звук льющейся жидкости. Он почувствовал сильный запах бензина. Потом увидел три пары ног. Один из мужчин держал красную канистру.

У Донована свело внутренности.

– Слушай, Хесус, у меня нет твоих денег.

Мужчина брызнул бензин на ноги Донована, и пленника затрясло. Умом он понимал, что Родригес не убьет его. Но он слышал столько ужасных историй об этом человеке, его жестокости, особенно под действием кокаина, что тело само продолжало вибрировать от животного страха. Родригес не только продавал наркотики, он сам употреблял их и под кайфом становился зверем.

– Если у тебя нет денег моего дяди, то нам не о чем говорить.

– Меня обокрали. Мой бухгалтер.

– Где он?

– Не знаю.

– Неправильный ответ.

Еще немного бензина вылилось на ноги Донована. Капли скатились на грудь и ударили в нос так, что глаза заслезились. Он помотал головой, моргнул, чтобы колумбиец не подумал, что он плачет.

– Я ищу его. Ради Бога, Хесус, он украл у меня шестьдесят миллионов долларов.

– Из них десять миллионов моего дяди.

– Будь у меня эти деньги, я бы отдал их ему. Думаешь, мне не известно, что происходит с людьми, которые не платят твоему дяде?

– Еще лучше узнаешь, если не заплатишь.

Мужчина с красной канистрой выплеснул остатки бензина на спину Донована. Жидкость стекла на шею, потом на волосы. Запах был такой ядовитый, что он почувствовал, как медленно теряет сознание.

– Почему ты сбежал?

– Я знал, что меня ожидает, если вовремя не заплачу.

Родригес фыркнул:

– Думал, в Лондоне безопаснее?

– Нет. Просто я надеялся, что у меня будет достаточно времени, чтобы поймать ублюдка и вернуть деньги.

Родригес скрестил руки и изучающе посмотрел на Донована:

– И как ты планируешь это сделать?

Донован выдавил улыбку:

– Я рассчитывал подвесить его вниз головой, облить бензином и наблюдать, как это подействует.

Родригес холодно посмотрел на Донована, потом его губы медленно расплылись в улыбке. Он откинул голову и засмеялся. Двое его помощников в недоумении переглянулись. Они понимали, что происходит. Родригес вытер выступившие смеха слезы, помотал головой.

– Англичанин, ты никогда не теряешь чувства юмора, независимо от того, что происходит. Хочешь произвести впечатление? Умереть смеясь?

– Если ты убьешь меня, твой дядя не вернет своих денег, Хесус. Это совершенно точно.

Родригес запустил руку в карман плаща и достал золотую зажигалку. Бензин стекал с головы Донована на пол. Родригес присел на корточки и, приподняв его подбородок, заглянул в глаза.

– Ты не учитываешь фактор страха, амиго. Хороший будет урок для других. Надуешь семью Родригесов – сгоришь в аду.

Он похлопал Донована по лицу, потом встал.

Донован запаниковал:

– Ради Бога, Хесус, я добуду деньги. Могу заплатить тебе часть.

– Сколько?

– Не знаю.

– Неправильный ответ.

Родригес поднял руку с зажигалкой.

Донован перевернулся, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Хесус, твою мать, прекрати!

– Сколько?

– Дай мне минуту. Подумать. Дай мне, твою мать, подумать!

Родригес закрыл зажигалку.

– Одну минуту. Потом наступит время барбекю.

Он отступил назад и наблюдал, как Донован медленно крутится в воздухе.

– У меня есть две книжки шпарбух-чеков. Полтора миллиона баксов.

Родригес нахмурился:

– Что за шпарбух-чеки?

Донован попытался прочистить горло, но закашлялся, поперхнувшись кровью.

– Хесус, я задыхаюсь. Опусти меня, а?

– Что за шпарбух-чеки? – повторил Родригес, щелкая зажигалкой.

– Это банковский счет, – торопливо объяснил Донован. – В Чехии. Один из тех, на которых у меня хранились доллары США.

– Отлично, значит, отдашь мне деньги.

– У меня нет наличных, только чековые книжки. Деньги – в Чехии.

– Тогда переведи их.

– Это не так легко сделать. Нужно предъявить чеки. У кого чековая книжка, у того и доступ к счету. Тебе придется показать книжку, чтобы получить деньги. Они не занимаются электронными переводами.

– Звучит как чушь собачья, – возразил Родригес, играя с зажигалкой. – Я убью тебя. Это самое плохое ругательство, которое есть в испанском.

– Слушай, поговори со своим дядей! – попросил Донован. – Я предлагаю тебе деньги. Убьешь меня, и ничего не получишь. И дядя тебя по головке не погладит, когда узнает, что я давал тебе деньги, ведь так?

– Мой дядя поручил дело мне.

– Верно. Отлично. Поэтому прими правильное решение. Позвони ему и скажи, что у меня есть полтора миллиона баксов для него. Воспользуйся сотовым, давай.

Родригес равнодушно посмотрел на Донована, потом медленно кивнул. Вытащил мобильник и набрал номер. Продолжая смотреть на пленника, сказал что-то по-испански. Какое-то время Родригес слушал, потом кивнул, потом еще что-то сказал. Донован хотя и хорошо знал испанский, но не в совершенстве. А Родригес к тому же использовал жаргонные словечки, язык испанских улиц. И все-таки Донован в разговоре несколько раз услышал слово «шпарбух».

Родригес подошел к Доновану.

– Дядя хочет поговорить с тобой. – Он поднес трубку к уху Донована.

– Что еще за шпарбух-чеки? – спросил Карлос.

– В Европе вес пользуются ими, Карлос. Они лучше, чем наличные. Деньги чистые. Они в банке. Ради Бога!

Но если мне понадобятся наличные, значит, придется ехать в Чехию?

– Туда три-четыре часа лету. Это не проблема. Но они лучше наличных. Ты пошлешь кого-нибудь, дашь ему чеки, скажешь пароль.

Последовала долгая пауза. Донован уже подумал, что связь прервалась.

– Карлос? Ты слушаешь?

– Где чеки?

– В моем отеле.

– Но ты мне должен еще восемь с половиной миллионов.

– Картины, – сказал Донован. – У меня дома есть картины стоимостью в три миллиона долларов.

– На кой черт мне картины?

– Продашь. Три миллиона. Элементарно.

– Я не торгую картинами, амиго.

– Вот черт, Карлос, соглашайся, С картинами и чеками у меня почти пять миллионов.

– Это только половина долга. Человек, обокравший тебя, кто он?

– Мой бухгалтер. Шарки.

– И ты открыл ему доступ к счетам! – хихикнул Родригес. – Не думал, что ты настолько глуп, амиго.

– Ему помогли, – сказал Донован.

Он начал понемногу расслабляться: если колумбиец разговаривает с ним так долго, значит, у него есть шанс.

– А, да, твоя жена, – вспомнил Родригес. – Выходит, она не только трахалась с твоим бухгалтером, но и помогла украсть твои денежки. Тебя предали дважды? Наверное, чувствуешь себя паршиво, а?

Запах бензина ударил Доновану в нос, глаза наполнились слезами. Дойл, должно быть, рассказал о Вики и Шарки. Перед тем как умер.

– Да, если это обрадует тебя, Карлос.

– Единственная вещь, которая меня обрадует, – мои десять миллионов.

– Убрав меня, ты не вернешь их.

– Ты уже говорил. Где сейчас твоя жена?

– Сидит дома, ждет меня... Где она, как ты думаешь твою мать, Карлос? – выругался Донован. – Сбежала, вот где она.

– У тебя есть люди, чтобы найти ее?

– Испанец.

– Роха хорош. Дорогой, но то, что нужно. Он знает, что у тебя нет денег? – Донован не ответил, и Родригес засмеялся: – Твое положение все хуже и хуже, не так ли, амиго?

Хесус Родригес не спускал глаз с Донована, злясь, что должен держать ему трубку.

– А что ты намерен делать, когда прибудет груз? – спросил Родригес. – Как собираешь оплачивать второй транш?

– Что я могу сказать, Карлос? У меня нет первых десяти миллионов, давай пока оставим вторые в покое.

– Даже если я возьму то, что ты предлагаешь, тебе не расплатиться за груз, когда его доставят.

– Если я найду этого ублюдка Шарки, ты получишь свои деньги.

– Слишком много «если», амиго. Люди, которым предназначается кокаин, заплатили тебе половину, так?

– Да.

– Пятнадцать миллионов?

– Восемнадцать.

– Думаю, они еще не знают о твоем финансовом положении, – предположил Родригес.

– На все воля Божья.

Родригес хохотнул:

– Амиго, ты в таком дерьме! Как я могу отпустить тебя? Если не я, тебя убьют они. А если убьют они, я потеряю все.

– Если я смогу доставить груз, они заплатят мне еще восемнадцать миллионов, – сказал Донован. – Ты заберешь все. Восемнадцать плюс чековые книжки и картины – больше двадцати миллионов. Ты получишь свои деньги, а они – товар. Все в выигрыше.

– Но зачем мне в этом деле ты, амиго? – спросил Родригес – Почему я должен отказать своему племяннику в удовольствии убить тебя прямо сейчас?

– Это моя сделка.

– Была твоя сделка. Кто занимается передачей груза?

Донован закрыл глаза. Он понимал, куда клонит Родригес.

– Карлос, ты не можешь так поступить со мной.

– Амиго, я сейчас попрошу племянника зажарить тебя, черт возьми, поэтому не говори мне, что я могу делать, а что нет.

Донован открыл глаза.

– Этим занимаются Рики Джордан и Чарли Макфайден, – ответил он. – Пятьдесят на пятьдесят.

– О Джордане я слышал, – сказал Родригес, – а кто такой Макфайден?

– Крупная рыба в Эдинбурге. У обоих есть несколько ребят, чтобы самим не особенно мелькать. Это их первое большое дело, но я их давно знаю. Крутые парни. Слушай, дай мне разобраться с этим, Карлос. Ты получишь свои деньги. Все до единого пенни.

– Я так не думаю, приятель. Когда разнесется слух, как тебя подставили, никто не станет иметь с тобой дело. Откроется сезон охоты. Я сам разберусь с Джорданом и Макфайденом.

– Ах ты, сволочь!

Хесус Родригес отдернул трубку от уха Донована и врезал ему по лицу.

– Говори с моим дядей уважительно.

Он снова ударил Дена, потом опять приложил телефон к его уху.

– Прости, Карлос, – извинился Донован. Он еще раз сплюнул кровью. – Твой племянник хочет поговорить.

– Он хороший мальчик. Очень энергичный. Теперь что ты скажешь?

Хесус снова начал играть с зажигалкой.

– Ладно-ладно! – крикнул Донован. – Она твоя! Сделка твоя!

– Хороший ответ, – заметил Карлос Родригес. – Дай мне поговорить с племянником.

Донован попытался улыбнуться Хесусу Родригесу:

– Он хочет поговорить с тобой.

Хесус, слушая дядю, ходил взад-вперед, при этом его ботинки скрипели. Наконец он дал отбой и подошел к Доновану.

– Тебе повезло, урод, – сказал он. – Я остановился в «Интерконтинентале». Скажи Джордану и Макфайдену, пусть свяжутся со мной. Я объясню им новые условия.

– О'кей, – измученно выдавил Донован.

– Сколько времени тебе потребуется, чтобы продать картины? – спросил Родригес.

Донован изумленно посмотрел на него:

– Послушай, ты же получишь деньги за товар, Хесус.

– Так велел дядя. Я возьму чековые книжки и деньги за картины. – Он поднял зажигалку. – Или покончим с этим.

Донован проиграл битву. Подвешенный под потолком, облитый бензином – он не в той ситуации, чтобы спорить с колумбийцем. Кроме того, Карлос Родригес – фигура такой высоты, выше которой в мире наркобизнеса не существует. Донован обещал заплатить десять миллионов, когда груз доставят в Мексику. Он промахнулся с деньгами, а в его кругу это означает смертный приговор. Он надеялся найти Шарки раньше, чем Родригес выйдет на след самого Донована. Но план провалился, и теперь приходится платить.

– Ты получишь чековые книжки вечером. Картины я могу продать через несколько дней.

– Я буду в Лондоне три дня. Принесешь мне деньги и книжки в отель. – Хесус хотел уйти, но задержался. – И не смей опять делать из меня дурака.

– Конечно.

– В следующий раз я не стану звонить дяде. И не буду напоминать тебе, что мне известно, где найти тебя и твоего сына.

– Не надо.

Родригес кивнул.

– Три дня, – повторил он и пошел прочь.

– Хесус!

Родригес обернулся.

– Освободи меня.

Родригес подал знак своим людям. Один из них вытащил из кармана складной нож и встал позади Донована. Ден почувствовал, что веревка вокруг талии ослабла. Его пальцы начали непроизвольно дрожать, пока восстанавливалась циркуляция крови. Родригес уже скрылся из виду, когда охранник перерезал веревку вокруг лодыжек. Донован тяжело ударился о землю, но онемевшее тело не чувствовало никакой боли. Тяжело дыша, Ден лежал на полу.

Он услышал, как открылись и закрылись дверцы машины, потом раздался шум мотора. Металлические ворота распахнулись, и машина выехала из гаража. Донован остался один. Он сел, растирая ноги и с трудом веря, что все еще жив. Карлос Родригес не самый жестокий из колумбийских наркобаронов, но и далеко не слабак. Одно его слово – и Хесус с удовольствием лишил бы Дена жизни.

Донован всегда был в хороших отношениях с Карлосом Родригесом, что, вероятно, и повлияло на решение колумбийца. А может, Родригес не собирался убивать Донована и все это игра? Хесус и два его головореза, должно быть, уписывались от смеха, уезжая отсюда.

Донован медленно поднялся. Он был весь в бензине, поэтому прежде всего снял почти всю одежду и бросил на стояк батареи сушиться.

А потом принялся бродить взад-вперед, обдумывая свое положение.

* * *

Марти Клэр приступил к третьему подходу. Он делал триста упражнений для пресса каждое утро, шесть подходов по пятьдесят. Его торс блестел от пота, а он кряхтел, поднимаясь вверх, сцепив руки за шеей, слегка согнув колени.

Человек, который наблюдал за Клэром, тоже вспотел, но не от упражнений. Это был высокий, можно сказать, гигантский черный мужчина лет под тридцать, с бритой головой и большим шрамом на левом предплечье. Одет он был в спортивный костюм «Адидас», правая рука сжимала в кармане остро заточенный металлический прут.

В зале находились две скрытые камеры, с помощью которых тюремные охранники следили за происходящим. Камеры были установлены в определенных местах, и мужчина знал, что не попадает в их поле. Его рука вспотела, однако он не хотел вытаскивать ее и вытирать ладонь, потому что это значило хоть на минуту расстаться с прутом. Двое мужчин поднимали гантели, но они уже заканчивали тренировку.

Клэр закончил третий подход, поднялся, вытирая лицо полотенцем. Подошел к тренажеру, взял две маленькие свободные гантели, которые лежали за лавкой. Мужчина наблюдал и ждал. Затем он подошел к велотренажеру, сел на него и медленно опустил ноги на педали. Велосипед тоже был вне зоны слежения.

Клэр несколько минут поработал над плечевыми и грудными мышцами, потом вернулся к упражнениям на пресс. Мужчина спокойно крутил педали велотренажера, рука сжимала штырь.

Двое парней закончили тренировку, чему-то засмеялись и направились к двери. Клэр тоже встал, потянулся, подобрал свое полотенце и прошел мимо тренажера, что-то бурча под нос. Мужчина в тот момент, когда Клэр поравнялся с ним, опустил голову. Потом слез с велосипеда и, вытащив прут, двинулся за Клэром. Тот обернулся, но, прежде чем жертва успела отреагировать, мужчина сделал бросок вперед, ударив Клэра в спину. Клэр выругался, попытался оттолкнуть нападавшего, но тот сумел опередить его и, взмахнув прутом, резанул Клэра по плечу. Кровь брызнула Марти на грудь, мужчина снова занес руку: на этот раз прут вошел глубоко в тело. Клэр отшатнулся и получил новый удар в живот. Он упал на спину, ударился о тренажер и завалился на бок. Мужчина поднял штырь над головой, но заколебался: Клэр лежал в зоне камер наблюдения.

Убийца повернулся и, опустив голову, вышел из зала, пряча штырь в карман.

Клэр прижал руки к ране. Кровь сочилась сквозь пальцы, он закричал:

– Эй, ублюдки! Сюда!

Одинокая линза равнодушно посмотрела на него. Клэр застонал и закрыл глаза.

* * *

Ден Донован проснулся с головной болью. Он не знал точно, что на него так подействовало: запах бензина или удар по голове. В любом случае боль растекалась по всему его телу. Он сделал себе крепкий кофе, выпил его, сидя в кровати и обдумывая свое положение. На первый взгляд дел было немного. Придется отдать две книжки шпарбух-чеков Родригесу. Нужно продать картины и вернуть деньги колумбийцу. Потом вывести его на Джордана и Макфайдена и отступить от сделки. А что останется ему? Сделка с русскими? Им тоже нужны наличные, которых у Донована как раз и не было.

А теперь все по порядку. Он взял один из неиспользованных мобильных телефонов и по памяти набрал номер Макфайдена. Включился автоответчик. Донован не назвал себя, просто продиктовал номер мобильного и попросил перезвонить. Чарли Макфайден относился к звонкам благоговейно, поэтому Донован не удивился, когда он перезвонил через две минуты.

– Как дела, старый пройдоха? – спросил Макфайден. – Где ты?

– Бывали времена и получше, – ответил Донован. – А ты где?

– В Лондоне. Есть проблемы? – насторожился Макфайден.

– Не у тебя, приятель, – ответил Донован. – Все в порядке. Но с сегодняшнего дня у тебя будет новый хозяин.

– С каких пор?

– Я сказал: с сегодняшнего дня.

– Ты в порядке, приятель?

Голос Макфайдена звучал взволнованно, и это тронуло Донована.

– Не совсем. Тебе объяснят ситуацию.

– Я бы предпочел иметь дело с тобой: лучше дьявол, чем черт.

– Выбора нет, – возразил Донован. – Он хочет руководить напрямую.

– И ты отходишь в сторону? Генерал оставляет игру на солдат. Я не знаю его. Я знаю тебя.

Донован закрыл глаза и выругайся про себя.

– Это не телефонный разговор.

– Нам надо встретиться, – предложил Макфайден. – Где ты?

– Ты не можешь сделать то, что я говорю? – сердито бросил Донован.

– Слушай, приятель, у тебя мои деньги. Где гарантия, что твой парень честный? Вдруг он кинет меня? Или убьет, когда я приду на встречу?

– Он хочет встретиться в «Интерконтинентале».

– О, теперь есть такое правило – не убивать в пятизвездочном отеле?

– У тебя больное воображение, – сказал Донован. – Прими «Прозак».

– Я серьезно, Ден, – возразил Макфайден. – Мне нужны гарантии. В противном случае ты отдаешь мне деньги, и мы расходимся.

Доновану показалось, что голова раскалывается пополам. Он приложил телефон к другому уху. Вернуть Макфайдену деньги невозможно. А если он откажется участвовать в сделке, колумбиец может вернуться с другой порцией бензина и зажигалкой, и на сей раз Донован ничего не сможет предложить ему взамен.

– Ты ведь знаешь «Паддингтон-Стоп»?

– Маленькую Венецию?

– Увидимся на террасе в час, хорошо?

– Я приду с Рики.

Это было утверждение, а не вопрос.

– Будет мило, – согласился Ден. – Мы ведь на одной стороне.

– Надеюсь, черт побери, что так, Ден. Увидимся в час.

Телефон отключился. Донован вытащил из него батарейку и сим-карту, бросил их в унитаз и смыл. Надел куртку и направился к выходу. Закрывая дверь, он минуту колебался, потом вернулся в комнату и взял из чемодана две книжки шпарбух-чеков. До «Паддингтон-Стоп» можно добраться менее чем за полчаса, если идти напрямик, но при этом надо пройти мимо полицейского отделения. Донован предпочел не сокращать дорогу. Кроме того, длительная прогулка должна помочь собраться с мыслями.

* * *

– Итак, мистер Клэр, как вы себя чувствуете? – спросил начальник тюрьмы, маленький плотный мужчина лет за сорок с добрым лицом, которое украшали очки в золотой оправе.

– А как вы думаете? – вопросом на вопрос ответил Клэр. – Меня чуть не убили.

– Мне сказали, рана неглубокая.

– Если кто-то ударит вас в живот железным прутом, сомневаюсь, что вы заговорите так же, – резко возразил Клэр.

Он находился в тюремном госпитале. Только три кровати из восьми были заняты. Два других пациента – заключенные, отходящие после передозировки, – лежали в другом углу палаты под капельницами. С тех пор как сюда привезли Клэра, у дверей поставили охранника.

– Ни одна из ваших ран не представляет угрозы для жизни, мистер Клэр, – терпеливо напомнил начальник тюрьмы. – Но это не значит, что мы относимся к делу несерьезно. Вы сказали, что не сможете опознать нападавшего?

– Черный, лет двадцати. Я плохо разглядел.

– Многие из наших заключенных черные, мистер Клэр. Вы понимаете, как трудно найти человека по вашему описанию?

– Я хочу выйти отсюда, – сказал Клэр. – Немедленно.

– Медики здесь более чем квалифицированные, мистер Клэр, – возразил начальник.

Он посмотрел на врача, который кивнул в знак согласия.

– Я говорю не о врачах, мать вашу, – вспылил Клэр. – Вы прекрасно понимаете, о чем я. Это работа Дена Донована. Он сделал мне предупреждение, а может, хотел убить. В любом случае мне надо быть подальше отсюда. Пригласите моего адвоката, позовите Хэтуэя. Если он хочет, чтобы я стучал на Донована, пусть позаботится обо мне.

* * *

Донован прошел по Суссекс-Гарденс через Ланкастерские ворота в Гайд-парк. Несмотря на солнечное утро, в парке дул холодный ветер, поэтому ему пришлось запахнуть куртку и засунуть руки в карманы. На нем были все те же бейсбольная кепка и солнцезащитные очки.

Две молодые женщины в костюмах для верховой езды промчались мимо на блестящих крепких скакунах. Донован был не единственным мужчиной, кто посмотрел им вслед. Наездницы двигались синхронно, обхватив бока животных мускулистыми ногами.

Глядя на женщин, Донован заодно осмотрел и парк в поисках знакомых фигур. Вышагивая по Суссекс-Гарденс, он то и дело поглядывал на отражения в окнах и зеркалах, прежде чем войти в парк, опускался на колено, чтобы завязать шнурок. Поэтому был совершенно уверен, что за ним никто не следит.

Донован не вглядывался в лица: не всегда их можно рассмотреть, а прическу нетрудно поменять или надеть парик, шляпу, кепку. Ден рассматривал фигуры, позы, походку, манеру поведения гуляющих по парку. Люди, которые наблюдают или следят за кем-то, ведут себя не так, как все, независимо от степени профессионализма. Все равно есть признаки, позволяющие их вычислить: напряженность, секундное замешательство, когда на них смотришь, неловкие движения рук, нащупывающих микрофон, и еще тысяча вещей, способных их выдать. Донован не увидел ничего тревожного.

Через полчаса он подошел к «Паддингтон-Стоп», облокотился на перила и стал ждать. Между пабом и каналом была устроена маленькая терраса с полудюжиной деревянных столов и лавок, большинство из которых занимали местные пьяницы.

Донован увидел, как Джордан и Макфайден подкатили в ярко-красном «феррари» с опущенным верхом. Они въехали на парковку за пабом и через пару минут вышли на террасу. Донован остался на месте и с улыбкой наблюдал, как они озираются. Джордан помотал головой, а Макфайден посмотрел на часы. Наконец он заметил Донована и что-то сказал Джордану. Оба уставились на Дена. Тот, кивнув на мост, жестом показал, чтобы они подошли.