Текст книги "Спорт в пространстве времени и культур"

«Сочетание отлаженной индустрии, производящей победы и успешность… делают спорт не только местом выгодных инвестиций, но и одной из преимущественных сфер, где возможна социальная мобильность, взлеты в социальной иерархии» (Зверева, 2006: 64). Немало профессиональных спортсменов, стремясь к самоутверждению и быстрому финансовому обогащению, отдают себя на откуп спортивному бизнесу. Участвуя во всякого рода зрелищных и коммерческих проектах в качестве «предпринимателей собственного образа», они демонстрируют свою сопричастность процессам универсализации общества. С целью укрепления своего статуса и материального обогащения некоторые из них меняют свое гражданство и натурализуются в Европе, США и других странах мира. Спортивная миграция как неотъемлемая часть современной жизни все чаще освещается в средствах массовой информации и анализируется в академических трудах (Naoki Chiba et al., 2001: 202–221; Maguire et al., 2011; Carter, 2011 и т. д.). Если раньше этой проблеме уделялось мало внимания в силу того, что она не была столь актуальной, то сегодня она стала широко обсуждаемой и злободневной.

Культурная глобализация в спорте характеризуется ростом влияния не западных стран на спортивные события, происходящие в мире. Растущая миграция из стран «третьего мира», распространение новых традиций и ценностных ориентаций в Европе и странах Нового Света наглядно свидетельствуют о «колонизации наоборот». В игровых видах спорта многие высококлассные атлеты играют за пределами своих стран, что заметно ослабляет позиции их отечественного спорта (Klein, 1991; Mason, 1995). Национальные сборные европейских стран, почти сплошь и рядом состоящие из выходцев из Африки, Азии и Латинской Америки, вызывают бесконечные дебаты по поводу перспектив национального спорта, проблем миграции и толерантности в обществе. Спортивные успехи их команд, в которых доля мигрантов порой весьма значительна, воспринимаются ни больше ни меньше, как достижения самих титульных наций. Если, по некоторым оценкам, среди участников Олимпийских игр в Пекине в 2008 году было 25 спортсменов, поменявших свое гражданство ради участия во Всемирных Играх, то накануне Лондонской Олимпиады в одной только сборной Великобритании их насчитывалось до 90 человек (Maguire et al., 2011: 275; Naturalized British… 2012). Талантливые атлеты из стран «третьего мира» через спорт получают гражданство и постоянное место жительства в индустриально развитых странах мира. Сборные по футболу Катара и Бахрейна почти полностью состоят из африканцев, выступающих под арабскими псевдонимами. Большое число натурализованных спортсменов за большие гонорары участвует в международных соревнованиях за сборные Азербайджана, Казахстана и других бывших республик СССР. Несколько десятков их выступает и в составе сборных команд Российской Федерации. На Сочинской Олимпиаде в составе национальной сборной России выступало 13 легионеров, шестеро из которых стали призерами Всемирных Игр. Среди наиболее известных натурализованных атлетов России можно выделить Джона Холдена (баскетбол), Сирило Фильо (мини-футбол), Юко Кавагути (фигурное катание), Виктора Ана (шорт-трек), Вика Уайлда (сноуборд) и других. Куда большее число иностранных специалистов из зарубежных стран было привлечено в Россию в качестве тренеров накануне Сочинской Олимпиады. По данным газеты «Спорт-экспресс», перед Олимпиадой в российской сборной работало 60 иностранцев (Горохов, 2013: 82).

Трудовая миграция спортсменов сопровождается рядом проблем политического, экономического и культурологического характера. Рекрутирование атлетов в национальные сборные и клубные команды вызывает различную реакцию среди спортивной общественности. Однако, в конечном счете, деньги и престиж перекрывают все доводы «за» и «против» в пользу «наемных спортсменов». Коммерциализация спорта больше всего бьет по странам, которые выступают в качестве источника спортивных талантов. Индустриально развитые страны, обладая большей степенью влияния на глобальный спорт, оказываются в более выигрышном положении по найму зарубежных атлетов. Это лишний раз подтверждает тезис, что в условиях глобализации мир спорта становится «единым гомогенным пространством деятельности отдельных индивидов» (Maguire et al., 2011: 19), которые, невзирая на высокие идеалы спортивного патриотизма, в угоду деньгам готовы выступать за любую страну.

Несмотря на активное включение спорта в сферу экономических отношений, он не всегда бывает прибыльным делом. Нередко организаторы и спонсоры того или иного спортивного предприятия, заранее зная убыточный характер своей акции, делают ставку на долгосрочные проекты, политические приоритеты и социальный престиж. Как, например, в случае с большинством английских футбольных клубов английской Премьер-лиги (Markovits et al., 2010: 5).

В наши дни спорт все более зримо «погружается и перетекает» в сферу политики, связь с которой восходит к временам доиндустриальных эпох (National Identity, 2006: 1). В Олимпийских играх античных греков, как и в конных ристалищах и гладиаторских боях Древнего Рима, явно или неявно прослеживается подобная параллель. Проведение Олимпийских игр всегда сопровождалось традицией священного перемирия – «экехерии», политический смысл которого заключался в прекращении любых войн и конфликтов на территории греческих полисов. Цирковые арены Рима, использовавшиеся в качестве политического инструмента влияния на плебисцит, были местом, где императоры могли впрямую общаться с народом. Во время конных ристалищ образовывались различные партии, представлявшие интересы определенных социальных слоев населения. Известное восстание «Ника» на константинопольском ипподроме (532 г.), инициированное такими партиями, вошло в историю как одно из первых крупнейших социальных выступлений в Европе. В средние века рыцарские турниры в европейских странах демонстрировали силу и авторитет правящих классов и подспудно стимулировали единение общества вокруг элит. Игры и развлечения аристократов были строго регламентированы и закрыты для народных масс. Представителям социальных низов под страхом смертной казни запрещалось участвовать в состязаниях дворянства. Строго табуированная вертикаль власти в средневековой структуре общества являлась политическим гарантом сохранения стабильности и власти элит.

Лишь в эпоху индустриализации положение стало меняться в сторону либерализации. В новое и, в особенности, новейшее время массовый спорт как идеология культуры становится доступным и социально значимым явлением для всех слоев населения (Дубин, 2006: 104). Спортивные звезды потенциально имеют возможность стать членами правящей элиты или быть делегированными в законодательные органы власти. В современной, как и в античной, истории таких примеров немало. Сегодня любые международные соревнования рассматриваются сквозь призму политики, а состязания атлетов, в конечном счете, выливаются в состязания народов, государств и культур. На финальном этапе Олимпийских игр и чемпионатов мира каждый победитель проходит традиционный символический ритуал почестей, среди которых поднятие под аккомпанемент отечественного гимна флага своей страны не может не вызывать патриотических чувств у спортсменов и их соотечественников. Участие государств в такого рода соревнованиях символизирует их признание и легитимность на международном уровне. Одновременно подобные спортивные мега-события становятся местом политических манифестаций и пропаганды. Победа сборной ФРГ над командой Венгрии в финале чемпионата мира по футболу в 1954 году сопровождалась националистическими выступлениями ультраправых сил Западной Германии. Политические события в Венгрии (1956 г.) и в Чехословакии (1968 г.) стали поводом акций протеста венгров, чехов и словаков на Олимпийских играх 1956 и 1968 годов. Ввод советских войск в Афганистан в 1980 году закончился бойкотом США и ФРГ летней Олимпиады в Москве. В свою очередь Олимпийские игры 1984 года в Лос-Анджелесе были бойкотированы странами Варшавского Договора под предлогом нарушения традиций олимпизма и коммерциализации спортивного движения. Олимпийские игры в Пекине в 2008 году остались в памяти мировой общественности не только в связи с колоссальным достижением Китая в мире спорта, но и политическими скандалами, вызванными нарушением прав национальных меньшинств в Поднебесной. Не обошлась без политических курьезов и Сочинская Олимпиада, когда во время киевских событий двое спортсменов украинской сборной покинули Всемирные Игры в знак солидарности со сторонниками Майдана.

Спорт широко используется в период парламентских и президентских выборов, в качестве публичной дипломатии. Во время предвыборных кампаний представители политических партий включают в свои программы предложения о государственной дотации спорту, демонстрируют свое повышенное внимание к спортивной жизни страны, привлекают известных спортсменов к выборной кампании и по возможности стараются подчеркнуть свою причастность к спорту. Спорт сыграл далеко не последнюю роль в политической карьере некоторых политических лидеров. Экс-президент США Рональд Рейган до своего президентства в молодые годы был известным бейсбольным комментатором и даже снялся в роли великого питчера Гровера Кливленда Александера в фильме «Команда-победительница». В Италии бывший премьер-министр Сильвио Берлускони свою политическую биографию также начинал на спортивном поприще, в качестве спонсора ведущего итальянского клуба «Милан». Возглавляемая им политическая партия «Форца Италия» («Италия, вперед!») стала футбольным кличем итальянских болельщиков, и такие примеры можно приводить бесконечно долго.

Рост популярности спорта в эпоху модернизации сделал его мощным политическим орудием, а понятие «большой спорт» по праву стало синонимом понятия «большая политика». Выйдя на новый, более высокий уровень конкуренции, современный спорт, по образному сравнению американского социолога Кендалла Блэнчерда, стал выражением «привилегии и давления, власти и подчинения… вопиюще политичным и националистичным» (The Anthropology, 1995: 245). Для того чтобы занять достойное место в складывающемся сообществе наций, государства должны соответствовать мировым стандартам не только в области экономики, науки, техники, но и в мире спорта. Как сказал однажды один из политиков: «Спортивный триумф является не менее эффективным способом поднять дух нации, чем… победа на полях сражений… С точки зрения чисто политической нет… ничего более благотворного для дипломатии, чем успех в соревновательном спорте». Спорт и политика настолько глубоко взаимосвязаны, что можно с полной убежденностью сказать, что спорт – это сама политика, а политика – спортивная игра, только с более сильными игроками.

Абдулкаримов С. А. Спортивная культура: от традиции к традиционализму // Этнографическое обозрение. 2010, № 2. – С. 83–96.

Горохов В. Национальные идентичности в глобальной спортивной культуре: вызовы Сочи-2014 для олимпийской команды России // Журнал Социологии и Социальной Антропологии. – СПб., 2013. Том XVI № 5 (70). – С. 71–86.

Дубин Б. Состязательность и солидарность. Рождение спорта из духа общества. Отечественные записки. Журнал для медленного чтения. – 2006, № 33 (6). – С. 100–119.

Зверева В. Телевизионный спорт // Логос. Философско-литературный журнал. – М., 2006, № 3 (54). – С. 63–75.

Козлов А. Б. Рыбинск: невыдуманные истории. – Рыбинск: Медиарост, 2013.

Литвин А. В. Экономика спорта: теоретический аспект и перспективы развития //Проблемы современной экономики. Евразийский международный научно-аналитический журнал. – СПб., 2009, № 3 (31).

Многоликая глобализация. Под ред. П. Бергера и С. Хантингтона. – М.: Аспект Пресс, 2004.

Розов А. Н. Кулачные бои в России // Традиционные формы досуга: история и современность. – М., 1994. Вып. 5. – С. 133–143.

Симов С. Под покровительством Ники. 26.08.2010 // www.brainity.ru / business / skills / 3181.

Фридман Т. Плоский мир: Краткая история XXI века. – М.: АСТ, 2014.

Carter T.F. In Foreign Fields: The Politics and Experiences of Transnational Sport Migration. London: Pluto Press, 2011.

Cashman R. Cricket and Colonialism: Colonial Hegemony and Indigenous Subversion? // Pleasure, Profit and Proselytism: British Culture and Sport at Home and Abroad, 1700–1914. By J.A. Mangan. – London: Frank Cass, 1988. – Pp. 258–272.

Coakley J.J. Sport in Society: Issues and Controversies. – St. Louis, 1986.

Eitzen D.S. Social Control and Sport // The Handbook of Sports Studies. Ed. by Jay Coakley and Eric Dunning. – London & New York: Sage Publication Company, 2012. – P. 370–381.

Fox J.R. Pueblo Baseball: a Nnew Use for Old Witchcraft // Journal of American Folklore, 1961. Vol. 74. – P. 9–16.

Klein A. Sugarball: the American Games, the Dominican Dream. New Haven, CT: Yale University Press, 1991.

Maguire J. and Falcous M. Sport and Migration: Borders, Boundaries and Crossings. – London: Routledge, 2011.

Markovits A.S. and Rensmann L. Gaming the World: How Sports Are Reshaping Global Politics and Culture. Princeton & Oxford: Princeton University Press, 2010.

Mason T. Passion of the People. Football in the South America. – London: Verso, 1995.

Meinander H. Language, Identity and Sport: social patterns and expectations among Swedish sportsmen in Helsinki during the interwar period // Sport and Cultural Minorities. ISHPES Conference Proceedings. – Turku, Finland, 1992. – Pp. 426–458.

Nandy A. The Tao of Cricket: On Games of Destiny and the Destiny of Games. Viking, 1989.

Naoki Chiba, Osamu Ebihara and Shinji Morino. Globalization, Naturalization and Identity: The Case of Bordorless Elite Athletes in Japan // International Review for the Sociology of Sport, 2001, Vol. 36, № 2. – Pp. 203–221.

National Identity аnd Global Sports Events: Culture, Politics, and Spectacle in the Olympics and the Football World Cup. Ed. by Alan Tomlinson and Christopher Young. – N.Y.: State University of New York Press, 2006.

Naturalized British Athletes Taught Natural anthem before the Olympics. 6^th June 2012 // www.tntmagazine.com>News>Sport

Power and Global Sport: Zones of Prestige, Emulation and Resistance. Ed. by Joseph Maguire. – London & New York: Routledge, 2005.

Robertson R. Globalization: Social Theory and Global Culture. – London: Sage, 1992.

Roche M. Mega-Events and Modernity: Olympics and Expos in the Growth of Global Culture. – London: Routledge, 2000.

Sage G.H. Political economy and sport // The Handbook of Sports Studies. Ed. by Jay Coakley and Eric Dunning. – London & New York: Sage Publication Company, 2012. – P. 260–276.

Seward A.K. An Attempt to perpetuate a cultural identity through traditional games in the face of the influence of western sports in Papua New Guinea // Sport, Culture and Society. By J.A. Mangan and R.B. Small. -London: E&FN Spon, 1986. – P. 33–38.

Shneyder E. and Spreitzer E. Baseball in Japan // Sport in Contemporary Society. By S.Eitzen. – N.Y.: St Martin`s Press, 1984. – Pp. 46–50.

The Anthropology of Sport. By Kendall Blanchard. Bergin & Garvey, 1995.

World Bank. World Development Report, 1995: Workers in an Integrating World. – New York: Oxford University Press, 1995.

2. От традиции к традиционализму

Бурно развивающиеся процессы современности, наряду с ростом мирового экономического рынка, увеличением масштабов транспортных, миграционных потоков и информационных связей, сопровождаются усилением партикулярных тенденций развития общества. В глобализующемся мире этнокультурные традиции не только не утрачивают своего значения, но, наоборот, под влиянием межцивилизационного противостояния продолжают усиливаться. Этнический спорт, будучи достаточно гибким и динамичным компонентом социокультурных образований, выступает в качестве одного из наиболее наглядных тому подтверждений. Как неотъемлемая часть культуры он способствует воспроизводству, сохранению и укреплению старых и конструированию новых форм социальных связей, демонстрируя новые парадигмы развития общества.

Истоки развития телесно-поведенческой культуры восходят к глубокой древности, к тому периоду, когда занятия физическими упражнениями были необходимы для выживания в условиях суровой окружающей природы. Первоначально связанные с трудовой деятельностью и потребностью обороняться от врагов, различные виды физической активности были естественной частью образа жизни людей. Формирование различных видов телесных практик было обусловлено сложными процессами взаимодействия природно-географических, экономических и социально-культурных факторов развития общества и имело жизненно важное значение для человека в процессе его адаптации к природной среде, наложив неизгладимый отпечаток на особенности и своеобразие его спортивной культуры. Если в традиционной системе досуга и развлечений северных народов характерны лыжные, санные виды спорта, гонки на собачьих и оленьих упряжках, то у южных народов – это конноспортивные упражнения, состязания на верблюдах, слонах и, соответственно, у морских народов – плавание, прыжки в воду, лодочные и другие виды соревнований на воде.

В ранние периоды истории различные телесные практики и подвижные игры были связаны с трудовой деятельностью и, прежде всего, с охотой. Много сотен тысяч лет назад предки современных людей, прежде чем перейти к производящему типу хозяйства, к земледелию, достаточно долгое время занимались охотой. Из всех видов трудовой деятельности именно охота в наибольшей степени стимулировала развитие и совершенствование физической культуры (Лубышева, 2001: 99–100). Успех и благополучие в охотничьих облавах во многом определялись мастерством и умением как каждого члена коллектива, так и всего сообщества в целом. И в этом отношении вполне закономерно, что любые современные спортивные состязания можно рассматривать как своего рода «охотничий ритуал», в которых спортивное поведение по существу является модифицированной формой охотничьего поведения (Golden, 1998: 17–18).

Риск и охотничий азарт сопровождали людей на протяжении всей истории, любые спортивные занятия выступали в качестве компенсации нереализованных охотничьих инстинктов и служили своеобразной физиологической потребностью для «выброса адреналина»[4]4
  Сегодня для многих спортсменов и болельщиков спорт – компенсация нереализованных охотничьих инстинктов и служит своеобразной физиологической потребностью для «выброса адреналина». В наибольшей степени это проявляется в английской охоте на лис, испанской корриде, канадском родео, а также – в футболе, хоккее, боксе и других игровых видах спорта.


[Закрыть]. Позднее охоту заменила война, и значение воинского ремесла заметно возросло, став не менее востребованным, чем охотничьи навыки и мастерство. Охота же из сферы трудовой деятельности переместилась в сферу спортивных развлечений элитарных слоев общества (Guttmann, 1978: 42). Культура войны и такие сопутствующие ей добродетели, как отвага, благородство, искусство владения оружием, умение драться без оружия, глубоко укоренились в сознании и психологии поведения людей. Фехтование, стрельба из лука, атлетические единоборства и другие состязания, демонстрирующие силу, мужество и отвагу, в представлениях окружающих стали рассматриваться как своего рода акт подготовки к войне, а сами военные действия – как упражнения в состязаниях (Хёйзинга, 2003: 102–103). В обществе сформировался слой профессиональных воинов из числа наиболее способных к воинским искусствам людей, для которых смысл жизни заключался в постоянных схватках как на поле битвы, так и на различных турнирах и игрищах. Воинский дух состязательности охватил все слои общества и стал определяющим в телесных практиках различных культур. Постепенно в процессе эволюции воинские поединки трансформировались в игровые и развлекательные занятия. При этом на протяжении всей доиндустриальной истории они выполняли воспитательные и ритуальные функции (см. ниже).

Сегодня различные виды физической активности, включая единоборства и игровые занятия, несут в себе внутренний код истории народа и отражают базовые ценности культуры его исторического прошлого. Конноспортивная игра бузкаши у пуштунов, японское сумо, испанская коррида, гавайский сёрфинг или бразильское капоэйро, как и другие виды телесных практик, хранят глубокую печать истории. По мнению некоторых исследователей, в традициях рукопашного боя оседлых народов, в боевых условиях действовавших преимущественно в пешем строю, более характерна ударная техника, техника кулачного боя (Бердышев, 2002: 463). В то же время у кочевых народов, значительную часть жизни проводивших в седле, традиции рукопашного боя в большей степени связаны с борьбой на захватах (Собрание, 1898: 406; Джикиев, 1983: 66–68). Не случайно в традиционном спорте тюркских народов, чьи далекие предки были кочевыми наездниками, столь широкую популярность сегодня имеет борьба на поясах. В то время как у исконно оседлых русских и других восточнославянских народов из всех традиционных единоборств, дошедших до новейшего времени, преобладают кулачные бои[5]5
  Б. В. Горбунов в своей докторской диссертации «Воинская состязательно-игровая традиция в народной культуре русских» (М., 1998) выделяет 76 вариантов кулачного боя в традиционной русской культуре, из них 55 вариантов – «стенка на стенку».


[Закрыть].

Некоторые подобного рода параллели можно обнаружить и на европейском материале рубежа XIX–XX вв. при сравнении, скажем, горных пастушеских народов аромунов и каракачанов на Балканах и гуцулов, бойков, лемков в Карпатах с окружающими их оседло-земледельческими народами. Первые всегда выделялись спортивным куражом на борцовском ковре и были непревзойденными мастерами в борьбе на поясах (Мандзяк, 2005: 278). Вместе с тем в более ранней истории в единоборствах как земледельческих, так и скотоводческих народов одинаково широко практиковались борьба и кулачные бои (Мандзяк, 2005; Басхаев, 2000: 71)[6]6
  Лишь со временем, в процессе оптимизации культурной жизни и адаптации к конкретным условиям хозяйственно-культурной системы жизнеобеспечения в различных социальных образованиях единоборства получили оптимальные варианты своего развития в виде досуга и развлечений (борьба – у скотоводческих культурных групп, кулачные бои – у земледельцев).


[Закрыть].

Традиционные состязания в ранних и средневековых обществах в прошлом служили одной из наиболее ранних форм судопроизводства – «ордалий». При решениях правовых вопросов и споров только результаты этих состязаний считались единственно справедливым и «ниспосланным свыше» судебным решением. Согласно обычному праву скандинавов, чем дальше человек мог метнуть древесный ствол или камень, тем большим правом на собственность он обладал. В XI в. норманны ввели практику «судебных поединков» и в завоеванной Англии. Вплоть до XIX в. в английском судопроизводстве были известны две формы судебной процедуры в гражданских делах: одно в виде дуэли, другое – обоюдной присяги в невиновности (Хёйзинга, 2003: 91). В воинских состязаниях решались территориальные споры у народов Кавказа, древних германцев, японцев (там же: 90; Иванов, 2004: 196–197) и многих других народов. Из японской хроники «Кодзики» (712 г. до н. э.) известно, что «обретение родины» предками современных японцев началось с соревнования по борьбе (Иванов, 2004: 196–197). В русской культурной традиции в средние века многие судебные вопросы также решались путем воинского поединка, известного в народе как «божий суд на поле», – очень часто он заканчивался гибелью одного из участников. Классическим примером может служить поединок Мстислава с Редедей (1023 г.) (Гадло, 1988: 95–96).

Кровавые «арестейи» перед битвой поднимали моральный дух и вызывали боевую ярость у воинов, что играло немаловажную роль в предстоящих сражениях. Подобные поединки выступали в качестве оракулов, предопределявших исход сражений. Боевые единоборства служили не столько кратким доказательством превосходства одной из сторон, сколько были проявлением милости высших сил в глазах окружающих. Согласно представлениям примитивных народов, верховные божества покровительствовали победителям и наказывали побежденных. У австралийских аборигенов и папуасов Новой Гвинеи сторона погибшего поединщика в страхе обращалась в паническое бегство, боясь наказания. В ранней истории подобные представления существовали у многих народов Старого и Нового Света, включая германцев, кельтов, славян, арабов, монголов и др.

Воинские состязания принимали характер массовых сражений в виде игрищ, в которых отрабатывались отдельные коллективные маневры, приемы и техника владения оружием. В одних случаях они являлись частью ритуальных действий в календарные праздники (Календарные обычаи, 1978: 247–249; Мандзяк, 2002: 71–74), в других имитировали реальные события истории и служили данью уважения и памяти предкам (Тер-Саркисянц, 1998: 215; Мандзяк, 2002: 142–144; Краснов, 1963)[7]7
  У некоторых балканских народов развлечения в виде «ритуальных сражений» во время календарных и семейных праздников сохранялись вплоть до новейшего времени. До сегодняшнего дня в Испании популярными остаются ежегодные карнавальные представления, на которых танцевальные игрища «мориска», имитирующие средневековое сражение испанцев с маврами в период Реконкисты, являются главным стержнем всенародных гуляний.


[Закрыть].

Как свидетельствует история, в доиндустриальный период воинский этикет и дух воинственности, как и традиционно-хозяйственные и другие аспекты культуры, наложили свой неизгладимый отпечаток на поведенческие установки в играх и состязаниях народов. В результате длительной эволюции, отбора и адаптации различных физических упражнений и состязаний к началу нового времени телесные практики приобрели региональные и локальные особенности и своеобразия с характерной религиозной и календарной обрядностью и символикой. Выполняя социально значимые функции в материальной и духовной жизнедеятельности людей, они стали одним из инструментов формирования и поддержания территориальных и социально-культурных связей общества, основой развития спортивных традиций последующих поколений.