Текст книги "Спорт в пространстве времени и культур"

Абдулкаримов С. А. Спорт и культурная идентичность в обществе: история и современность // Этнограф. обозрение (далее – ЭО). 2004, № 5. С. 87–94.

Абдулкаримов С. А. Спорт в культурно-исторической ретроспективе: между сакральным и профанным // ЭО. 2007, № 4. – С. 160–169.

Абсалямов Г. Ш. Национальные виды спорта в РСФСР. М.: Общество «Знание» РСФСР, 1967.

Арутюнов С. А. Этнографическая наука и изучение культурной динамики // Исследования по общей этнографии. – М.: Наука, 1979. -С. 24–60.

Арутюнов С. А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. – М.: Наука, 1989.

Ачкасов В. А. Трансформация традиций и политическая модернизация: феномен российского традиционализма // Философия и социально-политические ценности консерватизма в общественном сознании России: сб. ст. Вып. 1 / Под ред. Ю. Н. Солонина. – СПб.: Изд-во Cанкт-Петербургского ун-та. 2004. – С. 173–191.

Басхаев А. Н. Монголы, ойраты, калмыки: Очерки истории военного дела XIII–XVIII вв. – Элиста: АПП «Джангар», 2000.

Бердышев С. Н. Боевые искусства. Философия и техника боя. – Ростов н/Д: Феникс, 2002.

Бронштейн А., Шоломицкий Ю. Любимая народная игра. – Ташкент: Еш гвардия, 1961.

Гадло А. В. Поединок Мстислава с Редедей, его политический фон и исторические последствия // Проблемы археологии и этногафии Северного Кавказа: сб. научн. тр. – Краснодар, 1988.

Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. – М.: Весь мир, 2004.

Головощапов Б. Р. История физической культуры и спорта. – М.: Издательский центр «Академия», 2007.

Джикиев А. Традиционные туркменские праздники, развлечения и игры (на материале Южного и Восточного Туркменистана). – Ашхабад: Изд-во «Ылым», 1983.

Ещин Д., Пустовалов А. Национальный вопрос в физкультурном движении. – М.; Л.: Изд-во «ОГИЗ – культура и туризм», 1938.

Зверева В. Телевизионный спорт // Логос: Литературно-философский журнал. 2006, № 3 (54). – С. 63–75.

Иванов О. Сумо: живые традиции древней Японии. – М.: Стиль-МГ, 2004.

Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: летне-осенние праздники (конец XIX – начало XX века). – М.: Наука, 1978.

Карлов В. В. Введение в этнографию народов СССР (стадиальные закономерности и локально-исторические особенности этнокультурных процессов в XIX–XX вв.): Учеб. пособие. – М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1990.

Костылева Т. В. По дорогам культуры индивидуальных миров // От массовой культуры к культуре индивидуальных миров: новая парадигма цивилизации. (Сб. ст.) / Ред. Е. В. Дуков, Н. И. Кузнецова. – М.: Идея-Пресс, 1998. – С. 89–107.

Краснов А. И. Физическая культура и спорт в Чечне и Ингушетии. – Грозный: Чечено-Ингушское книжное из-во, 1963.

Ксенофонтов Г. В. Эллэйада: Матер. по мифологии и легендарной истории якутов. – М.: Наука, 1977.

Лубышева Л. И. Социология физической культуры и спорта: Учеб. пособие. – М.: Издательский центр «Академия», 2001.

Мандзяк А. С. Воинские традиции народов Евразии / Под общей ред. А. Е. Тараса. – Минск.: Харвест, М.: АСТ, 2002.

Мандзяк А. С. Боевые искусства Европы. – Минск: Современное слово, 2005.

Мандзяк А. С. Воины ислама: Воинские и боевые искусства мусульманских народов / Под общ. ред. А. Е. Тараса. – Минск: Книжный дом, 2008.

Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире / Под ред. П. Бергера и С. П. Хантингтона. – М.: Аспект Пресс, 2004.

Морган У. Философия спорта: Исторический и концептуальный обзор и оценка будущего // Логос: Литературно-философский журнал. 2006, № 3 (54). – С. 147–159.

Ренсон Р. Возвращение традиционных видов спорта и игр // Museum. 1991. № 4 (170). – С. 21–25.

Собрание литературных трудов А. К. Гейнса. Т. 2. – СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1898.

Социология спорта. Международные перспективы и глобализация. / Под ред. Ф. Оля. Отечественные записки. Журнал для медленного чтения. 2006, № 6 (33). – С. 82–99.

Суник А. Б. Российский спорт и олимпийское движение на рубеже XIX–XX вв. – М.: Советский спорт, 2001.

Стайн М. Трансформация. Проявления самости / Пер. с англ. – М.: Когито-Центр, 2007.

Тарас А. Е. Французский бокс сават: история и техника. – Минск: Харвест, 1997.

Тер-Саркисянц А. Е. Армяне: История и этнокультурные традиции. – М.: Восточная литература, 2003.

Хёйзинга Й. Homo Ludens. Человек играющий: Статьи по истории культуры. – М.: Айрис-Пресс, 2003.

Эйхберг Х. Социальное конструирование времени и пространства как возвращение социологии к философии // Логос: Литературно-философский журнал. 2006, № 3 (54). – С. 76–90.

Элиас Н. О процессе цивилизации: Социогенетические и психогенетические исследования. Т. 2: Изменения в обществе. Проект теории цивилизации. – М.; СПб.: Университетская книга, 2001.

Blanchard K. The Anthropology of sport: An Introduction. Hardcover: Bergin & Garvey, 1995.

Buck P. The coming of the Maori. Wellington: Whitcombe & Tombs, 1949.

Eichberg H. Olympic Sport – Neocolonization and Alternatives // International Review Sport Sociology. 1984. Vol. 19. № 1. – P. 97–105.

Golden M. Sport and Society in Ancient Greece. – Camdridge: Cambridge University Press, 1998.

Guttmann A. From Ritual to Record. The Nature of Modern Sports. – N.Y.: Columbia University Press, 1978.

Guttmann A. Games and Empires. Modern Sports and Cultural Imperialism. – N.Y.: Columbia University Press, 1994.

Hantington S. The Robust Nationalism // The National Interest. Winter 1999/2000. – P. 31–40.

Holt R. Sport and the British. A Modern History. – Oxford; New York: Claredon Press, 1990.

Paraschak V. Variations in Race Relations: Sporting events for Native Peoples in Canada // Sociology of Sport Journal. 1997. Vol. 14. N 1. – P. 1–19.

Riggs F. Administration in Developing Countries: The Theory of Prismatic Society. – Boston: Houghton Miffl in Company, 1964.

Suomi S.J., Harlow H.F. Monkeys at play // Natural History. 1971. Special Supplement (December). – P. 72–75.

3. Культурная идентичность

В эпоху глобальных перемен спорт выступает в качестве одного из активных конструктов культурной идентичности. Наряду с музыкой, изобразительным искусством, архитектурой, живописью, кинематографом, он демонстрирует социальную и культурную солидарность различных сообществ на локальном, региональном, культурном уровне и служит показателем проявления группового и индивидуального самосознания, этничности и национализма в бурно развивающемся мире (Sport, 2007).

Культурная идентичность, как социальный феномен и неотъемлемая часть коллективного и индивидуального опыта, формировалась на протяжении достаточно длительного периода времени. Истоки ее формирования уходят своими корнями в глубокую давность. Далеко не последнюю роль в этом играли различного рода телесные практики, через которые люди обретали чувство принадлежности к коллективу. В древности, как охота и воинское дело, игры и состязания вырабатывали общие коллективные ценности, служившие интересам самосохранения и выживания в условиях жесткой природной и социальной среды. Человек отождествлял свое собственное существование с жизнью своего рода (Кропоткин, 2011: 103). Дуальная система организации ранних культур, основанная на кровнородственных связях, выступала в качестве основы различного рода командных состязаний. Игра в лякросс у североамериканских индейцев, хёрлинг у древних кельтов, как и состязания в других архаических культурах, первоначально строились по родовому принципу (Firth, 1930: 64–96; Vanstone, 1962: 122). Еще Льюис Генри Морган в «Древнем обществе» отмечал, что игры в мяч у ирокезов, находящихся на примитивном уровне развития, проходили между фратриями, которые выдвигали своих лучших игроков, в то время как остальные соплеменники следили за игрой.

Агональные состязания племенных игр большей частью носили ритуальный характер. В календарных и религиозных праздниках общий культ, совместные игры стимулировали к единению, помогали отличить своих от чужих. Символизируя ритуальную связь с потусторонним миром и полное ему подчинение, они проходили мирно, без конфликтов. Осознание групповой принадлежности в непосредственной взаимосвязи с религиозной верой укрепляло духовную солидарность, которая проявлялась в экстремальных условиях. Традиционные игрища вызывали глубокое сопереживание у сородичей и веру в сверхъестественное начало. В поминальных тризнах и календарных состязаниях не существовало культа спортивных достижений в современном его понимании. Любые спортивные победы воспринимались не столько как достижения отдельных участников соревнований, сколько как проявление долга перед общиной, племенем, родом. Победители соревнований в представлениях окружающих рассматривались как избранники богов и пользовались всеобщим уважением и авторитетом, что еще больше сплачивало и объединяло коллектив.

C разложением родового строя занятия воинскими, телесными упражнениями и другими видами физической активности являлись составной частью деятельности таких социальных институтов, как мужские союзы, одними из главных функций которых были воспитание и подготовка молодежи к полноценной деятельности в коллективе в мирное и военное время[9]9
  Сегодня мужские союзы имеют широкое распространение во многих доиндутриальных обществах Азии, Африки и Океании. Еще в недавнем прошлом, а в некоторых случаях и в новейшее время, данный феномен можно было наблюдать среди народов бывшего СССР, в Центральной Азии, на Северном Кавказе, в Сибири и Дальнем Востоке (Снесарев, 1963; Дибиров, 1967; Пономарев, 1974: 150–157). В начале XX века специфические мужские объединения существовали и у некоторых европейских народов – у эстонцев, западных украинцев, русских казаков, румын, молдаван, черногорцев и т. д.


[Закрыть]. Укрепляя внутригрупповые отношения на горизонтальном и вертикальном уровне структуры общества, они выступали в качестве одного из главных системообразующих звеньев социальной среды. Через различного рода совместные действия (коллективная охота, военные операции, игры и состязания и т. д.) совместные игры и состязания способствовали появлению системы представлений и ритуалов (в том числе через состязательные практики), отвечающих потребностям консолидации.

С возникновением развитых религиозных систем культурная идентичность народов находилась в тесной зависимости от религиозных представлений. Наряду с территориальной, сословной и общинной идентичностью, религиозные конфессии служили выражением их коллективного и индивидуального сознания. В руках служителей культа находилось регулирование нравственных основ человеческих отношений общества. В качестве активных проводников христианских и мусульманских знаний на Востоке и Западе в средние века выступали тайные религиозные сообщества типа христианских монашеских орденов и мусульманских суфийских братств, представлявших собой позднейшую модификацию мужских объединений. Имея действенные рычаги влияния на повседневную жизнь, они оказывали прямое и косвенное воздействие на центробежные силы развития культурной среды. В деятельности таких сообществ стандартам развития телесно-поведенческой культуры придавалось не меньшее значение, чем духовным ценностям.

На протяжении всей доиндустриальной эпохи религия выступала не только в качестве цементирующего начала общества, но и в роли социально-психологического барьера между представителями разных культур. Любые культурные связи, как правило, ограничивались торговлей и дипломатическими отношениями. Бытовая сфера, народные праздники, игровые состязания сохраняли замкнутый характер, оставаясь в пределах локальных границ культурной среды.

До возникновения рыночных отношений в массовом сознании простых людей смутные представления принадлежности к единому государству еще довольно долго уступали место осознанию чисто земляческих связей. Острота и глубина восприятия единства у различных слоев населения не были столь равномерны и равнозначны. У многих народов существовало по нескольку уровней группового сознания (Польша, 1984: 109; Мыльников, 1997: 18–20, 23; Карлов, 2010: 61). Выделяясь территориальными и культурными границами той или иной поселенческо-локальной среды, это в определенной степени препятствовало этноконсолидационным тенденциям развития общества. В сельской местности осознание общности чаще всего ограничивалось конкретной территорией проживания, селением, в городах оно имело преимущественно сословно-корпоративной характер (в зависимости от принадлежности к определенному цеху, ремеслу). По такому принципу у многих народов устраивались командные игры в мяч, поло, кулачные (палочные) бои, единоборства, конные скачки и другие состязания, которые укрепляли внутригрупповые традиции и единство культурных связей.

В ходе индустриализации, становления и кристаллизации новых социально-культурных отношений, основанных на экономических интересах, происходит трансформация ценностных установок. Далеко не последнюю роль в этих процессах начинает играть организованный спорт. Англия, стоявшая у истоков промышленной революции, была организатором и законодателем первых международных спортивных соревнований, универсальные ценности которых легли в основу современного спорта. Такие соревновательные игры, как футбол, крикет, бокс и другие виды английского спорта, постепенно в процессе модернизации становятся национальным достоянием колониальных народов Британской империи и в дальнейшем включаются в программы международных спортивных соревнований. Через спорт происходит приобщение традиционных обществ к ценностям западной цивилизации.

Став проводником политики, спортивный национализм выступает в качестве одной из форм политических манифестаций этнических групп. Впервые это происходит в колониях Британской империи в конце XIX века. Джентльменская беспристрастность, характерная для законодателей английского спорта, уступает место честолюбию молодых спортсменов и представляемых ими колониальных сообществ, основной целью которых становится не просто участие в соревнованиях и достижение рекордов, а исключительно победа над законодателями английского спорта – англичанами (Айзенберг, 2006: 15). Политическая и экономическая конкуренция выносится на спортивные арены, победы на крупных международных соревнованиях национальных сборных начинают восприниматься как акт самоутверждения и престижа государства, укрепления сплоченности и единства его граждан.

Процессы экономической модернизации, охватившие европейские страны в XIX веке, способствуют значительным социальным и культурным изменениям в жизни общества и, прежде всего, росту политического национализма. Как отмечает Андреас Каппелер, европейские многонациональные государства в XIX веке были потрясены национальными движениями. Новое понятие нации стало основным объектом идентичности и лояльности, принципом устройства современного мира (Каппелер, 2000). В условиях бурного роста капиталистической экономики в XIX–XX вв., политического передела мира и трансформации династических империй в национальные государства спорт стал одним из трансляторов национальных идей – через спорт стали активно пропагандироваться идеи национальной солидарности, единства и сплочения нации. Многие спортивные объединения и ассоциации в Европе стали ядром будущих этнонациональных движений и организаций. Многочисленные гимнастические общества, гольф-клубы и клубы фехтования, первые объединения альпинистов и любителей гребли, парусного и других видов спорта способствовали росту патриотизма и национального самосознания. Именно на этот период приходится активная деятельность националистических гимнастических обществ в Германии, Франции, Швейцарии, Швеции, Дании, Финляндии, Австро-Венгрии и других странах, ставших предвестниками спортивного национализма в Западной Европе.

Импульсы спортивного национализма в Европе способствуют эмансипации многочисленных еврейских общин (Emancipation, 2006; Presner, 2010). В это же время появляются спортивно-гимнастические общества «Сокол» в странах Восточной Европы, Чехии, Словении, Польше, Хорватии, Болгарии. Консолидировавшие славянские народы в борьбе за создание независимых государств на территории Габсбургской и Османской империй, они стали авангардом национальных движений своих народов. Впервые гимнастические ассоциации организуются и в России, позднее они объединяются в «Союз русского сокольства» (Кузьмин-Караваев, 1912; История, 1977: 77; Кун, 1982: 176) и становятся активными проводниками гимнастического движения в стране.

Идеи консолидации и сплочения нации через спорт в эти критические и переломные периоды истории получают активную поддержку со стороны государств. Так было в Германии в периоды патриотических войн на протяжении XIX–XX столетий, во Франции – после поражения во франко-прусской войне 1871 года, в России после крымской и русско-японской войн. В XIX–XX вв., как в Германии, Франции и других европейских странах, среди патриотически настроенной части интеллигенции и средних слоев городского населения занятия физическими упражнениями и традиционными видами спорта рассматривались как выражение культурной самобытности и национального менталитета в противоположность универсалистским ценностям английского игрового спорта.

Глубокий экономический кризис, потрясший Европу в 1920–1930-е годы, и Вторая мировая война, закончившаяся крушением мировой колониальной системы и образованием социалистического лагеря, привели к разделу мира на две полярные общественно-политические системы и утверждению нового двухполюсного миропорядка. Если в период новой истории ведущей тенденцией в развитии общества было стремление формировать новые государства, то в период новейшей истории усиливаются межнациональные (межгосударственные) интеграционные связи. В спорте окончательно утверждаются игровые виды состязаний, которые становятся национальным достоянием различных народов и государств. Глубинная человеческая потребность в культурной идентификации в индустриальном обществе (особенно в период его расцвета) заметно меняется. Человек начинает «…идентифицировать себя с нацией вместо деревни» (Гуревич, 2001: 281), гомогенность традиционного общества сменяется гетерогенностью социальных и профессиональных субкультур (Карлов, 2010: 69), которые в различной степени начинают зависеть от профессионализированной национальной культуры, в том числе от спортивной культуры, имеющей общенациональное значение. После Второй мировой войны международные спортивные соревнования приобретают политическое значение. Участие во Всемирных Олимпийских играх и чемпионатах мира становится символом международного признания и легитимности. Отдельные виды традиционных спортивных занятий в процессе эволюции становятся своего рода визитной карточкой различных культур и в дальнейшем начинают восприниматься сквозь призму идентичности, как, например, французская борьба сават, ирландский хёрлинг, бразильское капоэйро и т. д.

Спортивный национализм начинает играть заметную роль в формировании современных гражданских наций в Европе и странах Нового Света. Активному пробуждению национального самосознания финнов и формированию финляндской нации, например, в значительной степени способствовали первые победы Финляндии на международных соревнованиях в 1890-х годах и на Олимпийских играх в Стокгольме в 1912 году. Спортивный национализм в Норвегии ускорил формирование норвежской нации. Как отмечает В. А. Тишков, «после зимней Олимпиады в Лиллехаммере… среди норвежцев практически прекратились дебаты по поводу «единого народа» со шведами. Спортивный национализм и деньги от морской нефтедобычи сделали свое дело» (Тишков, 1997: 117). В 1960–1970-е годы в Бразилии темнокожие и мулаты внесли решающий вклад в достижение побед своей сборной команды по футболу, что в немалой степени способствовало формированию единой бразильской нации (Lopes, 2000: 239–270). Бейсбол в США, так же как и хоккей на льду в Канаде, стал одним из интегрирующих факторов консолидации нации американцев и канадцев. Во время чемпионата мира по регби в ЮАР в 1995 году выступление Нельсона Манделы перед цветным населением с призывом поддержать национальную сборную, состоящую из белых атлетов, стало началом конца апартеида и движения по пути единого гражданского общества с участием белого и цветного населения страны. Олимпийский огонь, зажженный на открытии Олимпийских игр в Сиднее в 2000 году одной из лучших бегуний «зеленого континента», коренной австралийкой Кэйти Фримэн, был с восторгом воспринят ее соплеменниками и, как позднее комментировали спортивные журналисты, демонстрировал собой своего рода символ единения австралийской нации.

Спортивное движение получило массовое развитие и в странах социалистического лагеря. С первых дней советской власти в СССР физическая культура была возведена в ранг государственной политики и широко пропагандировалась в обществе, начиная со школьной скамьи. Развитие национальных культур, как и спортивное движение, строилось в соответствии с логикой известной сталинской формулы «национальная по форме и социалистическая по содержанию». С одной стороны, активно внедрялись новые виды физической активности – гимнастика, легкая и тяжелая атлетика, с другой, широко популяризировались национальные состязания. Как отмечает В. В. Карлов, одной из важнейших черт истории советских народов стало «доразвитие» вглубь их национальных культур на основе профессионализации, образования и эволюции средств трансляции культурных явлений (Карлов, 1995: 163). Глубокие модернизационные процессы, охватившие советскую страну, значительно ускорили интеграционные связи ее народов и этнических групп. В немалой степени институционализации спорта в СССР способствовало активное развитие института физического образования. В Советском Союзе впервые была создана новая система физического воспитания. Основной концепцией развития советского спорта стало формирование нового советского гражданина, гармонично сочетающего в себе физические и интеллектуальные способности. Если первоначально в советской стране программа физической культуры включала только неигровые виды спорта, что объяснялось критическим отношением коммунистов к игровым видам спорта как «буржуазным по духу», то уже в 1930-е годы игровой спорт стал приоритетным в СССР, а достижения советских спортсменов на международных соревнованиях получили мировую известность и признание. Спортивное движение и активная популяризация универсальных спортивных ценностей способствовали формированию единого общегражданского сообщества. В то же самое время спортивные соревнования между представителями различных народов и этнических групп, широкая пропаганда в местах их компактного проживания традиционных игр способствовали укреплению этнического самосознания народов Советского Союза.