Текст книги "Полночный тигр"

– Так все джансанцы рассказывают эту историю, может, немного по-разному. Но суть одинаковая.

– Та, которую нам пересказывали в Крепости, очень отличалась от вашей, – заметил Кунал.

– Я этому не удивляюсь, юноша. Генерал – яростный сторонник короля.

Кунал вздрогнул, поняв, что мужчина говорит в настоящем времени. А это значило, что весть о смерти генерала пока еще сюда не долетела. При упоминании дяди Кунал вытянул листок из сумки и развернул, чтобы показать лавочнику. Он не рисовал много лун – но сумел ухватить высокие дуги ее бровей, изгиб ее губ.

Это придется сделать.

– Вы не видели здесь эту девушку? – спросил он с приливом надежды.

Лавочник потряс головой.

– Она ваша родственница?

– Можно и так сказать. – Кунал умолк, стараясь не поддаваться разочарованию. Придется ехать дальше, в Фаор. – Вы, кажется, говорили о еде? – и Кунал улыбнулся.

Лавочник кивнул, явно обрадовавшись уходу разговора от опасных тем. Он повел Кунала обратно к плите, прочь от скрытой комнаты. Ловко нажарив еще горку пирожков с горошком, он постепенно успокоился и стал отвечать на вопросы гостя.

Кунал и впрямь обожал эти пирожки, но он также хотел узнать больше о местных людях. Раджу-лавочник рассказал ему, насколько город зависел от сельского хозяйства и как начал страдать два года назад, после пересыхания Бхагья. Покупатели были, но продавать стало нечего – весь урожай сахарного тростника оказался испорчен.

Их соседи на севере пока не столкнулись с подобными тяготами, ибо там река пока еще текла обильно от истока в Айфорском кряже. Это обстоятельство встревожило Кунала – стало ясно, что до засухи в центральных районах осталось немного времени. Столица и другие южные города могли рассчитывать на океан и торговлю. У этих людей не осталось бы ничего.

Каким бы суровым ни был король, все это казалось уже не суровостью, а жестокостью и безответственностью. Кунал понял, насколько далек он был от нужд Джансы и ее народа. Он провел последние десять лет в неведении, сражаясь на границах или тренируясь в Крепости. Не задавал вопросов и не выглядывал за пределы собственной жизни.

Для людей, живших за счет реки, земля была всем. Им ничего не перепало из военной добычи короля, укравшего и землю, и их жизни.

Через час Кунал ушел из палатки со свежими пирожками с горошком и подарком Раджу – особыми домашними лепешками-роти, которые он вручал так настойчиво, что Кунал не смог отказаться.

Ему было над чем поразмыслить, особенно над тем, что убийство генерала до сих пор держали в тайне. Возможно, Крепость сделает это после поимки Гадюки.

Вместо того чтобы сразу отправиться в конюшню, Кунал решил побродить по узким мощеным улочкам города. Ему нужно было увидеть все, что описывал Раджу, своими глазами.

Лавочки жались все тесней, и, по мере того как широкие улочки сменялись бедными закоулками, одежда на прилавках менялась с ярких вышитых одеяний и тюрбанов на тряпье того же грязно-серого цвета бедности, что лачуги вокруг.

Обойдя весь городок, Кунал не нашел Гадюку, но насмотрелся достаточно: он видел колодцы, сухие и заброшенные, и семьи из семи-десяти человек, ютившиеся в хижинах размером с палатку Раджу.

Глаза людей блестели от голода, и под их взглядами у Кунала словно что-то треснуло в груди.

Он столько всего игнорировал, презрительно запершись в своей жизни. Больше такого не будет.

Пара мальчишек выбежали на улицу прямо перед его носом, увлеченно тузя друг друга, но, заметив Кунала, замерли, со страхом и восхищением глядя на его доспехи.

Кунал взялся за золотые наручи и в два яростных рывка стащил их с рук. Он опустился на колени, пачкая грязью светлый хлопковый дхоти, и протянул наручи мальчикам.

Новую одежду тоже стоило бы найти, нечто такое, что позволило бы ему смешаться с толпой в городах по пути следования. Он более не хотел пользоваться преимуществами, которые давали эти доспехи.

Кунал оседлал кобылу, перекинув тонкий кожаный ремешок со стременами через спину. Она было попыталась куснуть его за руку, но Кунал проигнорировал приглашение к игре. Не сегодня.

Как только все было готово, Кунал отправился в дорогу, твердя себе, что искать Гадюку – лучший способ помочь этим людям, чем думать об их страданиях.

Но забыть было невозможно.

Глава 19

Эша переступила через одурманенного мужчину, который уснул, раскинув руки и ноги, будто размотанные канаты.

На столе рядом со свечой и увеличительным стеклом громоздился ворох свитков. Она надеялась, что тот спящий мудрец изучит украденные свитки и даст ей полезные сведения, но пока ей не везло.

Эша быстро обернулась, шелестя новым сари, – прохладный шелк струился по коже, как вода. Сари было достаточно длинным, чтобы привязать кинжал и меч-плеть к бедрам – необходимая предосторожность во время бегства. Рубашка без рукавов, темно-голубого цвета с золотой вышивкой и пурпурными вкраплениями, облегала ее тело, как перчатка.

Когда она двигалась, на лбу начинала звенеть золотая капелька и золотые цепочки в уложенных волосах. На обоих запястьях бряцали ряды золотых браслетов, поблескивая крошечными кристаллами. Джансанская мода была яркой и вычурной, полной противоположностью маскировке. Эше очень нравилась идея спрятаться сегодня на виду среди рыночных щеголих.

Она взяла свечу, подплавила кончик сурьмяного карандаша и провела аккуратные линии на веках. Дышалось легко, и она поймала себя на том, что улыбается. Так на нее иногда влияла временная безопасность. Никто не знал, где сейчас Эша, и никто бы не отыскал ее сейчас в этой комнатке, хозяин которой валялся ничком на полу в двух шагах справа, пребывая в беспамятстве из-за травяной настойки.

Вдруг ей вспомнилось, как Кунал спал на дереве с беззащитно приоткрытым ртом… Отчего она не прикончила его прямо там, при свете лесного утра? Один точный удар – и Кунал больше ее бы не побеспокоил.

Но почему-то не поднялась рука.

Несмотря на байки о Гадюке, Эша во время заданий не проливала кровь впустую. Она делала только то, что необходимо. Ни больше ни меньше. Ее умение слиться с толпой и притвориться кем угодно было идеальным для шпиона мятежников. И хотя она действительно делала иногда грязную работу, многие из самых известных подвигов Гадюки были сильно приукрашены выдумкой.

Чья-то сестра пересказывала их чьей-то двоюродной тетушке, и вскоре в народе гуляли слухи о Гадюке, останавливающей целый эскадрон Щитов Сенапа по дороге в порт. Не то чтобы Эша не могла бы свершить всех подвигов, что ей приписывали, – она просто этого не делала. Пока.

Убийства ради самих убийств сотворили бы из нее такое же чудовище, как король-самозванец на престоле Джансы. Эша знала, за что сражается и шпионит, знала, ради кого это делает, и имела собственные представления о чести.

Эша отступила от зеркала, любуясь делом своих рук.

Дымчато-черные тени струились по ресницам и векам, словно последние вздохи летнего дождя. Ее губы рдели, как сладкие нацелованные ягодки. В общем, Эша выглядела избалованной дочуркой богатых родителей.

Хмурясь, она застегнула с помощью крючка ножные браслеты и распрямилась. Теперь она полностью готова к миссии.

Эша все это спланировала, как только покинула Тей, добыла лошадь и отправилась прямиком в Фаор. Если Джитен наврал, она вернется и ради всеобщего блага отрежет ему пальцы.

У нее было мало улик, помимо докладов и меча-плети – последний она могла бы изучить, только вернувшись обратно в Матхур. Вот шанс узнать, почему ее подставили и кто мог выведать о ее связях с Клинками.

Невзирая на новую цель, Эша не забыла и о поручении от прекраснейшего принца Харуна. Помимо убийства генерала и возвращения доклада, за который другой Клинок отдал жизнь, она должна была оценить слабость уз и степень засухи в Джансе. Река здесь, в Фаоре, текла широким холодным потоком, однако по пути Эша приметила пораженные засухой городки, в которых могла воцариться нужда.

Река в Дхарке пока что не страдала от нарушения «джанма», но Харун желал получить весточку, чтобы взвесить ситуацию и узнать, куда отправить помощь. По его словам, так он собирался привлечь народ на свою сторону, но Эша знала – дело в его мягком сердце.

Она пока не сообщила Харуну, что ее подставили, по пятам за ней идут солдаты, и один из них узнал, кто она такая. И может узнать больше.

Эшу передернуло от мысли о том, как бы принц ответил на такое сообщение. И даже если бы послание зашифровали, в случае перехвата оно могло подставить Клинков под страшный удар. Лучше – и безопаснее – будет доложить о произошедшем лично.

Въехав вчера в Фаор, она собирала информацию, прислушиваясь к сплетням торговцев у городского колодца. До города пока не дошла весть о смерти генерала и о том, что это сделала Гадюка. Вместо этого люди обсуждали перемирие и надеялись, что оно положит начало настоящему миру. Приречные города не испытали на себе всю тяжесть войны, как приграничные – разоренные поля, разрушенные дома, – но в словах жителей все-таки звучало радостное волнение. Облегчение.

У Эши сжалось сердце: если она не вычислит, как и почему подставили Гадюку, зацветающие ростки мира опять вытопчет война. Если вскроется связь Гадюки с Клинками, все будет выглядеть так, будто за убийством генерала стоял король Дхарки. Вардаан может использовать это как предлог для нового нападения на Дхарку… новых убийств и грабежей.

Вначале Гадюку отправляли лишь прикрывать людей, которые боролись с несправедливостями правления Ваардана. Лишь два года назад ее миссии стали гораздо опасней.

Она была юна, слишком юна, однако никто, кроме нее, не обладал подобными навыками боя или знаниями языков. И она была более чем готова рискнуть. Она пообещала Харуну отделиться от него и от Клинков, остаться незапятнанной и независимой.

Она зашла уже слишком далеко.

После освобождения из темниц Гвали Эша попала на улицы без денег и еды, при ней оставались только лохмотья, прикрывавшие спину. На рынке, похожем на здешний, парень из благородной семьи поймал Эшу, когда она залезла в его карман. Он схватил ее за руку и заметил браслет-валайю на запястье и голодный блеск в глазах. Вместо того чтобы отволочь к стражникам, он спрятал Эшу в семейном караване.

Король Махир был единственным человеком, узнавшим в одичавшем ребенке, которого приволок его сын, дочь последнего дхарканского посла.

Харун и его родные приняли ее, когда у Эши ничего не осталось. И она сделает все, что потребуется, чтобы сохранить мир, которого жаждет король.

Стараясь не хмуриться, Эша вынула из сумки письмо Арпийи и любовно разгладила его на коленях.

«Приветствую, моя дорогая.

Деньки у нас жаркие и влажные, жасминовые кусты в цвету. Мальчишки такие же надоеды, как и всегда…»

По Арпийе она скучала постоянно и совсем не так, как по другим товарищам в лагере. Эше нравились юмор и верность Бханду, остроумие Аахала, тихая сила Фархана. И они с Харуном выросли вместе. Они оба превратили свои утраты в силы, подстегивающие их двигаться дальше.

Но Арпийя находилась рядом, когда Эше было хуже всего, и знала каждую из ее мыслей – и по-прежнему заботилась о ней. Именно их дружба скрепляла воедино кусочки души Эши во время кошмаров, побуждая ее стремиться к нормальной жизни.

Она со вздохом убрала письмо и, открыв окно, резко свистнула. К створке слетела большая сова и неуклюже уселась на край подоконника, моргая янтарными глазами. Эша обернула письмо шнурком и привязала его к лапе совы. Но птица не торопилась улетать: она глядела на нее целую минуту в упор. Теперь Эша недоуменно заморгала и, наконец, сообразив, в чем дело, угостила птицу лакомством. Оно сразу исчезло, и, протяжно ухнув, сова отправилась в полет.

Солнце уже поднялось высоко, и базар должен был открыться через несколько минут. Эша постаралась сосредоточиться на том, что ей нужно сделать, отмахнувшись от роящихся в голове мыслей. Тревожась, она попусту тратит силы, так ей ответов не найти. Эша вернулась к маленькому столу в центре комнаты и достала из тайных ножен один из клинков, собираясь его наточить. Комнату заполнил скрежет металл по камню, но мужчина на полу даже не шелохнулся.

Она ухмыльнулась. Сонная настойка, как и обещал продавец, стоила своих немалых денег. И никто на рынках Фаора не будет задаваться вопросами, куда пропал тот или иной торговец. Во всяком случае, Эша на это очень рассчитывала.

Эша всегда ненавидела работать с предателями. Почему люди вообще решаются предать Клинков? А ей приходится возиться, убирая следы.

Но на сей раз, если она добудет ответы, то потом с радостью приберет за собой.

Глава 20

Кунал, остановив лошадь недалеко от въезда в Фаор, вытянул из сумки ломтик сушеного инжира и принялся тщательно жевать. Лошадь встряхнула головой, очевидно чувствуя раздражение: хозяин ел, а она – нет.

Миновала почти неделя со дня отъезда из Крепости. Куналу было любопытно, как продвигаются дела у других солдат. Лакш точно в порядке, скорее всего, уже обзавелся кучей дружков вверх и вниз по течению реки. Амир наверняка наслаждается видами, ну а за Ракеша он беспокоиться не собирался.

Кобыла недовольно заржала, и Кунал, рассеянно потрепав ее по шее, поделился инжиром. Они въехали в город, приближаясь к обширному пустырю, покрытому грудами камней – развалинами каменной башни. Кунал продолжал гладить лошадь, пока та не успокоилась. Простиравшийся перед ним город был самым большим из всех, которые он видел в своем путешествии, и не таким уж бедным, поскольку река здесь разливалась свободно.

Из пригорода он мог наблюдать очертания старого храма Солнечной девы и крытый рынок в центре города, а также здание городского совета на вершине холма. Король отменил собрания, и последние десять лет залы пустовали, но Кунал еще не слыхивал о джансанце, который бы не чтил старые традиции и не сохранял эти здания в целости.

Король Вардаан снес бы и храмы, но даже он опасался гнева богов – и их последователей.

Кунал присматривался к жителям, проезжая по улицам, – насколько истощенными они выглядят, какими овощами и фруктами торгуют? И на всякий случай искал, нет ли где дебоширящих солдат.

Во время путешествия из Уджрала Кунал обдумывал все, что узнал, и гадал, что он может сделать. Помимо прочего, он все время возвращался мыслями к пропавшей принцессе. Кунал никогда не слышал, чтобы Щитам Сенапа приказывали обратить оружие против королевского рода.

Выжила ли она? Правы ли были эти люди, утверждая, что она уцелела? Если, как все пламенно верили, это на самом деле так, то принцесса могла стать ключом к спасению земли, помощницей народа.

Теперь он проклинал себя за слепоту, нежелание задавать вопросы и безропотную покорность. И до его ушей долетали обрывки разговоров дяди и других военных вождей – речи о засухе, разорванных узах «джанма», полуправда и ложь, – и Кунал в нее верил. Ему было легче жить жизнью солдата, сосредоточившись на ежедневных задачах выживания. Сейчас Кунал мог только спрашивать себя, чего еще он не знает.

Глава 21

Фаорский базар покрывал территорию около полумили, окружая венцом небольшой холм в центре города. Со схемой расположения Эша ознакомилась еще вчера, поскольку он играл решающую роль в ее планах.

С момента отъезда из Поры она обдумывала слова Джитена про фаорскую мятежницу, которая спешит покинуть Джансу. С какой стати уезжать из Южных земель, если мир так близко?

Если только у тебя нет сведений о том, что мир рухнет – и ты в поисках пути для бегства.

Если только не ты подставила – и знаешь, что твои дни сочтены.

Что же могло заставить человека предать Лунных клинков? Члены братства всегда жили достойно. Хорошее питание, высокие цели…

Эша потрясла головой. Все неважно, не так ли? Даже если она не продавала Эшу и Клинков, она дезертировала, а это ведет к одному результату – гибели от рук Гадюки.

Вчерашний день Эша провела, собирая сведения от своих фаорских контактов. Один поделился, что мятежница приходила на базар каждый день на прошлой неделе, прохаживалась у ювелирных лавочек, а затем шла в караван-сарай, чтобы поторговаться за проезд. Пока что никто не пошел на сделку, ведь большинство караванов уже наняли для восточного торгового праздника.

Очевидно, у мятежницы было достаточно денег на оплату проезда, что сужало количество гостиниц, где она могла бы остановиться, до четырех. Эше не составило труда подкупить нищих служанок в каждой из них и узнать точно.

Если ветер удачи повернет в нужную сторону, Эша перехватит подозреваемую сегодня же.

Она следила за мятежницей от гостиницы с раннего утра в надежде, что та вновь пойдет на базар. Там было достаточно людей, чтобы взять цель незаметно, не раскрывая свое инкогнито.

Мужчина в большом бежевом тюрбане, который едва держался на макушке, вручил Эше то, что она искала целое утро. Эша обхватила металлическую чашку ладонями и с наслаждением вдохнула поднимающийся от нее пар, кивнув лавочнику-чайвале в знак благодарности.

Сделав первый глоток, она вспомнила, как мать называла чай божественным нектаром[8]8
  Здесь имеется в виду так называемый «масала чай» – смесь черного чая со специями и травами, молоком и сахаром. «Чайвала» – это человек, который готовит, продает или подает чай на улицах, рынках или в небольших придорожных магазинах.


[Закрыть]. Ее отец, посол Дхарки, как-то привез им из Дальнего Востока скрученные чайные листочки. Необычные сувениры и подарки были одной из его привилегий. В тот день Эша с родителями вместо обычного ужина ели изысканную выпечку и пили зеленый чай, а папа рассказывал о королевских пирах и библиотеках, в которых хранилось непостижимое уму множество свитков.

Эша вздохнула, отбрасывая воспоминания прочь. Она выбрала чайную лавку потому, что здесь была превосходная точка обзора – можно наблюдать за посетителями базара и продумывать планы. А вот отвлекаться нельзя ни в коем случае.

Она похлопала себя по бедру, чтобы убедиться – оружие с ней. Отлично. Она поднырнула под свернутый ковер, который несли двое мужчин, и со сладкой улыбкой увернулась от лавочника.

Эша отследила цель от гостиничной комнаты до центральной части базара – крытого рынка с каменными арками переходов и самыми дорогими товарами. Подозреваемая, как выяснила Эша, снова и снова приходила в ювелирные ряды.

Следя за целью, Эша неторопливо двигалась от одного прилавка к другому. Наивное полудетское личико, огромные глаза. Странновато для человека, достаточно хитрого и жестокого, чтобы зарезать генерала в постели и подставить Гадюку.

Девчонка с легкой улыбкой полюбовалась затейливыми серьгами, затем взяла в руки изысканное рубиновое ожерелье.

Эша придвинулась ближе, выжидая и наблюдая.

Ее цель как раз обернулась что-то сказать продавцу, как Эшу оттолкнул огромный мужчина, заслонив собой всю сцену. Эша свирепо уставилась на его волосатую спину, сопротивляясь желанию ткнуть в нее клинком.

Внезапно на прилавок с украшениями налетели сразу четыре женщины разных возрастов: они перебирали, примеряли, хватали инкрустированные рубинами браслеты и сапфировые серьги, щебеча о предстоящей свадьбе, как стая попугаев на дереве. Эша извернулась, чтобы не потерять цель из виду окончательно.

Девушка вложила что-то продавцу в руки и отправилась дальше, один раз оглянувшись на шумную семейку.

Эша резво кинулась следом, обойдя стайку женщин у прилавка и выхватывая в толпе то край уттарьи, то профиль. Теперь девушка пробивалась сквозь толпу с гораздо большей скоростью. Текли минуты, толпа разрасталась, аромат жареных джалеби и скидки на покупки манили все сильнее.

Они покинули крытую часть базара, снова оказавшись под небом. Эша прибавила шагу, толкаясь и извиняясь на ходу с приятной улыбкой. Она рано выучилась тому, что больше всего путей открывает именно улыбка.

Отовсюду зазывали лавочники, становясь все нахрапистей по мере того, как Эша глубже уходила в ряды с товарами для дома и едой. Несмотря на ворчание в животе, она игнорировала лавину восхитительных запахов.

Сначала дело, потом еда. Что-то вроде награды за миссию.

Обезьянка, которая ловко танцевала в джутовой шапке с медными сагатами, собрала множество зрителей[9]9
  Сагаты, или напальчиковые тарелочки, – маленькие металлические литавры, которые надевают на большой и средний палец каждой руки танцовщицы в Индии, Египте и других странах Востока. В данном случае обезьянка передразнивает танец живота.


[Закрыть]. Люди столпились вокруг нее, освободив проходы, и Эша смогла проскочить вплотную к девушке, а затем проследовать за ней по маленькой аллее.

Она намеренно столкнулась с целью и легко коснулась рукой ее спины, готовясь вытащить меч.

Девушка вздрогнула и обернулась.

– Крайне сожалею, эменди. – Эша указала на край своих вышитых бисером сандалий. – Похоже, бусинки зацепились. Не могли бы вы помочь мне их отцепить? Сами знаете, от этой новой моды одни проблемы.

Девушка выглядела моложе, чем Эша. Поразительно.

Эша тут же скрыла удивление и улыбнулась собеседнице. Хрупкая, большеглазая, наполовину еще ребенок с виду, девушка казалась слегка озадаченной, но с круглого личика пропало напряженное выражение.

– Конечно.

Девчонка встала на колени и потянулась к сандалии Эши.

Как только она склонила голову, Эша толкнула ее в полутьму переулка. Она обернула тонкий кончик меча вокруг шеи девчонки и сдвинулась вперед, чтобы спрятать цель от прохожих за каскадами уттарьи.

– У тебя примерно минута, чтобы объяснить, отчего ты нас предала, – прошептала Эша.

– Что-о? – Девчонка взметнула вверх карие глаза, широко распахнутые от удивления и ужаса, и увидела ледяной взгляд Эши и меч, готовый ее задушить. – Гадюка, – с запинкой произнесла она.

Эша ухмыльнулась – точнее, оскалила зубы.

– Тогда ты знаешь, что я не играю в игры. Скажи то, что я хочу знать, и, возможно, я позволю тебе жить.

– Не понимаю, что вы хо…

– Я бы поостереглась лгать, – выдавила Эша, кипя от ярости. – Ты уехала из Гвали, ничего не сказав товарищам из Клинков, расспрашиваешь о возможности нанять караван, трясешь большим кошельком золота. Или ты просто решила действовать самостоятельно? Знаешь, я понимаю твое желание убить генерала, но подставлять меня как-то чересчур.

Лицо девчонки начало терять краски, она отчаянно вцепилась в руки Эши.

– Хм, похоже, сотрудничать ты не собираешься. – Она ослабила хватку меча ровно настолько, чтобы заработали голосовые связки цели. – Но я дам тебе еще один шанс.

– Это… не то… что… вы думаете, – сумела выдавить девчонка.

Из ее горла рвалось бульканье, но любой звук перехватывало кольцо стали.

Эша сделала паузу и придвинулась ближе, глядя в упор.

– Далия, – сказала девчонка натянутым голосом, произнося слово по слогам. Эша резко взглянула на предательницу, ее разум бешено заработал, выискивая связь между этим именем и убийством генерала. – Моя Далия.

– Что ты сказала?

– Далия, – снова прошептала она и вытянула пальцы по направлению к сумке. Эша схватила сумку и вытащила оттуда рубиновое ожерелье и записку.

Любовное письмо, написанное энергичными каракулями, с согласием на совместный побег и подписью – Далия.

Да смилуется над ними Лунный владыка.

Девчонка влюблена. Ее звали Тана, и она не бежала, предав Клинков, она бежала к жизни для себя и возлюбленной. Если она способна на такую любовь, Эша не встанет у нее на пути, невзирая на прошлые поступки этой девчушки.

Эша взглянула на нее, чтобы высказать все это и извиниться.

Внезапно Тана обмякла. Эша быстро убрала меч с ее горла и встряхнула девушку, чтобы привести в чувство.

Но та по-прежнему неподвижно лежала у стены.

Эша выругалась.