Текст книги "Обряд"

Глава 12. Времена

Приглядевшись, дед Захар хлопнул себя ладонью по лбу.

– И где мои гляделки были? – искренне удивился он. – Реально же…

– Тихо, не говори! – попросила Тоня. – Я сама хочу догадаться… – и, склонившись над несчастным клочком бумаги и притопывая от нетерпения ногой, принялась крутить его и так и эдак.

– Есть! – пристукнув руками по столу, воскликнула она.

Хозяин дома, попыхтев еще немного, решил сдаться.

– И что же в ней необычного? – хмуро поглядывая на гостей и жену, осведомился он.

– Смотри, – начала объяснять Аннушка. – Деревня изображена тремя кругами, один в другом. Видишь?

– Есть такое, и что?

– А теперь приглядись; в самом маленьком круге домик нарисован, в следующем холмики с крестами, а в третьем, самом большом, деревья. Ну? Ничего не напоминает?

– Сосновая роща, погост и сама деревня, – растерянно прошептал Семен.

– Верно! – и Аннушка обвела взглядом компанию, что внимательно ловила каждое ее слово.

– И заметьте, деревня, это как брошенный в воду камень, от которого идут круги. Круги с кладбищем и бором!

– Иными словами, то, что происходит в деревне, вызывает изменения в пространстве, – медленно проговорила Тоня. – И если бы не было Ворыгино, то не было бы и погоста и заклейменной рощи.

– Выходит, что как-то так, – облегченно кивнула хозяйка. – Рада, что вы меня поняли…

– Я смогу отыскать этот погост? – аккуратно сложив клочок бумаги с нарисованной картой, Семен спрятал ее в карман домашних брюк.

Ойкнув, Аннушка осела на диван.

– Ты чего удумал? – вытаращил глаза дед Захар.

– Вас это не касается… – угрюмо бросил тот. – Если кладбище находится на месте деревни, то я должен увидеть его.

– Хочешь могилу сестры найти? – спросил дед. – А найдешь и дальше что?

– Не знаю… – занервничал хозяин.

– Вам не дадут увидеть ни погост, ни деревню, – высказала предположение Тоня. – Хоть неделю будете бродить по останкам деревни, но ничего кроме сгнивших бревен не обнаружите.

– Не поверю, пока не проверю…

– Та-а-ак, – нехорошо прищурившись, протянул дед. – И когда ты собираешься провернуть это сомнительное предприятие?

– А вот отвезу вас на вокзал и проверну.

– А мы как бы и не торопимся, – подмигнув внучке, заявил дед.

– Это ты к чему? – недоуменно хмыкнул Семен.

– К тому… Вместе поедем…

– Деда! – тоненько воскликнула Тоня и плюхнулась на диван рядом с хозяйкой. – Я с тобой!

– Ты с Аннушкой останешься. А мы наведаемся в деревеньку… Завтра с утра и двинемся? Да, Семен?

– Заметано! – решительно произнес тот. – И посему объявляю отбой!

Было заметно, что хозяин рад, что не одному придется ехать в проклятое и непонятное место.

Дождавшись, когда он выйдет, дед Захар присел к опечаленным дамам.

– Девочки, – обняв их, спокойно проговорил он. – Даже не вздумайте переживать. Ты, Антонина, правильно заметила; пока мы этой деревне без надобности, она нам не покажется.

– Деда, это всего лишь мои догадки, – слабо возразила Тоня.

– Заметь, правильные догадки! А теперь спать. Обещаю, завтра вечером мы вернемся.

Вскоре свет во всех комнатах погас, и дом уснул.

Услышав свозь сон рычание уазика, Тоня вскочила с кровати и выбежала во двор и тут же очутилась в тайге. Протерев глаза, она завертелась на месте; тайга никуда не исчезла…

Но и ярко-желтый дом Семена тоже на месте, и стоит сделать шаг назад, как она снова окажется под его крышей.

Вот тут-то и проснулось неуемное любопытство; ведь так хочется посмотреть, а что это за тайга…

И откуда она взялась в Зуевке? За одну ночь выросла?

Жутко и все же интересно.

Беспрестанно оглядываясь на дом, что становился все дальше и дальше, но из виду не исчезал, Тоня босиком ступала по хвойному ковру из иголок, который пружинил как болото.

Внезапно в один миг огромные елки превратились в горы, что окружили со всех сторон.

Вздрогнув, она обернулась; ярко-желтый дом стоял на месте как маяк, поддержка и опора.

А вокруг постепенно, штрих за штрихом вырисовывалась занятная картина; одна за другой появлялись глиняные хижины с такими пышными крышами из соломы и травы, что невольно подумалось о стрижке сэссон.

Чуть погодя рядом с каждой хижиной возникала могила и сосна. Потом еще и еще и так до тех пор, пока жилище полностью не скрывалось за плотной стеной деревьев.

Не успела Тоня проморгаться, как горы заменились скалами, после степью, лиственным лесом… Пейзажи менялись как кадры в фильмоскопе. Менялись дома; каменные, соломенные, деревянные, мазанки, саманы, но могилы и сосны оставались неизменными.

И вдруг… вдруг появилось Ворыгино… И если до этого было не страшно, а скорее занимательно, то теперь Тоня почувствовала, как душа рухнула в пятки. Оглянувшись на спасительный маяк, она стала потихоньку отступать и, споткнувшись о пенек, упала.

Пеньки… эти пеньки окружали каждый дом. Чертыхнувшись, Тоня отползла подальше и, заметив, что пеньки зашевелились и вспучились, замерла.

Краем сознания уже догадывалась, что увидит дальше, но все равно, к такому зрелищу готова не была…

Вспучившись, пеньки превратились в могильные холмы. И они были живыми, они дышали, выпуская на поверхность серебристый туман, который оседал на холм и постепенно превращался в камень.

Тут Тоню снова обуяло любопытство, тем более что спасительный дом по-прежнему за спиной, а значит, в любой момент можно дать деру.

Поднявшись, она подкралась к самой ближней могиле; сквозь туманную плиту проглядывало женское лицо. Прикоснувшись к камню, она чуть не заорала от неожиданности; провалившись вниз, пальцы нечаянно задели голову незнакомки и, застыв, Тоня с ужасом наблюдала, как та открыла глаза и улыбнулась.

Да и не такая она и незнакомка… Вглядываясь в черты, Тоня постепенно узнавала себя, но как бы повзрослевшую, и то что она сама себе улыбается, ее совсем не успокоило, а даже наоборот…

Не отрывая взгляда от могилы, она потихоньку стала ретироваться к дому.

Достаточно с нее любопытства на сегодня…

Но та, другая она, что лежала под серебристой плитой, видимо, думала совсем иначе. Высунувшиеся из камня руки схватили Тоню и мигом затащили в могилу.

Провалившись сквозь надгробье, она полетела вниз, а перед глазами мелькали года, скручиваясь в фотопленку и рассыпаясь яркими снимками.

И кружили снимки, что осенние листья, Тоня только успевала выхватывать мгновения той жизни, что ждут ее в будущем, а приземляясь, явно увидела под собой фотку ярко-желтого деревянного дома и, залетев прямо в снимок, очнулась на кровати в Валиной комнате.

– Господи, спаси… – обессиленно выдохнула она и расплакалась.

В спальню тут же влетела хозяйка и, прижав плачущую гостью к своей пышной груди начала успокаивать, гладить по спутавшимся волосам и худеньким плечам. А Тоня, захлебываясь слезами, все пыталась что-то сказать, но не могла.

– Сейчас милая, сейчас, – и, причитая, Аннушка рванула на кухню.

Постучав дверцами шкафов и погремев посудой, перепуганная хозяйка прибежала обратно и, капая в стакан с водой из темного пузырька что-то до одури ароматное, то и дело задевала о край посуды и звякала.

И это звяканье привело Тоню в чувство. Вспомнился дом и родители…

Когда кто-то заболевал, мама тут же хваталась за спасительные пузырьки. А еще банки, те, что ставят на спину, они тоже так смешно дзинькали…

Глава 13. Возвращение

Приняв из рук хозяйки стакан, Тоня залпом выпила лекарство.

– Я не хочу видеть такие сны, – продолжая всхлипывать, произнесла она. – Они выматывают меня… Все как по настоящему. Будто душа вылетает куда-то и видит то, что не положено.

– Расскажи, – попросила Аннушка.

Шмыгнув носом, гостья подвинулась и похлопала по кровати ладошкой.

– Ляжешь со мной?

Без лишних слов хозяйка нырнула под одеяло. Прижавшись к ней, Тоня немного успокоилась.

– Мужики наши уехали? – вспомнив звук машины, спросила она.

– Да уже час, как в дороге.

– Я слышала, как они отъезжали, – и Тоня рассказала про сон.

– Ничего себе… – ужаснулась Аннушка. – Это не сон уже, а полу-видения. Словно кто-то пытается приоткрыть правду. А тебя всегда такие сны донимали?

– Да всю жизнь спала как убитая, и наутро ничего не помнила, а тут прямо зачастили сны эти, или видения, уж не знаю. А я не хочу их видеть!

– Ну, милая, хочу, не хочу… Пока ты здесь, вряд ли они отпустят. Уезжать вам надо. Уезжать и более не возвращаться.

– Уедешь тут, – недовольно буркнула Тоня. – То одно, то другое. Кладбище вон искать поехали. Зачем?

Тяжело вздохнув, хозяйка помолчала.

– Поверь, надо, – наконец произнесла она. – Пусть Семен сам все увидит и убедится. И мне спокойней, что не один он поехал, а с Захаром.

– Да я все понимаю. А если не вернутся?

– Чего это не вернутся? – искренне возмутилась Аннушка. – Кто на них позарится-то? Разве что зверь лесной…

– Против зверя у деда обрез имеется… Анют, а теперь объясни, к чему сон такой? Какую такую правду до меня донести хотят? И кто?

– Кто, про то не ведаю. А насчет видения твоего, я так поняла; жители Ворыгино много мест на земле-матушке сменили. Не только в тайге обитали, а в горах, полях… Ты же разные края видела?

– Да, да… И дома разные…

– А я о чем! И везде эти нежити творили одно и то же, оставляя после себя огромные кладбища людей и деревьев.

– Невидимые кладбища, – добавила Тоня. – Пеньки возле домов, это и есть могилы и сосны. Где они там находятся; в другом времени, измерении, пространстве, непонятно. Если разобраться, то эти погосты-невидимки везде. Мы ходим по ним, наши дома стоят прямо на них…

– Фух, – поежилась хозяйка. – Такую картину обрисовала, прямо оторопь взяла. Теперь ступай, да думай…

Гостья обеспокоенно заворочалась.

– А могилу собственную… – решилась спросить она. – Ее-то я к чему увидела? Еще фрагменты жизни из будущего. И отчет начинается от вашего дома и до какого-то определенного момента.

– Ни одну из фоток вспомнить не можешь?

– Нет. Но я на них уже повзрослевшая…

Наморщив лоб, Аннушка сосредоточено размышляла.

– Наверное, тебе придется возвратиться… – выдала вдруг она.

– Чего-о-о? – подскочив, Тоня потянулась к бутылке с водой, что стояла на тумбочке. – Ой, ой, ой, во рту все пересохло! – испуганно заголосила она. – И как тебе в голову такое пришло? С какого перепугу я снова попрусь в эти гиблые края?

Передав бутылку, Аннушка смущено хлопала длинными ресницами.

В один присест, приговорив минералку, гостья откинулась на подушку.

– Что молчишь? – уже без паники спросила она. – Почему решила, что я вернусь?

Пожав плечами, хозяйка задумчиво смотрела на занимающийся рассвет.

– Да кто его знает… – неуверенно начала она. – Во-первых, ты увидела себя со стороны. Но как бы лет через несколько. И фотки эти, что вокруг тебя кружились. На них ты старше…

Вот у меня в голове и мелькнуло, через определенный промежуток времени ты снова сюда приедешь.

– Для чего? – шепотом поинтересовалась Тоня.

– Чтобы завершить что-то…

– Достойный и исчерпывающий ответ, – хохотнула гостья. – Анют, а сколько тебе лет, если не секрет.

– Да какой секрет? Тридцать пять, как и Вале.

– Так одинаково? А вы, случайно, не подружки?

– Подружки, – неохотно призналась хозяйка.

– Что же ты про парня ее не знала? – привстав на локте, удивленно ахнула Тоня.

– Не рассказывала она ничего, а в тот поход с палатками я не пошла. С Семеном уже встречалась.

– И до сих пор чувствуешь себя виноватой? – догадалась гостья.

– Угу… Хотя Семен и говорит, что я здесь не причем, но все равно…

– Правильно твой муж говорит… Не вини себя. И еще… ничего, что я с тобой на «ты»?

– Ой, попробовала бы ты мне повыкать! – фыркнула Аннушка. – Давай покемарим немного?

– Только не уходи, а то мне страшно, – попросила Тоня и, свернувшись калачиком, через несколько секунд уже спала.

Мужчины заявились только на следующий день.

– Да вы чего, в самом деле? – накинулась на них с порога Аннушка. – Ополоумели совсем! Обещались же вчера быть!

– Ох, хозяюшка, не гневайся, – устало отмахнулся дед Захар. – Зато теперь я спокоен, твой разлюбезный муженек больше туда не сунется.

– Это еще почему?

– Анют, не тарахти, ради бога, – вмешался Семен. – Устали мы, как черти… Голодные, холодные всю ночь в засаде сидели. Нам бы помыться и перекусить…

Повиснув на крепкой шее деда, Тоня и не думала его отпускать.

– Дедушка, милый, – чуть не плача шептала она. – Поехали домой, а?

– Завтра нас Семен в Киров отвезет, а там, на поезд и ту-ту! Вы как здесь? Все нормально?

– Да нормально, нормально. Вы чего задержались?

– Погоди немного, сейчас ополоснемся, поедим, да расскажем. Я в душ… – и тяжело переставляя ноги, дед Захар направился в ванную.

– Вымотали мне богатыря русского, – бросив на Семена осуждающий взгляд, недовольно проговорила Тоня.

Тот только руками развел.

– Поглядите на него, руками он разводит! – тут же завелась Аннушка. – Кто вас неволил, сидеть там? – гремя посудой, не переставала бухтеть она. – Сидят они там! А мы здесь волнуемся, между прочим.

– Я в летний душ, – поспешил увеяться благоверный.

Дождавшись когда мужчины поедят, Аннушка разлила по чашкам крепкий чай и, сложив на груди руки, воинственно произнесла.

– А теперь рассказывайте, кого вы там сторожили?

Глава 14. Страшная ночь

Потянувшись за чашками, мужчины переглянулись. И это конечно не укрылось от всевидящего ока хозяйки.

– Я вам сейчас попереглядываюсь! – и для пущей убедительности она притопнула ногой.

– Анюта-а-а, – Семен попытался приобнять да успокоить разгневанную супругу, но не тут-то было.

Таким взглядом окатила его Аннушка, что удивительно, как не задымился.

Уткнувшись в кружку с чаем, Тоня тихонько похихикивала.

– Вы такие милые, – не удержавшись, заметила она и, не таясь, захохотала уже в голос.

Так заразительно рассмеялась, похрюкивая, хватаясь за живот, ахая и охая, да приговаривая, что больше не может и сейчас лопнет от смеха, что остальные тоже загоготали.

– Вы чего тут, девчонки, посмешень-травы напились? – вытирая слезы, поинтересовался дед Захар.

– Не, мы успокоень-траву уже второй день хлыщем, – как можно грознее ответила хозяйка.

Но уже все видели, грозность напускная и ежу понятно, что вся эта сердитость от переживаний.

– Ладно, ладно! – подняв руки, Семен усиленно закивал головой. – Сейчас все расскажем.

– Сразу бы так, – довольно промолвила Аннушка и, усевшись за стол, шумно отхлебнула чаю.

– Ну, что, – начал хозяин. – Приехали мы в Ворыгино и наткнулись на полнейшее запустение. Только лебеда да крапива в человеческий рост стоит как страж. Помню, когда-то там родник холодный бил, так и он зарос. Слышно, журчит где-то, а не найти…

– А избы? – тихо произнесла Тоня. – Избы были?

– Нет. Одни бревна полусгнившие…

– А пеньки заметили?

– Да, об пеньки то и дело спотыкались. Походили мы, да и решили ночи дождаться. А вдруг, думаем, ночью, что увидеть доведется? Расположились неподалеку, поляну разбили, сидим, ждем, бутерброды с чаем наворачиваем. А ближе к вечеру напарник мой засуетился из-за травы какой-то…

Все разом посмотрели на деда.

– Не из-за какой-то травы, а из-за чертополоха, – серьезно объяснил тот. – Только ближе к вечеру я вдруг заметил, ни одного чертополоха на останках деревни не вижу!

– А должен быть? – удивилась Аннушка.

– Так везде растет, а тут как вымер! Отошел немного в сторону, смотрю, растет! Я давай по периметру обходить, так чертополох, словно круг очертил, дальше которого или ступить не может, или не позволяет ему кто.

– И что это значит?

– А то и значит, что проклятое место эта деревня, и нечисть там основательно обосновалась. Так обосновалась, что опасную для себя траву выжила, – и, обведя взглядом слушателей, дед нахмурился. – Вы и правда не в курсе, что чертополох дьявола отпугивает?

– Погодите-ка! – воскликнула вдруг Аннушка. – Чертополох, он же татарник?

– Да много у него названий, – кивнул рассказчик. – И татарник один из них.

– С цветами такими сиреневыми и душистыми! – выпалила хозяйка.

– Так точно и есть. Хотел я цветы эти духмяные на нашу поляну протащить, так Семен запретил.

Он у нас страсть как желанием горел с дьявольской мордой повстречаться. Меня же, после знакомства с Устиньей, как-то не особо тянуло на такое зрелище. Но что делать? Напарник сказал нет, значит, нет.

– Деда, а скажи, деревня та же, что ты видел, когда за мной пришел? – перебила внучка.

– Да, – с готовностью подтвердил тот. – Ее первый вариант, когда она после погоста нарисовалась. Заросшая, разрушенная… И сидели мы в засаде, поджидая следующие ее варианты, но время тикало, а воз, как говорится, был и ныне там…

Вот и полночь настала, и признаюсь, что тут-то очертания разрушенных домов приняли довольно-таки зловещий вид. Возможно, мне и показалось это, но тут из-под земли заструился мертвенно-синий свет. Он стелился и укутывал собою все. Я взглянул на Семена, чтобы спросить, страшно ли ему, но увидев его лицо, чуть не заорал благим матом на всю проклятую округу. Господи-и-и-и…

Чего-чего, но такого слушатели никак не ожидали. Если уж и русского богатыря оторопь взяла…

– Деда… – подсев, внучка приобняла его за плечи. – Деда, ты испугался?

– Что вы там такое увидели? – метнув на мужа красноречивый взгляд, вмешалась Аннушка. – Семен, что молчишь?

Благоверный мялся, жался, опускал глаза.

– Да это всего одну минуту длилось, может и показалось, – промямлил, наконец, он.

– Показалось? – рыкнул дед Захар. – Нет уж… Если и там, чтобы умом от страха не двинуться, я с тобой и согласился, то теперь прямо заявляю; ни черта нам не показалось! Признайся, напарник, ты видел то же, что и я. Наберись смелости!

Встряхнув головой, Семен похлестал себя по щекам.

– Не могу… – признался он, и жалобно посмотрел на жену. – Можно нам по пять капель настойки, а? Иначе мозгом тронусь…

Фыркнув, Аннушка быстро достала из шкафчика фигуристую бутылку.

– Из лесной земляники пойдет? – спросила она.

Не услышав восторгов со стороны мужа, изумленно обернулась; повесив нос, Семен уныло рассматривал узоры на скатерти.

– Сема, да что с тобой? Твоя любимая настойка и никакой реакции… – ставя перед ним стопку, испуганно произнесла супруга.

Будто не слыша ее, муж взял рюмку и тяжело поднялся.

– За друзей, – бросив взгляд на Захара, провозгласил он. – За друзей, которые, несмотря на страх, не убегают, а остаются рядом! – и, чокнувшись, отпил всего глоточек и обессиленно опустился на диван.

– Хороший тост, – одобрительно кивнул дед. – Тогда на правах друга я расскажу все, что произошло дальше.

– Да ждем, не дождемся уже, – наминая картофельное пюре с печеночной подливкой, буркнула Тоня. – Повернулся ты к Семену, и что?

– А то, что напарник мой выглядел как живой мертвец. Синий весь, кожа в струпьях, а местами свисает лоскутками, что на ветру колышутся. Глядит на меня единственным глазом, а второй слизнем неторопливо так по щеке сползает и блестящую дорожку опосля себя оставляет.

За неимением губ, деснами обнаженными щерится, да ружьишко мою сторону направляет.

Я мигом свой обрез взметнул, да и понял тут, что специально нам мозги крутят. Положим сейчас друг дружку за здорово живешь, а с нечисти поганой и взятки гладки. Понял, обрез отбросил, да как заору: «Семен! В себя приди. Они у тебя сестру забрали, теперь нашими же руками нас и порешат!»

Тут сбоку хруст веток раздался, а никого не видно, но явно ощущается, подходит кто-то.

Запах такой духмяный да знакомый полился и на голову нам венки из чертополоха опустились. Колючие, зараза, но стоило только вздохнуть цветок сиреневый, так и синий свет исчез, и Семен прежним стал. А рядом с нами спасительница наша обозначилась в косынке с ромашками, – от переизбытка эмоций крякнул дед Захар, да и запил свой рассказ настойкой из лесной земляники.

Глава 15. Паспорт

– Валюша к вам вышла? – схватилась за сердце хозяйка. – Вот это да…

– Ни фига себе поворот, – забыв про пюре, Тоня вытаращилась на деда.

– Действительно поворот, – растеряно согласился Семен. – Сестренку довелось увидеть. Повзрослела, моя девочка, повзрослела…

– Так молвила она что, или как?

– Сказала, чтобы не боялись мы, что пугают нас эти… и слово какое-то непонятное произнесла. Обозвала их, может? Потом обняла меня, ну как живая, ей богу… Я ее домой позвал, а она ответила, что дом ее отныне здесь и искать его не надо.

Еще велела убираться с этих мест, да побыстрее, и носа больше не казать… Короче, дала напутствие и развеялась дымкой серебристой, будто и не было…

Допив настойку, Семен шумно выдохнул и вышел из-за стола.

– Я спать… – еле выговорил он. – Как выпотрошили меня. Вообще не помню, как до дома добрались…

Проводив товарища взглядом, дед Захар тоже засобирался на боковую.

– Не думал, что могу так погано себя чувствовать, – признался он. – Стыдно сказать, такая слабость, что хоть на погост отползай…

– Деда, ну какой еще погост? – испуганно запричитала Тоня. – Давай до кровати провожу…

– Я сам, – решительно отверг помощь дед. – И вы долго не засиживайтесь тут.

– Ничего себе, кренделя, – дождавшись, когда мужчины выйдут, произнесла хозяйка. – Пойдем-ка в сарай. Дельце одно провернем, а иначе, боюсь, не поднимутся наши мужики завтра.

В низкой сараюшке прямо над головой висели пучки высушенных трав.

– Где же наш красавец чертополох… – подсвечивая фонариком, припевала Аннушка.

– Зачем он тебе? – принюхиваясь то к одной икебане, то к другой, Тоня привстала на цыпочки.

– Затем! Ты деда как слушала, в пол-уха? Только венки из татарника и спасли их.

– Так это я поняла. А сейчас что хочешь?

– Мужиков окурю, пока спят. Ты же заметила; на них лица нет! Разрядились наши парни, а мы их обратно и зарядим, – и, сняв с гвоздика нужный пучок, хозяйка загадочно хмыкнула. – Вот он чертополошинка… Айда в хату!

Отложив все вопросы на потом, Тоня потрусила следом. Подпалив высушенный татарник, Аннушка окурила сначала уазик, потом зашла в дом, и не слабо так продымила все комнаты, а особенно спальни, где без задних ног храпели воины с нечистой силой.

– Ну, все… – оглядывая сизую дымку, хозяйка удовлетворено потерла ладони. – Надеюсь, завтра будут как огурчики. Что, на боковую?

Заметив испуг в глазах гостьи, Аннушка понимающе улыбнулась.

– Боишься… – догадалась она. – С тобой лечь, трусишка?

Прижав руки к груди, Тоня радостно закивала.

В эту ночь Тоня спала крепко без тревожащих душу непонятных снов и видений. Проснувшись, она долго смотрела на часы, отказываясь принимать тот факт, что уже одиннадцать утра. С кухни доносилось тихое пение Аннушки и ароматные запахи то ли блинов, то ли оладушек.

– Ой, как хорошо-то, – потянувшись, пробормотала Тоня и вдруг поняла, что ей совершенно не хочется отсюда уезжать.

Такая мысль откровенно напугала и, вскочив, она опрометью выскочила на кухню.

– Ну, вы, барышня, дрыхнуть здоровы! – бодро встретила ее хозяйка.

– Да сама в ужасе! – нервно выпалила гостья. – А богатыри наши где?

– Не поверишь… До сих пор в анабиозе…

– Это их с травы так раскумарило?

– Да шут его знает, – невозмутимо отозвалась Аннушка.

– Нет, ты чего спокойная такая? – взвилась Тоня. – Они дышат вообще?

– Иди да послушай. Храпят так, что того и гляди крыша рухнет!

– Такая, значит, крыша хреновая! Я умываться…

– Пошути мне еще, – незлобиво бросила вслед подруга.

Богатыри всея Руси раскачались только к обеду. Взбодрившись под летним душем, они уселись за стол уже в благостном расположении духа.

– Дядя Семен, а вам же в Киров надо было ехать… Вчера или сегодня…

– Я сам себе хозяин, – важно заявил тот. – Вот завтра и поедем. Главное, что вам не к спеху.

– Надеюсь, за сутки ничего страшного не произойдет и мы… – не договорив, Тоня застыла с открытым ртом.

– Антонина, чего это тебя на полуслове заклинило? – дурашливо подмигнул дед Захар.

– Паспорт, – выдохнула та.

– Чего, паспорт?

Чуть не опрокинув все стулья, что встретились ей на дороге, Тоня бросилась в спальню и, вывалив на ковер содержимое дорожной сумки, трясущимися руками стала перетряхивать каждую вещичку.

– Ешкин кот! – первой догадалась Аннушка. – Паспорт у них остался?

Закивав, Тоня тихо заскулила.

– Не понял, а почему? – нахмурил кустистые брови дед. – Как это?

– Деда, ну я же замуж вышла; фамилию мужа взяла. Паспорт менять надо…

– Ты еще фамилию этого сукиного кота взяла?

– Дед, ну чего ругаешься… – захлопала глазами Тоня. – Не он же мою брать будет.

– Так, спокойно, – Аннушка ловко втиснулась между дедом и внучкой. – Где он вообще паспорт твой?

– Отдали в этот, как его…

– Паспортный стол… – подсказал Семен.

– Да, да, здесь в Зуевке…

– Так он еще там? – тоном инквизитора произнес дед.

– Ага, на днях забирать надо было… – совсем скуксилась Тоня.

– А что валандались так долго?

– Так не знаю. Через месяц отдали, месяц ждем…

– Прописка не местная, вот и ждут, – загораживая подругу от разгневанного деда, выпалила Аннушка. – Не думаю, что вам там рисоваться нужно…

– Вот тебе и ешкин кот, в рот ему компот… – почесывая подбородок, задумчиво проговорил Семен.

Как ни странно, его слова разрядили обстановку.

– А знаешь что? – неожиданно воскликнул дед Захар. – Да и фиг с ним, с этим паспортом! Пусть подавятся. На поезде же поедем. А в Волгограде заявление напишем!

– Типа потеряли? – шмыгнула носом Тоня.

– А разве не так? – строго прищурился на друзей дед.

– Ой, все так, все так, – охотно подхватили те. – И пойдемте лучше завтракать.

На следующий день супруги провожали ставших уже близкими сердцу друзей.

– Ну, вы это… пишите, – чуть не плача все повторяла Аннушка. – И приезжайте…

Семен удивленно покосился на жену.

– Ты, Анют, чего городишь-то, – усмехнулся он. – Люди не чают, как ноги унести, а ты приезжайте…

– Да не подумав ляпнула, – махнула рукой та.

– Лучше вы к нам наведайтесь. На степи наши полюбуетесь… – пригласил дед Захар.

– А что, может, и соберемся как-нибудь, – глядя на полюбившуюся гостью, кивнула Аннушка.

Только они знали про тот сон, который сулил Антонине возвращение в эти края.

Долго еще шли супруги по перрону за неспешно набиравшим скорость поездом. Долго еще маячила из окошка купе белая косынка подруги из далекого города, чьи берега омывает великая река Волга.

Чем дальше уносил их поезд от Вятской земли, тем сильнее заволакивало туманом все произошедшее. Будто зацепилась память за верхушки огромных елей, да и осталась в дремучих лесах, ожидая своего часа.

Дед Захар мастерски отмазал внучку перед родителями и помог выправить паспорт. И все бы ничего, но печать о семейном положении настойчиво проявлялась на страницах красной книжицы, но вот загадка; видели ее только Тоня и дед Захар.