Текст книги "Духовно-нравственное воспитание в теории и опыте православной педагогической культуры"

§ 4. Принципы воспитания

Раскрытие сущности процесса воспитания указывает нам на еще одну его важнейшую особенность – это наличие некоторых закономерностей, которые должны лежать в основе его организации. Рассмотрение закономерностей воспитательного процесса позволяет глубже понять, каким должно быть воспитание и методика его организации как процесса специально организованного и сознательно осуществляемого.

Надо сказать, что проблема закономерностей в современной педагогике еще не получила должной теоретической разработки. На сегодняшний день педагогика теоретически обосновала и в некоторых случаях экспериментально доказала наличие определенных правил обучения и воспитания. Но еще К.Д. Ушинский в «Педагогической антропологии» указывал, что простое заучивание педагогических правил приносит мало пользы. Нужно изучать научные основы, из которых эти правила вытекают, то есть знать глубинные закономерности воспитания. Только в этом случае можно рассчитывать на совершенствование воспитательного процесса.

Что же следует понимать под закономерностями процесса воспитания? В целом можно сказать, что закономерности отражают связи между компонентами воспитательной системы. Для практики воспитания они раскрывают условия ее эффективности в зависимости от взаимодействия компонентов воспитательного процесса. На сегодняшний день педагогика выявила, например, что эффективность воспитания зависит от таких факторов, как сложившиеся воспитательные отношения; соответствие цели и действий по ее достижению, интенсивность воспитания и самовоспитания, качество воспитательных действий педагога, включенность воспитанника в деятельность, опора на положительные качества детей, учет их возрастных и индивидуальных особенностей, единство педагогических усилий всех, причастных к воспитанию ребенка лиц и др. (И.П. Подласый, И.Ф. Харламов, В.А. Сластенин и др.).

Закономерности процесса воспитания находят свое конкретное выражение в основных положениях, определяющих его общую организацию, содержание, формы и методы, то есть отражающих основные требования к организации педагогической деятельности. Эти положения в современной педагогической науке принято называть принципами. Закономерности и принципы являются одними из важнейших компонентов той или иной концепции. Концепция (от лат. conceptio – понимание, система) – определяющий способ понимания, трактовки какого-либо предмета, явления, процесса, основная точка зрения на предмет или явление, руководящая идея для их систематического освещения [197, c. 278]. Одной из важнейших категорий, делающих теорию действительно научной, является наличие разработанной категории «закономерность». В. В. Краевский считал, что закономерности – это сущее, а принцип – это логическая экспликация должного, желаемого и сущего, определенный фрагмент как основа для достижения должного. Эти категории «работают» в разное время: закономерности вскрываются на этапе отражения педагогической действительности, при движении мысли от практики к науке. А логически выведенные из них принципы реализуются на этапе конструирования образовательного процесса, при движении мысли от науки к обновленной практике [96, c. 65]. Относительно понятия «принципы» Б.З. Вульфов, В.Д. Иванов указывают, что они суть «руководящие положения» (Б.З. Вульфов, В.Д. Иванов, 1997), Б.Т. Лихачев пишет о них, как о теоретических обобщениях, отражающих «устоявшиеся и проверенные практикой общественные ориентиры, закономерные связи, зависимости организации учебно-воспитательного процесса, а также педагогического руководства познавательной, трудовой, творческой, всякой иной деятельностью детей» (Б.Т. Лихачев, 1993).

Сами по себе принципы воспитания, как бы полно мы ни старались их представить, отражают лишь отдельные стороны этого процесса, а их связь – отдельные отношения этих сторон. Принципы воспитания были описаны ранее во многих работах советских педагогов. Однако необходимо отметить, что в разные периоды развития человечества принципы «отображают уровень развития общества, его потребности и требования к воспроизводству конкретного типа личности» [5, c. 48], а потому они неодинаковы в различные исторические периоды и в различных педагогических системах. Поэтому, естественно, что для разработки теории духовно-нравственного воспитания в контексте православно ориентированной педагогической мысли необходима иная система принципов, нежели в советское время. Да и в современной педагогической теории и практике нет однозначного понимания проблемы принципов, что проявляется в различиях сущностных формулировок и перечней этих принципов. В основе указанных проявлений лежат как различные идеологические, ценностные установки, так и различное понимание авторами сущности педагогического процесса. Так, например, в современной гуманистической педагогике в контексте учения о целостном педагогическом процессе принципы обучения и воспитания рассматриваются не изолированно друг от друга, а в единстве. При этом выделяют две группы принципов: организация педагогического процесса и руководства деятельностью воспитанников. К первой группе относят принципы гуманистической направленности педагогического процесса: его связи с жизнью и производственной практикой: принцип научности, принцип обучения и воспитания детей в коллективе, преемственности, последовательности и систематичности, принцип наглядности, эстетизации детской жизни. Ко второй группе принципов относят принцип сочетания педагогического управления с развитием инициативы и самостоятельности воспитанников, принцип сознательности и активности учащихся, принцип опоры на положительное в человеке, согласование требований школы, семьи и общественности, принцип сочетания прямых и параллельных педагогических действий, принцип доступности и посильности обучения, учета возрастных и индивидуальных особенностей детей, принцип прочности и действенности результатов образования, воспитания и развития [140, c. 175].

В контексте представленного исследования перед нами не стояла цель анализа и сравнения тех принципов воспитания, которые предлагали и предлагают на сегодняшний день различные педагогические теории. В рамках данной работы наша цель – изложить и обосновать принципы воспитания с позиций православно ориентированной концепции воспитания. При этом мы будем исходить из трактовки принципа (от лат. principium – основа, первоначало) как «основного исходного положения какой-либо теории, учения, науки, мировоззрения и т. д., внутреннего убеждения, руководящей идеи, основного правила поведения, исследования и т. д.» [155, c. 356]. В контексте данной работы нас интересуют принципы, относящиеся к процессу воспитания, понимаемому в узком смысле и направленному на духовно-нравственное становление личности прежде всего. Принципы в нашем понимании – это основополагающие идеи и ценностные основания воспитания человека, не столько отражающие основные требования к организации педагогической деятельности, сколько указывающие на сущность, смысл и направление воспитательного процесса.

Надо сказать, что, хотя православное вероучение исторически лежало в основании многих педагогических концепций, однако ни ранее, ни теперь православная педагогика как таковая не имела своего научного аппарата. Дело в том, что в дореволюционное время в нашей стране педагогика как наука еще только проходила свое становление, а после 1917 года, когда педагогика раскрылась и состоялась как наука, сделала множество открытий, она, к сожалению, во многом утратила свои православные корни. Однако теперь, когда в нашей стране провозглашена свобода слова и свобода вероисповедания, развитие православного направления педагогической мысли является одним из наиболее перспективных, поскольку ориентирует на воссоздание, а, скорее, даже на создание вновь опыта духовной жизни общества. Поэтому оно, как и другие направления педагогической мысли, нуждается в теоретическом осмыслении и научном обосновании.

В имплицитном виде принципы в православно ориентированной педагогике изложены в Священном Писании, творениях святых отцов и учителей Церкви, работах православных богословов, религиозных философов, педагогов. Их проницательные умы нашли такие верные, обоснованные опытом формулы воспитательной деятельности, которые в полной мере могут обеспечивать воспитание духовно развитой личности. Попытки изложить принципы воспитания с позиций православного мировоззрения в явном виде начали предприниматься совсем недавно (профессор, протоиерей Глеб Каледа, игумен Георгий Шестун). Попытаемся, обобщив исследования указанных авторов, а также проанализировав ряд работ православно-педагогической тематики, выстроить иерархически целостную систему принципов воспитания в контексте православной педагогической культуры.

1. Принцип xристоцентричности.

Каждый, имеющий отношение к практике воспитания, не может не отметить того, какую особую роль здесь играет идеал. Он служит ориентиром для человеческой жизни и поведения, является той высшей целью, к которой стремятся люди и которая руководит их деятельностью. «Проявление интереса к проблеме совершенного человека, – отмечает в своем диссертационном исследовании М.А. Остапенко, – не случайно, а закономерно и неизбежно. Отсутствие ясного представления о человеческом совершенстве уничтожает возможность для индивида (и общества в целом) обрести смысл жизни, постичь свое призвание, выстроить жизненную траекторию через осуществление этого образа» [137, c. 3]. Можно с уверенностью сказать и о том, что идеал лежит в основе формирования мировоззрения. Не менее важно то, что человеку свойственно меняться в соответствии с тем, что он считает главным по отношению к себе. Человек уподобляется своему идеалу. Кроме того, сегодняшняя действительность достаточно ярко убеждает нас в том, что изымание из практики воспитания идеала, потеря критерия человеческого поведения приводят не только к разрушению всей воспитательной системы, но и к потере нравственности в людях. Митрополит Амфилохий (Радович) достаточно метко замечает, что «от нравственного примера, от его возвышенности или его низости зависит возвышенность или низость самой жизни; размытость критериев морали, нравственности и подвига размывает и уничтожает саму нравственность. Потеря критерия или его искажение приводит к потере способности различения нравственности и безнравственности, добра и зла, добродетели и греха» [9, c. 153].

Идеал наиболее близок миру ребенка, поскольку он мыслит не логическими категориями и разумом, а образами и сравнениями. У детей существует в силу их возрастных особенностей потребность в идеале, поэтому важнейшая педагогическая задача – «указать детям образец, достойный подражания» [51, c. 24].

Центром жизни христианина является Христос. «Я живу Отцем, так и ядущий Меня будет жить Мною» (Ин 6.57) – этими словами Он определил содержание христианской жизни, а также основной принцип православного воспитания. Христианство дает педагогике реальный образ человека, которому нужно следовать, – образ Господа нашего Иисуса Христа. Это безграничный нравственный идеал, в котором в образе совершенной личности соединены все возможные добродетели. Митрополит Амфилохий (Радович) по этому поводу отмечает, что «Богочеловек Христос – не просто явление Бога, но одновременно и явление и раскрытие истинного человека, …который принимает Бога и открывается Богу всем своим существом…» [9, c. 148]. До воплощения Христа богоподобие человека было облечено лишь в слова, но не было явлено реально. Иисус Христос Своим воплощением «показал истинную икону, явил реальность подобия, соуподобив человека невидимому Отцу» [9, c. 30].

«В Иисусе Христе, – пишет М.А. Остапенко, – представляется уникальная возможность исследовать идеальный объект. В реальной жизни исследователь сталкивается с искаженной природой человека, с искаженными личностями. Изучая человека в таком виде, ученый может сделать выводы, носящие гипотетический характер. Ведь ему не ясна степень испорченности объекта. Кроме того, искаженность в каждом конкретном случае будет особая. В Личности Иисуса Христа человеческая природа совершенна» [137, c. 57].

Таким образом, в тайне Богочеловека осуществились и открылись безграничные возможности человеческого роста как возможности все более глубокого уподобления Богу. Поэтому христианская этика, нравственность и педагогика заключаются во Христе, в том образе жизни, который Он явил человечеству. «Подражайте Богу, – говорил апостол, – как чада возлюбленные; и живите в любви, как и Христос возлюбил нас, и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное» (Еф. 5. 1–2). Поэтому духовное становление человека есть прежде всего его приношение себя Богу ради приобретения любви Божией, сущность которой есть крест и смерть ради нашего спасения. Значит, каждый, стремящийся к Богу, также должен взять на себя этот крест, должно произойти сораспятие со Христом, смысл которого в подвижническом совлечении с себя своих грехов путем трудов и подвига.

Идеальный образ Иисуса Христа реально уже осуществлен в истории христианства теми, кого здесь называют преподобными за их подобие Богу. Вообще же христианство говорит нам о том, что каждый из людей призван быть богоподобным, и тем самым оно поднимает человека на такую высоту, на какую не поднимает его никакая иная религия. Удивительным же является то, что чем человек подобнее Первообразу, тем более Христос вселяется в него Своею благодатию, тем человек становится совершеннее. Поэтому основным принципом воспитания в православно ориентированной педагогической концепции является принцип христоцентричности или уподобления Иисусу Христу как высочайшему нравственному идеалу для подражания, ориентируясь на который человек может совершать духовную и нравственную работу над собой для того, чтобы образ Божий раскрылся в его душе во всей своей силе и полноте. Сложность вопроса в педагогическом плане заключается лишь в том, чтобы найти адекватную форму донесения до ребенка этого высочайшего идеала.

Магистральный путь здесь в том, чтобы христоцентричность воспитывать в сердце и в сознании ребенка, поскольку подлинная личность, согласно православному вероучению, открывается в личной встрече человека со Христом. Эта встреча или богоподобие осуществляется тогда, когда человек живет по нормам, данным в Евангелии. Сущность всех этих норм или заповедей кратко изложил Сам Господь Бог наш Иисус Христос: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф 22.37–40).

Таким образом, христианство учит прежде всего любви. Свойство любви является величайшим сокровищем, которое по-настоящему делает человека человеком. Известно, что любовь возрастает в делах. Поэтому с самых ранних лет детей надо учить делам любви, приучать думать и заботиться о других. «Если имею <…> всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто», – говорил по этому поводу апостол Павел (1Кор 13.2). Воспитать любовь к ближнему помогут два правила. Если их соединить воедино, то можно выразить их следующим образом: «никого не обижай и всем, насколько можешь, помогай. Или несколько иначе: относись к другим так, как хочешь, чтобы они относились к тебе. Первое правило – „не обижай” (или „не делай другому того, чего не желаешь, чтобы делали тебе”) – включает в себя ряд запретов. В христианстве эти запреты основаны на Божественных заповедях и связаны с борьбой с греховными помыслами, состояниями, действиями. Святоотеческое учение о борьбе с грехами включает в себя „уроки” постоянного внимания не только к собственным поступкам, но даже к намерениям, ко всем состояниям ума и сердечным движениям… Второе правило предусматривает воспитание у детей различных добродетелей» [51, c. 10–11]. В православии разработано обширное учение о добродетелях. Само же это понятие является обобщенной характеристикой высоких устойчивых нравственных качеств личности, в нем подчеркивается деятельностная форма усвоения добра. По мнению профессора, архимандрита Платона (Игумнова), добродетель подразумевает нравственную доблесть, которая способна восхищать и привлекать всякого человека и вести его к совершенству и богоуподоблению [145, c. 334]. Становление добродетели в человеке немыслимо без одновременного освобождения человека из-под власти греха. Поэтому две эти задачи – борьба со злом, заключенным в самом человеке, и возращение в нем добродетелей – тесно сопряжены друг с другом.

2. Принцип воцерковления как начало соборности.

Реализация рассмотренного выше принципа христоцентричности как уподобления Богу через личную встречу с Ним невозможна, согласно православному мировоззрению, вне тайны Церкви, являющейся, по словам митрополита Амфилохия (Радовича), «„мастерской” спасения, преображения, образования и обожения» [9, c. 21]. Почему и зачем нужны Церковь и Литургия? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо оттолкнуться от того неоспоримого для всех факта, что, пожалуй, главным источником трагизма человеческой жизни является невозможность общения с ближним. Современная жизнь служит прекрасным подтверждением этому. Как ни в какой другой эпохе голод общения здесь проявляется самым разнообразным образом: от создания колоний хиппи и всевозможных религиозных сект до поиска встречи с «тайной природы, с тем, что не есть я» [9, c. 141] в научных исследованиях. Современный человек, как правило, порабощенный самим собой и окружающим тварным миром, рано или поздно столкнувшись с превращением своих желаний в небытие, приходит либо в отчаяние, либо к бунту, либо к безумному желанию жить лишь сегодняшним днем, ловить день, момент. Другой неизбежно в этом случае становится либо врагом, либо источником несчастья, он равно как присутствием своим, так и отсутствием создает ад. Его присутствие обкрадывает, а отсутствие становится источником одиночества и страдания. Но в то же время в жизни любого человека всегда есть выбор между жертвенной христоподобной любовью, в которой даруется и открывается лицо другого как вечная радость и утешение, с одной стороны, и приношением себя и другого вещам, похоти – в первом случае другой становится раем для нас, во втором – источником ада на земле.

Как же связана со всем этим православная Литургия? Если воспринимать ее лишь как религиозный ритуал и культ, тогда для многих современных людей она действительно может быть достаточно чужда в плане ритма их жизни, экзотична либо архаична. Между тем Литургия для истинно верующего человека есть нечто совершенно другое, в ней для него сокрыта «и вся тайна Церкви, и полнота христианского понимания жизни…, поскольку это «историческое открытие тайны жизни как тайны общения и радостной встречи лицом к лицу…» [9, c. 141–142].

Важнейшей проблемой в христианстве является проблема спасения, которое возможно лишь как осуществление особого единения человека с Богом. Это единение, или обожение, стало возможным только благодаря Боговоплощению и Жертве Христовой. Дело в том, что согласно православной антропологии первородный грех означает не личный грех прародителей, а возникшее вследствие преслушания первых людей глубокое наследственное повреждение самой природы человеческой, ставшей тленной и смертной. Это ее повреждение носит конститутивный характер, то есть относится к «структуре» природы человека, поэтому первородный грех не мог быть исцелен ни покаянием, ни подвигами и даже самые праведные люди в ветхозаветные времена не могли прийти в совершенное единение с Богом (спасение). Это невозможно было сделать никакими человеческими средствами. Для этого требовался истинный спаситель – Бог Спаситель. Его Жертва есть основание всей христианской сотериологии (учения о спасении). А усвоение этой спасительной Жертвы человеком невозможно без его воцерковления, то есть без глубокого вхождения в литургическую жизнь Церкви.

Именно на Литургии происходит общение человека с Господом Иисусом Христом. О Его присутствии напоминает здесь каждое слово, каждая молитва и каждое движение священника и молящихся: «на Литургии Бог открывается и предается человеку и человек предается Богу… Бог отдает Себя и весь мир в дар человеку. Человек приносит себя и полученные дары как молитву и благодарность Богу. Бог не просто принимает человека и его дары, но и освящает их, обогащает Духом Своим Святым, претворяя дары в Тело Свое и собирая все в единство жизни, святости, любви, вечной радости и мира» [9, c. 145, 149]. Именно в этом непрестанном взаимном предавании и отдавании и состоит тайна христианского подвига. Единение Бога и человека невозможно без жертвенной любви; «только в ней и ею – присутствие Божие приносит человеку не насилие и рабство, но свободу и полноту, присутствие же ближнего становится источником вечной радости» [9, c. 152]. Такой любви человек как раз и причащается на Божественной Литургии, где изгоняется из ума и сердца человека всякая праздность и происходит их наполнение словом Божиим, Его добродетелью, Им самим.

Поэтому обожение человека как радостная встреча Бога и человека, человека с человеком неосуществима без «евангельски-литургического личного покаяния, преображения и борьбы со страстями» [9, c. 154]. Согласно православной антропологии, первородное повреждение поразило душу и тело человека, раскололо их изнутри между собой. Возникли т. н. естественные, безукоризненные и не зависящие от нас страсти как в душе, так и в теле (гнев, забота о поддержании жизни, нужда в пище, сне, одежде, зависимость от природы, подверженность болезням, старости, смерти и т. д.). И хотя сами по себе безукоризненные страсти не являются греховными, тем не менее они являются той зыбкой почвой, на которой человек легко может перейти грань естественности и впасть в состояние противоестественных страстей, достойных порицания. Поэтому нет человека, который бы не согрешил. Следовательно, в прямом смысле грехом, за который человек несет духовно-нравственную ответственность, является только грех личный. Под ним подразумеваются такие деяния или намерения человека, которые противоречат заповедям Божиим, совести, законам общественной и государственной жизни. Изглаживается такой грех при искреннем раскаянии в церковном Таинстве Покаяния.

И этот духовный подвиг должен быть как личным, так и соборным. «Человек по своей природе и назначению существо экклезиальное, церковное, то есть соборное и собирающее» [9, c. 32], – пишет по этому поводу митрополит Амфилохий Радович, и вне Церкви, вне Евхаристии для него непостижима полнота Божественной благодати. Литургия, таким образом, обладает совершенной воспитывающей силой. Поэтому всякая истинная катехизация, или наставление в вере, без которой невозможно православно ориентированное воспитание, должна быть литургической катехизацией, а воспитание должно носить не только индивидуальный, но и соборный характер. Поэтому с педагогической точки зрения наиболее важным является не только индивидуальное приобщение к благодатным силам Церкви, но и создание церковной среды, церковного быта.

Процесс воцерковления, по мнению игумена Георгия Шестуна, может преображать и школу в «малую Церковь», когда случайная группа детей становится школьной семьей, восходя к церковному началу. Более того, с точки зрения православного мировоззрения, школа только тогда и может раскрыть все те духовные возможности, которые скрыты в объединении детей, если она действительно станет единой семьей, а укрепить это преобразование возможно через связь школьной жизни с жизнью Церкви.

В светской педагогике уже давно является общепринятым принцип общественного воспитания. Этот принцип направляет деятельность педагога на то, чтобы способствовать становлению социально-ориентированного типа личности. Его соблюдение предполагает активное включение воспитанника в общественную жизнь. Данный принцип ни в коей мере не противоречит принципу воцерковления как началу соборности. Еще профессор, протоиерей Василий Зеньковский задачу воспитания видел не только в том, чтобы дать индивидууму «стать собой», но и в том, чтобы способствовать развитию социальных сил в нем. В этом он усматривал «внутреннюю христианскую правду, ибо Церковь есть освященный факт социальной связности людей» [57, c. 28]. Однако, на наш взгляд, экклезиальность, церковность шире и глубже общественности, поскольку последняя «более или менее исчерпывается биологически-социальным измерением или, в лучшем случае, биологически-этическим аспектом. Церковность же и соборность человека, основанные на тайне человека, вбирают в себя… также и бытийную, экзистенциально-онтологическую… полноту богочеловеческого бытия» [9, c. 32]. Это означает, что сущность соборной полноты человеческой жизни состоит в общности, соработничестве человека с Богом, другим человеком и миром в целом. Человек существует в отношениях, которые не исчерпываются социально-общественными или производственными отношениями. Прежде всего, человек открыт для тех отношений, которые существуют между Богом и человеком, поскольку «человек есть то, что он есть, и становится тем, чем он должен стать, в живой встрече с Богом, с ближним и природой… в этом единстве раскрывается тайна Святой Троицы и Святотроического действия, которое формирует это единство по Своему образу и подобию» [9, c. 35]. И здесь мы опять возвращаемся к заповедям о любви к Богу и ближнему как самому себе, поскольку полноценная, истинная жизнь и спасение человека в христианстве заключаются в свободном принятии другого человека, открытости для него, жизнь в другом как в себе.

Итак, обожение человека, его спасение невозможно без воцерковления личности. Поэтому не случайно православные педагоги смысл воспитания видят в спасении личности, которое может произойти только через ее воцерковление, причем последнее не следует понимать лишь как процесс получения религиозного образования. Воцерковить – это значит научить жить и мыслить по-христиански, не исправлять и формировать личность, а освящать и преображать ее.

3. Принцип воспитания к свободе.

Христианство явилось в мир как благая весть о возвращении человеку свободы через преодоление гибельных последствий греха. Иисус Христос даровал человеку возможность победить в себе своекорыстную природу и образовать из себя свободную личность. При каких условиях это возможно? И что означают в христианстве понятия «свобода», «свободная личность» и «воспитание к свободе»?

Понимание свободы может иметь несколько смыслов. Первый, когда под свободой понимается свобода воли человека. В православном вероучении она выражается во внутреннем самоопределении личности между добром и злом. Поскольку в каждом человеке, согласно христианской антропологии, пребывает Образ Божий, то и свобода воли дана каждому из нас. Над этой свободой человека не властен никто: ни другой человек, ни общество, ни законы, ни какая угодно власть и т. п. Однако она не имеет самого ценного – внутренней связи с добром. Свобода воли человека есть свобода и к добру, и к злу. Смысл нравственного самоопределения человека заключается в свободном преодолении греха и в обращении к добродетели. Отцы Церкви говорят: «Бог не может спасти нас без нас», – и в этом они прекрасно выражают христианское понимание смысла и значения этой свободы.

Первая заповедь, данная Богом человеку о невкушении плодов от Древа добра и зла, имела своей целью «показать человеку его истинную меру и открыть, что истинное его призвание в свободном выборе жизни или смерти… первая заповедь несла не ограничение, но полноту, призыв к полноте и совершенству жизни, свободному соработничеству с Богом… Заповедь была призывом к добродетели…» [9, c. 37]. Воспитательный характер первой заповеди заключался в реализации исполнения человеческой свободы. Как указывает митрополит Амфилохий (Радович), в возможности свободного выбора «сокрыто истинное человеческое достоинство. Только вкладывая свой труд, человек приближается к обожению» [9, c. 43]. Происходит это потому, что исполненная заповедь означает встречу человека с Богом, уподобление Ему как совершенной добродетели. Недаром святые отцы учили, что добродетель есть путь, ведущий в жизнь. Преступая границы нравственно недозволенного, то есть нарушая заповеди, человек становится не свободным, но рабом страстей. Свобода воли является тем свойством, утрата которого приводит к деградации личности, к смерти разума, а затем и самого человека, его духовной и телесной сфер.

Второе понимание свободы – социальное – означает совокупность определенных прав личности в государстве, обществе. Это так называемая внешняя свобода человека. Довольно часто о внешней свободе человека говорят как о проблеме, которая возникает при практической реализации человеком своих прав. Это связано с тем, что любое право, несмотря на свою необходимость в идеале, может быть использовано как для благих, так и для порочных целей. Законы же, которые призваны регулировать механизм действия этих прав, или свобод, как правило, несовершенны. Кроме того, многие современные так называемые права и свободы служат порой эффективным средством «духовно-нравственного разложения» человека [135, c. 2]. В силу этих причин внешняя свобода человека не может рассматриваться с точки зрения православного мировоззрения как «первичная, безусловная и самодостаточная ценность» [135, c. 2]. Человек, согласно христианской антропологии, богоподобен, и в то же время природа его глубоко повреждена, а значит, он «духовно неполноценен» [135, c. 2], то есть подвержен действию самых разнообразных страстей. Поэтому данное состояние человека и не соотносится с этими внешними правами и свободами, которые христианство рассматривает лишь как средства, условия для достижения смысла человеческой жизни, но не как самоцель, не как гарант нормальной жизни человеческого общества.

С этой точки зрения одной из важнейших задач воспитания ребенка является его освобождение, или восхождение к свободе. И речь в данном случает идет не о воспитании в свободе внешней, а о воспитании свободы внутренней, свободы воли. При таком подходе задача воспитателя состоит в том, чтобы помочь ребенку стать свободным, «подвести дитя к свободе» [57, c. 42]. При этом необходимо помнить, что, развивая свободу воли, мы в то же время углубляем право выбора ребенка, в том числе и возможность ухода в сторону зла. Происходит это от несовершенства человеческой природы, которая требует постоянного обуздания. Со времен Ветхого Завета средством для этого служило чувство «страха Божия». С этой точки зрения оно и сейчас не может быть изъято из воспитания, поскольку на самом деле в нем нет анахронизма, авторитаризма и подавления личности, которые видит здесь светская педагогика. Страх Божий не исключает, а наоборот, предполагает развитие в сердцах детей чувства любви к Богу. Страх должен возникать из любви к Богу, проистекать из боязни оскорбить Бога как бесконечно любящего Отца, и в этом отношении страх Божий действует на душу весьма благотворно, освежающим и очищающим образом.