Текст книги "За кадром. О скрытой работе нашей психики"

Глава 9
Самонеглект и самый длинный в мире мост

В первые несколько лет жизни в Америке мне часто приходили звонки из прошлой жизни моего номера телефона. Меня спрашивали, где Джон, почему я не Джон и могу ли я найти им Джона?

– Э-э-э-э-э-эм-м-м-м…

На что я им женским голосом объясняла, что я точно не Джон и, где он, я не знаю.

Было похоже, что Джон натворил каких-то дел, и звонившие требовали назад деньги, которые он взял в долг, грозили полицией и еще чем-то, что я не могла разобрать. За несколько лет погружения в жизнь Джона я даже стала за него переживать. Куда он делся? Все ли с ним в порядке? Выбрался ли он из своих передряг? Так мысли о Джоне легли в основу моей притчи.

Я представляю, что Джон решил построить мост. Это должен был быть один из самых длинных мостов в мире, как в Новом Орлеане – шоссе через озеро Понтчартрейн (Lake Pontchartrain Causeway). Строить нужно было быстро, а никаким вспомогательным навигационным устройствам он не доверял. Можно было бы сориентироваться по солнцу, но, как назло, именно в тот день было пасмурно. Джон стоял на берегу, всматриваясь в даль, как Ассоль, и думал, как бы ему проложить этот мост длиной аж в 38 километров. И вот он принял решение: «Просто начну строить от берега. Начну, а там разберусь». Джон пилил балки, заколачивал гвозди, строил, вытирал пот с лица, строил, отмахивался от назойливых чаек, строил и строил. Как только в поле зрения появился берег, он сказал себе: «Класс! Я точно выбрал правильное направление!»

– Но милый Джон, – кричит ему чайка, – понимаешь, до другого берега так далеко, что, пока ты строил мост, ты сделал дугу и вернулся к берегу, с которого начинал.

Так же работает самонеглект. Мы начинаем с одного берега под названием «эмоциональный неглект» и непременно хотим оказаться на другой стороне, чтобы больше «никогда не…» и «теперь-то все будет по-другому», но очень часто делаем дугу и вновь оказываемся в точке неглекта, только уже по отношению к самим себе.

Джон во время своей стройки запутался в самонеглекте, и, чтобы найти верное направление, ему важно было вернуть себе систему навигации, от которой он когда-то отказался.

Если собрать воедино типологию родителей, сонастройку и ее отсутствие, стили привязанности, которые из этого формируются, то становится ясно, как Джон мог застрять в самонеглекте. Сначала в угоду отношениям: наличию привязанности и страху ее потерять – он планомерно прятал свою аутентичность, а вместе с ней и доверие к себе, и ощущение своей ценности. Там же, у широкого дуба, под стеклышками от бутылки, как секретик, маленький Джон спрятал и свою способность читать эмоции, а вместе с ней и умение понимать свои потребности. А это и есть та система навигации, которая могла бы помочь большому Джону построить мост на другой берег.

Как же маленькие Джоны оказываются с наследием эмоционального неглекта в руках? Эдвард Тейбер и Фэйт Тейбер[42]42
  Teyber, E., & Teyber, F. (2016). Interpersonal process in therapy: An integrative model. (7th ed.). London, England: Cengage Learning.


[Закрыть] говорят, что это происходит в таких случаях:

1. Когда ребенка дисциплинируют через отказ в любви: взрослый, вместо того чтобы сообщать ребенку, что он не одобряет что-либо в его поведении, показывает, что не принимает всю личность ребенка. А это приводит к росту тревоги у ребенка: он начинает волноваться о том, насколько сильна привязанность взрослого к нему. «Если поведение я еще мог бы поменять, то как я могу изменить себя?» Ответ один – никак. И тогда остается только поставить себя в угол. Пожизненно.

2. Когда ребенком управляют через «условную любовь»: выставляют список условий, которым он должен следовать, чтобы получать свою порцию любви и принятия. Быть лучшим во всем или же быть беспомощным независимо от возраста, быть тихим и ни о чем не просить, быть всегда хорошим, стройным, сильным и так далее.

В поведенческой психологии подкрепление, которое строится на вариативности, – самая мощная система привязки психики. Так работает дрессировка собак, и на таких же принципах держатся мощные нехимические зависимости – азартные игры и зависимость от соцсетей. Как слот-машина в казино: сначала ты выигрываешь пару раз и кажется, ты понял, что для выигрыша нужно стоять на правой ноге, а потом оказывается, что нет, и все идет, как захочет автомат. А значит, невозможно просчитать, выиграешь сейчас или нет, что и азартно будоражит. С соцсетями так же: «Надо проверить, вдруг там уже есть лайк?»

Условная любовь формирует в ребенке именно такую зависимость, которая никак не поддается пониманию. Кажется, что вот ты наконец-то понял, за что тебя хвалят, но сыплются новые условия, и ты снова позади одноклассницы Алины или Васи из соседнего подъезда. Условная любовь – это бесконечный забег с препятствиями, которым не видно и края, потому что сделанного всегда недостаточно.

3. Когда ребенок становится как бы родителем (происходит парентификация): ребенок меняется с родителем местами и становится опорой и поддержкой для взрослого. Например, это происходит, когда взрослый, вместо того чтобы удовлетворять свои эмоциональные потребности со своим партнером, сверстниками, друзьями, обращается к ребенку или нескольким детям. С их помощью он реализует свою потребность в любви и близости, в одобрении, стабильности и контроле.

Это три стратегии, которые приводят к эмоциональному неглекту и потере связи с собой. И к тому, что мы можем продолжать дело эмоционального неглекта в виде самонеглекта.

Вот как самонеглект может выглядеть у взрослых:

● человек отказывает себе в отдыхе;

● отказывает себе в том, чтобы заниматься тем, что нравится, и получать удовольствие;

● фокусируется только на потребностях других вместо того, чтобы обратиться к своим;

● выбирает еду, от которой телу очевидно плохо;

● отказывается от физической активности;

● выбирает работу, от которой все чахнет;

● не развивает имеющийся талант.

Возможно, урезание любви, условная любовь и парентификация когда-то считались нормой, но это не так. И признать это – значит наконец-то задать себе направление на другую сторону озера.

Глава 10
Сессия. «Гамбо ЙяЙя»

Если бы на консультацию пришла Мэрион из фильма «Леди Бёрд»

Пятница, 16:00

Близилась консультация с Мэрион, а я стояла в кофейном уголке, размышляя о третьей чашке кофе. Чашка уже стояла на низком старте, осталось только нажать на кнопку, услышать заветное брюзжание кофе-машины, и столь нужная мне энергия сама разольется по моему телу.

Так выглядит мой самонеглект. Когда малыши болеют, ночи отрывочны, словно мазки на картинах Ван Гога, и кажется, что единственный способ добраться до вечера – это кофе. Именно так выглядит мой самонеглект: когда мне нужно больше всего поддержки от самой себя, я жму из себя соковыжималкой все силы. До капли.

Обычно я думаю, что если выпью эту третью чашку, то во мне гейзером пробудятся энергетические источники. Но в реальности энергия выстреливает пару раз с громким хлопком, и все. Потом провал. А вечером еще и не заснуть, а на следующий день еще хуже. И снова по новой…

Чтобы выйти из этого круга, мне нужно взять паузу и вспомнить, что в долгосрочной перспективе такой способ не работает. И тогда есть силы сказать себе: «Пусть чашка кофе стоит на низком старте. Я всегда смогу к ней вернуться. А что я могу сделать еще?» И оказывается, что можно действовать по-другому – и не из самонеглекта, а из самоподдержки. Это особенно важно, потому что в работе с Мэрион мы сейчас много фокусируемся на ее самонеглекте. Как я могу ее поддерживать, если сама не буду следовать своим же словам? О каком доверии в нашей работе тогда можно говорить? Так порой мои собственные слова возвращаются ко мне через мою работу и через клиентов.

Тогда я выбираю увидеть свою усталость: «Я устала. Я могу это признать и не развалиться. Что еще я могу для себя сделать?» Почувствовала боль в спине, которая всегда приходит с плохими ночами. Значит, мне нужна растяжка в конце дня. Что я могу сделать именно сейчас, перед консультацией с Мэрион, чтобы быть максимально эффективной в нашей работе?

Я знаю ответ и знаю, что он не в кофе. Я выбираю подышать и привести себя в эмоциональный порядок. Это выглядит так: я дышу и мысленно считаю биение сердца. «На ощупь». Кладу руки на ноги, дышу как обычно, закрываю глаза и ловлю биение сердца. Как? Просто чувствую, как оно бьется.

Дышу, вдох и выдох. Нащупала. Вот же оно. Мое могущественное сердце продолжает свою работу, пока я разруливаю события своей жизни. Каждый раз, стоит мне уловить его биение, я расплываюсь в улыбке. Столько в этом силы. Сразу приходит ощущение безопасности и доверия. Я себя знаю. Ты-тых, ты-тых… Я себе доверяю. Ты-тых, ты-тых. Для меня это лучший способ «протянуть руку» от мозга к сердцу. Теперь я знаю, что приму самое верное решение из всех возможных. Ты-тых, ты-тых.

Чувствую, что телесная усталость переходит в расслабленность. Поддерживающее уравнение на сегодня:

Увидеть свои эмоции + Признать стоящую за ними потребность + Сделать для себя то, что нужно = Самоподдержка.

И это ответ самонеглекту.

Посмотрим, удастся ли нам проделать что-то похожее в работе с Мэрион. А вот и она.

* * *

Мэрион зашла в кабинет, села на диван; как всегда, поставила сумку на колени. Я знаю, что в начале каждой встречи ей нужна такая поддержка, а потом, когда Мэрион почувствует себя в достаточной безопасности, сумка переместится на пол.

– Как вы сегодня, Мэрион? – Я увидела ее озабоченное выражение лица.

– Я порой не понимаю, что именно мы здесь с вами делаем. С прошлого раза я думала про самонеглект, про то, как моя дочь Кристина творит, что хочет, и как это меня раздражает, ведь я всегда делала и делаю то, что надо. И я не понимаю, как внимание к моим потребностям мне поможет. В чем смысл сидеть и говорить о своих чувствах и разочарованиях? Разве это не эгоистично – думать только о себе? Каким же человеком я стану, если буду думать только о своих потребностях?.. – словно отгрузила она свои мысли – тяжелые мешки, которые висели на ней всю неделю.

– Мэрион, я слышу, что наша последняя консультация подняла в вас мно… – мое горло стянуло невидимой рукой, – много вопро… вопросов, – выдавила я, покашливая.

«Что происходит?» – пронеслось в голове. Я попыталась издать звук, но получалось не лучше, чем у выскочившей из аквариума рыбки.

– Минутку. – Я подняла указательный палец правой руки, прокашлялась и, казалось, вернула себе контроль над голосом. – Расскажите об этом побольше, Мэрион, – с облегчением проговорила я.

Мэрион смотрела на меня с беспокойством, готовая оказывать мне первую помощь.

– Вы в порядке? – напряглась она.

Я кивнула.

– Продолжайте… – каким-то чужим, скрипучим, словно прокуренным голосом смогла изречь я.

– Я даже не знаю, – пожала она плечами. – Я росла в такой среде, где никого не волновало, хочу я чего-то или нет.

– Кхм, кхм… – попыталась я подавить новую волну кашля. Я снова подняла палец вверх, чтобы взять паузу. – Прошу прощения, – проговорила я.

Мэрион замолчала. Я показала ей жестом, чтобы она продолжала, внутренне моля всех богов, чтобы это прекратилось.

– Я так росла… никого не волновало, что я чувствую. Были вещи, которые просто нужно было делать.

Кхе, кхе, кхм… Я снова закашляла и вспомнила, что такая реакция у меня бывает на орешки. «Не надо было есть их перед консультацией… Мне нужна вода», – наконец-то сообразила я. К этому моменту Мэрион уже налила мне из графина стакан воды и держала его передо мной.

– Спасибо вам, Мэрион, – отпив воды, смогла проговорить я.

– Лана, вы как? Могу ли я что-то сделать? Мы можем остановиться. На самом деле мне особо даже не о чем сегодня говорить. – Было видно, что Мэрион не могла сбросить с себя раз взятую роль медсестры.

Вернув контроль над своим голосом и чувствуя готовность продолжать работу, я подумала: «А вот это уже интересно. И, возможно, есть смысл разобрать, что именно сейчас происходит с Мэрион».

– Мэрион, я ценю вашу заботу. Похоже, голос ко мне вернулся и мы можем продолжать. – Я сверилась с ощущениями в горле и, убедившись, что проблем больше не будет, продолжила: – Знаете, что интересно?.. Вы только начали говорить о том, как вам непросто думать и сообщать о своих потребностях и как вы росли в той среде, где никому не было до этого дела. И вот вы моментально переключились на мои потребности… Что думаете об этом?

– Ничего я не думаю, – нахмурилась Мэрион. – Это просто вежливость – предложить человеку воды.

– Согласна… Но… – Я искала способ подобраться к этой теме. – Как думаете… не стоит ли за этим нечто большее? Вы ведь даже предложили совсем остановить консультацию. То есть вы были готовы отказаться от права на свое пространство, чтобы помочь мне, так? Мне кажется интересным это поисследовать… – Я видела, как Мэрион напрягается с каждым моим предложением. – Насколько это похоже на то, что происходит в вашей жизни… Как вы, возможно, пренебрегаете своими потребностями в пользу другого.

– Глупости какие-то вы говорите. Это нормально – помогать другим. Я ж не эгоистка. Глупости! – фыркнула она еще раз, стиснув губы до морщинистых лапок вокруг.

Я почувствовала, что Мэрион сейчас выстраивает стену, через крохотные дырочки в которой она видит меня своей дочерью. И вот она уже роет ров вокруг себя и готовит катапульту для забрасывания меня бочками с горючим.

Интересно, как часто Кристина слышит: «Что за глупости ты говоришь?» Мэрион словно пытается включить меня в перепалку, подобную тем, что у нее происходят с дочерью: «Не делай так!» – «Буду!»; «Что за глупости?» – «Не глупости!» – и тем самым уйти от темы потребностей и самонеглекта. Лучшее, что я сейчас могу сделать, – не включаться в эту игру и согласиться с тем, что мои слова могут быть несусветной глупостью. И я действительно этого не исключаю.

– Возможно, это и так, – признала я ее право видеть ситуацию именно таким образом.

Мэрион удовлетворенно кивнула и обняла сумку покрепче. Хм, сегодня она держится за свою сумку дольше обычного.

– Мэрион, в начале нашей встречи вы сказали, что не понимаете, зачем говорить о своих потребностях и самонеглекте, ведь вы не эгоистка. Сейчас вы сказали: «Помогать другим нормально. Я же не эгоистка». Похоже, что тема эгоизма идет параллельно с темой потребностей и внимания к ним. Что для вас значит быть эгоисткой?

– Это непозволительно, – тоном, отвергающим любые вопросы, ответила Мэрион.

– Угу… Расскажете побольше?

– Я даже не знаю, что вам тут еще сказать. Вы хотите, чтобы я вела себя как эти подростки, которые только о себе и думают?

Мэрион раскочегарившимся локомотивом шла в атаку. Надо помочь ей выпустить пар.

– Мэрион, подростки порой те еще засранцы. И я с этим не спорю. В то же время, если посмотреть на тех, кто нас раздражает, можно найти ответы на вопросы о том, что происходит с нами. Из того, что вы говорите, я слышу, что вам не нравится тема потребностей, слышу, что она во многом идет в обнимку с темой эгоизма и идеей, что «хорошие люди думают о других». Но я не предлагаю вам становиться вашей дочерью Кристиной и забыть о других. Я предлагаю вам немного поисследовать, откуда это убеждение: «Если ты думаешь о других, то ты хороший человек, а если ты думаешь о своих потребностях, то ты эгоист».

Мэрион закрылась и молчала. Но это молчание было не исследовательским, когда клиент пытается собраться с мыслями, или просто выбирает побыть с тем, что происходит внутри, или ему важно прочувствовать силу только что сказанного… Молчание Мэрион было про отдаление, словно она пыталась наказать этим меня. Мне снова показалось, что в этот момент она видит перед собой не меня, а дочь. И с дочерью это, возможно, сработало бы…

– «Гамбо ЙяЙя», – сказала я известную луизианскую фразу.

Этого хватило, чтобы помочь Мэрион выйти из ее крепости. Она удивленно на меня посмотрела.

– «Гамбо ЙяЙя»? – повторила она.

Каждая коренная семья в Луизиане передает по наследству рецепт супа гамбо. Запахом этого супа пропитана культура этого штата и культура почти каждой семьи. Запах именно этого супа способен помирить разругавшихся членов семьи и сплотить соседей. Говорят, что, если суп гамбо особенно хорош, все начинают восклицать YaYa! («ЙяЙя!»). «Гамбо ЙяЙя» (Gumbo YaYa) – это фраза, которая появилась из таких крупных застолий, и она значит, что все говорят одновременно.

– Мэрион, долгое время в вас одновременно говорят десятки потребностей: своих, Кристининых, мужа, других членов семьи… – начала я загибать пальцы на руке. – Настоящее «Гамбо ЙяЙя» из потребностей. И вы, похоже, научились затыкать свои в угоду чужим. Та боль, которая связана с отъездом Кристины в Нью-Йорк, еще и о том, что вы теряете человека, о котором всегда заботились, и остаетесь наедине с собой и своими потребностями. Кристина больше не будет так близко, чтобы заслонить их собой. При этом вы провели достаточную часть своей жизни не задумываясь, чего хотите вы. За вашим столом разворачивается самое настоящее «Гамбо ЙяЙя». Но вы не начнете понимать ваши потребности, пока не станете их слушать. Вдруг сейчас самое время?..

Мэрион на секунду посмотрела на меня с растерянностью ребенка, которой я еще в ней не видела.

– Как? Как это сделать? – Ее лоб наморщился в попытках ответить на этот вопрос.

– Если вернуться к тому, что вам легче заботиться о других, чем о себе, как думаете, откуда это идет?

Мэрион пожала плечами.

– Не знаю… Моя мать была алкоголичкой, мне нужно было поднимать братьев и сестер и вытаскивать ее из запоев, – небрежно бросила она.

– То есть вы выполняли функции родителя для своих братьев и сестер и вы же выступали поддержкой для своей матери?

– Ну кто-то же должен был это делать, – Мэрион пожала плечами в знак очевидной естественности этого.

То, о чем говорила Мэрион, – пример парентификации. Она была ребенком-родителем, а точнее – эмоциональным родителем своему родителю. И это совершенно неестественно. Мэрион тащила на себе груз, не подходящий по возрасту, так что ей приходилось задвигать свои потребности как можно дальше. А ребенок, который берет на себя задачи родителя, часто вырастает в человека-Спасателя, строящего свою жизнь по кальке с треугольника Карпмана. Это модель, в которой каждый из участников играет определенную роль: Жертвы, Спасателя или Преследователя. Мы с Мэрион обязательно разберем эту тему на другой сессии, а пока что ей важно увидеть, чего ей стоит усвоенная парентификация.

– Важно, чтобы вы увидели, что большую часть вашей жизни вы провели думая о других. В детстве вы думали о своей матери, братьях и сестрах больше, чем о себе; сейчас вы думаете о своей дочери больше, чем о себе; работая медсестрой и погружаясь в жизнь пациентов, вы отдаете себя полностью этому делу. При этом, возможно, вы оставляете слишком мало места для себя и своих потребностей. Внимание к своим потребностям – не про эгоизм, а про то, чтобы в отношениях было место и для вас. Вы можете давать любовь и поддержку себе не только после того, как выполнили все задачи и спасли каждого нуждающегося, а тогда, когда вам это нужно.

– Я все равно не понимаю, как именно это делать, – потерянно пробормотала Мэрион, ставя свою сумку на пол.

– Мэрион, вы уже это сделали сегодня. Вы взяли то, что ваше: ваше время консультации – вы взяли его для себя. Как вам это?

– Я до сих пор за вас волнуюсь, но… мне кажется, я понимаю, о чем вы…

– Как думаете, а вы могли бы продолжить и сделать что-то для себя после нашей консультации?

Мэрион начала потирать свои сухие руки то ли от того, что ей не терпелось чем-то заняться, то ли от напряжения, связанного с этой темой.

– У меня столько дел сегодня…

– Конечно, дела есть всегда, – покачала я головой в унисон Мэрион, зная, что у нее уже есть идея. Ей осталось только эту идею проговорить.

– Но… может быть… я все хочу вернуться к вышивке, которую забросила давным-давно.

– Звучит как план.

Я улыбнулась в ответ засветившейся Мэрион и вспомнила, как в школе на уроках труда мы с одноклассницами любили вышивать и Ирина Алексеевна позволяла заниматься тем, что нам нравилось. Мы сидели в кругу, как благоразумные особы под присмотром фрейлины, порой пели песни, болтали о своем, и это был такой закрытый девичий мир. Но работу все равно приходилось сдавать. И всегда… всегда, когда мы сдавали свою работу, наша учительница делала одну вещь: она переворачивала вышивку наизнанку и смотрела, насколько аккуратно уложены нитки. С лицевой стороны все могло быть красиво, а с обратной – нитки спутаны. А такого быть не должно, ведь надо, чтобы на работу было приятно смотреть с любого ракурса.

В жизни мы порой так стараемся красиво уложить крестик за крестиком, подбираем цвета, чтобы казалось, будто мы акварелью рисовали, а по другую сторону собирается комок. Ниток или все же в горле? Порой мы не видим, что уже намотали клубок, который перевешивает саму вышивку. Или видим, но кажется, что нет смысла переделывать работу, когда полвышивки готово. А смысл есть. Иначе наступит момент, когда намотанное с обратной стороны начнет портить картину на лицевой.

Эмоциональный неглект, который выливается в самонеглект во взрослом возрасте, – это тот самый клубок с обратной стороны. И вышивать свою жизнь через этот слой ниток – та еще задача. Мало того что в дырочку на канве сложно попасть иголкой, так еще и нитка отказывается слушаться и постоянно застревает. Поэтому так важно, чтобы там – с невидимой стороны – наша вышивка отражала лицевое изображение.

* * *

Закончив с работой, я вышла на улицу. Я шла по улочкам Нового Орлеана и рассматривала красочные дома Французского квартала, которые построены, что удивительно, в испанском стиле. Здесь есть и величественные особняки, от которых захватывает дух, и умиляющие своей скромностью домики. Плоские черепичные крыши, тропические цвета, балкончики. Каждый дом в центре города связывает поколения жителей Нового Орлеана.

Наследие бывает разным. Это не только материальное богатство, доставшееся нам от предков, это в целом культура, через которую мы себя определяем. Это язык, искусство, литература, архитектура, музыка – все то, что мы получаем от прошлых поколений, и то, что помогает нам определять свою идентичность в настоящем. Наследие – это и наши кулинарные взгляды, которые кому-то дают легко наслаждаться луковым супом, жареными лягушачьими лапками и чипсами из свиной кожи, но которые заставят того же человека плеваться от селедки под шубой. А человек из другой культуры убежден, что селедка под шубой должна украшать каждый праздничный стол, ведь она в каком-то смысле его культурное наследие.

При этом наследием может быть и эмоциональный неглект, ведь он так же, как и арт-объекты, здания или картины, передается от одного поколения к другому. Эмоциональный неглект связан с теми межпоколенческими историями и традициями, которые передаются по семейному древу. Только если за культурное наследие мы чувствуем гордость и должны его беречь, то наследуемый эмоциональный неглект важно подвергнуть ревизии.

Сила эмоционального неглекта в его невидимости. Сложно увидеть то, чего не было, да еще и последствия этого. Так, ребенку трудно прийти к выводу, что его эмоциями пренебрегают, ведь ему не с чем сравнивать. Когда неизвестно, как должно быть, то неочевидна и боль от выбора между аутентичностью и привязанностью, неочевидна и боль от отсутствия безопасных отношений и отсутствия сонастроенного с тобой взрослого. Когда неизвестно, как должно быть, то неизвестно, как выглядит жизнь без самонеглекта. Все оттого, что не знаешь, как бывает по-другому.

А по-другому бывает. Чтобы по-настоящему увидеть, чего нам не хватало, важно не закрывать глаза на то, что нам досталось по наследству, а начать внимательно это рассматривать, попутно задавая себе вопросы: как то, что я вынес/вынесла из своей истории, влияет на то, что находится за кадром моей жизни? Соответствуют ли фасады зданий тому, что за ними? Соответствует ли музыка, которую я играю другим, тому, что я слышу внутри? Если мы не знаем, что именно звучит за кадром нашей основной жизни, то мы находимся под влиянием этой невидимой силы. Кто-то называет эту силу не вяжущимися ни с чем странностями, кто-то называет ее бессознательным, а если вы из Нового Орлеана, то вы шепотом назовете ее вуду.