Текст книги "За кадром. О скрытой работе нашей психики"

Глава 6
Сессия. Расстроенное пианино

Если бы на консультацию пришла Марло из фильма «Талли»

Среда, 17:00

На сессиях с Марло мы много говорим о ее чувстве вины по отношению к детям. Но, готовясь к нашей с ней встрече, я понимаю, что сегодня все будет для меня немного сложнее. Мне надо снова помогать Марло исследовать ее чувство вины и при этом каким-то образом справиться со своим. Вчера я наступила на сына и сломала ему руку.

Дело было так. Мы отправились гулять, и, когда младший пошел к луже, я отнесла его в другую часть детской площадки, параллельно объяснив, что мы не взяли резиновые сапоги, поэтому в лужу нам сегодня никак нельзя. В это время к луже подошел старший, и я пошла к нему с теми же объяснениями. В тот момент к луже уже вернулся младший…

И дальше все было как в замедленной съемке:

● я поднимаю младшего на руки прежде, чем он нырнет в лужу;

● делаю шаг в противоположном от лужи направлении;

● старший каким-то образом оказывается у меня под ногами;

● я об него спотыкаюсь, он падает, хватает меня, я начинаю падать, наступаю на руку старшего и сама падаю с младшим.

Со стороны это была просто большая куча-мала с воплями. Когда пришли в себя, оказалось, что рука у старшего сломана. Гипс.

Вот уже сутки я внутренне балансировала между родительским чувством вины (с выдачей себе награды «Мать года») и похихикиванием над всей ситуацией. И вот снова… «Ну как можно было так изловчиться, наступить и сломать ребенку руку?» – спрашивала я себя, просматривая записи прошлых встреч с Марло. И тут пришла мысль: «Мое чувство вины привязано к конкретному событию… Как это обычно и бывает с виной. Но у Марло, сколько бы мы ни говорили, нет конкретики. Словно она называет чувством вины то, что является стыдом».

Отличие чувства вины от стыда в том, что первое – результат совершенного нами действия, когда мы нанесли другому физический или психологический ущерб. И мысли об этом вызывают дискомфорт. Чувство вины – про действия или бездействие, но оно не привязано к оценке нашей личности. Мы все равно можем оставаться в своих глазах достаточно хорошими людьми, принести извинения или найти способ возместить ущерб.

Стыд – это другое. Это не «я сделала то-то и то-то», а «я плохая». Стыд – это про оценку и про собственную плохость, с которой нам уживаться невыносимо.

Похоже, стоит разобрать с Марло, с чем именно она ведет свою схватку.

* * *

– Марло, как прошла ваша неделя после нашей последней встречи?

Марло помотала головой:

– Если честно, мне нечем вас удивить… Дети… Усталость… Чувство вины… Обычный набор, – усмехнулась она.

– Марло, меня удивлять точно не нужно. Мне гораздо важнее даже не внешние события, а ваша внутренняя жизнь. Как вы себя чувствовали на этой неделе? Были ли какие-то заметные спады энергии или, наоборот, большие подъемы?

– Подъемов не было. Спады… Мне кажется, я всегда на спаде и смотрю носом вниз. Мне даже пришла в голову мысль: если бы я знала, что у меня есть какая-то конкретная мечта, которую я никак не могу реализовать, я могла бы злиться на мир. Но у меня нет никакой мечты. И злиться я могу только на себя. – Она с досадой хлопнула себя по коленкам.

– И вы злитесь на себя?

– Угу, – отрешенно кивнула Марло.

Тот момент, когда она говорит о чувствах, но не проживает их по-настоящему.

– За что именно? – решила я переходить от общих слов к конкретике.

– За свою усталость… – Марло смотрела мимо меня, словно спускаясь в этот бездонный колодец материнской усталости… – Знаете, моя дочь начала учиться игре на пианино, и я вспомнила, что я ведь тоже когда-то этим увлекалась. А потом бросила… Я будто большое расстроенное пианино, к которому никому лучше не приближаться, а то я издам противный искаженный звук…

– И вы злитесь на себя за то, что чувствуете себя этим расстроенным пианино? – продолжила я обращаться к теме ее злости.

Марло важно научиться поступать с энергией этой эмоции так, чтобы ее не уносило в неконтролируемое выплескивание излишков и чтобы она не подавляла эту энергию, доводя себя до обесточенности.

– Да, за то, что я такая противная и искаженная, – тяжело вздохнула и поморщилась она.

Марло словно оказалась героиней в диснеевском варианте истории про Красавицу и Чудовище, где под силой проклятья принц превратился в зверя, а люди, живущие в замке, стали предметами домашнего обихода. Экономка миссис Поттс превратилась в чайник, ее сын – в чашку, метрдотель замка Люмьер – в канделябр, а дворецкий Когсворт – в часы. Марло в этой истории была бы расстроенным пианино. Интересно, кто и когда наложил заклятье на нее и весь замок?

– Марло, а за что еще вы злитесь? – спросила я, чувствуя, что заряд гнева все еще продолжал в ней копиться.

– За то, что мне страшно, за то, что я не чувствую себя хорошим взрослым для детей. Я большую часть времени напугана и понятия не имею, что делаю, – протараторила она, что было для нее так непривычно. – Я хочу, чтобы они поскорее выросли, и совсем не хочу, чтобы они вырастали, понимаете? Я злюсь, потому что не хочу, чтобы мои дети росли так, как росла я. У меня было три мачехи… Я злюсь на них, на отца, на брата, на сына и на то, что мы не знаем, что с ним. И на мужа. Но прежде всего я злюсь на себя. И чувствую себя виноватой. И снова злюсь. И снова виню… – Марло откинулась на диван, беспомощно взмахнув руками.

Пока Марло говорила, я почувствовала, что она выходит из своей Спячки, быстро заходит в огненную вулканическую зону и так же стремительно выскакивает из нее с полным истощением.

– Марло, похоже, что у вас много поводов для злости, которая разрастается во вспышки гнева, – сказала я, отметив разницу между эмоцией злости, которая направлена на самозащиту и может быть энергодающей, витальной, и гневом, который стреляет во всех без разбора, в себя в том числе, но не дает нам подобраться к его причинам. – Даже если он вас отпускает, он как будто снова находит, за что зацепиться.

(«Как угол стула, за который цепляются то колготки, то одежда», – подумала я.)

– Как думаете, за что цепляется ваш гнев?

– Вспоминая то, о чем мы говорили с вами на последних встречах… За чувство вины? Ох, как же оно на меня давит, – протянула она и потерла нижнюю часть горла. – Если не раздавливает совсем. А потом я снова начинаю беситься… – сгорбилась на этих словах она.

– Словно чтобы выплыть? Я заметила, что, как только вы говорите о всех тех причинах, из-за которых вы можете злиться, на себя ли или на кого-то еще, в вас просыпается энергия. И тут же стихает под силой чувства вины или… стыда… – Я дала этой мысли немного побыть между нами. – Марло, чувства вины и стыда часто воспринимаются как что-то взаимозаменяемое, но между ними есть большая разница. Чувство вины – про наши действия и про необходимость восстановить ущерб, который мы нанесли другому. Стыд же не про наши действия, а про наше чувство плохости. Когда вы говорите про ваше материнское чувство вины, у меня есть ощущение, что там больше про стыд, чем про то, что вы делаете или нет.

Марло пожала плечами и отвела взгляд.

– Марло, вы как-то говорили, что вам очень сложно просить помощи, – подождав и не получив ответа, сказала я. – Как думаете, есть ли какая-то связь между чувством вины, стыдом, вспышками гнева, нежеланием просить помощи и усталостью? – попробовала я связать все эти темы воедино.

Марло вжала голову в шею, словно пытаясь найти поддержку голове, чтобы удержать фокус на том, о чем мы говорим.

– Думаете, есть, да?

– Вполне… Если вы чувствуете вину и стыд, наказываете себя за что-то и не даете себе обращаться за помощью и все это с периодическими вспышками гнева, то усталость может копиться как результат.

– М-м-м-м… не думала об этом с такой стороны, – сказала она без интереса, как родитель двухлетки, который привык находить в ящике с носками сырую картофелину. Как будто таков и есть порядок вещей и в этом нет ничего занятного.

Я чувствовала, что Марло от меня отстраняется и по каким-то причинам я не могу помочь ей по-настоящему включиться в нашу беседу. Мой взгляд упал на бумажный пакет с продуктами, который стоял у ее ног.

– Марло, у вас в пакете лежит фиолетовая цветная капуста.

– А?.. Это… я просто зашла в магазин перед нашей встречей, но потом поняла, что не могу оставить продукты в машине. Они на этой жаре не выдержат.

– Да, понимаю, – улыбнулась я. – Но речь не об этом. Эта цветная капуста напомнила мне об устройстве мозга. Смотрите, как ее форма похожа на полушария.

Марло вытащила фиолетовую цветную капусту из пакета и стала ее рассматривать. А я порадовалась тому, что, пока она держит в руках физический объект, у меня есть немного ее внимания. И возможно, я успею включить ее в нашу работу, пока она не решит снова спрятаться в свой панцирь.

– Марло, я как-то немного рассказывала вам о работе автономной нервной системы, помните? – Я показала ей распечатку, чтобы напомнить, о чем я говорю.

После ее кивка я продолжила.

Рис. 15. Автономная нервная система[32]32
  Адаптация рис. из What is the Autonomic Nervous System? (2023). https://www.mometrix.com/academy/autonomic-nervous-system/ (дата обращения: 27.03.2023).


[Закрыть]

– Так, – показывая на себе, я провела руками с головы до плеч, – она неустанно собирает информацию о том, что сейчас с нами происходит, ищет ответ на вопрос «Безопасно ли мне?» и передает эту информацию в ствол головного мозга. Допустим, это ствол головного мозга, – я показала Марло ножку капусты. – У нас же он находится в нижней части затылка, – показала я на это место. – Именно туда автономная нервная система передает ощущения, которые она собирает со всего тела. Наша лимбическая система отвечает за то, чтобы перевести эти ощущения в эмоции. Она работает как шлагбаум: если она уверена, что эта эмоция не несет нам опасности, лимбическая система дает ей пройти дальше к префронтальной коре. Если же эта эмоция связана с ощущением опасности, то лимбическая система ее блокирует.

Рис. 16. Головной мозг. Объяснение на цветной капусте

Марло продолжала гладить капусту.

– Шершавая, – хихикнула она, как человек, который давно не обращал внимание на телесные ощущения и впервые почувствовал солнце на своем лице или прислушался к пению птиц. – Знаете, у меня в детстве была любимая игрушка – броненосец, у него был похожий шершавый панцирь.

– Угу, – улыбнулась я ей, видя, как Марло вышла на такую связь со своими ощущениями.

Это значит, что мы можем попробовать пройти еще чуть дальше.

– Марло, к чему я это все: каждый раз, когда мы подходим к теме вашей злости и гнева, мы приходим к чувству вины и стыда. И каждый раз у меня ощущение, что вы закрываетесь в этот момент. Словно там что-то такое большое, что часть вас пытается защитить вас от этого. Как думаете, похоже ли это на то, что происходит с вами?

Марло молчала довольно долго. Но я знала, что в этот момент она была не где-то далеко, а рядом, не пытаясь отстраниться.

– Я… Я думаю, что… Даже не знаю, как сказать… – Она заломила кисть правой руки в каком-то неуклюжем движении.

И снова замолчала.

– Не торопитесь…

У меня создавалось ощущение, что мы подходим к какой-то травмирующей истории… И тем больше мне хотелось быть бережной. Но Марло выдохнула и, словно Дамблдор[33]33
  Альбус Дамблдор – один из главных героев книг и фильмов о Гарри Поттере.


[Закрыть], вытаскивающий воспоминания из омута памяти, начала вытягивать свое:

– Когда мне было пять лет, мы жили в загородном доме… и… и… – Марло закусила верхнюю губу, – и в соседнем доме жил парень-подросток, который… который приходил ко мне по ночам. И приставал ко мне, – совсем тихо сказала она. – Это продолжалось несколько недель. Я не понимала, что именно происходит, пыталась рассказать об этом родителям, но они говорили, что я придумываю. Потом этого парня все-таки поймали. Но несколько недель он залезал в мое окно. – Марло закрыла лицо и затряслась от рыданий.

– Я могу только представить, с каким ужасом для вас связаны эти воспоминания, – медленно проговорила я.

– С того момента я решила, – потянулась Марло за платочками, – что я больше не позволю никому приближаться настолько, чтобы мной управлять. Я. Никому. Больше. Этого. Не позволю, – отбила она каждое слово и разорвала бумажный платок на две части. – Я решила, что всегда буду сама по себе… Наверное, поэтому мне так тяжело принимать чью-либо помощь… Но… – Марло вздохнула, пытаясь справиться со слезами.

– Но эта история все равно с вами осталась… – Я чувствовала, что мы находимся на максимуме нашей сонастройки.

Тишина между нами, всхлипывания Марло, ее попытки успокоиться и новая волна слез. Моей задачей было дать ей возможность рассказать свою историю в безопасном месте и стать первым слушателем, который признает важность этой истории в жизни Марло.

Марло, немного красная и опухшая от слез, продолжила:

– Я решила, что буду сама по себе. И вот она я… Замужняя женщина, мать троих детей и домохозяйка! – проговорила она так, словно это совсем не стыкуется с ее представлением о себе.

– И стыд, связанный с этой историей, окрашивает темной краской все, что вы делаете и как вы проявляетесь в своих ролях жены и мамы, – сказала я, отмечая, что это воспоминание для Марло одно из ранних (до 10 лет), а значит, одно из ключевых и требующих проработки.

– Да, – проговорила, всхлипывая, Марло. – Словно это я какая-то не такая, раз это со мной произошло. И я в этом виновата. И людям лучше быть от меня подальше. А тут выходит, что я встретила Дрю – моего мужа, у нас родилась дочь, а потом сын Джона, у которого непонятно что с развитием. Никто не знает, что с ним на самом деле. И это словно напоминание о том, что я знала всегда: «С тобой что-то не так. Ты поломанная».

– Стыд говорит вам именно о вашей плохости… Тем самым ваш стыд поддерживает того подростка, его семью, которая не уследила за ним, может быть, даже вашу семью, которая не видела, не знала и не верила тому, что вы говорили о происходящем с вами на протяжении нескольких недель… И этот стыд обращает всю историю против вас?

Марло снова заплакала, выпуская все то, что копилось столько лет. И только сейчас я заметила, что все это время она продолжала держать на коленях цветную капусту. Я вспомнила, как она сравнила капусту с любимой детской игрушкой – броненосцем: «Она решилась поделиться этой историей о приходящем к ней по ночам подростке только после того, как вышла на связь с телом. Капуста открыла дорогу к тому, к чему она никак не могла добраться на когнитивном уровне».

– Марло, это должно быть невероятно страшно – засыпать в своей комнате, зная, что кто-то к тебе придет. И я понимаю, откуда берется ваш гнев. И я понимаю ваше решение никогда не быть в такой ситуации, где кто-то будет вами управлять, – сказала я. – Возможно, когда вы чувствуете усталость, вы оказываетесь в этой точке слабости, но не можете позволить кому-либо приблизиться к вам из-за оставшегося с того момента страха. И стыда. Вдруг момент расслабленности будет как троянский конь – вроде как подарок, но с целью атаковать и взять контроль над вами? И отсюда снова волна гнева. Так эти качели из Спячки в гнев не дают получить то, что вам так нужно сейчас, – поддержку и возможность выдохнуть.

* * *

Марло кивнула, и я видела, как она устала. Сегодня мы уже больше никакую работу проделать не сможем. Самое важное, что нам удалось, – найти место, из которого в жизнь Марло постоянно просачивается стыд. Как при утечке бытового газа.

Я вспомнила фразу Марло, которую услышала от нее на одной из консультаций: «Девочки не восстанавливаются. Мы выглядим так, будто нам лучше, но, если приглядеться, оказывается, что мы просто замазаны консилером[34]34
  Консилер – косметическое средство, скрывающее недостатки кожи.


[Закрыть]». Тогда она не объяснила, что имеет в виду, а теперь стало понятно.

Эмоциональный неглект находится в спектре травмы: есть его относительно «легкие» формы, например ежедневное игнорирование эмоций ребенка, которое влияет на его ощущение ценности, а есть более серьезные. То, что семья Марло на протяжении нескольких недель не хотела знать о происходящем с ней, – неглект; то, как последствия этих нескольких недель были проигнорированы, а значит, законсервировались в виде ее стыда, – тоже неглект.

Эта история объяснила, почему Марло проводит так много времени в режиме Спячки или гнева. Как пишет Деб Дана[35]35
  Дана Д. Поливагальные упражнения для развития ощущения безопасности и связи. 50 пациент-ориентированных методик. – Киев: Мультиметод, 2022.


[Закрыть], главный «переводчик» теории, объясняющей работу автономной нервной системы, в ее основе лежат три принципа:

1. Принцип нейроцепции – неосознанное сканирование.

2. Принцип иерархии – три предсказуемых уровня ответа.

3. Принцип совместной регуляции, или корегуляции, – биологическая необходимость.

Нейроцепция – это механизм сбора информации о внешней и внутренней среде, при помощи которого автономная нервная система сканирует и регистрирует то, что происходит внутри нашего тела, снаружи – в окружающем нас мире – и между нами и другими людьми. Автономная нервная система ищет подтверждение безопасности или надвигающейся опасности. Механизм нейроцепции работает в фоновом режиме, и бо́льшую часть времени мы не замечаем, какие именно сигналы получает наша нервная система. Поскольку Марло не может расслабиться даже в близких отношениях, не разрешает себе быть уставшей и не просит помощи, ее нервная система всегда напряжена. Она воспринимает мир скорее опасным, чем нет. Отсюда и новый виток усталости. И снова не расслабиться, и снова напряжение. Слой за слоем, как торт «Наполеон». Только несъедобный.

Иерархия автономной нервной системы строится так[36]36
  Dana, D. (2020). Polyvagal flip chart. Evanston: Norton Professional Books.


[Закрыть]:

● Окно проживания/толерантности, в котором мы осознаем, что с нами происходит, способны называть эмоции, регулировать их. Характеристики этого уровня: безопасность, корегуляция, саморегуляция, контакт с собой, другими, миром, связь на духовном уровне, признание дистресса, исследование возможных решений, желание обратиться за поддержкой, находчивость, креативность, ресурсность.

● Уровень гипервозбуждения, или «Бей / Беги / Держись вместе». На этом уровне происходит скачок энергии, которая идет на борьбу, бегство или попытки угодить другому (но Марло к этой стратегии никогда не обращается). Цель на этом уровне – удовлетворение потребности в безопасности. Характеристики этого уровня: мобилизация, необходимая для выживания; потеря контакта с другими («я одна/один» или в случае режима «Держись вместе» «я сама/сам не справлюсь»); тревожность; сверхбдительность (человек прислушивается к звукам, означающим приближение опасности); неверное толкование сигналов; жертвование совместностью в угоду выживанию в режимах «Бей» и «Беги».

● Уровень гиповозбуждения: здесь происходит спад энергии. Наша автономная нервная система велит нам замирать, уходить в Спячку или сдаваться, таким образом обеспечивая выживание. Характеристики этого уровня: замирание; коллапс; закрытость; онемение; потеря связи с телом; потеря контакта с собой, другими и миром; чувство потерянности, отверженности и невидимости; здесь мы проваливаемся в состояние нечувствительности и подчинения другому.

Рис. 17. Иерархия автономной нервной системы

Режим психологической Спячки самый древний, в ходе эволюционного развития он появился первым. Уровень безопасности и Окна проживания самый новый с точки зрения эволюции, а это значит, что он первым будет отключаться и выходить из строя. Поэтому часто, объясняя работу автономной нервной системы, я рисую картинку, в которой располагаю режимы по принципу эволюционной новизны, а не полноты энергии.

На этой иллюстрации нет режимов «Следуй» и «Держись вместе», так как это довольно новые поведенческие адаптации режимов, свойственных человеку. Тогда это выглядит так.

Рис. 18. Иерархия автономной нервной системы: от древности к современности

Принцип совместной регуляции, или корегуляции, заключается в том, что мы биологически запрограммированы на поиски контакта и связи с другими, это основа нашего выживания. Так автономная нервная система одного человека ищет контакт с автономными системами других и посылает сигналы на получение этого контакта. В итоге мы сближаемся с другими и создаем общее поле безопасности.

Бо́льшую часть времени Марло смотрит на жизнь с уровня Спячки – из состояния безысходности и спада энергии, иногда она спускается на уровень гиперактивации в режим «Бей и атакуй» и снова обратно в Спячку. Переключаясь только между этими двумя режимами, она не дает себе приблизиться к совместной регуляции с другими людьми: с близкими, которые не несут ей опасность. И, например, попросить мужа о помощи. Следовательно, Марло не дает себе получить новый опыт, в котором никто не пытается воспользоваться ею и ее слабостью. Так проявляется ригидность[37]37
  Ригидность (лат. rigidus – жесткий) – в психологии: невозможность адаптироваться к новым условиям.


[Закрыть], с которой ее нервная система привыкла реагировать на события.

Важно, что сегодня Марло сделала первый шаг от ригидности к гибкости. Полагаясь на сонастройку в наших отношениях, она открыла мне историю, которую хранила за тяжелыми, скрипучими замками, и дала себе возможность прочувствовать совместную регуляцию. Она начала оттаивать и продвигаться из Спячки к новому восприятию мира – мира, в котором отношения могут быть безопасными.

На следующем этапе Марло будет осваивать приемы, которые помогут ей выдерживать эмоциональную нагрузку и тем самым расширять ее Окно проживания. И только тогда мы сможем с ней двинуться к проработке воспоминания, которым она сегодня поделилась. А пока впереди ее этап знакомства с собой, с сигналами ее тела и ее автономной нервной системы. Она будет изучать тот инструмент, который был дан ей природой, и учиться его настраивать в моменты, когда он выходит из строя. Именно так она постепенно перестанет играть на расстроенном пианино и сможет обрести свое истинное звучание.