Текст книги "Сквозь туман времени"

Мужчина был красив и статен. Одежда показалась для Алисы очень странной. Весь в чёрном, он подошёл к девушке, наклонился и поднял картину.

– Пани Василиса узнала себя? – спросил тихим голосом неизвестный мужчина.

– Я вам не пани, и не Василиса, вы меня с кем– то спутали, – испуганно ответила Алиса.

– Я никогда и ничего не путаю, дорогая пани. Я всегда знаю и уверен в том, что говорю, – сказав, он протянул портрет Алисе, и продолжил свою речь, – посмотрите внимательно, это ведь вы, пани Василиса. Неужели вы себя не узнали?

Алиса бросила взгляд на картину.

– Да, это я, но и не я. У меня никогда не было такой одежды и таких украшений. Самое дорогое мое украшение, это кулон, который я ношу. Я помню его с самого детства. И зовут меня не Василиса, – девушка погладила кулон, что висел на шее.

Это был обычный маленький кулон овальной формы, а внутри этого кулона была выгравирована лилия. Именно про это украшение она говорила. С самого раннего детства, Алиса носила и не снимала этот кулон. Она не знала откуда он появился у неё. В детском доме, где выросла девушка, воспитательница рассказала, когда ее спросила Алиса о нем, что украшение – это единственная память о ее прошлом. Так и носила девушка его никогда не снимая.

– Твое имя Василиса, моя прекрасная пани, именно так тебя нарекли твои родители, – сказал мужчина.

– Вы знали моих родителей? Кто они? Я ведь их совсем не знаю, они погибли, когда мне и года не было.

– Я уже говорил, что знаю все и всех. Да, твоя мать умерла, но умерла при родах. А вот отец?! Он прекрасно здравствует.

– Что? – И у Алисы от удивления расширились глаза. – Он жив? Вы его знаете?

– Знаю, однако, он меня не знает, вернее знает, но не в этом обличии.

– Что? Я ничего не понимаю, у меня каша в голове, – непонимающе отвечала Алиса.

– Он живет в Московии, так же как и ты, твой отец боярин Никита Ильич Захарьин, один из самых богатых и влиятельных людей на Руси. А ты, -и он махнул головой так, что чёрные волосы волнами прокатились по спине, ты пани, боярская дочь Василиса Никитична Захарьина. Единственная и любимая дочка отца.

– Так, подождите, – и недоумевая о чем говорит незнакомец, Алиса подошла к столу и положила на него свой портрет, – во– первых, почему вы называете меня пани? Вы что, поляк? Во– вторых, о каком боярине вы говорите, у нас в стране давно нет бояр. А в– третьих, мое имя Алиса.

Незнакомец захохотал так, что смех оглушил девушку и она закрыла уши руками.

– Ты Василиса, боярская дочка. Я поляк, имя мое Витольд. Ты здесь только по тому, что я так решил.

Он подошёл близко к девушке и взял за руку. Рука Витольда была холодной, тонкие пальцы сплели пальцы Алисы так, что она не могла даже выдернуть свою кисть.

– Ответь только да, и ты никогда не узнаешь ни нужды, ни горя. Я подарю тебе весь мир. Ответь мне сейчас.

– Что я вам должна сказать? – и холод пробежал по телу.

– Останься со мной. Будь моей женой и ты будешь счастлива.

– Я вас не знаю. И женой вашей я не хочу быть.

– Разве я тебе не нравлюсь? Посмотри на меня.

– Простите, господин Витольд, но вы не в моем вкусе. И разрешите, я уйду, – и Алиса резко выдернула свою руку.

– Значит его ты любишь, а я не в твоём вкусе, – зашипел от злости Витольд, – так будь так.

Витольд вдруг стал пятиться от Алисы и что– то говорить себе под нос. Отойдя, он воздал руки к небу. В избе из всех щелей начал появляться туман, который постепенно заполнил почти все пространство. Алиса кинулась к двери, пытаясь открыть и убежать прочь из проклятого дома и от странного хозяина. Но дверь не поддавалась. Алиса повернулась и смотрела испуганно на Витольда, который от злости становился все уродливей и уродливей.

– Ты не захотела прожить долгую жизнь спокойно, так проживи свою короткую жизнь полную несчастий.

И с этими словами Витольд превратился в серый вихрь и исчез. Туман полностью поглотил все вокруг. Алиса стояла прижавшись к двери. Она не могла сделать ни шагу. Постепенно туман покрыл и саму девушку.

Проснувшись посреди ночи, Алиса не могла понять, что это было– сон или явь. В комнате было темно так, что даже глазам стало больно. Укрывшись одеялом по самые уши, Алиса закрыла глаза и после некоторого времени снова погрузилась в глубокий сон.

Глава 2. Встреча с отцом

Москва 1606 апрель.

Солнечный луч пробился в маленькое оконце и ласково щекотал личико спящей девушки. Потянувшись в постели, девушка проснулась от нежного прикосновения солнца и открыла глаза. Ее взору предстала необычная комната. Дубовая кровать, представляла собой огромную массивную глыбу, на которой как воздушное облако лежала белоснежная перина, а медвежья шкура с атласной подкладкой служила одеялом. Увидев перед собой шкуру, Алиса вскочила с кровати и недоумевающем взором начала осматриваться. Сумрак наполнял всю комнату, лишь сквозь маленькое оконце пробивался дневной свет, да горящая лампадка перед иконостасом, что располагалась в красном углу, являлись источником света. Привыкнув к сумраку, Алиса начала осматриваться.

Вдоль противоположной стены от окна находилась печь, украшенная удивительными изразцами. Возле неё расположился девичий столик с небольшим зеркальцем в деревянной резной рамке. На этом столике лежала шкатулка с открытой крышкой, внутри находились различные украшения. Алиса стояла посреди комнаты и не понимала, где находится.

– Это я сплю? Мне опять снятся странные сны? – Шептала себе под нос Алиса.

Вдруг дверь девичьей комнаты отворилась и в проеме появилась женщина в возрасте, одетая в белую рубашку из хлопчатобумажной ткани, узкая по горловине с узкими длинными рукавами, поверх рубашки был надет сарафан из холста. По центру сарафан украшала вертикальная полоса с оловянными пуговицами. Держался сарафан на узких и коротких плечевых лямках и подпоясывался под грудью. На голове у женщины был убрус. Улыбаясь, она вошла в комнату к Алисе.

– Пробудилась, моя ягодка?!

И подойдя к столику, незнакомка налила в серебряную чашу воду из кувшина, который принесла с собой.

– Умойся родниковой водичкой, она всю черноту с тебя снимет.

Алиса, молча подошла к столику с чашей и опустила в них свои ручки. Вода была холодной, именно этого и хотела девушка. Алиса умылась прохладной водицей и вытерла личико рушником, которое подала женщина.

Умывшись, Алиса надеялась, что сон закончится, и она проснётся, но этого не произошло.

Алиса все ещё находилась в комнате со странной женщиной в старинной русской одежде.

– Доброе утро, – вымолвила Алиса, – а сколько сейчас времени?

– Какое утро, милая? Солнце уже высоко на небе. Полдень уж на дворе. Батюшка беспокоится, спрашивал, не проснулась ли моя доченька.

– Батюшка? – Удивилась Алиса.

– Так а кто ещё? Батюшка ваш Никита Ильич, кормилец и поилец наш. Давай-ка красавица, одеться тебе помогу.

И тут Алиса, наклонив голову, увидела, что стоит она в белоснежной рубашке до пола с длинными рукавами. Женщина подошла к ней и начала стягивать с неё рубаху. Обнажив Алису, незнакомка помахала головой.

– Ох и худа ты, боярыня. Кожа да кости.

– Я худа? – Изумилась Алиса, всегда считавшая себя полной, – я наоборот толстая, и мне не мешало бы на диету сесть.

Женщина глянула на Алису удивленно и спросила:

– Куда сесть?

– На диету, – повторила Алиса.

– Вот скамья, милая, на нее садись, – показывая на скамью возле столика, отвечала женщина, – а зачем на диету какую– то садится? Говоришь ты сегодня как– то странно, путано. Вот надевай.

И женщина, достав из сундука, стоявшего возле кровати шелковую длинную рубаху с широкими рукавами, помогла девушке облачиться в неё. Надев, Алиса заметила, что стала похожа на белоснежное необъятное облако. Следующее, что сделала женщина, вынула из того же сундука синий сарафан из парчи. Сарафан Алиса натянула на себя поверх рубахи. Он был тяжелым из– за вышивки жемчугом. На ножки незнакомка надела овечьи чулки– ноговицы.

– Вот, садись сюда, а не на какую– то диету, – и женщина кивком указала на скамью.

Алиса смирно подошла к скамье и села.

Женщина встала позади девушки и принялась расчесывать костяным гребнем русые волосы Алисы.

– Какие ж у тебя, моя девочка, волосики пригожие. Послушные, мягкие, – расчёсывая волосы, говорила женщина.

– А как ваше имя? – спросила Алиса.

Женщина, перестав расчёсывать волосы, глянула с боку на Алису.

– Что с тобой, девка? Запамятовала, чтоль? Марфой батюшка с матушкой нарекли, точно переспала, моя голубица. Имя мое запамятовала. А может хворь какая тебя мучает? – заволновалась женщина.

Алиса молчала.

– Марфа мое имя, Василисушка. Ты точно не хвораешь? – озабоченно вглядываясь в лицо девушки, обеспокоено спросила женщина.

– Мне кажется, что я ещё сплю и вижу сон, – ответила Алиса.

– Давай я ленточку лазоревую повяжу и беги к батюшке, а то он совсем заждался, – и, взяв атласную ленту, Марфа повязала ее на голове девушки.

Алиса встала со скамьи и вышла из девичьей комнаты. Осмотрев все вокруг, она направилась вдоль по коридору. Пройдя длинный коридор, по бокам которого находились двери, Алиса вошла в большую и светлую горницу.

Несколько окон освещали горницу. В красном углу стоял по православной традиции иконостас, а под ним висела серебряная лампадка. Вдоль стены под окнами находилась огромная скамья. С другой стороны стоял стол, за которым сидел пожилой мужчина. Полный, но не толстый, с густой чёрной бородой, которая спускалась до груди мужчины. Огромные, пушистые чёрные брови прятали глаза их обладателя, поэтому нельзя было догадаться в какую сторону обращён взгляд мужчины. Шевелюра хозяина дома, а это был именно он, была гладко причёсана.

Никита Ильич был одет по домашнему. Белоснежная льняная сорочка туникообразной формы до колен была подпоясана желтым плетеным шнуром– опояской. Рукава сорочки длинные до запястий. Одевалась сорочка через голову, поэтому на груди сбоку красовался разрез. Застёжкой служила костяная пуговица. Богато украшенная вышивкой рубаха, с цветными выручками по швам и нашивками говорила о том, что обладатель этой одежды не простой крестьянин или ремесленник. Штаны на Никите Ильиче были из качественного сукна. Ну и весь этот образ заканчивался сапогами из кожи крупного рогатого скота.

Боярин Никита Ильич Захарьин мужчина пятидесяти семи лет. Суровый к другим, но мягкий и ласковый к единственной дочке. Жена Никиты Ильича Ефросинья Алексеевна умерла при родах, оставив после себя лишь маленькую девочку. Никита Ильич больше не женился, дал имя дочке Василиса и баловал ее. Всю свою любовь он отдал дочке, разрешал ей многое, что не следовало бы, закрывал глаза на ее причуды и хулиганства.

Василиса росла в любви, не зная ни в чем отказа. Дружила Василиса с мальчишками, с ними она и проказничала, а иногда участвовала в драках.

– Васенька! – Увидев в проеме двери дочь, ласково начал говорить отец. – Ну разве можно так долго спать? Солнце уже высоко, а ты все в кроватке нежишься. Ну иди ко мне, поцелуй своего батюшку.

Алиса стояла и не могла понять, что это, сон или явь? Она никогда не знала своего отца и мать. Родители погибли в автомобильной катастрофе, когда Алисе не было и года. Родственников у неё не было и поэтому она оказалась в детдоме. Так она и жила, не зная ни родительской любви, ни ласки. После того, как ей исполнилось 18 лет Алиса покинула детский дом и въехала в квартиру своих родителей. Одиночество всегда окружало ее. В детском доме она чувствовала себя изгоем, постоянно ввязывалась в драки. И вот сейчас, мужчина, сидевший напротив неё за столом ласково называет ее дочкой. Ей так сильно захотелось отцовского тепла, нежности, что она бросилась к Никите Ильичу и обняв его за шею расплакалась. Отец, не ожидавший такой реакции от дочки, похлопал ее по спине.

– Ну что ты, голубушка, а ну ка не печаль свои глазоньки. Привиделось во сне что– то плохое?

– Нет, папочка, просто я соскучилась, – ответила Алиса.

– Как ты меня назвала? – озадаченно спросил отец.

– Папочка, ой, нет, батюшка! – вспомнив, что отца на Руси звали батюшка.

– Садись рядом, покушай, мое солнышко– улыбаясь сказал отец.

– Да, конечно.

И Алиса, а теперь ее звали Василиса, села рядом со своим отцом. С одной стороны, она была в недоумении от того, что с ней происходит, а с другой, она обрела любящего отца. Именно любовь родного человека поборола в ней рационализм с которым она подходила ко всем вещам и ситуациям в ее жизни.

Она сидела и любовалась отцом, а в глазах ее стояли слезы радости. Алиса часто видела во сне и мать, и отца. Во сне мама всегда была где– то далеко, а вот отец всегда был рядом. Как раз о таком отце и мечтала Алиса, сильном и крепком, суровым на первый взгляд, но добрым и любящем внутри.

– Ну что моя крошечка ничего не кушает? – обнимая дочку за плечи спросил отец.

– Спасибо батюшка, – произнесла Алиса и кинулась на шею к отцу– батюшка, как же я рада видеть тебя, если б ты только знал, как я скучала по тебе.

– Ладушка, моя! – Обнимая Василису, говорил Никита Ильич.

– Спасибо, что ты есть, я так тебя ждала, – на взрыв говорила девушка.

– Ну, все Васенька, хватит, а то и я сейчас слезу пущу, а вдруг кто придет, да и скажет, что видел боярина Захарьина как девка плачущего.

– Ага, батюшка, – и Алиса, взяв все своё мужество в кулак расслабила свои объятия и села на лавку.

– Закончила свою вышивку, – спросил отец.

– Вышивку? – озадаченно произнесла Василиса (именно так теперь мы будем звать героиню).

– Вышивку, ты ж кисет вышивала Матвею, запамятовала, чтоль, – с прищуром спросил Никита Ильич.

Василиса не знала, что и сказать.

– Да, почти закончила, – решив ответить так, сказала девушка.

«Все встанет на свои места и постепенно я во всем разберусь», подумала Василиса.

Пригубив не много еды, Василиса поклонилась новоиспеченному отцу, поцеловала его в щеку и покинула горницу.

Вернувшись на женскую половину дома, в свою опочивальню, Василиса начала осматриваться.

– Так, – сказала сама себе девушка, – начнём разбираться во всем по– порядку.

И сев на край кровати, девушка начала, размышлять.

– Это не сон, однозначно. Меня теперь зовут не Алиса, а Василиса. И меня перенесло как– то в прошлое, а точнее в 17 век, судя по одежде.

Выйдя из комнаты, Василиса крикнула Марфу, ведь из всех дворовых она знала только ее.

Женщина тут же пришла на зов боярской дочки.

– Что случилось, Василисушка?

– Марфа, скажи пожалуйста, какой год сейчас? – спросила девушка Марфу.

– Так я откуда знаю, год, так год, я ж не грамотная. День прошёл без беды, и то хорошо. А ты поди, да у Никиты Ильича спроси.

– Да, точно, – сказав, Василиса побежала а горницу, где недавно познакомилась с отцом.

– Батюшка, -забегая в горницу кричала девушка.

Но отца в горнице не было. Выглянув в маленькое оконце, девушка увидела отца во дворе.

– Батюшка, – выбежав из дома, кричала Василиса, – батюшка.

– Что случилось, милая, – обернувшись на выскочившую из дома дочь, встревожено спросил отец.

Батюшка, – продолжала Василиса, – а какой сейчас год? Кто на престоле?

Отец стоял и смотрел удивленно на дочь. Ведь раньше его Василиса никогда не интересовалась ни годом, ни тем кто сидит или борется за престол.

– Ступай в терем, простынешь, на дворе цветень, а ты выскочила без телогрея, – волнуясь за здоровье дочери, говорил отец.

Василиса стояла, смотрела и не верила своим глазам. Во дворе сновали туда– сюда

дворовые, одетые в простую грубую одежду люди. Из всех людей, что крутились на дворе выделялась фигура статного мужчины– боярина Никиты Ильича, кафтан из золотой парчи, украшенный соболем, и жемчужной вышивкой приковал взгляд Василисы.

– Быстро в терем, – своим громким голосом приказал хозяин дома.

– Батюшка, кто на престоле, – забегая с дом, спрашивала девушка.

– 7117 от сотворения мира, Дмитрий на престоле, – ответил скрывающейся в проеме двери дочери.

Василиса промчалась мимо взволнованной Марфы и закрыла дверь в свою комнату.

– Так значит сейчас апрель 1606 года, у власти Лжедмитрий 1, а через месяц его свадьба с Мариной Мнишек. Блин, – округлив свои изумрудные цветом глаза, говорила девушка, – так значит я очутилась в самый разгар Смутного времени. Боже мой, как так-то?

От удивления она открыла рот.

– Так Алиса, -давая сама себе установку, говорила, прохаживаясь по комнате девушка, – успокойся. Давай рассуждать. Вчера я с Ленкой гуляла по городу, нам встретился художник.

– Точно, -крикнула Алиса, – странный художник и его портрет. Я на нем была в платье именно этого времени. Окей, что было дальше? Я осталась одна с портретом. Уснула и мне приснился странный сон. Лес, ворон, изба и колдун. Точно! Во сне я видела сундук и снова этот же портрет. А потом, -Алиса напрягла память, – чёрный колдун начал говорить какую– то чушь. Предлагал жить с ним. Я отказалась. И что же он сказал?

Алиса все ходила и ходила по комнате. Вдруг она остановилась. Алиса вспомнила о том, что колдун говорил о батюшке, о ней. Что она не Алиса, а Василиса.

– Боже мой, -хватаясь за голову, – Алиса села на скамью возле оконца, – я и есть Василиса Никитична Захарьина. А как же теперь мне жить тут? И как найти портал для возвращения? Все, дышим глубоко, ищем плюсы. Я ж пишу диплом и погружение в реальность этого времени мне на руку. Вот тебе и позитив. Ну, а самое главное– я отца нашла, – и Алиса улыбнулась, – пусть и в другом веке, но все же теперь я узнаю, что такое отцовская любовь.

– Василиса, -заходя в девичью говорила Марфа, – что ж ты ещё не оделась? В церковь не успеем, давай я помогу.

– В церковь? – спросила Василиса, – Ну пойдём.

Василиса надела по верх сарафана телогрею вышитую узорами, соболиный воротник закрывал полностью шею девушки. На ножки, Марфа подала Василисе сафьяновые сапожки, с вышитым жемчугом на голенище. На головку Василиса надела шапку, похожую на мужскую, но более низкую, отделанную мехом соболя.

В таком виде Василиса в сопровождении Марфы покинули усадьбу боярина Захарьина. Василиса шла и озарялась по сторонам. Она лишь на картинках видела Москву 17 века, а тут она жила в ней. Так сказать полностью погрузилась в свою дипломную работу.

Глава 3. Новая жизнь

– Марфа, может сегодня после церкви погуляем по городу? – спросила Василиса свою сопровождающую.

– Ты в своём уме? – вытаращила глаза Марфа.– Как это пойдём погуляем? Ты смотри по сторонам, как бы ни на роком, окаянный на коне не затоптал. Мало ли сейчас лихих людей по городу шастает? Того и гляди, или обманут, или жизни лишат.

– Но ведь интересно же, Марфа, – не унималась Василиса.

– После службы сразу домой, и никаких гуляний, – строго ответила на просьбу Марфа.

Василиса махнула в знак согласия, но в голове у неё уже созрел план « покорения Москвы».

Выйдя из ворот, Марфа и Василиса направились по мостовой вдоль домов, вероятнее всего, принадлежавших богатым и знатным Москвичам.

Василиса шла и вертела головой во все стороны. Ей было интересно все, ведь не каждый день попадаешь в прошлое, тем более в то самое время, которое интересовало девушку. Василиса шла и не могла понять, в каком районе Москвы она находится, по какой улице идёт.

– Ну что ты все вертишься, егоза? – сетовала на Василису Марфа.– Не прилично себя ведёшь, девушка должна скромно идти, и взгляд опусти.

Улица, по которой шли женщины была широкой, по ней туда– сюда сновали телеги с запряженными лошадьми. На одних торговые люди везли товар, на других ехали разодетые купчихи или бояре с жёнами и детьми. Шум и гам был по всюду.

Так, уча манерам Василису, женщины дошли церкви.

Перед церковью женщины остановились. Марфа перекрестилась, а Василиса, открыв рот смотрела на белоснежную каменную глыбу– церковь и на золотые маковки купалов. Служба в храме уже шла, и Марфа бубнила о том, что из-за нерадивости и любопытства Василисы они опоздали на службу.

Василиса смотрела, не веря в то, что она сейчас видит самые, что ни есть исторические артефакты.

Зал, где проходила служба был большим, Возле алтаря стоял священник и читал Библию. Народу в церкви собралось множество, однако большинство составляли женщины, разных лет. В самых красивых телогреях, с узкими плечами и широкими в подоле. Рукава были длинные с проймами, а на краях этих рукавов пристегнуты вышитые запястья.

Другие женщины одеты в душегреи. У одних она была с рукавами, у других без и имела вид жилета с юбкой. В центре стояла высокая дородная женщина в шёлковой шубке, подбитой ватой и отделанная мехом куницы. На груди она завязывалась атласными лентами в три банта.

На голове замужние женщины надевали волосники или подубрусники– это шапочки на подобии скуфьи из шёлковой ткани по краям обшиты жемчугом или каменьями. Ведь замужняя женщина боялась показать волосы, это считалось позором, если их увидит другой мужчина. Только мужу позволялось лицезреть их.

Марфа поверх волосника накинула платок – убрус белого цвета, а его висячие концы завязала под подбородком.

Девицы носили на голове венцы с поднизами,, так называемые рясы или шапки,, отдельные мехом.

Василиса стояла и смотрела на весь этот разночинный народ. Ей казалось, что многие женщины и девушки надели на себя все самое лучшее.

Кроме нарядов, взгляд ее привлекли иконы. Они были кругом. И на стенах, и на колоннах, что находились внутри храма.

Сославшись на то, что у неё закружилась голова, Василиса вышла из церкви. Она решила воспользоваться тем, что Марфа усердно молится и не хватится ее. Василиса покинув храм направилась вдоль по улице. Идя и осматриваясь, она пыталась понять где находится, но никак не могла сообразить.. Она шла все дальше и дальше, пока не услышала, что кто– то крикнул ее имя.

– Василиса Никитична! – Звал девушку мужской голос. – Вы тут одна? А где ваши тетки?

Василиса обернулась и увидела, что через дорогу, наполненную повозками, пробирается молодой мужчина.

Василиса стояла и смотрела на приближающего юношу. Среднего роста с русыми курчавыми волосами, выглядывающими из под шапки. Белый кафтан с куньей оторочкой был подпоясан красным кушаком с кистями на концах. Молодому человеку на вид было 28 лет. Маленькая, светлая бородка обрамляла лицо мужчины. Приближаясь к девушке, юноша улыбался во весь рот.

– Доброго дня вам, Василиса Никитична, далеко от дома ушли, небось батюшка ваш Никита Ильич обыскался весь.

Василиса улыбнулась юноше, и не зная как к нему обращаться, молчала в ответ.

– Василиса Никитична, с вами все хорошо? Никто не обидел?

– Нет, не обидели. Я с Марфой на службу пошла, а в церкви мне душно стало, вот я и вышла. Решила не много пройтись, но видать, -и Василиса оглянулась по сторонам, – далеко ушла.

– Ах, вот оно что, ну а сейчас как ваше самочувствие? – взволнованно спросил молодой человек.

– Уже все хорошо, может вы проводите меня до дома? – спросила Василиса.

– Да, конечно, – лишь ответил мужчина.

Повернув в обратном направлении, пара пошла к направлению к дому.

– А где мы сейчас находимся? Что за район, – решив узнать где же она сейчас идёт, спросила у спутника Василиса.

– Так на Мясницкой, – ответил мужчина.

– Аааа, вот теперь я все прекрасно понимаю, – и сразу в голове у Василисы появилась схема Москвы 21 века, – значит я с Марфой ходила в церковь Успения Пресвятой Богородицы.

– Так да, Василиса Никитична, вы все время в неё ходите. Прихожанкой этого храма являетесь, – ответив на мысли вслух Василисы сказал мужчина.

Подойдя к церкви, молодые люди увидели, что закончилось богослужение и крестясь на крыльцо выходили люди. Среди них была и Марфа. Увидев Василису с мужчиной, женщина нисколько не осерчала, а наоборот улыбнулась.

– Матвеюшка, – подходя к ним, говорила Марфа, – как я рада тебя видеть. Как хорошо, что ты с Василисушкой. Как ей дурно стало, она вышла, а я ж не могу службу бросить, вот и стояла, молилась, думала, как бы чего с моей девочкой не произошло.

«Так значит это и есть Матвей, именно ему я кисет вышиваю» – думала девушка.

Троица стояла возле церкви, вела беседу. Матвей справлялся о здоровье Марфы и Никиты Ильича, Василиса внимательно вникала в разговор. Вдруг, размеренную беседу прервал грубый хриплый голос, который принадлежал старику в лохмотьях и с огромной косматой головой.

– Подай денежку, красавица, – просил старик, – не побрезгуй, и не пожалей милостыню для старика– отшельника.

Молодые люди вместе с женщиной обернулись и увидели этого старика. Для всех это был попрошайка, который сидит возле храма и просит милостыню. Однако, Василиса взглянув на старика сразу узнала в нем художника.

– Это вы?! – изумленно произнесла Василиса.– Ну слава Богу, я вас встретила. Я знаю, что это вы и ваш портрет виноваты в том, что я здесь оказалась. Прошу вас, отправьте меня обратно.

– Узнала? -и старик усмехнулся, помотав косматыми волосами. – Я это сделал. Я ж говорил тебе, что могу все. Ты отказалась прожить счастливую долгую жизнь. Если б ты согласилась, то ничего этого не было б. Ну а теперь проживи снова свой год. И я скажу тебе, что он не принесёт счастья. Ты виновата сама.

– Что? -Не понимая слов старика, произнесла изумленная девушка, -Я ничего не понимаю.

– Ты отказалась от меня! Так будь ты проклята! -закричал старик. – ты никогда не познаешь счастья. Твоя погибель уже приближается к Москве. Ваша встреча неизбежна, но ты не будешь с ним. Уж я постараюсь, что б все свершилось так, как было год назад. Он не спасёт тебя. А я буду хохотать над вашей любовью. Чёрная тень покрыла твою голову и шлейф от неё тянется так, что он не сможет побороть ее. Запомни это!

Все стояли разинув рот и молчали от неожиданных слов старика.

– А ну пошел отсюда, – крикнул на него Матвей, который вышел из оцепенения. И вытащив саблю из ножен, которые были пристегнуты к кушаку, замахнулся на сумасшедшего старика.

– Стой, Матвей, – и Василиса схватила замахнувшуюся руку с саблей, – не надо.

– Что не надо, Василиса, этот негодяй проклинает тебя, – все ещё держа руку в изготовке замахнутся и разрубить старика, говорил Матвей.

– Прошу, не надо, – умоляюще просила Василиса, – давайте лучше уйдём.

Старик снизу вверх смотрел на девушку и она, взглянув на него встретилась с взглядом мужчины, полного боли и ненависти одновременно.

– А ну пошёл отсюда, – придя в себя от услышанного, закричала Марфа.

Женщина схватила Василису и потянула в сторону, пытаясь уйти от незнакомца. Василиса повиновалась и вот она уже в сопровождении Марфы и Матвея подходили к дому.

– Матвей, зайди к нам, Никита Ильич рад будет увидеть тебя, – говорила Марфа.

– Если Василиса Никитична не против, то я б зашёл, – глядя на девушку ответил Матвей.

– Я не против, – лишь промолвила Василиса.

Зайдя в дом,, Василиса сослалась на головную боль и покинула всех. Хозяин дома был рад видеть Матвея. Похлопав юношу по спине, в знак приветствия, он пригласил гостя в терем.

– Никита Ильич, – спросил юноша хозяина, – с Василисой Никитичной все хорошо? Не хворает ли?

– Да нет. В здравии она. А что так?

– Да мне показалась, что не в себе она. Говорит как– то странно, о церкви спрашивала.

– Да что ты молодых девок на знаешь? Все хотят голову замутить нам, – потирая бороду ответил Никита Ильич, – ты скажи, как дела твои?

– Дела вроде, хорошо идут, на торговлю не жалуюсь. Доход сами знаете какой. Ни я, ни жена бедствовать не будем. Вот только жену б мне найти, – улыбнулся Матвей.

– Есть кто на примете? Жених то ты ладный. Любая пойдёт, – отвечал хозяин дома.

– Так мне любая не нужна, Никита Ильич, сами знаете, по ком сохну, – опустив взор сказал Матвей.

– Хм, знаю, Матвей. Только говорил я тебе не раз, и сейчас снова скажу, что неволить я дочь настану. Пусть сама решает, быть твоей женой или не быть.

– Да, Никита Ильич, я знаю, поэтому и жду.

На этом разговор о женитьбе закончился и мужчины перешли на обсуждение последних событий.

– Слышал я, Никита Ильич, что в Москву невеста царя едет, в сопровождении поляков, так ли?

– Да, Матвей, – отвечал хозяин дома, – Марина Мнишек невеста царя. После венчания короноваться будет. Вот где это видано, чтоб баба корону надевала, а? Да ещё с собой проклятых шляхтичей везёт. Мало с Руси золота вывезли, так ещё грабить будут. Слыхал, Шуйского в подвале держат. Совсем озверел Дмитрий.

– Да, Никита Ильич, слыхал. Скажу, что народ торговый говорит, скоро смута будет, не довольны все властью нынешней. А будет ещё недовольней, когда Русь иноверцы заполонят, – отвечал Матвей.

Так разговор двух мужчин продолжался, пока не село солнце. В горнице начали готовиться к ужину. На стол поставили различные соленья, принесли рыбу, запеченную в каких– то травах, жаркое из кроликов в горшочках и все возможные пироги и расстегаи.

Придя домой, Василиса скрылась от сторонних взоров в комнате. Сняв телогрею и шапку, она легла на кровать и стала вспоминать, что ей сказал старик.

Конечно она узнала его, это и был тот самый художник, который написал загадочный портрет. Но почему он так себя повёл? Недоумевала девушка.

– Что я ему сделала? – рассуждала вслух Василиса. – Почему он с проклятиями набросился на меня. С кем я должна жить? С ним что ли?

Так Василиса пролежала до самого вечера, пока не позвали отужинать.

Придя в горницу она увидела отца, сидевшего за столом и Матвея. Улыбнувшись, Василиса присела за стол.

– Приятного аппетита, – сказала Василиса.

– Что? -В два голоса произнесли мужчины, никогда не слышавшие такое выражение.

– Приятного аппетита, говорю, кушайте. Ну, как бы сказать, – девушка задумалась, – а! Я типа вам желаю хорошо отужинать.

Мужчины ничего не ответив переглянулись, а отец нахмурил брови.

– Говоришь витиевато, словами не понятными?

Василиса, чтобы замять непонимание отца, начала интересоваться, что творится в мире.

– Я как понимаю, батюшка, – отламывая кусочек расстегая, говорила Василиса, – что на престоле Лжедмитрий 1?

– Кто, – испод своих густых бровей глянул на девушку отец, а Матвей пристально вперил взгляд на собеседницу.

– Ну неужели, вы ещё не поняли, что к власти самозванца привели? – продолжала толкать « матку правду» Василиса.– Да это ещё, что! Скоро ещё один самозванец появится, и тоже называть себя Дмитрием будет.

– Что ж ты такое говоришь, девка? Кто дал тебе право так о царе говорить? Пусть его и не любят русские люди, но он помазанник божий, сын Ивана Васильевича.

Василиса пожалела, что сказала все это. Она поняла, что правда сейчас никому не нужна и даже опасна.

– Вишь как разбаловал свою кровинушку, не надо было ей все позволять, уже и в мужской разговор встревает, – говорил отец Василисы Матвею.

– Никита Ильич, – отвечал Матвей, – ваша дочь всегда была особенной девушкой. И то, что она говорит, нисколько меня не удивляет.

– Замуж ей пора уже, засиделась в девках. Это моя вина, никак не могу расстаться с ней. -И Никита Ильич улыбнулся Василисе.