Текст книги "В дебрях Камасутры"

ГЛАВА 7

Знойное индийское солнце медленно подбиралось к зениту, когда в чаще леса, примыкающего к Сионийским горам, раздался странный шум. Маленькая ящерка, греющаяся на трухлявом пне, лениво приоткрыла один глаз и успела заметить, как раскаленный воздух завибрировал, свиваясь в тугую спираль. Утробно гудя, воздушная воронка стала вгрызаться в мягкую землю, потом раздался хлопок, и старый термитник, давно покинутый своими обитателями, превратился в огромный баньян, оплетенный лианами и украшенный огромным дуплом.

Джунгли лишь на миг очнулись от полуденной дремы, дабы оценить нанесенный им ущерб, однако могучее дерево неплохо вписалось в окружающий пейзаж, и сонная тишина воцарилась вновь, нарушаемая лишь жужжанием неугомонной мошкары да фырканьем буйвола в ближайшем болоте.

Однако не прошло и минуты, как из дупла огромного дерева стали доноситься странные звуки: сопение, недовольное бормотание и сердитые возгласы. Наконец один за другим из дупла выбрались двое молодых людей и стройная девушка с длинной косой, мелодично позвякивающая многочисленными украшениями.

– Неужели так сложно держаться за поручни во время перемещения, – возмущалась Варвара, сурово взглянув на Егора. – Спасибо Ивану Ивановичу: вовремя тебя за штаны схватил. Хороша бы я была сейчас без передних зубов и с синяком под глазом! А ты и вовсе мог вывалиться по дороге. Попал бы сейчас вместо индийских джунглей в койку к Калигуле...

– Да ладно тебе возмущаться, – беспечно махнул рукой Егор. – Лучше посмотри, какая красотища вокруг. Ух, до чего бабочка огромная...

– Кстати, нам необходимо срочно нанести на открытые участки тела средство от насекомых, – засуетилась Варвара. – Иван Иванович, давайте я вас обработаю. Хоть мы и сделали все возможные прививки, неизвестно, какую инфекцию может разносить местная мошкара.

Птенчиков с недоверием покосился на баллончик, но покорно позволил себя опрыскать.

– Странно видеть светило натурологии с репеллентом в руках, – заметил он.

– Ничего странного. Это вещество нервно-паралитического свойства, моя собственная разработка, обеспечивающая щадящее воздействие на насекомых. Химия их не убивает, а лишь на время лишает жизненной активности. Вскоре насекомые приходят в себя и даже ничего не помнят о том, что с ними произошло.

– Какая трогательная забота о нежной психике кровососущих, – проворчал Егор и легонько нажал на мочку правого уха, регулируя мембрану зоотранслейтора.

В голове мгновенно загудели сотни тоненьких злобных голосков: «Кровь, свежая кровь! Никогда не пробовали вкуса белых людишек... Не пихайтесь, к блюду подходим в порядке общей очереди!» Егор в панике дернул себя за ухо, выключая прибор:

– Варенька, радость моя, обработай меня поскорее своим нервным парализатором.

Девушка встряхнула баллончик:

– Ну, что тебе поведали местные бабочки? Дай угадаю. – Варя картинно закатила глаза и нараспев продекламировала:

– Один престарелый комар повадился нюхать нектар...

– Если бы! – содрогнулся Егор. – Эх, Варенька, услышала бы ты беседы насекомых, изобрела бы средство для полного уничтожения всех их подвидов!

– Возможно, до оленей, сочиняющих лимерики, местным комарам далеко, – высокомерно вскинула подбородок Варвара. – Однако я считаю, что неэтично лишать их жизни по собственной прихоти.

– Так, ребята, – поднял руки над головой Иван, – дискуссию о правах насекомых считаю закрытой. Пора определиться с нашим местоположением и выработать план дальнейших действий. Егор, слово за тобой.

Гвидонов настроил портативный компьютер с подробной картой местности, и спустя мгновение на экране замигали четыре точки – три зеленые и одна оранжевая.

– Вот, смотрите, – произнес Егор, – зеленые точки – это мы, оранжевая – храм Каа-мы. Он расположен на окраине небольшого городка, у самой опушки джунглей...

– Ты уверен, что у джунглей бывает опушка? – язвительно поинтересовалась Варя.

– Откровенно говоря, не очень. Впрочем, как и в том, что у кровососущих имеется понятие об этике, – невозмутимо парировал Егор и продолжил: – На северо-западе город огибает река, Сионийские горы находятся на юге. Нам сейчас необходимо выбраться из джунглей и двигаться в сторону гор. Так мы выйдем к храму, а там уже разберемся, что делать дальше.

– Отлично. Компьютер оставляем в дупле, с собой берем только мини-рации для постоянной связи и зоотранслейтор Егора. Напоминаю легенду: мы странствующие мудрецы, идем из России через Индию и Тибет в Китай за пуховиками...

– За чем? – в один голос воскликнули Варя с Егором.

– В смысле, за фольклором, – смутился Иван. – Легенда обкатанная, сработала у Грозного – сработает и здесь. Кстати, в Индии письменность не в почете, и фольклор предпочитают передавать из уст в уста, нам это на руку.

– Как же тогда вышло, что Камасутру не только записали, но даже проиллюстрировали? – задумчиво произнес Егор.

– А вот об этом мы спросим у Сони, как только ее найдем, – заключил Птенчиков и нажал едва заветный выступ на коре баньяна. Дупло сузилось, оставив небольшую щель для вентиляции, и экспедиция двинулась в сторону гор.

Через некоторое время деревья поредели, в просветах между ними показались скульптурные фризы, украшающие вырубленный в скалах храм Каа-мы.

– Не ошибся ли Сапожков с расчетом времени прибытия? – заволновался Иван. – Прежде всего, необходимо выяснить, появились ли уже на стенах храма изображения нашей Соньки.

– И если появились, то когда именно, – подхватил Егор.

– А если не появились? – робко поинтересовалась Сыроежка.

– Продвинемся по шкале времени на годик-другой вперед. Не переживай, я уверен, что нам повезет, – заверил ее Птенчиков.

Посовещавшись, друзья решили не соваться в храм без предварительной разведки. Найдя укромный уголок, густо заросший кустарником, они незаметно пробрались к ограде и заглянули в щель.

– Надо же, при храме имеется собственный зоопарк, – удивленно прошептал Егор. – Уважаю местных святош, грамотно разнообразят свой культурный досуг!

– Скажешь тоже – досуг! Уверена, эти животные предназначены для жертвоприношений. Какая Дикость – уничтожать невинные создания в угоду вымышленным божествам, – прошипела гордость факультета натурологии.

– Вряд ли пантер и обезьян держат для жертвоприношений. А павлин и вовсе считается священной птицей, – возразил Птенчиков, отважно перемещаясь в колючем кустарнике в поисках более удобной щели для обозрения зверинца. – Во всяком случае, с этой стороны подобраться к интересующим нас барельефам невозможно.

Неожиданно он замер и прижал палец к губам:

– Тихо! Кто-то идет.

На площадке перед вольерами появились несколько юношей, единственной одеждой которых были короткие холщовые штаны. В руках они держали накрытые крышками подносы из желтоватого металла, тускло отблескивающего на солнце. Беспрестанно кланяясь и что-то бормоча, они стали почтительно приближаться к животным. Когда с подносов сняли крышки, наши друзья с удивлением поняли, что в зверинце настал час обеда.

– Чтоб я так жил! – пробормотал Егор, пораженный изысканностью процедуры кормления зверей.

Пантера жадно накинулась на предложенную ей баранью ногу, обильно декорированную цветками гибискуса. С кормлением павлина, свободно расхаживающего по двору, тоже проблем не возникло – высокий юноша, подобострастно кланяясь, горстями рассыпал вокруг себя зерно, вымоченное в вине, и приговаривал нечто, отдаленно похожее на «цып-цып-цып». А вот белобровый гиббон, занимающий крайний вольер, был сегодня не в духе. Стоило юноше с подносом приблизиться к его обиталищу, он принялся оглушительно визжать, расшвыривая предложенные ему фрукты по всему двору. Когда огромный ананас угодил молодому человеку в голову, тот пал ниц и, прикрывшись подносом, почтительно пополз прочь. Остальные смотрели на него с завистью, словно бы он удостоился великой чести.

– Хорошо бы понять, что здесь происходит, – прошептал Иван. – Может, переведешь нам, о чем беседуют эти избалованные вниманием зверушки?

Егор послушно дернул себя за ухо и повернулся боком к забору, пытаясь уловить звуковые колебания, исходящие от обитателей зверинца.

– А здесь неплохо кормят, – рыкнула изящная пантера, с хрустом разгрызая баранью кость, – Жаль, поохотиться нельзя. Да и не на кого: людишки, приносящие мне еду, слишком худы, в павлине больше перьев, чем мяса. Разве что поймать эту глупую обезьяну? Стало бы гораздо тише!

Павлин ловко выклевывал из пыли зерно:

– На вине экономят, гады. Им плевать, что у меня голова раскалывается. Так и норовят водой разбавить! Вот я им покажу, вот я... ох, что-то опять земля закачалась. Близок, близок конец света...

Оставшийся без обеда гиббон вопил:

– Выпустите меня отсюда, я боюсь... Я хочу домой. Мама, спаси меня!

– Что они говорят? – затормошила Егора изнемогающая от любопытства Варя. Он выключил зоотранслейтор:

– Бесконтактный опрос свидетелей показал, что... – Егор хотел выдержать многозначительную паузу, но неожиданно расхохотался: – Сколько пантеру ни корми, она все равно в джунгли смотрит. Гиббон скучает по маме, а у павлина налицо все признаки похмельного синдрома.

Члены поисковой экспедиции растерянно переглянулись:

– Ну и что нам это дает?

Вдруг Егор снова приник к забору:

– Подождите, тут еще кого-то несет.

На площадку перед вольерами прибыла целая делегация. Впереди всех шествовали два нарядных господина в богато украшенных тюрбанах, следом двигались слуги с зонтами и опахалами из пальмовых листьев. Один господин остановился у вольера с обезьяной, почтительно опустился на колено и, склонив голову, замер в этой своеобразной позе. Слуги мигом попадали на землю, умудряясь при этом выполнять свои профессиональные обязанности: отгонять от господина роящихся в изобилии слепней.

Второй из прибывших, более молодой, беспрестанно кланяясь, принялся ходить за павлином, аккуратно повторяя все зигзаги, которые выделывала пьяная птица, выклевывающая из травы зерно.

– Все ясно, – возбужденно зашептал Иван. – Эти люди пришли пообщаться со священными животными...

– Ага, – подхватил Гвидонов. – Что может быть приятней неторопливой беседы с ученым гиббоном?

– Жаль, нам не слышно, о чем они говорят. – Варя нетерпеливо приплясывала около забора. – Ну давай же, включай прибор! – Она бесцеремонно дернула жениха за мочку уха.

Глаза Егора тут же полезли на лоб от удивления:

– Кто бы мог подумать, этот алкаш... в смысле, священный павлин еще и ругается, как портовый грузчик! Хотя я его понимаю: только собрался поправить здоровье, как набежала толпа: один по пятам шастает, на нервы действует, другой и вовсе на зерне разлегся вместе со всеми своими слугами...

Павлин неожиданно остановился возле коленопреклоненного господина, судя по одежде принадлежащего к касте кшатриев – или, проще говоря, военных, – и принялся его разглядывать, склонив набок изящную головку с хохолком.

– Кажется, милая птичка что-то замышляет, – пробормотал Егор и тут же воскликнул: – Вы не поверите, что он сейчас чирикнул: «А мне нагадить, что это кшатрий!».

В ту же секунду павлин сделал неожиданный выпад и, пребольно клюнув почтенного кшатрия в оттопыренную толстую задницу, опрометью бросился в кусты.

О, что тут началось! Гиббон завизжал, пантера зарычала, а кшатрий заорал не своим голосом и, проворно вскочив, бросился с кулаками на молодого господина, который попытался вслед за павлином ретироваться в кусты.

– Ах ты негодяй! Ты мне за это заплатишь...

Слуги, с опахалами наперевес, ринулись вслед за хозяином, поднимая тучи пыли и превращая пышные кусты в кучи ненужного хвороста.

– Твоему отцу следовало перевоплотиться в индюка, тогда он хоть на бульон сгодился бы! – вопил почтенный кшатрий, пытаясь огреть молодого господина по спине древком опахала.

– Зато твой дядя здорово угадал с гиббоном – он и при жизни был таким же глупым, – кричал его молодой противник, ловко уворачиваясь от ударов.

– Я потребую от твоей семьи компенсацию за причиненный моральный ущерб, – хрипел кшатрий, в изнеможении прислоняясь к вольеру с пантерой и отирая струящийся по красному лицу пот. – Тысяча рупий...

Не успел он закончить свой монолог, как черная пантера, обуреваемая охотничьим инстинктом, мягко присела, готовясь к прыжку, и кинулась на незваного гостя. Если бы не прочная решетка, одному Кришне известно, чем бы кончилось дело. Черная когтистая лапа разорвала одежду на плече кшатрия, и он, отчаянно визжа, бросился к выходу.

– Не забудьте потребовать компенсацию с семьи махараджи, чья почтенная мамаша пыталась вами пообедать, – насмешливо выкрикнул вслед ему не сдавшийся оппонент.

Потом он подошел к виновнику всей этой кутерьмы, мирно поклевывающему зерно. Усевшись прямо на землю рядом с павлином, молодой человек погладил птицу по разноцветным перьям и произнес загадочную фразу:

– Что же ты натворил, дорогой отец...

Прилипшая к щели в ограде Варя не выдержала:

– И как это все понимать? Павлин – отец, бабуин – дядя, пантера – матушка махараджи... Они тут совсем рехнулись, да?

Птенчиков, наблюдавший недавнюю сцену в молчаливом недоумении, встрепенулся и принял компетентный вид:

– Думаю, мы имеем дело с одной из давно забытых индийских традиций. Как видите, эти люди не обожествляют зверей – с милой непосредственностью они называют их своими близкими родственниками. По всей вероятности, каждое из собранных на территории храма животных является покровителем какого-либо знатного рода. Таким образом, оскорбление, нанесенное павлином уважаемому кшатрию, ставит всю родовую ветвь его «подопечных» в весьма щекотливое положение.

– Похоже, мэтр прав, – кивнул Егор, прислушиваясь к негромкому бормотанию расстроенного молодого человека:

– Тебе хорошо, клюешь зернышки – и горя не знаешь, – говорил тот, сжимая голову руками. – А ведь кшатрий так просто от меня не отвяжется. Тысяча рупий, целое состояние!

Павлин покачнулся и осуждающе глянул на своего предполагаемого родственника. Юноша побледнел и поспешно скрючился в поклоне:

– О, прости меня, недостойного! Как мог попрекнуть я собственного отца?

– Что сказал ему павлин?! – взвыла от любопытства Варя. Егор пожал плечами:

– Ничего особенного. По-моему, он просто икнул.

– Интересная вырисовывается картина, – произнес Птенчиков, – я бы сказал, неожиданная. Не связаны ли эти чудачества местного населения с появлением в здешних местах нашей Соньки?

– Что вы, Иван Иванович! – рассмеялась Сыроежкина. – Соня была разумным человеком, зачем ей родниться с какими-то гиббонами?

Сейчас мы все выясним, – решительно заявил Егор. – За мной!

Он резво выскочил из кустов и поспешил вдоль забора, прямо к выходу из храма. Варе с Иваном ничего не оставалось, как последовать за ним.

По дороге Егор выдрал пару листьев какой-то местной разновидности лопуха и сунул в руки невесте:

–Держи крепче, пригодится.

Экспедиция быстро достигла ворот. Гвидонов усадил Птенчикова на лежащий возле дороги валун, а Варвару с лопухами поставил рядом.

– Мэтр, от вас требуется глубокомысленное молчание, украшенное парой-тройкой мудрых междометий. А ты, дорогая, поработай пока опахальщицей. Основную часть переговоров я беру на себя. Ждите здесь, – строго заключил Егор и направился к высоким воротам храма, в проеме которых как раз появился молодой господин со свитой.

После обмена любезностями между Гвидоновым и знатным индусом завязалась оживленная беседа. О чем они говорили, так и осталось тайной. Однако природное обаяние Егора сделало свое дело, и спустя несколько минут он уже представлял нового знакомого друзьям.

– О досточтимый Учитель! – Егор почтительно склонил голову. – Одари частицей своего внимания уважаемого сахиба Бахадура, который горит желанием прикоснуться к твоей мудрости и рассчитывает на нашу поддержку в разрешении печального инцидента с клюнутым в задницу кшатрием.

Иван важно раздул щеки и уставился на стоящего чуть поодаль индуса. Варвара, ощущая ответственность момента, замахала лопухами куда интенсивнее. Бахадур устремил на Птенчикова исполненный надежды взгляд и изрек:

– О избранный богами! Твой ученик поведал мне о бесконечной мудрости, сопровождающей тебя на жизненном пути, и озарил мое сердце надеждой...

Тут он сложился пополам, давая понять, что его часть диалога подошла к концу.

«Избранный богами» неуверенно заерзал на жестком валуне и поманил не в меру инициативного ученика пальцем:

– Приблизься, дело есть.

Гвидонов покорно рухнул на колени у ног Ивана, а тот, продолжая величественно поглядывать на молодого индуса, зашипел, почти не разжимая губ:

– Ты что это ему такое наобещал, о бельмо моих очей? Может, тысячу рупий в беспроцентный кредит, или...

Ну что вы, мэтр, – возмутился Егор. – Совет, только мудрый совет. У местного населения этот товар на вес золота. Нам взамен гарантирован кров, стол, ну и прочие радости. А также подробный и красочный рассказ о чудных делах, творящихся в интересующем нас храме Каа-мы.

– Вот с этого и надо было начинать! – оживился Птенчиков. – А то развел тут восточные церемонии...

– Восток – дело тонкое, без церемоний нельзя, – с видом знатока заявил Гвидонов.

– Коллеги, не могли бы вы сократить дискуссию, – взмолилась Варя. – Не так это просто – на солнцепеке лопухами размахивать!

– А ты молчи, женщина, – неожиданно посуровел Егор и, повернувшись к задохнувшейся от возмущения невесте спиной, отправился к Бахадуру, смиренно томящемуся в ожидании. – Учитель согласен озарить тебя светом своей Мудрости. Однако ты должен понимать, – Егор доверительно взял Бахадура под локоток, – идем мы издалека, устали чрезвычайно, и поток мудрости грозит вот-вот пересохнуть, так что рекомендую подпитать его незамедлительно: трапезой, напитками и что там ты еще предлагал?

Бахадур радостно закивал и сделал знак слугам. Те приволокли какую-то расписную халабуду, и молодой индус сделал приглашающий жест:

– Не изволь гневаться, о надежда моей души что не сумел я предвидеть столь радостной встречи и не захватил еще один паланкин. Тебя как почтенного гостя я не могу вынуждать идти пешком, а мне положение не позволяет передвигаться на своих двоих. Яви же свою мудрость, дабы найти нам выход из этого затруднительного положения.

– В тесноте, да не в обиде, – буркнул Птенчиков, поспешно скрываясь в тени паланкина.

– Как это свежо и оригинально! – едва не прослезился от умиления Бахадур, втискиваясь следом.

Паланкин жалобно заскрипел, проседая под непривычной тяжестью, слуги поднатужились и поволокли хозяина вместе с дорогим гостем в сторону дома. Варе с Егором пришлось сопровождать Учителя пешком. Девушка обиженно молчала, Егор же весело насвистывал, откровенно наслаждаясь жизнью.

– Переживаешь, что тебя не позвали прокатиться в этом пыльном катафалке? – обратил он, наконец, внимание на хмурый вид невесты.

– Вот еще! – фыркнула Варвара. – Жалею, что туда не запихнули тебя. Возможно, находясь рядом с «источником мудрости», ты бы тоже сумел немного повысить умственный коэффициент, чтобы поразмыслить о собственном поведении.

– Да ладно тебе ворчать, – отмахнулся Егор. – Я просто вошел в роль.

– Тоже мне – Радж Капур! Смотри, если и дальше так пойдет, придется все-таки макнуть тебя пару раз в котел с кипяточком. В воспитательных целях.

ГЛАВА 8

– Кажется, у меня уже обгорел нос. Почему мы не приехали сюда зимой? – стонала Варя, из последних сил пытаясь не отстать от носильщиков, бодро волокущих тяжеленный паланкин.

– Потому что лето – самое благоприятное время года в здешних краях, – наставительно пропыхтел Егор. – Зимой здесь без конца льют дожди, а весной и осенью случаются эпидемии сезонной лихорадки, уносящие тысячи жизней. Так что – терпи.

Наконец процессия остановилась у высокого глинобитного забора, деревянные створки ворот распахнулись, и друзья словно оказались в другом измерении. Просторный дом, увенчанный прочной соломенной крышей, казалось, плыл на зеленых волнах. Буйные заросли танжера, бамбука и живая изгородь из мясистых кустов алоэ не позволяли удушливой жаре пробраться в это райское местечко. 'Веселое журчание изящно оформленного ручейка, оживляющего дворик, соперничало со звонким щебетом птиц, сидящих в золоченых клетках. Под манговым деревом пряталась симпатичная резная карусель.

Гвидонов оглядел все это великолепие и восхищенно присвистнул:

– Здорово! Прямо индийский Диснейленд.

Птенчиков, с облегчением покинув тряский паланкин, дал себе зарок впредь не важничать и ходить пешком, а Варвара, забыв об обгоревшем носе, принялась носиться по саду, исследуя местную флору и фауну. Обнаружив, что в саду есть еще и качели она простодушно поинтересовалась:

– Скажите, уважаемый сахиб, сколько у вас детей?

– Боги пока не одарили меня детьми. Впрочем, они и женой меня пока не одарили, – опечалился Бахадур.

– О, как это трогательно: заранее построить качели для еще не рожденных детей! – восхитилась Варвара.

– Это не для детей, – смутился хозяин. – Это для меня. Согласно новым веяниям моды их должен иметь в саду каждый уважающий себя горожанин, а также птиц в клетках, беседку для созерцания...

– А где, согласно веяниям моды, уважающий себя горожанин должен принимать пищу? – вежливо поинтересовался Егор.

– О, нет прощения хозяину, забывшему о гостеприимстве, – запричитал Бахадур. – Моя бедная мать не выдержала бы такого позора. Мой бедный отец...

– Пожалуйста, оставь своих родственников в покое и не заставляй мудрейшего из мудрых тратить драгоценную энергию на борьбу с желудочными коликами! Веди нас скорее за стол и поведай, наконец, историю своих взаимоотношений с павлином, кшатрием и прочими обитателями здешних мест.

– Скажи мне, что ты ешь, – и я скажу, кто ты, – изрек Птенчиков, сурово глядя на Бахадура.

Тот закатил глаза в очередном приступе умиления и поспешил пригласить друзей в дом.

Пока слуги, не отличающиеся особой расторопностью, накрывали на стол, Егор с Птенчиковым отправились на экскурсию по жилищу своего нового знакомого. Варвару лишили этого удовольствия, отослав в соответствии с местным обычаем на женскую половину, которую занимали многочисленные родственницы Бахадура.

Дом был большой, и в нем имелись помещения весьма неожиданного назначения. Одна из угловых комнат, к примеру, была сплошь заставлена клетками с перепелами, куропатками, попугаями и скворцами.

– Согласно новой моде после завтрака я должен учить птиц говорить, – не без гордости объяснил Бахадур.

– Ну и как успехи? – поинтересовался Егор.

– У меня впереди вся жизнь, – блеснул оптимизмом хозяин.

Другое помещение было завалено различными инструментами для резьбы по дереву, прядения и еще Шива знает чем. Но больше всего впечатлила друзей огромная комната, занимающая большую часть мужской половины и являющаяся, судя по обстановке, спальней. Монументальное ложе, покрытое мягкой белой тканью, было усыпано гирляндами и букетами цветов, у изголовья и в ногах возвышались две горы подушек, с потолка свешивался полог. На изящной тумбочке громоздились баночки с примочками для глаз, какие-то душистые Притирания, плошки с разноцветным воском и прочая дребедень. Судя по тому, что хозяин был не женат, все эти сокровища принадлежали самому Бахадуру. Угол напротив входа украшали игрушечная тележка, доска для игры в кости и плевательница.

Гости без устали восхищались и цокали языками однако запасы вежливости были уже на исходе, а на обед не было и намека.

– Что-то наш друг не торопится припасть к источнику вашей мудрости, чтобы решить проблему со своим павлинообразным отцом, – прошептал Егор, угрюмо следуя за Птенчиковым.

– Ты же сам говорил, Восток – дело тонкое, без церемоний никуда, – тихо ответил тот.

Но когда хозяин снял с крючка изготовленную из слоновьего зуба лютню, собираясь развлечь гостей пением, даже демонстрировавший феноменальное терпение Птенчиков не выдержал.

– Соловья баснями не кормят, – заявил он убежденно, схватил с тумбочки кусок бетеля, предназначенного для освежения дыхания, и принялся его меланхолично пережевывать.

– О, мои гости проголодались, – проявил-таки чудеса догадливости хозяин и распахнул дверь, ведущую в столовую. – Прошу угоститься, чем Кришна послал.

Отведав риса с тушеными побегами бамбука и закусив маринованными початками кукурузы, мужчины переместились в беседку, где их поджидало блюдо со спелыми плодами манго, плошка с сухофруктами и кувшин с мадхой – крепким кисловато-горьким напитком, настоянным на коре и листьях диких деревьев. Пора было переходить к делу.

– Дозволено ли мне будет напрячь слух моих гостей, – почтительно начал Бахадур, – изложением сути...

Но Егор не дал ему договорить, опасаясь, что изложение формы вопроса слишком затянется и до сути дело так и не дойдет.

– Дозволено, дозволено. Напрягай, пока мы не скончались от любопытства.

– Все дело в том, что еще при жизни мой отец поссорился с уважаемым кшатрием...

– Так, значит, твой отец умер? – сочувственно уточнил Гвидонов.

– Нет-нет, что вы! – испуганно замахал руками хозяин. – Хвала богам, мой отец жив. Я имел в виду, что конфликт у них произошел еще при прошлой жизни.

– А, понятно, – глубокомысленно покивал Егор и переглянулся с Птенчиковым, выражение лица которого ясно свидетельствовало о том, что ему совершенно ничего не понятно.

– Если вы устремите свой взор на ту часть забора, которая обращена к востоку, – меж тем продолжал Бахадур, – то увидите, что она намного выше всего остального ограждения. Именно за этой, высокой частью и находится дом уважаемого кшатрия, который распорядился надстроить забор после одного случая. Еще до реинкарнации мой отец слыл известным шутником. И вот в один недобрый час пришла в его голову мысль подшутить над соседом. Как вы заметили, в садах наших согласно новым веяниям стоят в изобилии клетки с благородными Птицами, и мой отец вздумал обучить соседского попугая стишку. К счастью, все стихотворение птица освоить не смогла, но уже после трех дней занятий при каждом появлении хозяина она начинала орать дурным голосом: «Кшатрий дурак! Кшатрий Дурак!» Соседу шутка не понравилась, он чуть не свернул попугаю шею, а на отца подал в суд. Тогда нам удалось откупиться двумя козами, рулоном дорогого шелка и вызовом лекаря для пережившего нервный шок попугая, а кшатрий надстроил забор, демонстрируя полное нежелание общаться впредь. И вот теперь случилось непоправимое. – Бахадур горестно сморкнулся, а Птенчиков с Егором затаили дыхание и подались вперед. – Мой отец клюнул кшатрия прямо в его почтенную задницу!

Гости дружно выдохнули.

– Мадха кончилась, – как бы невзначай заметил Егор. Хозяин сделал знак слугам, и те поспешили исправить упущение, заодно пополнив запас лакричных палочек.

– Как опытные путешественники, мы уважаем право народов на самоопределение, но позволь все же уточнить, отчего ты постоянно называешь того павлина своим отцом? – с изящной цветистостью поинтересовался светоч мудрости.

– А как же мне его называть? – изумился Бахадур. – Реинкарнация произошла в соответствии с волей моего благословенного батюшки, пока тот был еще жив, и свершилась практически на наших глазах. Отец, знаете ли, очень боялся после смерти перевоплотиться в какое-нибудь непотребство. А так как последнее время болезни без устали терзали его организм, он решил воспользоваться чудесной возможностью, даруемой нам в храме Каа-мы, и заранее позаботиться о собственном счастье в следующей жизни.

– В храме Каа-мы! – торжествующе воскликнул Егор и лихо надкусил лакричную палочку.

– Говоришь, реинкарнировался прямо на твоих глазах и превратился в павлина? – задумчиво прогнул Птенчиков.

– Ну, почти так, – смутился хозяин. – Когда настал оговоренный заранее день реинкарнации, отец простился с близкими и жрецы увели его в храм, а через несколько часов, после совершения сложного обряда, оттуда вышел павлин. Без сомнения, это был мой отец, я его сразу узнал. – Голос Бахадура задрожал, глаза увлажнились, и он принялся жалобно подвывать, хлюпая носом и раскачиваясь из стороны в сторону.

– Ну-ну, – попытался успокоить его Егор. – Не стоит так расстраиваться, ведь твой отец жив, и ты можешь в любой момент навестить его, пообщаться, угостить зерном, наконец.

– Вот в этом-то и проблема, – ревел белугой любящий сын. – Он теперь павлин, ему все равно, он может потешаться над кшатрием сколько угодно, а платить-то придется мне!

– Да, горе твое велико, – сочувственно хмыкнул Гвидонов и принялся задумчиво пересыпать из ладони в ладонь горстку сухофруктов.

Было очевидно, что пока проблема с задницей кшатрия не решится, никаких дополнительных сведений получить от Бахадура не удастся. Обильные возлияния мадхи оказывали весьма плодотворное влияние на установление дружеских контактов, однако мыслительный процесс не активизировали. – Егор мучительно морщил лоб, силясь придумать что-нибудь стоящее, но, увы... Оставалась последняя надежда на мудрость учителя, который в отличие от Гвидонова не пренебрег алкогольным нейтрализатором. Егор медленно встал и, держась за скамью, обратился к Птенчикову:

– О избранник богов, благословенный на всем пути из России через Тибет в Китай за... – Он запнулся, вспоминая, за чем же именно Птенчиков собирался повести их с Варей в такую даль. – Ну неважно. Думаю, пришло время помочь нашему другу. Скажи свое веское слово.

Птенчиков, не ожидавший столь резкого поворота беседы, слегка растерялся. Нахмурив брови, он вперил суровый взгляд в индуса. Тот, чувствуя важность момента, тоже вскочил, и теперь они с Егором покачивались в унисон, как бамбук на ветру. Глядя на это безобразие, сосредоточиться было невозможно. Пришлось прикрыть глаза.

Учитель лихорадочно перебирал в уме афоризмы и пословицы, хоть как-то подходящие к случаю. Мудрость веков оказалась бессильна пред лицом этакого религиозного сюрреализма. Иван уже собирался состряпать что-то авторское вроде: «Не клюй в колодец...», когда на него снизошло озарение. Чеканя каждое слово, он произнес:

– Сыновья за грехи отцов не в ответе.

– Гениально, – простонал Егор, а индус повалился на колени и стал хватать Ивана за руки, норовя их облобызать.

– Это уже лишнее, – смутился светоч мысли и спрятал руки за спину. Бахадур, не вставая с колен, удивленно поинтересовался:

Как же мне тогда тебя благодарить? – считая, видимо, лобзание верхних конечностей лучшей и единственно возможной благодарностью.

– Ну, первым делом поднимись с колен.

Бахадур послушно встал и замер в тревожном ожидании.

– А теперь расскажи-ка нам, кто помог твоему отцу реинкарнироваться в павлина и что это за «новые веяния», о которых ты без конца толкуешь.

– Если я правильно понял, платой за возможность прикоснуться к высшей мудрости будет лишь мой рассказ?