Текст книги "Подари мне надежду"

– Понятно, – улыбнувшись произнесла Катя, – а то я грешным делом подумала, что ты замуж вышла!

– Бог с тобой! – покраснев, Надя ответила улыбающейся дочери. – Ты что, Катюша? Мне ничего не нужно для себя, буду жить рядом с тобой и ждать внуков.

Надя сказала и спохватилась. Нельзя было напоминать дочери о пережитом. Замерев она замолчала, осторожно наблюдая за Катей. Та, перестав жевать, глядя на тарелку замолчала.

– Катенька, может быть еще, подложить? – взволнованно спросила Надя.

– Нет, мама, спасибо, я наелась!

– Я купила твои любимые пирожные.

– Я попозже их попробую. Можно я пойду в свою комнату прилягу. Помылась, поела и в сон потянуло, хочется отдохнуть.

– Да, конечно, иди отдохни! – вдогонку уходящей дочери, сказала Надя. – Твоя комната справа!

Прервав обед, не глядя на маму, Катя ушла. Надя проводила её взглядом и когда за ней закрылась дверь, сильно шлёпнула себя по губам. Немного посидев, на цыпочках подошла к комнате дочери и прислушалась. За дверью не было слышно ни звука. Надя постояла немного и, успокоившись, ушла на кухню. Осторожно, чтобы не стучать, убрала посуду и сев в гостиной на диване замерла, прислушиваясь к каждому звуку. Она не слышала, как уткнувшись в подушку, Катя тихо плакала, думая о своём умершем сыне.

Глава 46

На следующий день, утром, Катя встала рано. Надя ещё спала. Надев спортивный костюм, она вышла на террасу. Ещё было тихо, только листья на деревьях шелестели и кое-где, просыпаясь пели птицы. Катя прошла по террасе, огляделась и остановилась, любуясь большой клумбой у входа. Стояла, задумавшись, пока не услышала за спиной мужской голос. Резко повернулась и увидела сидящего в инвалидном кресле красивого парня. Он смотрел на неё чёрными, немного с прищуром глазами. Тёмные волосы были тщательно причёсаны за уши, но их кончики, не желая лежать ровно, закручивались красивыми колечками.

– Доброе утро! – подъехал ближе и, поняв, что девушка не расслышала его, повторил молодой человек.

– Здравствуйте! – заинтересованно глядя на него, ответила Катя.

– Извините, я вас напугал?! Я не знал, что в это время здесь кто-то гуляет. Вы, наверное, Катя – дочка Надежды Анатольевны?

– А вы – сын Дмитрия Васильевича?

– Да, меня зовут Владимир!

Катя в ответ только кивнула. Они стояли молча, любуясь садом.

– Это ещё от мамы осталось, – понимая, что она восхищается изобилием цветов, тихо произнёс Володя. – Она очень любила цветы, а папа молодец, всё сохранил!

– Очень красиво, как на картине!

– Катя, а вы, почему так рано встали? Отсыпались бы, отдыхали с дороги!

– Я привыкла рано вставать!

– Как вам спалось на Родине, можно сказать дома?

– Хорошо, спасибо! Тихо у вас тут: ни леса, ни птиц не слышно.

– Там, где вы жили – на том острове, наверное, страшно было? Нам, когда тётя Оля рассказала, мы долго в шоке были. Я весь интернет излазил, всё, что можно было узнать об этом крае смотрел.

– Интересно, мне потом покажите, а-то у меня пока нет компьютера.

– Катя, какие ваши годы, всё у вас ещё будет!

– У меня был ноутбук, он остался на квартире, которую мы снимали с подругой ещё до этой поездки. Его хозяйка не отдала маме, оставила в счет оплаты. А посмотреть и сравнить с реальностью будет интересно!

– Катя, а вы мне расскажите о своей жизни на острове?

– Вам интересно?

– Очень, вы даже не представляете, как! Особенно после того, что я увидел в интернете.

– Надеюсь, вы маме не показывали?

– Они с тётей Олей уже сами посмотрели, так что она уже всё нашла и увидела, поэтому для неё это уже не неожиданный сюрприз.

– На том острове, где мы жили, хищников почти не было.

– Но были же?! Расскажите, хоть что-нибудь, я сгораю от любопытства! Ведь у вас, наверняка, хоть раз, да была встреча с хищником?

– Да, было дело! – задумчиво глядя на цветы, произнесла Катя. – Особенно нас доставала одна пантера.

– Катя, расскажите, пожалуйста!

– Если интересно, то слушайте! – начала рассказывать Катя. – Пантера зачастила к нам ходить по утрам. Джунгли очень рано просыпаются, чуть солнце встало и началось: скакание, рычание, крики птиц. Они почему-то по утрам не поют, а орут. Мы очень рано просыпались от этого шума, но долго не выходили, ждали пока всё утихнет. В один из дней мы и заметили вокруг хижины следы. Подкараулили и увидели, что это – пантера.

– И, что вы сделали? – слушая затаив дыхание, спросил Владимир.

– Убить мы её, конечно, не могли – решили напугать, как в «Маугли» красным цветком.

– Огнём?

– Да! Для этого пришлось пожертвовать пойманным голубем.

Володя слушал, широко раскрыв глаза боясь вздохнуть, чтобы не помешать Кате рассказывать.

– Мы привязали его на крышу хижины, – спокойно продолжала Катя, – когда пантера залезла за ним, подпалили ей лапы изнутри. Она зарычала, завизжала и кинулась в джунгли. На нашу радость больше не приходила.

– Но вы же могли спалить хижину?!

– Мы её с вечера залили водой так, чтобы она промокла насквозь и воду приготовили, не исключали такой вариант.

– Всё рано, очень опасно!

– А, что делать? Её нужно было как-то отвадить ходить к нам!

– Вы смелые девчонки!

– Катя, Катенька! – из-за угла дома послышался взволнованный голос Нади.

– Мама, я здесь!

– Катя, – почти бегом, в наспех накинутом халате, Надя бежала к дочери со словами: – Я тебя потеряла! Увидела, что пастель пуста, чуть не умерла со страху!

– Ну, что ты, мамочка, – обняв её, ласково сказала Катя, – я от тебя больше никуда не уеду!

Чтобы не мешать, Володя тихо отъехал в сторону, а Катя с мамой постояли обнявшись, и ушли к себе.

– Как тяжело было Надежде Анатольевне, – провожая их взглядом, подумал Володя, – ведь целый год она даже не знала – живали дочь! Где-то в чужой стране, если пропала – то, что с ней произошло, если погибла – то как, насколько страшно и больно она умирала? Бедная Надежда Анатольевна! – он вздохнул и, вспомнив свою маму, подумал: – Бедная, моя мамочка, ты погибла, но спасла меня. Как, чем ты это почувствовала? Если бы я остался сидеть и не полез за водой, то тоже погиб. Ты спасла меня! Ах, мамы, мамы, как трудно и тяжело вам с нами, сколько вам приходиться переживать и волноваться за нас, но больше вас, нас всё равно никто не любит!

Глава 47

Как и условились, на следующий день загородом праздновали возвращение девочек. Сначала приехала Ольга, а немного позже вся семья Валентины. Увидев подругу, Катя быстро, радостно пошла ей навстречу. Девушки обнялись и отошли в сторону. Это заметили все, но никто не мешал им.

Дмитрий пригласил гостей на террасу к почти накрытому большому столу. Женщины с пакетами отправились на кухню, а мужчины начали разводить мангал. Маленькая Женечка подсела к Володе.

– А, почему ты сидишь и не идёшь помогать? – по-взрослому начала с ним вести беседу девочка.

– Ты что ленивый?

– Я не ленивый, просто, у меня ножки не работают! – глядя на Женю весело усмехнулся и совершенно спокойно ответил Володя.

– Почему они не работают? – спрыгнула со стула, подошла и сев перед ним на корточки спросила Женя.

– Меня большая машина стукнула.

– Почему?

– Я дорогу переходил в неположенном месте.

– Не по зебре? – сведя брови, удивлённо спросила Женя.

– Нет!

– Тебя что в садике не учили правилам дорожного движения? – встав и, грозя ему пальчиком, строго спросила девочка.

– Учили, только я не послушался!

Катя с Валентиной стояли в стороне и, слушая их, улыбались, разговаривая между собой.

– Какая большая у тебя дочка!

– Да, за год так выросла, такая умница стала!

– А ты боялась, что она тебя забудет!

– Ой, Кать, у меня такое впечатление, что мы и не расставались. Она нисколечко меня не забыла! Представляешь, вчера вечером, попросила почитать именно ту книжку, которую мы читали последний раз до моего отъезда! – они стояли наблюдая, как Женя играет с Володей.

– Как там Ирка? Я уже соскучилась! – вздохнув, произнесла Катя.

– Не переживай, мы же договорились, что она приедет к нам. Завтра папа узнает про подготовительные курсы для вас и отобьём ей телеграмму. Моим наша идея очень понравилась!

– Я думаю сама съездить в институт и всё узнать про вступительные экзамены и про сроки подачи документов. Ты знаешь, Валь, а я ведь маме даже ничего не рассказала. Мы вообще можно сказать ни о чём не разговаривали кроме бабушки. Бабушка-то моя и в самом деле умерла!

– Значит, ты была права, когда, увидев её во сне так решила!

– Получается так.

– Почему ты маме не рассказала про институт?

– Знаешь, я вчера, как услышала от мамы про внука, так и не смогла больше ни о чём говорить.

– Ты, Катюш, настраивайся на новую жизнь, у нас всё плохое в прошлом!

– Хозяюшки, – обращаясь издалека к хлопочущим у стола женщинам, громко спросил Дмитрий, – шашлыки готовы, когда нести?

– У нас то же всё готово! – за всех ответила Ольга. – Девочки, Володя давайте к столу.

Дружно все расселись за длинным дубовым столом.

– Друзья! – подняв рюмку с первым тостом, произнёс Григорий Иванович. – Сегодняшняя наша встреча произошла благодаря нашим девочкам Валюше и Катюше! Ещё недавно мы с вами были совсем незнакомы, а сегодня мы одна большая семья, объединённая одним счастьем и, кажется, что роднее и ближе нет людей на свете. Я предлагаю выпить за самое главное событие для всех нас – за возвращение наших девочек, за то, что они смогли выжить и вернуться к нам, за вас наши родные, за ваше мужество, смелость и желание вернуться домой!

Мария Никифоровна с Надей пряча глаза украдкой смахивали слёзы. Подняв бокалы и выпив, все немного расслабились. Мужчины разлили в пустые рюмки и бокалы спиртное, Валентина подождав немного, встала.

– Я хочу сказать! – подняв свой бокал, произнесла она. Все замерли в ожидании. Валентина, поглядывая на Катю, очень спокойно продолжала говорить: – Жалко, конечно, что сегодня Ирины нет с нами, но ничего, скоро она приедет и мы всегда будем вместе! – на секунду замолчав, продолжила: – Ещё совсем недавно мы просыпались в своей хижине и лежали в ожидании, когда утихнут джунгли, а сегодня мы проснулись в своих постелях и первыми кого увидели – это были наши родные и наши любимые, самые близкие люди. Живя там, мы радовались каждому новому дню, тому, что мы ещё живы и можем побороться за своё возвращение. Желание вернуться домой, увидеть вас нам предавало силы. В моменты, когда у кого-нибудь из нас уже казалось, не было ни сил – ни желания, мы вспоминали вас. Говорили о том, как вам плохо и тяжело сейчас, и это – возвращало нас к жизни, к желанию бороться. Бороться за себя ради вас! Спасибо, что вы вынесли всё это и простите, что из-за нас вам пришлось так страдать! Я предлагаю выпить за вас, наши родные, наши любимые!

Слёзы, уже не пряча, вытирали все женщины. Катя встала рядом с подругой и смотрела на свою маму. Молча кивая, она соглашалась с каждым словом, сказанным Валентиной.

– Мамочки, – продолжала говорить та, – наши родные, наши любимые мамочки, простите нас за всё то горе и страдание, которое вы пережили из-за нас! Мы вас очень любим и ни на минутку не забывали!

– Мамочка, прости, я тебя очень люблю! – виновато улыбнувшись, добавила Катя.

После сказанных слов все сидели молча. Мамы, не в силах произнести хоть слово, плакали. Дмитрий с Григорием Ивановичем успокаивая и подбадривая женщин заставили их все-таки выпить. Но веселее не стало, никто не ел, все сидели молча, глядя в свои тарелки.

– Всё, хватит разводить мокроту! – окинув взглядом эту печальную компанию, громко скомандовал Григорий Иванович. – Давайте веселиться! Сейчас у всех нас начнётся совсем другая жизнь и её нужно встретить с улыбкой, а не со слезами. Катя с Ирой поступят в институт, будут работать и жить в Москве, – заметив удивлённый взгляд Нади, он посмотрел на Катю и спросил: – Катюша, а ты что маме не сказала?

– Мамочка, – обняв Надю, весело произнесла Катя, – прости, я просто не успела ещё тебе всё рассказать!

– Катюша, ты не возражаешь, если я расскажу всем, кто ещё не знает? – оглядев присутствующих, предложил Григорий Иванович. Улыбнувшись в ответ, та только кивнула. Получив одобрение, он продолжил: – Катя с Ирой имеют образование, они химики-экологи, со своим дипломом девочки решили поступать в институт МВД. Они хотят стать криминалистами!

Слушая, Надя с удивлением поглядывала на дочь.

– Надя, – улыбнувшись, сказала Мария Никифоровна, – девочки окончат институт и будут работать, и жить в Москве. Мы постоянно будем видеться, мы теперь всегда будем вместе!

– Ой, как хорошо! – обрадованно повернулась к дочери и произнесла Надя. – Катюша, это так неожиданно! Я и не думала, что тебе это нравится.

– Мамочка, я и сама не знала и никогда не думала об этом, – пожав плечами и поглядывая на Валентину, ответила та. – Мы очень много узнали и услышали от Вали про эту профессию, да и после всего того что с нами произошло, так решили с Ирой.

– Они будут учиться, а их образование им в этом поможет и во время учёбы, и позже в профессии, – радостно поддерживая подругу, сказала Валентина. – Ещё немаловажно, что при институте есть очень хорошее общежитие!

– Катюша, почему общежитие? – удивилась и испуганно проговорила Надя.

– Мам, я ещё об этом не думала. Рано ещё об этом говорить, сначала нужно поступить, а потом уж всё остальное!

Надя запечалилась.

– Поднимайте бокалы, созрел тост! – посмотрел на неё и опять проявив инициативу, сказал Григорий Иванович. – Давайте выпьем за то, чтобы девочки поступили в институт!

Постепенно напряжение за столом прошло полностью, у всех поднялось настроение. Разговаривали между собой весело, непринуждённо.

Часа через два, сделали небольшой перерыв. Мужчины ушли на перекур, а женщины начали менять тарелки. Валентина с дочкой на руках села рядом с отъехавшим от стола Володей. Он сидел с ноутбуком на коленях и листал фотографии.

– Катя, иди сюда! – взглянув на экран, громко позвала подругу Валентина. – Вов, открой, пожалуйста, предыдущую страницу, – Катя быстро подошла. Валентина, возбуждённо показывая на экран, сказала: – Катя, посмотри, прямо как на нашем острове! Вот смотри: водопад такой же и природа та же.

– Я составил целый альбом с найденными фотографиями, – улыбнувшись, сказал Володя, увидев, с каким интересом они смотрят.

– Там большой объём, а то очень хочется посмотреть? – подсела ближе и спросила Валентина.

– Давайте мне вашу почту я отправлю, дома посмотрите!

– Здорово, пишите! – Валентина продиктовала свой электронный адрес и, удивившись, произнесла: – Не забыла! Само пришло на ум, как будто и не было годового перерыва.

Набрав адрес её почты, Володя отправил фотографии.

– Катя, – посмотрев на неё, сказал он, – а вы, если хотите, возьмите на вечер мой компьютер!

– Да, спасибо, с удовольствием!

– Что уже заскучали по джунглям? – услышав, о чём они говорят, спросил подошедший к ним Валера (муж Валентины). – Уж не хотите ли назад?

– Нет, что ты! – улыбаясь, ответила Валентина. – Назад ни за что не хочется, а вот посмотреть и вспомнить интересно!

– Я бы тоже с удовольствием посмотрел, – приобняв жену, сказал Валера. – Хочется увидеть, где вам пришлось жить и с чем столкнуться, чтобы выжить!

– Вечером дома и посмотрим! – посмотрев на него, весело ответила Валентина.

– Только родителям не всё показывайте, рассортируйте папки, – почему-то глядя на Катю, с беспокойством произнёс Володя.

– Ты меня пугаешь! – посмотрев на него произнёс Валера и взглянув на жену, спросил: – Что сильно страшно было?

– Сначала сильно, потом привыкли! Правда, Кать?

– Да! Для меня самым страшным было то, что Ирка была в таком состоянии. Я думала, мы её не выходим. Если бы не Валя!

Девушки не заметили, что все уже вернулись к столу и, рассевшись, молча слушали их разговор.

– Да, брось ты, Кать! – приобняв её, сказала Валентина. – Все мы там одинаково трудились, каждый вносил свой вклад.

– Все-то-все, но что касается лечения травами, то если бы не ты!

– Как ты сказала Катюша, «лечение травами»? – услышав последние слова, удивлённо спросила Мария Никифоровна.

– Да! – обернувшись, громко ответила Катя. – Валентина все травы и деревья, почему-то знала. Знала от чего, от какой болезни они. Только благодаря этому мы ни разу, ничем вообще не заболели!

– Я не знаю, как это получалось? – поймав на себе восхищённый взгляд мамы, ответила Валентина. – Оно как-то само собой выходило.

– Понюхаешь, пожуёшь и скажешь, что лечить этой травкой! – вместо неё продолжила не законченную фразу мама.

– Да, точно! – возбуждённо ответила за подругу Катя. – Она именно так и делала!

– Мам, а ты откуда знаешь?

– Так моя бабушка делала – баба Уля! Я, как не пробовала в детстве и потом позже, когда подросла, ничего не получалось! – восхищённо посмотрев на всех, она добавила: – Надо же! Это, что получается, что к тебе перешёл её дар?!

– Мам, а ты мне никогда об этом не рассказывала!

– Да, как-то разговора не было.

– А ты, Машенька, сейчас расскажи, мы все послушаем, – придвинулся к столу и, обращаясь к жене, сказал Григорий Иванович. – Я кстати, тоже мало что знаю о твоём детстве, ты почему-то не любишь вспоминать его? А то, что твоя баба Уля лечила травами, вообще слышу впервые!

Глава 48

– Моя бабушка жила в Белоруссии, в небольшой деревушке, – немного помолчав, начала рассказывать Мария Никифоровна. – Помимо дома в деревне у них с дедушкой в лесу была пасека и небольшой хуторок, что-то вроде дачи. Мы с родителями и сестрой жили в районном центре. Когда пришли немцы, а наши отступили, жить было очень трудно и страшно. Папа наш был на большой партийной должности и организовал подполье. Когда начались облавы, мама отправила нас с сестрёнкой к бабушке.

Мне тогда было около семи, а сестрёнке три годика. Какая-то женщина довела нас до околицы и сказала:

– Машенька, мама сказала, что ты дорогу к бабушке помнишь! Вот и иди этой дорогой. Если услышишь голоса или шум машины, мотоцикла сразу же прячься в лесу. Потом опять выходи на дорогу, чтобы не заблудиться и иди дальше. Будь осторожна, чтобы вас никто не заметил!

Я к тому времени уже нагляделась разного и в свои семь лет отлично понимала, что такое фашисты! Поцеловала нас эта женщина и пошла назад.

С сестрой на руках я пошла по лесу. До сих пор помню, как мне было страшно! Когда никого не было мы шли по дороге, если слышали шум прятались в лесу. Я всё делала, как мне сказали. Ели хлеб и молоко, но они быстро закончились. Потом ко всему, мы всё-таки заблудились! Нести Аришку я больше не могла и вела за руку. Передвигались мы очень медленно, несколько дней плутали: пили воду из луж, ели ягоды, но наконец-то вышли к деревне, где был дом бабушки.

Когда вошли в деревню я очень испугалась! Вдоль улиц стояли одни печные трубы, как солдаты. Всё было сожжено. С трудом отыскала я бабушкин дом или вернее то, что от него осталось, стою, смотрю по сторонам: никого нет, что делать, куда идти не знаю. Долго мы так и стояли, и сидели, Аришка даже поспала на траве. Потом приковылял к нам старый дед на одной ноге с костылём и спрашивает:

– Вы, кто такие? Что здесь делаете?

Я, прижимая к себе Аришку, испугавшись, ответила:

– Мы к бабе Уле пришли!

– Да-к, вы её внучата, Полинины девочки?

Я покивала в ответ. Он вытер рукавом лицо и сказал:

– Жива ваша бабка, жива! Собрала всех, кто остался в живых из деревни и увела к себе на пасеку. Там теперь живут, от фрица, проклятого прячутся. А деревню-то сожгли каратели! Всех: и стариков, и деток малых, всех пожгли ироды треклятые, – вытер дед слёзы рукавом и, махнув рукой в сторону, добавил: – Иди вон той дорогой. Дойдёте помалу до старой мельницы, там в кустах схоронитесь и меня подождите. Если меня долго не будет то, как солнце начнёт садиться так иди. Иди прямо на солнце не заплутаешь. Только осторожно, как услышишь чужого хавайся в кусты. Поняла?

– Да спасибо, дедушка, я поняла. Я вспомнила, мы туда за мёдом ходили, – ответила я.

– Вот и ладно. Давайте, идите, а то неравен час на немцев нарвётесь.

Мы и пошли. Деда этого не дождались, одни добирались. Его вообще больше никто не видел, не вернулся он! Куда делся так никто и не узнал, а мы с Аришкой только к утру добрались до пасеки; устали, проголодались, сил совсем не было!

Сколько вспоминаю всё диву даюсь, как семилетний ребёнок мог совершить такое?! Главное не только дойти самой, но и трёхлетнею сестру дотащить. И что удивительно, Аришка ни разу не заревела, как будто понимала, что нужно идти тихо! Как можно было это сделать, не понимаю? Я ж тогда немного постарше Женечки нашей была. А маме каково было? Представляю, как ей было страшно отправлять двух малолетних детей одних через лес к бабушке. Она настолько боялась немцев, что лес не считала опасностью для нас.

Да-к вот! Мы пришли только к утру на четвёртый день. Я еле дошла! Аришка не могла больше идти и мне пришлось её на загривках, то есть на спине нести. Мы почти сутки не пили, не ели, как назло не было никакой воды. Вошли во двор, я посадила спящую сестрёнку на лавку, а сама пошла искать бабушку. Она вышла из стайки с ведром молока. Увидела, что я иду, но издалека не узнала и громко позвала:

– Девочка, не уходи, иди сюда я тебя молоком напою.

Аришка услышала голоса и заплакала. Бабушка, взмахнула руками и кинулась к ней. Я подошла, она нас обнимает, плачет и по сторонам оглядывается всё ищет кого-то. Долго она не могла понять, что мы одни! А мы с Аришкой припали к ведру с молоком и напиться не можем. Так мы и остались у неё жить.

Вот баба Уля и была знатной травницей. Лечила любую болезнь, любого могла на ноги поставить. Никаких тебе шептаний, заговоров, просто собирала травы, делала разные сборы и давала людям пить. Она меня учила, как различать травы, как понимать: где коренья, где листья, а где цветочки нужно собирать. Я с её помощью ещё могла, что-то определить, а потом всё забыла. Не дано!

– Мама, – внимательно выслушав рассказ матери, с изумлением произнесла Валентина, – а почему я никогда не знала такие подробности про тебя и про бабу Улю. Ты нам говорила, что сразу после войны она умерла и ты попала в детский дом. И всё! А что с родителями произошло?

– Погибли они! Смерть наших родителей бабушку и подкосила. После войны мы долго ничего не знали о них. Не раз ездили в район искали кого-нибудь из знакомых, чтобы разузнать про них. Но дом наш сожгли и куда разъехались соседи мы никак не могли узнать. Потом, кто-то посоветовал, и бабушка пошла в Райисполком, там всё и узнала у районной власти.

В общем, ещё в сорок втором году наших папу и маму, как пособников партизанам расстреляли. Как бабушка узнала об этом так и слегла. Больше не встала. Пролежала несколько месяцев и умерла. Во время войны столько людей на ноги поставила, а сама как будто сгорела от горя.

Она ведь, после того как сожгли их деревню, собрала всех, кто выжил и поселила у себя на пасеке. В живых, правда, оставалось несколько старушек, пятеро ребятишек, да старик без ноги. В огородах прятались, когда каратели сгоняли всех в амбар. Потом ещё несколько человек прибилось к нам, пешими бежали от немцев. Она принимала всех: кормила, лечила, потом жили общиной. К концу войны набралось почти двадцать человек!

После её смерти мы ещё целый год продолжали жить в собранной бабушкой общине. Потом, когда люди начали расходиться по своим домам, нас с Аришкой забрали в детский дом. Это почти через два года после войны. Мне тогда было тринадцать, а Аришке восемь. Через год, уже в детском доме, она простудилась и умерла, я осталась совсем одна.

Не думала никогда и не вспоминала про бабушкины уроки, про травы, а видно талант её на генном уровне, как сейчас принято говорить, перешёл к тебе Валюша, потому что для меня до сих пор: какая от кашля, какая от зуба – тёмный лес. Напрасно старалась меня этому научить баба Уля. Но через меня видно дар перешёл к моей дочери, значит к её правнучке. Да, чудеса! Видно и правда есть что-то или кто-то, по чьей воле такие дары передаются потомкам. Вот такая у меня история!

– Машенька, – взяв жену за руку, растроганно произнёс Григорий Иванович, – я даже не предполагал, что у тебя в жизни такая тяжёлая история была. Почему ты нам ничего, никогда не рассказывала? – обняв жену, он обратился ко всем: – Представляете! Мы знали только то, что она после гибели родителей, после войны воспитывалась в детском доме. Я ведь спрашивал, а она отвечала, что особо и нечего вспоминать.

– Да, Гриша, – это правда! Мне и в самом деле как-то ничего не вспоминалось. Сегодня, как волной накрыло, так захотелось всё рассказать. Наверное, время пришло. Я рада, что у меня была такая бабушка и умела лечить людей и, что её знания спасли правнучку!

– Значит, за помощь нашим девочкам мы должны сказать спасибо и твоей бабе Уле! – взяв Марию Никифоровну за руку, сказала Надя.

– Да, Наденька, – качая головой ответила Мария Никифоровна, – получается, что и моя бабушка помогала девочкам выжить на этом острове.

– Милые, мамочки, – произнёс Григорий Иванович, увидев слёзы в глазах женщин, – давайте поднимем бокалы за то, что наши дети с нами, что они живы и здоровы!

Долго они ещё сидели за столом разговаривая. Только поздно вечером Валентина с семьёй попрощавшись уехали.

Глава 49

Узнав всё о поступлении в институт Катя отправила телеграмму Ирине, чтобы та срочно выезжала, иначе они не попадут в подготовительную группу. С мамой они решили, что Ирина будет жить с ними в одной комнате с Катей. До поступления в институт они будут жить все вместе, а после зачисления, если конечно поступят, то будут жить в общежитии, а по выходным приезжать к Наде и жить с ней всё свободное от учёбы время.

Надя сначала переживала, что будет видеть дочь только по выходным, но после того, как с ней серьёзно поговорила Ольга, успокоилась. В самом деле: Катя взрослая девушка, у них с Ириной могут быть свои интересы, своя молодая жизнь, в которой маме отведено определённое место. Место помощи, поддержки и если нужно, то сочувствия. Чего не нужно, так это – участия в жизни дочери, потому что она сама должна найти для себя то, что нужно ей, а мама должна понять и принять её выбор. Поняв это, Надя успокоилась и жила мечтами о счастье дочери.

На протяжении всей недели у Нади очень много работы, которую она взвалила на себя по доброй воле. Володе прописали помимо массажа и физкультуры на тренажёрах: грязи и уколы. Он начал двигать ногами и нельзя останавливаться на достигнутом, нужны дополнительные нагрузки и тренировки. Надежда на его выздоровление росла с каждым днём! Надя с особым старанием работала, мечтая, что скоро Володя встанет на ноги. Она определила для себя цель – поставить его на ноги и только потом пойти в клинику к Ольге!

Володя подарил Кате свой старый ноутбук, и она с ним теперь общалась не только днём, но и переписывалась по ночам, когда все спали. Он, с нескончаемым интересом, всё спрашивал и спрашивал про жизнь на острове. Его интересовало всё: где жили девушки, чем питались, как развлекали себя в свободное время. Всегда внимательно слушал, восхищаясь их сообразительностью и способностью научиться всему необходимому для того чтобы выжить. Катя сначала одна, а позже, когда приехала Ирина, вдвоём ему всё рассказывали.

– Катя, – когда, казалось, рассказывать было уже нечего, спросил Володя, – ты скучаешь об острове?

– Наверное, нет! – немного задумавшись, ответила та. – Если честно, то ты нам ещё и заскучать о нём не дал ни одного денёчка, своими расспросами.

– Катя, – не отставал от неё и продолжал спрашивать Володя, – скажи честно, а ты хотела бы туда попасть ещё раз?

– Жить там, конечно, нет – не хочу ни за что! – не задумываясь ответила та. – Вот посмотреть на наши места согласилась бы, – и замолчав опустила глаза.

Володя сидел тихо, не спрашивая её ни о чём. Он понял, что то, о чём она сейчас думает, не узнает, наверное, никто и никогда! Катя думала о своём сыне. Она, очень часто вспоминала его, ругала себя за то, что так его не хотела и причиняла ему боль. Вспоминала, как прыгала с деревьев, ударяла по животу, чтобы вызвать преждевременные роды, с болью в душе вспомнила, как молилась у статуи прося смерти ребёнку и как сбылись эти страшные мольбы. Она даже не хотела тогда смотреть на него и была рада, что он мёртв. Какой он был маленький, какие у него были тоненькие пальчики и как свисала головка с Валиной руки. Тогда Ирина и Валентина плакали от горя, а она – от радости! Как будто мстя своим обидчикам плакала вместе с подругами, но радовалась. Как это всё сейчас мучает её и сжигает изнутри. Если бы только можно было рассказать кому-нибудь, чтобы помогли избавиться от этой пожирающей муки!

Катя вышла из оцепенения, когда к её плечу кто-то прикоснулся. Она вздрогнула и подняла глаза – это была мама. Володя так молча и сидел рядом, наблюдая за девушкой.

– Катюша, пошли обедать! – вздохнув и, сделав вид, что не заметила ничего, позвала мама.

– Да, мамочка, сейчас!

Не заходя на кухню, Катя прошла в комнату и тяжело опустилась на диван. Надя, пройдя за ней, села рядом.

– Катюша, дочка, – сказала мама, – тебя, что-то мучает и не даёт покоя, может быть, расскажешь?! Глядишь чем-нибудь смогу помочь тебе.

– Мама, милая, чем, ты можешь мне помочь, когда сердце разрывается от обиды и злости на себя! – тяжело вздохнув, произнесла Катя.

– Родная моя, за что ты так себя мучаешь?

Катя взглянула на доброе любящее лицо мамы, которая так хотела ей помочь, но ей было страшно признаться в том, что произошло! Надя с сочувствием смотрела на дочь понимая причину её переживаний.

– Не плачь, милая, не плачь! – приговаривала она как в детстве вытирая слезинки на лице дочери. – Всё проходит и это пройдёт. Вот увидишь, станет легче, только нужно немножко потерпеть!

– Мама, мне так тяжело!

– От чего, милая, почему?

– Мамочка, у меня был ребёнок и я убила его! – Катя упала на колени матери и заплакала.

Надя, понимая, что дочери нужно выплакаться, чтобы облегчить свою душу, гладила её по голове и молчала. Из глаз текли тихие, молчаливые слёзы. Слёзы, которые не сжимают горло, не перехватывают дыхание – слёзы, которые леденят душу.

– Что ты, дочка, не говори так! – понимая терзания дочери, проговорила Надя.

– Мама, я сделала всё, чтобы он не родился. Я так не хотела, чтобы он был кусочком какого-то гада. Я его так не хотела!

– Я понимаю тебя, моя девочка, очень хорошо понимаю, но ты не вини себя, если бы Богу было угодно, чтобы он жил, то никакие твои желания не помешали бы этому. Он бы выжил, несмотря ни на что!

Катя плакала на коленях у матери, а Надя продолжала гладить её по голове. Слёзы высохли, в глазах не было не слезинки, только нескончаемая скорбь и печаль по умершему внуку.

– Тебе нужно сходить в Церковь, – перебирая волосы дочери, проговорила мама, – расскажешь всё батюшке, исповедуешься, причастишься. Бог милосерден, он простит тебя, а вместе с ним и твой ребёнок простит тебя. Вот увидишь, на душе станет легче и к тебе вернётся покой, – и тяжело вздохнув, Надя добавила: – Хорошо бы панихиду заказать по умершему младенцу.