Текст книги "Во имя очищения"

Запись 13.
Я выхожу из игры

23 сентября; 17:12

Так странно, что даже в нашем небольшом городке есть свои верхушки общества. Богатые люди, способные на что угодно. Наше население вообще неоднородно, но после того, как Ее Величество возобновило добровольное рабовладение и иерархию, жизнь стала похожа на старую игру в феодалов. Богатому человеку дозволено все. Только вот его власть не только открывает все дороги, но и привлекает неприятности. Поэтому богачи не раскрывают своих лиц. Мы знаем, чем они занимаются, а иногда даже их имена, но никогда не узнаем их в лицо на улице. Так делает большинство, кроме одного человека.

Михаил Иванович прославился своей фабрикой по выпуску дорогих и качественных лекарств, а также своим многолетним стажем в работе хирурга. Такого медика как он еще поискать надо: заграничное образование, полная отдача своему делу и ни одного провала. Если кто-то и сможет помочь Вике, то только он. И, к сожалению, мы не в самых лучших отношениях. Надеюсь, что я выйду из его дома живым.

Подойдя к воротам огромного дома, я нажал на звонок. Глухой писк и тишина. Либо Михаил Иванович не на месте, либо он каким-то чудесным образом узнал, что это я, и решил даже не отвечать. Я еще пару раз нажал на звонок, надеясь получить отклик. Бесполезно. Придется воспользоваться старым способом. Пройдя вдоль каменного забора, я остановился возле угла, где выпирали небольшие осколки кирпичей. Михаил Иванович прекрасно знал, что любому человеку старше семи лет будет несложно взобраться по этим выступам. Только вот я еще не встречал ни одного смельчака, который осмелился бы проникать на территорию этого особняка. Уж слишком его хозяин непредсказуем.

Взявшись за выступы, я начал подниматься наверх. В подростковом возрасте это было намного проще, да и верхняя одежда сильно мешала. Неудивительно, что подъем занял у меня какое-то время, да и спрыгивать вниз особо не хотелось. Ноги мне еще пригодились бы, так что пришлось так же аккуратно спускаться.

Я уже давно не бывал в этой части сада. Осенью здесь не было ничего примечательного, но вот летом здесь цвели розы разных оттенков. Из-за обильного количества кустов создавалось ощущение, что ты очутился в целом море из разноцветных лепестков. Высокие огромные стебли формировали целый лабиринт, в котором можно было спрятаться от надоедливых взрослых. Хотя ты скорее порвешь всю одежду и расцарапаешь руки, чем укроешься от обидчиков.

Я посмотрел на упавшие кусты, что колючим ковром расстелились по траве. Интересно, когда за садом ухаживали в последний раз? Перешагнув через высохшие цветы, я вышел на небольшую тропинку, ведущую к порогу особняка. Если Михаила Ивановича действительно не будет дома, то мне снова придется ползти по стенке. Да и не могу я без него уйти! В любом случае сегодня надо закончить с телом, иначе мы так ничего и не узнаем.

Закончить с телом… Как спокойно я об этом думаю. Я не перестаю вспоминать реакцию Коли. Они с Катей были намного ближе, чем мы, но я ведь не бесчувственная сволочь! Ее смерть – неописуемая бесчеловечность. Я никогда не встречал столь светлых и добрых людей. Однако я до сих пор не испытал ничего на душе. Мне очень жаль и грустно, но внутри ничего не щемит.

Боюсь признать, что для меня Катя так и осталась чужим человеком, к которому я ничего не испытывал все эти годы.

Меня отвлек глухой рык. Остановившись, я обернулся назад, медленно поднимая руки. В своей жизни Михаил Иванович ненавидел только две вещи: меня и свою собаку. Огромный белый алабай стоял на тропинке, расставив лапы в стороны и скаля на меня зубы. Он тихо рычал, ожидая от меня агрессивных действий. Огромная полуметровая собака, сравнимая по весу с Викой, фыркала недовольно носом. Я бы тоже так фыркал, если бы ко мне домой ворвался незваный гость.

– Граф, тише. Неужели не признал? У тебя к старости нос начал отказывать? – я сделал шаг вперед, поднимая руки чуть выше перед собой. Пес зарычал громче, однако отступил, принимая сидячую позу. Подойдя еще ближе, я осторожно снял с головы шляпу и протянул ее собаке. – Ну же, это я. Все хорошо.

Алабай дернул мордой, однако принюхался к головному убору. Долго нюхая аксессуар, пес как будто отказывался верить своему носу, но, убедившись окончательно, он успокоился и перестал рычать. Вильнув хвостом, пес гавкнул и, подойдя ко мне, упал на землю кверху животом. Присев на одно колено, я погладил Графа, вытаскивая из его шерсти мелкие веточки.

– Я тоже соскучился, приятель. А ты набрал в весе. – Я часто играл с Графом, когда тот был еще щеночком. Михаил Иванович не любил животных, но из-за страха быть обворованным или убитым, он решил завести себе бойцовскую собаку. К сожалению, Граф не был такой собакой. Он очень любил людей, никогда не рычал и не кусался. И это раздражало Михаила. Он обещал усыпить щенка, если тот не изменится. Тогда я лично начал дрессировать собаку в надежде, что тот сможет стать другим. И судя по тому, что меня только что чуть не загрызли, мое воспитание дало плоды. – Твой хозяин дома? У меня к нему важный разговор, – я погладил голову Графу, из-за чего тот еще больше начал крутиться передо мной. Ему уже больше десяти лет, а он все еще ведет себя как маленький щенок. Похоже, у них с хозяевами это семейное. Поднявшись на ноги, я посмотрел в сторону выхода. – Беги-ка. А то тоже попадешь под горячую руку. – Мне понадобилось какое-то время, чтобы уговорить Графа уйти на задний двор. Надо будет как-нибудь с ним снова поиграть. Это поможет нам обоим отвлечься от рутинной работы.

Поднявшись, наконец, на крыльцо, я посмотрел на звонок. Сколько лет я уже сюда не приходил. Честно, я и не горел желанием здесь задерживаться. Нужно было просто все быстро решить и уйти. Набрав побольше воздуха для смелости, я прикрыл глаза и нажал на звонок. Внутри дома зазвучал громкий звон, напоминающий колокола. Если говорить откровенно, то это было жутко. Кажется, будто ты оказался в самом центре колокольни, где каждый колокол хочет упасть на тебя сверху, чтобы похоронить в своих железных стенах.

Сквозь глухой звон, который уже начал утихать, я услышал быстрый топот. Не похожий на шаги пожилого мужчины. Скорее торопливый бег ребенка, который поскорее хочет открыть рождественские подарки. Подобным образом бегал только один мой знакомый, но я никак не ожидал увидеть его здесь. Сделав шаг назад, я уже было собирался сойти с крыльца, чтобы уйти, пока меня не заметили, и не успел. Дверь неожиданно открылась.

– Киря? – на пороге стояла Зоя, одетая в тоненькую розовую пижамку с белыми мишками. На ее лице застыло неописуемое удивление.

– П-привет… А что ты здесь делаешь? – я опешил и отвел взгляд. В моей голове начали мелькать мысли оправдания, однако все они были настолько дурацкими, что даже Зоя бы в них не поверила.

– Живу. Ну, если это можно так назвать. Пару месяцев назад переехала. Мне жутко неудобно одной в квартире, а мешать тебе не хотела. Ты же вроде с Викой живешь… Погоди-ка… – Зоя уперлась ручками в талию и наклонилась вперед, недоверчиво меня осматривая. – А ты что здесь делаешь? В последний раз ты проклял этот дом и клялся, что никогда сюда не вернешься. Да и как ты прошел?

– Через старый лаз, – сдавшись, я опустил голову, виновато смотря на свои туфли. – Мне нужна помощь. Точнее нам. Точнее… Это долго объяснять. Он дома?

– Ну… Дома, да… – я уже хотел пройти в дом, как Зоя резко уперлась мне в торс руками, останавливая на пороге. – Постой, постой! Ты хоть представляешь, как он отреагирует после…

– Да, я знаю. Но других вариантов у меня нет. Поверь, если бы я мог, я бы ни за что не вернулся.

Зоя вздохнула и, пропустив меня внутрь, закрыла дверь. Я оказался в большом светлом холле. Странно, что эта старая вычурная люстра все еще способна хоть что-то освещать в этой комнате. Всему, что есть в этом доме, уже больше пятидесяти лет, но даже без ремонта дом кажется абсолютно новым и исправным. Конечно, ведь единственное, что ему угрожало, – это маленькая Зоя, которая была готова разрисовать все стены и разбить каждую антикварную вазу. Однако Михаил Иванович никогда не позволял ей сильно хулиганить. Возможно, поэтому она и выросла столь активным человеком?

На стенах висели старые картины в ярких позолоченных рамах. На одной из них был изображен лев, умирающий от голода, наблюдая, как маленькие львята поедают тушу антилопы. Отец, что жертвует собой, ради спасения детенышей. Интересно, о чем думал художник, рисуя картину? На подобные жертвы способна пойти только лишь мать. Конечно, возможны исключения, но Михаил Иванович к ним не относился. Ради собственной шкуры и выгоды он собственноручно убил бы свое детище, лишь бы остаться на вершине. Это была одна из основных причин, почему мы не нашли общий язык. Я тоже не жертвенник, но осмысленно подставлять знакомых не стал бы. По крайней мере, я на это надеялся.

– М… Отец? К тебе тут пришли, – Зоя подошла к лестнице, что вела на второй этаж, и, взявшись за перила, позвала Михаила Ивановича. Как же давно я не слышал, чтобы хоть кто-нибудь называл его «отцом».

Со второго этажа послышались медленные глухие шаги, сопровождающиеся ударами трости. У Михаила Ивановича были небольшие проблемы с ногами, но он мог ходить самостоятельно. Ему просто казалось, что трость придает солидности. И в какой-то степени это было действительно так.

Через какое-то время на лестнице показался мужчина пятидесяти лет. Несмотря на возраст, у него все еще была гордая осанка, как у страуса, вытянутое лицо с надменным взглядом и аккуратно подстриженные смоляные волосы. Похожий на гордого пингвина, Михаил Иванович медленно подошел к краю лестницы, изучая меня взглядом. Если бы он мог меня убить им, то уже сделал бы это не единожды.

Остановившись на самом краю, мужчина еще выше задрал свой подбородок, смотря на нас с Зоей со второго этажа. Спускаться он, видимо, не собирался. Слишком много чести. С другой стороны, именно его стойкий характер позволял ему до сих пор руководить компанией, как жесткий и беспощадный тиран.

– Ты. – Четко и тихо процедил провизор, сжимая сильнее трость. В его крысиных черных глазах засиял огонь очищения, в котором сгорали все неприятели и изгои. И я в первую очередь.

– Здравствуйте, Михаил Иванович! Давно не виделись. Смотрю, Вы прекрасно выглядите. Ни на день не постарели. Змеиный яд по утрам пьете? – я тут же начал язвить, за что Зоя ударила меня кулаком в бок. Обычно она свое недовольство высказывала иначе. Если только мне ничего не угрожает. А в разговорах с ее отцом мне угрожало абсолютно все.

– В тебе столько же наглости и бесчестия, глупый мальчишка. Я всегда говорил, что ты никогда не поумнеешь. Весь в свою мать, – Михаил Иванович говорил это скорее сам себе, но при этом четко выговаривая слова, чтобы я его слышал. Ему нравилось меня выводить из себя. И за все годы, что мы были знакомы, он прекрасно знал, на какие болевые точки надо давить. Я уже было собирался сжать кулаки, как почувствовал изящную ручку. Взяв меня за ладонь, Зоя улыбнулась, строя щенячьи глазки. Лучше бы своего отца успокаивала.

– Ну, сами знаете, все зависит от воспитания, – я выделил последнее слово интонацией, из-за чего Михаила Ивановича перекосило. Фыркнув, он развернулся и подошел к ближайшей тумбочке, на которой стояла очередная ваза. Я попытался разглядеть, что именно он там ищет, но это физически было просто невозможно. Кашлянув, я потер затылок. Собственно, язвить мы можем хоть всю ночь, но я пришел сюда не за этим. Мне любым способом нужно уговорить его пойти со мной. Кроме Михаила Ивановича никто не поможет Вике провести вскрытие в кратчайшие сроки. – Кхм… Михаил Иванович, я пришел к Вам не пререкаться. На самом деле, мне нужна Ваша помощь…

– Помощь… Ты меня с моей помощью уже давно послал. Или забыл? А я вот помню… – задвинув ящик тумбочки, мужчина подошел к лестнице, спустился на пару ступенек вниз и поднял правую руку. На меня был направлен старый револьвер с ручными узорами на рукоятке. Я знал это оружие. Михаил Иванович всю жизнь им гордился. – Я не забыл, что обещал пристрелить тебя, если ты снова явишься на мой порог!

Я медленно поднял руки, виновато изгибая брови. Как-то я забыл про это. Когда мы в последний раз прощались, то много чего друг другу пообещали. Не мог же я запомнить абсолютно все!

Зоя сделала небольшой шажок в бок, вставая между мной и отцом, и поднялась на одну ступеньку выше. Никакой реакции. Конечно, пока Зоя на его пути, он стрелять не будет. Дочь, наверное, единственное, что Михаил Иванович ставил превыше работы и своих принципов. И то не всегда.

– Прошло столько лет, а вы все как дети малые, – Зоя начала медленно подниматься выше, приближаясь к отцу. – Ну, правда, если вы хотите подраться, то давайте мирно? О! Придумала! Давайте подеремся подушками? – продолжая улыбаться и говорить без умолку, Зоя остановилась возле тирана и медленно начала вынимать револьвер из его рук. Михаил Иванович и не сопротивлялся. В принципе, вполне ожидаемо, что он и не собирался стрелять. Зачем самому напрягаться? Если бы он захотел меня убить, то сделал бы это уж точно не своими руками. Когда Зоя забрала револьвер, я расслабился и выдохнул. Все-таки это очень неприятное чувство, когда на тебя направленно оружие.

– Я помню, что тогда наговорил. И не отказываюсь от своих слов. Но помощь нужна не только мне. Одна девушка нуждается в опытном наставнике. Вы же наверняка слышали про нового серийного убийцу? Так вот…

– Помогать людям – это твоя работа, – Михаил Иванович повернулся ко мне боком, собираясь подняться обратно на второй этаж. – Или разве не это основная задача детективов? Ты так рвался помогать людям… Нести справедливость. Чтобы больше никто не страдал. Так почему сейчас, когда ты выучился и занял нужную должность, люди все еще страдают? – повернувшись ко мне спиной, Михаил Иванович приподнял трость, собираясь ей ударить. – Люди всегда мучаются, плачут, умирают. А если попытаешься это исправить, то лишь сам пострадаешь. Я пытался вдолбить это в твою пустую голову, но ты же был умнее. Так что теперь не проси у меня помощи, – ударив тростью по лестнице, Михаил Иванович поднялся наверх. – Никогда не берись за то, чего не можешь сделать. Если застрял и не в силах раскрыть это дело, лучше оставь, пока не умер кто-нибудь из твоих близких, – окончательно закончив разговор, Михаил Иванович удалился в свой кабинет.

– Ну… Все могло закончиться куда хуже, – Зоя спустилась ко мне, держа револьвер двумя руками. – Но в следующий раз так не рискуй. Не думаю, что он даст тебе третий шанс, – пройдя к большому сундуку, который стоял под лестницей, Зоя убрала туда оружие, прикрыв его сверху толстой тканью. Немного странное место для хранения. Хотя любое поведение Никлиновых – странность. – Почему ты вообще решил к нему прийти? Разве не Коля занимается… – Зоя поникла. Похоже, вспомнила, кто именно стал жертвой. – А почему не обратился в полицию?

– Полиция работает ничуть не лучше меня. Пока они выделят судмедэксперта, труп уже в негодность придет. Михаил Иванович был единственным, кто мог бы помочь Вике, – я сел на нижнюю ступеньку и положил руки себе на колени. Даже не представляю, как объясню Вике произошедшее. Хотя это полностью моя вина. На что я вообще рассчитывал, когда шел сюда? Не надо было тратить время.

Девушка, подойдя ко мне, присела рядом и скрестила ноги, опустив взгляд вниз. Легкая пижама плотно прилегала к ее телу, натягиваясь при каждом движении.

– А что именно нужно сделать? – не поднимая взгляда, спросила Зоя.

– Вика согласилась провести вскрытие, но с одной рукой она может напортачить. Ей нужен помощник. Я бы помог, но… Даже если бы это была не Катя… Я ведь совершенно ничего не смыслю. Пока мне все объяснят, пройдет уйма времени. К тому же… Видеть-то труп не так приятно, а возиться с ним… – я вспоминал тело Кати. Невинное, нежное, хрупкое. Сейчас мне казалось, что она была похожа на красивую фарфоровую куклу, которую художник с должной аккуратностью представил этому миру. Своеобразное искусство. И если с Ольгой меня это пугало, то сейчас даже начинало нравиться. Катя действительно была прекрасна. Но вот только стоила ли ее жертва этой красоты? Ведь теперь из-за этого мимолетного чуда она больше никогда не уронит стопки бумаг, не споткнется на камушке и не приревнует меня к очередной девушке. Не сделает больше ничего.

– Может… тогда я смогу помочь? – Зоя неуверенно посмотрела на меня, перебирая пальцами на руках. – В меде нас учили проводить операции. Также я разбираюсь в лекарствах. Если Вика знает что делать, то я смогу ей помочь… Не думаю, что резать мертвого человека сложнее чем… живого… – девушка попыталась улыбнуться. Уголки ее губ слегка скривились. Казалось, что Зоя вот-вот начнет дрожать.

– Ты же боишься. Ты себя со стороны видела?! Да и вообще… Это ведь все не твое! Ты химик, работаешь с веществами, а не с трупами и… – я попытался как можно быстрее придумать побольше отговорок. Зоя и вскрытие трупа?! Да как ей вообще это пришло в голову?!

– Все хорошо. Все чего-то боятся, но ведь делают свою работу. Тем более, что у тебя нет другого выбора. Ну же, Кирь. Я справлюсь. Я ведь дочка известного хирурга, – взяв меня за руку, Зоя улыбнулась еще шире. Справится? Возможно. Они ведь с Викой будут работать вместе, так что ничего плохого случиться не должно. Но я все равно не хотел подпускать свою милую пандочку к трупам.

– Л-ладно… Может, ты и права… Но если передумаешь, скажи об этом сразу. Не заставляй себя через силу.

23 сентября; 20:03

Всю дорогу Зоя крепко держала меня за руку. За все время мы так и не обмолвились словами. Она, возможно, размышляла о предстоящем подвиге. У меня же в голове крутились слова Михаила. Не браться за то, что мне не по силам? Да я ведь вообще не хотел всем этим заниматься. Меня просто попросила Катя. Это было ее дело, не мое. А теперь ее нет, и расследование перейдет в чужие руки. Так что я здесь до сих пор делаю?

До самодельного морга мы добирались долго. Автобусы возле дома Зои ходили не так часто, поэтому сначала нам пришлось дойти до ближайшей автобусной остановки. Надеюсь, что Вика уже успела вернуться. Мне не хотелось бы задерживаться в одном здании с трупом.

Подойдя к уже знакомому зданию, я дернул дверь. Та медленно открылась. В замочной скважине висела связка ключей с небольшим брелком в виде забавного скелета, который причудливо дергал косточками.

– Я думала, что Коли здесь не будет, – Зоя вытащила ключи и стала пристально рассматривать брелок.

– Видимо, Вика одолжила у него ключи.

Пройдя внутрь здания, я осмотрелся. На рабочем столе лежала верхняя одежда Вики, однако самой девушки не было.

– Тут вроде бы где-то должны висеть халаты… Если, конечно, они тебе понадобятся, – я посмотрел на Зою, отчаянно пытающуюся развязать запутавшийся шарф. Ей понадобилось какое-то время, чтобы понять, как эта длинная удавка закрутилась у нее на шее.

Не дожидаясь, пока малышка приготовится, я прошел в соседнюю комнату, закрыв за собой черные занавески. В комнате царил слабый полумрак. Лампы лишь освещали операционный стол, оставляя оставшуюся часть комнаты в сумраке. Я подошел к столу, возле которого стояла Вика. Девушка внимательно осматривала уже серое тело. В некоторых местах появились большие пятна, похожие на синяки, которые растягивались по всему телу. Особенно много их было возле кистей рук и ступней. Тело Кати уже не казалось таким уж прекрасным, а скорее вызывало чувство паники. Одно дело, когда ты находишь уже готовый труп, а другое – когда он разлагается прямо на твоих глазах. Иллюзорное чувство прекрасного наконец-то пропало.

– Ты задержался… Почему так долго? – не сводя взгляда с трупа, Вика слегка наклонила голову, протягивая мне белую перчатку.

– Возникли небольшие проблемы… В общем, мой знакомый не смог прийти… – я уже начал надевать перчатку Вике на руку, как девушка резко дернулась и недовольно посмотрела на меня. Ее тонкие брови приподнялись. Кажется, Вика еще сама не понимала, чего именно она хочет: убить меня или заставить самому проводить вскрытие.

– И что теперь делать?! Ты хоть… – не успела напарница выговорить все, что она обо мне думает, как в комнату медленно прошла Зоя, пытаясь заплести свои короткие волосы в небольшой хвостик на макушке. Колин халат оказался ей великоват, из-за чего малышка даже не стала его застегивать. Подойдя к столу, Зоя осторожно дотронулась до его края и осмотрела лежащее перед ней тело. Я посмотрел на Вику, которая все это время стояла молча. Ее злость сменилась растерянностью, но длилось это недолго. Веки слегка опустились, придав глазам безразличный вид. – Ну, это хотя бы лучше, чем ничего.

– Не волнуйся, Викусь. Я кое-что знаю, да и быстро все соображаю, – Зоя попыталась улыбнуться, однако я заметил, как ее нижняя губа начала дрожать. Надеюсь, у нее не начнется истерика, как у Коли?

Взяв руку Вики, я окончательно надел ей перчатку, а затем повернулся к телу. Конечно, лучше чтобы девушки все мне объяснили, но я хочу и сам попытаться понять, что же именно произошло. Ведь должны были остаться хоть какие-то внешние признаки. И, похоже, Вика сразу поняла, что именно я хочу найти, поэтому показала мне на шею трупа. Чуть ниже подбородка были небольшие синяки и раны, как будто кожу чем-то сильно натирали.

– Я более чем уверена, что ее задушили, – начала Вика, проводя пальцем по ранам. – У Кати были мокрые волосы. Возможно, она принимала ванную или душ. Наверняка у нее дома много махровых полотенец. Убийца мог воспользоваться им.

– Кому придет в голову принимать душ в шесть часов утра? – я покосился на Вику, однако девушка тут же отвернулась. Похоже, на этот вопрос она тоже не знала ответ.

– Но ведь ее могли утопить… Ее грудь вздута, значит, легкие наполнены жидкостью. Да и это бы объяснило мокрые волосы, – Зоя осторожно надавила пальцем Кате на грудную клетку. Та напоминала надутый барабан и отказывалась прогибаться под пальцем химика.

– Могли. Но тогда бы в области губ и носа остались бы слизистые следы. А когда нашли труп, их не было. Я думаю, что легкие наполнили уже после смерти… Чисто теоретически это возможно…

– Так, все, я понял! – я сделал шаг назад, отводя взгляд. Все-таки работа детектива не так пугающа как это. От представлений, как Катю специально чем-то накачивали, у меня побежали мурашки по спине. – Я буду в прихожей. Когда закончите, позовете и расскажите все. И, пожалуйста, давайте без красочных описаний.

Выйдя из комнаты, я прошел к одному из стульев у стены и сел. Я все никак не мог уловить мотив убийцы. В прошлый раз Ольга умерла из-за того, что травила других людей. Я достал телефон и открыл документ, где записал содержание первой записки. «И пусть упокоятся души, отравленные твоей жадностью». С самого начала убийца дал намек, в чем же виновата жертва. Однако Катя ведь никого не убивала. Вика сказала, что снова нашла записку… «Утопай в своей любви» или что-то подобное… Черт, да какой в этом смысл?! Катя любила меня, но кому от этого было плохо?! Она и к Коле хорошо относилась, и котят любила! Она ведь никому не причиняла вреда своей любовью! Почему именно это стало причиной ее смерти?..

24 сентября; 00:12

Я почувствовал, как кто-то залез мне на колени и начал ерзать. Маленький, неуклюжий и явно уставший. Слегка приоткрыв глаза, я заметил Зою, которая уже положила голову мне на плечо и закрыла глаза. Ее волосы были слегка взъерошены. Прошло примерно четыре часа, как я оставил девушек одних. Сначала я пытался сидеть, думать, размышлять, но в итоге заснул. Надеюсь, они хоть что-нибудь выяснили. Иначе наши старания будут напрасны… Хотя… для кого мы вообще стараемся?..

Я приобнял Зою, чтобы она не упала, а свободной рукой погладил ее по голове. Я знаю, что поведение малышки не совсем нормальное, да и порой оно меня немного раздражает. Но в большинстве случаев мне это нравится. Зоя как будто напоминает мне, что в этом мире действительно есть что-то светлое и радостное. И я не хочу это терять.

– Тебя Вика звала… – тихо прошептала пандочка, не открывая глаз. Сегодняшний день ее явно вымотал. Мы ведь все рано встали, чтобы устроить Кате сюрприз.

Пододвинув поближе стоявший рядом стул, я осторожно пересадил Зою на него и поднялся.

Свет в операционной казался намного ярче, чем четыре часа назад. Видимо, это из-за того, что я спал. Глаза немного болели, из-за чего я периодически их потирал. Осмотревшись по сторонам, я заметил Вику, которая медленно что-то писала в небольшой тетрадке. Ее рука плавно скользила по бумаге, выводя буквы. Девушка тоже вымоталась. Я удивляюсь, как она еще на ногах стояла.

Приблизившись к столу, я кашлянул. Вика тут же потерла сонные глаза и повернулась ко мне. На ее щеке выделялось небольшое пятно от крови. Видимо, когда она снимала перчатки, то уже выбилась из сил.

– Я думала, ты уже ушел… Что ж… – подойдя к трупу, Вика облокотилась бедром об стол, чтобы не упасть. – Тебе кратко или поподробнее?

– Мне так, чтобы ты не свалилась от усталости, – я посмотрел на тело. В области груди виднелся зашитый разрез в форме Y. Он был довольно небольшой, орудовала явно Зоя. С ее-то маленькими ручками это было бы легче легкого.

– Хорошо… В общем, убили Катю точно удушьем. В области горла сломана подъязычная кость и щитовидный хрящ. Навряд ли бы Катя сама могла их сломать, а учитывая внешние признаки, я все же склоняюсь к выводу, что ее задушили. Однако и в легких мы нашли жидкость. Я взяла образец, но не думаю, что это простая вода. Скорее всего, это очередной символ со стороны убийцы. И еще… Кате расширили глаза. Возможно, при помощи иглы или спицы…

– Расширили глаза? В смысле? – я вспомнил, что труп Кати нашли с закатанными назад глазами и кровавыми слезами.

– Я думаю, что убийца просунул иглу в роговицу и повредил крепления или что-то подобное… Не знаю. Я не разбираюсь в этом… Суть в том, что глаза перестали держаться, что не составило труда их закатить искусственным путем. Подобное могло вполне вызвать кровавые следы.

– И кому пришло в голову так издеваться над людьми… – я вздохнул, переводя взгляд на тетрадку, в которой писала Вика. – Это для Коли?

– Да. Все бумаги он сам заполнит, как и свяжется с лабораторией. Я бы помогла, но не знаю как, а Зоя слишком устала. Я хочу завтра сходить к Коле. Мы должны…

– Мы? Погоди, а я тут причем? – я сделал шаг назад, из-за чего Вика непонимающе подняла брови. – Прости, но я выхожу из игры. – Да, именно так. Пока я ждал девушек, я все думал над словами Михаила. И он прав. Это дело не мое. И если я не хочу потерять Зою или еще кого-то, то не должен в это лезть.

– Что? Но это ведь твоя работа! – Вика сжала кулак и ударила по краю стола.

– Моя работа – выполнять заказы! А теперь посмотри, что случилось с моим заказчиком! – я непроизвольно дернул рукой в сторону, показывая на Катю. – Я согласился расследовать это дело только потому, что в этом была замешана Катя. Она попросила меня помочь ей. Теперь этим делом будет заниматься кто-то другой. И меня это не касается… Как и наш с тобой уговор. Если тебе некуда пойти, то ты можешь остаться у меня, и я не буду докладывать на тебя в полицию. Но и больше иметь с тобой дела я не хочу. Отныне мы работаем порознь…

Вика опустила голову, устремляя взгляд в пол. Ее гнев потихоньку начал утихать, но девушка продолжала молчать. Надеюсь, она не убьет меня при первой же возможности? А если и убьет, то что я потеряю? В любом случае это куда лучше, чем снова найти труп кого-то из близких.

Я попрощался с Викой, но она мне не ответила. Вернувшись к своей тетрадке, бывшая напарница продолжила ее заполнять, игнорируя меня. Не лучшее окончание дня, хотя и весь день был чертовски ужасным. Выйдя из комнаты, я разбудил Зою и предложил ей переночевать у меня. Ведь сегодня Вика точно не пришла бы домой.

24 сентября; 09:32

– Степан Михайлович! Родители Екатерины звонили… Я постаралась им все объяснить, но… Вам не кажется, что это все зашло слишком далеко? – низенькая женщина в круглых очках встревоженно держала в руках мобильник, смотря на своего коллегу. – А если Верховный суд узнает? Это ведь уже вторая жертва… Все слишком затянулось! Может, стоит ее вернуть? Мало ли на что способно это дитя?! Вы ведь сами знаете, что с ее психикой… Она ведь хуже любого оружия…

Мужчина, стуча ручкой по столу, смотрел на небольшой документ, где стояли две подписи. Одна его, поставленная почти десять лет назад. Вторая – неуверенная, детская, женская – красивые буквы ВР, скрученные в непонятный рогалик. Усмехнувшись, Степан Кривошеев отложил ручку и подпер голову рукой, облокачиваясь об стол.

– Знаю. И я хочу, чтобы она что-нибудь сделала. Думала, что если будет помогать сама, то станет всеми любимой? Интересно, как скоро ее друзья сдадут ее в полицию?

– Но, Степан Михайлович, это может обернуться новыми…

– Новыми жертвами? О да. Где Вика, там всегда много жертв. Просто держи меня в курсе дела. И постарайся все-таки проследить, чтобы Верховный суд в это не вмешивался. Я не хочу, чтобы эта история вышла за пределы города.