Текст книги "Невеста колдуна"

– Одна радость: ни одна, даже самая красивая, женщина не ушла, не дождавшись меня.

Милый взъерошенный парнишка вырос в самонадеянного нахала, с грустью констатировала я про себя. Впрочем, удивляться нечему, если верить марксистско—ленинским источникам, уверяющим нас, что каждый человек – продукт своей среды.

– Хорошо, наверное, быть сыном миллионера? – сдавленным голосом спросила я в тот самый момент, когда машина сорвалась с места. Первые минуты старта доставили мне ни с чем не сравнимые ощущения, когда кажется, что голова твоя под действием инерции вот—вот оторвется от такого любимого и привычного тела.

– Ага, я просто в экстазе, – сверкнув полным комплектом ослепительно белых зубов, ответил Кирилл. – Мужики так и норовят развести тебя на бабки, зато дамы как одна видят цель своей жизни в том, чтобы сделать тебя счастливым – в браке.

– Ты и обо мне так думаешь? – уточнила я.

– Ты не дама!

– А кто же я в таком случае?!

– Ты – рыжая, и я тебя обожаю! Поцеловал бы прямо сейчас, но для этого надо сбросить скорость.

– Не надо!

– Сбрасывать скорость? – захохотал Кирилл.

Не нравится мне эта бойкость. Конечно, легкий флирт приятен и ни к чему не обязывает, но любовь моего детства флиртует как—то слишком агрессивно, а я пока что не созрела для… От воспоминания о самых красивых глазах в мире я почувствовала шоколадную горечь на языке и чувствительный укол совести. Судя по всему, совесть в моем организме располагается где—то в районе желудка. Если это, конечно, совесть, а не гастрит.

– Ну, как тебе понравились отцовские байки о попытках моего устранения? – К моему великому облегчению, Кирилл оставил в стороне тему любви и счастья. – Впечатляет? Ты небось решила, что мой родитель совсем свихнулся?

– Ну отчего же, – осторожно ответила я.

– Да ладно тебе, не притворяйся. Звучат его рассказы действительно дико. Он вам полный набор ужасов выложил?

– Наверное. – Я сосредоточилась. – Подозрительная аллергия, упавшая ни с того ни с сего балка, несчастный случай на озере и грузовик. Это все?

Кирилл кивнул:

– Весь список, ничего не упущено. Аллергия, конечно, была самая обыкновенная. А если я и траванулся этой самой земляникой, то причину тут в экологии надо искать, а не в Уголовном кодексе. Балка наверняка тоже случайно упала. Видела бы ты эту усадьбу, там все прогнило насквозь… Но, признаюсь тебе как профессионалу, после грузовичка я и сам малость оробел.

– Расскажи—ка мне все еще раз, – потребовала я.

Кирилл бросил на меня насмешливый взгляд:

– Слушаюсь, сэр! Правда, рассказывать особенно нечего. Выползаю я поутру из дома, дыша, пардон, перегаром вчерашнего шампанского… Кстати, ты любишь шампанское?

– Рассказывай! – рыкнула я.

– Понятно. Значит, не любишь… Жарища страшная, настроение у меня никакое. И вдруг сзади каак загрохочет! Ну, я и отпрыгнул – чисто автоматически. Если бы стал оглядываться и соображать, в чем дело, лежал бы сейчас весь переломанный в лакированном гробу, красиво убранный цветами, а душа моя на небесах скорбела бы и рыдала потому поводу, что мне так и не дали отметить мой долгожданный день рождения. Я тебя, кстати, приглашаю.

– Спасибо, – рассеянно ответила я, чем явно разочаровала Кирилла, ожидавшего, очевидно, куда более бурной реакции. – А что за грузовик?

– Слушай, я его и разглядеть – то толком не смог – только по грохоту понял, что тачка здоровенная. Ни водителя, ни номера я не запомнил. Да и вообще, если правду говорить, я немножко растерялся от такого недружественного отношения ко мне, любимому.

– А куда ты собирался? – спросила я просто для очистки совести, в глубине души понимая, что сыщик из меня тот еще, но никому, даже самой себе, признаваться в этом не спешила.

– Собирался я, радость моя, в ближайший магазин за минеральной водой, чтобы поправить здоровье, пошатнувшееся после вчерашней вечеринки.

– У тебя что, праздник каждый день? – ехидно осведомилась я.

– Ага, что—то вроде того. У меня, понимаешь ли, заслуженный тяжким трудом отпуск, и я провожу его так, чтобы не было мучительно больно и обидно за бесцельно прожитые минуты.

– Это что же за тяжкий труд такой? – сладко пропела я. – Нелегкие будни хлебопекарной промышленности?

И тут же едва не расплющила нос о ветровое стекло, потому что «БМВ» резко вильнул в сторону обочины и затормозил. А Кирилл, раскрасневшийся от злости, повернулся ко мне:

– Ты, как я понял, всерьез считаешь, что я ни на что в этой жизни не способен, кроме как сидеть на отцовской шее? Да?

– Я ничего такого… – залопотала я.

– Ну, так вот, на будущее. Я работаю юристом в крупной компании. Отцу тоже помогаю, причем бесплатно. И он меня, кстати сказать, очень ценит! А если ты еще будешь мне хамить, паршивка ты этакая… – Кирилл надвинулся на меня, – …я надеру тебе уши!

Он звонко чмокнул меня в щеку и расхохотался:

– Что, испугалась, а?

– Да нет, – пробормотала я. – А куда мы, кстати… Ч– черт побери! – Машина тронулась с места, если можно так сказать о резком взлете. – Куда мы едем?

– Да уже недалеко, – ответил Кирилл. – Если бы не эти дурацкие светофоры, давно бы уже были на месте.

Надо признаться, первый раз в жизни я ощутила признательность светофорам и легендарным московским пробкам. Когда б не они, рядом с Кириллом давно бы уже валялась моя остывающая тушка – манеру его вождения я переносила с большим трудом.

– Я сам там ни разу не был, мне друзья рассказали, – продолжал Кирилл. – Говорят, классный клуб. Живая музыка, хозяева сами музыканты.

Кто—то тихонько поскреб острым коготком у меня внутри. Должно быть, это была догадка.

– А как этот клуб называется, если не секрет? – вкрадчиво поинтересовалась я, оглядывая знакомые окрестности.

В ту же секунду машина резко нырнула в арку и остановилась. Я потерла ушибленную о стекло макушку и, тяжело вздохнув, подумала, что в ближайшее время мне явно суждено либо остаться калекой, либо сойти с ума.

Почему, объясните мне, из всех бесчисленных клубов и ресторанов Москвы Кирилл выбрал именно тот, где мы непременно должны встретиться с Себастьяном и Даниелем? Почему ему сегодня приспичило отправиться не куда—нибудь, а именно в «Ступени»?

Глава 9
СЕБАСТЬЯН НЕДОВОЛЕН

Черная «Победа» повернула направо и влилась в грохочущий плотный поток автомобилей, летящих по Садовому кольцу. Даниель барабанил пальцами по рулю в такт звукам радио, Себастьян перебирал четки, сдвинув к переносице брови – свои прекрасные темные брови, написала бы Марина, как всякая влюбленная женщина, страдающая недостатком сдержанности и здравого смысла.

– Слушай, прекрати, а? – наконец нарушил молчание Даниель. – И так жарища страшная, да еще от тебя тепловые волны, как от радиатора. Ну что тебя не устраивает?

– Я не хочу заниматься этим делом, – сквозь зубы процедил Себастьян.

– Это я уже понял. А причины какие—нибудь есть?

– Не хочу! Сегодня же свяжусь с Листовским и расторгну договор.

– Ага. А парня убьют.

– Во—первых, все в руках божьих. Его могут убить, даже если мы возьмемся за это дело, и будем прилагать все усилия, чтобы защитить его. Страшно даже представить, сколько врагов и конкурентов у Листовского, и в какой лабиринт догадок, подозрений и мотивов мы попадем, когда возьмемся за дело по—настоящему. А во—вторых, с чего ты взял, что его действительно собираются убить? Его отец тяжело болен, и стоит ли удивляться, если все эти опасности не более чем…

– Подожди– подожди! – Даниель поднял правую руку. – Это все понятно. История с аллергией критики не выдерживает, как и случай на озере. Но упавшая балка вполне может быть не простым несчастным случаем. А уж сегодняшнее происшествие с грузовиком и подавно. Попытаться спасти человеческую жизнь никогда не вредно. У нас нет причин отказываться.

– Мы детективное, а не охранное агентство!

– Одно с другим связано, и то, что наш договор включает только пункты о сборе информации, ничего не значит. Мы, конечно, не обязаны заботиться о его безопасности, но народная мудрость гласит: кто предупрежден – вооружен… А ты, между прочим, пытаешься запудрить мозги лучшему другу.

Себастьян тяжело вздохнул и с мученическим видом закатил глаза вверх.

– А хочешь, я сам скажу, почему тебе так не нравится это дело?

– Сделай такую милость!

– Потому что ты ревнуешь Марину к Кириллу.

– Кто, я? Ревную? – Себастьян расхохотался. – К этому сопляку? Да с чего ты взял?

– С того, что ты с ног до головы обклеен объявлениями об этом.

Насмешливо улыбаясь, Себастьян осмотрел себя сверху донизу, подвигал руками, полюбовался подметками ботинок, привстав, заглянул за плечи и изучил свое изображение в зеркале заднего вида. Наблюдая за этими телодвижениями, Даниель только молча усмехался.

– Ничего! – наконец вслух поделился результатами своих исследований Себастьян. – Абсолютно ничего! Тебя кто—то обманул.

– Если и есть кто—то, кто может меня обмануть, то это не ты. Хватит прикидываться! Женщинам нравятся смазливые мужчины, тебе ли этого не знать. А тут друг детства, давно не виделись… Это еще не повод, чтобы злиться. По—моему, он славный парень.

– Славный?! – улыбки на лице Себастьяна как не бывало. – Да по нему за семь верст видно, что это самовлюбленный, бессердечный болван! Такие коллекционируют женщин, как насекомых – усыпляют эфиром и накалывают на булавки!

– Можешь не продолжать свою мысль – я понял. Только не забывай, что у женщин, в отличие от насекомых, есть голова на плечах, предназначенная не только для украшения, всяких там причесок, макияжа, шляпок, сережек и прочей ерунды. У нее внутри есть такая полезная штука, мозги называется. И если они ими не пользуются, предпочитая всякие другие органы… Не смотри ты на меня так! Я про глаза, уши и сердце! А ты что подумал? Тем, про что ты подумал, обычно мужчины пользуются вместо мозгов… Ну, так вот, если женщины такие дуры, то они и виноваты, а никак не те, кто этой глупостью пользуются. Тем более что бабники, о которых мы с тобой ведем сейчас речь, совершенно бескорыстны и дают женщинам очень многое. Просто женщины требуют от них гораздо больше того, что они в состоянии им дать…

– Да ты просто какой—то апологет донжуанства! – Себастьян смотрел на Даниеля почти с ужасом. – Тебя послушать, можно подумать, что ты и сам такой.

– А почему бы и нет? – Даниель подмигнул Себастьяну.

– Этого только не хватало! Надеюсь, Надя об этом не узнает. Потому что иначе неизбежно начнется третья мировая война…

– Не волнуйся, все под контролем. Так что с делом Листовского? Продолжаем работать?

Себастьян поморщился:

– Не нравится мне все это…

– Мы уже выяснили, что ты не симпатизируешь Кириллу. Чем еще ты недоволен?

– Ты считаешь, этого недостаточно? Как я могу обеспечивать безопасность человека, которому мне больше всего хочется вмазать по физиономии?

– Что я слышу? Ты ли это? Себастьян, такие слова из твоих уст – невозможно поверить! А всё женщины! Женщины… Кстати, как ты думаешь, поверили наши женщины в то, что ты им сегодня наплел?

Себастьян пожал плечами:

– Не вполне, наверное. Я бы на их месте ни за что не поверил. Но выдвигать другую версию нашего отсутствия уже поздно.

– Да уж, задний ход теперь не дашь. Честно говоря, я не понимаю, для чего светлейшему архангелу Михаилу так понадобилась вся эта срочность и секретность и почему о новой Лестнице в Петербурге никто, кроме нас, не должен знать? И зачем она вообще нужна, есть же прекрасная Лестница под Москвой!

– Очевидно, архистратиг небесных сил что—то задумал. Но почему из всего ангельского войска ему понадобились двое ссыльных, по горло увязших в земных делах? – Себастьян задумчиво провел по губам указательным пальцем.

Даниель посмотрел на него в зеркало заднего вида.

– Кстати, я давно хочу тебя спросить: с чего ты взял, что наше пребывание среди людей похоже на ссылку? Никто ведь так толком и не объяснил, зачем тебя сюда отправили. Наказывать тебя было явно не за что. Ты, конечно, не безупречен, но если за это ссылать, то на небесах ни одной живой души не останется… И вот еще что непонятно – почему мне с такой легкостью позволили увязаться за тобой? Я над этим много думал… Может, это и не ссылка вовсе, а своего рода… командировка? Ответственное задание, которое не могли доверить никому, кроме нас с тобой?

Но Себастьян, погруженный в свои мысли, кажется, даже не слышал, что ему говорит Даниель, потому что без особой связи с его словами проговорил:

– Знаешь, Даниель, я чувствую, что очень скоро нам стоит ждать больших неприятностей. Что—то произойдет…

– Ты имеешь в виду – там? – Даниель поднял указательный палец вверх. Себастьян покачал головой:

– Нет. Здесь. Михаила тревожат сейчас земные проблемы, а не небесные. И, боюсь, нынешнее дело, которое, раз мы взялись за него, так уж и быть постараемся довести до конца, покажется нам легкой прогулкой по сравнению с тем, что нас ждет.

Глава 10
ВРАНЬЕ КАК ВИД ИСКУССТВА

Надо было срочно уносить ноги. Во дворе, с самого краю, стояла, тускло поблескивая под слоем московской пыли, черная «Победа», а это значило, что, по крайней мере, один из двух ангелов находился сейчас в клубе, и мы с Кириллом рисковали быть обнаруженными в любой момент.

К сожалению, ощущение под ногами горящей земли сильно замедлило мой мыслительный процесс, и пока я собрала расползающиеся, как медуза на солнце, мысли в кулак, Кирилл успел не только заглушить мотор, но и открыть дверь, так что мне пришлось поспешно схватить его за ремень брюк.

– Э—э… Я думаю, нам лучше туда не ходить, – не внушающим никакого доверия тоном проблеяла я.

– А что такое? Ты здесь уже была?

– Нет! То есть да, один раз. Но мне этого раза на всю жизнь хватит! – Сама бы я себе ни за что не поверила. Вранье экспромтом удается мне плохо. К тому же врать нужно было ускоренным темпом – на горизонте каждую минуту мог появиться кто—нибудь знакомый, не говоря уж о самих ангелах, а оперативное вранье без предварительной подготовки – это особый род искусства, к которому у меня, к сожалению, нет никакого таланта. Но выхода не было.

– Да? – Кирилл заинтересовался, но дверь не захлопнул. – И что произошло?

Я зажмурилась от отвращения к себе и выпалила:

– У меня было отравление! – и зачем—то добавила: – Алкогольное.

Кирилл, изумившись, машинально хлопнул дверью:

– Что же ты такое пила?

– Не помню! – ляпнула я, но потом, сообразив, что порчу репутацию не клубу «Ступени», а себе самой, поправилась: – Какой—то коктейль…

Слегка утешало то, что мои россказни не были чистой выдумкой – когда я только устроилась работать в «Ступени», мне действительно однажды стало плохо после коктейля. Правда, это произошло оттого, что один милый дяденька – великий певец и великий мерзавец – подсыпал мне в бокал какой—то дряни, но в настоящий момент это было не так уж и важно.

Для пущего эффекта я трагически сообщила:

– Меня рвало весь день. Я целую неделю после этого питалась одной овсяной кашей.

– Бедняжка! – Кирилл сочувственно покачал головой и, к моему ужасу, вновь открыл дверь машины. – Ладно, бог с ними, с коктейлями. Будем пить минеральную воду. А градусы доберем попозже, в каком—нибудь другом заведении.

– Нет! – взвизгнула я. – Ни за что! Ты бы видел тамошних официантов!

– Да ладно! – Кирилл поставил левую ногу на мостовую. – Что нам, под венец идти с этими официантами?

– Они хамят!

– Но не беседовать же нам с ними!

– И у них у всех чернота под ногтями! – взвыла я, мысленно прося у ребят прощения.

Кирилл убрал ногу в машину.

– Слушай, неужели здесь так все плохо? Почему же мои друзья хвалили это место?

В этот самый момент белая дверь с бронзовой ручкой в форме львиной головы распахнулась, и я вжала голову в плечи… Но открывшаяся дверь выпустила на улицу рано облысевшего преуспевающего клерка с серым от жары и усталости лицом. Впрочем, не думаю, что мой собственный цвет кожи отличался в эту минуту свежестью. Придя в себя, я обнаружила, что скрестила руки на груди.

– Музыка—то там хоть хорошая? – продолжал допытываться Кирилл, не замечая, к счастью, моих мучений.

– Отвратительная! – в тоске выпалила я. – Гаже просто не придумаешь!

– Да это тебе, наверное, из—за плохого самочувствия так показалось, – продолжал изводить меня Кирилл, так что я едва не брякнула, что ему самая дорога в адвокатуру, но вовремя сдержалась.

Очевидно, мои глаза выражали такое страдание, что это подействовало на Кирилла лучше всех моих неубедительных аргументов.

– Ладно, – он захлопнул наконец дверцу машины и завел мотор. – Найдем что—нибудь другое.

Едва я успела облегченно вздохнуть и немного расслабиться, как белая дверь клуба снова открылась, и на пороге появился Даниель. При виде нас его лицо просияло.

– О! На ловца и зверь… – начал он, но я взвизгнула:

– Гони!

«БМВ» развернулся вокруг собственной оси и ринулся в арку, своды которой отразили растерянный возглас Даниеля:

– Эй! Вы куда?

Сумасшедшая гонка закончилась плачевно: мы наглухо застряли в огромной пробке. Пришлось поднимать матерчатую крышу – солнце, не обращая ни малейшего внимания на вечернее время, припекало вовсю, а густая бензиновая гарь разъедала легкие.

Кирилл протянул мне пузатую бутылочку зеленого стекла с противно теплой минеральной водой и ворчливо произнес:

– Так бы сразу и сказала, что в этом клубе тусуются твои начальники. Нет, надо было четверть часа пудрить мне мозги. Раньше ты не была такая.

– А какая я была? – слабым голосом откликнулась я, медленно приходя в себя после вызванного Кирилловыми маневрами головокружения.

– Брякала все, как есть на самом деле, не задумываясь о последствиях.

«Дура была. Да и сейчас не поумнела», – подумала я, но вслух ничего не сказала, тем более что Кирилл продолжал:

– Кстати, а шеф твой, не тот, который вышел, а другой, брюнетик смазливый, таак на тебя глазами сверкал, когда мы обнимались. У вас с ним ничего нет? А?

Я чуть не поперхнулась минералкой и свирепо уставилась на хлебного королевича. Но от лекции о правилах хорошего тона воздержалась. Вместо этого сказала холодно:

– Ты лучше расскажи мне о том, как тонул. А то мы этот пункт нашего списка забыли обсудить.

Кирилл мгновенно поскучнел.

– Да что об этом рассказывать. Обыкновенная судорога в ноге, ничего интересного…

И вообще, мисс Холмс, хватит говорить о делах! Пусть твои шефы этим занимаются, вместо того, чтобы меня по клубам вылавливать.

– Нужен ты им очень! – внезапно обиделась я за ангелов.

– Им—то нет, конечно. А отцу нужен. Сын родной, как– никак.

– Ну и зачем же ты тогда сбежал?

– Не хочу, чтобы меня караулили. Слушай, а откуда они узнали, что мы будем в «Ступенях»? Я же никому об этом не говорил!

И он с подозрением уставился на меня. Я разозлилась:

– Ты что, думаешь, что это я им телепатировала? Или на мне какие—нибудь передатчики нацеплены? Да? А тебе не приходило в голову, что они в клубе оказались случайно?

– Я бы так и подумал, но ты, подруга, такую околесицу несла, что уж и не знаю… – с сомнением сказал Кирилл.

– Раз так, – оскорбилась я, – тогда мне здесь делать нечего! До свидания!

Но выйти из машины мне не удалось – Кирилл сгреб меня в охапку.

– Ты обещала быть моим телохранителем!

– Если хочешь сохранить свое тело целым и невредимым, – жестко сказала я, – тебе лучше сидеть дома, а не шляться по городу, особенно по многолюдным местам.

– Разве безлюдные места не опаснее многолюдных?

– В безлюдных проще понять, откуда ждать нападения. А в многолюдных – толчея, внимание рассеивается. И помощи все равно не дождешься, даже если вокруг полно народа…

Тут меня снова вдавило в кресло – мы выехали из пробки и снова помчались как ненормальные.

– Ну, хорошо, уговорила, – сказал Кирилл. – Я—то хотел отвезти тебя в боулинг – клуб, но раз ты считаешь, что мне грозит опасность, это мероприятие я отменяю. А то еще не дай бог, кто—нибудь зашибет меня шаром… Или кеглей – тоже удовольствия никакого.

– И куда же мы теперь едем? – подозрительно осведомилась я.

– Как куда? Разумеется, ко мне домой! Час от часу не легче.

– Главное, чтобы у подъезда нас не ждала засада, – прочитал мои мысли Кирилл.

– Слушай, может, все—таки лучше позвоним Себастьяну и Даниелю? – жалобно предложила я.

– Это кто?.. А, твои командиры, да? Ну и имена, не детективное агентство, а какой—то очаг безродного космополитизма. Нет, звонить мы им не станем. Они посадят меня под замок, а я могу согласиться на это только при условии, если мое одиночество скрасит какая—нибудь красотка вроде тебя, рыжая.

Дом, в котором жил Кирилл, был построен совсем недавно и, несмотря на неброский внешний вид, явно относился к категории элитных. Чего стоил один вестибюль при входе – ковры на кафельном полу, зеркала и деревянные панели на стенах, кондиционированная прохлада, дорогостоящая искусственная зелень в будке консьержки в стиле арт—деко. Я вспомнила свой родной подъезд, выкрашенный масляной краской цвета «детской неожиданности», ободранные почтовые ящики, носящие следы неоднократного взлома, лифт с автографами местных обитателей, разлитый повсюду тонкий аммиачный аромат… И затосковала, вместо того чтобы радоваться отсутствию подозрительных личностей и предметов возле дома и в подземном гараже, где Кирилл оставил свое роскошное средство передвижения.

Со слов консьержки мы узнали, что за время отсутствия Кирилла к нему заходил отец – поднимался в квартиру и, уходя, просил передать сыну, чтобы тот позвонил ему. А еще был какой—то мужчина – симпатичный такой, блондин, незнакомый. Узнал, что Кирилла нет, и начал расспрашивать – кто, мол, к нему ходит, да зачем, да как тут соседи друг к другу относятся, да кто живет. Консьержка, конечно, ничего ему не сказала, не зато ей деньги платят, да и знает она этих симпатичных – все расспрашивают, да расспрашивают, а потом подложат ночью в подвал мешки с этим, как его… гематогеном, что ли, – и поминай всех, как звали, и никакая охрана тут не поможет, а милиционеры, бездельники, только деньги с не прописанных грести хотят, а когда дело делать надо – их не найдешь…

Прерывая тарахтение консьержки, Кирилл рассыпался в благодарностях. Обмазав ее в сиропе с ног до головы, он бархатным голосом выразил надежду на то, что о его возвращении домой никто не узнает, и ловким движением сунул что—то в окошко. Мне показалось, что это была небольшая зеленоватая бумажка.

– Будем надеяться, – сказал Кирилл, – что пожертвования моих доброжелателей были не такими щедрыми, как мое.

– Ты про что?

– Ты меня удивляешь, подруга. Для детектива ты что—то чересчур наивна. Уверен, что и отец, и любопытный дяденька захотели улучшить материальное положение нашей дорогой Раисы Степановны в обмен на пустяковую услугу.

– Она должна позвонить им, когда ты придешь? – догадалась я.

– Вот именно. Но я надеюсь, что она этого не сделает. Во—первых, я для нее, в отличие от них, постоянный источник дохода. Во—вторых, надеюсь, что я оказался щедрее. А в—третьих… Хотя неважно…

И все—таки? – полюбопытствовала я.

– Обаяние – это страшная сила! – ответил Кирилл, сверкнув глазами.

– Неужели? – насмешливо протянула я.

– Сейчас тебе представится возможность убедиться в этом на собственном опыте. – Кирилл нежно приобнял меня за плечи. В ту же секунду я поняла, что влипла.

– Может, тебе стоит все—таки послушаться отца? – осторожно сказала я, пока Кирилл открывал ключом дверь своей квартиры. – И потом, не слишком ли хлопотливо – прятаться не только от убийц, но и от тех, кто собирается тебя спасти?

Кирилл распахнул дверь и сделал приглашающий жест.

Я поняла, что ответа не будет, и молча вошла и квартиру.

Однако ответ я все—таки получила.

– Пожалуй, ты права. – Кирилл провел меня в просторную комнату, служившую одновременно столовой и кухней. – Но у меня осталось еще одно маленькое дельце, в которое мне не хочется никого посвящать. Разберусь с ним – и явлюсь с повинной.

– И когда же это случится?

– Да завтра, ближе к полудню.

Кирилл усадил меня на длинный угловой диван и, присев рядом, сжал мои руки в своих:

– Я могу на тебя рассчитывать? Ты ведь меня не выдашь?

– За кого ты меня принимаешь?! – возмутилась я. – Ты что, думаешь, что я…

Тут—то он меня и поцеловал. Настолько неожиданно, что я не смогла бы сопротивляться, даже если бы и хотела. А через несколько секунд уже рылся в холодильнике, сопровождая этот увлекательный процесс понятными только ему одному комментариями. А я ошеломленно хлопала ресницами и недоумевала, как это я могла так оплошать: ведь не секрет, что в большинстве случаев любая женщина может предсказать предстоящий поцелуй как минимум за пять минут до его наступления, и только редкостную разиню это приятное событие может застать врасплох.

Пока Кирилл доставал из холодильника и выкладывал на стол разнообразную снедь, я рассеянно смотрела на пол – кафель, плавно переходящий в паркет на незримой границе между территорией, предназначенной для приготовления пищи, и территорией, предназначенной для ее поглощения, – и сочиняла предлог, который позволил бы мне без лишнего промедления покинуть это гостеприимное жилище.

Разглядывая постеры на стенах, иллюстрирующие пристрастия хозяина квартиры, – скачущие во весь опор лошади, брызги пота и кровавой слюны, летящие из—под бьющей в челюсть боксерской перчатки, свирепо оскалившийся самурай с взлетевшим над головой мечом, капли воды на спине обнаженной девушки, заходящей в воду, – я размышляла. Конечно, Кирилл мне нравился ужасно, я бы даже сказала – до неприличия. Но, во—первых, но совсем не значило, что я в него влюблена; детские чувства в пионерлагере не в счет, тогда я влюблялась каждую неделю, каждый раз совершенно безнадежно, поскольку объекты пылкой страсти всегда оказывались либо абсолютно недосягаемы, либо чарующе глупы – взять того же Кирилла, например. А во—вторых, к своему большому изумлению, я вдруг обнаружила, что скучаю по Себастьяну и готова отдать все на свете зато, чтобы он оказался сейчас рядом со мной.

Из задумчивости меня вывел голос Кирилла:

– Рыжая, а ты что сидишь, как неродная? Ждешь, когда я все подам тебе на блюдечке с голубой каемочкой? Очень напрасно, потому что мы не можем ждать милостей от природы. Вот тебе ножик, вот тебе доска. Действуй!

Проклиная все на свете, я принялась ожесточенно нарезать тоненькими лепестками сырокопченую колбасу, пока Кирилл делал то же самое с сыром. Мысль о том, что сыр как более мягкий продукт Кирилл мог бы уступить мне, посетила меня слишком поздно – когда ломтики уже были затейливо выложены на прозрачную синюю тарелку.

– Слушай, а ты правду сказал отцу про крестик? – вдруг спросила я.

Нож дернулся в руке Кирилла и впился ему в палец. Вскрикнув и чертыхнувшись, он бросился к мойке, оставляя за собой дорожку из кровавых капель.

– Что за дурацкая манера – задавать вопросы под руку! – сердито воскликнул он. – Я чуть палец себе не отхватил и все вокруг загадил. Ты посмотри – ветчина вся в крови!

Придя в ужас от вида стекающей с его пальца ярко—красной воды, я забормотала какие—то извинения и оправдания, но Кирилл только махнул здоровой рукой:

– Да что с тебя взять! Иди лучше в коридор, там, в шкафу, в верхнем ящике найди пластырь. И перекись водорода, если она там есть, конечно.

Когда кровь была остановлена, палец благополучно заклеен, а кровь с пола, стола и ветчины моими стараниями удалена, Кирилл сказал:

– Думай обо мне что хочешь, но все эти стрессы меня довели. Мне нужно выпить.

– Пожалуй, – задумчиво ответила я, – мне гоже.

Несмотря на обильную закуску, захмелели мы довольно быстро. Давнее пионерское лето на берегу Черного моря ожило перед нашими глазами, и нас закачало на волнах воспоминаний. От полноты чувств пихая друг друга локтями, и нетерпеливо перебивая, мы говорили без умолку: о цветочной клумбе, ограбленной Кириллом в честь моего дня рождения, о щенках во дворе столовой, которых мы ходили кормить после обеда, о подаренном мне игрушечном пистолете, о моем позорном опоздании на торжественную линейку, о драке Кирилла с парнем из первого отряда, пригласившим меня танцевать на дискотеке, о зеленых персиках, которые хрустели, как огурцы… Стало смеркаться, заметно потемнело, и Кирилл зажег два изящных торшера по углам комнаты, отчего атмосфера в ней приобрела дополнительную интимность. Впрочем, меня это уже не слишком волновало, тем более что в мою не слишком трезвую голову внезапно вернулась, ускользнувшая, было, мысль.

– Слушай! – оживленно воскликнула я. – Ты же так ничего и не сказал мне про крестик?

– Какой еще крестик? – слегка запинаясь, удивился Кирилл – выпил он гораздо больше меня, и это было заметно.

– Ну, тот, который якобы был зажат у тебя в кулаке! Когда тебя из озера выловили!

Кирилл на минуту задумался, туповато уставившись на меня.

– И что я должен тебе рассказать? – наконец произнес он.

– Действительно ли он был у тебя в кулаке, и если да, то, как он туда попал? – чрезвычайно гордясь собой, вопросила я.

– Нет! – признался Кирилл, водя головой из стороны в сторону. – Он был не в кулаке. Он был у меня в плавках! И как он туда попал, я понятия не имею!

– Я тебя серьезно спрашиваю! – обиделась я.

– А я тебе серьезно отвечаю – не приставай ты ко мне со всякими глупостями! И вообще, не женское это дело – вести следствие.

– Чтоо?! – оскорбилась я. – Да ты, оказывается, этот… как его… Обскурант!

– Это тебя в университете научили так ругаться? Правильно, я всегда говорил – нечего женщинам делать в университете!

– Знаешь, как про таких, как ты, говорят в Америке? Мужская шовинистическая свинья!

– Вот только феминизма здесь не надо! Я этого не люблю!

Речь в защиту феминизма, готовая вырваться наружу, была задержана рукой Кирилла, попросту зажавшей мне рот.

– Спокойно! – внушительно произнес он. Грубая мужская сила всегда торжествует. Поэтому случаю предлагаю тебе проследовать гной. Я открою тебе одну важную тайну.

Заинтригованная, я последовала за ним, начисто забыв о необходимости продемонстрировать свои ораторские способности.

Нетвердыми шагами мы прошли через не слишком большой, но очень темный холл – освещение Кирилл включать не стал, очевидно, для соблюдения конспиративности – и попали в чуть менее темную комнату – через не зашторенные окна с улицы проникали лучи уличных фонарей.

Я бросила беглый взгляд на зеркальные двери шкафа – купе, мигающий разноцветными огоньками дисплей музыкального центра, громоздкую кровать у дальней стены и едва собралась поинтересоваться, где же обещанная тайна, когда Кирилл обнял меня, и все его секреты стали для меня яснее ясного. Еще более понятной стала необходимость немедленно отрезвить зарвавшегося друга детства парочкой крепких оплеух.

Но намеренью моему не суждено было осуществиться – не успела я даже шевельнуть рукой, как стены дома содрогнулись от мощного взрыва.