Текст книги "Котдог"

– А я и не хотела. – Она снова улыбалась, склонив голову к плечу и поглядывая на него из-под светлой челки. – Я просто подумала – а вдруг, если я прыгну с этой ужасной скалы и как следует испугаюсь – всё получится? Ну, понимаешь, тот черный бутон… Это очень похоже на открытие сквота. Такое же легкое шевеление раскрывающихся лепестков под самым горлом… Вот я и подумала – а что, если это и есть цель Испытаний? Открытие лаза в новый сквот! Лучший! А мы малы, перепуганы и ничего не понимаем. Но теперь-то я взрослая и всё понимаю! Главное – суметь как следует испугаться. Первый раз – это всегда очень трудно, мы выросли и не помним про свой первый раз, но я видела, как мучаются малыши. И ты тоже, наверное, видел, да? Но если напугать – то всё намного проще! Срабатывает автопилот – оп, и ты уже на четвереньках! Ну что ты улыбаешься? Думаешь – глупости? А вот и нет! Все детские игры на страшилках почему основаны? Чтобы переход облегчить! И на Испытаниях нас именно поэтому так пугали! Не улыбайся, я же вижу, ты понимаешь. С нашими об этом невозможно говорить, они не понимают, а ты – понимаешь. Ну что ты молчишь?

Интересно, все сучки столько болтают – или это ему персонально так повезло? Не то чтобы ее нескончаемая трескотня особо раздражала, но какое-то время он всерьез обдумывал – а не вернуться ли на любимую ветку? Впрочем, лень победила.

Он неопределенно дернул ухом – думай что хочешь. То ли согласен, то ли нет, то ли просто муху прогнал.

– А ты хороший, – сказала она вдруг. – Вит не хотел меня одну пускать, он глупый и всего боится. Считает, что все коты – извращенцы, только об одном и думают. А ты меня и не трогал ни разу даже! Это потому, что я для тебя слишком старая, да? Если ты тоже с Последнего Испытания – то мы ведь односезонники, да? – Она хихикнула. – Почти однопометники. Наши парни предпочитают помоложе. Но я слышала, что у вас все наоборот, и коты очень любят старых женщин. Может, я как раз таки недостаточно старая для тебя?

Кажется, она раньше сидела чуть дальше. И этот тон… Она что – кокетничает?

Ксанту стало смешно.

Странные они все же, эти собаки. И с чего они так уверены, что сопливая малолетка может быть привлекательнее зрелой и опытной шлюхи? От зрелой и опытной всегда знаешь чего ждать. Зрелая любовница умна и предприимчива, она думает не только о себе и своих желаниях. Она научилась не только брать все, что можно, она умеет и отдавать. С истеричной же малолетней перворазкой, которой и хочется, и колется, – никакого удовольствия, окромя потрепанных нервов. А можно и когтями по морде получить – у Тима, вон, на всю жизнь шрам остался. Нет, неспециалисту к таким лучше и близко не подходить…

Хотя… Если уж говорить начистоту, Ксант как раз таки и был таким специалистом. Потому-то и не боялся он драных стерв из Комитета. Кастрировать? Ха! Лапы коротки! Да стоит им хотя бы раз заикнуться о подобном не в своей тесной вонючей компашке, а на Большом Кругу – как весь Совет Матерей взвоет дурными голосами и выпустит когти на его защиту. Любая мать, в помете которой имелись незрелые котята женского пола, была с Ксантом приторно вежлива и предупредительна. Четырнадцать благополучно проведенных инициаций говорили сами за себя. Плюс десятка два вполне приличных котят – и это в его-то годы! Впрочем, кто их считает, котят этих…

Короче, обращаться с девицами Ксант умел. Но кто же путает работу и удовольствие?

– Вит хороший, но глупый. Он бы меня не пустил, если бы не Сьюсси…

Она хихикнула, слегка розовея. Пояснила, придвинувшись еще ближе:

– У Сьюсси свадьба сегодня. Первая. А Вит такой красавчик – вот она его в женихи и затребовала. Весь поселок с утра на ушах стоит, и еще дня три гулять будут, а то и больше – первая свадьба обычно надолго затягивается.

Она была слишком близко. Ксант осторожно сел, стараясь, чтоб это не выглядело слишком невежливо, – все-таки дама, хоть и сучка. Все вроде вышло естественно, теперь между ними снова не меньше шага – вполне комфортное расстояние.

– Вит женится?

Бедный красавчик Вит. Впрочем, дело житейское…

– Да нет, ты не понял, свадьба у Сьюсси! Она наверняка Тресса выберет, она к нему всегда неровно дышала. А Вит ей просто в женихи нужен, потому что он самый красивый в поселке. Там и так-то парней немного, она почти всех выбрала, но Вита – первым! Первая свадьба, память на всю жизнь – и всего одиннадцать женихов, обидно…

– Всего одиннадцать? – Ксант хмыкнул. – Действительно, бедная Сьюсси. А… зачем? Зачем они ей, эти одиннадцать, если она все равно своего Тресса выберет?

– Ну как ты не понимаешь?! Чтобы была возможность выбрать! Они все будут бегать вокруг нее, выполнять малейшие желания, доказывать, что они лучше всех! И – кто знает? Может быть, она даже и передумает, случалось и такое… Иногда.

У нее хватило совести при последних словах покраснеть. Или это просто закат? А глазенки уже снова заинтересованно блестят!

– А… у вас? Извини, что спрашиваю, но… у вас свадьбы что – не такие?

Ксант представил себе десяток ополоумевших от гормонов соплеменников, с высунутыми языками нарезающих круги вокруг какой-нибудь из Старых Леди. И содрогнулся.

– Нет, – ответил он осторожно, тщательно подбирая слова. – У нас выбирает кот. Видишь ли, кошке… ей, как правило, все равно – кто. Поэтому именно кот решает, будет ли он именно с этой кошкой. Или другую подождет.

– Что, на самом деле? – У нее обиженно вытянулось личико. – А я-то думала, что наставник врет… Как же это может быть, чтобы совсем все равно? Не представляю… Ужас какой! А если вдруг никто не захочет? Или сразу двое?! Тогда что – она сразу с обоими, что ли?!

– Это опять же решают коты – уже между собою. Иногда дерутся, иногда – договариваются. Бывает, что и оба становятся мужьями на какой-то срок. А что: если они – друзья и их вполне устраивает – кому какое дело? Главное, чтобы разобрались со всем этим побыстрее – кошки, они ведь ждать… не любят.

– Жуть какая!

Она прижала ладошки к щекам. Что-то непохоже по ее восторженной мордахе, что ее так уж испугали кошачьи нравы. Или это свойственно всем правильным песикам – так восторгаться тем, что ужасает? Только вот братишка ее, помнится, что-то не очень-то восторгался. Может, это свойственно только правильным сучкам?..

– У нас рассказывали историю о Леди-Кошке и трех ее Крон-принцах, но я всегда думала, что это просто красивая сказка…

Она снова каким-то неведомым образом оказалась рядом. Ведь вроде же не двигалась – и вот, почти вплотную. На этот раз Ксант не стал отодвигаться – в начале лета сумерки короткие, а ночи холодные. Вот и сейчас вечерняя прохлада уже вступала в свои права, утепляться же, сползая в сквот в присутствии… хм… все-таки девочки, пусть даже и песика – было как-то не очень. А у нее горячее тело. Если перейти на ночное зрение – наверняка будет пылать, что твой костер. Горячая гладкая кожа… Это приятно.

Мвау!

– Ну почему же… Я был с ней знаком, хотя и не очень близко. Она умерла всего два сезона назад. Сильная женщина…

Он слегка потерся ухом о ее горячее плечо. Но мурлыкать не стал – обойдется. Хотя и… ну да. Приятно.

Ну и что такого? Ну и подумаешь!

Просто приятно в холодных сумерках прижаться боком к такому горячему телу. Просто слишком давно не было такого, чтобы просто тепло, а не работа… Почти двухсезонный траур – пожалуй, этого вполне достаточно даже для такой неординарной личности, как Миу. И так уже все вокруг хихикают втихаря…

– А ты хороший. – В голосе истовая убежденность. Ню-ню. Забавно слышать такое от сучки. И даже немного – вот ведь странно! – приятно. Так же приятно, как холодным вечером прижиматься к ее пусть даже и костляво-нескладному, но такому горячему боку.

– Ты хороший и всё-всё-всё понимаешь. Ты слушаешь, а не просто делаешь вид. Это такая редкость… Будь ты из наших – я бы, наверное, тебя выбрала. Не в женихи, а по-настоящему.

Уррф…

Вот же… С-сучка!

Словно ведром холодной воды – да против шерсти, когда только-только в сквоте пригрелся да расслабился… Это хорошо еще, что у Ксанта выдержка из мореного какбыдуба, другой бы на его месте…

Короткая паника – она же просто ничего не понимает! Она же уверена, что комплимент ему отвесила – а она и отвесила, по ихним сучьим законам. Н-да. Увесистый такой комплимент, слышали бы ее Старые Матроны – обхихикались бы! Вот же вляпался! Пригрелся у гладенького да тепленького, расслабился… и даже не отстраниться теперь – тогда уж точно обидится.

Она отстранилась сама. Можно даже сказать – отшатнулась. Попыталась заглянуть ему в лицо – встревоженно и напуганно.

– Я что-то не то сказала? Ты так напрягся… Извини, я совсем не хотела! Я думала – ты посмеешься! Извини!

Уррф!

А объяснить, похоже, все-таки придется. Может, тогда она и обидится, но иначе – заизвиняет ведь до смерти!

– Послушай… я же объяснял тебе – у нас все иначе. Кошки не выбирают. Но даже не в этом дело…

– Да-да-да, я помню! – закивала она радостно, думая, что поняла основную проблему. Заулыбалась, в темноте сверкнули белые зубы. – Я потому и думала, что тебя развеселит, если я…

– У нас нет сворок, – решительно перебил Ксант. – И связи, как правило, не длятся дольше Периода. Ну, четверть сезона, от силы, да и то редко. Тебе наверняка наставники говорили, что коты не умеют любить, только трахаться… Ну, так вот – это правда. Это не байки, это способ защиты, пойми. Никто из нас просто физически не способен на глубокие чувства – иначе мы бы все давно попереубивали друг друга. Кошку – ее ведь нельзя любить и оставаться при этом в здравом рассудке. Ни один рассудок не выдержит. Ею можно восхищаться, перед ней можно трепетать, ее можно опасаться или ненавидеть, но любить – упаси тебя Лоранты-Следователи! Нельзя любить шлюху, которой все равно – с кем. Нельзя любить того, кто каждый сезон по два раза надолго уходит в сквот, причем уходит не телом, а разумом… О, они ужасно разумны и рациональны – в любое другое время. Но когда наступает их пора перепихона… Наше счастье, что мы давно уже не относимся к ним серьезно. Правда, иногда случаются… атавизмы…

– Во-во. Наши кобели такие же! Вам хоть повезло, у вас дважды в сезон, а наши разумные да верные только до свадьбы! А чьей свадьбы – им не важно, лишь бы поближе была. Стоит унюхать – и все. У них от любой, самой завалящей свадьбы просто напрочь рубку сносит. И как их любить – таких?!

Она сочувственно вздохнула. И, кажется, снова пододвинулась. Хм. Это была не совсем та реакция, на которую он рассчитывал. Может, следовало быть еще чуть пооткровеннее? Какое-то время он раздумывал, а она молчала. А потом вдруг спросила очень тихо:

– Как ее звали? Ну, эту, которую ты… атавизму твою? И что с ней случилось? Ведь случилось же что-то, да?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Даже он сам слышал, насколько фальшиво звучит его голос. Фальшиво и жалко. Ознобом продернуло по позвоночнику.

– Ты ведь тоже из этих, которые неправильные, правда? Я сразу поняла, когда ты заговорил про защиту и про то, что вы не умеете всерьез… У тебя стал такой уверенный голос! Вит тоже всегда говорит таким голосом, когда начинает врать… У нас говорят, что любопытство сгубило кошку, но я же не кошка, правда? Значит, мне ничего не грозит и можно быть любопытной. Как ее звали?

– Неважно.

Ксант передернул плечами.

От воды явственно тянуло сыростью, наверное, именно от этого его все сильнее знобило. Конечно, от этого, от чего же еще? Внезапный поворот темы перестал ему нравиться. Захотелось уйти. И он сам не понял, почему вместо того чтобы встать и разом оставить неприятный разговор за спиной, вдруг сказал:

– Это было давно.

– Она… умерла?

Наверное, слух у собак настроен как-то иначе. Во всяком случае, сам Ксант не слышал в своем голосе ничего особенного. Уйти, оборвав слишком странный и ставший чересчур опасным разговор, хотелось всё острее. Но почти так же остро – вот ведь странность! – хотелось продолжить эту щекочущую нервы игру в вопросы и ответы. За последнее время он неплохо наловчился избегать таких игр – слишком уж высоки были в них ставки. Но сейчас-то ситуация несколько иная. Она – с другого берега, и у нее совсем иные понятия о том, что правильно, а что – нет. Она не отшатнется в ужасе, не покрутит пальцем у виска, не посмотрит с брезгливой жалостью, даже если узнает…

– Да. Давно. Еще в позапрошлом сезоне.

– А все-таки: как ее звали?

Уррф!

А она упрямая.

Ксант замешкался не больше, чем на пару вдохов. Да ладно! Она все равно не общается ни с кем из правобережных, кроме него, и некому ей нашептать. Это имя не скажет ей ни о чем, она ничего не поймет. А значит, и врать незачем. А он так давно не доставлял себе удовольствия произносить его вслух, это короткое имя…

– Миу.

– Красивое имя… И ты до сих пор ее любишь?

О Лоранты, она же совсем щенок! И ей так хочется сказки. Извини, детка, но сказки сегодня не будет. А то ведь ты еще и счастливого конца потребуешь.

– Вряд ли.

– Ты был ей верен?

– Нет, конечно. У меня восемь признанных плановых котят только в последнем сезоне, и это не считая всякой мелочи. Верность – это такая смешная штука… От нее никому никакого толка. Верность – это для вас. Вместо поводка и ошейника, чтобы удобнее управлять. А коты слишком любят свободу, чтобы быть такими… хм… верными.

Даже в темноте было видно, как разочарованно вытянулась ее мордашка. И она больше не делала попыток придвинуться ближе.

Вот так, девочка. Именно так. А чего ты ожидала от кота? Романтики? Ха!

Фан-та-зер-ка…

* * *

– А вот эти, пожалуй, вполне перспективная пара.

– Которые?

– Зонд девять, третий экран. Те, что у водопада.

– Ну-ка, дай глянуть… Ничего себе! Ты в своем уме?! Они же с разных берегов! Ты на ауры посмотри!!!

– Я и смотрю. А еще я смотрю на генетические коды и дерево вероятностей.

– Бред! Милтонс не зря разогнал их по разным песочницам! Если бы он хотел их скрещивать – зачем вводить столь строгие ограничения и запреты?! Зачем забивать поведенческие табу в самый базис чуть ли не на генетический уровень?!

– Запретное привлекает.

– Ты думаешь? Хм… но так переусложнять…

– Я не думаю. Я считаю. И мои расчеты показывают, что у этой славной парочки будут очень интересные дети. Интересные и… перспективные.

– Но кошка с собакой?! Бред.

– Ты лучше посмотри на линию этой малышки.

– Ну-ка, ну-ка… Что-то знакомое… Милтонс свидетель! Это же та самая!!! Зря ты тогда так, надо было дожать! Но… собака и кот?..

– У девочки редкая линия. Именно эту ветвь сам Милтонс называл наиболее…

– Милтонс в своем гребаном недоотчете называл целых три ветви!!!

– Именно. И представителей двух из них ты сейчас видишь на третьем экране девятого зонда.

– Ты полагаешь, что и он – тоже?.. Н-да, действительно, а я как-то даже… Слушай, а ведь это идея! Нет, действительно! Гибрид. Полукровка. Полукровки зачастую куда сильнее родительских пород, тех же мулов вспомнить! Или эль-габриусов! С Милтонса станется запрятать две части пазла на разных берегах… И почему мы раньше не додумались! Но кот и собака… Ты думаешь, у них хоть что-то получится?

– Почему бы и нет? При достаточно сильной мотивации…

– Ха! Ну, уж мотивацию мы им обеспечим!.. Такую мотивацию… Милтонс обзавидуется!

* * *

Она опаздывала.

Днем до поселка – рукой подать, и согреться-то как следует не успеваешь. Днем она, пожалуй, не сумела бы опоздать, даже сильно постаравшись. Но так ведь это – днем. Днем не цепляют за ноги нахальные ветки, не подворачиваются камни, предательски невидимые в обманчивой пляске теней Малой луны. Днем она бы бежала, а не плелась, через шаг спотыкаясь и чуть ли не падая через каждое третье спотыканье!

Впрочем, нет.

Днем бы она тоже не успела.

– Где тебя милтонс носит?!

Странно. Руки у Вита злые, в плечи вцепились грубо, словно намекая на близкое уже наказание. А вот в голосе – больше облегчения, чем праведного негодования. Да и вообще – что он делает тут, в двух шагах от ее личного тайного отнорка, о котором, как она полагала, не знает никто? И откуда он вообще тут взялся, злой и вполне вменяемый, когда ему еще дня два, как минимум, на сьюссиной свадьбе гулять полагается.

– Извини…

Он не дал ей договорить, впихнул в отнорок, да еще и наподдал как следует по заднице – для придачи должного ускорения. Перестарался – она не успела затормозить руками и зарылась лицом в землю. Крутанулась, вывинчиваясь на поверхность уже по внутреннюю сторону забора. Обычно она пролезала тут в сквоте, но не при Вите же! Поднялась, отплевываясь и ожидая, пока пролезет и сам Вит. Он сопел, шипел и ругался шепотом, протискиваясь, и от этого она вдруг ощутила странное злорадное удовлетворение. А правильно! Нечего по чужим отноркам шастать, не под твои габариты рылось!

То, что толкнул он ее так сильно, – это даже и хорошо. С полным ртом земли извиняться очень трудно. А ей почему-то совсем не хотелось сейчас извиняться.

Впрочем, вел себя Вит настолько странно, что оправдания сами собою завязли бы у нее в зубах, даже имей она желание их озвучить. Вместо того чтобы наградить парой затрещин – так, для порядка и в преддверии настоящего наказания – он выволок ее к освещенной узкими лунами стене патрульной конуры и начал лихорадочно отряхивать! Даже на корточки присел, чтобы удобнее было обтирать какой-то грязной тряпкой ее перепачканные в земле ноги. Присмотревшись, она узнала в этой тряпке парадную форму самого Вита. И настолько растерялась, что даже не пыталась сопротивляться.

– Наградил же милтонс сестричкой! – шипел Вит сквозь зубы, слегка поскуливая. – Носит ее вечно где-то, а изгваздалась-то, Лоранты-Следователи, просто ходячий ужас, как же я тебя такую людям-то показывать буду?!

И еще много чего шипел он, судорожно приводя в порядок ее одежду и оттирая грязь с исцарапанных коленок. Но от этого странное его поведение понятнее не становилось.

Внезапно стало светло, над низкими крышами заметались оранжевые всполохи, отодвигая ночь далеко за пределы поселка. Стенка конуры, к которой прижимались ее лопатки от грубой заботливости Вита, внезапно оказалась в глубокой тени – свет шел с Центрального Выгула. И оттуда же поплыл звон – низкий, тягучий.

В тон ему завыл Вит – тихонечко, сквозь зубы.

– Искра! Они уже дали Искру и Стартовый Сигнал! Скоро топливо подадут и начнут обратный отсчет! А потом и «Поехали!» прокричат… А мы с тобой еще не под дюзами!!!

Он схватил ее за руку и потащил к центру поселка, крича на бегу:

– Ты хоть понимаешь, дура, какое тебе счастье выпало! Сами Лоранты-Следователи, да будет вечно стабильной их орбита, выбрали тебя искупительной жертвой!!!

* * *

Ночь лениво жмурилась обеими лунами – узкими, словно глаза засыпающей кошки. Она и не пыталась разглядеть то, что происходило внизу, под плотным прикрытием глянцево поблескивающей листвы. Оттуда, сверху, слитные кроны деревьев казались гладью безбрежного моря, спокойной и непроницаемой. Даже если где-то у самого дна и начинались какие-то бурления и суета, до безмятежной поверхности не долетало даже намека. Так зачастую и сильнейшие глубинные течения не вызывают на поверхности океана даже легкой ряби.

Река с высоты казалась серебряной лентой. Огромный и уже почти прогоревший костер по ту сторону, где не было леса, выглядел самоцветом, подвешенным на этой ленте. Драгоценным камнем цвета гаснущего пламени…

* * *

– Я что-то не совсем понял. У меня что – больше нет Права На Выбор? Священного права? Ты собираешься мне… Я не расслышал… кажется – при-ка-зать? Мне, коту?..

Непроницаемой листва казалась только сверху. Внизу же света вполне хватало, чтобы как следует разглядеть высоко вздернутые брови Ксанта и его широко раскрытые в почти не наигранном удивлении глаза. Всем разглядеть, кому могло бы быть любопытно. Только вот праздно любопытствующих посторонних в Круге не было.

В этот Круг и так-то старались не заходить без особой нужды. Сейчас же у всех нашлись срочные дела где-то поодаль. И Ксант сколько угодно мог поднимать свои брови – оценить было некому. Кроме, разве что, Леди Мьяуриссии. Старшей Леди. Самой Старшей. И – вот уже почти два сезона – Старшей Матери. Страшноватое сочетание. Такую вряд ли проймешь вздернутыми бровками и наивно округленными глазками.

Ну, ладно, ладно, но попробовать-то стоило?!

– Ну что ты, лапушка… приказать я тебе, конечно же, не могу…

Леди Мьяуриссия ехидно оскалила острые белые зубы. Эти зубы разгрызли с хрустом и писком вот уже шестой десяток сезонов – и, надо отметить, сделали это без малейшего для себя ущерба.

– Как же я могу нарушить Священное Право Кота? Ваше единственное, можно сказать, право. Никак я не могу его нарушить.

Голос у Старшей Леди был мягок и нежен. С такой же мягкой нежностью скользит по обнаженной коже бархатистое пузико Быстрой Смерти. Говорят, у той твари действительно очень мягкое и нежное брюшко. Ксант не видел – они водятся далеко, где сухо, нет рек и почти совсем нет деревьев. Да и мало кто из тех, кто действительно видел Быструю Смерть и ощущал бархатистость ее брюшка на собственной коже, может потом рассказать об увиденном.

– Но кое-что я все же могу. В том числе – сделать твою дальнейшую жизнь достаточно неприятной. Надеюсь, ты не сомневаешься, что я знаю массу пакостей, которые умная леди может устроить зарвавшемуся котенку на вполне законных основаниях?

Стоять и дальше с вытаращенными глазами попросту глупо. Тем более что зрителей не было. Ксант вздохнул, скривился и отрицательно мотнул головой. В способностях Леди Мьяуриссии он не сомневался.

– Вот и умничка. Так что никаких приказов. Что ты! Священное право священно, и выбирать будешь только ты сам. Просто предлагаемый тебе выбор несколько… необычен, вот и все. Но решать все равно тебе. Ну, так что же ты выберешь?

Ксант фыркнул. Старшая Леди правильно оценила тон его фырканья и заговорила уже совсем с другой интонацией – без нажима и почти как с равным. Насколько, конечно, может быть ровней простому коту Старшая Леди.

– Ну что в этом такого особенного? Подумаешь! Просто еще один Обряд Инициации! Сколько их на твоем счету? Вот-вот, ты же у нас мастер, выдающийся специалист, вести о твоей доблести достигают звезд, и даже сами Лоранты, и те оценили твое мастерство по заслугам. Великая честь. Не кого-то потребовали, а именно тебя, сам понимать должен. Впрочем, мы и без небесного подтверждения все равно бы тебя выбрали, ты ведь из молодняка самый лучший, кого же посылать, как не тебя?

Ксант фыркнул снова. Вздернул подбородок. Он не собирался соглашаться. Во всяком случае – не так быстро. Хотя и знал, что в конце концов придется. Даже самый маленький и глупый котенок отлично знает, с какой стороны у птички острый клюв, а с какой – вкусное мягкое пузичко. Но именно потому, что соглашаться все равно придется и единственное, что осталось, – это как следует повыламываться напоследок, то уж выламываться следует как за себя, а не за кого постороннего. Вот и будем выламываться, а они пусть уговаривают.

– Леди, не надо смешить мой хвост! Специалистов полно. И куда более опытных. Тим, например. Или тот же Базилий. Вы, конечно, можете и не знать, но это именно он меня научил всему, что я умею. Но далеко не всему, что умеет он сам.

– Тимур стар. – Леди Мьяуриссия одобрительно улыбнулась – она тоже чтила ритуал и не любила слишком быстрых побед. – Вот уже четыре сезона он не провел ни одной удачной инициации. Да и до этого его обряды были не слишком успешны. Его время прошло. Беда же Базилия в том, что он слишком умен и опытен. Он много знает о прошлом, но эти знания сейчас ему бы только мешали. Тебе предстоит такое, о чем он знал бы не больше тебя. А он – в отличие от тебя – уже привык к тому, что знает и умеет все. Нет. Здесь нужен вчерашний котенок. Умный – да. Опытный – да, но молодой и нахальный. Такой, как ты.

– Леди, если вам нужны сосунки, то Маркисс даст мне фору в два световых по части нахальства и молодости.

Снова сверкнули под луной белоснежные зубы. Показалось или нет, что клыки действительно удлинились и стали более острыми?

– Маркисс – глуупый мальчиишка. Он на всюу жизнь останется котеонкоум. По части оупыта оун тебе и в подхвоустье не гоудится, да ты и сам этоу знааешь, ты веедь у наас уумница.

Не показалось. В голосе тоже проступают мурлыкающие интонации. Материнские такие, убаюкивающие. Последний довод – довод Матери. Таким тоном говорят со слепыми котятами. Шалунишка, ты опять вел себя плохо, но это ничего, ведь мамочка тебя все равно любит. И слепые котята искренне верят этим словам, а, главное – этому тону. Правда, с возрастом они перестают быть слепыми.

Только все равно почему-то каждый раз так хочется поверить…

– Малыш, послушай, священное право – оно, конечно… но ведь слово Лорантов-Следователей священно не менее! Пятнадцать сезонов они нас игнорировали, пятнадцать сезонов не было никакой надежды на Гуманитарную Благодать. Тебе нравится Рацион? Ну, так вот, их почти не осталось, этих вкусных маленьких плиток. Что ты так на меня смотришь? Да, именно, они тоже часть Благодати, посылаемой нам каждый раз после Испытаний…. Только Испытаний нет уже пятнадцать сезонов. Впрочем, Рацион – ерунда, охотницы нас прокормят, но вот одежда… тебе нравятся кожаные штаны? Грубые, плохо выделанные и скверно пахнущие… Впрочем, что я тебе рассказываю, ты же видел охотниц. И нюхал. А скоро всем придется носить такое – шорты не растут на деревьях. А посуда из глины тебе нравится? Она прелестна, пока остается котячьей забавой, но вот готовить в ней… Зачем? Куда проще уйти в сквот. Надолго. Может быть, навсегда. В сквоте не нужна одежда, и еда годится сырая… Ты знаешь, что число охотниц растет с каждым сезоном? И они все больше времени проводят в сквоте. Они дичают, Ксант… Возобновление Испытаний – наша единственная надежда, иначе очень скоро мы все уйдем в сквот – и уже не захотим возвращаться… как ты думаешь, зачем мы пятнадцать сезонов зажигали Сигнальный Маяк и отправляли дежурных к Лестнице-в-Небо? В некоторых лукошках даже стали поговаривать, что орбита над нами давно пуста, и никто больше не наблюдает свыше. Думаешь, я не знала про эти мерзкие разговорчики? Знала. Но верила, что это неправда и когда-нибудь не верящие будут посрамлены. Я оказалась права. Они не случайно выбрали тебя, у тебя полтора десятка удачных обрядов. Полтора десятка инициаций – и полтора десятка пропущенных сезонов, словно по обряду на каждый, думаешь, это случайно? Нет. Это знак.

– Четырнадцать.

– Ну, пусть пока четырнадцать, это не важно. Пятнадцатый, значит, станет самым важным. Это еще больший знак, – голос Старшей Леди стал совсем ласковым. – Главное – такая честь… Ты не бойся, подумаешь – сучка, велика важность? Все мы внутри одинаковые, что Леди, что сучки, чего тут бояться? Некоторые леди – те еще сучки, тебе ли не знать? Просто делай свое дело, держи покрепче да суй поглубже, делов-то! А если действительно чего опасаешься… – Тут ее тон стал настолько доверительным, что Ксанта затошнило, – то у меня настоечка есть.

Ксант дернул ухом. Ему внезапно стало скучно и противно.

– Ладно. Считай, что уболтала, языкастая.

* * *

– Кошки его не устраивали! Ну, так получай сучку, засранец! Будешь теперь скакать на задних лапках через кольцо! Аппорт, Тузик! К ноге!

Ксант передернул затянутыми в мягкое серебро плечами, словно сгоняя муху, но оборачиваться на злобное шипенье из кустов не стал.

Много чести.

Дернув плечами еще раз, словно и в первый раз это было только от утренней промозглости, он вышел на берег. Ему не было холодно, ритуальный плащ жениха на поверку оказался штукой достаточно теплой, хотя и выглядел так, словно пошили его из рыбьей чешуи. И был он плотно застегнут на горле, плащ этот. Словно ошейник.

Жутко неудобный и издалека видимый всем символ его нынешнего статуса. Чтобы случайно не ошибся никто. Даже не знающий Ксанта в лицо. Даже вообще ничего не знающий.

Вот и сейчас на берегу перед ним все почтительно расступались. Впрочем, может, и не перед ним – шестеро молодых Леди-охотниц, накачанных, бдительных и очень не любящих шутить, заставят, пожалуй, почтительно расступиться любую толпу. Этакий то ли почетный эскорт, то ли действительно стража, следить призванная. Чтобы самими Лорантами выбранный жених в последний момент не попытался удрать от предписанного Обряда. Леди Мьяуриссия каждую из них попросила лично – ей очень не понравилось то, как Ксант скомкал конец разговора в Круге.

Тот, кто так легко нарушил один ритуал, будет ли сомневаться, нарушая другой?..

Обряд пришлось отложить почти на трое суток. Сначала Старшая Леди-Мать никак не могла договориться с Держателем Поводка о месте проведения Инициации (или просто Свадьбы – на таком названии настаивали левобережные). Ни та, ни другая сторона не желали соглашаться на проведение столь важной церемонии на противоположном берегу. Сошлись на нейтральной территории, островке на самой середине реки. Такой остров на реке рядом с водопадом и озером был один.

Тот самый, Храмовый, с Лестницей-в-Небо.

Сколько Ксант себя помнил – на этот остров никто не совался. Да и было понятно, отчего – стоило только сунуться, и от тебя долго потом так воняло паленой шерстью, что даже пернатые морщили клювы. Вот и не лез никто. Ну, почти никто – только дежурные, которые Сигнальный Маяк зажигали – не на самом острове, конечно, а на берегу. А потом каждый раз по нескольку дней ждали ответа. Пока самый нетерпеливый из них все-таки не решался сплавать к острову, проверить. И не убеждался на собственной шкуре, что и в этом сезоне Лестница так и осталась на Орбите, да будет она вовеки стабильной.

Но вот уже трое суток над рекою не было ночи – Малая луна спустилась с небес и теперь висела над храмом. Правда, пока это был только символ. Знак того, что эти тупицы там, наверху, признали-таки свою ошибку и поняли, что никого лучше Ксанта им все равно не найти. И Лестница-в-Небо лежала теперь перед ним, покорная и на все готовая, словно заждавшаяся кошка. И будет терпеливо ждать столько, сколько Ксанту захочется. Потому что только от него теперь зависит, как скоро родятся те малыши, для которых она предназначена. Да и родятся ли они вообще…

* * *

От дыма слипались глаза и слегка подташнивало. И очень хотелось спать. Глаза она старалась не закрывать, потому что тогда голова начинала кружиться все сильнее, так сильно, что подкашивались ноги, а падать было нельзя. Никак нельзя падать, если на тебе Лунная Шкурка, священный наряд Искупительной Жертвы.

– Эй, кто-нибудь там, скорее воды! Она совсем сомлела!

Узкий носик поильника стучит о зубы. Вода холодная и кислая. Наверняка в ней развели двойную дозу Витаминстимуляторов. Шум в ушах отступает.