Текст книги "Возвращение"

«А никто и не обольщается на ваш счет, пастухи коровьи! Здорово тебя Врангель отшил, самодовольная пигалица! Мнишь себя деловой, а на деле просто дура, набитая штампами и чужими цитатами», – мысленно торжествовал Назаров.

Последствия размолвки могли быть для него плачевны. Вполне логично, если американка уволит его за грубость. Только не все в этом мире подчиняется логике. Солнце было уже в зените, замутив полуденным жаром прозрачность летнего дня. Воздух выгорел добела и подрагивал, как парус на мелкой волне. От наступившего зноя даже логика плавилась, превращаясь в бесформенную субстанцию. Лилиан попросила принести ей лимонад со льдом.

Большая терраса фешенебельного отеля на берегу Босфора была украшена зелеными гирляндами, цветами, разноцветными фонариками, французскими и турецкими флажками. Общество франко-турецкой дружбы чествовало французского писателя Клода Фаррера.

Когда пришли Лилиан и Назаров, вечер был в разгаре, террасу заполнила нарядная публика. Преобладали европейцы, преимущественно офицеры союзных армий, журналисты, представители духовенства, предприниматели. Турок было мало. Инициатива торжества принадлежала европейцам.

Клод Фаррер сидел за столом для избранных гостей в окружении элегантных женщин. Он много выпил и теперь то и дело острил, осыпал комплиментами дам и клялся в любви к турецкому народу. Едва ли он был знаком с этим народом, разве что наблюдал за экзотикой турецкой жизни из окна отеля, но, выполняя патриотическую миссию, как мог, старался укрепить пошатнувшийся в глазах Турции престиж Франции.

Лилиан и Назаров с трудом нашли свободный столик на краю террасы и заказали ужин. По водной глади залива скользили украшенные разноцветными фонариками лодки, добавляя празднику помпезности.

– Это напоминает мне Венецию, ее каналы и песни гондольеров, – сказала Лилиан, потягивая вино. – Хотелось бы и по Босфору покататься на лодке, мистер Джордж.

Назаров накинул на голые плечи своей спутницы меховую горжетку. Спустившись к воде, они наняли шлюпку.

Лодочник медленно греб вдоль залива. Гудели плывущие мимо пароходы, из отеля доносилась музыка. Очевидно, выпитое вино ударило Юрию в голову, потому что отражения электрических фонарей на воде смешались с мокрыми звездами неба, и улыбка полумесяца была игрива, как у наложницы.

– Сядьте ближе, мне холодно, – приказала Лилиан.

Назаров придвинулся, и она облокотилась на его плечо.

– Вы умеете любить по-рыцарски красиво? – спросила Лилиан.

– Когда-то умел.

– А теперь?

– Теперь воздерживаюсь.

– Почему?

– Помню ваше условие, когда вы нанимали меня на работу.

– Какое условие?

– Наши отношения должны быть сугубо деловыми.

– А ведь женщинам не нравится, когда соблюдают их условия. Назаров промолчал. Лилиан сама его поцеловала.

Лодка причалила к террасе. Они снова поднялись к своему столику. Лакей принес коктейль.

– Теперь будем танцевать! – Лилиан встала. Назаров тоже встал и предложил ей руку.

Домой они вернулись под утро.

– Жаль, что восточная ночь закончилась, – сказал Юрий в вестибюле отеля, целуя ей руку.

– Вовсе не кончилась, Джордж, я жду вас у себя…

Утром, открывая окно, она сказала еще дремавшему Юрию:

– Только не думайте, что отныне я потеряла свою свободу.

– Я и не думал, мисс, но зачем вы все испортили? – тусклым голосом отозвался он.

Лилиан поняла, что совершила бестактность, но не извиняться же.

Танцы, рестораны, экскурсии, политические сводки, интервью, статьи, доклады – смесь работы и развлечений продолжала заполнять жизнь Назарова. Между тем к турецкой столице почти вплотную приблизились повстанцы Мустафы Кемаля. Султан вместе с гаремом бежал в Египет на французском корабле. Вслед за ним кто куда, как крысы с обреченного корабля, стали разбегаться пришельцы, прибывшие в Турцию за материальной или политической наживой. Местные армяне и греки быстрее других подались в бега, поскольку им угрожали погромами. Поспешно укладывали чемоданы и разъезжались по своим отечествам западные «просветители Востока». В Константинополе замерла торговля, потому что предприниматели не желали рисковать бизнесом. Город походил на больного перед приступом эпилепсии, когда уже началась лихорадка, участился пульс и в любую минуту можно ожидать припадка. В прежнем режиме продолжали функционировать только кабаки и притоны. Запад и Восток готовились схлестнуться в решительной схватке.

Назаров застал Лилиан за паковкой чемоданов.

– Кончилась наша с вами тысяча и одна ночь, милый Джордж, – сообщила она. – Есть сведения, что готовится нападение на христиан, в любое время может начаться резня. Наш миноносец сегодня возьмет на борт всех граждан США. Я не имею возможности увезти вас с собой. Мне это больно, поверьте, но что делать, если…

– Никаких претензий к вам… – начал было Юрий, но она его перебила.

– Времени очень мало, Джордж, поэтому поговорим о делах.

Я бы выслала вам из Америки визу, но вы не любите Америку, да вам там и не выжить: для Америки вы слишком мягкий. Там надо делать бизнес, а вы лишены коммерческих мускулов. Кроме того, у вас нет практической специальности и хорошего знания английского языка. Впрочем, все это ерунда! Я должна признаться, мистер Джордж… я замужем, у меня муж и пятилетний сын. Я люблю их обоих. Я долго боролась с собой, чтобы противостоять вам, вы ведь должны были это заметить. В нашем сближении виновата та сказочная ночь на Босфоре, выпитое вино и моя затянувшаяся разлука с мужем. Но я ни о чем не жалею. Мне было хорошо с вами. Только душа раздвоилась: одна половина продолжала любить мужа и ребенка, а другая отдалась вам. Вы, конечно, скажете, что это не душа, а только тело лишенной морали женщины. Это не так, поверьте. Я была искренней с вами…

– Я вас ни в чем не упрекаю, мисс Лилиан. Я всегда знал, что когда-нибудь вы уедете. Остается только поблагодарить вас за все и пожелать вам счастья там, где вы были счастливы прежде.

– Вы очень великодушны, Джордж. Теперь уже можно объяснить, почему я была столь самостоятельна в своих действиях. Не думайте, что все журналисты работают в таких же благоприятных условиях. Дело в том, что мой муж является редактором, а мой отец – издателем журнала. Как видите, я почти что его хозяйка.

Должна отдать вам должное, вы были очень хорошим помощником и расширили мои знания по истории Ближнего Востока, да и по русскому вопросу. Вы сделали для меня то, что сами турки считали невозможным: показали мне гарем. Подумать только, сам Лоти был обманут, а я смогла. Я сыграла свою роль в судьбе турчанки Фатьмы – разве это не успех? Вы подарили мне сюжет для моей лучшей повести.

У Назарова не хватило духа открыть ей правду, да и зачем разочаровывать женщину в момент разлуки.

– А теперь помогите мне упаковать чемодан, не то я непременно что-нибудь забуду, – как всегда мгновенно переключилась она.

Целый час они собирали и укладывали вещи.

– Все же поговорим о вашем будущем, Джордж. Как могла я позаботилась о нем. Вам больше нечего делать в Константинополе, куда вот-вот придет Кемаль и заварится такая каша, из которой можно не выбраться. Немедленно уезжайте в Европу.

– Для этого нужна виза.

– Вы ее получите. Мой приятель, чешский консул, даст вам визу как русскому студенту, который едет на учебу в Прагу. Вы покажете ему мою визитную карточку.

Лилиан вынула из сумочки карточку и, написав на ней несколько слов, передала Юрию.

– Теперь расчет. Вам причитается за прошлый месяц, плюс деньги на дорогу и еще на два месяца жизни, пока вы не устроитесь.

Вы их заслужили, так как подсказали мне немало удачных тем, на которых я хорошо заработала.

Лилиан вручила ему увесистый конверт.

– Благодарю вас, мисс Лилиан! Мне приятно, что вы нашли время подумать обо мне.

– У нас только два часа, Джордж, но мы еще успеем пообедать.

Они спустились в ресторан. За обедом выпили шампанского. Затем Назаров на такси довез Лилиан до причала.

На море началась качка. Волны, как лоснящиеся туши огромных морских животных, грузно ударялись о борт стоявшего на рейде миноносца, словно выталкивая его за пределы страны, и с шипением, захлебываясь пеной, рокотали проклятия в адрес чужестранцев. Вместе с другими американцами мисс Лилиан Смит прошла на катер, который доставил их на корабль с флагом США. После прощального салюта союзному флоту, стоявшему в Босфоре, военный транспорт, сопровождаемый криками чаек, скрылся в лазурной дали Мраморного моря.

Через несколько дней, получив необходимые документы и визу, Назаров уезжал на Восточном экспрессе в Прагу.

Проводить его на вокзал пришел только Рубинчик. Когда прозвучал третий звонок, друзья обнялись.

– Спасибо вам за все, Самуил! Я всегда буду помнить о наших скитаниях. Свидимся ли мы еще когда-нибудь?

– Кисмет… – улыбнулся Рубинчик, пожав плечами.

Часть III

Прага Юрия очаровала. После омусульманенного Константинополя он наконец-то почувствовал себя среди своих, и чешский язык – братский. Но больше всего впечатляла архитектура: панорама Влтавы и не менее живописные мосты над ней. Чего стоил Градчанский замок на высокой горе.

Назаров снял комнату в старой части города в доме ремесленника. В университет он опоздал, истек последний срок зачисления на курс со стипендией. Надо было думать о заработке. Он мог бы поступить на юридический факультет, основанный уехавшими из России профессорами, но охладел к юриспруденции. После долгих тщетных поисков стало ясно, что без знания чешского языка работу здесь не найти. Тогда он решил давать частные уроки французского языка, который в Чехии был очень популярен. Хозяин квартиры посоветовал ему дать объявление в самой популярной газете «Народная политика».

Через несколько дней пришло четыре письма с предложениями. Все письма были примерно одного содержания, но только одно пахло дорогими духами и было написано на безупречном французском:

«Милостивый государь! Мы прочли ваше объявление в газете. Нам нужен гувернер, прилично владеющий французским языком, для нашего четырнадцатилетнего сына. Жду вас для переговоров в среду, в четыре пополудни на улице Маршала Роша № 7, квартира 4. Mme Беата Кусманек».

В назначенное время Назаров явился по указанному адресу. Горничная провела его в гостиную. Через минуту из смежной комнаты вышла высокая шатенка. На вид ей было едва за тридцать.

Назаров поклонился и назвал свое имя. Хозяйка предложила ему стул.

– Как я уже сообщила, мы ищем гувернера для сына. Главное условие – владение французским языком.

Она попросила его кратко по-французски рассказать, откуда он и как попал в Прагу. Юрий в двух словах описал свою жизнь в России, участие в войне и бегство в Константинополь. Мадам его внимательно слушала.

– Я вижу, – сказала она, – что вы человек из общества. Это замечательно. Ваш французский тоже на должном уровне. Надеюсь, наш сын научится у вас хорошим манерам. Мой муж пан Кусманек – инженер-металлург, он владеет проволочным заводом. И он с большим сочувствием относится к русским иммигрантам. Сейчас я принимаю вас в квартире моей тетушки, но мы живем в собственном замке в пятидесяти километрах от Праги. Сын учится в гимназии в соседнем городке. Он возвращается домой около четырех часов дня. До наступления летних каникул вы будете заниматься с ним по два часа каждый день. И еще: в свободное время я попрошу вас читать для меня. Обожаю французские романы.

Она сообщила о размере жалованья и о порядках в замке. Юрия все устраивало.

– Еще одно условие – не удивляйтесь. Я католичка и требую от воспитателя моего сына высокой нравственности. Однако не думайте, что у нас монастырь, я люблю жизнь. В вашем распоряжении будут воскресные дни, и вы сможете навещать своих друзей.

– Уверен, что смогу удовлетворить вашим требованиям, – сказал Назаров.

– В таком случае жду вас здесь завтра в десять утра.

Юрий пошел собирать вещи. Мадам Кусманек произвела на него хорошее впечатление. Именно такой, по его мнению, и должна быть хозяйка замка.

Утром следующего дня автомобиль фабриканта Кусманека мчал Назарова из Праги в северо-восточном направлении. Через полтора часа он прибыл на место. Пожилой лакей помог Юрию раздеться и проводил в кабинет хозяина – просторный и богато обставленный. Сразу видно: его владелец – человек со средствами.

Супруги Кусманек ждали его. Пани Беата приветливо поздоровалась с Назаровым и представила мужу. Пан Кусманек был значительно старше своей жены. Бритый, в больших роговых очках, он скорее напоминал ученого, чем фабриканта. После краткой беседы пани Беата ушла к себе, а пан Кусманек предложил Юрию осмотреть замок и сам вызвался быть провожатым. Они прошли через анфиладу парадных комнат – всюду роскошь, безупречный вкус и любовь к комфорту.

– А здесь ваши апартаменты, – пан Кусманек открыл дверь в небольшую комнату в конце коридора. Обстановка была более чем скромной: стол, стул, умывальник с мутным зеркалом и старомодная деревянная кровать. Чемодан Назарова слуга уже принес.

– Пойдемте, я покажу вам кое-что интересное, только придется выйти во двор, – сказал пан Кусманек.

В вестибюле они оделись и вышли во внутренний двор замка. Затем по винтовой лестнице поднялись на башню, с которой обозревалась вся округа: лес, холмы, озера и даже соседний городок.

– Здесь я наблюдаю за звездами. Астрономия – моя слабость. У меня хороший телескоп, как-нибудь я покажу вам такое небо, какого вы еще не видели.

– С удовольствием посмотрел бы, пан Кусманек. В астрономии я профан.

– Вы интересуетесь оккультными науками?

– Нет, что вы!

– А я оборудовал специальную камеру для спиритических сеансов. Может, и вы пожелаете принять в них участие. Кто знает, вдруг вы, сами того не подозревая, окажетесь медиумом.

– Вряд ли. Я отношусь к этому скептически.

– О, это ничего не значит! Вы скептик, потому что не осведомлены в этой области. В моей библиотеке вы найдете соответствующую литературу.

– Благодарю вас, пан Кусманек, – без энтузиазма сказал Юрий, а про себя подумал: «Только этого мне не хватало! Уж не сумасшедший ли он?»

– Моя жена не одобряет спиритизм, так как Церковь его осуждает, – продолжал хозяин. – Она строгая католичка, но я отношу себя к свободомыслящим людям. Но об этом после, ведь вы устали с дороги.

У себя в комнате Назаров разложил вещи и умылся. Через час явился лакей и пригласил его на обед.

Перед трапезой Юрия познакомили с младшим Кусманеком.

Мальчик очень походил на мать. Он протянул Назарову руку и представился:

– Вацлав Кусманек, пан учитель!

– Зовите меня «м'сье Жорж», – пожал его руку Назаров.

За столом место Назарова было рядом с Вацлавом. Прислуживали лакей и миловидная горничная в белом чепце.

– Нас снабжает фазанами и куропатками здешний лесник, он замечательный стрелок, – сказала пани Беата, когда лакей подал дичь. – Вы, случайно, не охотник?

– Не имел удовольствия, мадам.

– Мы вас приобщим к охоте, – пообещал пан Кусманек.

– Охота – благородный спорт, – согласилась жена, – но это мужская забава. Лично я не выношу вида крови.

После обеда Назаров и Вацлав пошли в детскую. Она была обставлена с учетом мальчишеских интересов. На ковре висели теннисные ракетки и охотничье ружье. Книжный шкаф украшало чучело ястреба. Одну из стен покрывала карта Чехословакии, на подоконнике стоял глобус. Книги и тетради были беспорядочно разбросаны по замурзанному зеленому сукну письменного стола. На кровати по-хозяйски разлеглась рыжая такса.

– Пошла вон! – мальчик сбросил собаку на пол. Огрызнувшись, такса юркнула под диван.

Назаров присел к столу.

– Надеюсь, мы подружимся, Вацлав, – сказал он.

– Только если вы будете вести себя как друг, м'сье Жорж.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что я не собираюсь изводить себя учебой. Давайте уговоримся: я сам по себе, а вы сами по себе. Не будем мешать друг другу. Для вас же лучше. Даю слово, никто не узнает о нашем договоре.

– То есть как?

– Очень просто. Папа вообще не интересуется моими делами, ему бы только вызывать духов и смотреть на звезды, а мама читает французские романы и радуется, что я хороший мальчик. Не стоит огорчать ее, правда? Кстати, есть тут одна девчонка, дочь директора нашей фабрики, я за ней слегка приударил. Хотите, и вам найдем подружку?

– Вам рано думать о таких вещах.

– Когда ж еще! – усмехнулся мальчишка. – К стати, я курю, у меня и портсигар есть. Иногда выпиваю тайком, если удастся стянуть из буфета шартрез или бенедиктин. Как-нибудь и вас угощу.

– Как давно вы курите?

– Уже год.

«Мальчик, кажется, перещеголял меня», – подумал Назаров, вспоминая, когда он сам впервые затянулся сигаретой.

– Ваше поведение кажется мне детским, хотя вы думаете, что ведете себя как настоящий взрослый. Слишком уж вы бравируете всем этим. Советую не казаться мужчиной, а быть им, это значит, что нужно уметь отвечать за свои поступки.

– Просто я хочу, чтобы вы не заблуждались на мой счет, м'сье Жорж. Будете мне мешать, я тоже начну вам вредить. Давайте лучше жить мирно.

Мальчик протянул Назарову руку, и тому ничего не оставалось, как только пожать ее.

Вацлав довольно сносно говорил по-французски, но у него было плохое произношение, и, если он не знал какое-то французское слово, то просто вставлял вместо него чешское. Зубрежкой он себя не утруждал, что запомнил на слух, то и ладно.

Обычно после ужина мальчика отсылали делать уроки, а Назаров и хозяева беседовали в гостиной. Пан Кусманек рассказывал о медиумах, пани Беата вспоминала свою веселую юность, проведенную в Вене. Юрий тоже развлекал их историями из московской жизни прежней России.

В один из дней, после того, как Назаров проводил Вацлава на машине в школу и вернулся в замок, в его комнату постучала горничная и сообщила, что «милостива пани» ждет его в будуаре.

Комната хозяйки была в розово-серых тонах, а мебель белая. Пани Беата сидела на диване в шелковом капоте, подперев спину подушкой и положив ноги в атласных туфельках на низенький пуфик. Над диваном висел ее портрет в бальном платье.

– Итак, м'сье Жорж, начнем наше чтение, – она указала Назарову на стоящее рядом с диваном кресло. – Но вначале я немного расскажу о себе. Я получила воспитание в католическом монастыре Sacre Coeur в Вене, где воспитывались девушки из лучших семей Австро-Венгрии. Мой отец был главным управляющим имений графа Кинского. Я – чешка, но с детства жила в Вене. Муж привез меня сюда после свадьбы и построил замок по моему вкусу. Оторванная от привычной венской жизни, я стараюсь культивировать ее в Чехии, но, к сожалению, здешнее общество намного проще, если не сказать примитивней. В основном нас окружают нувориши, не знающие о древних традициях. Я хочу, чтобы мой сын получил аристократическое воспитание. Муж относится к этому скептически. Он вообще большой оригинал. Но мы не мешаем друг другу, у нас у каждого свой мир. Когда Вацлав вырастет, я отправлю его в парижский политехникум. Я люблю Париж и вообще Францию. Дважды в год я езжу туда, чтобы заказать новые платья и отдохнуть душой.

– В России тоже был культ Франции, – сказал Назаров. – Дети состоятельных родителей получали французское воспитание. Нас растили гувернантки из Парижа.

– Знаю, знаю, потому и доверила вам сына. Но займемся чтением. Сегодня читаю я, а вы будете поправлять мое произношение.

Она раскрыла книгу и начала читать. Юрий отметил, что ее произношение безукоризненно.

С первых же глав роман поразил Назарова своей фривольностью. Он с любопытством следил за выражением лица пани Беаты, которая, не смущаясь, произносила довольно скабрезные фразы. В одном особенно пикантном месте она подняла свои глаза на Юрия:

– Вас не шокирует содержание романа, м'сье Жорж?

– Ничуть, мадам. Жизнь научила меня ничему не удивляться. Пани Беата дочитала главу и сказала:

– На французском языке изящно звучит все, даже самые рискованные места не оскорбляют слух. Если бы то же самое было написано по-чешски, то я бы не решилась прочесть это вслух. Французы умеют облекать порок в красивую форму, не так ли, м'сье Жорж?

«Однако! – думал Юрий, кивая хозяйке. – И это говорит строгая католичка, да еще требует от меня высокой нравственности…»

Назаров легко освоился с новой жизнью. Он сопровождал Вацлава в школу, готовил с ним уроки, заставлял его читать вслух романы Верна и Дюма. Мальчишка был ленив, избалован, но у него была отличная память, и вскоре успехи в учебе стали заметны. Юрий не докучал ему нравоучениями, смотрел сквозь пальцы на многие проделки младшего Кусманека, считая их болезнями роста, и мальчик был ему за это благодарен. Они ладили.

С хозяйкой замка было сложнее. Каждое утро продолжалось будуарное чтение, и с каждой главой роман становился все более похабным. Однако, приняв тезис пани Беаты, что по-французски все пристойно, Назаров больше не обращал на это внимания.

Однажды после ужина он вместе с супругами сидел в столовой у камина. Хозяин угостил его гаванской сигарой и закурил сам. Он был настроен политически.

– Наша республика со всех сторон окружена врагами. Стратегически ее невозможно защитить. Из четырнадцатимиллионного населения три с половиной миллиона составляют немцы! Ну да, сформировано коалиционное правительство, иначе говоря, государственный пирог, возле которого кормятся все партии, кроме коммунистов, которых игнорируют, но боятся. Несмотря на аграрную реформу, все крупные имения и замки находятся в руках немецких и венгерских феодалов. Большая часть нашей промышленности под властью немцев. Чешскому национальному капиталу приходится выживать в невероятно трудных условиях – только за счет экспорта. А первые враги малого предпринимательства – наши банки. Вначале они дают промышленнику кредит, а потом отказывают в нем, и обанкротившееся предприятие попадает в их сети. Понимаете, банки перестали быть только кредитными учреждениями, они одновременно стараются стать владельцами крупных предприятий. В нашу промышленность и торговлю, благодаря свободной конкуренции, внедряются иностранные монополии. Кризис производства растет, а с ним растет и армия безработных, которых мы не в состоянии кормить. Впрочем, в других странах дела обстоят не лучше: производственная мощь европейских предприятий во много раз превышает покупательную способность мирового рынка, поэтому половина фабрик бездействует.

– Какую мрачную картину вы нарисовали, – сказал Юрий. – Становится страшно за будущее Чехословакии…

– У нашей республики нет будущего, если не откроется национальная Россия! Только новый переворот в России может нас спасти. На это и надеются наши политики, потому Масарик и поддерживает русских иммигрантов, несмотря на то, что многие европейцы приветствуют социализм, видя в нем цивилизационный прогресс.

– В Константинополе по роду деятельности мне приходилось вникать в суть этого вопроса, – сказал Юрий. – По-моему, дело в кризисе мирового капитализма, который в Европе совпал с политическим кризисом. Отсюда увлечение фашистской и социалистической идеологиями, да и прочими оппозиционными течениями. Рост популярности советской России тоже отсюда. Но вернемся к Чехословакии. Разве ваши внутренние реформы не могут спасти положения? Чехи так гордятся своей образцовой демократической системой…

– Дело в том, что никто не хочет уступать: ни капиталисты, ни рабочие. От исхода этого противостояния зависит будущее: либо компромисс, либо диктатура того или другого класса. Лично я за компромисс. Муссолини что-то такое затевает в Италии, создает якобы корпоративное государство. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Господа, не пора ли сменить тему разговора, – вмешалась заскучавшая пани Беата, – вам все равно не решить всех проблем.

– Извини, дорогая, мы увлеклись. Пан Назаров, если у вас есть желание сбежать в таинственный мир звезд, приглашаю вас пойти со мной.

Пани Беата попрощалась и ушла к себе, а мужчины пошли к башне.

Стояла теплая лунная ночь, даже не верилось, что на дворе зима. Небо было усыпано звездами. Их мерцание напомнило Юрию вечернее платье матери, которое так же таинственно поблескивало в темноте, когда она заходила поцеловать его после бала. Он даже запах духов вспомнил…

Кусманек настроил телескоп.

– Любуйтесь! – подтолкнул он к объективу учителя.

Юрий был потрясен: он рассматривал поверхность Луны, как соседский участок с балкона.

Пан Кусманек торжествовал:

– Что я говорил! Подождите, придет время, люди полетят в космос на специальных ракетах. Луна, Венера, Марс будут достижимы, как заокеанские страны, а пока мы лишь ощущаем их влияние на наши судьбы.

– Вы об астрологии, пан Кусманек? – не сдержал улыбки Юрий.

– О ней. А ваша ирония от невежества. В каком месяце вы родились?

Назаров назвал дату своего рождения.

– Значит, вы родились под знаком Венеры. Вот она! – пан Кусманек указал Юрию на самую яркую звезду. – Это ваша планета. Вы – счастливчик. А теперь следуйте за мной.

Они спустились в нижний свод башни. Хозяин достал из кармана ключ, открыл дверь, включил свет, и они вошли в маленькую круглую комнату, стены которой были обиты толстым стеганым сукном. Окон тут не было, из мебели только круглый стол и несколько стульев.

– Здесь мы проводим спиритические сеансы – вызываем духов, беседуем с ними. Еще мы занимаемся научными наблюдениями над эманацией флюидов, материализацией астральных и эфирных тел. Все это фиксируем специальным фотоаппаратом на сверхчувствительных пластинах. У нас накопилась большая коллекция снимков. Все сеансы мы обязательно протоколируем. Наше общество регулярно выпускает бюллетени и организовывает съезды спиритов. Скоро мы откроем научный институт для изучения оккультных явлений.

Кусманек усадил Назарова за маленький столик из черного дерева, стоявший у стены. Над ним загорелась яркая лампочка.

– Положите левую руку на стол, – велел Кусманек. – Теперь внимательно смотрите. Пока вы ничего не знаете, поэтому я вам объясню. На вашей ладони отчетливо выделяется плоскогорье Венеры, оно в счастливых для вас позициях. Линии жизни, ума и сердца очень гармоничны и нежны своими очертаниями, этим объясняется ваша чувствительность. Можно сказать, у вас женственная душа. Ваша линия сердца длинна – вы счастливы в любви. Да и линия судьбы тоже длинная, она глубоко упирается в плоскогорье Луны, которое очень развито, и на нем ясно обозначена большая звездочка – это отпечаток Венеры, мир творческой фантазии и успеха. Ищите свое призвание!

– И что, найду?

– Я не знаю ваших наклонностей. Одно могу сказать: вы – счастливый человек.

– Буду знать, – усмехнулся Юрий.

Скепсис Назарова не смущал фабриканта.

– Все, что вы пережили, – это не беды, а препятствия, и вы перемахнули через них, как резвый конь через барьер. Могу дать совет: будьте осторожны с женщинами, не верьте им, но пользуйтесь их любовью. Позднее можно будет составить более подробный гороскоп. Сейчас я говорю в общих чертах. Вам необходим личный астролог, который руководил бы вами и приводил ваши поступки в соответствие с положением вашей планеты относительно других звезд. Все короли и полководцы имели своих звездочетов.

Юрию ужасно надоела астрологическая дребедень, но из вежливости он продолжал внимать хозяину замка. Ясно одно: Кусманек по уши погряз в оккультной трясине. Назарову никогда не нравились все эти маги и чародеи, уповающие на звезды. И хотя он не считал себя примерным христианином, что-то ему подсказывало: не прикасайся к эзотерике – это гадость!

– Можете обращаться ко мне за советами, мой мальчик. С удовольствием буду вам помогать. Хорошо бы сделать графологический разбор вашего почерка, но это позже. Теперь идемте, я подберу вам литературу.

Пришлось Юрию тащиться за Кусманеком в библиотеку. В душе он обкладывал хозяина последними словами. В библиотеке фабрикант всучил ему гору книг, которые Назаров, поблагодарив «за чудесный вечер», унес в свою комнату, радуясь, что наконец-то избавился от общества звездочета.

Он швырнул книги на пол. Потом подумал, что хозяин может войти сюда, и переложил их на стол. Читать эту галиматью он не собирался.

«Вот так благородное семейство! – усмехнулся он. – Папаша – космический олух, мамаша – та еще шалава, отпрыск – плут и разгильдяй, хотя, по сравнению с родителями, он еще ничего».

Юрий вспомнил «темных» русских мужичков, которые верили в Бога и святость крещения. Впервые он думал о них без высокомерия: еще неизвестно, где дикость, а где просвещение.

Раз в неделю пан Кусманек устраивал спиритические сеансы. В замок приезжали необычные гости. После ужина все, кроме пани Беаты и Назарова, удалялись в таинственную камеру на первом этаже башни. Пан Кусманек не считал возможным допускать на эти сеансы Юрия, пока он не изучит литературу, а тот и не стремился приобщиться к «избранному» обществу. Он отговаривался тем, что оккультные науки ему не даются.

Однажды после завтрака пан Кусманек объявил, что должен уехать на два дня к своей сестре, чтобы поздравить ее с днем рождения. Пани Беата, сославшись на мигрень, ехать отказалась.

Назарову она сказала:

– Сегодня вы свободны целый день – я себя плохо чувствую.

Всю первую половину дня Юрий просматривал в библиотеке газеты и журналы. К обеду пани не вышла, и он ел в одиночестве. Потом бродил по берегу Лабы, наслаждаясь местным пейзажем.

После ужина пани Беата вызвала его к себе.

– Как вы себя чувствуете, мадам? – спросил Юрий.

Одетая в розовый капот, она томно полулежала на диване и на вопрос ответила слабым голосом:

– Благодарю вас, м'сье Жорж, мне лучше. Мигрень набрасывается так внезапно.

Назаров сел в кресло рядом с диваном.

– Сегодня читать будете вы, – сказала она.

Назаров взял книгу, открыл там, где была закладка, и стал читать. Он чувствовал на себе пристальный взгляд мадам, и это ему мешало. Его голос стал менее уверенным, он то и дело покашливал. Наконец он замолчал и вопросительно посмотрел на хозяйку:

– Пани желает что-то сказать?

– Ничего, м'сье, продолжайте.

«Хорошо бы отбросить эту дурацкую книгу, – мелькнуло в его голове, – да распахнуть капот мамаши Кусманек. Похоже, она и сама думает о том же, источая “эманацию флюидов”, как выражается ее муженек».

Он дочитал роман и закрыл книгу.

– Что вы думаете о романе, м'сье Жорж?

– Что думаю? Да то же, что и герой романа. – Назаров пересел на диван и сжал женщину в своих объятиях.

– О, Жорж, да вы соблазнитель…

– Ну нет, мадам, – отвечал он по-русски, – это вы терроризировали меня вульгарным романом целый месяц. Сказали бы сразу, чего хотите, а то истязали, довели до состояния взбесившегося орангутана. Видать, старому звездочету читать такие книги уже бесполезно…

Его бормотание пани Кусманек приняла за рокот страсти.

В день рождения пани Беаты в замке собралось много гостей. В столовой был сервирован праздничный стол. В гостиных с бокалами в руках обменивались приветствиями и новостями фабриканты, заводчики, директора банков, их жены. Мужчины беседовали о политике, жаловались на углубляющийся экономический кризис, ругали президента Масарика, по общему убеждению, слишком левого. Досталось и его дочери Алисе, якобы сующей свой любопытный носик, куда ее не просят, а также «политическому интригану» Бенешу и прочим министрам.