Текст книги "Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?"

Какие книги повлияли на тебя, на становление твоей личности?

На меня очень повлияли книги «Атлант расправил плечи», «Источник» Айн Рэнд и «Сказать жизни “Да!”», «Человек в поисках смысла» Виктора Франкла. Это, пожалуй, два главных автора «Альпины», которые оказали наибольшее влияние.

Алексей Ильин – «Профессионал года» конкурса «Ревизор-2018»

В какой-то момент очень зацепила книга «Бог как иллюзия» Ричарда Докинза. Недавно я с большим увлечением прочитал книги Харари – «Sapiens» и «Homo Deus». Я считаю, что это замечательные книги и большая удача издательства «Синдбад». Также большой удачей «Азбуки – Аттикус» я считаю книги Нассима Талеба, прежде всего «Антихрупкость». Из современных российских авторов предпочитаю Акунина. Идеи его «Аристономии» мне очень близки.

Как ты можешь объяснить падение интереса к книге и чтению в России?

Люди не стали читать меньше, просто они читают другое. Интернет и соцсети поглощают ресурс чтения. Люди стали более нервные, загруженные интеллектуально, у них не хватает самоорганизации и физических сил, чтобы читать.

Ну, в Европе и в США соцсети развиты в разы больше, чем у нас в России, и тем не менее издается больше книг, тиражи в разы больше, чем у нас. Может, причина не в соцсетях?

Если отбросить политкорректность, то образовательный уровень в России низкий. Есть некий слой людей, который читает… не знаю, может быть, 10 % населения. Книга требует неких усилий для восприятия информации. Кино или компьютерные игры не требуют никаких усилий. Сравним Россию и США. Разве Нью-Йорк – это центр страны? Каждый город самостоятельный, с высокой мобильностью населения. В России – одна Москва. Даже Питер, как мы знаем, по книжному рынку сильно отстает. Какое соотношение продаж Москва / Питер? В лучшем случае 1 к 10.

Какие качества ты ценишь в людях и, наоборот, чего не приемлешь?

Ценю умение понимать, способность слушать других. Очень не нравятся агрессивные святоши, воинственная глупость. А просто к глупости я спокойно отношусь.

Ты религиозный человек?

Нет, я атеист. Вообще, сейчас мир идет не туда, куда бы мне хотелось. У меня либерально-демократические взгляды: свобода, демократия, невмешательство государства во внутренние дела людей, невмешательство в экономику, свобода слова в своем полном варианте…

Можно ли строить бизнес в современной России, тебя это не пугает?

Мы привыкли к борьбе. Во всем мире бизнесмен – это специалист по выживанию. В России риски другого рода. В США слишком высок уровень конкуренции, все готовы зайти на твою поляну и тебя оттуда экономическим способом выдавить. В России конкуренция ниже, но политические и прочие риски выше: требуется умение быстро принять решение.

Билл Гейтс говорил: «Людям свойственно переоценивать то, что будет через два-три года, и недооценивать то, что будет через десять лет». Как ты считаешь, что ждет «Альпину» через десять лет?

Я совершенно не представляю себе, что будет через десять лет, и я понимаю, что прогнозировать на такой срок практически невозможно. Мы ставим более-менее четкие планы на год. А все, что касается дальних планов – это некоторые векторы развития, гипотезы, которые мы тестируем, и, вполне возможно, потом они изменятся. Но сейчас моя гипотеза такая, что доля электронных книг будет расти. Я прогнозирую увеличение роли электронных книг и роли образования в целом. И мы все больше и больше будем становиться образовательной компанией, которая занимается обучением как на уровне компаний, так и на уровне индивидуальном. И в меньшей степени останемся классическим издательством. Это мое видение в долгосрочном плане. То есть, условно говоря, «Альпина Паблишер» и «Альпина Нон-фикшн» – это сегодняшний день нашего бизнеса, а «Альпина Диджитал» и «Теории и практики» – это инвестиции в день завтрашний.

Борис Пастернак
«Издательство – это не сфера обслуживания, а учреждение культуры»

Борис Натанович Пастернак пришел в издательский бизнес из журналистики. Творчество и предпринимательство – совместимы ли они? Да – можно сказать уверенно, если проследить его жизненный путь.

Молодой минчанин Борис Пастернак поначалу попробовал себя в точных науках, но скоро ушел в журналистику. В конце 80-х годов, когда повеяли ветры перемен в обществе, сумел с друзьями из малоизвестного учебно-методического бюллетеня Госкомитета Белоруссии по профтехобразованию сделать первоклассный художественно-публицистический молодежный журнал «Рабочая смена» с тиражом, доходившим до миллиона экземпляров.

Конечно, в Москве сразу заметили и журнал, и его креативного организатора и, как это часто случается в России, перетащили в столицу, где как раз создавалась газета научного сообщества «Поиск».

Работал новый москвич увлеченно, ведь журналистика в те годы была самым интересным полем выражения общественного мнения. Но неуемному Пастернаку хотелось быть еще и издателем, и он с увлечением и такой же полной отдачей работал и на втором фронте – в недавно созданном в Минске издательстве «Полифакт». Здесь был задуман грандиозный проект – двадцать томов книг серии «Итоги века». До кризиса 1998 года успели выпустить знаменитые и ставшие библиографической редкостью восемь томов: «Сказки века», «Строфы века», «Самиздат века» и другие.

В 2000 году Пастернак создает издательство «Время», имя которого становится знаком качества для читателей. Собрания сочинений русских классиков ХХ века, книги для подростков, современная русская проза и поэзия – в основе издательской программы. «Время» – единственное современное издательство России, автор которого Светлана Алексиевич получила Нобелевскую премию по литературе.

Да, есть примеры руководителей, которые умеют одновременно и считать, и редактировать, и управлять, и генерировать издательские стратегии.

Борис Натанович, расскажите, пожалуйста, о вашем детстве, о самых ярких воспоминаниях: школьных, студенческих.

Борис Пастернак в юности

Детство было вполне счастливое, только мне не хотелось, чтобы оно слишком затягивалось. А как раз в начале 60-х вводили одиннадцатилетнее обучение. После восьмого класса оказалось, что учиться мне предстоит не два, а три года. Я был вообще-то отличником, но парта мне порядком надоела. И я поехал записываться в школу, которая последней в районе оставалась десятилеткой. Таких умников оказалось немало, и у нас в этой «арьергардной» школе собрался отличный класс. Появился замечательный учитель математики Лев Исаакович Каган. Он нас учил, можно сказать, всему: и математике, и физике, и жизни. Благодаря ему, несколько ребят из нашего класса победили на республиканской математической олимпиаде. Но я решил идти не на матфак, куда мог попасть без экзаменов, а на физический. Из романтических соображений – 1961 год, Гагарин, космос…

И когда вы поняли, что физика – это «не ваше»?

Довольно быстро. Меня все время, словно волка в лес, тянуло в гуманитарную сторону и в общественную работу. Я писал заметки в газеты, заводил знакомства в литературных компаниях. На физфаке тут же попал в редколлегию стенгазеты, в университетскую команду КВН. И на третьем курсе решил с физфаком проститься. Мне все говорили: «Ты что делаешь? Получи сначала диплом, а дальше занимайся чем хочешь!»

Какое-то время я терпел раздвоение. Как и многие студенты, часто ходил в Ленинку, в Минске главная библиотека тоже так звалась. И скоро обнаружил, что самое интересное происходит не в читальном зале, а в курилке. Там собирались эрудиты, ораторы; сыпали новыми для меня именами, названиями книг. И так мне некстати показалось сдавать ядерную физику, хоть она кому-то ужасно интересна, что я ушел с физфака со смешной формулировкой «отчислен по личной просьбе». Вздохнул с облегчением, а в Ленинку продолжал ходить – с блокнотом для конспектов бесед.

А никто из ораторов курилки не относился к вашему блокноту настороженно? Не заподозрили ли в вас стукача? Время-то было еще глубоко совковое.

Да ну, там друг другу доверяли. И что я записывал? Названия книг и фамилии авторов. В курилке имя запишешь, бежишь наверх и заказываешь книгу. На следующий день ты уже хотя бы понимаешь, о чем речь. И даже можешь вставить свои пять копеек в разговор. Такая предтеча интернет-ссылок: цепляешься за фамилию, ищешь книгу, смотришь, кто и что о ней писал, и движешься по цепочке ссылок дальше, дальше, дальше… Наверное, систематическое образование правильнее и лучше, но такое точно интереснее. Я поступил на заочный журфак, диплом-то все равно нужен был.

Вы мигрировали из физиков в лирики, и ваша журналистская работа началась с «Рабочей смены»?

Нет, я поработал в нескольких республиканских газетах, потом послужил два года в армии, а после армии обнаружил, что идти-то особо и некуда. Застой. Дело было в конце 80-х. Один из друзей сделал мне странное, на первый взгляд, предложение: «Не хочешь пойти в учебно-методический бюллетень Госкомитета Белоруссии по профтехобразованию?» То есть мне снова предлагался как бы арьергард. И я опять его выбрал. И опять компания собралась прекрасная. Мы выработали стратегию, я с пафосом произнес перед коллективом: «Ребята, никому из нас по отдельности ничего не светит. Но все вместе мы можем победить. Существует огромная система, в ней учатся нормальные дети, но общество к ним относится так себе. Давайте попробуем их увлечь тем, чем можем, чем сами живем». И довольно скоро из мало кому ведомого методического бюллетеня выросла «Рабочая смена», тираж которой каждый год увеличивался на 100 000 экземпляров. Основной приток новых читателей был из России – тогда существовала всесоюзная подписка. И подписка на какой-то белорусский бюллетень была, как вы понимаете, не обязаловкой, а личным выбором. Заработало «сарафанное радио».

Нас заметили. Уже вовсю шла перестройка, в политбюро разворачивалась идеологическая война Яковлева с Лигачевым. И довольно неожиданно для себя мы оказались в гуще этой борьбы. Однажды в Кремле состоялось совещание по поводу молодежной прессы. Ситуация партийным органам представлялась драматической из-за резкого падения тиражей. Причины понятны: комсомольская пресса становилась для молодежи все менее интересной. И на этом фоне весьма привлекательно смотрелась белорусская «Рабочая смена», всесоюзная подписка на которую достигла к тому моменту тиража в 1 миллион 100 тысяч экземпляров.

В общем, мы добились какого-то нереального карьерного успеха, став из бюллетеня журналом – единственным всесоюзным изданием, выходящим не в столицах. Повышенное внимание, как всегда, быстро стало выходить нам боком. Сначала зачем-то сменили название – «Рабочая смена» стала «Парусом». А через некоторое время идеологические органы решили «укрепить руководство», то есть назначили главного редактора иной группы крови. Он с нами не справился, назначили другого, поопытней, пожестче. Работать у него заместителем мне показалось и несправедливым, и неэффективным. А вслед за мной в течение года ушли и другие ключевые сотрудники. А очень скоро рассыпались сами идеологические органы, но это уже другая история.

А вы, как я понимаю, стали соучредителем издательства «Полифакт». Это уже начало 1990-х годов – самый закат советской эпохи…

И бурный расцвет иной жизни. Когда кто-то из близких к книжному делу людей говорит про «кошмар девяностых», я недоумеваю. Книгоиздание стало первым серьезным успехом рынка. Книжные прилавки заполнились буквально за год-два. Но «Полифакт» сначала вовсе не был издательством, это был Творческо-производственный центр и занимался он много чем, в том числе созданием под Минском музея народного быта и ремесел.

Автором этой идеи был мой товарищ и коллега Евгений Будинас, которого, увы, уже нет в живых. Он занимался и стройкой, и сбором экспонатов, и преодолением сопротивления «дураков» – так Будинас называл всех противников проекта. Он даже написал книжку «Дураки», которую выпустило издательство «Время» – но это потом. А тогда на строительство музея нужны были деньги, причем большие. И Будинас позвал меня директором издательства – по его замыслу, такого подразделения Центра, которое должно было приносить деньги. До сих пор помню необычную формулу того предложения: «Давай ты будешь зарабатывать, а я буду тратить. Потому что тратить труднее, чем зарабатывать». Я посмеялся, но согласился: мне понравились обе идеи – и издавать книжки, и построить музей. Деньги мы тогда заработали – и именно издательской деятельностью, правда, не только книжной: впервые в стране наладили производство ценных и защищенных бумаг. И музей построили – «Дудутки» привлекают сегодня тысячи туристов. Только у музея теперь другие владельцы.

Что же касается книг, то главной издательской гордостью «Полифакта» были и остаются «Итоги века». Этот проект мы придумали втроем с Анатолием Ивановичем Стреляным, который и стал главным редактором серии. Замах был, конечно, грандиозный – двадцать томов. Но все грандиозное жизнь, как известно, корректирует. В 1998 году все деньги, собранные на выпуск очередного тома, сгорели в одном известном российском банке, нам пришлось лихорадочно искать другие средства. А потом и совсем остановить проект после выхода восьми томов.

А что успели выпустить в серии «Итоги века»?

В серии вышли два тома «Сказок века», составители Ролан Быков и Виктор Лунин. «Строфы века» – уже ставшая легендарной антология русской поэзии, составленная Евгением Евтушенко. «Строфы века-2» – русские переводы иностранной поэзии. Начинал работу над ней Иосиф Бродский, а завершил Евгений Витковский. «Самиздат века» составили Анатолий Стреляный, Генрих Сапгир и Никита Ордынский. «Фантастику века» – Владимир Гаков, «Детективы века» – Георгий Анджапаридзе, «Кухню века» – Вильям Похлебкин. О каждой из этих книг я могу долго и с восхищением рассказывать. Некоторые из них историки литературы именовали уже «классикой ХХI века». Но дело же не в комплиментах. Это был авторский, оригинальный, неплохо придуманный и, хоть и не полностью, но осуществленный проект. И я вижу, что по мере отплывания от него во времени эти тома не девальвируются, а продолжают набирать вес. Хотя и без того весят по три кило каждый.

Как родилось издательство «Время»?

В 1998 году мои друзья создали газету «Время новостей» и позвали меня из «Огонька», который тогда переходил к новому владельцу. Я начал работать в газете заместителем главного редактора и опять не удержался от соблазна – предложил в издательском доме «Время» создать еще и книжную редакцию. Она некоторое время побыла в структуре издательского дома, а потом выделилась в самостоятельное юридическое лицо. Так и появилось издательство «Время».

С кем создавали издательство?

Когда только начиналась работа над «Итогами века», стало понятно, что для этого проекта потребуются профессионалы, знающие толк и в редакторской работе, и в производстве. Эта мечта воплотилась в облике Аллы Михайловны Гладковой, которая была тогда директором издательства при полиграфической фирме «Х.Г.С.». Фирма издавала книжки, которые должны были демонстрировать возможности полиграфического оборудования и материалов. Познакомившись с проектом «Итогов века», Алла сказала: «О! Это наше! Здесь можно много чего наворотить». Мы быстро перешли к сотрудничеству. И, по сути, все издательство «Х.Г.С.» включилось в общую работу. А потом и значительной своей частью перекочевало во «Время». А Гладкова стала его директором.

С каких книг началось издательство «Время»?

Тут есть необычная деталь. Издательство было создано в 2000 году, а на книжках нашей «Поэтической библиотеки» написано, что серия основана в 1993-м. Дело в том, что «Поэтическую библиотеку» Алла Михайловна забрала с собой из «Х.Г.С.» как любимую игрушку. Так по сей день она у нас и выходит, уже около двухсот книжек набралось. Потом сформировались еще несколько программ: современная русская проза, детская литература, собрания сочинений русских классиков ХХ века. На старте четкой концепции не было, все складывалось само собой, но при этом мы ориентировались на собственный культурный азимут. Нам в голову не приходило издавать какой-нибудь треш. Кстати, скорей всего, у нас и не получилось бы. Такие книги издавать тоже надо уметь.

В 2020 году вы отпраздновали двадцатилетие. Как за это время менялось издательство?

Во-первых, оно разрасталось. Начинали с четырех сотрудников, сейчас в штате четырнадцать. В первый год выпустили 32 книжки, в прошлом году – 100. Мы с Аллой и главный художник Валерий Калныньш – нас трое учредителей – считаем, что такое количество книг мы можем сами отобрать, прочесть и оформить. Я вообще-то сторонник «конвейерного» производства, то есть я бы выпуск наращивал. Однако Алла с Валерием предпочитают не фабрику, а «ателье». Как-то находим золотую середину.

В гостях у А.И. Солженицына в Троице-Лыкове

Несколько лет назад наш главный партнер, торговый дом «Лабиринт», предложил нам новый проект – две серии мировой классики, в обложках и переплетах. Мы согласились. Во-первых, нам всегда этого хотелось. Но мы считали первым своим профессиональным долгом издать нескольких русских классиков ХХ века в подобающем виде – по возможности полными, прокомментированными собраниями. Мы это сделали: завершаем тридцатитомник Александра Исаевича Солженицына, издали статьи, мемуары и дневники Андрея Дмитриевича Сахарова в восьми томах, Искандера в десяти томах, Зощенко в семи, четырех– и пятитомники Бабеля, Высоцкого, Жванецкого… А теперь нам предстояло двигаться как бы обратной дорогой – от многотомников к избранным произведениям. Условия мы приняли довольно жесткие: за два года – 200 томов. И с задачей справились.

Классики сейчас в продаже довольно много…

Да, конечно. Но у нашей серии есть «премиальный бонус» для читателя. Каждая книга открывается статьей современного автора об этой книге. Жанр статьи мы заявляем, как «объяснение в любви». Дополнительных хлопот это нам доставляет очень много, но зато и отдача прекрасная: сформировался исключительный состав авторов предисловий и послесловий. Перечислять их не стану – трудно будет остановиться.

Можно сказать, что проект состоялся?

Это долгоиграющая пластинка, книги длинных продаж. Для издательства проект состоялся, но окончательный итог подведет покупатель.

У «Лабиринта» эксклюзивные права на эту серию или на всю вашу продукцию?

Уже пятый год все наши книги можно купить только через «Лабиринт». Исключение – библиотеки, с ними мы работаем напрямую. Это не импульсивное решение, мы сначала изрядно побарахтались на книжном рынке. Потом подписали с «Лабиринтом» пробный договор на год. У нас, собственно говоря, было одно условие: что они как минимум сохраняют нам прежний объем продаж.

И «Лабиринт» сохранил?

И даже сильно увеличил. Все, что они нам обещали, они выполнили.

С одной стороны, это хорошо. А с другой – книжные магазины теперь получают ваши книги на таких условиях, по которым продажи становятся невыгодными для них…

Тут логика простая. Пока издательство маленькое, оно в силах само справляться со своими тиражами – хоть вручную можно разносить. Когда оно расширяет ассортимент, выходит на какие-то промышленные объемы, сразу проблема дистрибуции встает в полный рост. Мы умеем книги издавать. А «Лабиринт» точно лучше нас умеет продавать. Поэтому в какой-то момент мы решили: пусть каждый делает то, что он лучше умеет.

В России, к сожалению, нет сильного оптового звена, как, например, в Германии. И получаются либо вертикально интегрированные книготорговые структуры, либо проблемы с дистрибуцией…

Ну что поделать, у нас многое не как в Германии. Маленькие издатели шарахаются от одного продавца к другому. Просуществовать автономно они все равно не в силах. Что касается книжных магазинов и их выгоды… Мне очень жаль, что их в стране так мало. Еще жальче, что книги московских и питерских издательств до провинции добираются не все и не всегда. Но Интернет-то в стране есть! И это для всех нас большая удача. Я уверен: если кому-то книга действительно нужна, сегодня он в один клик может купить ее в интернет-магазине. По крайней мере, любую книгу «Времени». Кстати, «Лабиринт» стал крупнейшим книжным интернет-магазином в стране, и пунктов доставки заказов у него уже больше тысячи. И книги в интернет-магазине, как правило, дешевле, чем на прилавке. Давайте же использовать достижения цивилизации, не дожидаясь, пока государство даст команду открыть книжный в каждом микрорайоне.