Текст книги "Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон"

Святитель Филофей Коккин, Константинопольский патриарх
Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон

Трепетной и слабою рукою подношу тебе, золотой и незабвенный Афон, скромный труд мой. Прими его и моли, да призрит на меня твоя Царица и Покровительница.

П.Р.

Рекомендовано к публикации

Издательским советом

Русской Православной Церкви

ИС Р16-639-3539

Публикуется по: Кир Филофей Константинопольский патриарх. Житие и деяния преподобного и богоносного отца нашего Саввы Нового, на Афонской Горе подвизавшегося / Перевод с греческого с введением и примечаниями преподавателя Полтавской Духовной Семинарии свящ. Полнена Радченко. Издание Афонского Русского Пантелеймонова монастыря. М., 1915.

Перевод с греческого с введением и примечаниями священника Полиена Радченко

Предисловие

Предлагаемое благосклонному и благочестивому вниманию читателей в нашем переводе произведение святейшего Константинопольского патриарха Филофея «Житие и деяния преподобного и богоносного отца нашего Саввы Нового, на Афонской горе подвизавшегося»[1]1
  Тоῦ ἀγιωτάτου πατρός ἡμών τοῦ πατριάρχου Κωνσταντινουπόλεως κυροΰ Φιλόθεου Вίος και πολιτεία του οσίου και Β'εοφόρου πατρος ημών Σάβα τοῦ Νέου τοῦ ἐν τῷ Ἄθω όρει ασκησαντος


[Закрыть]помимо своего исторического и бытового значения показалось нам вообще в высокой степени интересным и назидательным, а также небесполезным ввиду особенностей переживаемого нами времени. Жизнь прп. Саввы весьма богата событиями и протекла в самой разнообразной обстановке. Читая его житие, мы то погружаемся в таинственные пустыни средневекового Афона и знакомимся с его строгими старцами и дивными послушниками, то переносимся на шумные площади городов Кипра и наблюдаем своеобразное «благочестие» тогдашних поработителей его – латинян (§ 23). Отсюда путешествуем в Иерусалим, странствуем по знойной Аравийской пустыне и посещаем знаменитый подвижнической жизнью своих иноков Синайский монастырь. Потом буквально обитаем вместе с дикими зверями в страшной Заиорданской пустыне. Далее – идиллическая жизнь в прииорданских обителях, Дамаск, Антиохия, Крит, Афины, Ираклия, богатая святынями Византия с благочестием и строгим религиозным консерватизмом ее жителей. Опять Афон, теперь уже с картинами внутреннего быта одной из его лавр, и, наконец, опять Константинополь. Перед глазами читателя проходят картины жестоких и губительных нашествий сицилийцев и турок, он видит бесчеловечность сарацин и ужасы византийской политической и церковной смуты. Все это нарисовано живо, мастерски, «с душой», и проникнуто религиозным духом.

Кроме того, в лице прп. Саввы мы видим духовного гиганта (§ 70), личность дивную и неподражаемую. В нем наблюдается редкое гармоническое сочетание и ума, и характера, и самых высоких добродетелей. Вся жизнь его проникнута самой пламенной, однако без фанатизма (§ 71), любовью к Богу и самой искренней, без тени слабодушия, любовью к людям (§ 63) и ко всей твари (§ 47). Знакомясь с его жизнью, ощущаешь в душе, как замечает и сам автор его жития, какое-то тихое и неизъяснимо отрадное состояние с желанием хоть немного подражать ему, что-то умиротворяющее проникает в душу и окрыляет ее к мужественному перенесению скорбей и неприятностей, чувствуется какая-то бодрость и жизнерадостность.

Не можем здесь не подчеркнуть значения жития св. Саввы и для нашего времени. Не так давно мы хотели совсем порвать с религией, найти счастье вне ее, но жестоко ошиблись: жизнь стала бесцельной, пошлой и несносной. Не совсем заглушенное религиозное чувство проснулось и с удвоенной силой стало требовать удовлетворения. Тогда мы бросились в другую крайность, ища правды в сектантстве[2]2
  Разумею главным образом штундизм, русский баптизм, адвентизм, толстовство и т. д.


[Закрыть]. Оставив руководство Православной Церкви и потеряв понятие об истинной святости, мы стали увлекаться людьми, ничего святого в себе не имеющими, но из видов корысти, тщеславия и тысячи других нечистых побуждений (им же имя легион) только эксплуатирующими нас…

Житие св. Саввы весьма наглядно показывает пример истинной святости и указывает путь к достижению ее. Истинная святость – это полнота любви и веры в Бога с таинственным общением с Ним, как Существом Живым и Личным, с горячей, до самопожертвования, любовью к ближним и смиренным сознанием, без тени гордости, своего полного ничтожества. Путь к ней – строгое повиновение учению Православной Церкви и точное соблюдение своего долга без всякого послабления своим страстям. Путь этот труден и не скор. Сначала – обуздание тела и подавление страстей, потом приобретение духовных навыков и стяжание добродетелей, и только тогда Божественная благодать, ибо она там, где любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5:22). Здесь никакие скачки не допускаются; рост духовной жизни совершается в высшей степени постепенно и последовательно. Телесные подвиги необходимы, хотя не сами по себе, а как орудия или средства для приобретения духовных добродетелей, а через них и даров Божественной благодати (§ 70). Путь к Богу, а вместе к истинной святости всегда был и навсегда останется, таким образом, один – вера и любовь к Богу с послушанием голосу Церкви, любовь к ближним и подвиг самоограничения своих эгоистических стремлений, самоотвержение, личная жертва… без тени притом корысти, рисовки, хвастовства, показности. Вот идеал, к которому всегда безотчетно стремились сердца лучших русских людей, который лег в основу характера русского человека, более того, стал краеугольным камнем той незримо, но ощутительно, так сказать, излучающейся культуры, носителем которой является главным образом русский народ и которая делает его морально, без преувеличения говоря, на целую голову выше других народов, усвоивших западную внешнюю и показную культуру. Кто насадил эту дивную культуру? «Она насаждалась в душе народной, под эгидой Церкви, странниками, юродивыми, безвестными отшельниками монастырей, насаждалась старой благочестивой книгой или устной легендой»[3]3
  Церковный Вестник. 1914. № 43. С. 1283.


[Закрыть].

Да послужит и предлагаемое произведение богомудрого иерарха благим семенем на доброй почве русского сердца!

Введение
Священник Полиен Радченко

Писатель

Писателем жития при. Саввы Нового был, несомненно[4]4
  Порфирий (Успенский), еп. История Афона: В 3 ч. Ч. III. Отд. втор. СПб., 1892. С. 254. См. также: Сергий (Спасский), архиеп. Полный месяцеслов Востока. Т. 2. М„1876. С. 538.


[Закрыть], святейший патриарх Константинопольский Филофей Коккин. Родом он был, как видно из предлагаемого его произведения (§ 2), из г. Фессалоники, славившегося в то время «обилием наук и искусств» (§ 2). Получив хорошее по тому времени образование и будучи талантлив от природы, он слыл потом за человека очень умного и образованного. Оставив шум и молву мира (§ 57), он прибыл на Афон, славившийся тогда высокой подвижнической жизнью своих монахов[5]5
  Παπαμιχαἡλ Г. Ό Άγιος Γρηγόριος ό Παλαμάς Πετρούπολις; ᾿Αλεξάνδρεια. 1911. Σ. 5. См. также: Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Ч. III. Отд. втор. С. 211.


[Закрыть], и поступил в число иноков Ватопедской лавры, где вскоре занял первое место в обительском хоре (§ 57). Здесь он неожиданно встретил св. Савву, незадолго перед этим возвратившегося на Афон после долголетних подвигов на Востоке и несшего обязанности по церкви, а также участвовавшего в обительском хоре. Филофей с самого начала был обласкан им, как бы нежным отцом, и вошел с ним в самые близкие и дружеские отношения (§ 57). В течение трехлетнего пребывания св. Саввы в Ватопедской обители Филофей видел назидательный пример его высокой жизни, слышал его дивные наставления и руководился им в духовной жизни. Результатом такого руководства было то, что душа его окрепла, и он стал потом способен сражаться против коварной силы врага впереди других. Скоро, однако, Филофею пришлось разлучиться со своим руководителем и другом. Афонские иноки отправили св. Савву (в 1342 г.) в качестве члена посольства в Константинополь к царице Анне для увещания ее оставить междоусобную войну и примириться с Иоанном Кантакузином. Здесь св. Савва и скончался (в 1349 г.), а Филофей впоследствии сделался митрополитом Ираклийским, а потом, после отказа патриарха Каллиста короновать сына Иоанна Кантакузина, Матфия, возведен был вместо него в 1354 году на кафедру Константинопольского патриарха[6]6
  В это первое патриаршество свое патриарх Филофей посвятил, между прочим, знаменитого русского иерарха свт. Алексия, митрополита Московского (в 1354 г.). Другому великому подвижнику русскому, при. Сергию Радонежскому, патриарх Филофей прислал крест, параманд, схиму и послание с советом устроить общежитие в обители.


[Закрыть]. После отречения от престола императора Иоанна Кантакузина и падения Матфия патриарх Филофей вынужден был в 1355 году оставить патриаршество. Боясь гнева нового императора Иоанна V Палеолога за приверженность к Кантакузинам, он удалился в монастырь, и патриарший престол опять занял патриарх Каллист. По смерти последнего, в 1362 году, Филофей самим Иоанном V призывается опять к патриаршеству, пользуется его расположением и управляет Константинопольской церковью до 1376 года. В этом году сын императора Иоанна V Андроник при содействии турок вторгся в Константинополь и, заключив отца и брата (Мануила) в тюрьму, вступил на императорский престол. Патриарх Филофей опять вынужден был, и уже навсегда, оставить патриаршество. Кончина его последовала[7]7
  В библиотеке Св. – Павловского монастыря на Афоне находится служба и житие его в рукописях: Афонский Патерик. Ч. II. М., 1897. С. 461. См. также: Catalogue… by Lambros. № 26. С. 153.


[Закрыть]в 1379 году.

Судя по отзывам современников, а также по дошедшим до нас его произведениям, патриарх Филофей был муж святой, весьма опытный в духовной жизни, очень ученый, красноречивый и мудро правивший Церковью. В долго волновавших византийское общество спорах паламитов и варлаамитов патриарх Филофей, подобно своему руководителю св. Савве, был всегда на стороне первых, защищал их устно и письменно, глубоко чтил св. Григория Паламу, которого причислил после его кончины к лику святых, составив ему и особую службу. На варлаамитов он старался подействовать преимущественно словом убеждения, почему и достиг довольно благоприятных результатов, в значительной степени умиротворив Константинопольскую Церковь. Из произведений патриарха Филофея известны: 1) 12 книг против Никифора Григоры в защиту св. Григория Паламы[8]8
  PG. Т. 151 (см. у проф. А. И. Лебедева: Исторические очерки состояния Византийско-восточной Церкви от конца XI до середины XV века).


[Закрыть]; 2) Похвальное слово тому же святителю[9]9
  PG. Т. 151.


[Закрыть]; 3) Слова на Воздвижение Животворящего Креста[10]10
  Ibid.


[Закрыть]; 4) О заповедях

Христа[11]11
  PG. Т. 151.


[Закрыть]; 5) Похвала трем святителям[12]12
  Ibid.


[Закрыть]; 6) три речи к епископу Игнатию с объяснением приточных слов[13]13
  Издано еп. Арсением (Кирилловским). Новгород, 1898.


[Закрыть] Премудрость созда Себе дом (Притч. 9:1); 7) несколько канонов, церковных молитв и других мелких произведений, а также: 8) «Житие[14]14
  Ανάλεκτα Ίεροσολυμιτικής Σταχυλογίας. Т. V. Σ. 190–359. Ἐν Πετρούπολει.


[Закрыть]и деяния преподобного и богоносного отца нашего Саввы Нового, на Афонской горе подвизавшегося»[15]15
  Кроме того, ему же принадлежат «Жития двух вселенских патриархов XIV в., свв. Афанасия I и Исидора I», изданные А. Пападопуло-Керамевсом в 1905 г. Далее жития св. вмч. Димитрия, свт. Григория Паламы, прими. Анисия, св. Февронии, сщмч. Фоки и Германа Святогорца (PG. Т. CXVI, CLI, CL, CLIV); К. Ύριανταφιλλίδοι. Συλλογή ελληνικών ανεκδότων. Βενετία (см.: Афонский Патерик. Ч. II. М., 1897 С. 461).


[Закрыть]. Последнее написано им, вероятно, между 1369–1375 годами[16]16
  См.: Порфирий (Успенский), еп. История Афона. III. Отд. втор. С. 254.


[Закрыть]. Побуждением к написанию этого произведения послужила главным образом горячая любовь к при. Савве, а также желание побудить и других подражать его делам и следовать его учению, так как жизнь его была необычайным училищем добродетели (§ 1). Ближайшей побудительной причиной к этому послужило особое явление прп. Саввы, не оставлявшего своим руководством патриарха Филофея и после своей кончины и часто посещавшего его в ночных видениях (§ 43). Еще при жизни любивший его Слова и рассуждения и нередко дававший темы для них (§ 1), прп. Савва побудил его и после своей смерти предпринять нелегкий труд написания его жития (§ 43). Всецело его помощи приписывает смиренный и благоговейный автор и успех в этом деле. «Более того, этот рассказ, – говорит он, – дело твоей (Саввы) дивной души и языка, а мы разве одну только нашу руку по нужде в помощь предоставили»[17]17
  О патриархе Филофее можно читать у византийских историков Иоанна Кантакузина и Никифора Григоры, у Крумбахера (Geschichte der byzantinischen Litteratur. Munchen. S. 107–108), проф. А. П. Лебедева «Исторические очерки состояния Византийско-восточной Церкви от конца XI до середины XV века», ей. Арсения «Три речи к епископу Игнатию с объяснением изречения Притчей: Премудрость созда Себе дом (Притч. 9:1)» (Новгород, 1898).


[Закрыть] (§ 43).

Состояние Византийской империи в XIV столетии

Состояние Византийской империи в рассматриваемое время представляется в очень печальном виде. Ослабленная еще задолго до этого отпадением входивших в ее состав областей и народов и потрясенная крестоносцами, она явно близилась к своему концу, и все усилия византийских императоров возвратить ей прежний блеск и могущество не имели успеха. Многие раньше отпавшие от Византии области продолжали сохранять свою независимость: в разных местах империи утвердились латиняне (например, на островах Кипре и Крите). Давнишняя борьба греков с болгарами и сербами, еще в конце XII столетия объединившимися в грозные для них государства, не прекращалась и теперь с большим уроном для Византии. В то же время малоазиатским владениям греков угрожали турки, начинавшие уже прочно здесь утверждаться и нередко вторгавшиеся даже в европейские их владения. Обращения византийских императоров за помощью на запад часто сопровождались новыми бедствиями: западные войска, оставив прямую цель своего прибытия, бросались сами, иногда в союзе с турками, грабить и разорять греков.

Итак, частые нападения сербов и болгар и самостоятельные или в союзе с другими народами набеги турок представляют тяжелую картину бедственного положения Византии в рассматриваемое время. Об одном из таких набегов упоминается и в житии при. Саввы. Это произошло в царствование императора Андроника Младшего, в 1333 году[18]18
  Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Ч. III. Отд. втор. С. 173 (Muralt E. Essai de chronoghraphie byzantine. T. II. P. 557).


[Закрыть]. Турки вторглись тогда в Македонию, Негропонт[19]19
  Негропонт, Негропонте (итал. Signoria di Negroponte; букв.: Черный Мост) – средневековое государство крестоносцев, занимавшее остров Эвбея в Эгейском море, возникшее по итогам четвертого Крестового похода. Несмотря на постоянные конфликты с соседями и небольшой размер, просуществовало 265 лет (с 1204 по 1470 г.). – Ред.


[Закрыть] и Афины. Император, по злой судьбе, обратился к помощи папы Иоанна XXII и обещал соединение Церкви Греческой с Римской. Тогда в помощь ему были присланы из Сицилии итальянские войска. Нарушив условия, они стали грабить и разорять города и села Фракии, предавая мечу всякий пол и возраст, а потом соединились с турками и вторглись в Македонию, намереваясь двинуться потом в Фессалию. Император Андроник, весьма беспокоившийся об участи святых афонских подвижников, собственноручно писал им, чтобы они перешли на время в укрепленные монастыри и города. Тогда одни из них решили остаться на Афоне и умереть, а другие, узнав, что турки подошли уже к Фессалоникам (в 1334 г.), грабя и умерщвляя жителей, стали уходить в разные города, на острова и в горы. Другое бедствие того времени составляли частые междоусобия среди самих греков. Византийское общество в рассматриваемое время было крайне испорчено, начиная с высших классов и кончая простым народом. Кощунства, суеверия, разврат, клятвопреступления, интриги, козни, постоянные возмущения и революции являются характерной его чертой. Уважение к властям было подорвано, привязанность к родине охладела. Во время нередких политических переворотов «страсти достигали высшего напряжения»[20]20
  Лебедев А. П. Исторические очерки состояния Византийско-восточной Церкви от конца XI до половины XV века. М., 1902. С. 92.


[Закрыть], греки забывали все родственное и святое, причем часто участниками междоусобий были и духовные лица.

Одно из сильнейших междоусобий, о котором упоминается и в житии при. Саввы, произошло после смерти императора Андроника Младшего (f 1341). По причине малолетства наследника престола Иоанна V государством стала управлять его мать Анна с родственником и другом покойного императора, великим доместиком Иоанном Кантакузином. Вскоре, однако, вокруг царицы образовалась партия, враждебная Кантакузину, в числе вождей которой находился и Константинопольский патриарх Иоанн

Калека, желавший, по суетному тщеславию, стоять во главе правления государством. Кантакузин был отстранен от дел и объявлен изменником. Тогда он возложил на себя знаки царского достоинства и объявил себя императором (1341 г.). Началась междоусобная война, сопровождавшаяся страшными бедствиями для империи, так как противники, не довольствуясь своими силами, призывали на помощь болгар, сербов и малоазийских турок. Эта междоусобная борьба нанесла такие раны империи, от которых она уже не могла оправиться[21]21
  Арсений, еп. Летопись церковных событий и гражданских. СПб., 1899. С. 493.


[Закрыть]. В 1342 году Иоанн Кантакузин, после неоднократных и безрезультатных переговоров с царицей о мире, послал письмо к афонскому проту[22]22
  Прот (греч.) – выборный глава всех монастырей Афона. – Ред.


[Закрыть] Исааку и святогорским монахам с просьбой отправиться в Константинополь и уговорить царицу прекратить «ежедневное пролитие христианской крови», не верить клеветам, распускаемым его врагами, и примириться с ним. Афонские иноки горячо отозвались на просьбу Кантакузина и, избрав посольство из достойнейших представителей святогорского иночества (а именно святейшего и достопочтеннейшего прота Исаака, игумена лавры св. Афанасия, Макария, иеромонаха Каллиста, впоследствии (в 1350–1362 гг.) патриарха Константинопольского), посылают его в Константинополь. В числе первых членов этого посольства был и прп. Савва, хотя он предсказывал неудачу его и только из послушания принял участие в нем. Это было в 23-й день месяца Дистра, то есть 17 марта 1842 года[23]23
  Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Ч. III. Отд. втор. С. 176, примеч.


[Закрыть],

в шестой месяц после начала междоусобия (§ 62). Прибыв в Константинополь, посланные выслушаны были царицей и ее сторонниками, но цели не достигли. Царица, правда, склонялась к миру, но патриарх и его приверженцы, опасаясь заслуженной ответственности за свои происки и козни против Кантакузина, отклонили ее от этого и, лицемерно похвалив афонских иноков за усердие, разместили их по разным местам, надавав несбыточных обещаний о мире. Между тем они тайно старались возбудить против афонцев народ, называя их сторонниками Кантакузина и недоброжелателями царских детей. Наконец игумена Макария они посылают митрополитом в Фессалоники, заставив его обвинять Кантакузина в междоусобии, прота Исаака заключают в монастырь Петра, а прп. Савву, «превосходившего других добродетелями и известнейшего из царских друзей»[24]24
  ’Ιωάννη Καντακουζηνός. Т. 2. Σ. 212–213 (примеч. П. Керамевса).


[Закрыть], помещают в обители, носившей название Хора (τἡ Χώρᾳ), другим же велят возвратиться в свои монастыри. Таким образом, в Константинополе оказалось больше желавших брани, чем мира (§ 66), и к политической смуте скоро присоединилась и смута религиозная.

Еще в 1328 году прибыл в Солунь из Калабрии очень образованный монах униат Варлаам[25]25
  Παπαμιχαἡλ Г. Ό Άγιος Γρηγόριος ό Παλαμάς Πετρούπολις; ᾿Αλεξάνδρεια. 1911. Σ. 14, 17.


[Закрыть]. Отрекшись от латинских заблуждений, он сначала выказал ревность по православию и пользовался расположением императора Андроника Младшего, но потом стал порицать византийских, в частности афонских, подвижников, обвиняя их в ереси, и возбудил этим сильные волнения среди греков. Возникли так называемые споры варлаамитов и паламитов. Во главе последних стоял прп. Григорий Палама, впоследствии архиепископ Солунский. Паламиты защищали правое учение о том, что в несозданной сущности Бога не созданы и вечны и Его энергии или действия (благость, всемогущество, слава, благодать, осиявающая достойных Божественным светом). Противники отрицали это, утверждая также, что Божественный свет (Фаворский в частности) был сотворен, и таким образом разделяя Божество на сотворенное и несотворенное. На Константинопольском Соборе в 1341 году лжеучение Варлаама было осуждено, и он вынужден был испросить прощения за свои хулы на православных, а потом бежал в Калабрию и, присоединившись к католикам, получил от папы епископскую кафедру в г. Гиераке. После отбытия Варлаама нападки на православных аскетов продолжал учившийся у него светским наукам и сначала анафематствовавший его учение монах Григорий по прозванию Акиндин. Ловко воспользовавшись недовольством патриарха и сановников против стоявшего за Кантакузина защитника православия Григория Паламы, он склонил на свою сторону патриарха Иоанна Калеку и завлек было в свои сети и царицу Анну. Патриарх приблизил Акиндина к себе, день и ночь советовался с ним и собирался возвести в сан священника и епископа. На соборе в 1345 году он отменил прежнее свое осуждение Варлаама и осудил защитников православного учения. Однако торжество Акиндина было непродолжительно. Царица поняла ложь и коварство врагов православия и созвала Собор в феврале 1347 года, на котором Акиндин был осужден, а патриарх за сочувствие к нему был лишен патриаршества.

Во время этих смут большую услугу оказал византийцам при. Савва как своими молитвами, так и своими советами, а также обличениями и увещаниями оставить церковную и гражданскую распрю (§ 67). В его житии приводится, во-первых, факт увещания и предостережения солунского мятежника Андрея Палеолога (§ 64), а также видение об отлучении и анафематствовании Акиндина. Политическая смута, наконец, на время закончилась вступлением Иоанна Кантакузина в Константинополь в 1347 году и признанием его императором. Все свои усилия он направил на вразумление заблуждавшихся, но, несмотря на это, варлаамиты еще долго волновали Церковь и вынуждали церковную власть созывать Соборы в 1351 и 1368 годах. Что касается дальнейшей судьбы Иоанна Кантакузина, то рок как бы нарочно вел его к осуществлению давнишнего его желания – принять монашество (§ 69). В 1352 году он опять вынужден был вступить в борьбу с устраненным им сыном Андроника Младшего Иоанном V Палеологом, и когда последний в 1355 году одолел его, он отрекся от престола и согласно своему желанию (§ 69) принял монашество в Манганском константинопольском монастыре[26]26
  Манганский монастырь – монашеская обитель в центральной части Константинополя, на берегу Мраморного моря, северо-восточнее древнего акрополя Византия, основанная императором Константином IX Мономахом (1042–1055) до 1045 г. Около 1155 г. в монастырском приюте жил и творил один из самых замечательных византийских поэтов, чье настоящее имя неизвестно, оставшийся в истории с именем Манганский Продром. В 1204 г. во время захвата Константинополя крестоносцами монастырь был разграблен и пришел в запустение. После освобождения в 1261 г. города византийцами на восстановление обители из казны были выделены средства. В XIII–XV вв. монастырю в какой-то степени удалось оправиться от последствий латинского погрома, и он вновь стал местом упокоения представителей высших слоев империи. Известно, что к концу XIV в. монастырю удалось собрать немногие христианские святыни Константинополя, уцелевшие после разграбления города латинянами. Последний период существования монастыря связан с подвижнической деятельностью непримиримого борца с унией святителя Марка, митрополита Ефесского (см.: Византийский словарь: В 2 т. / [сост., общ. ред. К. А. Филатова]. СПб., 2011. Т. 2. С. 18–19). – Ред.


[Закрыть]. Остаток жизни своей он прожил по большей части на Афоне в Ватопедской обители, где написал и свою «Историю», обнимающую годы с 1320 по 1350-й и являющуюся главнейшим и достовернейшим источником[27]27
  Παπαμιχαἡλ Г. Ό Άγιος Γρηγόριος ό Παλαμάς. Σ. λУ, μ.


[Закрыть] для изучения волновавших Византию в IV столетии религиозных споров[28]28
  В Ватопедской обители он и похоронен. См.: Г. Σμυρνάκης, Τό Ἅγιον Ὄρος, Ἀθήνα 1903. Σ. 433.


[Закрыть].

Исихастский аскетизм или исихия (безмолвие)

Споры варлаамитов и паламитов, волновавшие Византию в XIV столетии, выдвинули вопрос об одном из видов восточного православного подвижничества, так называемом исихастском аскетизме или исихии. В то время как варлаамиты старались выставить исихию как опасную[29]29
  Παπαμιχαἡλ Г. Ό Άγιος Γρηγόριος Παλαμάς (1296–1360). Πετρούπολις; Αλεξάνδρειά. 1911. Σ. 27, 111 и τ. д.


[Закрыть] ересь, сильнейшее заблуждение и самообман, паламиты доказали, что она есть древнее предание[30]30
  Παπαμιχαἡλ Г. Σ. 41.


[Закрыть] Православной Церкви, один из удобнейших способов богообщения. Первоначальной ареной борьбы из-за исихии был Афон, служивший главнейшим центром восточного созерцательного аскетизма в средневековую эпоху. Ревностнейшим подвижником-исихастом был и прп. Савва, житие которого не может быть вполне понято без знакомства с исихазмом.

Исихия (ἡσυχία – безмолвие) или исихастский аскетизм – род подвижничества, издревле пользовавшегося особенным уважением и широко практиковавшегося на Востоке. В отличие от аскетизма общественного[31]31
  Ibid. Σ. 21.


[Закрыть] (ασκησις κοινωνική), состоящего в творении добрых дел в обществе и совершении так называемых общественных добродетелей (например, милостыни), исихия есть жизнь вдали от мира, «в упокоении»[32]32
  Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Ч. III. Отд. перв. С. 133.


[Закрыть] от всего земного, в совершенном отрешении от мирских забот и всецелом погружении в Боге. Для того чтобы исихаст мог беспрепятственно пребывать в Боге, ему необходимо не только совершенно уединиться от мира и всего, что так или иначе напоминает его, ему нужно сосредоточиться в себе, отвлечься от всякого представления или понятия, от всякой мысли, даже до сознания самой деятельности мышления. И только тогда, когда ум его обнажится от всяких представлений, а сердце от чувственных желаний, он делается способным вступить в таинственное, прямое и непосредственное общение с Богом – не при помощи слов или мыслей, но, так сказать, нагим соприкосновением своего духа. Сначала это есть молитва, притом самая высшая и чистая, так как здесь не примешивается никакая посторонняя мысль или беспокойство о чем-нибудь[33]33
  Творения иже во святых отца нашего аввы Исаака Сирианина. Слово 16. Сергиев Посад, 1911. С. 62.


[Закрыть]. Далее молитва прекращается и начинается созерцание[34]34
  Там же. С. 61.


[Закрыть]непостижимого[35]35
  Там же.


[Закрыть] – того, что за пределами мира смертных, а вместе с тем изумление[36]36
  Там же.


[Закрыть]и восхищение[37]37
  Там же. С. 67.


[Закрыть]. Тогда «ум умолкает[38]38
  Там же.


[Закрыть] в неведении всего здешнего», забывая себя и все окружающее, и «иною силою путеводится сам не зная куда»[39]39
  Там же. С. 64.


[Закрыть]. Чувства тогда становятся излишними, закрываются уста, и душа «по непостижимому единству соделывается подобной Божеству и озаряется в своих движениях лучом высшего света»[40]40
  Творения аввы Исаака Сирианина. Слово 16. С. 63.


[Закрыть]. Выше этого состояния нет уже другого[41]41
  Созерцания этого не нужно смешивать с обыкновенным созерцанием природы (τῶν ὄντων), которое является только подготовительною ступенью к первому или непосредственному (άμεσος θεωρία). См. наст, изд.: Житие Саввы Нового. § 70.


[Закрыть].

Исихия современна началу монашества на Востоке. Преподобные Антоний и Макарий Египетский, Арсений Великий, Иоанн Лествичник и другие были исихасты. Первым афонским исихастом считается св. Петр Афонский[42]42
  Время жизни его до сих пор не определено даже по отношению к столетию, в которое он жил. PG. Т. 150. Col. 992–993.


[Закрыть], пятьдесят три года подвизавшийся в одной афонской пещере в молчании, уединении, посте и молитве. Из афонских исихастов последующего времени известны: Иосиф, Симеон, Онуфрий, Иоанн Колов, Евфимий Новый (IX век) и другие[43]43
  Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Ч. III. Отд. нерв. Киев, 1877. С. 144.


[Закрыть]. Вообще безмолвничество на Афоне, особенно благоприятном для такой жизни, никогда не переводилось[44]44
  См.: Meyer Ph. Die Haupturkunden fiir die Geschichte der Athoskloster. Leipzig, 1894. S. 117,145,171,191.


[Закрыть], хотя число исихастов, достигавших высших степеней исихии – экстаза, видений и созерцаний, с течением времени и на Афоне, как и везде, становилось, по трудности этого дела, все меньше и меньше. При. Григорий Синаит (f 1346), обойдя Синай и Палестину, только на острове Крит нашел опытного в исихии аскета Арсения, от которого и научился созерцанию[45]45
  Житие иже во святых отца нашего Григория Синаита по рукописи Московской Синодальной библиотеки. Издал И. Помяловский. СПб., 1899. Греч, текст. С. 8–9.


[Закрыть] (S-εωρία). Прибыв на Афон, он среди многих добродетельных подвижников не нашел ни одного, вполне посвященного в тайны исихии, и только трое «немного»[46]46
  Там же. С. 10.


[Закрыть] знали об этом. С горячей ревностью принялся тогда прп. Григорий преподавать афонским отцам правила исихии и скоро сделал весь Афон «плодоносным»[47]47
  Там же. С. 43.


[Закрыть], заслужив славу второго после Афанасия «законодателя»[48]48
  Там же. С. 42.


[Закрыть] афонского монашества. Вскоре после этого возникшие споры варлаамитов и паламитов открыли пред всем миром целый ряд афонских исихастов, достигавших высших степеней исихии и озарявшихся во время своих дивных созерцаний невещественным светом. Во главе их стоял приснопамятный Григорий Палама, впоследствии архиепископ Фессалоникийский.

Учение об исихии можно находить в писаниях многих как древних, так и более поздних подвижников, как, например, Иоанна Лествичника, Исихия, Филофея Синаита и т. д. Более подробно раскрыли его прп. Симон Новый Богослов (f 1032), Григорий Синаит (f 1346) и особенно Григорий Палама (1296–1359).

По учению прп. Симеона, для успеха в исихии требуется, во-первых, полное беспристрастие ко всему, чистота совести и хранение ума с Иисусовой молитвой. При этом из трех видов ее: устной, умной и сердечной – он отдает предпочтение последней и указывает наилучший способ ее[49]49
  Не лишнее при этом заметить, что как прп. Симеон, так и прп. Григорий Синаит вместе с Григорием Паламой считали занятие умной молитвой обязательным не только для аскетов-иноков, но и для мирян.
  Сводя их мнения об этом, Паисий Величковский говорит: «Буди же знаемо и сие тебе, добрый рачителю священного сего умного делания, яко не точию в пустыни или уединенном отшельничестве, но наипаче в самых тех великих лаврах и посреди градов сущих, быша учители и множайшие делатели умному сему священнодейству. И чудитися настоит, како святейший патриарх Фотий, от сенаторского чина взят будучи на патриаршество, и не сущ монах, обучися на таком высоком степени умному сему деланию и толико преуспе, яко сияти лицу его, аки второму Моисеови, от сущия в нем благодати Святого Духа, рече святой Симеон Селунский». На возражения об опасности впасть при этом в прелесть старец говорит, что опасно раньше времени усиливаться достигнуть «зрительной» или «духовной» молитвы, которой, по словам еще Исаака Сирина, достигает «от тмы един». «Довольно бо, довольно нам, страстным, – заключает он, – поне след умного безмолвия познати, еже есть делательная молитва, ею же прилоги вражии и злые помыслы прогоними бывают от сердца» (Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского. М., 1847. С. 77, 80). Такого же мнения об умной молитве, как обязанности мирян, держится и преосвященный Феофан (см. его Письма о христианской и духовной жизни).


[Закрыть].

«Прежде всего, – говорит он[50]50
  См.: Παπαμιχαἡλ Г. 'О Άγιος Γρηγόριος ΐίαλαμ,άς. Σ. 57–60.


[Закрыть], – нужно хранить следующие вещи: первое – беззаботность от всего как благословного, так неблагословного и суетного, то есть быть мертвым от всего, второе – чистую совесть во всем и третье – совершенное беспристрастие, чтобы помысл твой не склонялся ни к какому мирскому предмету. После этого сядь в каком-нибудь уединенном месте, в углу, и, заперев двери, отвлеки ум от всякого привременного и суетного предмета. Потом прижми нижнюю челюсть или браду свою к груди и внимательно смотри умом и чувственными глазами своими внутрь себя. При этом задерживай немного и дыхание свое и старайся найти место, где находится сердце твое, чтобы там всецело находился ум твой. Сначала ты найдешь внутри себя только тьму, великую твердость и жестокость, а потом, если потрудишься в этом непрерывно день и ночь, – о чудо! – одну непрестающую радость. Когда же, подвизаясь таким образом, ум найдет сердечное место, тогда увидит внутри себя то, чего раньше никогда не знал и не видел. Он увидит тогда воздух, который находится в сердце, и всего себя светлым и полным рассуждения. И с того времени он станет отгонять худые мысли молитвой “Господи Иисусе Христе, помилуй мя!”»

По учению Григория Синаита, непременным условием или, лучше, основанием исихии служит тоже так называемая умная (вернее, умственная, в отличие от устной) или Иисусова молитва. Отдельные стадии[51]51
  Παπαμιχαἡλ Г. Σ. 51–55.


[Закрыть] или моменты этой молитвы – это, во-первых, таинственное действие ума вместе с очистительной силон духа, или «неделание» (σχολή); во-вторых, озаряющая сила и видение, или созерцание (θεωρία); и в-третьих, экстаз и восхищение ума к Богу. Очистительная сила Духа вместе с особенно необходимыми для исихаста добродетелями: воздержанием, молчанием и самоукорением – очищают душу от различных страстей, особенно гордости. Вышеупомянутые добродетели поддерживают, кроме того, молитву и вместе с «молчанием от всего», то есть тщательным хранением ума от образов, представлений и мечтаний, а также непрестанным плачем (πένθος) или скорбью о грехах возводят на вторую степень исихии – созерцание (θεωρία). Тогда ум озаряется духовным сиянием и начинает созерцать, то есть яснее видит природу всего существующего, а потом мало-помалу при все возрастающей любви ко Христу достигает видения невидимой и неизреченной красоты Божества, озаряемый беспредельным Его светом и не чувствуя «немощного» и «бренного тела». Это и есть экстаз. Так как одним из главных условий успеха в исихии является немечтательная, строго сосредоточенная молитва, то прп. Григорий Синаит предлагает и удобный способ для достижения лучшей сосредоточенности в молитве. «С утра, – советует он, – сидя на седалище в одну пять, сведи ум из головы в сердце (αγξον τόν νουν ἐκ του ἡγεμονικου ἐν καρδα) и держи его там и, наклоняя терпеливо грудь и плечи и сильно сгибая шею, непрестанно взывай мысленно или душевно[52]52
  То есть устами. «Одни (из отцов) устами, а другие умом учат произносить ее (Иисусову молитву), я же употребляю то и другое, ибо иногда ум устает, а иногда уста», – говорит прп. Григорий Синаит в другом месте (Περί τον πως δεΐ λίγειν τήν ευχήν // PG. Τ. 150.1865. Col. 1330–1332).


[Закрыть]: “Господи Иисусе Христе, помилуй мя!” Потом, вследствие притрудности, а также, может быть, тягостности и неприятности постоянного повторения одного и того же, обрати ум на другую половину и говори: “Сыне Божий, помилуй мя!” Повторяй много раз эту половину, но не переменяй ее часто по нерадению; сдерживай также и дыхание, чтобы не без страха тебе дышать, так как воздух из легких, поднимаясь от сердца, затемняет ум и возбуждает мысль, изгоняя его оттуда, так что он или предается в плен забвению, или, занявшись другою мыслью, незаметно подготовляется к тому, в чем ему не должно находиться. Если при этом ты заметишь нечистоту злых духов, то есть помыслы, возникающие или сменяющие друг друга в твоем уме, не убойся; если появятся и добрые мысли о чем-нибудь, не обращай на них внимания, но, задерживая дыхание, сколько возможно, и заключая ум в сердце и непрестанно с настойчивостью призывая Господа Иисуса Христа, скоро сожжешь и уничтожишь их, невидимо поражая их Божественным именем, ибо Лествичник говорит: “Именем Иисуса бичуй врагов, потому что нет оружия сильнее ни на небе, ни на земле”». Следствием такого способа молитвы является освобождение от страстей, Божественная любовь, «изумление» или «исступление» (экстаз) и осияние Божественным светом Духа, которое чувствуется как свет воссиявший. Это и есть воскресение души прежде общего воскресения, третья стадия умной молитвы.

Исихастам, достигшим этой степени, при. Григорий советует быть особенно внимательными и осторожными по отношению к своим внутренним переживаниям, так как на этой стадии обыкновенно бывают обманчивые явления благодаря действию нашего воображения. Доверять им следует только после самого тщательного испытания.

Особенно подробно излагает учение об исихии св. Григорий Палама, который является «наилучшим теоретиком и систематизатором[53]53
  Соколов И. И., проф. Св. Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский, его труды и учение об исихии. СПб., 1913. С. 15.


[Закрыть] созерцательной исихии». Его взгляд таков[54]54
  Παπαμιχαἡλ Г. Ό Άγιος Γρηγόριος Παλαμάς. Σ. 68–73.


[Закрыть]. После падения во грехе преступления первозданные подверглись прежде всего смерти душевной, которая состоит «в отчуждении и удалении от Бога, так как жизнь души есть общение и единение с Ним». За смертью душевной последовала и смерть телесная, как необходимое последствие преступления. Смерть телесная, по милосердию Божию, явилась, однако, не сразу, чтобы человек имел время покаяться. Таким образом, цель земной жизни – «возвращение через покаяние к Богу, усыновление Ему и единение с Ним». По той тесной связи, какая существует между душой и телом, взаимно восполняющими друг друга, цель эта может быть достигнута не одной душой, но непременно в союзе с телом, которое для этого должно быть поставлено в известные условия. На и лучшие условия для покаянной жизни представляет безмолвие (исихия). Подвиг безмолвия дает полную возможность непрестанной молитвой быть всегда в общении с Богом и очищает от страстей, гнездящихся в трех душевных силах: мыслительной, чувствовательной[55]55
  Или раздражительной, или яростной. – Ред.


[Закрыть] и желательной. Прежде всего должно стараться об очищении желательной силы, к которой обычно приражаются страсти: любостяжание или сребролюбие, как корень всех их, далее честолюбие, человекоугодничество и чревоугодие. Следствием такого очищения будет духовная нищета. Из нее проистекает плач или душевное сокрушение с самоукорением, чем очищается вторая душевная сила – чувствовательная. После этого следует очищение третьей силы – мыслительной, или умственной. Ум наш, благодаря внешним чувствам, обыкновенно «отвлекается и рассеивается», но исихаст должен устранить эту рассеянность при посредстве так называемого «кругового движения» ума, обращая его к самому себе и собирая в сердце, которое есть как бы склад или хранилище помыслов (Мф. 15:19). Собирание ума для начинающих – дело в высшей степени трудное, так как ум постоянно стремится к обычной рассеянности. Легче всего оно достигается через дыхание[56]56
  Яснее об этом у Ксанфопула: «Итак, сев в безмолвной келлии, собери ум твой, введя его, то есть ум, «в ноздренный путь», которым дыхание в сердце входит, и толкай его и понуждай сойти вместе с вдыхаемым воздухом в сердце» (PG. Т. 47. Col. 680; Παπαμιχαήλ Г. Σ. 58. См. также: Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского. С. 207).


[Закрыть] (αναπνοή). Прп. Григорий допускает, однако, и другие способы для достижения той же цели, как, например, сосредоточение взора на одном каком-нибудь предмете[57]57
  Паисий Величковский предостерегает против сосредоточения внимания в груди или на пупке во избежание молитвы нечистой, соединенной с возбуждением плотских страстей. «Не точию бо молитвы и внимания в сей части (груди или пупке) не подобает действовати, но и самую ту теплоту, приходящую от похотныя части на сердце в час молитвы, весьма не приимати», так как это «первая и самоизвольная прелесть». Сердце находится «не посреди чрева» и не «в персех», но «под левым сосцом» (Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского. С. 81).


[Закрыть]. Так, по крайней мере, подвизались совершеннейшие исихасты прежнего времени, и это не воспрепятствовало им угодить Богу и удостоиться пророческого дара.