Текст книги "Детектив Бестужев. Болтун находка для шпиона"

– Почему это профурсетка?

– Не перебивай меня!

Я выдохнул, махнул рукой и обнял Аврору, поглаживая её спину.

– Давай договоримся Звездочка, что ты больше меня не ревнуешь, а я больше на тебя не злюсь, – и я улыбнулся.

– Давай! Если ты мне не будешь давать повода…

– Вот жеж зануда! Пойдем, купим ещё по мороженному, а то у меня во рту пересохло.

– Максик, до чего же я сегодня счастливая!

– Остынь, дщерь божья!

– А ты что, верующий?

– Ага, в Бога, в черта и в такую-то мать!

– Фууууу! Какой ты невоспитанный, Макс. Как же ты станешь офицером, если у тебя такой пробел в воспитании?

– Ну, как-нибудь стану! Не позже следующего лета кстати. И уеду на Север и буду дружить там с белыми медведями.

– Главный старшина Бестужев! К телефону! – проорал дежурный по роте, и я вышел в коридор к тумбочке дневального.

– А кто звонит? – спросил я дневального.

– Начальник строевого отдела, – ответил тот, и я взял трубку.

– Главный старшина Бестужев у аппарата!

– Макс, давай бегом в мой кабинет, тебя здесь отец ждет.

– Есть бегом!

Я положил трубку и побежал к ротному отпрашиваться от самоподготовки. Ротный только голову поднял и спросил:

– Что-то натворил?

– Да нет, иначе бы он сюда пришел, – я не стал говорить, что приехал отец, незачем лишнюю информацию раздавать.

Ротный кивнул.

– Ладно. Иди. Вернешься, доложишь, что там.

– Есть доложить.

Через десять минут я уже обнимал отца, который с радостным видом хлопал меня по плечам, спине, трепал мне волосы.

– Сын! Как я по тебе соскучился.

– Папа, тебе повезло, вот он я перед тобой.

– Да вижу, что передо мной. Как мать мне сейчас завидует, – отец грустно рассмеялся.

– Не злобствуй, у тебя просто больше возможностей. И как говорит тётушка Аграма:

«Отец же кто? Полковник! А Люська кто?»

Мы рассмеялись, вспоминая это наше семейное предание про «Люську»!

– Ну, рассказывай сын, как твои дела? Как учёба?

– Отец. Если бы тебя интересовала моя успеваемость, ты бы просто позвонил, и даже не мне!

– Всё то вы знаете, молодёжь, – отец обернулся к Данилову, – Саша, нам бы поговорить конфиденциально, выдели нам на часик какой-нибудь кабинет.

– Да что вам по кабинетам болтаться, разговаривайте здесь. Я ухожу в учебный городок, так что никто вам не помешает.

– Добро! Но ты ещё вернёшься? Нам с тобой тоже надо поговорить?

– Тогда давай договоримся, ты поговоришь и ждёшь меня здесь, я возвращаюсь и мы едем ко мне, супруга приготовила ужин, возьмем по дороге бутылочку, посидим, поговорим, повспоминаем. Не так часто видимся, Витя! – Данилов встал из-за стола и направился к двери.

– Я так понимаю, моего мнения не требуется?

– Не-а! Раз приехал, значит, попал, как кур в ощип, – рассмеялся капраз.

– Ну что Макс, разговор у нас серьёзный, так что садись, быстро не управимся, – отец подсел к столу и, взяв в руки карандаш, начал его крутить, он всегда так делает, когда волнуется. Надо же, папа волнуется при разговоре со мной. С его-то выдержкой и опытом общения? Значит, действительно очень важно, и от моего решения многое зависит.

– Есть два блока новостей, один хороший, другой не очень, с какого начинать?

– Отец, начни с какого-нибудь, всё равно ты выскажешь всё: и тот, и другой, и ещё и дополнишь своими мыслями, так что разобраться, где хороший, а где не очень, будет трудно.

– Макс, я всё ещё живу в иллюзии, что в нашей семье один я взрослый, так что прости мне это привычку, – отец покрутил карандаш в руках, бросил его обратно на стол, встал и заходил по комнате.

– Итак, по окончании предыдущего этапа операции, Центр изучил все материалы, проанализировал ваши доклады и остался не очень удовлетворёным вашими действиями. Операция по неизвестным причинам была сорвана в самом неожиданном месте. Руководство планировало продолжение операции вплоть до вскрытия агентурной сети и ареста резидента иностранной разведки на «горячем» так сказать, при осуществлении противоправных действий.

Исследование причин подрыва взрывчатки при транспортировке, к сожалению, ничего не дало, хотя взрывотехники и аналитики носом землю рыли в надежде хоть какую-то зацепку найти.

– Это после тонны то взрывчатки?

– Ты уверен, что там была тонна?

– Отец, я считал ящики! И Грузовик уехал со склада на моих глазах, как ты думаешь, я имел возможность посчитать и сопоставить?

– Твоё мнение, почему произошел взрыв? – отец заинтересованно посмотрел на меня, явно что-то подозревая.

– Нарушение мер безопасности при транспортировке взрывчатых веществ. Я далёк от мысли, что они повезли заряд с уже заложенными взрывателями. И собственно для этого требовалось немалое время, предварительная подготовка уже при погрузке. Я таких работ на поверхности не наблюдал. Но не стоит забывать, что они все были вооружены, и имели при себе кроме стрелкового оружия ещё и гранаты. А уж осколочные гранаты при них точно были снаряжены и подготовлены к использованию, даже просто на всякий случай. И такой случай по дороге мог представиться, поэтому, скорее всего, что так и было. При исследовании места взрыва что-нибудь нашли?

– Что можно найти на месте такого взрыва? Куски металла, различные запчасти, оплавленные части оружия. Но не всё вошло в материалы для доклада. Например, вот это, вообще к докладу не прикладывали, – и отец достал из кармана и, раскрутив, запустил шестерню от будильника по столу.

Жёлтая шестерёнка закрутилась юлой вокруг собственной оси, а я судорожно искал ответ на вопрос, который вот-вот будет озвучен.

– Это предмет, который мог просто оказаться в этом месте, независимо от события, которое произошло. Или предмет лежал в машине, в бардачке, в кармане у кого-то из сопровождающих груз, да мало ли откуда он мог взяться в этом месте! Ничего не указывает на то, что это колёсико имеет хоть какое-то отношение к взрыву. – Я иронично посмотрел на отца, дескать, что, съел?

Отец ухмыльнулся и отвёл глаза.

– Ну, что ж сын, я так и знал, что ты не имеешь никакого отношения к этому эпизоду. Но руководство, на всякий случай, наказало тщательно тебя опросить по этому поводу, и изложить всё в рапорте по возвращению, – отец взял со стола желтое колёсико и положил его в карман.

– Ты рисковал!

– Отец, я так много и часто рисковал, что разом меньше, разом больше, уже значения не имеет.

– Всё могло пойти по непредвиденному сценарию. Они могли проверить ящики и вскрыть твою закладку.

– Не могли.

– Откуда такая уверенность?

– Ну, во-первых, среди них не было ни одного профессионального минёра, и подсказать им или проверить самостоятельно было некому. Во-вторых, сам механизм был максимально звукоизолирован, а ящик опечатан надлежащей печатью. Я не думаю, что они стали бы срывать печати ящиков, чтобы проверить, как оно там внутри разложено. Стандартная немецкая армейская деревянная тара для гексагеновых шашек! И третье, ящик был где-то посредине, и даже если бы проверяли, до него бы просто не дошла очередь.

– Но почему такое решение? Почему вы решили пойти на прямое нарушение приказа и по факту изменили ход операции?

– Отец! А ты мог гарантировать, что этот смертоносный груз в руках кучки отъявленных преступников не попадёт по назначению?

– Макс! Там их ждала профессиональная группа захвата с подготовленной наружкой, целый штат офицеров!

– Тогда скажи мне отец, как некто Рузаев, которого мы задержали и сдали за неделю до того, вдруг оказался у складов после отъезда машины? Как? При наличии профессиональной группы захвата, подготовленной наружки, вооруженной по последнему слову техники? Или это была подстава, и твоё начальство решило немного ускорить ход операции?

– Да, он сбежал от охранявших его сотрудников и ушёл на дно на несколько дней. Мы думали, он дистанцировался и не будет лезть, времени то оставалось мало. Но оно видишь, как всё сложилось!

– А нас предупредить об этом? Посчитали излишним? – сказал я с сарказмом.

– Никто в этой ситуации гарантировать не мог.

– Вот и я говорю папа, гарантировать не мог никто, и рисковать в этой ситуации мы не имели права. Нам оперативную информацию никто не доводил, и мы вообще не знали где там вы, что там прикрыто, а что нет. Из ваших недомолвок по телефону выжать что-нибудь путное было невозможно. Так что не обессудь, мы исходили из той обстановки, которая сложилась на тот момент.

– А почему хотя-бы не доложились?

– Ты уверен, что хочешь от меня услышать ответ на этот вопрос?

– Я хочу понять, насколько ты правильно и обоснованно поступил.

– Тогда слушай. Мы понимали, что там наверху, крутили дырки под ордена и звёзды, отнюдь не маленькие начальники! Мы также понимали, что в этой ситуации с захватом будут тянуть до последнего, стараясь выманить нужного резидента сюда, и желательно спровоцировать его на соответствующее шпионское действие. Раз уж брать, то с поличным!

Но оперативная ситуация менялась каждый час и мы уже точно знали, что майор и его «шеф» собирались сразу же исчезнуть, причем по нашим предположениям, совсем не теми путями, которые предполагались изначально и которые, якобы, контролировал Центр! – отец хотел меня перебить, но я поднял руку.

– Не перебивай. Я обосную! Находясь при смерти с тремя тяжелыми ранениями, майор Удод рассказал, что они собирались делать после отправки груза. Я встал, прошёлся по комнате, вспоминая тот последний разговор с раненым майором, и продолжил:

– Первая версия предполагала, что майор сам должен был сопровождать группу в Энергодар, и его должна была задержать группа захвата непосредственно при исполнении террористического акта. Уже под грузом совершенного преступления, расколоть его не представляло особого труда. Он бы сдал своего «шефа» и всё что знал о нем и о его делишках, в том числе и с иностранным резидентом! И здесь, по горячим следам, отрабатывается уже имеющаяся фактология, в результате которой, прижатый к стенке «шеф» во всём сознается и соглашается работать на органы безопасности. Дальше, он создаёт условия для повторного приезда резидента, которого везут опять на тот же склад, где его задерживают органы безопасности на месте преступления!

Но, всё пошло по другому сценарию!

Ни майор Удод, ни его «шеф» не собирались ждать, когда раздастся взрыв и остатки ядерных материалов облаком накроют всю Херсонскую область, тем паче, они прекрасно понимали, что после теракта они уже отработанный материал. И, если «шеф» ещё может сгодиться для дальнейшей шпионской работы, благо из высокопоставленной партийной касты, то майор – труп!

Именно поэтому майор не поехал сопровождать груз до Энергодара. Он его отправил в сопровождении боевиков, а сам инициировал зачистку оставшихся местных агентов из бандитов и соответственно зачистку всех других фигурантов этого дела, а чтобы окончательно замести следы и ликвидацию чистильщиков. После этого с частью ценностей из найденного склада исчезнуть в неизвестном направлении. Для этого майор предварительно подготовил маршрут и условия исчезновения.

Будучи начальником отдела в Одесском горотделе милиции, он курировал всех подпольных пластических хирургов.

Так вот, майор со своим «шефом» планировали сделать себе пластические операции и, сменив внешность, исчезнуть за границей, благо все контрабандные пути и все местные контрабандисты майору были знакомы. И не просто знакомы, а повязаны преступными деяниями не хуже крови, и в нужный момент они вывезут кого надо контрабандными путями за границу. Турция-то рядом! А Одесса с 1817 года славится своими контрабандистами!

И вот, для всего этого, требовалось только обрубить концы и, захватив ценности, исчезнуть!

С их уходом, склад так и остался бы тайной. Видимо, они ещё планировали не раз вернуться за очередной партией груза. Но, как я сказал, майор не собирался возвращаться в Одессу или исполнять задуманное его «шефом». Майор решил сыграть в свою игру.

После полной зачистки он исчезал в неизвестном направлении, без шефа! Таким образом, его киевский «шеф» терял контакт, лишался возможности уйти в подполье с немалыми деньгами, и самое главное, не выполнял поставленную резидентом задачу!

Вот с уходом майора, Центр точно так же терял всё, и более того, проваливал операцию по захвату иностранного резидента по причине допуска грубейших ошибок в планировании операции и её осуществлении!

– Каких, например? Сказал А, говори Б, здесь мы одни с тобой, и мне надо понимать, как тебя и себя защитить, если что.

– Извольте, Виктор Александрович! Оперативное обеспечение операции было отвратительным! Техническое обеспечение деятельности оперативников нулевое! Не было транспорта, не было связи, не было оперативных контактов с аналитиками, не было надежного оперативного прикрытия действующих агентов, не было формализованного плана проведения операции. Вы, там наверху, возложили надежду и ответственность на меня, по факту постороннего человека и курсанта выпускника КУОС! И здесь никакой рояли не играет тот факт, что я эти курсы уже окончил. Я не являюсь оперативником КГБ, я военнослужащий Вооруженных Сил и органам безопасности ничем не обязан на данном этапе. Только моя добрая воля и желание помочь тебе, толкнули меня на дальнейшие действия.

Ты промолчишь, потому что тебе корпоративная этика не позволяет сказать кривое слово о своих начальниках или старших товарищах! Я не связан этими условностями, поэтому я скажу.

Эта операция вообще изначально была «левой», непрогнозируемой и неподконтрольной, поэтому ваше начальство решило её не афишировать и не фиксировать нигде. Именно поэтому не было ни планирования, ни обеспечения, ни квалифицированных кадров для её проведения. Именно поэтому главным действующим лицом в ней был твой сын. А в помощники вы ему прислали практиканта-выпускника КУОС!

– Макс. Ты с этим справился!

– Папа! Я бы справился ещё лучше, если бы у меня была связь, транспорт, техническая прослушка, наружное наблюдение и так далее. И, в этом случае, у вас был бы полный контроль, и даже хронометраж операции при необходимости! Но нет. Старшие «товарищи» решили подать уже готовую операцию на блюдечке с голубой каёмочкой, вместе с документами на награждение! Дескать, они пахали, пахали, но всё находилось под строгим контролем органов и абсолютной секретностью, для предотвращения утечки важной государственной тайны! И наконец, труд увенчался успехом в виде очередного пойманного супершпиона, взятого с поличным за своим «черным делом!

Но, всё пошло не по задумке «старших товарищей»! Дырки в кителях пришлось зашить, а дырки в погонах, заклеить пластилином. Облом’c!

Центр этим недоволен? Или у них ещё какие-то претензии процедурного характера? – я хотел закончить с обвинениями родного отца во всех смертных грехах, но чёрт дернул за язык.

– И самое последнее: вам там наверху не кажется, что вы заигрались? Игры у вас перестали быть государственными. Вы не боитесь просрать страну, папа? Страну, которую вы клялись защищать, и строй, который вы призваны хранить как зеницу ока, который вас возвысил и дал вам всю эту силу? Вам не кажется, что его уже нужно защищать от вас?

– Макс. Ты скатываешься к обвинениям системы, а это опасно!

– С каких это пор вы стали себя отождествлять с системой? Социализм существовал без КГБ и будет существовать без любой другой спецслужбы! Вы не внутри, и не наверху, вы рядом! Вы только механизм, используемый системой, так что не возгордитесь! Я обвиняю не систему, я обвиняю вас, конкретно вас, винтиков механизма построенного системой в заигрывании!

– А ты стал злым сын.

– Отец, если бы меня там грохнули, ты бы посчитал это равноценной потерей ради безопасности государства?

– Ну что ты чушь несёшь Макс!

– Не вопрос папа, я «чушь» могу бросить и не нести. Вот, только, те три покушения на мою жизнь за неделю во имя ваших понтов, это уже не чушь! И что? Вы генералы и полковники с аналитиками и спецназами не могли предположить, что такое может случиться? Вы же любите на каждом шагу подчёркивать важность и опасность вашей службы?

Могли пап, могли. Только там наверху посчитали это несущественным риском за возможность получить в сети целого резидента, да ещё какого – МИ-6!

Точно так же, вы просто сочли несущественной опасность ядреного взрыва на Запорожской АЭС, и ею можно было пренебречь ради вот такого жирного улова! Взрыв Чернобыльской атомной станции вас так ничему и не научил. И это при том, что до сих пор так и не выяснено – диверсия это или просто катастрофическое стечение обстоятельств!

А я вот, в силу своих возможностей, не захотел смириться с возможной опасностью осуществления такой диверсии, и принял все зависящие от меня меры ради того, чтобы не допустить даже мизерную вероятность такого события. Надеюсь, я развёрнуто ответил на твой вопрос – почему?

– А последний штурм, с какой целью был осуществлён? – отец сидел растерянный на стуле, он впервые увидел меня таким повзрослевшим.

– Ты полагаешь, я поубивал всех этих бандитов, и у тебя возник вопрос, как я с этим теперь буду жить?

– Это в первую очередь.

– Нормально пап, нормально. Я вам с мамой никогда не рассказывал о своей самостоятельной взрослой жизни, потому что родители должны всегда воспринимать своё чадо, как самого лучшего на свете ребёнка. А ребёнок и убийство – это разрыв шаблона, особенно для мамы-психолога.

Мой первый «труп» был в мои 19 лет, в Мозамбике. Но стрелял я издалека и убитого тоже видел издалека, поэтому психологической ломки не было. Даже не снился.

А вот в следующий раз, я убил противника в упор, через неделю после первого раза, ножом. Он был чуть моложе меня, по сути, мальчишка, только чёрный, и с нашим АК в руках. Но я был в засаде, а ему не повезло проходить мимо меня.

Тогда мы сняли передовое охранение крупного отряда УНИТА, движущегося на нашу базу. Вопрос выживаемости как понимаешь. Но всё равно, меня выворачивало наизнанку часа два. Я выблевал всё, что у меня было от желудка до кишечника! Знаешь, кто меня выдернул из психологического ступора?

– Кто?

– Замполит роты, старлей, который был уже на пятой боевой! Один из тех самых замполитов, которых вы презрительно называете «замуля»! Он настучал мне по репе и объяснил просто и доходчиво – либо ты, либо он! На войне для двоих места нет! И это был единственный раз!

После этого, их было много и в разных местах при частых боевых столкновениях, просто я воспринимал их как кровных врагов, которых нужно уничтожать ради того, чтобы выжить самому.

Я видел, что они оставляли после себя в местных деревнях, никогда не забуду. Поэтому отец, твой сын не только пороху понюхал, но и запах человеческой крови, -я смотрел в окно отсутствующим взглядом и вспоминал свою жизнь в африканских командировках.

– А блокирование складов и их штурм, это не моя инициатива. Я не должен был дать майору шанса уйти! Майор Удод папа – бывший спецназовец! И его уход в подполье с такими деньжищами, давал ему карт-бланш на многое, и может быть, именно этим своим поступком, я сохранил жизнь не одному десятку простых трудяг, которым в будущем предстояло с ним где-нибудь на узкой тропе столкнуться! Пусть лучше я здесь, чем они там!

Там, по воле майора, образовался клубок интересов нескольких преступных сообществ. И в силу обстоятельств каждая из них имела свои собственные задачи в этой игре. Он, конечно, использовал их втемную, но кто сказал, что они не хотели наложить лапу на этот источник обогащения единолично? В общем, все три независимые «силы», участвующие в этой террористической атаке, решили сыграть в свою игру и собрались одновременно кинуть друг друга и всех остальных! Так что перестрелка возникла не по нашей вине, и перестреляли они друг друга сами, моё вмешательство не потребовалось. Даже майора не я ликвидировал, я ему только закрыл глаза, когда он умер. Правда, он успел многое мне рассказать, перед тем как уйти. И только малую часть я написал в рапорте!

Свою задачу как я её понимал, я выполнил, склад с ценностями для государства, сохранил. И в тот момент я не думал о том, что скажут «товарищи» из Центра, и как они воспримут мои поступки и действия.

Отец долго молча сидел на стуле, не поднимая глаз. Наконец, он заговорил.

– Знаешь, у меня такое состояние, как будто меня в течение часа песочило начальство за упущения по службе, и я ничего не мог возразить. – Отец потёр виски двумя руками, – Я всегда думал, что место сына рядом с отцом, и только в династии мы будем сильны. Но я рад, что я ошибался Макс. Ты никогда не встанешь рядом со мной, но по своим качествам и своими достижениями ты уже меня переплюнул, хотя я уже полковник, а ты ещё и офицерского звания то не получил. Вот такой семейный парадокс у нас сын.

– Ну, пап, ты неправильно называешь своё звание. Надо как тётушка Аграма —полкоооовниииик! – рассмеялся я.

– Знаешь, когда я пацаном бегал среди казарм и полос препятствия на полигоне КУОСа, мне казалось, что другой жизни и не бывает. Пацаны из класса, которые жили вне городка, вечно насочиняют всяческих историй про гражданскую жизнь, а я их и воспринимал как истории. Когда я первый раз вышел за границы нашего городка, я увидел эту самую гражданскую жизнь, которая мне не понравилась совсем. И только там, в морской пехоте я нашел себя и помирился с самим собой. Меня много чего не устраивает в твоей системе, поэтому я не хочу служить в ней, в том числе и в силу тех причин, которые ты слушал здесь целый час, – рассмеялся я. – Но зато, я понял где я пригожусь, где я нужен и где я принесу наибольшую пользу и себе и Отечеству. Наверное, громко сказано, но, если это не призвание, то что?

– Ладно сын, в конце концов подвели черту и перешли к новому этапу. Я, как ни странно, с тобой согласен в главном: начальство на своём уровне никогда не думает, как там внизу. Не зря возникла пословица: «Не знаю, как ты это сделаешь, но чтоб к утру было»! И вот, в этом взрослом возрасте и прихожу к мысли, что иногда не зазорно поучиться и у родного сына.

– Ладно. Давай к нашим баранам, ты же не за этим приехал ко мне, чтобы поучиться у меня демагогии, – с сарказмом сказал я.

– Ну ладно, к баранам так к баранам. – Отец открыл папочку, которую принёс с собой и достал оттуда несколько листочков бумаги.

– Это бумаги из МВД, банка и Исполкома.

– Мне?

Отец кивнул, и продолжил.

– На складе было найдено, описано и принято в доход государства ценностей на двести шестьдесят миллионов рублей с копейками, тут в документах написано. Ты нашёл эти ценности как гражданин, а не служащий, то есть, в момент поиска, нахождения и передачи государству ценностей, ты не исполнял служебных обязанностей, поэтому по закону ты претендуешь на двадцать пять процентов от найденных ценностей!

Правда, в горячке суетливых действий кое-кто из генералов пытался забыть про это обстоятельство, так что, если бы не наши старые друзья, которые шепнули кому следует нужную информацию, нас бы и забыли, потому как львиную долю поощрений и бонусов получили там наверху. Как бы то ни было, но нас не забыли!

Оружие и боеприпасы ценностью не признали, хотя тот же гексаген отправили на переработку а не на утилизацию, но и всего остального оказалось достаточно для того, чтобы тебе государство выделило шестьдесят пять с копейками миллионов рублей, твою долю в ценностях, которые были найдены. Но, по закону тебе такие средства в руки давать не могут, поэтому, тебе открыли специальный субсчёт в сберегательном банке СССР в Москве, на который перечислили эти деньги. Вот утверждённое решение о выделении доли в соответствии с законом, документы на счет, договора обслуживания и так далее. Тебе всё это надо подписывать. И вместе с этим, писать доверенность на меня или на мать о праве управления счетом пока ты учишься в училище, на полгода, я так понимаю, потому что после выпуска, ты вступишь в собственность своего счета.

– Так что, я теперь буржуин? – я ошеломлённый смотрел на отца.

– Ну, в какой-то степени, – с улыбкой ответил отец. – Но в нашей стране есть и побогаче тебя товарищи. К примеру, член партии, кооператор Тарасов сдал в партийную кассу одних только партвзносов со своей зарплаты более миллиона рублей. Теперь представь себе, какова его зарплата, если два процента это миллион? – Ладно, смотри не возгордись!

– Это же такие сумасшедшие деньги, отец?

– Ага. Они пока, сумасшедшие. Что-то мне подсказывает, что в ближайшее время они станут не такими сумасшедшими, так что подписывай и перейдём в следующему вопросу, который тоже кстати касается денег. – Отец достал свою ручку и протянул мне.

Пока я подписывал документы, он смотрел в окно на наш строевой плац и о чём-то размышлял. Наконец, я закончил подписывать бумаги, и он обернулся ко мне.

– Но, это не всё!

Некоторые наши товарищи, по окончании службы устроились работать в разные коммерческие структуры, а вот другие товарищи, открыли свои кооперативы импорт-экспортных операций. Кстати, лицензию на экспортные операции им подписал лично премьер!

– Рыжков?

– Он самый!

– И что будете экспортировать?

– Ну, пока охотничье оружие и запчасти к нему, потом номенклатуру расширят.

– Ну, а от меня что надо?

– Есть предложение к тебе – вложить эти средства в торговые операции этого кооператива.

– Отец, ты доверяешь этим людям?

– Ты помнишь такого Василия Афанасьевича Ефимцева?

– Кто ж Филю то не помнит! А что с ним случилось?

– Ну, это и есть тот человек, которому я с твоих слов должен верить, – улыбнулся отец.

– Нуууууу! Это другое дело! И что? Василий Афанасьевич теперь кооператор?

– Ну, не совсем. Скажем так, выполняет задание Родины.

– И вам нужны эти деньги для чего-то?

– В целом да. Замысел таков, чтобы деньги конвертировать в доллары и заложить их на депозит в швейцарском банке, а депозитные проценты использовать в качестве гарантии для заключаемых сделок. – Отец задумался, сам то он слабо понимал в коммерческом деле, но говорил уверенно.

– Ладно, отец! Раз вам надо, берите и используйте. Доверенность у тебя есть, надеюсь от меня больше ничего не надо?

– Нет. Всё остальное мы уже сами. Ну а теперь к делу!

– Я уж думал, что не дождусь, – засмеялся я.

Отец снова сел в кресло и задумался.

– После этого нашего разговора, я уж и не знаю с чего начинать.

– Ты пап как всегда, начни сначала!

– В начале было слово. И слово было – Надо! В общем и целом, сын, Центр решил, что без тебя продолжение операции нереально, поэтому тебе предлагается участвовать в ней!

– Ну, это я и так понял. А в каком качестве?

– В каком качестве? К сожалению, сын, ты определишь своё место сам, после того, как сблизишься достаточно близко с гражданином Ивашко! Сейчас я тебе объясню почему. – Отец на минуту задумался, но потом продолжил.

– Дело в том, сын, что уже давно, органам государственной безопасности категорически запрещено работать по партийным кадрам. Они у нас вроде как неприкасаемые что ли. Только в исключительных случаях, да и то, с разрешения партийного органа! Чтобы получить разрешение на разработку твоего так сказать «друга», нам надо получить разрешение у ЦК и не Украины, а всего Союза. Дело в том, что отец твоего фигуранта, заместитель Генерального Секретаря ЦК КПСС Иван Антонович Ивашко!

– Чтооооо?

– Да, именно так!

– Так, и что получается? Мы не имеем права даже подступиться к нему, даже, если он реальный враг?

– Ну, почему же? Работать по нему мы конечно не можем, но вот тебе, как гражданину СССР, можно получать информацию про этого партийного деятеля и соответственно предоставлять её органам государственной безопасности!

– То есть, вам работать с ним нельзя, а мне можно?

– Ну, что-то вроде того.

– И как вы себе эту работу представляете?

– Макс, это самое сложное в твоём задании. Дело в том, что мы себе представляем твою работу точно так же, как и предыдущее дело. Ты вкалываешь как конь, а мы аккуратно со стороны наблюдаем за тобой и твоим объектом.

– Папа, ты только что услышал, что я думаю о вас и вашей работе, и ты думаешь мне это теперь самое необходимое для того, чтобы я пришел в себя?

– Макс, я всё понимаю, и даже поддерживаю тебя, но вариантов у нас других нет, во всяком случае, на данный момент.

– Закрываем вопрос пап. Будут варианты, обращайтесь! А пока, предлагаю не конопатить друг другу мозги. У меня напряжённый год, мне надо готовиться к зимней сессии, потом выпускные экзамены, стажировка, погоны и флот! Всё! Больше у меня никаких планов нет.

– Макс. Мы все вопросы решим.

– Папа, какие вопросы вы можете решать? Вы не можете даже работать против врага Родины в открытую! Какие?

– Макс, я не это имел в виду. Мы решим все вопросы с твоей учёбой!

– Ты имеешь в виду, что вы договоритесь за мои экзамены, а с моими знаниями кто договорится? Кому я на флоте нужен неуч?

– Ну, по поводу неуча ты хватил, ты же круглый отличник!

– Папа, круглые отличники зачастую и становятся неучами, потому что их все хвалят, и они перестают работать!

– Сын, мы этого Даккерса гоняем пять лет! Пять лет напряжённой работы с ним через несколько каналов, от Марокко до Финляндии. Пять лет он ускользает от нас на разных этапах операции!

– Но я– то тут при чем? Я ведь всего только курсант военно-морского училища?

– Макс, ты будущий офицер разведки, чёрт побери! И кому, как не тебе получить такой опыт, как работа против чужой разведки?

– Отец! Очнись! Против этого Даккера работали профессионалы! Я даже предполагаю, что с многолетним опытом работы в органах и с опытом работы в разных странах, разных системах, а я кто такой? Недоделанный Судоплатов?

– Сын. Давай успокоимся, и просто выслушаем доводы друг друга.

– Ага, мамы нет, а то бы она нас быстро успокоила, – буркнул я.

– Макс. Да, против него работали асы, которые много лет пахали в этой отрасли. Но. Работая много лет в одном месте, глаз замыливается. Ты начинаешь делать элементарные ошибки, потому что чувствуешь себя непогрешимым. Нет, не звездой с неба, а именно непогрешимым. Это доводит тебя до автоматизма, и иногда ты делаешь одну и ту же ошибку на автомате несколько раз подряд, а когда проверяешь себя, даже не обращаешь внимания на то, что ты только что повторил ту же ошибку! Именно на этом сыпались все наши агенты в деле Даккера. Мы слишком предсказуемы как профессионалы!

Ты, совсем другое дело. Ты, во-первых, не профессионал. Каждое действие будешь проверять сам и доводить сам. В конце концов, ты обладаешь таким сокровищем, как парадоксальное мышление. Ты будешь пользоваться необычными приемами, тебя просто невозможно вычислить сын! Просто подумай о том, что у тебя в руках? Ты можешь провести виртуозную операцию и получить наивысший бал на выпускных за действительную операцию, а не за теорию!

– Отец – это нечестно! Ты жмёшь мне на больную мозоль, – рассмеялся я.