Текст книги "Токсичные родители. Как вернуть себе нормальную жизнь"

Глава 2
«Даже если ты не хотел сделать мне больно, это не означает, что мне не было больно»

НЕАДЕКВАТНЫЕ РОДИТЕЛИ

Каждый ребенок имеет неотъемлемые права: право на то, чтобы его кормили, одевали, обеспечивали жильем и защищали. Но кроме права на физическую заботу, дети имеют право на заботу эмоциональную: уважение их чувств, адекватное обращение, при котором они могли бы развивать чувство собственного достоинства.

Кроме того, любой ребенок имеет право на разумные границы, установленные взрослыми, имеет право ошибаться и рассчитывать при этом на адекватную реакцию взрослых, без применения физической силы и других жестоких способов наказания.

Ну и, наконец, ребенок имеет право быть ребенком. Он имеет право в первые годы жизни играть, быть спонтанным, иррациональным. Конечно, любящие родители будут постепенно приучать его к взрослой жизни, обучая ответственности, дисциплине, несложным обязанностям, но ребенок при этом должен оставаться ребенком.

КАК МЫ УЧИМСЯ ЖИТЬ В МИРЕ

Дети впитывают вербальные и невербальные послания, как губка. Они слушают, что говорят родители, наблюдают за ними и имитируют их поведение. Детям долгое время не с чем сравнивать, поэтому то, чему они учатся в родительской семье, как в отношении самих себя, так и в отношении других, становится истиной, которая прочно укореняется в сознании ребенка. Ролевые модели в родительской семье являются решающими в развитии личности ребенка и, что особенно важно, в развитии его гендерной идентичности. Несмотря на драматичные изменения, произошедшие в последние 20 лет в том, что касается традиционных социальных ролей, для сегодняшних родителей продолжают действовать установки, которые действовали и для наших родителей. Они обязаны:

1) удовлетворять физические потребности ребенка;

2) защищать его от причинения физического вреда;

3) удовлетворять его потребности в любви, внимании, близости;

4) оберегать ребенка от эмоционального стресса;

5) обучать ребенка основам морали и этики.

Список можно расширить, но это пять фундаментальных обязанностей любых адекватных родителей. Токсичные родители очень редко способны удовлетворять хотя бы часть потребностей детей. Большинство из них страдает (или страдало) от собственных эмоциональных травм. Часто они не только не могут удовлетворять нужды детей, но ожидают и считают нормальным, что дети возьмут на себя ответственность за удовлетворение потребностей родителей.

Когда отец или мать вынуждают ребенка брать на себя обязанности родителя, ролевые модели семьи становятся расплывчатыми, деформируются. Ребенок, вынужденный быть родителем самому себе или даже играть эту роль в отношении одного или обоих родителей, не имеет примера для подражания, у которого он мог бы учиться. Формирование личности ребенка оказывается в пучине противоречий при отсутствии модели для подражания на критическом этапе эмоционального развития.

Майк, владелец магазина спортивных принадлежностей, 34-лет-ний мужчина, пришел ко мне на прием, потому что был трудоголиком, и это причиняло ему страдание:

Мой брак разбился вдребезги, потому что я только и делал, что работал. Я или был все время на работе, или работал дома. Моей жене надоело жить с роботом, и она ушла от меня. Сейчас история повторяется с моей новой подругой. Меня это очень раздражает, потому что я действительно не знаю, как измениться.

Майк рассказал мне, что у него огромные трудности с проявлением любых чувств, но особенно – чувств любви или нежности. Веселье, как сказал он мне с заметной горечью, было словом, которое отсутствовало в его словаре:

Мне хотелось бы, чтобы моя подруга была счастлива, но каждый раз, когда мы начинаем о чем-то беседовать, я постоянно перевожу разговор на рабочие темы, не знаю даже, как это получается, как-то само… Она обижается, конечно. Возможно это потому, что работать – это единственное, что я хорошо умею делать.

Еще полчаса Майк продолжал описывать мне, как плохо у него получается выстраивать отношения:

Все женщины, с которыми я общаюсь, жалуются, что я уделяю им мало времени и не умею выражать свои чувства. И это правда. Я никуда не гожусь, был плохим мужем, а теперь – плохой ухажер…

Я его прервала: «Собой ты тоже недоволен? Кажется, что единственное место, где тебе хорошо, это на работе. У тебя есть какое-то объяснение этому?»

Просто я умею работать, знаю, как это делать, и поэтому делаю хорошо. Я работаю около 75 часов в неделю, так было всегда… с детства. Понимаете, я старший из трех братьев. У мамы было нервное расстройство, что-то вроде депрессии, это случилось, когда мне было восемь лет, и с тех пор наш дом всегда был во мраке, со спущенными шторами. Мать постоянно ходила в халате и почти не разговаривала. В моих воспоминаниях я вижу ее с чашкой кофе в одной руке и с сигаретой в другой, приклеенную к телевизору и своим любимым мыльным операм. Она никогда не вставала раньше, чем мы уйдем в школу. Я должен был готовить завтрак братьям, собирать их в школу и провожать на остановку школьного автобуса. Когда мы возвращались домой, мама смотрела телевизор или спала. Пока мои друзья играли в футбол, я должен был убирать в доме и готовить ужин. Я ненавидел все это, но кто-то же должен был это делать.

Тогда я спросила, что в это время делал отец.

Папа часто ездил в командировки, а на маму в какой-то момент просто махнул рукой. Большую часть времени он ночевал в комнате для гостей… Это был весьма странный брак. Отец пытался помочь маме, посылал ее пару раз к докторам, но никто не мог вылечить ее, и отец бросил эту затею.

Когда я сказала ему, что понимаю, как одиноко ему было в детстве, Майк отверг мое сочувствие со словами:

Я был всегда так занят, что мне некогда было жалеть себя.

ПОХИТИТЕЛИ СЧАСТЛИВОГО ДЕТСТВА

Обязанности Майка в детстве превосходили его силы, ведь это были обязанности его родителей. Майку пришлось повзрослеть очень рано, у него украли нормальное детство. Пока его друзья гоняли мяч, он находился дома, занимаясь тем, чем должны были заниматься его родители. Чтобы «сохранить семью», он был вынужден стать взрослым в миниатюре. У него не было возможности играть и быть беспечным мальчишкой. Так как его потребности не принимались в расчет, он научился справляться с одиночеством и эмоциональной депривацией[2]2
  Лат. deprivatio – «потеря», «лишение» – психическое состояние, вызванное лишением возможности удовлетворять самые необходимые жизненные потребности (сон, пища, жилище, общение ребенка с отцом или матерью и т. п.) либо лишением благ, к которым человек был привычен долгое время. – Примеч. ред.


[Закрыть], отрицая сам факт наличия у него каких-либо потребностей. Он должен был существовать ради других, сам он, его личность значения не имели.

Но больше всего его печалил тот факт, что помимо заботы о братьях Майк должен был замещать отца и для матери:

Когда папа не был в командировках, он уходил на работу в семь утра и очень часто возвращался поздно ночью. Уходя, он всегда говорил мне: «Не забудь сделать домашние задания и позаботься о матери. Убедись, что у нее достаточно еды. Позаботься, чтобы твои братья не шумели… Придумай что-нибудь, чтобы развеселить маму». Я часами ломал голову над тем, как сделать мою мать счастливой. Я был уверен, что мог что-то сделать, и тогда она выздоровела бы… все опять стало бы хорошо. Но что бы я ни делал, ничего не менялось. И не изменилось до сих пор. Это очень огорчает меня.

Кроме ведения хозяйства и воспитания младших братьев – обязанностей, являющихся непосильными для любого ребенка, от Майка ожидали, что он еще будет эмоционально заботиться о матери и поддерживать ее, станет для нее психологом. Нет лучшего рецепта для провала. Дети, пойманные в ловушку ролевой инверсии, никогда не соответствуют тому, чего от них ожидают, они не могут вести себя как взрослые, потому что они не взрослые. Но дети не понимают, почему не могут выполнить поставленные перед ними задачи, они лишь чувствуют себя неумелыми и виноватыми за неудачи.

В случае с Майком его неконтролируемое стремление работать больше, чем это необходимо, служило двум целям: помогало не сталкиваться с одиночеством и депривацией в личной жизни и поддерживало убеждение о том, что он никогда не делает достаточно. Фантазия Майка заключалась в том, что если он будет работать усерднее, он, наконец, сможет доказать, что он – стоящий и адекватный человек, способный справиться со своей работой. На самом деле Майк все еще старался сделать маму счастливой.

КОГДА ЖЕ ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ?

Майк не замечал, что родители продолжали отравлять и его взрослую жизнь. Но через несколько недель после начала наших сеансов, связь между неприятностями в сознательном возрасте и детством стала для него очевидной:

«Чем больше все меняется, тем меньше разницы», – тот, кто это сказал, знал, о чем говорил. Уже шесть лет, как я живу в Лос-Анджелесе, но мои старики не признают, что у меня есть собственная жизнь. Они звонят мне несколько раз в неделю! Я даже поймал себя на мысли, что боюсь поднимать трубку. Первым начинает мой отец, он твердит, что у мамы сильная депрессия, я должен срочно найти время и навестить ее: «Ты же знаешь, как это важно для нее!» Потом продолжает мама, говорит, что я – все, что у нее есть в жизни, и что она не знает, сколько времени ей еще осталось в этом мире. И что мне на это отвечать? В половине случаев я в конце концов прыгаю в самолет… так, по крайней мере, меня не мучает совесть за то, что не поехал. Но им всегда мало. Не надо было мне и переезжать в Лос-Анджелес, по крайней мере сэкономил бы на перелетах.

Я сказала Майку, что испытывать глубокое чувство вины и чрезмерную ответственность – типично для тех взрослых, которые в детстве были вынуждены поменяться эмоциональными ролями с родителями. Очень часто такие взрослые попадают в ловушку порочного круга, принимая на себя ответственность за все. Такое состояние вызывает у них ощущение вины, неадекватности, в результате они работают с удвоенным усердием. Этот изматывающий, изнуряющий цикл приводит к депрессиям, постоянному ощущению провала.

Майк очень рано был вынужден понять, что главным мерилом его заслуг является то, сколько он делает на благо других членов семьи. Когда он стал взрослым, требования его родителей превратились во внутренних демонов, которые донимали его и в профессиональной сфере, на той единственной территории, где он чувствовал, что чего-то стоит.

У него никогда не было ни времени, ни соответствующего примера для того, чтобы научиться любить и быть любимым. Так как он вырос без эмоциональной поддержки, он научился отключать свои эмоции. К сожалению, оказалось, что «включить» их снова он уже не может, даже если хочет.

Я уверила Майка, что понимаю, насколько разочарованным и растерянным он себя чувствует из-за неспособности к эмоциональной близости с другими людьми, но я попросила его не требовать от себя слишком многого. Никто не научил его этому в детстве, а самому научиться очень трудно:

– Это все равно что требовать от тебя сыграть концерт на пианино, когда ты не знаешь даже, что такое ноты. Ты можешь научиться, но дай себе время, нужно начать с самых основ. Тренируйся, пробуй и позволь себе иногда ошибаться на пути к цели.

«ЕСЛИ Я О НИХ НЕ ПОЗАБОЧУСЬ, КТО БУДЕТ ЭТО ДЕЛАТЬ?»

«Дорогая Эбби[3]3
  Псевдоним Паулины Фридман Филипс (1918–2013) – автора колонки советов «Дорогая Эбби», публиковавшейся во многих газетах многих стран мира. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Я живу с сумасшедшими. Вытащи меня отсюда», – написала моя клиентка Кристина, когда ей было 13 лет. Сегодня Кристине 42 года, она разведена, работает бухгалтером. Она пришла ко мне на прием в глубокой депрессии. Хотя Кристина была чрезвычайно худой, она выглядела бы очень привлекательно, если бы несколько месяцев бессонницы не изнурили ее. У нее был довольно общительный характер, и она свободно рассказывала о себе:

Я в полном отчаянии. Мне кажется, я совсем не могу контролировать собственную жизнь. Я не могу противостоять обстоятельствам, которые мне не нравятся. У меня такое чувство, что с каждым днем я проваливаюсь в какую-то пропасть, все глубже и глубже…

Когда я попросила ее объяснить подробнее, Кристина стала кусать губы, отвернулась от меня и ответила:

У меня внутри – огромная пустота… Мне кажется, я ни с кем не была близка по-настоящему за всю мою жизнь. Я два раза была замужем, встречалась с несколькими мужчинами, но я все еще не нашла того, кто мне нужен. Мне все время попадаются или лентяи, или подлецы. Я все время кого-то спасаю и пытаюсь исправить, каждый раз верю, что могу сделать это, – одним даю деньги, другим кров, третьим ищу работу. Ничего хорошего из этого никогда не выходит, я постоянно наступаю на одни и те же грабли. При этом, что бы я для них ни делала, они не любят меня. Один из этих мерзавцев избил меня прямо при детях, другой украл мою машину. Первый муж был лентяем и транжирой, второй пьяницей. Иду на рекорд…

Не отдавая себе отчета, Кристина описывала классический пример поведения созависимого человека. Термин «созависимый» раньше применялся только к людям, которые пытались «спасти» наркомана от зависимости ценой собственного благополучия. Иногда его заменяли словом «пособник», потому что так называемые помощники алкоголиков и наркоманов не только не могли никого спасти, но и переставали контролировать собственную жизнь. Сейчас определение «созависимость» распространилось на всех, кто становится жертвами в процессе «освобождения» своих близких от навязчивых идей, разного рода зависимостей.

Кристину очень привлекали мужчины-неудачники. Она верила, что если будет достаточно хорошей, будет их любить, заботиться о них, помогать им и покрывать их слабость и ложь, но при этом сможет убедить в том, что их поведение неправильное, они исправятся и обязательно полюбят ее… Но они ее не любили. Все ее мужчины были обычными эгоистами, не способными любить. И вместо любви, которую она так безуспешно искала, Кристина находила лишь пустоту. Она чувствовала, что ее все время используют.

Оказалось, что термин «созависимость» знаком Кристине. Она узнала о нем, когда посещала собрания анонимных алкоголиков вместе со своим вторым мужем («программа из 12 шагов» для членов семей алкоголиков). Кристина была убеждена, что «со-зависима» – это не про нее, просто ей не везло с мужчинами. Она делала все, чтобы Джим перестал пить, но в конце концов ушла от него, когда узнала, что он переспал со случайной знакомой из бара.

И она опять принялась за поиски Мистера Безупречность. Кристина винила своих бывших мужчин в собственных проблемах, но каждый случай она рассматривала по отдельности и не замечала того общего сценария, согласно которому она выбирала их. Кристина была уверена, что искала мужчину, способного оценить и полюбить щедрую, заботливую, любящую и внимательную женщину. «В мире наверняка найдется мужчина, который ищет именно такую женщину», – считала она и воспринимала созависимость как что-то очень благородное.

Кристине даже не приходило в голову, что когда она «давала и помогала», мужчины просто вытирали об нее ноги. Она готова была удовлетворить и порадовать всех, но не саму себя. Женщина не видела, что на самом деле лишь способствовала тому, чтобы ее бессовестные избранники продолжали безответственно себя вести, потому что она всегда приходила на помощь. Когда она рассказала мне о своем детстве, стало ясно, что ее увлечение безвольными, зависимыми мужчинами было повторением ее отношений с отцом:

У меня была очень странная семья. Отец был талантливым архитектором, но он использовал свои депрессии, чтобы манипулировать нами. Любая мелочь могла расстроить его и вывести из равновесия – если кто-то припарковался на его любимом месте или мы с братом подрались – он сразу раздражался, закрывался в своей комнате, падал на кровать и… рыдал! Ну прям как ребенок! А следом расстраивалась и мама, запираясь от нас в ванной… Мне приходилось идти в комнату к отцу и успокаивать его. Я садилась рядом с ним, он продолжал всхлипывать, а я думала, что же мне сделать, чтобы он почувствовал себя лучше. Но что бы я ни придумывала, все было напрасно, надо было терпеливо ждать, пока у отца «это пройдет».

Я дала Кристине список утверждений и попросила отметить пункты, которые наиболее полно описывали бы ее чувства и поведение. Это был список симптомов созависимости, который в течение многих лет помогал мне определить, был ли клиент созависимым человеком или нет. Если кто-то из читателей думает, что этот термин имеет отношение и к вам, пожалуйста, сверьтесь с этим списком.

Признаки созависимости

Я использую в этом списке местоимение «он» лишь в целях обобщения, очевидно, что созависимым может стать человек любого пола.

1. Решать его проблемы и облегчать его боль – самое важное в моей жизни, независимо от цены, которую мне придется заплатить.

2. Мое хорошее настроение зависит от его одобрения.

3. Я защищаю его от последствий его же дурного поведения. Я обманываю за него, покрываю его и никогда никому не позволяю говорить о нем плохо.

4. Я очень стараюсь, чтобы он делал то, что я считаю правильным.

5. Я не обращаю никакого внимания на собственные желания и чувства, меня беспокоит только, чего хочет он, как он себя чувствует.

6. Я способна на все ради того, чтобы он не бросил меня.

7. Я готова на все ради того, чтобы он не злился на меня.

8. Мне нравятся драматичные отношения, чтобы страсти бурлили.

9. Я перфекционист, и если что-то идет не так, то всегда считаю себя виноватой.

10. Меня часто обижают, используют и мало ценят, во всяком случае, я чувствую это.

11. Я регулярно притворяюсь, что все хорошо, когда это не так.

12. Усилия, которые я прилагаю ради его любви, доминируют в моей жизни.

Кристина ответила «да» на все эти пункты! Она очень растерялась, когда убедилась, до какой степени была созависимой. Чтобы помочь ей освободиться от сложившейся модели поведения, я объяснила ей, что очень важно увидеть связь между созависимостью и ее отношениями с отцом, и попросила ее вспомнить, как она себя чувствовала, когда отец плакал.

Меня все это очень пугало первое время, я думала, что ему так плохо, что он умирает… а если отец умрет, кто же будет тогда моим папой? Потом мне было стыдно за него. А еще я чувствовала себя ужасно виноватой, я думала, что это моя вина, потому что я подралась с братом или еще что-то натворила. Как если бы я действительно довела его до этого. И самым ужасным было чувствовать собственную беспомощность, потому что я не знала, как сделать его счастливым. Вот уже четыре года, как он умер, мне 42 года, я мать двоих детей, а я все еще чувствую себя виноватой. Это удивительно!

Кристину в детстве вынудили заботиться об отце. Оба родителя переложили на ее юные плечи ответственность взрослого. В тот период развития, когда ей был необходим сильный отец, чтобы обрести уверенность в себе, ей пришлось нянчиться с инфантильным мужчиной.

Первыми и самыми эмоциональными отношениями в жизни Кристины стали отношения с ее отцом. Она чувствовала себя истощенной и виноватой, потому что не могла помочь ему. Она никогда не оставляла попыток сделать его счастливым, даже когда его не было рядом. Вместо отца она старалась заботиться о других слабовольных и безответственных мужчинах. Ее выбор мужчин был продиктован необходимостью уменьшить чувство вины перед отцом. Своим поведением Кристина продолжала поддерживать эмоциональный стресс, перенесенный в детстве. Я поинтересовалась, получала ли Кристина от матери ту любовь и поддержку, которой ей не хватало со стороны отца:

Мама пыталась, но она очень часто болела, много ходила по врачам и почти все время должна была соблюдать постельный режим из-за приступов колита. Врачи прописывали ей транквилизаторы, она ела их горстями, точно попкорн. Я думаю, что она на самом деле была почти наркоманкой из-за этих таблеток. Не знаю… но она постоянно витала в облаках, в какой-то своей реальности, а вырастила нас домработница. Я хочу сказать, что хотя у меня была мать, ее как будто и не было. Когда мне исполнилось 13, я написала письмо для передачи «Дорогая Эбби». И конечно же, с моим-то везением, моя мать его нашла. Вы думаете, что она сразу прибежала и стала спрашивать, что со мной, почему я так плохо себя чувствую? Ничего подобного не случилось, думаю, ее мало беспокоили мои чувства. Меня как будто не существовало.

НЕВИДИМЫЙ РЕБЕНОК

Родители, которые концентрируют всю энергию на собственном эмоциональном и физическом выживании, посылают своим детям однозначные сигналы: «Твои чувства не имеют значения, важно лишь то, что беспокоит нас самих». Многие из детей, лишенных адекватной заботы и любви, чувствуют себя невидимыми – будто их вообще нет.

Чтобы дети могли развить в себе чувство собственного достоинства, ощущение того, что их жизни имеют значение и они не просто занимают пространство, – для этого нужны любящие родители, готовые уважать потребности и чувства ребенка. Но отец Кристины был настолько озабочен собственными переживаниями, что не замечал тревог дочери. Она всегда была рядом, когда ему было плохо, но он не отвечал ей тем же. Кристина знала, что ее мать нашла письмо к «Эбби», но мать ни словом не обмолвилась об этом. Оба родителя посылали отчетливый и безошибочный сигнал: их дочь не существовала. Кристина привыкла жить чужими чувствами – если ее родители были довольны, то и она была довольна, если она не могла сделать их счастливыми, то и она была несчастна.

Из-за того, что Кристина пережила в детстве, у нее были серьезные трудности с самоидентификацией. Так как никто не помогал ей развивать независимое мышление, чувства и потребность в самостоятельности, она не имела ни малейшего представления о том, кто она и чего можно и нужно ожидать от любовных отношений.

В отличие от большинства моих клиентов, когда Кристина пришла ко мне на прием, она уже частично признавала в себе чувства гнева и обиды, которые испытывала по отношению к родителям. В дальнейшем мы с ней должны были работать с этими переживаниями, чтобы она могла противостоять эмоциональному одиночеству. Кристина должна была научиться устанавливать границы тому, насколько она готова жертвовать собой ради других, должна была научиться уважать собственные права, потребности и чувства. Она должна была снова стать видимой.

ИСЧЕЗАЮЩИЕ РОДИТЕЛИ

Мы поговорили о ситуациях, когда родители эмоционально отсутствуют в жизни ребенка. Физическое отсутствие родителей создает для детей уже другие проблемы.

Я познакомилась с Алексом в больничной группе для молодых наркоманов, ему тогда исполнилось 22 года. Это был худой темноволосый парень с проницательным взглядом. На первом собрании группы стало сразу же очевидно, что он очень умен и может быть красноречив, но при этом имеет сильную склонность к самобичеванию. Ему сложно было высидеть 90 минут терапевтической сессии – он был сплошным комком нервов. Я попросила его остаться после сессии и рассказать о себе. Он не доверял мне и какое-то время вел себя грубо, пытаясь изобразить видавшего виды мужлана, но спустя несколько минут, когда понял, что у меня не было скрытых мотивов и что единственной моей целью было помочь ему, – расслабился и заговорил искренне:

Я всегда ненавидел школу и не знал, чем мне вообще заниматься, поэтому в 16 лет пошел в армию. Там подсел на наркотики. Я всю жизнь был неудачником.

Я спросила Алекса, что думали родители о его решении пойти в армию.

Я жил только с матерью. У нее эта идея не вызвала восторга, но я думаю, что в глубине души она была рада избавиться от меня. Я постоянно попадал во всякие передряги и доставлял ей много хлопот. У нее был сговорчивый характер, ее можно было очень легко убедить в чем угодно – она всегда разрешала мне делать все, что я хотел.

Я поинтересовалась, где был его отец в тот период.

Родители развелись, когда мне было восемь лет. Маму это, конечно, потрясло. Мне всегда казалось, что мой отец отличный парень. Он проводил со мной много времени и вел себя «по-отцовски»: мы вместе смотрели спортивные передачи, иногда он водил меня на матчи. Это было так здорово! Черт, когда он ушел, я плакал так, что чуть не выплакал все глаза. Он сказал мне, что ничего не изменится, что он будет приходить и смотреть со мной телевизор, и что по воскресеньям мы будем видеться, и что всегда останемся друзьями… Я был таким дураком, что поверил. Первые месяцы все так и было, а потом мы виделись только раз в месяц, потом раз в два месяца, а потом все прекратилось. Я пару раз звонил ему, но он каждый раз говорил мне, что очень занят. Примерно через год, после того как он ушел от нас, мама рассказала мне, что он женился на женщине с тремя детьми и переехал жить в другой город. Мне было очень трудно представить себе, как мой отец может иметь другую семью. Наверное, они ему нравились гораздо больше, чем мы с мамой, потому что обо мне он забыл очень быстро.

«На этот раз все будет по-другому»

Фасад «мужлана и крутого парня» сразу треснул. Было видно, что Алексу неприятно говорить о своем отце. Я спросила, когда он в последний раз виделся с ним.

Мне было пятнадцать лет, и это была моя большая ошибка. Мне надоели открытки к Рождеству, поэтому я решил сделать сюрприз и навестить его. Я так переживал! Проехал автостопом четырнадцать часов. А когда приехал… ну, я почему-то представлял себе грандиозную встречу… Но хотя он и вел себя вежливо, ничего особенного не произошло. Я чувствовал себя ужасно – мы были чужими друг для друга. Он так старался, так заботился о тех детях, а я просто стоял, как какой-то придурок. Когда я ушел, я напился вдрызг… Я все еще часто его вспоминаю и не хочу, чтобы он знал, что я здесь. Как только я вылечусь, я попытаюсь увидеть его еще раз. Но на этот раз все будет по-другому, это будет встреча двух мужчин.

Когда отец Алекса ушел из семьи, в жизни мальчика образовалась пустота. Алекс чувствовал, что все, что было ему дорого, разрушилось. Он пытался забыться, срывая свою злость в школе и дома. Такое поведение было призывом к отцу, как если бы необходимость дисциплинировать сына могла вернуть его домой. Но отец Алекса не смог понять и услышать этот призыв.

Было очевидно, что отец не желал оставаться частью его жизни, Алекс продолжал цепляться за несбыточную мечту вернуть себе его любовь. Один раз эта мечта уже привела его к огромному разочарованию, которое и подтолкнуло мальчика к наркотикам. Я сказала ему, что переживаю, что эта цепочка событий станет доминировать в его взрослой жизни, если мы не разрушим ее вместе.

Алекс бессознательно пытался рационализировать ситуацию, приняв вину за поведение отца на себя. Когда он был ребенком, он думал, что какой-то изъян в нем самом заставил отца уйти из семьи. Как только он пришел к такому выводу, то возненавидел себя и постепенно превратился в человека без какой-либо цели и направления в жизни. Несмотря на острый ум, он был несчастен в школе, поэтому армия показалась ему решением проблем. Но и в армии он не смог найти себе места и быстро пристрастился к наркотикам, пытаясь хоть как-то заполнить внутреннюю пустоту и унять душевную боль.

Может быть, отец Алекса неплохо справлялся с родительскими обязанностями до развода, но, уйдя из семьи, он не смог дать сыну даже того малейшего внимания, в котором отчаянно нуждался мальчик. Этим он нанес серьезный удар по развивающейся самооценке ребенка и его уверенности в том, что он достоин любви.

Счастливых разводов не бывает. Любой развод обязательно травмирует всех членов семьи, даже при самой цивилизованной форме, какая только может быть в подобной ситуации. При этом очень важно, чтобы люди понимали, что они разводятся со своими супругами, но не со своими детьми. Оба родителя несут ответственность за поддержание связи с детьми, какой бы сложной ни была их личная жизнь. Постановление суда о разводе – это не повод для неадекватного родителя бросить своего ребенка.

Уход одного из родителей вызывает у ребенка болезненное ощущение подавленности и душевной пустоты. Родители должны знать, что практически всегда, когда в семье происходит какое-то несчастье, большинство детей считают, что это случается по их вине. Особенно это касается детей разведенных родителей. Исчезая из жизни ребенка, родители закрепляют в нем чувство «невидимости», никчемности и наносят самооценке ребенка вред, который во взрослой жизни будет его сковывать, как кандалы.

БОЛЬ ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО НЕ СДЕЛАНО

Легко увидеть признаки надругательства, когда родители бьют ребенка или изводят его эмоционально. Но вред от поведения некоторых неадекватных родителей бывает очень расплывчатым и неуловимым. Например, когда ребенок страдает не от действий родителей, а от их бездействия, связь между проблемами взрослого человека и этим типом вреда бывает очень сложно распознать. И так как травмированные в детстве взрослые часто отрицают наличие такой связи, моя работа становится особенно трудной.

Проблема усугубляется еще и тем, что токсичные родители бывают настолько психологически травмированы сами, что их невозможно не жалеть. Так как их поведение больше напоминает поведение слабых и безответственных детей, их повзрослевшие дети чувствуют, что должны защищать их, как иногда жертвы преступлений защищают преступников.

Может быть, «они не хотели причинить вред» или «они сделали все, что могли», но это не так уж и важно – подобные оправдания прячут тот факт, что токсичные родители не выполнили своих обязанностей и лишили собственных детей адекватной модели родительской роли, без которой ребенку чрезвычайно сложно правильно развиваться эмоционально.

Если вы – жертва неадекватных или больных родителей, возможно, вы росли, не отдавая себе отчета в том, что существует альтернатива вашему чувству ответственности за благополучие родителей. Ваш образ жизни не был вашим личным выбором, вам его навязали.

Но у вас должен быть выбор! Вы можете начать процесс, в результате которого поймете, что вас заставили повзрослеть слишком рано – и это большая ошибка, потому что вас лишили возможности быть ребенком. Вы можете начать работать над собой, чтобы узнать, сколько жизненной энергии растрачено зря, и принять тот факт, что это произошло. Сделайте эти первые шаги, и вы неожиданно найдете новый источник энергии и сил, энергии, которую до этого тратили на своих родителей. Эта новая сила поможет вам стать более любящим и ответственным по отношению к себе.