Текст книги "И вновь искушение"

Глава 5

Эванджелина вынула ожерелье из шкатулки с бархатной обивкой внутри и поднесла его к окну. Удача или несчастье? Ах, смешно даже думать об этом! Немыслимо надевать подобное украшение на пикник.

Однако лорд Роли предложил ей надеть ожерелье или, по крайней мере, взять с собой. Она полагала, что ей не нужно убеждать в особенной силе украшения себя. Ей нужно убедить в этом его. Следовательно, если она спрячет ожерелье в кармане и останется в уверенности, что он ей не нравится, и что они оба провели время плохо, то показ ему украшения будет гарантировать, что он оставит ее в покое. Или, по крайней мере, появится шанс, что он это сделает.

Да он красив, умен и остроумен, богат, но он уже продемонстрировал, что все должно делаться так, как этого хочет он, для его удовольствия и удовлетворения. Она не может представить себе жизни более несчастной, чем в компании этого несносного мужчины.

– Вы собираетесь надеть его сегодня, мисс Манроу? – спросила Доретта, входя в комнату с новыми туфлями Эванджелины в руках.

– Нет, я собираюсь положить это в карман. – С глубоким вздохом она возвратила ожерелье в мешочек и положила рядом со своей мантильей, чтобы быть уверенной в его сохранности. Ни в коем случае нельзя потерять его независимо от того, проклят бриллиант или нет.

– В карман? – переспросила горничная. – А могу я спросить почему?

– Это испытание, – ответила Эванджелина.

– Для карманников?

– Нет. Сложно объяснять, Доретта. Лучше помоги мне надеть туфли.

– Прямо сейчас, мисс Манроу? Но сейчас только половина одиннадцатого. Ведь ваш джентльмен придет в полдень?

– Он не мой джентльмен, он стабильный источник моего раздражения.

– Очень красивый джентльмен. Эти голубые глаза… Эванджелина фыркнула:

– Доретта!

Горничная покраснела.

– Извините, мисс.

– Ничего. Его хорошо принимают.

Через открытое окно спальни долетели звуки подъезжающего экипажа. Сердце у Эванджелины дало сбой. Он приехал раньше? И почему даже простая мысль о нем приводит ее в трепет? Он даже не нравится ей.

Опершись рукой о кресло, она сунула ноги в жемчужного оттенка туфли, которые прекрасно гармонировали с муслиновым платьем такого же цвета. Едва Эванджелина выпрямилась, как в дверь постучал дворецкий.

– К вам гость, мисс Манроу.

Ей захотелось улыбнуться, но она сурово одернула себя. Роли был опасным человеком со всеми его шуточками и очаровательной улыбкой. Он заботился лишь о своих собственных удовольствиях.

– Пожалуйста, скажите маркизу, что я спущусь через минуту.

– Это граф, мисс. Я сообщу ему. – Дворецкий попятился к двери.

Эванджелина подняла руку, чтобы остановить дворецкого:

– Одну минуточку, Клиффорд. Кто ожидает внизу?

– Лорд Редмонд. Сказать ему, чтобы он ждал вас?

– О! Да. Спасибо.

Эванджелина заставила себя встряхнуться. Нет, она, конечно же, не испытывает раздражения оттого, что ее навестил Редмонд. Просто она не ожидала его.

– Пошли, Доретта. Посмотрим, чего хочет граф. Горничная захихикала:

– Он хочет жениться на вас, мисс. Это ни для кого не секрет.

– Я имею в виду сегодняшнее утро. – Он едва пережил вчерашний вечер в «Олмаке». Эванджелина надеялась, что Редмонд сообразит остаться в постели и прийти в себя.

Она вошла в утреннюю комнату. Граф поднялся с кресла и отвесил ей почтительный поклон:

– Мисс Манроу. Я приношу извинения за визит без предварительного сообщения, но надеюсь, что смогу позавтракать с вами сегодня.

– О Господи! – проговорила Эванджелина, почувствовав, что легкое раздражение прорвалось в ее восклицании. – Я очень сожалею, но у меня другие планы. Если бы вы попросили меня вчера вечером… Вы знаете, как я не люблю говорить вам «нет», милорд.

– О, нижайше прошу снова извинить меня, мисс Манроу! – Он торопливо шагнул вперед и сжал обе ее руки в своих. – Я не хотел вас расстроить.

– Это не имеет значения. Если вы хотите, мы можем посидеть несколько минут, и вы скажете мне несколько добрых слов. В конце концов, вы ведь зачем-то пришли сюда.

Граф отпустил одну ее руку и повел девушку к дивану.

– Вы даете мне очень легкое задание. Как я могу его не принять?

В течение последующих нескольких минут граф делал именно то, о чем она попросила: отпускал комплименты чертам ее лица, ее волосам, платью, голосу, ее тонкому пониманию моды – словом, говорил банальности. Эванджелина улыбалась и размышляла о глупости мужчин, которых так легко убедить в необходимости извинений за то, что они имели дерзость появиться с приглашением на завтрак. Ее мать была права: их необходимо направлять, хотя бы даже ради их собственного блага.

Она взглянула на часы над камином. Роли уже на десять минут опаздывал. Вероятно, еще одному его другу потребовалась его помощь, и он решил не приходить вообще. Опять.

– Знаете, – сказал Редмонд, – я испытываю особую потребность упомянуть ваши пальцы.

– Мои пальцы? Их целых десять.

– О нет, моя дорогая! Это совсем не так. Как великолепно смотрелся бы один из них, если бы на нем было кольцо с моей печаткой!

О Господи! Он делает предложение, по крайней мере, на неделю раньше, чем она предполагала. Конечно, брак с Редмондом – это именно то, к чему она стремилась, и не имело значения, что от него пахло молью и лошадиной мазью. Но она вынуждена была признаться, что несколько разочарована тем, что Роли даже не потрудился появиться на их завтраке. Бриллиант. Почти уверенная в том, что абсолютно ничего не случится, она вынула его из своего кармана, сунула под подушку на диване и улыбнулась. Теперь начинается эксперимент.

– Вы говорите очень лестные вещи, лорд Редмонд. Я… Дверь утренней комнаты распахнулась.

– Приношу свои извинения, – раздался низкий голос Роли, и он шагнул в комнату с такой уверенностью, словно был хозяином. – Кажется, я опоздал.

– Да, опоздали, – холодным тоном подтвердила Эванджелина. Подумать только, он вошел в тот момент, когда бриллиант перестал быть рядом с ней! Как теперь понять – изменилась ее судьба к лучшему или к худшему? – Еще один друг оказался в беде?

– Какая-то несчастная тележка с молоком перевернулась прямо передо мной! Мой грум и я потеряли не менее двадцати минут, прогоняя уличных мальчишек и котов и провожая перепуганную пожилую женщину с улицы. – Роли, наконец, в первый раз посмотрел на другого гостя: – Привет, Редмонд! Я вас не заметил.

– Роли. Вы мне помешали, я разговаривал с мисс Манроу.

В течение секунды Коннолл Аддисон с непроницаемым выражением лица смотрел на Эванджелину.

– Конечно. Я подожду в холле, Джилли.

Он сознательно употребил столь фамильярное обращение. Мужчина, ухаживавший за ней месяц, называл ее мисс Манроу, в то время как маркиз, который знал ее меньше недели, уже назвал ее уменьшительным именем. Он груб и высокомерен.

Едва Коннолл вышел из комнаты, как Редмонд схватил ее за руку:

– Скажите, что вы наденете мое кольцо, мисс Манроу!

– О Господи! – простонала Эванджелина. – Это так неожиданно, милорд! Могла бы я, – она сделала паузу, глядя в его карие, полные обожания глаза, – могла бы я попросить вас об одной любезности?

– Просите что угодно! Я куплю для вас луну, если вы захотите!

– О нет! Но… гм… вы поцелуете меня?

Это была глупая просьба, поскольку, как ей всегда говорила мать, персональная привлекательность не имеет никакого отношения к браку. С другой стороны, даже самый слабовольный муж ожидает, что иногда он будет делить ложе со своей женой, по крайней мере, до тех пор, пока она не сможет переубедить его в этом.

– Сочту за честь, – выдохнул он, после чего сжал ее за плечи, притянул к себе и плотно прижался губами к ее губам.

Это напоминало прикосновение пятачка поросенка, во всяком случае, она подумала об этом, – влажный рот, окруженный щетинками, и Эванджелина не испытала ничего, кроме легкого отвращения. Откинувшись назад, она с трудом перевела дух.

– Спасибо, милорд, – чуть слышно проговорила она, преодолевая желание вытереть губы тыльной стороной ладони.

– Я буду целовать вас всякий раз, когда вы этого захотите, только ответьте на мой вопрос, – горячо сказал граф.

Доретта вскрикнула и вскочила на ноги. Закружившись, словно сумасшедшая, она стала хлопать себя по юбкам, пытаясь, что-то с них стряхнуть.

– Доретта! Что с тобой?

Дверь снова внезапно распахнулась, и в нее влетел Роли.

– Что здесь происходит? – спросил он, переводя взгляд с Эванджелины на ее горничную.

– Большой… огромный паук! На моем платье!

– Постойте спокойно одно мгновение, – приказал он, схватив ее под руку. Он критически оглядел горничную, затем протянул руку к ее щиколотке и щелкнул пальцем, после чего топнул ногой, и на деревянном полу образовалось темное пятно. – Вот и все. И никому никакого вреда, кроме самого паука, разумеется.

– Ой, спасибо, милорд! Я страшно боюсь этих ползучих тварей!

– Я вас понимаю. Я отказываюсь по-хорошему относиться ко всему, что способно перемещаться в большем количестве направлений, чем могу я. – Похлопав успокаивающе горничную по руке, он снова повернулся к Эванджелине: – Не сочтите за грубость, но я целое утро проболтался на улице и страшно проголодался. Вы готовы отправиться на пикник?

– Да, готова. – Эванджелина повернула голову в сторону Редмонда: – Прошу прощения, милорд, но у меня уже была договоренность. Вероятно, мы сможем продолжить наш разговор в более удобное время.

– Конечно. Я весь терпение, мисс Манроу. – Его карие глаза скользнули по маркизу. – Возможно, я переговорю с вашим отцом.

– Пожалуйста, – согласилась Эванджелина. Как будто это имело какое-нибудь значение. Все в доме знали, что в этом деликатном деле последнее слово за леди Манроу.

Бросив прощальный взгляд на диван и на спрятанное там ожерелье, Эванджелина дотронулась до плеча Доретты.

– Возьми бриллиант и положи его опять в шкатулку, – шепнула она, и горничная кивнула. Доретта направилась наверх, а Эванджелина присоединилась в холле к Конноллу Аддисону. Везение или неудача, но, кажется, это проявляется лишь тогда, когда бриллианта с ней нет. Сегодня она окончательно выяснит, как ей следует относиться к Роли. У нее были сильные подозрения, что она не смогла бы это сделать, имея при себе «Соланум».

* * *

Коннолл не спускал глаз с лорда Редмонда, когда вместе с Джилли и напуганной пауком горничной они выходили из дома. Граф, судя по всему, собирался остаться в доме. Лучше так, чем позориться перед девушкой, которая в два раза моложе.

Но не только по своей вине Редмонд выглядел глупо. Очевидно, Джилли вынудили поощрять его, хотя Коннолл до сих пор не мог понять почему. Деньги? Титул? Но он превосходил графа по обоим показателям. И к тому же у него пока не начали провисать отдельные критические части тела.

Коннолл встряхнулся, Когда они подошли к его экипажу.

– Как успехи, Квиллинг? – спросил он у грума. Парень поднял взгляд от свертка, который держал в одной руке, в то время как другая его рука сжимала поводья.

– Нет, милорд. Он так и не уходит.

– Кто не уходит? – спросила Эванджелина.

– Не важно. Он может пользоваться моим плащом, пока не передумает, – сказал Коннолл, подавая Эванджелине руку, чтобы помочь ей взобраться на высокое сиденье. – Пока мы прогоняли детей и кошек с опасного места, один из них устроился на моем плаще. Один из котов, а не из мальчишек.

Эванджелина хмыкнула:

– Я могу взглянуть на него?

– Конечно, мисс. – Грум отпустил поводья, которые тут же подхватил Коннолл, подошел поближе и поднял вверх сверток.

– О, да он восхитительный! – сказала Эванджелина, раздвинув складки плаща и обнаружив маленький серый пушистый комочек. – Да он совсем еще маленький.

– Да, я боюсь, что возница телеги слишком уж яростно защищал свое разлитое молоко и пнул его ногой. Не думаю, что он его покалечил, но с того момента бедный котенок боится ступить на землю. Я не сразу понял, что он повис на моей ноге сзади, вцепившись в штанину.

– Почему вы думаете, что это он? – спросила Эванджелина, гладя котенка по спинке. – Я думаю, что это девочка.

– Пока мы не узнаем определенно, вы можете называть ее как пожелаете. Не хочу, чтобы она выцарапала мне глаза, пока я стану определять ее пол.

– И что вы собираетесь с ней делать?

– Повезу ее с собой, если она не оставит мой плащ.

– Вы не выбросите ее на улицу?

Коннолл повернул голову и в упор посмотрел на нее.

– Предоставить ей миску сливок – не такая уж большая жертва, – медленно произнес он. – Думаю, как-нибудь справлюсь.

– Хорошо, – улыбнулась Эванджелина.

– Если только вы не захотите взять ее себе.

– О нет! Мама никогда не держит животных в доме. Она не любит спотыкаться о них.

Похоже, ее мать много чего не могла терпеть.

– В таком случае она останется со мной. Я буду, благодарен, если вы придумаете ей имя. Мне на ум приходит только одно – Царапка, но это качество характерно для кошек только в младенческом возрасте.

Снова хмыкнув, Эванджелина оторвала от плаща котенка, который вцепился в него всеми коготками, и посмотрела ему в глаза.

– Электра, – сказала она, через несколько мгновений.

– Ага, имя героини, убившей своего отца, согласно греческой мифологии. – Почему-то выбор Эванджелины его не удивил. В ней самой было что-то от женщины-мужеубийцы.

– Если вам не нравится, придумайте другое.

– Электра – звучит значительно.

– Гм…

– В самом деле, мне нравится. Очень мило. Хорошее имя для мужественного молоденького котика. Ведь все остальные убежали. Она осталась, чтобы получить свою долю молока.

Рот Эванджелины снова смягчился. Хорошо. По крайней мере, она не сердилась на него. Однако сейчас, глядя на ее слегка приоткрытые губы, он испытал желание поцеловать ее. Он мечтал о том, чтобы поцеловать ее, последние три ночи, не будучи уверенным, в том, что это будет столь же приятно и волнительно, как ему запомнилось, или же он был слишком пьян для того, чтобы осознать, что ничего из ряда вон выдающегося не произошло.

– Вы необыкновенный мужчина, – негромко сказала Эванджелина, прижав Электру к груди, – вы подбираете случайных котят и приглашаете женщин, которые дали вам пощечину и отказали вам в завтраке.

Значит, она тоже помнила тот поцелуй – по крайней мере, окончание его.

– Я поцеловал вас без приглашения. Я заслужил пощечину.

– И, стало быть, теперь вы совершенно добропорядочный джентльмен?

– Нет. Но когда мы будем целоваться в следующий раз, я вначале спрошу разрешения. Ее щеки залил румянец.

– Почему вы думаете, что будет следующий поцелуй?

– Я просто не могу себе представить, что его не будет.

На какое-то время Эванджелина замолчала. Она сидела рядом с ним, почесывая Электру и рассеянно глядя на многолюдные лондонские улицы. Очевидно, он дал правильный ответ, потому что она не запустила в него котенком. И что самое странное, его ответ был совершенно, честным. Он, в самом деле, хотел поцеловать ее снова, и как бы изобретательно она ни уходила от этого, он знал – знал! – что поцелует ее снова.

– Куда мы едем? – спросила она, наконец, все так же, не глядя на него.

– В Сент-Джеймсский парк. Мы можем расположиться возле пруда.

– Чудесное место!

Коннолл кивнул, стараясь сдержать улыбку.

– Вы захватили с собой ваш проклятый камень? – спросил он главным образом для того, чтобы дать ей время снова обрести присущую ей жесткость.

– Нет, не взяла. Я говорила вам, что это вздор. Не может бриллиант приносить кому-то счастье или неудачу.

– Найдутся люди, готовые поспорить с этим. Поскольку мы вместе, а его нет, то я, например, сказал бы, что его отсутствие – это удача.

– Для вас, возможно.

– Но если моя теория правильна, то для ее подтверждения вам нужно всего лишь надеть его, и я свалюсь с экипажа и сломаю себе шею.

Наконец-то она повернулась к нему лицом, выражение которого было очень серьезным.

– Если бы я была уверена, я бы рискнула.

– Очень забавно, Джилли! Но раз вы оставили его, значит, я вам нравлюсь, и вы не хотите, чтобы я потерял некоторые свои достоинства.

– Думайте что вам угодно, а я просто сочла, что ожерелье с бриллиантом – это слишком громоздко для пикника.

Коннолл усмехнулся:

– Ладно, благодарю вас за стремление сохранить спокойствие. – Они свернули на главную аллею парка, и он заставил гнедых кобыл перейти на прогулочный шаг. – Я помешал Редмонду? – спросил он нарочито небрежным тоном.

Каковы бы ни были ее намерения в отношении графа или графа в отношении ее, он не собирался ревновать к старому пустомеле. Однако Коннолл хотел понять, что все-таки происходит. И он уже дал себе обещание сделать все возможное, чтобы этому помешать.

– Он приехал узнать, не соглашусь ли я позавтракать с ним, – объяснила Эванджелина, помахав рукой в сторону проезжавшей мимо кареты.

– Значит, он претендент, а не просто очень, очень, очень старый друг семьи?

– Ему всего пятьдесят один год. Не такой уж он и старый.

– Это не возраст для горной породы или бутылки отборного вина, – возразил Коннолл. – А для кавалера юной девушки, которой нет и двадцати, это очень много. И это, даже не беря в расчет тот факт, что он не слишком умен.

– Вы ревнуете? – спросила Эванджелина, удивленно поднимая свои очаровательные брови.

– Я просто любопытствую, – парировал Коннолл. – Это ваше представление об удачной партии или вашей матери?

– Я не собираюсь в течение всего завтрака заниматься обсуждением качеств графа Редмонда с вами. По крайней мере, он никогда не сбивал меня с ног.

– Я уронил вас, но я никогда не сбивал вас с ног, Джилли. Я не думаю, что это способен сделать какой-нибудь мужчина. Но это именно то, что вам необходимо.

Эванджелина продолжала поглаживать котенка.

– Полагаю, вы ошибаетесь.

– Вас сбивали с ног? Я очень сомневаюсь.

– Я имею в виду, что это вовсе не то, что мне необходимо. Я не какая-то дрожащая, склонная к обморокам мисс. Я знаю, к чему стремлюсь в жизни, и знаю, кто мне может это обеспечить.

– Редмонд? – скептически проговорил Коннолл. – Да.

– В таком случае вы хотите не того, что нужно. Отвернувшись, она что-то пробормотала себе под нос. Коннолл сумел только разобрать слово «бриллиант».

– Что вы сказали о бриллианте? – спросил он.

– Я сказала, что мне следовало надеть бриллиант. Давайте съедим наш завтрак и завершим эту встречу, хорошо?

Коннолл остановил экипаж под подходящим деревом. Как только его грум соскочил на землю и направился к лошадям, Коннолл тоже спрыгнул. Эванджелина его озадачивала. Молодая, умная, красивая женщина, достаточно состоятельная, чтобы не выходить замуж ради денег, зачем-то искала союза с таким, как граф Редмонд. И она стремилась к этому в такой же степени, как и сам граф. Почему?

– Вы хотите оставить меня здесь? – спросила Эванджелина, передав Электру горничной и глядя на него из кареты сверху вниз.

Встряхнувшись, Коннолл обошел экипаж и, положив руки ей на талию, поднял и опустил на землю. В этот момент экипаж загородил их от взоров тех, кто мог оказаться в парке. Затаив дыхание, он приподнял ей подбородок, приблизил свое лицо к скрытому под шляпкой лицу и прижался губами к ее губам.

Эванджелина тихонько охнула от удивления. Он ощутил легкое дыхание, теплую гладкость ее скулы и потерял ощущение опоры под ногами.

Она ухватилась за его плечи. Тяжело задышав, Коннолл невольно отступил.

– Вы не можете хотеть этого старого… Эванджелина снова обхватила его за плечи, ее шляпка свалилась назад, открыв янтарного оттенка волосы. Он чувствовал, как дрожали ее губы, ищущие его рот.

Коннолл прижал ее спиной к колесу экипажа, чтобы поцеловать еще крепче. Боже, она имела вкус… теплых солнечных лучей, спелой земляники, чего-то еще, чему он не знал названия.

– Мисс Манроу! – воскликнула горничная чуть приглушенным, испуганным голосом. – Лорд Роли! Вы должны немедленно прекратить это!

«Ну, нет, – подумал он. Его рука соскользнула с талии к девичьим бедрам и прижала к себе тело Эванджелины. – Ни за что».

– Кто-то приближается! Пожалуйста!

На это он среагировал.

– Проклятие! – чертыхнулся Коннолл, едва отрываясь от губ Эванджелины. Моргая, он, кажется, был удивлен тем, что они все еще одеты. Оторвав рот от ее рта и натянув шляпку ей на голову, он вытер ладонью свои губы и повернулся как раз в тот момент, когда рядом с ними остановился экипаж.

– Я, кажется, узнал твою карету, Конн, – долетел до него раскатистый голос Льюиса Бланчарда, лорда Айви. – Ты знаком с моей нареченной?

Стиснув зубы, Коннолл уставился на изящную девушку с волосами цвета воронова крыла, сидевшую рядом с Айви.

– Разумеется, знаком. Добрый день, Дейзи.

Глава 6

Дейзи! Эванджелина перевела взгляд с очаровательной юной леди на Коннолла, который выглядел спокойным, если не считать того, что ладони его сжались в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

Она откашлялась.

– Вы не собираетесь нас познакомить, Коннолл? – спросила она, выдавив улыбку и решив не задавать себе вопроса, почему она сочла необходимым вступить в разговор.

Черные глаза смотрели на нее оценивающе, в них читалось любопытство… И ревность? Однако пусть ей и не нравилась идея принимать участие в чьем-то театральном действе, в этот момент она поняла, что хочет продолжить поцелуй.

Коннолл пошевелился.

– Приношу извинения, Джилли, – доброжелательно сказал он, легонько сжав ей пальцы, прежде чем положить их на сгиб своего локтя. – Джилли, Льюис Бланчард, лорд Айви, и его невеста, Дейзи, леди Элшлгейт. Льюис, Дейзи, мисс Манроу.

– Добрый день, – сказала Эванджелина, кивнув и улыбнувшись.

– Мисс Манроу. – Внушительного вида лорд Айви улыбнулся. – Неудивительно, что ты отказался от моих услуг свахи, Коннолл. Ты мог хотя бы намекнуть.

– Я не сплетничаю даже о самом себе, – парировал маркиз. – Леди Эпплгейт, наилучшие пожелания вам по случаю обручения.

– Благодарю вас, лорд Роли. Надеюсь, вы, и мисс Манроу придете на наш бал по случаю обручения.

– Не могу говорить за Эванджелину, но лично я сочту зачесть.

– Как и я, – услышала собственный голос Эванджелина, удивленная своим согласием. Это был совершенно исключительный поцелуй, гораздо лучше первого. И она должна также признаться самой себе, хотя это и не имеет значения, что поцелуй лорда Редмонда вызвал у нее отвращение.

– Великолепно, – снова хмыкнул Айви. – В таком случае мы предоставляем вам, заниматься собственным пикником. – Он приподнял шляпу. – До свидания, мисс Манроу, Конн.

– Айви, леди Эпплгейт, всего вам хорошего. Эванджелина проследила за тем, как они удалялись по дорожке.

– Значит, это и есть та знаменитая Дейзи? – спросила, она, поворачиваясь к Конноллу.

Он схватил ее за плечи и крепко поцеловал.

– Спасибо, – побормотал он, проводя пальцем по ее губам и выпрямляясь.

Боже милосердный!

– Не стоит беспокойства, такая мелочь. – Эванджелина заморгала, пытаясь вернуться к реальности. – Вы целовали ее таким же образом, как и меня?

– Что за странный вопрос? – Бросив на нее недоуменный взгляд, он подошел к задней части экипажа и спустил Доретту, державшую в руках корзину, на землю.

– Очень даже уместный вопрос, – возразила Джилли, беря из его рук одеяло и расстилая на траве. – Когда вы целовали меня в первый раз, вы думали, что тогда была она. Дейзи, леди Эпплгейт. Сейчас вы, похоже, ухаживаете за мной или что-то вроде того, и я вынуждена поинтересоваться, не хотели ли вы держать в объятиях какую-то другую леди. – Она опустилась на одеяло.

– Вы совершенно ошибочного мнения обо мне, – сказал Коннолл, ставя корзину на землю и опускаясь на одеяло напротив нее.

– Почему?

– Я желаю Дейзи добра, и в какой-то степени я скучаю по некоторым из ее качеств. – Он нахмурился, разрывая пальцами травинку. – Она была любезна и обходительна. И, честно говоря, я не думал, что она способна на глубокую привязанность к кому-то. Сейчас я понимаю, что способна, но только не ко мне. И это по моей вине, потому что я ни к кому не испытывал глубоких чувств.

От этих слов сердце у Эванджелины забилось сильнее. Очевидно, его интересы изменились. Уж не хотел ли он испытать глубокие чувства к ней сейчас, когда Дейзи вынудила его к этому? Эванджелина встряхнулась. Какие бы чувства по отношению к ней он ни хотел взрастить, она, так или иначе, вычеркнула его из своего списка по одной причине: он не относился к тому сорту мужчин, которые ей требовались в жизни.

– И тогда вы повернулись, увидели меня и решили, что я именно та женщина?

– Да, именно так.

– Простите меня за скептицизм. И, пожалуйста, больше не приходите ко мне.

– Кто сейчас мелет вздор? – Коннолл достал бутылку мадеры и два стакана, которые передал Эванджелине. – Я не лишил девственности Дейзи. Она не была моей первой любовницей. И я не любил ее. Она, ударила по моему самолюбию, но я восстанавливаюсь быстро.

– И теперь вы любите меня?

Пусть она произнесла эту фразу как бы вскользь, но для ее гордости был очень важен его ответ. Что происходит с ней сегодня? Желая скрыть внезапную нервозность, она протянула ему стаканы, чтобы он их наполнил.

– Это весьма странный вопрос, который задает девушка, поощряющая ухаживания старого болвана.

Гм… Он прав, и она совершила глупость, задав этот вопрос.

– Мой вопрос касается вас, – сымпровизировала она, – и не имеет никакого отношения ко мне.

– Вот как? Объясните, пожалуйста.

– С удовольствием. Прежде чем впредь тратить свое время на общение с вами, я хотела бы знать, относитесь ли вы к разряду болтунов, которые гонятся за тем, что наиболее ярко блестит в данный момент.

К ее удивлению, он улыбнулся, взял из ее рук стакан и сделал глоток.

– Вы, должно быть, таким образом с Редмондом не разговариваете?

– У меня нет причин сердиться на него. Он неколебимо обожает меня с самого первого момента, как мы познакомились.

– Как и я.

Она насмешливо улыбнулась:

– Ой, не надо, Коннолл! Вы что-то навоображали обо мне.

– Я восхищаюсь вами, – возразил он.

– Почему? – вырвалось у нее, прежде чем она успела сдержать себя.

Он в упор посмотрел на нее, взгляд его темно-голубых глаз сделался серьезным и сосредоточенным.

– Потому что, какую бы паутину вы ни плели для Редмонда, со мной вы честны и откровенны до предела. Вы, как я начинаю понимать, удивительно умны, и другие отчаянно хотели бы обладать вашим умом. – Он чокнулся своим стаканом с ее. – И это восхищает меня, Джилли.

Эванджелина сделала глоток мадеры. В общем-то не слишком традиционный комплимент, но в то же время она никогда не чувствовала себя до такой степени польщенной. Очевидно, здесь крылась одна из ловушек, о которых предупреждала ее мать. Любой мужчина может быть приятным и уступчивым в течение короткого времени. Она не хотела, чтобы к ее мнению прислушивались, а ее просьбы удовлетворялись в течение лишь короткого времени. Она добивалась, чтобы так было всю жизнь.

– Скажите мне, Коннолл, если мы посетим бал у Хаулетта в следующую пятницу, и я надену темно-синее платье, наденете ли вы голубой костюм, чтобы он гармонировал с моим нарядом?

– Нет.

Она нахмурилась:

– Почему? – Он мог бы, по крайней мере, поразмыслить с минуту, прежде чем отказать ей.

– Во-первых, у меня нет ничего голубого, а во-вторых, я не кукла, которую вы одеваете сообразно вашей фантазии. Вот если бы вы сказали, что не наденете ничего, тогда бы я оделся таким же образом. Это единственное исключение.

– Лорд Редмонд надел бы для меня голубой костюм.

– Как и ручная обезьянка.

Эванджелине показалось, что кто-то фыркнул. Она посмотрела в ту сторону, где под деревом сидела Доретта, но та, судя по всему, была погружена в свое рукоделие; и на коленях у нее находился котенок. Грум был, слава Богу, слишком далеко, чтобы слышать их разговор.

– Оскорблять меня – довольно странный способ показать ваше восхищение, – сдержанно сказала Эванджелина, роясь в корзине, в то время как Коннолл не демонстрировал никаких иных желаний, кроме как желания цедить мадеру, при этом, не спуская с Эванджелины глаз.

– Я оскорбляю вашего претендента, а не вас, – спокойно уточнил Коннолл. – И еще обезьянок.

– К вашему сведению, лорд Редмонд – не единственный соискатель моей руки.

– Я знаю двоих, – проговорил Коннолл, беря в руки персик и извлекая острый нож из своего ботинка, чтобы очистить фрукт, – включая себя.

Щеки у Эванджелины заполыхали.

– Это не ваше дело, но лорд Дэпни уже дважды делал мне предложение.

– Дэпни, – повторил, слегка нахмурившись, Коннолл. – Дэпни… Вы имеете в виду виконта Дэпни?

– Да, именно его.

– Но ведь он даже старше Редмонда! Боже милостивый, Джилли, ваша свадьба может состояться уже на кладбище!

– О Господи, его внука! – воскликнула она. – Старый лорд Дэпни ушел в мир иной более года назад.

Коннолл подал ей ломтик персика.

– Ну, тут, по крайней мере, есть хоть какой-то здравый смысл. Надеюсь, что это не тот внук, который купил яхту в Дувре и тут же ее утопил, когда решил сам управлять ею на Темзе.

– Уильям никогда не говорил мне о подобном случае. Должно быть, это был один из его кузенов.

– Кто еще из джентльменов охотится за вами? Я хочу знать своих конкурентов.

– Их намерения серьезны, милорд. Так что вы пока не можете считаться их конкурентом.

– Я не могу делать предложение через три дня знакомства, Эванджелина, как бы это ни казалось соблазнительным. Дэпни делал вам предложение дважды, как вы сказали, и очевидно, что вы их отклонили. Я не воспринимаю его всерьез. Редмонд беспокоит меня гораздо больше, в основном потому, что я никак не могу понять, почему вы его терпите и, более того, поощряете.

Редмонд его беспокоил. Эванджелина задала себе вопрос, что бы она чувствовала, если бы старый граф стал ухаживать за другой женщиной или же им заинтересовался кто-то другой. Ответ был простой: она без малейших колебаний повернулась бы и отыскала другого мужчину, который удовлетворял бы ее требованиям. Она совершенно не собиралась вступать в конфликт с кем бы то ни было из-за Редмонда или Дэпни. Как бы это ни было горько.

– О чем вы думаете? – спросил Коннолл, опираясь спиной о ствол дуба.

– Вы довольно загадочная личность, – задумчиво ответила она.

– Вы ожидали, что я не проявлю интереса к вам? – Он подал ей еще один ломтик персика.

Персик был великолепный.

– Дело не в этом.

– Значит, вы ожидали, что я заинтересуюсь вами? Эванджелина пожала плечами:

– Я миловидна. – Когда он усмехнулся, она бросила в него желудь. – Вся моя забота о лице сводится к тому, чтобы оно было чистым, – пояснила она. – Так распорядился Господь Бог. Смею сказать, что вы дьявольски красивы, Коннолл. Отказываться признать это просто глупо.

– Интересная точка зрения. Очень хорошо, мы оба одинаково одарены Всевышним. В таком случае, что во мне такого загадочного?

Она некоторое время колебалась. Еще несколько дней назад Эванджелина не могла бы даже представить, что способна вести такой откровенный разговор с кем бы то ни было, тем более с джентльменом. Еще более удивительным было то, что ей доставлял удовольствие разговор с ним, даже если они пикировались. Она вряд ли когда-нибудь была свидетельницей того, как спорили ее родители – виконтесса делала заявление, и виконт с ним соглашался. Не имело значения, о чем шла речь, и кто мог быть прав.