Текст книги "И вновь искушение"

– Послушай, – раздался знакомый голос слева от него. – Я едва узнал тебя, Конн.

Коннолл выпрямился, подал руку.

– Фрэнсис. Я сам себя едва узнал.

– Ты должен назвать мне имя твоего портного, – с восхищением сказал этот невысокого роста мужчина. – Я никогда не видел более потрясающего ансамбля.

Эти слова произнес человек, который пытался ввести моду на розовые галстуки.

– Я пришлю тебе его визитную карточку, – пообещал Коннолл. Честно говоря, этот сюртук и жилет были самыми дорогими предметами одежды, которыми он располагал, и появились они после того, как он дал портному менее сорока восьми часов на их изготовление.

– Я видел, ты прибыл с мисс Манроу? – продолжал Хеннинг.

– Верно. – Коннолл внезапно заметил смущение на лице друга. – А что?

– Да нет, ничего. Конечно же, ничего.

– Фрэнсис, сэкономь наше время и энергию и выкладывай, что ты знаешь.

Хеннинг нахмурился:

– Ладно. Сегодня я был на завтраке с Дэпни и его дружками. И он… гм… упомянул о том, что сделает предложение мисс Манроу к концу этого месяца. Похоже, у него есть определенная уверенность, что она это предложение примет.

Вероятно, примет, если Коннолл не сможет убедить ее в том, на какую жалкую жизнь она себя обрекает.

– Нет причин для беспокойства, Фрэнсис. Мои глаза открыты.

Фрэнсис пошевелил плечами.

– Ну, тогда хорошо. Потому что я…

– Спасибо, что сказал. Его приятель улыбнулся:

– Спасибо, что не убил посыльного.

В этот момент Джилли взглянула в их сторону и приподняла бровь.

– Извини меня, – сказал Коннолл, передавая Фрэнсису стакан с портвейном, – меня зовут.

– Тебя… о… Да, конечно.

Фрэнсис был не единственным, кто удивился, что Коннолл с такой готовностью откликнулся на зов. Больше беспокоило то, что Коннолл мог увидеть в ней присущую виконтессе манерность, когда он превратился в одного из пустоголовых воздыхателей. Если Джилли не извлечет урока или, по крайней мере, не поймет смысл преподанного сегодня урока, он вынужден будет признать, что проиграл дело. А это чертовски печально.

– Вот и я, мисс Манроу, – сказал Коннолл с ясной улыбкой, подавая ей стакан лимонада.

– Вот и вы, – отреагировала Эванджелина, принимая стакан. – Я уже забеспокоилась, куда вы сбежали.

Строго говоря, он был в отлучке менее пяти минут. Но поскольку он отказался от споров с ней, то лишь наклонил голову.

– Мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я стоял рядом с вами. – Приношу глубочайшие извинения! Я не хотел оставлять вас в одиночестве.

Эванджелина стукнула его ладонью по рукаву.

– Вы так забавны, лорд Роли. В конце концов, это был всего лишь лимонад. – Она показала на высокую худенькую девушку, стоявшую рядом с ней: – Вы знакомы с Леандрой Хэллоуэй? Нет? Леандра, лорд Роли. Коннолл, мисс Хэллоуэй.

Он взял руку девушки и почувствовал, что она дрожит.

– Мисс Хэллоуэй. Ваш дядя – знаменитый математик, не так ли? Роберт Хэллоуэй?

Она застенчиво улыбнулась:

– Да. Он работает над новым проектом в Оксфорде.

– Его экономические теории просто изумительны! Мне доставляет большое удовольствие познакомиться с вами.

– Спасибо, милорд. Джилли откашлялась.

– Я подумала, – сказала она, переводя взгляд с Коннолла на свою подругу, – что пока я буду танцевать первый вальс вечера с лордом Дэпни, вы можете стать партнером Леандры.

Черт бы побрал этого браконьера!

– Буду, счастлив, если мисс Хэллоуэй свободна.

– О, – засмущалась девушка, – да, да! Я имею в виду, что свободна.

– Отлично. – Когда стайка снова начала хихикать, он сделал шаг в сторону Джилли: – Могу я посмотреть вашу танцевальную карту?

– Боитесь потерять второй вальс? – пробормотала она, подавая карту.

– Я просто надеюсь, что ваша любопытствующая половина перевесит ту не слишком разумную половину, которая собирается танцевать с Дэпни, – в том же тоне ответил он. Графа против второго вальса была пуста, и Коннолл вписал карандашом свое имя. – А до того времени я могу улизнуть?

– О нет, – возразила Эванджелина, отбирая у него карточку и кладя ему ладонь на изгиб локтя. – Вы можете проводить меня к лорду Дэпни.

«Раздавил бы этого молокососа!»

– Да, конечно. Все, что захотите, Эванджелина.

– Я знаю, что ваше поведение полностью противоречит вашему характеру, – фыркнула она, – так что не думайте, будто вы меня одурачили и заставили поверить, что вы до такой степени сговорчивы.

– А не хотите задать себе вопрос, почему вы, если предпочитаете сговорчивых джентльменов, все время пытаетесь втянуть меня в спор? – Он увидел приближающегося Дэпни, на его землистого цвета лице можно было прочесть колебания. – А, лорд Дэпни! Я вижу, вы завоевали первый вальс вечера с мисс Манроу, – сказал он как можно жизнерадостнее.

– Я… а… да, я завоевал, – пробормотал виконт с вымученной улыбкой.

Коннолл сдал Эванджелину виконту, спрашивая себя, способна ли она понять, как близко подошла к краю пропасти. Знает об этом строптивица или еще нет, но она его. А он не любит делиться.

– Наслаждайтесь, – сказал он ровным голосом и, не оглядываясь, ушел, собираясь найти мисс Хэллоуэй.

Второй вальс будет его. А до этого он должен найти способ убедить Джилли, что ее взгляды на семейную жизнь вообще и мужчин в частности оставляют желать лучшего. И за последнюю неделю он приблизился к пониманию того, что одно его желание преобладает над всеми остальными – он желал ее.

Глава 8

– Могу я задать вам вопрос, лорд Дэпни? – спросила Эванджелина, когда они закружились в танце.

– Разумеется, мисс Манроу. – Он улыбнулся ей. – А затем я поведаю вам об одной новости, которая может вам понравиться.

– Скажите мне вначале эту новость.

– О! Очень хорошо. – Он откашлялся, окинул взглядом переполненный зал, после чего посмотрел на Эванджелину: – Как бы вы отреагировали, если бы я сказал вам, что близок к тому, чтобы приобрести первоклассную тридцатифутовую яхту?

– Яхту? – переспросила Эванджелина, пытаясь скрыть раздражение. До нее доходили слухи о том, что виконт утопил недавно подобное судно через день после его приобретения.

– Да. Я подумал, что это удобный способ совершить путешествие в Италию во время… медового месяца.

Чудесно! Он намерен провести яхту через воюющие армады Бонапарта, Англии и Испании, чтобы разбить ее о какой-нибудь пирс в Венеции.

– Италия, – медленно повторила она. – Это интересно. И с кем вы будете проводить свой медовый месяц? Лично я всегда мечтала провести медовый месяц в Шотландии. Затем мы можем сравнить наши приключения.

– Шотл… – Было слышно, как Дэпни сглотнул. – Как я уже сказал, покупка пока еще не совершена. А какой вопрос вы хотели задать, моя бесценная?

– Я хотела знать, можете ли вы описать мне, каким вы видите себя через пять лет. В семье, в политике и все такое прочее.

Это был глупый, бесполезный вопрос. Если дела пойдут так, как она планировала, через пять лет, он будет таким, каким она прикажет ему быть. И все-таки ей хотелось знать, что он может придумать сам.

– Через пять лет? – Дэпни наморщил брови. – Ну, мне будет двадцать шесть лет.

Хорошо, он способен производить арифметические действия. Эванджелина старалась сдерживаться, хотя ее удручало полное отсутствие воображения у Дэпни. Ведь именно за это качество, в конце концов, она его и выбрала. И ее тетушка обвинила ее в том, что она страдает той же болезнью.

– Верно, двадцать шесть, – подбодрила она его. – И?

– Полагаю, я буду, женат на удивительной молодой леди, – продолжил он улыбаясь. – И мы будем устраивать грандиозные вечера в моем имении, и все будут добиваться приглашений. Даже Веллингтон и Принни.

Никакого упоминания о политических амбициях, бизнесе, росте доходов или детях. Все эти решения будут приниматься ею. Она вздохнула, улыбнулась ему в ответ, стараясь пресечь растущее нетерпение и желание оказаться сейчас где-нибудь в другом месте. Его жизнь будет успешной, вызывающей у других восхищение – с ее помощью, разумеется.

А позади них Леандра кружилась на площадке в объятиях Коннолла. Она улыбалась и смеялась, слыша наверняка остроумные реплики и комментарии маркиза. Леандра уже призналась, что попытается ухватиться за возможность стать маркизой Роли. Эванджелина подумала, что она должна пожелать своей подруге добра.

Хотя так и не пожелала. Несмотря на высокомерие и самомнение Коннолла Аддисона, она получала удовольствие оттого, что он за ней ухаживает. Да и кто не был бы польщен? Он титулован, богат и исключительно красив. К тому же он очень умен и остроумен, что многие женщины ценят даже больше, нежели другие достоинства. И даже способ его ухаживания демонстрировал, что он примет только тот результат, которого хочет сам.

У нее были другие планы, которые оставляли ее либо с Дэпни, либо с Редмондом.

– Вы любите читать? – внезапно спросила она, снова сосредоточивая внимание на виконте.

– Не особенно, – с готовностью ответил он. – Это отнимает много энергии и требует концентрации внимания, не принося никакой награды. Я предпочитаю играть в карты.

– В карты?

Должно быть, Дэпни ощутил настороженность в ее голосе, потому что тут же откашлялся.

– Мне везет в фаро. Как раз прошлым вечером я выиграл сорок фунтов стерлингов.

Еще один недостаток, от которого ей нужно будет его избавить, если они поженятся. Если. Ей захотелось развеять сумятицу мыслей, которыми была полна ее голова. У нее есть еще альтернативный выбор – лорд Редмонд. Граф, по всей вероятности, не играет, во всяком случае – азартно, потому что предпочитает быть дома и в постели не позже одиннадцати. Самые заядлые игроки к этому времени едва вступают в игру.

Вальс закончился, и Эванджелина присоединилась к аплодисментам. Дэпни подвел ее к матери, рядом с которой стояла Леандра. Она смеялась, задыхаясь после танца, лицо у нее было раскрасневшееся и возбужденное.

– Ты мне никогда не говорила, что он такой интересный и забавный, – проговорила подруга, хватая воздух ртом.

– Да, лорд Роли весьма остроумен, – сдержанно согласилась Эванджелина и, повернувшись, встретилась с холодным взглядом голубых глаз, устремленных на нее.

– Вы хотите еще лимонада, я полагаю? – спросил он, придавая лицу выражение, которое, без сомнения, в его понимании означало учтивость и вежливость.

– Вообще-то, лорд Роли, – сказала она, ощущая, как нарастает шум в зале, – я бы с удовольствием глотнула свежего воздуха.

– Ага! Вам его обычно доставляют в бутылке? В закупоренной, я так полагаю.

Стоявшая рядом Леандра снова захихикала. Эванджелине захотелось оттолкнуть подругу в сторону.

– Возможно, вы доставите меня к нему, – как можно спокойнее отреагировала Эванджелина. – Я думаю, вы понимаете меня.

Он предложил ей руку.

– Я стараюсь быть услужливым. – Коннолл кивнул ее матери: – Могу я принести вам что-нибудь, миледи?

– Ничего, лишь верните мою дочь своевременно для кадрили с лордом Редмондом, – ответила виконтесса.

– Разумеется.

Они пересекли зал и оказались перед одной из четырех дверей, выходящих на террасу и в сад.

– Я знаю, что вы стараетесь, – сказала она, отпуская его руку, едва они вышли из здания в прохладную, освещенную факелами темноту. Легкий ветерок омыл ей лицо, по ничего не сделал с путаницей мыслей в голове.

– Я стараюсь быть в точности таким, каким вы хотите меня видеть, – продолжил Коннолл, подходя к каменным ступенькам веранды. – В этом нет никакого секрета.

Она повернулась к нему:

– Нет. Вы пытаетесь убедить меня, что я сама не понимаю, чего добиваюсь. Однако вы ошибаетесь.

Коннолл прислонился бедром к цветочному вазону.

– Похоже, вас это очень беспокоит.

– Я хочу мужа, – сказала она. – Хочу определенного сорта мужчину, как некоторые люди хотят определенной породы… собачку.

– Я могу счесть себя оскорбленным.

Она покачала головой, не позволяя ему сбить себя с мысли:

– Мы оба знаем, что вы не входите в мой список предпочтений. Зачем вы притворяетесь?

Некоторое время он молча смотрел на нее, затем выпрямился.

– Надеюсь, вы понимаете, что оказались участницей греческой игры, мораль которой заключается в следующем: «Опасайся того, чего ты желаешь». – Коннолл сделал шаг к Эванджелине. – Сегодня я то, чего вы хотите. У меня нет мнения, не совпадающего с вашим, нет иных мыслей, кроме тех, которые должны вас порадовать. – Он сделал еще один шаг. – А теперь вопрос: сегодня я вам больше нравлюсь, чем вчера?

– И что, если вы мне больше нравитесь таким, как сегодня?

На его лице появилось выражение искреннего сожаления.

– Если я больше нравлюсь вам сегодняшний, Джилли, то вас должен полностью удовлетворять Дэпни или Редмонд, и я почтительно выхожу из гонки.

Несколько секунд она ошеломленно смотрела на него.

– Но вы… – Она замолчала, наклонив голову, чтобы посмотреть на него под другим углом. – Вы оделись в голубое, как я и просила. Зачем вы это сделали?

Коннолл пожал плечами:

– Это всего лишь одежда, Джилли. – Он протянул руку и легонько коснулся пальцем ее щеки. – Я надеюсь, что вы стоите расходов на этот…

– На этот урок? – закончила она, отталкивая его руку. – Вы глупый человек.

Коннолл нахмурил брови:

– Прошу прощения?

– Почему это я не права? Почему правы вы? Потому что вы думаете, что мужчина не должен ничего делать для того, чтобы услужить женщине? Что она должна одеваться так, чтобы он хорошо смотрелся, а он не должен откликаться на ее желания или просьбы? Это…

– Достаточно, Эванджелина, – прервал ее Коннолл.

– Почему? Потому что вы так говорите? Мне кажется, что я вам нравлюсь, в то время как вы мне – нет. Именно вам необходимо стать другим. Вам, а не мне.

– Вы закончили?

– Да, закончила. Я собираюсь надеть бриллиант. Не важно, приносит он счастье или несчастье, но, кажется, он помогает отделаться от вас, – сердито заключила Эванджелина.

Не успела она сделать двух шагов, как Коннолл повернул ее лицом к себе.

– Это что такое? Это вряд ли…

Он поцеловал ее. Она забыла даже вдохнуть, когда его рот прижался к ее губам. Она ощутила запах портвейна и мыла для бритья, и у нее закружилась голова: Эванджелина положила руки ему на плечи и оттолкнула его.

– Это не…

Он снова пошевелился, дразня и пощипывая губами, пока на смену сумятице мыслей в ее голове не пришло лишь одно имя – Коннолл. О Господи, он умел целовать! Чувствуя себя беспомощной, словно мошка, летящая на огонь, Эванджелина прижалась к его груди, руками обхватила его плечи, ее пальцы запутались в черных волнистых волосах. Если бы им ничего другого не нужно было делать, а только целоваться, то не было бы никаких проблем в совместной жизни.

Его тело вдруг опустилось, и она оказалась в воздухе, чувствуя, что ее баюкают его руки.

– Поставьте меня…

– Не говорите больше ни слова, – пробормотал он, и в его бархатном голосе она ощутила сталь.

– Я не позволю… – попыталась возразить Эванджелина.

– Я не собираюсь выслушивать ваши рассуждения о том, почему вы должны выйти замуж за одного из этих идиотов. До тех пор пока вы не поймете, что может принести союз двоих.

Она снова запротестовала бы против его своеволия, но странный блеск в его глазах заставил ее передумать. Почему он сейчас является экспертом в том, что именно ей требовалось в браке, она не имела понятия, хотя он, вероятно, полагал, что знает абсолютно все. В этот момент, находясь в его объятиях и плотно прижимаясь к его плечам, Эванджелина лучше потерпит и подождет.

Он пронес ее по террасе и плечом открыл дверь, которая вела в темную комнату, уставленную садовой мебелью – покрытыми чехлами шезлонгами, зонтами, деревянными стульями и грудами подушек. Всем, что было необходимо для ленча на свежем воздухе. Захлопнув за собой дверь ногой, Коннолл опустил ее на ближайший шезлонг.

– Я должна танцевать кадриль меньше чем через час, – сказала она, когда он запер наружную дверь и пересек комнату, чтобы закрыть внутреннюю. – Так что, если вы собираетесь меня похитить, меня хватятся очень скоро.

Он повернулся к ней, его голубые глаза потемнели.

– Это была бы очень жалкая попытка похищения, вам не кажется?

– В таком случае, что все это означает?

– Я думаю, это мой последний шанс. – Он сел рядом с ней, шезлонг слегка прогнулся под его тяжестью.

Она подумала, что ей следует рассердиться. В конце концов, он поцеловал ее без разрешения, опять велел ей молчать, унес бог знает куда и опустил на покрытый пылью шезлонг в какой-то заброшенной комнате. Однако сейчас, сидя совсем рядом с ним, когда она могла дотронуться до него, она ощутила волнение. И еще возбуждение. А также определенную дозу смятения.

– Последний шанс со мной? – спросила она голосом, который ей самой показался дрожащим. Проклятие! – Вам следовало бы знать, что никакие ваши слова не смогут убедить меня…

– Я уже сказал вам, Джилли, больше не надо слов. Я просто хочу показать вам, почему мы принадлежим друг другу. – Он улыбнулся, увидев выражение ее лица. – Знаете, – продолжил он, – я поверил в то, что ваш бриллиант действительно проклят. И думаю, что когда дело касается вас, он сулит вам неудачу с Редмондом или Дэпни. И еще я думаю, что с точки зрения бриллианта неудача для вашей матери заключается в том, что мы сидим здесь вдвоем. Или целуемся.

Коннолл наклонился и взял ее рот в медленном ошеломительном поцелуе. Эванджелина застонала, вцепившись в лацканы его сюртука. Она ощутила страстное желание. О, почему Дэпни не мог породить в ней такого чувства?

– Вы хотите соблазнить меня? – сумела она выговорить, дрожа от возбуждения.

Его губы поползли вниз.

– Нет, я уже соблазняю. Я хочу вас и намерен обладать нами.

– Но ведь вы мне не нравитесь. – Эванджелина закрыла глаза и вцепилась в его плечи, в то время как его губы скользили по ее шее.

– Я вам нравлюсь. Только не так, как вы полагаете! Она могла бы поспорить с ним, но тогда он может перестать целовать.

– Но почему я вам нравлюсь, Коннолл? Его рот опустился до ключицы.

– Ну, – пробормотал он глухо, потому что его рот касался ее кожи, – вы говорите то, что думаете. Ирония в том, что большинство женщин говорят мне то, что вы хотели бы слышать от мужчин, которые с вами разговаривают: «Да, милорд. Нет, милорд. Сегодня отличная погода, не правда ли, милорд?» Они так нацелены на то, чтобы ублажить меня, что забывают о страсти. – Он поднял голову и посмотрел ей в глаза: – В вас, Джилли, столько страсти!

– Нет. Так сказала мне моя тетушка.

Коннолл опустился перед ней на колени и стал снимать с нее туфли.

– Тем не менее, вы страстны. Ваша тетушка ошибается. – Он стал целовать ей икры, сдвинул вверх юбки, и его рот заскользил к тыльной стороне коленей.

О Господи!

– Вы хотите погубить мою репутацию? – прошептала Эванджелина, сдвигаясь вбок на шезлонге, когда он поднял ее ноги наверх.

– С вашего позволения! И хотел бы заметить, Джилли, что даже если я ошибаюсь и вам действительно не нравлюсь, никого из ваших собачонок не интересует, в каком состоянии ваша девственность.

Очевидно, он все хорошо продумал, и она не могла не согласиться с его выводами. Дэпни может, в крайнем случае, вскинуть бровь, а что касается Редмонда, то он даже ничего не заметит. Иную альтернативу ей вдруг почему-то стало неинтересно даже рассматривать. С Коннолом у нее будет, по крайней мере, один вечер, где ее не будет посещать мысль о том, как бы скорее освободиться от супружеских объятий.

– Это не сработает, – запоздало сказала она, заметив, что он приостановил поцелуи.

– Это сработает великолепно, Эванджелина, – возразил он.

Он сказал правду, она и сама это чувствовала. Некоторое время Эванджелина наблюдала за ним в полутьме, видя, как он задирает ей юбки, как его рот следует за его руками. Всюду, где он прикасался, она ощущала тепло и нежность его пальцев. И ей хотелось большего.

– Ну, хорошо, – уступила она, затрепетав, когда его теплые руки стали гладить внутреннюю сторону ее бедер. – Я приму вас в качестве любовника. Ничего боль…

– На сегодня этого достаточно. Мы можем возобновить дебаты завтра.

Его порочная улыбка послала пронизывающий сигнал во все глубины ее тела. Когда его руки двинулись дальше и достигли вершины ее бедер, она ахнула. Лиф ее платья внезапно сделался тесным.

Рассуждая логично, она могла бы ударить его ногой в голову и позвать на помощь, но тогда она не испытала бы этого ноющего ощущения, когда он – о Господи! – стал лизать…

– Коннолл, – хрипло проговорила она, вонзая пальцы ему в волосы.

– Если бы я сделал только то, о чем вы просили, – пробормотал он, выпрямляясь для того, чтобы стянуть пышные рукава с ее плеч, – додумались бы вы попросить об этом? – Он слегка спустил платье, чтобы сунуть под него палец.

– Боже! – простонала она, ежась под его рукой. – Я не имела понятия.

Он снял сюртук и наклонился, чтобы запечатлеть еще один крепкий, продолжительный поцелуй на ее губах. Подсунув пальцы под шелковую материю на груди, он стянул платье до талии.

Его искусный рот стал целовать выпуклости ее обнажившихся грудей, а затем захватил сосок, что вызвало ее стон. Эванджелине показалось, что она сделалась невесомой, и в то же время ее тело было натянуто сильнее, чем скрипичная струна.

На какую-то секунду у нее мелькнула мысль, испытала бы она такое же физическое удовольствие с одним из ее претендентов. Но поскольку ни один из них не обладал ни страстностью, ни воображением, она не могла представить себе, как они могли бы заставить ее до такой степени отдаться чувствам, до такой степени расслабиться.

Послышались приглушенные расстоянием звуки контрданса, и Коннолл бросил взгляд в сторону двери.

– Проклятие! – пробормотал он. – Следующей будет ваша кадриль.

Она удивилась, что он способен следить за ходом событий.

– Не смейте оставлять меня в таком состоянии, Коннолл, – взмолилась она, извиваясь под его пальцами, которые снова заскользили по ее грудям. – Пожалуйста.

Он снова улыбнулся, и эта улыбка была чувственной и плутовской.

– Я не оставлю. Я тоже не смогу появиться на публике. Я… я хочу побыть с вами дольше, чтобы убедить вас.

Она была уже наполовину убеждена. Снова опустившись на колени, Коннолл расстегнул бриджи и спустил их до колен. Его мужской орган, освободившись, мгновенно вырос и отвердел.

Он хотел ее. Она знала об этом. Но теперь она видела реальные доказательства этого. И если она скажет «нет», он уйдет. Все, что произойдет дальше, теперь зависело от нее.

Вот она, реальная власть. И как ни странно, у нее не было ни малейшего желания использовать эту власть против него. Во всяком случае, здесь. И сейчас. Сдерживая дрожь в теле, Эванджелина протянула руку и обхватила его. Жезл вздрогнул от ее прикосновения.

– Ты… такой исключительный? – спросила она, пробегая пальцами по бархатистой коже.

– Исключительный? – Коннолл подался вперед, чтобы, стоя на коленях между ее бедер, снова ее поцеловать. – Надо мной никогда не подсмеивались по этому поводу.

Нет, она и предположить не могла, что над ним могли подсмеиваться.

– Тебе так приятно? – дрожащим голосом спросила она.

– Если ты хочешь, чтобы я продолжил, лучше будет, если ты перестанешь, это делать, – шепотом сказал он ей на ухо, и она почувствовала, что он тоже дышит неровно.

Она тут же разжала пальцы. Он опустился на нее, его жезл вжался между ее бедрами.

– Я никогда не спал с девственницей, Джилли, – сказал Коннолл, положив большую правую ладонь ей на грудь, словно не в силах перестать ее трогать, – но авторитетно заявляю, что будет больно. На короткое время, затем это не повторится.

Она приподняла подбородок.

– Я авторитетно заявляю, что если ты не поторопишься, то кто-нибудь придет сюда, разыскивая нас.

– Ммм… – Приподнявшись на локтях, он снова поцеловал ее, одновременно подтянув бедра вперед и вверх.

Эванджелина ахнула от удивления и от боли, когда он вошел в нее.

– О! – прошептала она.

Он замер, слегка дрожа и оставаясь внутри ее. Боль начала слабеть, и мышцы Джилли слегка расслабились. Ощущение, которое осталось, можно было назвать изысканно приятным.

– Прости, – пробормотал Коннолл, пощипывая ей ухо губами. Его бедра снова задвигались взад и вперед.

При каждом движении шезлонг под ними поскрипывал. Джилли вцепилась пальцами ему в плечи, как бы желая, чтобы они стали еще ближе друг к другу. В ней толчками, пружинисто нарастало напряжение по мере того, как он двигался внутри ее. Внезапно она содрогнулась и вскрикнула, поскольку все вокруг побелело. Время, звук и все, что их окружало, перестали существовать. Осталось только ощущение. Прекрасное и ошеломляющее.

Затем, спустя несколько мгновений, Коннолл крепко к ней прижался и снова поцеловал ее. Все еще, не выходя из нее, он повернулся и повернул Джилли так, что она оказалась лежащей у него на груди.

– В следующий раз ты должен снять с себя всю одежду, – тяжело дыша, проговорила она. В следующий раз. Она хотела, чтобы был «следующий раз». Очевидно, ее мать не сумела описать все стороны семейной жизни.

– Надеюсь, я хорошо продемонстрировал выгоды компромисса, – сказал он, и Джилли слышала, как энергично билось его сердце под ее щекой.

О да! В тот момент она хотела лишь лежать рядом с ним, чтобы он продолжал обнимать ее, как делал сейчас. И тут, словно трубный глас, возвещающий о приближении Страшного суда, зазвучали звуки кадрили.