Текст книги "Украденные поцелуи"

– Да, тетя.

Наконец музыка стихла, и Дансбери снова зааплодировал. Затем поднялся с места и направился к леди Жозефине, чтобы поздравить ее с прекрасным исполнением.

– Какой ужасный человек! – проворчала тетя Юджиния, увлекая племянницу к выходу. – Он теперь взялся за молоденьких девушек, как я вижу. Слава Богу, вчера у тебя все танцы были расписаны.

Лилит в очередной раз кивнула. Ей оставалось только надеяться, что маркиз Дансбери просто развлекался, наводя страх на всех дебютанток. Но даже теперь, когда они с тетушкой уже спускались по лестнице, ей казалось, что она чувствует на себе пристальный взгляд маркиза.

– О Боже мой, это было ужасно! – пробормотал Прайс, когда они подошли к ожидавшей их карете маркиза.

Джек проводил взглядом исчезавшую из виду карету Лилит и повернулся к приятелю:

– Но я думаю, мы не зря приехали. – Он знаком дал понять кучеру, что пойдет пешком. – Да, не зря приехали. Кроме того, я вспоминаю твои слова… Кажется, вчера вечером ты сказал, что пребывание в приличном обществе пойдет мне на пользу.

– Я сказал, что это не повредит, – пробормотал Прайс.

Маркиз вдруг рассмеялся:

– Что касается леди Жозефины, то ее игра очень походила на кошачий концерт. Но зато мне удалось сделать то, что я задумал.

– Ты ведь даже не поговорил с ней, – заметил Прайс, покосившись на приятеля.

– Знаю, – кивнул маркиз. – Но в этом не было необходимости.

Прайс покачал головой и проворчал:

– Ты сумасшедший, Джек. Я утверждал это еще десять лет назад, в Оксфорде. А с тех пор ты стал еще хуже.

Друзья пересекли бульвар и вышли на Гросвенор-стрит.

Какое-то время они шагали молча. Наконец маркиз, пожав плечами, пробормотал:

– Неужели прошло всего лишь десять лет с тех пор, как мы окончили университет? Кажется, прошла целая жизнь.

Прайс криво усмехнулся:

– А мне вчера показалось, что прошло лет сто, когда я слушал, как этот желторотый юнец рассказывал о своих похождениях в Лондоне.

Маркиз пристально взглянул на друга:

– Молодой Уильям Бентон – козырная карта в моей игре, Оставь его мне, будь добр.

Прайс вздохнул:

– Как бы я хотел, чтобы ты не втягивал меня в свои безумные затеи!

– В самом деле?

– Да. Ведь ты настоящий дьявол.

– Спасибо, Прайс. Ты очень любезен. – Джек рассмеялся и добавил: – К тому же она сама виновата, ведь так?

– У нее имелись веские основания не говорить с тобой. И это далеко не повод, чтобы губить репутацию девушки.

Вероятно, Прайс был отчасти прав. Вчера, где-то между четвертой и пятой бутылками портвейна, Джек решил: оскорбительным был вовсе не отказ разговаривать с ним, а то, что она отказывалась признать их влечение друг к другу. А ведь взаимное влечение действительно возникло, и сегодня он это почувствовал, когда она посмотрела ему в глаза.

– Мне показалось, что мисс Бентон не узнала тебя, Прайс, – проговорил маркиз. – Так ты сказал, что давно уже домогаешься ее?

– Ничего подобного! Насколько мне помнится, я сказал, что на нее приятно смотреть, вот и все.

Джек невольно усмехнулся. «Что ж, пусть смотрит, – подумал он, покосившись на приятеля. – А вот я… я преподам ей хороший урок, который она запомнит на всю жизнь. И если все пойдет так, как задумано, то непременно настанет тот вечер, когда я буду вознагражден за все свои труды».

– Наш молодой осведомитель сказал, где будет его сестра сегодня вечером?

– В опере. «Кадм и Гармония», по-моему, – ответил Прайс. – Композитор – Люлли.

– Ах, опера!.. – вздохнул маркиз.

– Да, опера.

– Проклятие! – Джек ударил тростью по сапогу. – Впрочем, у меня все еще есть ложа, если не ошибаюсь.

– Но ты не пользовался ею уже несколько лет.

– Верно. Потому что она так хорошо смотрится, когда в ней никого нет. А вот Таррингтон жаждет заполучить ее.

Прайс усмехнулся:

– Она ему понадобилась лишь после того, как ты пригласил в эту ложу его любовницу.

– Обворожительная женщина эта Амелия. И весьма смелая. – Маркиз взглянул на Прайса. – Полагаю, ты не имеешь желания пойти вместе со мной?

– Предпочел бы заболеть чумой.

– Но мне не очень-то удобно идти одно… – Джек внезапно замолчал, потом с улыбкой добавил: – Ха, иногда я бываю очень сообразительным.

– О чем ты?

– Антония. Я могу познакомить ее с Уильямом. Попозже.

– В таком случае ты непременно отправишься в ад.

Джек с усмешкой кивнул:

– Что ж, очень может быть. И если ты не хочешь немного поразвлечься, то уходи. Но имей в виду: тебя больше не пригласят.

Прайс пожал плечами:

– А кто же напомнит тебе, как скверно ты себя ведешь?

Джек весело рассмеялся:

– Кто напомнит? Весь Лондон, приятель! – «И одна молоденькая красавица», – мысленно добавил маркиз.

Ложа, находившаяся рядом с ложей лорда и леди Сэнфорд, по-прежнему оставалась пустой. Давали «Кадма и Гармонию» – самую нелюбимую Лилит французскую оперу, и она невольно позавидовала отсутствующим хозяевам соседней ложи.

– Лилит, выпрямись.

Девушка с раздражением взглянула на тетку:

– Я сижу прямо.

– Что ж, надеюсь, что так. Герцог Страттон смотрит на нас.

Лилит окинула взглядом зал. Из роскошной ложи в верхнем ярусе на противоположной стороне на нее был направлен театральный бинокль. Она поспешно отвела глаза и стала смотреть на сцену.

– Терпеть не могу, когда на меня смотрят, – прошептала она. – Это так невежливо…

– Ну так сострой ему рожу, – прошептал, наклонившись к ней, Уильям.

Лорд Хэмбл, сидевший в глубине ложи, тронул сына за плечо и проворчал:

– Идиот.

– Ох… – Уильям откинулся на спинку кресла, обвел взглядом зал. Потом вдруг покосился на сестру и, указав на соседнюю ложу, прошептал: – Будь я проклят… Ты только посмотри туда.

Лилит посмотрела – и чуть не выругалась самым неподобающим для леди образом. Ложа уже не пустовала, – очевидно, маркиз Дансбери обожал оперу.

И действительно, Джек Фаради не сводил глаз со сцены. А рядом с ним, с голубым плюмажем на голове, без сомнения, стоившим жизни нескольким страусам, сидела миниатюрная темноволосая женщина, Ее потрясающее ожерелье из сапфиров блестело в тусклом свете газовых ламп. Не замечая взглядов и шепота, поднявшегося в других ложах и в партере, эта пара тихо переговаривал ась, следя за происходящим на сцене.

Лилит то и дело посматривала на маркиза, ожидая, что он вот-вот совершит… нечто безобразное. Теперь ее уже совершенно не интересовала опера, ведь этот ужасный человек сидел так близко от нее! «Но почему же он ни разу на меня не взглянул?» – мысленно удивлялась Лилит.

Антракт наступил раньше, чем она ожидала, и Лилит поспешно поднялась, чтобы скрыться в тени, в глубине ложи. – Что же ты делаешь? – проворчал ее отец, когда она нечаянно наступила ему на ногу.

– Ох, папа, прости.

– О, мисс Бентон! – раздался голос из соседней ложи.

Лилит невольно вздрогнула и повернула голову. Маркиз, перегнувшись через барьер ложи, с улыбкой смотрел на нее – причем смотрел так пристально, что она вдруг почувствовала себя обнаженной.

– Милорд… – Лилит чуть присела в реверансе и отвернулась.

Однако Уильям встал и поспешил пожать Дансбери руку.

– Но позвольте… – Тетя Юджиния надменно взглянула на маркиза.

– Вы уже уходите, миледи? Как жаль, – с улыбкой проговорил маркиз.

Лилит едва удержалась от смеха. Так с Юджинией Фарлейн еще никто не разговаривал, хотя ей часто хотелось заговорить с тетушкой именно так.

– Стивен! – воскликнула Юджиния, взглянув на брата.

– Я не хочу неприятностей, Дансбери, – вставая, проворчал виконт.

– И я не хочу, Хэмбл. Я лишь хотел поздороваться с вашей дочерью и еще раз поблагодарить ее за мудрое высказывание, которое она сделала вчера на званом вечере. Оно полностью перевернуло всю мою жизнь.

Лилит вспыхнула и пробормотала:

– Но я не…

Тут отец взял ее под руку и повел к двери. Обернувшись, сказал:

– Прощайте, Дансбери.

Лилит с отцом вышли в узкий коридор, и тут же к ним подошла Юджиния.

– Лилит, ты думаешь, что делаешь?! – Лицо тети исказилось от гнева. – Ты и в самом деле говорила с ним?

– Он солгал! – выпалила Лилит. – Я не разговаривала с…

– Довольно, – перебил отец. – Пойдем, Уильям.

Молодой человек покачал головой и отступил на шаг.

Но я хочу остаться и досмотреть оперу до конца. Мне очень интересно…

Тут дверь соседней ложи распахнулась, и в коридор вышел Дансбери.

– Боже мой, неужели этот шум из-за меня?

Лорд Хэмбл сжал кулаки, и Лилит, опасаясь, что отец может ударить маркиза, встала между мужчинами.

– Да, милорд, из-за вас, – ответила она. – Прощайте.

Лилит быстро направилась к выходу, и отец с теткой тут же последовали за ней.

– Прощайте, мисс Бентон! – раздался за ее спиной голос Дансбери. – Приятно было вновь вас увидеть.

Лилит ожидала, что ее снова станут отчитывать, но отец с тетей хранили молчание. Очевидно, на сей раз она поступила правильно. Уже в карсте, сидя на подушках, Лилит подумала: «Кто же эта женщина, не побоявшаяся показаться на публике с маркизом Дансбери? И не он ли подарил ей такие прекрасные сапфиры?»

Глава 3

Лилит завтракала, когда Бевинс открыл парадную дверь, чтобы впустить ее брата. Она взглянула на него и со вздохом подумала: «Хорошо, что отец и тетя Юджиния еще спят». Действительно, было слишком рано для очередного обсуждения беспутного поведения Уильяма. Теперь же он пойдет спать, а к тому времени, когда проснется, отец уже отправится делать свои «политические» визиты, чтобы возобновить связи, которые оборвались, когда он шесть лет назад уехал из Лондона.

– Лил…

Она снова взглянула на брата:

– Доброе утро, Уильям. Все еще спят.

– Слава Богу. – Брат приблизился к ней. – Мне надоело слушать, как отец орет на меня.

Галстук Уильяма развязался и свисал по обе стороны воротника, вокруг покрасневших глаз залегли темные круги. От него сильно пахло вином, сигарами и, если Лилит не ошибалась, духами. Но хуже всего было то, что он ухмылялся. Это не сулило ничего хорошего.

– Насколько я понимаю, ты вчера весело провел время, не так ли?

Брат плюхнулся на стул рядом с ней, и она налила ему чашку чаю. Временами ей было трудно поверить, что Уильям на три года старше ее, ибо он никогда не отличался чувством ответственности и здравым смыслом. Отец говорил, что он пошел в мать, и так же настойчиво уверял, что Лилит ничем не похожа на нее. Однако Лилит никогда не верила, что все глупости, творимые Уильямом, были свойственны его натуре: она думала, что он просто бунтует против деспотизма отца. Иногда ей хотелось и самой взбунтоваться.

– О, я великолепно провел время! – Уильям снова ухмыльнулся. – Знаешь, я раньше даже понятия не имел, какие развлечения можно найти в Лондоне. – Он взял чашку и сделал глоток чая. – Понимаешь, все дело в том, что надо познакомиться с подходящими людьми.

– Неужели? – Лилит покачала головой. – Значит, ты познакомился с подходящими людьми?

Уильям усмехнулся:

– Именно так Они знают о Лондоне все, абсолютно все. – Уильям потянулся за тостом. – Только представь, Лил, здесь, оказывается, есть игорные дома, о которых почти никто не знает и куда вхожи очень немногие.

– В самом деле? – с притворным изумлением спросила Лилит. – Что ж, расскажи мне о них.

– Можешь смеяться, если хочешь, но это просто замечательно! И Джек говорит, что даже сам принц, по крайней мере, раз в сезон посещает карточные вечеринки у Антонии.

Лилит нахмурилась:

– Кто говорит? Джек? Уильям кивнул:

– Джек Фаради. Маркиз Дансбери. Он знает все об азартных играх, но у меня тоже имеются кое-какие секреты. – Уильям поставил на стол чашку и улыбнулся. – Вчера я выиграл у него тридцать фунтов, а он так и не понял, как я это сделал.

– Значит, маркиз Дансбери? – в задумчивости пробормотала Лилит. Похоже, Уильям и в самом деле ничего не соображал.

Брат взял ее за руку.

– Не волнуйся, Лил. Дансбери – прекрасный человек. Да-да, поверь. Позавчера он возил меня в «Гарем Иезавели». С нами были также Эрнест Лэндон и Прайс.

– Он возил тебя в «Гарем Иезавели»?

– А что с тобой, Лил? – Уильям снова улыбнулся. – Думаю, и тебе надо побольше развлекаться.

– Мне надо?.. – Лилит тяжко вздохнула. – Уильям, ты хоть представляешь, с кем связался?

Он нахмурился:

– Лил, в чем дело?

– Дансбери – ужасный человек, поверь мне.

Уильям погрозил сестре пальцем:

– Не говори глупости. Ты злишься на него только потому, что он произвел на тебя впечатление.

– Он… что?

– Ты же все прекрасно понимаешь. Когда он подошел, чтобы представиться, ты просто вся затряслась. – Уильям усмехнулся. – Он сказал, что испугался, что ты можешь упасть в обморок прямо в зале. Но я ему сказал, чтобы он за тебя не беспокоился, потому что ты на такую глупость не способна. Хотя должен заметить, что и в опере ты вела себя не лучше.

Это было уже слишком. Лилит вскочила со стула.

– Я вовсе не тряслась, когда подошел Дансбери! У него·ужасная репутация, и я не хотела с ним говорить! Вот что я ему сказала, не более того. И ты должен поступить так же, Уильям. Боже мой, как ты думаешь, почему он так неожиданно познакомился с тобой? Да просто потому, что он хочет отомстить мне! Хочет отомстить за то, что я поставила его в неловкое положение! И еще…

Уильям тоже встал.

– Ты все это придумала, Лил. Ты не имеешь никакого отношения к нашей дружбе.

– К дружбе с кем, Уильям?

Лилит и Уильям вздрогнули, когда в комнату вошел их отец. По суровому выражению его лица было видно, что он слышал по крайней мере последнюю часть их разговора. Если не принимать во внимание морщины, пересекавшие лоб отца, и небольшую седину на висках, Стивен и Уильям Бентоны были очень похожи. По характеру, однако, они были так же далеки друг от друга, как один земной полюс от другого. Уильям отличался веселым и добродушным нравом, в то время как виконт был суров и даже более сдержан, чем Лилит. С тех пор как шесть лет назад его жена сбежала с любовником, люди редко видели на лице виконта улыбку. Лилит оставалось лишь надеяться, что ее успех в обществе и удачный брак снимут тяжесть с его сердца.

– Да так, отец, с несколькими новыми приятелями, пробормотал в ответ Уильям. Он потянулся и зевнул. – Ну, мне, пожалуй, лучше поспать, если мы сегодня поедем на бал к Фелтонам.

– Уильям, я больше не стану повторять. – Виконт сел во главе стола. – Твое поведение в Лондоне отражается на всех нас. Я верю, что ты все-таки поумнеешь и больше не станешь позорить нашу семью. Тебе ясно?

Уильям нехотя кивнул: – Да, отец, ясно.

– Очень хорошо.

Лилит, нахмурившись, смотрела вслед брату, выходившему из комнаты. Она получила более суровый выговор от тети Юджинии только зато, что смотрела на Дансбери. Уильям же два вечера пьянствовал с этим человеком, а ему лишь напомнили, что он должен хорошо себя вести! А ее брат был так очарован новыми приятелями, что не захотел понять настоящую причину, по которой беспутный маркиз Дансбери пожелал сблизиться с таким юнцом.

– Лилит, обязательно оставь два вальса для обоих Нэнсов и один для Джереми Джиггинса, – сказал отец. – И только одну кадриль для этого идиота Хеннинга. Я думаю, еще контрданс для Питера Варрика – хотя, возможно, в этот вечер будет четыре вальса.

Виконт позвонил, чтобы принесли свежий чай.

– Но вы распределили только три вальса, – заметила Лилит.

– Один следует оставить на всякий случай, – ответил отец и взглянул на слугу, вошедшего в комнату: – Принеси мне утреннюю газету.

– Да, милорд – кивнул слуга.

Лилит опустила глаза.

– Вы уже решили, как ответить на предложение Лайонела? За последние две недели он уже второй раз просит вашего согласия.

Отец ответил, лишь когда у его локтя появилась газета.

– Я надеялся, что его состояние более внушительно, но я не слышал о нем ни одного дурного слова. Полагаю, что он, возможно, и подходит, но я намерен подождать хотя бы до конца недели, прежде чем дать ответ.

Лилит с облегчением вздохнула. Казалось, отец перестал рассчитывать на предложение герцога Уэнфорда. К тому же ей нравился Лайонел. Хотя он и был немного… толстым, он всегда оставался добрым и любезным.

Лилит с улыбкой заметила:

– Но мне бы хотелось, чтобы Лайонел был более искусен в танцах.

Виконт нахмурился:

– Не думаю, что это необходимо для удачного брака. Главное, что у него безупречная репутация. И мне безразлично, умеет он танцевать или нет.

– Да, папа, – кивнула Лилит. – Я ведь просто пошутила… Хотя я очень люблю танцевать.

Отец вдруг усмехнулся:

– Я бы об этом не слишком беспокоился, дорогая. Вскоре у тебя появится слишком много обязанностей и тебе будет не до танцев. – Он наклонился и потрепал ее по щеке. – Но все же не отвергай других претендентов, пока я не приму окончательного решения. Мы не можем рисковать, оскорбив кого-нибудь.

Она кивнула. По крайней мере, отец опять улыбался.

– Конечно, папа.

В узких проездах, разделявших особняки позади Мейфера, гулял резкий холодный ветер. И снова накрапывал дождь, хотя в клубе «Уайте» самые смелые делали ставки на то, что в этом году в июне выпадет снег. Маркиз Дансбери ставил на целых шесть дюймов снега – ледяной холод вполне подходил ему, ведь он собирался очаровать Снежную королеву.

– Джек, почему ты так думаешь?

Маркиз вздрогнул и посмотрел на женщину, сидевшую напротив него в мягком кресле:

– Что именно я думаю?

Антония Сен-Жерар налила себе бренди и с улыбкой проговорила:

– Скажи, Джек, почему мы так и не стали любовниками? Маркиз тоже улыбнулся и, снова уткнувшись в газету, пробормотал:

– Потому что мы с тобой очень похожи. Мы как два тарантула. И мы перекусали бы друг друга, еще не закончив спариваться – или как это называется у тарантулов?

Антония со смешком откинулась на спинку кресла. В свете камина ее темные волосы отливали медью.

– После соития самка тарантула убивает самца, не так ли? – проговорила она с легким французским акцентом.

– И это – главная причина, – с усмешкой ответил Джек. – Именно поэтому я и воздержался.

– Когда ты заехал ко мне, я не думала, что ты собираешься сидеть в гостиной. Я полагала, что ты хотя бы поиграешь в карты. Иначе я бы еще спала. Знаешь, сегодня утром я легла спать только после семи.

– Тебе следовало бы разумнее распределять свое время.

– Ха! – усмехнулась Антония. – Я бы так и сделала, если б ты уехал отсюда в более «разумное» время. Можно подумать, что ты никогда не спишь.

Джек пожал плечами:

– Выходит, не сплю.

Антония указала на стопки газет, лежавшие у его кресла:

– Что ты в них ищешь?

– Насколько мне известно, только у тебя имеются старые номера, ответил Джек. – Я ищу сообщение о смерти.

Антония сделала глоток бренди. Немного помолчав, спросила:

– Но что тебя интересует? Сообщение о чьей смерти ты ищешь?

– О смерти Элизабет Бентон. Леди Хэмбл. – Маркиз отложил газету и взял следующую. – Видишь ли, никто не смог указать мне точную дату.

– Эта леди – родственница того красивого молодого человека, который вчера после театра присоединился к нам?

– Его мать. – Джек снова принялся читать. Затем вдруг поднял голову и с удивлением посмотрел на Антонию. – Ты, кажется, назвала его красивым молодым человеком, Тони? Или я ослышался?

Антония с улыбкой потянулась, и верхняя часть ее халата весьма соблазнительно распахнулась. Впрочем, маркиза трудно было соблазнить этим зрелищем, и он лишь пожал плечами.

– Нет, ты не ослышался. Он действительно красивый. К тому же богатый, как я поняла. – Антония рассмеялась. – Иначе ты не позволил бы ему обыграть тебя на несколько фунтов. Ведь ты никогда не утруждаешь себя, никогда не заманиваешь того, кто не может похвастаться богатством.

Маркиз с улыбкой смотрел на собеседницу. Что ж, он не ошибся. Он подозревал, что мадемуазель Сен-Жерар будет рада встретиться с его новым приятелем. И это, несомненно, послужит тому, чтобы обольстить Лилит Бентон, ведь у него, Джека, будет ключ как к спасению ее брата, так и к его гибели. Антония прекрасно владела искусством губить людей – маркиз нисколько в этом не сомневался.

– Может быть, привезти его к тебе?

Она снова улыбнулась и взяла бокал с бренди. – Спасибо, Джек.

– Рад услужить.

Маркиз начал просматривать заголовки в газете, которую держал в руках. Это был номер почти шестилетней давности – тогда писали в основном о Бонапарте и задавались вопросом: сумеет ли Веллингтон ему противостоять?

– Что-то интересное? – спросила Антония.

– Не очень. – Маркиз перевернул страницу. – А.. вот оно… Элизабет, леди Хэмбл, любимая дочь и так далее… скончалась от инфлюэнцы 14 мая 1815 года в возрасте тридцати пяти лет. – Он откинулся на спинку кресла. – Хм…

– Что – «хм»? – спросила Антония. – Это ни о чем не говорит.

– Мне кое о чем говорит, – ответил Джек. – Любимая дочь – и ничего о любимой жене. Значит, объявление дали родители. – Он щелкнул пальцами. – Ничего о том, что ее будут оплакивать. Или о том, как она с честью носила свой титул и была полезна обществу, а также своему кружку рукоделия.

Антония усмехнулась:

– А какую пользу обществу принесли вы, милорд маркиз? – Она встала и, перегнувшись через спинку кресла, обняла его за плечи. – Что будет написано, когда сообщат о твоей смерти?

– Обо мне напишут: «Джонатан Огаст Фаради, маркиз Дансбери, скончался. Слава Богу». – Он сложил газету и положил ее обратно в стопку. – Мерси, Антония. – Джек допил вино, взглянул на карманные часы и поднялся.

– Разве ты не хочешь мне сказать, зачем тебе понадобилось это объявление о смерти?

Джек всегда относился к Антонии с симпатией, однако свои секреты предпочитал ей не раскрывать. Во всяком случае, этот секрет. Пожав плечами, он проговорил:

– Просто мне было интересно.

– Понимаю, – пробормотала Антония, когда он уже направился к двери. – И этот интерес, конечно же, связан со Снежной королевой, не так ли?

Джек остановился, обернулся. Ему очень не понравилось, что Антония оказалась такой сообразительной. Пристально глядя на нее, он спросил:

– И где же услышала об этом, дорогая?

Она подошла к нему и с улыбкой ответила:

– Просто я догадалась. Догадалась, потому что ты перестал посещать Камиллу. – Антония снова улыбнулась и провела ладонью по щеке маркиза. – Ты очень сердишься на эту девушку?

– Нет, но она… Она меня раздражает. – «И мне ужасно хочется затащить ее в свою постель», – добавил он мысленно. Однако маркиз не собирался посвящать Антонию в свои планы, поэтому с усмешкой проговорил: – Но я предпринимаю шаги для исправления ситуации.

– Я в этом не сомневаюсь. – Антония рассмеялась. – Бедная девочка! Не знаю, жалеть ли ее или завидовать ей. Но у нее нет ни шанса.

– В том-то и дело.

Антония проводила маркиза до дверей, и он взял шляпу и плащ.

– Я слышала кое-что о мисс Бентон. Возможно, это могло бы заинтересовать тебя, дорогой.

Джек надел плащ и шляпу. Пожав плечами, пробормотал: – О чем, собственно, речь?

– О претендентах на ее руку.

Маркиз усмехнулся:

– Полагаю, их несколько дюжин. Верно?

– А знаешь ли ты, что один из них – герцог Уэнфорд?

Маркиз внимательно посмотрел на собеседницу: – В самом деле? Ты не шутишь?

Антония покачала головой:

– Нет, не шучу. Ты подарил мне молодого Бентона, так что теперь мы квиты, Джек.

– Благодарю, Тони. Я согласен. – Маркиз с улыбкой приподнял шляпу. – Увидимся вечером. Думаю, поздно. Сначала я должен кое-что сделать.

– Что ж, до вечера.

Графине Фелтон нравилось считать себя сторонницей прогресса, поэтому она заказала оркестру, нанятому на этот вечер, целых четыре вальса. Если старшие гости сразу же осудили такое количество «скандальных танцев», то молодые не думали на это жаловаться.

Однако Лилит была недовольна. Очень недовольна. Она нервно сжимала ладони, в то время как Пенелопа делала вид, что восхищается вазой с весенними цветами, имевшими весьма жалкий вид, – видимо, в саду графини только они пережили недавние заморозки.

– Что он сейчас делает? – прошептала Лилит; она жалела, что не надела более невзрачное платье, в котором бы герцог ее не заметил.

– Все еще разговаривает с твоим отцом, – шепотом ответила Пен, оглядывавшая заполненный гостями бальный зал.

– О, Пен, что же мне делать? Почему леди Фелтон не могла заказать два вальса? Их бы уже сыграли до его появления. – А не могла бы ты пожаловаться на боль в ногах и уехать пораньше?

Лилит покачала головой:

Отец разгневается. – Она вздохнула и расправила плечи – Придется смириться. В конце концов, это всего лишь один танец.

Когда ее отец велел оставить четвертый вальс на всякий случай, она не ожидала, что на бал явится герцог Уэнфорд. И, конечно же, не ожидала, что он пригласит ее на вальс. Она даже не знала, умеет ли он танцевать, не могла даже представить, что он захочет научиться чему-то столь современному.

– О, Лилит, я уверена, что все не так плохо, как тебе кажется, – сказала Пенелопа. – Может быть, ты всего лишь увлечена… маркизом Дансбери?

– Я не увлечена Дансбери, – решительно заявила Лилит. – Он меня раздражает, и я хочу, чтобы он убрался из Лондона. Что ж, хорошо, что хотя бы сегодня его здесь нет.

– Я все же думаю, что его появление на вечере у леди Жозефины просто случайность, – сказала Пен. Она с недоверием отнеслась к предположению Лилит, что маркиз преследовал ее, чтобы отомстить.

Лилит пожала плечами:

– Надеюсь, ты права. – Немного помолчав, она пробормотала: Но как же мне продержаться до конца сезона?

В течение почти двух месяцев Лилит танцевала на балах и улыбалась самым благородным пэрам Англии. Хотя до нее доходили слухи, что она как Снежная королева, она старалась не обращать на них внимания. Если бы кто-нибудь смог подсказать ей, как выйти замуж за подходящего человека, она с радостью бы воспользовалась советом.

– Мисс Бентон.

О Боже! Лилит взглянула на Пен, затем, судорожно сглотнув, обернулась.

– Ваша светлость, – она попыталась улыбнуться, – как чудесно, что вы решили приехать на бал!

Герцог Уэнфорд внимательно посмотрел на нее. Его костлявое, с резкими чертами лицо было лишено всякого выражения. Глубоко посаженные серые глаза под густыми седыми бровями смотрели на девушку так, словно герцог разглядывал породистую лошадь.

– Вот и наш вальс, мисс Бентон.

– Да, ваша светлость.

Ее предыдущие встречи с Джеффри Ремдейлом, к счастью, были коротки, и от нее не требовалось длинных разговоров – нескольких «да, ваша светлость» и «нет, ваша светлость» было вполне достаточно. Сейчас, когда они присоединились к танцующим, он снова не делал попыток завязать с ней разговор. Уэнфорд танцевал неплохо, хотя его движениям не хватало «одушевленности» – казалось, он просто вспоминал заученные шаги. Граф Нэнс танцевал со всем иначе – даже наступая ей на ноги, он получал удовольствие от танца. Герцог же выглядел так, словно читал долговые расписки.

– Вы хорошо выглядите, – сказал он неожиданно.

– Благодарю вас, ваша светлость.

– Вы привлекаете к себе внимание, – развивал он свою мысль. – И вы составляете меню семейных обедов – Так сказал ваш отец.

Лилит не очень-то понравилась тема беседы, и она ответила:

– Да, ваша светлость. Но поскольку нас всего четверо…

– А когда-нибудь вы делали это для торжественных случаев? – перебил герцог с некоторым раздражением в голосе. – Для балов, например, или для званых обедов…

– Нет, ваша светлость, не приходилось. – В эту минуту Лилит была благодарна отцу за то, что он держал ее в Нортгемптоншире в полной изоляции от общества.

– Я найду кого-нибудь, кто вас обучит. Если вы слишком глупы, чтобы учиться, я найму толкового человека. Это не важно. У вас подходящий вид.

Лилит сбилась с ритма и споткнулась. Герцог в раздражении поджал губы, и она поспешила взять себя в руки.

Ваша светлость, боюсь, что я вас не понимаю, – пробормотала Лилит и тут же подумала: «Какой кошмар! Такого не может быть, просто не может быть!»

– И не надо. Нам с вашим отцом остается договориться, еще кое о чем, но я не нуждаюсь в вашем приданом, каким бы скудным оно ни было. Сомневаюсь, что могут возникнуть какие-либо другие осложнения.

Тут Лилит вдруг пожалела о том, что не относится к тем девушкам, которые способны падать в обморок.

– Вы… вы застали меня врасплох, ваша светлость. Вы должны понять, что я не могу дать от…

– Я уже все сказал, – перебил герцог. – Еще несколько дней и все будет решено. А пока вы ничего об этом не должны говорить. – Он нахмурился и добавил: – Незачем давать повод для сплетен.

Танец закончился.

– Да, ваша светлость, – прошептала Лилит, когда раздались аплодисменты. Он отвел ее к стене, затем, даже не оглянувшись, направился к группе старых пэров, захвативших самое теплое место в зале – перед камином.

– Ну вот все и кончилось. – К ней с улыбкой подбежала Пенелопа. – Это было ужасно?

Лилит молча кивнула. Потом, тяжко вздохнув, прошептала:

– Он хочет жениться на мне.

– Что?! – воскликнула Пен и тут же прикрыла рот ладонью. Покосившись на герцога, она пробормотала: – Он так и сказал?

Лилит снова кивнула:

– Скудность моего приданого не смущает его. Он думает, что у меня подходящий для герцогини вид. Говорит, что этого вполне достаточно.

– Лил, но твой отец, конечно, не станет заставлять тебя. Этот герцог… Он такой странный… и такой страшный!

– Кто страшный? Вы о ком?

– Ах, Уильям! – Лилит вздрогнула и повернулась к брату, державшему в каждой руке по стакану пунша. – Тихо, Уильям…

– Но кто же страшный? – прошептал он, протягивая девушкам пунш.

Лилит сделала большой глоток пунша, но это не помогло.

– Герцог Уэнфорд, – ответила Пен.

– Длиннолицый? – Уильям проследил за ее взглядом. – Да от него сбежал бы сам сатана. Так в чем дело?

– Он хочет жениться на Лил. – Пенелопа с грустью взглянула на подругу.

– Что?! – изумился Уильям. – Вы разыгрываете меня?

– Нет, это правда, – сказала Пенелопа.

– Тише, Пен, – прошептала Лилит. – Это должно оставаться тайной, пока обо всем не договорятся.

– В таком случае мне, вероятно, следует притвориться, что я ничего не слышал, – раздался у нее за спиной приятный мужской голос.

Лилит на несколько мгновений оцепенела – она тотчас же узнала этот голос. Собравшись с духом, она снова сделала глоток пунша и только после этого повернулась к маркизу Дансбери, также державшему в руках по стакану пунша.

С легкой улыбкой на губах он протянул один стакан Уильяму. Сегодня маркиз был в скромном сером костюме – его украшала лишь изящная булавка с бриллиантом у него на галстуке. Однако он и сейчас был дьявольски красив, и Лилит не могла этого не признать. Судорожно сглотнув, она сказала:

– Думаю, я достаточно ясно высказала желание не говорить с вами, милорд. – Вспомнив наставления тетки, девушка тут же отвернулась.

– Похоже, у вас все равно не найдется времени для меня, – с усмешкой заметил маркиз. – Ведь вам надо выбирать из пяти предложений, которые вы получили. Для начала сезона, я полагаю, это большое достижение. Впрочем, чтобы убедиться в этом, я должен посмотреть записи ставок в клубе. Маделин, маркиза Телгор, возможно, имела семь до того, как остановилась на Уоллесе. Но это – за весь сезон.