Текст книги "Страсть по расписанию"

Глава 10

Однажды, когда Эван был еще совсем маленьким и верил в Санта-Клауса и в то, что мама и папа будут всегда любить друг друга, застал своих родителей ругающимися на кухне. Он был еще слишком мал, чтобы понять причину ссоры, но эта картина навсегда отпечаталась у него в памяти. Много лет спустя Эван понял, что предметом спора были деньги. Вернее, их отсутствие. Но в тот момент он знал только одно – его папа, высокий, сильный, его герой-папа плакал.

Это зрелище потрясло основы его младенческого мира. Он сам мог плакать, но папа? Взрослые не плачут. А когда его мама увидела, как ее сын стоит, потрясенный, на пороге, она захлопнула дверь перед его носом. Правда, она тут же снова открыла ее, но Эван уже усвоил урок.

Никогда не позволяй людям видеть твои чувства. Оставайся холодным.

Когда чувства заставляют тебя терять самообладание, происходит катастрофа.

Эван вспоминал этот урок, когда смотрел на разбитую машину родителей. На их похоронах он держался стоически. Его самообладание не подвело его даже тогда, когда Нико забрали в больницу с лихорадкой неясного происхождения. И тогда, когда его подружки бросали его.

Но сегодняшняя ночь грозила разрушить его самоконтроль.

Он не был расстроен, что под сомнение ставилось его право на владение Сент-Айседором. Обнаружив это завещание, Эван расстроился лишь из-за того, что Маргариту лишили ее наследства. Большого наследства, которое обеспечило бы ее финансовую независимость.

Но он был в ярости оттого, что она никогда не рассказывала ему о своем договоре с Лайнусом. Ни разу не упомянула, что состоит в родстве с основателями винодельни. Он позаботился бы о том, чтобы она получила свою долю.

То, что Эван нашел это завещание в тот момент, когда размышлял не только о будущем Сент-Айседора, но и о возможном будущем с Маргаритой, было совпадением. Но если бы он верил в предзнаменования, сегодняшнее открытие было бы таким предзнаменованием. И оно лишь подтвердило то, что он был прав.

Отношения, семья – все это было не для него. Его чувства заставили его свернуть с дороги, отвлекли от его целей. Если бы Эван не беспокоился о Маргарите и ее будущем в случае, если придется продать Сент-Айседор, не находился бы в библиотеке в такой поздний час. Пресс-папье все еще лежало бы на столе, а не под столом. И не обнаружилась бы эта папка. И он согласился бы на условия Ангуса Хорна. Нико, бабушка с дедушкой, Маргарита – у него, наконец, было бы достаточно средств, чтобы обеспечить их безбедное существование.

И он не испытывал бы такой жгучей боли в груди, которая не давала ему дышать.

Почему она ничего не рассказала ему? Что еще она от него скрывает?

Маргарита подняла глаза, и ее взгляд был потрясенным и растерянным. Ее рука, державшая документ, дрожала.

– Я… я не… что это?

– Это ты должна сказать мне. – Его голос был ровным, благодаря многолетней привычке прятать свои чувства. – Если позволишь мне угадать, это собственноручно составленное завещание, написанное бывшим владельцем Сент-Айседора. Все поместье он оставляет тебе.

– М-м-м… – Она уставилась на бумагу. – Похоже на почерк Лайнуса. Но… Я не… где ты его нашел?

– Какая разница? Главное, знала ли ты о его существовании?

Он был сам удивлен тем, как спокойно звучал его голос.

– Нет! Я не… – Она замолчала и судорожно сглотнула. Потом положила завещание на стол и повернулась к нему: – Ты знал, что я работала на Лайнуса.

– Лайнуса Делакруа Чеппела, – произнес Эван, делая ударение на втором слове.

Ее глаза сверкнули.

– Да, мы с ним дальние родственники. Мы оба потомки основателей Сент-Айседора.

– Ты мне этого не рассказывала.

– А почему я должна была рассказывать об этом?

Она сжала руки в кулачки и прижала их к своим бедрам. Этим нежным, округлым бедрам, которые он так любил гладить…

Нет! Никаких эмоций.

– Это не было секретом. – Она подошла к большому портрету, скрывавшему потайную дверь, и указала на золотую пластинку с именем. – Здесь указано полное имя Лайнуса. Этот портрет висел здесь еще до того, как ты поселился в этом доме.

Итак, он упустил это. Как видно, он очень многое упустил. А еще хвастался своей проницательностью!

– Хорошо. Продолжай. Ты работала на Лайнуса.

– У нас с ним был уговор. Я буду его помощницей, а в свободное время стану изучать профессию винодела. Но я буду получать только пятнадцать процентов моего жалованья, а остальное будет копиться, пока не соберется сумма, необходимая для покупки винодельни. – Она кивком указала на папку. – В этой папке Лайнус хранил финансовые документы, касающиеся нашего уговора. Ты можешь увидеть, что нужная сумма была собрана незадолго до его смерти.

Эван прищурился.

– Но я купил Сент-Айседор у двух братьев. Твое имя в сделке не фигурировало.

Она вздохнула и немного сгорбилась.

– Я знаю. Лайнус собирался документально оформить нашу сделку, но вскоре умер, не оставив завещания. И все его имущество отошло к ближайшим родственникам. А без этой папки его племянники не хотели даже выслушать меня. Они сказали мне, чтобы я уезжала, и выселили из коттеджа. А когда я попыталась заставить их выслушать меня, они вызвали полицию, и меня арестовали за нарушение общественного спокойствия. – Ее дрожащие губы сложились в слабую улыбку. – По крайней мере, они отказались от обвинения.

– В ту ночь, когда мы встретились, зачем ты влезла в дом?

– Мы уже обсуждали это! Я хотела только взять то, что принадлежало мне.

Верно. То, что по чести ей принадлежало. Что означало, что она готова была пойти на все, чтобы получить свое. Например, вломиться в дом. Или…

Или сказать ему, что любит его.

Его сердце сжалось, и дыхание прервалось.

Он взял в руки завещание.

– Включая это.

Ее глаза расширились.

– Я не знала о нем.

Но он лишь презрительно смотрел на нее.

– Правда! – настаивала она. – То есть я знала, что папка существует. Но я понятия не имела, что Лайнус завещал мне Сент-Айседор.

Последние слова она прошептала еле слышно. И при виде выражения ее лица – горестного и ранимого – у него защемило в груди. Но Эван проигнорировал это.

Он даст ей последний шанс признаться.

– Значит, ты напросилась на работу в Сент-Айседоре не для того, чтобы иметь возможность искать завещание?

– Конечно нет… – Она замолчала. – Да. Я искала папку. И да, возможность продолжить поиски пришла мне в голову, когда я напросилась на работу. Но я ничего не знала о завещании. Я хотела найти папку, потому что, черт возьми, я заработала эту винодельню. И мне было больно, что Лайнус не сдержал слова. Но после того утра в дворике… Я начала думать, что смогу начать заново строить свою жизнь. С тобой. – Она указала на завещание. – Ты думаешь, что мне нужно только это? Но поместье было уже оценено и продано. С юридической точки зрения, это завещание уже не имеет силы, наверное. Оно не важно для нас.

И вот в этом она ошибалась. Для него было важно финансово обеспечить людей, которые играли значимую роль в его жизни. Но она не любила его. Потому что не сказала ему, что ее лишили ее законного наследства.

– Нет, для меня это важно. Ты не доверилась мне.

Она сделала шаг назад. Потом выдвинула ящик стола, достала черный маркер, что-то написала на листке с завещанием, сложила его и повернулась к нему.

– Да. Я не сказала тебе. Но не потому, что не доверяла тебе. Я не доверяла себе. Лайнус и Каспер все время заставляли меня сомневаться в моих способностях. И я боялась, что, если расскажу тебе, что Лайнус не сдержал слова, ты тоже начнешь в них сомневаться.

Он немного расслабился.

– Я бы никогда…

– Я знаю. Но сейчас разговор не обо мне. И даже не о том, кто теперь владелец Сент-Айседора. Разговор о тебе. И о твоих страхах.

– Моих что?

Он снова разозлился.

Но она вздернула подбородок и смело посмотрела ему в глаза.

– Ты боишься подпустить к себе людей. Ты отталкивал Нико. Теперь ты ищешь причину оттолкнуть меня. Ты не хочешь, чтобы люди видели тебя таким, каков ты в действительности. Ты думаешь, что и мне, и Нико от тебя нужно лишь то, что ты можешь дать нам в материальном плане. Но если бы я не доверяла тебе, не стала бы работать на тебя. И я уж точно не признавалась бы тебе в любви. Потому что когда говоришь людям, что любишь их, ты вручаешь им свое сердце. А оно очень хрупкое. Может быть, поэтому ты отказываешься вручить свое сердце кому-либо.

Она протянула ему сложенный листок, и он машинально взял его. А она продолжала пристально смотреть на него.

– Если ты когда-нибудь решишь, что заслуживаешь любви, ради тебя, а не ради твоего богатства, найди меня. Если к тому времени не будет слишком поздно.

Ее слова вызвали у него в груди бурю эмоций. Он был не в состоянии мыслить, реагировать или говорить что-либо. Эван развернул завещание и прочел то, что она написала:

«Я, Маргарита Делакруа, отказываюсь от каких-либо притязаний на Сент-Айседор и признаю единственным владельцем Эвана Флетчера. P. S. Если решишь его продать, пожалуйста, позаботься о работниках. P. P. S. Это мое заявление об увольнении. Я увольняюсь. Окончательно и бесповоротно».

Нет. Это не то, чего он хотел. Винодельня принадлежала ей.

– Маргарита, я не…

Но, подняв голову, он обнаружил, что потайная дверь закрыта, а Маргариты в комнате больше нет.

* * *

Кто бы ни стучал в ее дверь, он не собирался уходить. Маргарита застонала и попыталась накрыть голову подушкой, но стук не прекращался. Она вылезла из кровати, надела первое, что попалось ей под руку, спустилась по лестнице и открыла дверь.

– У меня здесь кофе. И кексы. – Эрсли протянула ей большой пакет. – Я могу войти?

Маргарита сделала знак подруге, приглашая войти, и повела ее на кухню.

– Ты уверена, что купила достаточно?

Эрсли заглянула в пакет.

– Здесь двенадцать стаканов кофе. Через час, когда он закончится, я съезжу за новой партией.

Маргарита засмеялась и тут же пожалела об этом, поморщившись.

– Похмелье?

– Просто из-за недостатка сна. – И из-за пролитых ею слез. – Но у меня отчаянно болит голова. Попьем кофе, а потом ты поможешь мне упаковать вещи.

– Упаковать? О чем ты говоришь? Я здесь, чтобы отпраздновать наш успех. Прием прошел идеально.

– Верно. – Маргарита отхлебнула кофе. – Спасибо, это превосходно.

Эрсли отобрала у нее стакан.

– Никакого кофе, пока не расскажешь мне, что происходит.

– Я… я осознала, что окончательно разрушила свою жизнь. Тебе не нужен компаньон, когда ты вернешься в Чили? Я всегда хотела побывать там.

Эрсли снова вручила ей кофе и села рядом с ней за столик.

– Вот, возьми.

Маргарита вздохнула:

– После приема я сказала Эвану, что люблю его.

Эрсли поставила свой стакан на стол.

– Ого.

– И последствия были еще хуже, чем ты думаешь.

– Но ты в порядке?

– Буду в порядке. Когда-нибудь.

– Но зачем упаковывать вещи? Он же не уволил тебя. Это было бы возмутительно…

– Я уволилась сама. Я больше не могу оставаться в Сент-Айседоре.

– А как же винодельня Делакруа? Твои цели?

Маргарита закрыла глаза:

– Когда не можешь заснуть, у тебя появляется много времени, чтобы подумать. В конце концов, Сент-Айседор не единственное место, где делают вино. Я могу применить свое умение где угодно. – Она открыла глаза. – Например, в Чили?

– Я еще не уверена, что перееду туда. Но сегодня мы упаковываем вещи. С чего начнем?

Стук в дверь заставил обеих женщин повернуть голову.

– Это может быть…

– Хочешь, чтобы я его впустила? – спросила Эрсли.

– Нет. Я сама.

Может быть, Эван одумался? Может быть, пришел сказать, что она права и он готов впустить ее в свою жизнь…

Но на пороге оказался не Эван.

– Нико. Привет.

– Привет, – отозвался он. – У вас есть пара минут?

– Конечно. Эрсли принесла столько кофе и кексов, что можно накормить целую армию. Так что вам повезло.

Он закрыл за собой дверь и стал подниматься вслед за ней по лестнице.

– Прежде всего, я хочу, чтобы вы не забывали, что я просто посланник.

Маргарита подождала, пока он усядется за стол и возьмет себе кофе и кекс.

– И какое послание Эван просил вас доставить? Если по поводу того, чтобы я освободила дом, я уже делаю это.

– Что? Нет! – воскликнул Нико. – Если только вы не собираетесь переехать в особняк.

Маргарита прищурилась.

– Эван прислал вас сообщить мне, что хочет, чтобы я переехала к нему? Сомневаюсь.

– Простите. Нет. Эван позвонил мне на рассвете. Сказал, что утром улетает в Азию. Что-то насчет какого-то контракта. Я еще не до конца проснулся, так что не все понял. Но он сказал, чтобы я передал вам эти бумаги. – Он раскрыл свой рюкзак, достал оттуда папку и положил ее на стол перед Маргаритой.

Маргарита сделала глубокий вдох и раскрыла папку. Сверху лежала дарственная, согласно которой она становилась единственной владелицей Сент-Айседора. Эван даже сумел нотариально заверить ее посреди ночи.

– Ну и? – спросила Эрсли.

Маргарита передала ей дарственную, не уверенная, что все поняла правильно.

– Кажется… кажется, Эван дарит Сент-Айседор мне.

Под дарственной лежали завещание Лайнуса и копия ее договора с Эваном. К последнему была приколота записка, написанная четким почерком Эвана:

«Маргарита!

Шесть месяцев назад мы условились, что пересмотрим твой договор после банкета. Поздравляю, тебя повысили до владелицы Сент-Айседора. Ты заслужила это нелегким трудом, и он давно должен был принадлежать тебе. Никогда не сомневайся в своем таланте и способностях.

Эван».

Маргарита думала, что выплакала уже все слезы, но она ошибалась.

Эрсли подвинула к себе папку и начала просматривать ее содержимое.

– Это финансовый отчет и телефон банка, где открыт счет твоей компании. Он оставил тебе достаточно денег, чтобы на три года покрыть все расходы на Сент-Айседор.

Маргарита покачала головой:

– Я не могу принять это. Особенно деньги. Куда он уехал?

– То ли в Токио, то ли в Шанхай. А может, в Сидней? – стал размышлять Нико.

– Не важно. В его офисе наверняка знают, как связаться с ним. – Маргарита уложила документы в папку. – Никому ничего не говорите об этом. Я все улажу. Даже если мне придется взобраться на Эверест, чтобы найти его.

– Удачи. – Нико прикончил свой кекс. – Но вернуть подарок Эвану обычно почти невозможно. Уж я-то знаю.

– А что будет с Сент-Айседором? Приближается время сбора винограда. Это же критический момент, – сказала Эрсли.

– Вы еще этого не поняли, Маргарита? Так Эван показывает свою любовь. Он делает подарки. Он ни за что не примет свой подарок обратно.

– Но мне от него ничего не нужно. Вчера вечером я это ясно сказала ему.

– Не сомневаюсь. Но Эван умеет лишь дарить. Бабушка и дедушка хотели, чтобы после смерти родителей он переехал жить к ним. Но он уехал в Кремниевую долину, сказав: «Я не допущу, чтобы Нико рос так, как я». Он присылал нам большие суммы денег, но был слишком занят, чтобы навещать нас.

У Маргариты сжалось сердце.

– Но это ужасно… бедный Эван.

– Я думал, что, может быть, с вами он… Не важно. И Эрсли права насчет урожая, босс, – с широкой улыбкой закончил он.

– Независимо от того, кто сейчас владелец винодельни, ясно одно – теперь распоряжаешься всем ты, – сказала Эрсли.

Маргарита сложила бумаги в папку и захлопнула ее.

– В понедельник я поговорю с адвокатом. И если Эван передумает, он знает, где меня искать.

Очень долго мечта стать владелицей Сент-Айседора была смыслом ее жизни. Теперь эта мечта сбылась. Но она отказалась бы ото всего взамен на слова «я люблю тебя», произнесенные Эваном.

Кто мог подумать, что, получив то, о чем мечтала с детства, она будет так несчастна?

Глава 11

Октябрь выдался ненастным. Но каждый месяц после прошлого июля казался Эвану ужасным. Он внес свой багаж в холодный пустой дом, в котором пахло моющими средствами.

Покинув Сент-Айседор, он все эти месяцы путешествовал по Европе и Азии, пытаясь найти новый рынок для «Медэвко».

Когда он закончил распаковывать вещи, наступило время ужина. Он взял телефон, чтобы заказать доставку еды на дом, но в это время в дверь позвонили. Его сердце бешено заколотилось. Могла это быть?.. Но, посмотрев на экран монитора, он обнаружил, что это Даника.

Эвану всегда нравилась жена Люка. Миниатюрная блондинка, излучавшая оптимизм. Что она делала здесь поздним вечером?

– Не думаю, что ты просто находилась по соседству и решила заглянуть ко мне, – сказал Эван, впуская ее в дом.

– Нет, – ответила Даника, расстегивая пальто. Ее живот заметно округлился. – И хотя я без ума от суши, которое подают в соседнем ресторане, мне еще несколько месяцев нельзя будет есть сырую рыбу.

– Я вижу. Поздравляю. Но я понятия не имел, что ты…

– Беременна? Люк хотел первым сказать тебе об этом, но вы с ним давно не разговариваете и лишь обмениваетесь сообщениями.

– Это рабочий вопрос. И рано или поздно все уладится.

– Но я здесь не из-за «Медэвко». Будущее компании решать тебе с Люком…

– И совету директоров.

На самом деле Эван вынужден был прервать свою деловую поездку и вернуться, чтобы присутствовать на срочном совете директоров, назначенном на следующее утро. А он так и не нашел нового инвестора вместо Ангуса Хорна, чье предложение отклонил.

– Отлично. – Даника положила руку ему на плечо. – Я здесь как твой друг, который беспокоится о тебе.

– Обо мне? Но почему?

– Люк показывал мне ваши финансовые отчеты. «Медэвко» выживет и без инвесторов. Но ты загоняешь себя в могилу, мотаясь по всему миру и пытаясь заключать договоры. Меня беспокоит твое здоровье.

– Я в полном порядке.

Он рассеянно взял со стола корзину с почтой, которую его экономка аккуратно складывала для него. Счета, просьбы о пожертвованиях, рекламные буклеты…

И темно-бордовый конверт с логотипом Сент-Айседора, на котором его имя и адрес были написаны золотыми чернилами.

Даника, должно быть, услышала, как у него перехватило дыхание.

– Что там?

Эван пожал плечами, стараясь казаться равнодушным. Но сердце его бешено стучало. Он не разговаривал с Маргаритой после той ночи в библиотеке, но она постоянно присутствовала в его мыслях, во сне и наяву. От своих поверенных он знал, что Маргарита несколько раз пыталась отказаться от дарственной и вернуть Сент-Айседор ему. Но он сделал это невозможным для нее.

Даника взяла у него из рук конверт.

– Ой, я знаю, что это. Это приглашение на торжественный ужин в честь урожая. Мы с Люком получили такое же.

Эван забрал у нее конверт и бросил его в корзину.

– Спасибо. Теперь мне нет нужды вскрывать его.

– Эван, – нахмурилась Даника.

– Теперь ты собираешься читать мне нотации.

– Но я волнуюсь о тебе. Ты в одиночку пытаешься наладить деловые контакты, чтобы расширить рынок «Медэвко» сверх разумного. – В ее зеленых глазах читалось беспокойство. – Что происходит? Это так на тебя не похоже.

Ее явная тревога смягчила его сердце, но в этом и была вся проблема. Он не хотел, чтобы его сердце смягчалось. Он хотел оставаться холодным и равнодушным.

– Я хочу, чтобы «Медэвко» вышла на международный рынок. Нет ничего неразумного в том, чтобы добиваться успеха.

Ее глаза сузились.

– Хорошо. Продолжай притворяться, что ничто не провоцирует твое безумное поведение.

– Жажда успеха – это не безумие.

– Безумие, когда ты разрушаешь все отношения с близкими тебе людьми.

– Вовсе нет, когда твои действия обеспечивают, кормят и одевают этих людей.

Она шумно выдохнула.

– Ты что, делаешь это ради нас? Ради других близких тебе людей? Эван, это очень мило. Но и чертовски высокомерно.

– Что?

– Ты обращаешься с нами, как с неживыми статуэтками на каминной полке. Которые не могут ничего сказать в свою защиту, в то время как ты решаешь их судьбу.

– Но я не…

– Ты делаешь именно это. – Она начала застегивать свое пальто. – Знаешь, мы с Люком очень надеялись, что Маргарита, которая, кстати, мне очень нравится, откроет тебе глаза на то, что за пределами «Медэвко» существует большой мир. Но ты отдал винодельню, вычеркнул Маргариту из своей жизни, а теперь пытаешься вычеркнуть и Люка.

– Но я не поэтому отдал… – пробормотал он.

Она покачала головой:

– Если ты будешь продолжать так же, ты останешься совсем один.

– Но Люк же не собирается покидать «Медэвко»?

– Конечно нет. Пока. Но он не будет долго мириться с партнером, который отказывается общаться с ним. – Она надела шапочку. – Жизнь коротка, Эван. И ее, конечно, можно прожить в одиночестве, если тебе так действительно хочется. Но хочется ли так тебе?

Она ушла, не дожидаясь его ответа, и дверь со щелчком захлопнулась за ней. Эван почувствовал, что ему необходимо выпить.

Даника была не права. Люк придет в чувство, когда найдет подходящего инвестора. Просто пока еще такого не нашел. А Сент-Айседор отдал по той лишь причине, что он ему не принадлежал.

Бар был почти пуст. Может быть, в холодильнике осталось пиво? Но когда он открыл дверцу, его взгляд упал на бутылку шардоне с этикеткой Сент-Айседора.

Он сразу вспомнил, как они ели пиццу в Сент-Айседоре. Гэби смеялась, Нико ухмылялся, а Маргарита…

Маргарита улыбалась ему, и в ее взгляде была…

Любовь. Чистая, искренняя, неподдельная любовь.

Любовь к нему.

Эта любовь всегда была рядом, прямо у него под носом. Стоило лишь только протянуть руку…

Он закрыл глаза. Сожаление, боль, отчаяние охватили его. И злость на самого себя.

Схватив телефон, он набрал номер Даники и открыл приглашение из Сент-Айседора. До торжественного ужина оставалась одна неделя. Этого должно было хватить.

– Привет, – сказала Даника, сняв трубку.

– Я ненадолго отвлеку тебя. Можете вы с Люком встретиться со мной в баре около вашего дома? У меня есть для него предложение, но я хочу, чтобы и ты присутствовала.

Последовала пауза.

– Хорошо. Увидимся.

Эван отключил телефон, схватил свою куртку и направился в гараж. У него была неделя. И он не был уверен, что успеет сотворить чудо. Или что он вообще заслуживает его. Но попробовать он мог.

Маргарита стояла на террасе, освещенной яркими фонариками, и наблюдала за тем, как прибывают гости. Урожай в этом году превзошел все ее ожидания. Виноград был собран и переработан. Новое вино созревало в бочках. Дистрибьюторы с нетерпением ждали результата, а рестораны со всего мира, даже из Австралии, присылали ей заказы на ее вино. И сегодняшний вечер был кульминацией ее мечты, которую она так долго пыталась воплотить в жизнь. Это был настоящий праздник.

Если бы только у нее было желание праздновать.

Эван присылал ей короткие сообщения. Очень вежливые, но холодные. А когда она пыталась дозвониться до него, он был либо в самолете, либо на совещании.

Она поняла: он избегает ее. Если бы только ее сердце могло смириться с этим. Но как ни старалась убедить себя в том, что Эван ее не любит, ей это не удавалось. Она помнила, как он смотрел на нее в ту последнюю ночь. Но он не хотел признать это по каким-то причинам.

Его записку она перечитывала столько раз, что бумага уже начала рассыпаться. Ей хотелось сказать ему, что больше не сомневается в своих силах. Что не сомневается в нем и в его любви. Если бы только он дал ей возможность…

Но он должен все осознать сам. Она не могла сделать это за него. А сейчас было время подавать изысканные закуски, открывать лучшие вина…

Маргарита нахмурилась. К ней бежала Эрсли. Но Эрсли никогда не бегала. Она всегда парила.

– Что случилось?

– Теду пришлось уйти. Он думает, что съел что-то не то, и ему стало плохо.

– О нет! – Тед был начальником производственного отдела, и у него на ужине была ключевая роль. – С ним все будет в порядке?

Эрсли кивнула.

– Бедный Тед. – Маргарита закрыла глаза, пытаясь сообразить, что теперь делать. – Хорошо, я возьму на себя…

– Но, – перебила ее Эрсли, – перед тем как уйти, он позвонил другу и попросил подменить его.

– Но у нас нет времени обучить…

– Тед оставил ему инструкции и сказал, что он хорошо знаком с винами Сент-Айседора. Но если ты хочешь сначала поговорить с этим другом, он ждет тебя в библиотеке.

Маргарита прищурилась.

– Хорошо. Я скоро вернусь, с этим другом или без него, в зависимости от того, что он собой представляет.

Но когда Маргарита вошла в библиотеку, там никого не было.

– Отлично, – пробормотала она.

Теперь неизвестный тип шляется по хозяйскому дому, в то время как она должна встречать гостей. Она повернулась, чтобы уйти, и ее взгляд упал на приоткрытую потайную дверь.

Ее пульс участился. Те немногие, кто знал о существовании этой двери, не присутствовали сегодня на ужине. Может быть, уборщица забыла закрыть ее?

А потом пол задрожал у нее под ногами. Ну конечно же. Лифт.

Кто там мог быть? Вор, пытающийся украсть бесценные вина? Или друг Теда, уставший ждать ее?

Был лишь один способ узнать это. Она сняла свои туфли на шпильке и проскользнула в потайной ход. Подобрав длинную юбку темно-синего платья, она стала спускаться по лестнице.

Погреб был залит золотым светом, падавшим от бронзовых причудливых люстр. И ее взгляд сразу же упал на мужчину, стоявшего спиной к ней в дальнем углу комнаты.

Постойте. Но там она хранила свои экспериментальные вина… Она шире раскрыла дверь.

– Эй! Это мои вина!

Мужчина подпрыгнул, чуть не выронив из рук бутылку, а потом медленно повернулся.

У нее перехватило дыхание. Эван. В смокинге. Улыбающийся счастливой и немного нерешительной улыбкой.

– Предполагалось, что Эрсли даст мне пятнадцать минут, – сказал он. – Я еще не готов.

Маргарита медленно прошла в комнату, даже не замечая, каким холодным был каменный пол под ее босыми ногами.

– Не готов к чему?

Он поставил бутылку на большой деревянный стол посреди погреба.

– К собеседованию, разумеется.

– К собеседованию?

Ей хотелось обнять его или потрясти его, накричать на него за то, что он избегал ее. И поцеловать его. Но вместо этого она указала на бутылку с вином:

– Но ты крадешь мое вино, потому что…

– Я просто подумал, что ты захочешь проверить, насколько я разбираюсь в винах.

Она больше не могла сдерживать улыбку.

– Конечно. Я не могу взять на работу человека, который не разбирается в винах. Но ты уверен, что хочешь открыть именно эту бутылку? Это вино еще не созрело.

– Ну, мне нет нужды открывать ее. Я и так знаю, что оно превосходно. Сложное, непредсказуемое, полное ярких, богатых ноток. Его нельзя забыть, как ни старайся. За это вино стоит сражаться.

Маргарита рассмеялась.

– Ты знаешь все это, даже не открыв бутылку?

Эван кивнул.

– Я знаю ту, которая его создала. Она вкладывает частицу себя во все, что делает.

Смех замер у нее на губах, и у нее перехватило горло.

– Но есть одна проблема. У тебя уже есть работа. Очень важная.

Он покачал головой. И шагнул ближе к ней.

– Я больше не работаю в «Медэвко». Я передал бразды правления Люку. Совет директоров одобрил это несколько дней назад.

У нее закружилась голова.

– Ты не?.. Что?

Он взял ее за руки.

– Ты замерзла, – сказал он, сжимая ее пальцы.

– Я в порядке.

Она и вправду дрожала, но не от холода.

Эван нахмурился:

– Может быть, уйдем из погреба?

Если они уйдут, их окружат гости. А здесь они были одни, в своем маленьком мирке.

– Скажи мне сейчас. Почему ты продал бизнес Люку?

Его взгляд упал на ее босые ноги. Он, не раздумывая, подхватил ее на руки, сел на стол и устроил ее на своих коленях.

– Эван, – попыталась вырваться она из его объятий.

– Если ты намерена услышать всю историю, я не хочу, чтобы ты умерла от переохлаждения.

– Хорошо. Говори.

– Ты была права, – прошептал он ей на ухо.

– В чем? Хотя я люблю, когда люди говорят это.

Эван крепче прижал ее к себе.

– Никогда не сомневайся в своих талантах. Или в своей проницательности.

– Ты простил себя? – тихо спросила она.

– Откуда ты знаешь, что мне было за что прощать себя?

– Нико сказал что-то о том, как сердиты были на тебя твои бабушка и дедушка.

Он замер, и она безуспешно попыталась слезть с его коленей. Но он только крепче прижал ее к себе.

– Если не хочешь говорить об этом, я тебя пойму.

Несколько мгновений оба молчали.

– Я никогда не хотел обзаводиться семьей, – сказал он наконец. – Я не хотел, чтобы с моими детьми случилось то же, что случилось со мной и с Нико.

Она зажмурилась; ее сердце исполнилось боли при мысли о том, что пережил Эван в юности.

– Я тебя понимаю.

– Мои родители возвращались после того, как отвезли меня в университет. Отец в то время устроился на вторую работу, не помню уже на какую. Но это была ночная работа. А день он проводил в своем магазине автомобилей. По мнению полиции, он уснул и выехал на встречную полосу, где столкнулся с грузовиком.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

– И я все время думаю о том, что, если бы он не пошел на вторую работу, они все еще были бы живы.

– И ты изматываешь себя, чтобы никто из близких не был вынужден переживать из-за нехватки денег? – догадалась она. – Вот почему ты купил Сент-Айседор! И почему хотел, чтобы «Медэвко» росла как можно быстрее! Чтобы Нико ни в чем не нуждался!

– Я же говорил, что ты очень проницательна.

– И поэтому ты отдал мне Сент-Айседор? Чтобы я стала финансово обеспечена?

Он не ответил.

Маргарита соскользнула с его коленей и повернулась к нему. Их глаза были на одном уровне.

– Эван. Я задам тебе тот же вопрос, который ты в ту первую ночь задал мне. Почему ты здесь?

Он пожал плечами и криво улыбнулся.

– Мне сказали, что своим рвением я мешаю «Медэвко», а не помогаю. Так что я ушел, и теперь я безработный. Ты теперь босс, так что я решил сдаться на милость победителя.

Маргарита постаралась придать лицу суровое выражение.

– Значит, это собеседование. Что ты можешь дать Сент-Айседору?

Эван мгновение раздумывал.

– Я работящий. Пунктуальный. И быстро учусь.

Она кивнула.

– Отличные качества. Но, боюсь, сейчас у нас нет вакансий.

– Я это подозревал, так что придумал себе новую работу.

– Правда? – Она перестала сдерживать себя и радостно улыбнулась. – На полный рабочий день?

– Абсолютно.

Он спрыгнул со стола и подошел к стеллажу, на котором хранились игристые вина. Выбрав бутылку, вернулся к столу.

Она узнала этикетку.

– Это очень хорошее вино.

– Если я не получу работу, обещаю, я куплю тебе другую бутылку.

Эван снял с пробки проволоку, что-то сделал с ней и опустился на одно колено.

Маргарита ахнула. По ее щекам потекли слезы счастья.

– Я могу быть счастлив только с тобой. Ты спросила, почему я здесь. Я надеялся, что ты сможешь простить меня и позволишь служить тебе в должности твоего мужа. – Он протянул ей кольцо, которое скрутил из проволоки. – Я люблю тебя, Дейзи Маргарита Делакруа. Ты украла мое сердце с той минуты, как я увидел тебя.

– Эван.

Она прижала руку к губам, не в силах говорить, не в силах двигаться, не веря, что это происходит в действительности.

Он смущенно улыбнулся:

– Я согласен на испытательный срок.

Она покачала головой и протянула ему левую руку, позволяя надеть на палец кольцо из скрученной проволоки.

– Предполагалось, что все это произойдет в библиотеке, – сказал он. – В ящике стола там даже лежит настоящее кольцо.